Текст книги "Сочинения (собрание стихотворных произведений)"

Автор книги: Александр Юринсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

В СЕВЕРНОЙ СТРАНЕ

Книга стихов

Стихотворные переложения с эстонского по авторским подстрочникам.

x x x

Оживи мои воспоминанья, Как лишь ты способен оживить. Трепет счастья, горькие стенанья Вытяни в нервущуюся нить.

Разложи по полкам, словно книги, Сказки – здесь, фантастику – туда, Жизни, судьбы, славы и интриги Под рукой лежали чтоб всегда.

И тогда, усевшись в мягком кресле, При свече, как я сейчас сижу, Я тебе спою другие песни И другие сказки расскажу.

x x x

Я родилась весною – в марте, Под звон капели – добрый знак В стране столь малой, что никак Ее не разглядеть на карте.

Моя страна, – а с ней мой дом И я (не велика ли плата?) Лежит, униженно подмята На картах розовым пятном.

Распалась часть шестая суши, Звезда горит, струится свет, Но нужно очень много лет, Чтоб он проник в глаза и души.

x x x

Старик сказал мне: много лет назад На этом месте был цветущий сад. Прошли года нелегкие, и вот Здесь сада нет, остался огород.

Когда-то кто-то здесь в густой тени Сказал кому-то: век любовь храни. Вот век прошел, истлела чья-то кровь, И сада нет. Цела ль еще любовь?

Весна. Квадраты грядок. Гол и пуст Весенний огород. Колючий куст, Похожий на огромную метлу, Торчит нелепым призраком в углу,

А летом, крася этот уголок, Выбрасывает он один цветок, Как-будто вопиет сквозь этот ад: "Я видел сад, здесь был когда-то сад!"

x x x

На мой порог упал осенний лист, Оранжевый, как солнце на заре. Прозрачный воздух легок, плавен, чист, Каким бывает часто в октябре.

Пестреет постепенно лес и сад, И – голый – может снова расцветать, И птицы перелетные кричат, Что кажется: летят сюда опять,

Как-будто время движется назад, Туда, где вечно тихо и светло, Где многое оставлено. И взгляд Осенней мухой тычется в стекло.

x x x

Мы все кичимся глупым правом Владеть непризнанным умом. Смотри, как в мареве кровавом Восходит солнце за холмом.

Мы говорим, а люди внемлют, Но понимают все не так. Так солнце, освещая землю, На ней не побеждает мрак.

Вот, преломляясь, проникает Его чуть теплый луч сюда. А как легко оно сияет Для тех, кому оно – звезда!

В северной стране

В северной стране от многоснежья Весело сверкающей зимой. В северной стране вдоль побережья Перелески тянутся каймой.

В северной стране гуляет вьюга И метель унылая метет. В северной стране, вдали от юга, Летом так же пышно все цветет.

Здесь легко приходит вдохновенье, Открывая все просторы мне. Первое свое стихотворенье Я писала в северной стране.

И свободы сладкое похмелье Будоражит радостные сны, И мое вливается веселье В беззаботность северной страны.

x x x

Сосна стоит в лучах заката На берегу, совсем одна, Ветрами вечными прижата, Причудливо искривлена.

А в бурю, гневно отверзая Все пасти, море рвется к ней, Шипит в песке, не доползая До перекрученных корней.

Но бури злобный вой не вечен, На дне найдет покой она. И снова в тихий летний вечер Стоит горбатая сосна.

x x x

Приходят ночи ежедневно. Сижу, смотрю во тьму – одна. Ты говорил, я – как царевна Сижу у этого окна,

Как в башне, в небо уходящей, С решеткой тонкого стекла. Ты б приходил ко мне почаще Я бы не так грустна была.

Когда придешь – о, день счастливый! День не ночей, а света дня, Ты, словно рыцарь справедливый, Из башни вызволишь меня.

x x x

Солнце рано садится, Стало поздно светать. Ночью долгой не спится, Буду долго читать.

Тишина безответна. Вечер ранний так тих, Что слова незаметно Сами сложатся в стих.

И прибавилось света В темных дебрях души, И не нужно ответа В безответной тиши.

x x x

Клубится призрачная дымка. Ночь так тепла и так тиха! За мной осталась недоимка Невоплощенного стиха.

Как знак вопроса – многоточье... Часы показывают час. Сегодня, нынче, этой ночью Я напишу его – сейчас.

x x x

На закате всей жизни моей Будет вспомнить, наверно, о чем, И стихи для забытых дверей Будут самым надежным ключом.

Я со скрипом открою одну С чувством, будто бы рушу тюрьму, И услышу за ней тишину, И увижу холодную тьму.

И расставлю опять по местам То, чего не касалась давно. Уж не день ли сегодняшний там? Я не знаю и мне все равно.

x x x

Жизнь пройдет, и густая листва Опадет с черных веток в траву. А была ли вообще я жива? Или, может, я там оживу?

Я свершу этот маленький круг И, желая идти на второй, Оступлюсь, и послышится вдруг Голос: "Что забавляться игрой?

Там свершенья полезнее есть, Чем руками развеевать мрак. Там не лучше, не хуже, чем здесь, Но не так, совершенно не так..."

x x x

Мой труд прекрасный и никчемный, Ты занял все в моей судьбе, И вот теперь итог плачевный: Я не нужна самой себе.

Я попривыкла к неудачам, Тоске, презрению извне. Но мы с тобой еще поплачем По тем рассветам, той весне,

Когда ожившим и цветущим Был мир (теперь – увял и стих), И был Всевышний – всемогущим, И смыслом жизни – каждый стих.

x x x

Ты придешь в отвратительный час: Будет снег вперемежку с дождем Не пускать на свидание нас. Ты придешь. А пока – подождем.

Ты придешь, и тот час же зима Станет летом, и солнце взойдет, Я оттаю, воскресну сама Мне известно о том наперед.

Будет жизнь бесконечно полна, Как бывает лишь в сказках одних. Люди скажут, что это весна. Пусть так думают – что нам до них!

x x x

Вот туман попарил над рекой И упал придорожною пылью, Жалкий прах и унылый покой Монумент мировому бессилью.

И луна, разорвав облака, Озарила туманно проселок, Оцарапав крутые бока О верхушки колючие елок.

И от первых рассветных лучей Убегает чуть пряный и винный Легкий запах прохладных ночей Над болотистой низкой равниной.

x x x

Слишком долог был путь твой ко мне, И не стлалась дорога ковром. Все дороги лежат в стороне От моих полунищих хором.

Кто-то зверем растерзан в ночи, Кто-то сгинул в болотах глухих. Мы за них не поставим свечи, Не напишем их памяти стих.

И огонь, излучающий свет, Пепел тайны уже не вернет. Никаких победителей нет. Есть живые, иные не в счет.

x x x

Когда я умру – помолчи, Я знаю, что это нелепость, Стихи мои – ветер в ночи Окрепнут в гранитную крепость.

Когда меня в мире земном Ничто не заставит вернуться, Мой хрупкий и маленький дом Сумеет дворцом обернуться.

А дух мой, не вняв голосам Из рая и ада, свободный, Быть может, взлетит к небесам И станет звездой путеводной.

x x x

Не надо трудностей и горестей Их было в прожитом немало. Скажи словечко позабористей, Чтоб и влекло, и отгоняло.

Будь не таким, как быть предложено Нам лицемерием и ложью. Дорога жизни так исхожена! Давай пойдем по бездорожью.

Позволь хоть раз в грязи понежиться, Забыв про клятвенное слово. И – пусть как лезвием отрежется, Раз нету выхода иного.

x x x

Несчастные, глупые люди, Копаясь уныло в грязи, В заботах о маленьком чуде Большое не видят вблизи.

Отдавшись всецело заботам, На стук долгожданный в стекло Они восклицают: "Кого там Средь ночи сюда занесло?"

С небес, не скрывая тревоги, На труд отвергаемый свой Глядят всемогущие боги, Качая слегка головой.

x x x

Придет и на наши просторы Веселье минувших веков, И ангелов светлые взоры Развеют туман облаков.

Стараясь прожить незаметней Доселе, в тот день роковой Под полдень сияющий летний Я выйду – поющей, живой!

И жители светлого мира Не смогут узнать никогда, Как было и серо, и сыро, И грустно в былые года.

КНИГА НАБЛЮДЕНИЙ РЕЙКЬЕРОНА

Стих – настроение. Оно не длится долго Ни у читателя, Ни у поэта.

Смысл:

Горечью безысходности Пахнет жизнь, Если кто-то растер ее Между ладоней.

В ночном городе начинается извержение; Оно закончится с рассветом Это извержение лживых чувств. Обманом полнятся слова тех, Кто пытается сказать правду: Правду не в силах явить ни один человек, Ибо она – вся вселенная во веки веков. Раздражение овладевает топчущимися на месте, Но они обречены унести свое раздражение в свои могилы. Разложенное и рассортированное, Оно наполняет землю смыслом, Который мы называем – "родина". Начинаясь, и продолжаясь, и завершаясь, Человеческая жизнь подчинена только этому, И все остальное служит этому, И все, что служит остальному.

* Только если ты веришь В себя и свою победу, После которой – ничто, Только тогда, Оставаясь великим ничем, Двигая вдоль горизонта Образ, достойный молитв, Ты знаешь тайну, Знаешь, что она Доступна каждому, кто видит Себя в цветке и сорняке, В воде и в небе.

* Мне невозможно уйти В полночь под дождь, Я разучился летать И петь в одиночку. Вы никогда не пытались Отказаться от жизни? От запаха ее ветров? Все мы несчастны, Но каждый по своему; Каждый по своему плачет, Только смех одинаков У старика и младенца.

* Так обрываются мысли: Падает веер дождя Под ноги королеве. И – солнце, Беспощадное солнце Сжигает остатки травы На пустынной дороге От города к городу...

* Воскрешаю твой образ: Маленькое лучистое лицо, Вокруг – зима... А здесь – лето, Белые ночи, Раскаленные дни, Ветер и море. Камни Столетия назад Старательно сложенных башен Воскрешают лица Рабов и властителей города.

* Нет веры на земле Освобождающей. Нет очищающего света. Есть пламя гнева, Оставляющее сзади Ворох пепелищ. Есть дождь, Смывающий следы Преступников и злодеяний. Есть пыльный ветер, Хохочущий в лицо Молящимся. Есть родники, Берущие начало В глазницах грешников В могилах преисподней.

* Радость познания Ведет к безразличию мудрости. Мимолетные мысли Бесценнее вечных законов. Бессвязные слова дороже, Чем безошибочные доводы. И нам не оценить Величие того, Что движет нами, Что ставит во главу угла То, что мы заметаем в угол.

* Вдохновленный смертями, Растерзанный добротой, Начинает свой путь Не рожденный еще человек. Ослепительный свет Признак гибели. И рождение – смерть Предыдущего мира, Осень жизни, Оголившая дерево разума, Извержение тьмы В мир неназванный предсказателем.

* Небо рухнет И лопнет земля, И полезут, как черви, Души, проспавшие полночь. Силуэты Благородных властителей прошлого Осеняют прощением Гордых рабов И потомков предателей. Заточенные в вечность ленивые Выйдут на волю И вдохнут полной грудью Пустоту околевшей вселенной.

* Когда растерзанные мысли Уже не стонут, А боги людей Не принимают извинений, Я иду по вселенной Зажмурившись, И тысячи солнц Это буквы, Это мгновения счастья... Темнота пробуждения Горький осадок В напитке бессонницы.

* Как дождь и ветер Вместе взятые, Как шорох листьев, Ждущих своей осени, Как одиночество, Забившееся в угол, Я вспоминаю дни, Ложащиеся бесконечной Дорогой в древний город. А на востоке – солнце.

* Прямая линия Вот наш господин; Ведь многие уже забыли, Как выглядят они, Когда не смотрят в зеркало... Иди за мной: Мой путь извилист, Но краток. В конце пути Я обещаю то, Что потерялось В его начале.

* Меч и тление Герб ненавистника, А на флаге спасения Кровью написано: "Вечность..." Так и ты, Ожидая чудес (или смерти), Не надейся на то, Что когда-нибудь Розовым облаком Станет гнев, серой тучей Нанизанный на утес Твоего безразличия.

* Начало жизни Вижу зверем, готовым Превратиться в птицу. Сегодняшнее Вижу солнцем, Заслонившим другие звезды. Стихи мне видятся Распятием, А человек – предметом Им сделанным. В богах я ощущаю вечность, А в пище их забвение.

* Прочитывая книги, Угадывая в начертаньях букв Созвездия земного неба, Душа и ночь Сливаются в об'ятиях, И голоса Мерещатся сморившемуся слуху. В раскрытой книге, В окнах каменного дома, В траве – повсюду Одна и та же жизнь. Ей нет названия И нет предела.

* Водопады толпы И ручьи, разливаясь По улицам города, Подхватили тебя, Как бумажную лодочку. Ветер скуки Подметает окурки В переулках забытых прохожими. А из разбитого окна Смотрит луна Бессонного постояльца.

* Я открываю Перед тобой двери Двери в мир, Наполненный красочными Произведениями искусства. Ты можешь приблизиться, Но я говорю: Не приближайся, Это всего лишь Труха вечности.

* Страшилище души! Ты стережешь ворота смерти, И мне не выйти. Я открываю рот, Но звуки Капают слюною. В песке пустынь Бродил я ветром, Когда еще не были Созданы звезды. Ничто не вызывало радость В зародыше сердца Во чреве космоса.

* Завоеватель, мы Склоняемся Перед твоим мечом. Воистину, мы видим В нем мудрость сильного И силу молодого. Мы прожили свой век, И башни наших городов Надгробия Великим мастерам, Родившим наших прадедов. Твой меч несет нам Освобождение.

* То не голая правда, А ненависть В моем голосе Пляшет демоном. Это смерть Языками огненными Вылизывает страницы. Тщетны все начинания, Боги гипсовые Разбиты. Пустота вдохновения Вырывается с треском Из горла проклятием.

* Я брожу по лесам, Уныло ползущим По склонам родины. Воды рек и морей Отражаются в небе. Каждый шаг Это космос; Вижу в нем мир и себя.

* Мои страницы сожжены, И дым печали Осел пылью скуки На чистый лист бумаги. Убогим настроением Прикрыть пытаюсь Немощное тело. И ложь молитвы Мечется испуганно Среди незрячих статуй Несуществующих богов.

* Ненависть в сердце Сильна, как желание Накануне свершения. Жалкая ненависть, Не способная Даже выругаться. Там, где битвы вселенных Сметали короны богов, Был я арбитром. Здесь дрожу Перед жалким червем Всепрощения.

* Вижу на бледном небе Нервно, небрежно, как Будто хвостом кометы Матовые черты: Смотрит насквозь устало (Взгляд – голубая звезда) Тот, кто не ждет, но примет Тех, кто не шел к нему.

* Любимец некоторых людей, Ты должен строго определить Свое положение между остальными. Многие добивались высоких почестей, Но не все, А получивших – и того меньше. Старайся! – восклицаю я, Ибо невознагражденное старание Самая значительная доблесть Прошедших через безумие. И еще я восклицаю: "Победа не будет твоей!" Но это не должно Останавливать тебя в раздумии На твоем поприще.

* НОВЫЕ СТИХОТВОРЕНИЯ *

x x x

Слушай меня: мир переполнен нечистью, Что означает бессмысленность благодеяния. Нас не расслабишь, не запугаешь вечностью. Мы выросли в саду отрицанья и знания. После смерти мы станем холмами и ямами. Век машин отведет нам резервации, Где мы будем трезвонить ямбами, Думая, что тем самым спасаем нации. Боги, в которых мы верили и не верили, Примут нас равнодушно и выделят пенсии. То-то мы позабавимся со свирелями В тех краях, где общаются только песнями!

x x x

Мне приходит время умолкнуть – пожалуйста! Я и так половину жизни отдал подполью. Только не надо сочувствия (в скобках – жалости) Мне не впервой свыкаться с подобной ролью. Я никогда не молчал, но не все услышится: Одни – немы, другие – глухи, а третьи – пройдохи. Мысль находит разум, когда запишется. Вычтем налоги векам – останутся крохи. Годы, как войны, грудь покрывают ранами Или медалями. Под тем и другим – пусто. Я выхожу из игры не с пустыми карманами, Но зарекаюсь ходить в казино искусства.

x x x

Выйти из дома можно и утром, и вечером. Ночью не видно дорог, но их и не нужно. Если помочь самому себе уже нечем, То вполне подойдут и дружба, и служба. Все дороги уводят от мира к Риму, Движешься ли пешком или в чем-то сидя. Пересеченная местность уводит мимо Цели – той, которой в глаза не видел. За поворотом небо, под небом море. Ни тебе Эльдорадо, ни двух Америк. Чайки кричат, всхлипам в подушку вторя. Ветер гудит. Волны слюнявят берег.

x x x

Возле пропасти вечности я слонялся без Определенных занятий – удел певца, Чье перо оставляет хотя бы порез На теле души – не потребителя, так творца. Возле вечности я покупал и крал То, что нравилось, то, что хотел иметь, То, чем потом владел, пока не умирал Тот из меня, который мешает петь. В пропасти вечности я наблюдал полет Птиц далеко летящих издалека, Видя заснеженные поля, уходящий год И самого себя в зеркале потолка.

x x x

Возле меня пахнет смертью литературы. Я не боюсь приспускать никакие знамена. На шахматном поле поэзии нет фигуры, Способной заменить Аполлона. Мы жили неплохо: спали, пили, ели, Трахались, врали, сидели часами в сортире, Но ни один из нас не сыграл на свирели, Не говоря уж о лире. Наша судьба в чьих-то (да в чьих же?!) лапах. Скажешь не то – будет тебе оплеуха. Вдыхайте, пока дозволено, этот запах Смерти – иначе – освобожденья духа.

x x x

Вот, например, поэзия, – тоже дело, Если, конечно, не думать о ней иначе. Я тоже ее любил, потом – надоела: Слишком мало души и много удачи. Вот надышусь вдохновением, взмою над городом, Полечу куда-нибудь в сельскую местность. Облака висят, будто седые бороды. Руки рек держат в объятьях окрестность. Песня народная долом струится паточно. Прочих напитков может отведать каждый. Я за жизнь выпил более, чем достаточно, Хоть никогда не испытывал острой жажды.

x x x

Живи, как знаешь. Я тебе не учитель. Надо "по коням!" – я кричал "по окопам!.." Сердцу не скажешь "стучите... теперь не стучите", Прикасаясь металлом чувств, как стетоскопом. Мне из окна виден кусочек мира. Пляшет метель. Едут машины мимо. Душа – прообраз стандартной квартиры, Как бы она ни была неповторима. Гости уйдут. Снег превратится в лужи. Солнце погаснет. Вечность останется в прошлом. Нам не будет уже ни лучше, ни хуже. Только мечты. Только о чем-то хорошем.

x x x

Я был немым, а порою – горланил песни. Нервы сделал резиной, потом – железом. Снисходил до наипошлейшей лести. Напивался пьяным, гулял тверезым. Жизнь хоть завтра можно начать сначала, Только ком оно нужно, начало это, Если конца не видно? Душа не знала, Какая на этом свете нехватка света. Хороша жизнь, которая как пословица Или роман – без героя или с героем. Жаль, что поэтами не рождаются и не становятся, Ну да мы и без камня город построим.

x x x

Начинаешь рождаться – и зрение Угадает в обломках морока Бесконечное повторение, Но – не того, что дорого. И выходишь. Туда. Наружу. Снова в осень, в листву шуршащую, В льдом подернувшуюся лужу. В это самое – в Настоящее. А глаза уже это видели. Языком уже это названо. И – улыбки родителей На лице прорастают язвами.

x x x

Раньше и я питался верой, Но подавился ею, как костью. Так случается осенью серой Ждать то ли с обыском, то ли гостью. Шлифуя ржавую горечь чужими Стихами, жить, где зимуют раки, Где реки лижут большое вымя Озера, где буераки Леса, исхоженного грибниками, Мешают чинной прогулке. Плакать, Размазывая по лицу руками, Как осень по огороду – слякоть.

x x x

Начинания пахнут детством. Между пошлостью и эстетством Есть лазейка в почет и прибыль. Начинать с нее – верная гибель. Понимание – тоже поза. Петь мешает в зобу заноза. И смешно наблюдать, как эпос Превращается в детский ребус. Становись в хоровод, уроды! Мы прошли зачатье и роды. Покривляемся – все равно ведь Не указ нам ни Бог, ни совесть.

x x x

За порогом дождь, а здесь еще хуже: Спертый воздух, холодный ужин, Старый журнал, паутина в банке И остальные приметы изнанки. Циник живет, уплетая пошлость. Кто-то закусывает ее прошлым, Стекая в сон на высокой ноте И просыпаясь в своей блевоте. Я в мечтах о полете птицы. Презираю тупые лица И прикидываюсь идиотом На закрытые двери: кто там?

x x x

Чтобы выйти на улицу, надо Чтоб была сметена баррикада Лени, страха перед процессом Одевания, схожим с инцестом. Город хлюпает под ногами. Под дождем гниет даже камень. Что сказать о продукте чресел, Если сам ты не царь, а плесень? Там, где берег граничит с морем, Волны шепчут тоскливым хором, Что не будет ни вам, ни вашим Детям ни городов, ни пашен.

x x x

Оборвется сон и ночь с молоком Потечет по губам пополам с грехом, И начнется пляска густых теней, И неясно будет, в котором сне Очутился тот, кто давно не спит, Кто с самим собою водой разлит, Чей не виден профиль в замочный лаз, Но гнилым дыханием в этот час Он с тобой присутствует, он всегда Под ногами путается, следа, Отпечатка пальца, других улик Не оставив там, где возник на миг.

x x x

Помножу себя на ближайший берег. Скажу, что тот, кто во что-то верит, Достоин жизни с землей в обнимку, Где приласкают, почешут спинку. Хоть я отброс, но другим отбросам Всегда казался немым вопросом, Не тем, в котором хотя б мычанье, Но бесконечностью на молчанье Помноженной. В этом моя загвоздка. В этом суть моего перекрестка. И разбегающиеся дороги. И гравий строк о босые ноги.

x x x

Цель курицы – быть во щах. Будущее – в самих вещах: В пьянке бутылочному стеклу Лежать осколками на полу. Жизнь – струна, прямизной берет. Изгибы – покуда она поет. Рвется не там, где прикажет рок, А там, где перетрет смычок. В мыслях не было жить среди Прошлого, говоря себе: жди Завтра то, без чего дыра Памяти пожирает твое вчера.

x x x

Так выходишь из мертвой петли, Что в глазах рябил от земли И того, что на ней горой В беспорядке лежит. Порой Нужно броситься головой В омут, чтобы понять: живой Я пока еще, если страх Горло давит, щекочет пах. И душа так – что твой борей Изо рта и из двух ноздрей Свищет, словно табачный дым, Но никто не кричит "горим!"

x x x

Изначально земля тверда. Состоит из огня и льда. Пахнет родиной. то есть тем, Что осталось от предков. Всем Одинакова и кругла, Что не скажешь из-за угла, Прячась от ветра или шальной Пуль, прижавшись к стене спиной.

x x x

Морок смотрит из каждой строчки. Многоточие хуже точки: Недосказанность – это свойство Бездушевного беспокойства. Но идя из глубин навстречу Миру, те, что уже далече, Становясь нашим дням контекстом, "Бе" и "ме" искупают жестом. Погляди, как мелькают руки! Это возгласы! это звуки! Их родившие тьмы и дали Знают горечь твоей печали.

x x x

Мы одинаковы в том, что наши Уста хотим пронести мимо чаши, И в покаянии за порогом, Точно уже узнав, что не Богом Мы придуманы – из пустого Бессловесного мрака Слово Нас назвало, шепча стыдливо Наши помыслы. Так Годива, Если верить былым рассказам, Наблюдала, как горний разум Выжег любопытное зренье Соглядатаю откровенья.