Текст книги "Назад в юность 2 (СИ)"

Автор книги: Александр Сапаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Безнадежная попытка?

Внимание,– прозвучал голос по вагонной радиосети, – наш поезд прибывает в столицу нашей Родины город Москву уважаемые пассажиры будьте внимательны, не оставляйте в вагоне свои вещи..

Уже не слушая голос, доносящийся из динамика, я подхватил свой чемодан и вышел в коридор, где уже столпились, готовые к выходу пассажиры. Поезд медленно остановился у платформы Ленинградского вокзала, вместе со всеми я вышел на перрон, пройдя мимо приветливо прощающейся с нами проводницы. Хотя еще было утро, но уже парило, я мгновенно взмок, и даже легкий ветерок не помогал чувствовать себя комфортно. Мое настроение трудно было назвать радостным, скорее присутствовала какая-то настороженность. Как меня примет новый коллектив? как я буду работать в большом городе, где, как казалось мне, никто меня не знает? И вот я вышел на площадь трех вокзалов, в воздухе стоял сизый дымок от горящих торфяников вокруг Москвы. Раздавался шум сотен автомобилей, тысячи людей, занятых своими мыслями шли мимо меня, не обращая никакого внимания на появившегося в их городе “мессию”.

За неделю до отъезда в Москву меня вызвал на встречу мой куратор, который за время нашего общения так и не дал мне ни одного поручения.

Встречались мы уже по другому адресу в новостройке, такие дома только начавшиеся строиться микрорайонами по всему Петрозаводску уже получили название хрущевок. В этот дом только, что заехали жильцы, и естественно никто здесь никого не знал.

Владимир Иванович выглядел уставшим.

–Сергей,– начал он своим невыразительным голосом, – к сожалению, мы так с тобой за эти годы не познакомились поближе. Что хочу сказать. Ты, как человек, мне симпатичен. Все это время мы периодически наблюдали за тобой, но считали, что использовать тебя нет особых причин. Ты сам, практически без нашей помощи смог сделать себе карьеру, и сейчас едешь работать в Москву. Но вот здесь без нашей помощи тебе уже никак. На тебя уже пришел запрос из КГБ при Совмине СССР, конечно там уже есть твои данные, после того, как мы занесли тебя в список внештатных сотрудников, но сам понимаешь сейчас дело намного серьезней, ты будешь работать в 4 управлении МЗ СССР и просто так туда никто не попадает. Похоже в Москве тебе еще предложат стать уже штатным сотрудником КГБ и одновременно работать в Кремлевской больнице или ЦНИЛ при 4 управлении. Когда Евгений Иванович Чазов тебя приглашал на работу, он конечно, как все медики, не подумал о таком аспекте, как безопасность. Должен тебе сообщить, что ты не сможешь там работать, без одновременной работы с нашим Комитетом. Но ты в свое время сам пришел к нам, и надеюсь, не будешь строить из себя, оскорбленного интеллигента, которых в последнее время, что-то много развелось. Сам ведь понимаешь, что сотрудники, врачи этих учреждений все находятся не только под нашим неусыпным контролем, но они всегда будут находиться в поле зрения агентов всех разведок мира, потому, что они – эти сотрудники лечат руководителей нашей партии и правительства. И твоя работа, кроме своей основной врачебной, будет заключаться не в том, чтобы сообщать нам, кто там из врачей рассказал анекдот про Леонида Ильича, а если у тебя действительно возникнут подозрения, что кто-то, кому не положено, очень интересуется здоровьем людей, которых ты лечишь, или документацией, которая строго секретна, вот это будет уже твоя забота. Ну, это я так, по-стариковски разговорился. В Москве у тебя будет другой куратор, намного повыше меня рангом, он тебя достаточно подробно введет в курс дела. А сейчас давай по рюмке коньяка за все хорошее и на прощание.

Он достал початую бутылку армянского коньяка и наполнил пузатые рюмки уже стоявшие на столе.

Сразу с вокзала, сдав чемодан в камеру хранения, я отправился в отдел кадров ЦНИЛ, где мой вызов и направление Минздрава внимательно было рассмотрено немолодым мужчиной, недовольно оглядывающим меня. Потом он, взяв руки весь ворох моих документов, куда то ушел, оставив меня, под бдительным взором машинистки, сидевшей за соседней столом, и со скоростью пулемета печатавшей какой-то документ.

Пришел он обратно уже совсем другим человеком и ласково улыбаясь, попросил меня написать заявление о приеме на работу, забрал трудовую книжку, все направления, и выдал ордер для заселение в общежитие, которое находилось где-то на Пречистенке.

Когда добрался до общаги, мои ноги уже гудели. Недовольная поздним приходом комендантша, швырнула мне постельное белье и ключ от номера. В маленькой комнате, где стояла одна простая железная кровать с матрацем, я быстро застелил белье и улегся. Было уже поздно, но сна не было ни в одном глазу, за окном не утихал поток машин, конечно, это был не 2014 год, но после провинциального тихого Петрозаводска этот шум мешал уснуть. В голове крутились всякие нехорошие мысли, я обзывал себя дураком, и ругал всякими словами. Но, в конце концов, сон все же сморил меня.

Утром, тем не менее, встал полным сил и надежд и бодро отправился знакомиться со своей теперешней работой врача – интерна, и будущими коллегами в клинике хирургических болезней ЦНИЛ.

В ординаторской, куда я смело зашел, меня приняли настороженно, врач-интерн, да еще неизвестно откуда, да еще креатура Чазова, пришел даже зав. клиникой Олег Ксенофонтович Скобелкин, и, глядя на меня, никак не мог понять, зачем ему члену корреспонденту РАМН нужен здесь интерн. Но с направлением ничего не сделаешь. Начались долгие споры, куда меня пристроить для начала. Но когда я достал, заранее приготовленный журнал “Кардиология” с моей статьей, написанной под руководством Чазова, лица докторов немного прояснились.

–Наверно Чазов задумался о возможности осуществлении пересадок сердца на базе клиники и начал в связи с этим поиск будущих талантливых специалистов,– высказал свои мысли вслух Олег Ксенофонтович. Ну, а так, как пока меня не знали, куда пристроить, то решили для начала отправить в поликлинику, где, как обычно в летнее время, обычная это поликлиника или Кремлевка, все были в отпусках, и врачи зашивались по полной программе.

Поликлинику мне сразу отыскать не удалось, но когда я туда добрался, на меня посмотрели, как на самого родного человека и немедленно отправили в хирургический кабинет. Не успел я опомниться, как уже сидел на приеме в поликлинике вторым хирургом, мой здешний куратор, первый хирург пожилой опытный врач в первый час работы еще уделил мне некоторое внимание, затем, увидев, что я вполне справляюсь, забыл о моем существовании.

Ко мне пошли первые пациенты, нет увы, совсем не те, кого я ожидал, а жены и дети водителей министров , заместители младшего кладовшика, и тому подобное. Но претензии у них уже совсем не такие, к которым я привык в прошлой жизни. Почти все из них начинали выделываться сразу с порога. Исключение составляли лишь те, кто действительно чувствовал себя очень плохо и нуждался в срочной помощи.

Мне пришлось вскрыть несколько фурункулов, сделать несколько перевязок, снимать швы послеоперационным больным, в общем, обычная, ничем не выдающаяся, работа поликлинического хирурга. Я на автомате проделывал все манипуляции, и думал, что до операций здесь мне, как до Луны.

Незаметно мой первый настоящий в этой жизни рабочий день врача подошел к концу. А я даже не заметил этого и сидел ожидая следующего пациента, когда медсестра не сказала сердито:

–Сергей Алексеевич, домой пора собираться, а вы все думаете о чем-то.

Рутина работы полностью захватила меня. Каждый день был похож на другой: прием больных, дорога с работы в общежития, гастроном, общежитие. Особых знакомств я не заводил, потому, что в основном все врачи в поликлинике были значительно старше меня. Да собственно больше ни на что пока не хватало времени и казалось, что его не будет хватать никогда.

В хирургическом кабинете со мной работала опытная медсестра, которая вначале отнеслась ко мне, как к какому-то недотепе. Все время пыталась влезть в мой разговор с больными или учить, как надо делать ту или иную манипуляцию. В первые дни я пытался тактично поставить ее на место, но она все продолжала гнуть свою линию, в конечном итоге мне это надоело, и в один из перерывов, я закрыл дверь в нашем кабинете на ключ и сказал:

–Валентина Серафимовна, вам не кажется, что вы берете на себя слишком много, когда при больных начинаете перебивать меня, или во время проведения манипуляций высказывать свое мнение. Я попросил бы вас держать это мнение при себе, и если вам так уж хочется, мы могли бы обсудить эти вопросы без пациентов. Если же вы не можете держать язык за зубами, придется попросить, чтобы мне дали для работы менее амбициозную особу.

Валентина Серафимовна смотрела на меня, открыв рот, и медленно наливалась краской, но как только она открыла рот, чтобы, что-то сказать, я снова заговорил:

–И не надо сейчас ничего говорить, мне ваши оправдания или упреки не нужны, если вы будете на таких условиях со мной работать то давайте, если нет, я иду к заведующему поликлиникой.

С лица Валентины Серафимовны медленно сползал румянец, а я открыл дверь и вышел из кабинета и пошел в буфет, перекусить и слегка успокоиться.

Когда я возвращался, из кабинета старшей медсестры был слышен громкий голос моей медсестры:

–Нет, вы слышали девочки, что этот сопляк мне сказал? Да у меня стаж тридцать лет, я в операционной с такими профессорами стояла, со мной за честь академики считали работать. А тут приехал из хрен знает, откуда, сам никто и звать его никак, раскомандовался, а инструмент в руках держать не умеет. Не нравится ему, видите ли, что я его учу!

Потом ее голос исчез, и было слышно, что ей, что-то объясняют, но я уже входил в хирургический кабинет и не слышал, что там ей советовали.

Однако к окончанию перерыва моя медсестра была на месте, как штык, и с хмурым лицом молча выполняла мои распоряжения.

Вечером, когда я переодевался в мужской раздевалке, ко мне подлетел мой коллега, куратор, который в первый день также пытался контролировать и проверять мою работу.

–Ну, ты Серега сегодня и дал стране угля! Ты знаешь, с кем связался? Да у нас такой стервы, как она больше нет! Ее уже сколько раз пытались убрать, но у нее там.– И он многозначительно показал пальцем наверх,– Кто-то есть, и никуда от нее не денешься, а из-за нее уже не один человек отсюда ушел.

На следующий день перед началом работы меня вызвал к себе заведующий поликлиникой:

–Сергей Алексеевич, тут до меня дошли слухи о вашем конфликте с медсестрой. Мне кажется, что не подобает молодому врачу начинать свой профессиональный путь со ссоры с опытным средним персоналом.

–Николай Александрович, во-первых, это была не ссора. Я всего лишь указал Валентине Серафимовне на ее абсолютное незнание и не соблюдение принципов медицинской этики и деонтологии.

Во-вторых, если Валентина Серафимовна не изменит своего отношения к работе, я буду вынужден написать вам письменную докладную об этом.

Лицо Николая Александровича выражало всю глубину потрясения, которое он испытывал, наверно в этом кабинете, еще никто так открыто не выражал свое мнение.

–Хорошо молодой человек.– После паузы сказал он.– Можете идти работать. А мы, как администрация, сделаем свои выводы.

Кода я зашел в свой кабинет, лицо Валентины Серафимовны на миг приняло удивленное выражение, видимо она думала, что я буду очень долго переживать внушение начальства.

Поняв, что ее месть не удалась, она вроде бы успокоилась и наконец, у нас на приеме настала та рабочая атмосфера, которую я хотел, и к вечеру ее недовольное лицо даже немного разгладилось, и я почувствовал, что сделал, как раз то, что нужно и что проблем, по крайней мере, здесь, у меня не будет.

Между тем после моего ухода в кабинете заведующего поликлиникой происходил следующий разговор.

Николай Александрович разговаривал с начмедом:

–Так вы поняли Алла Леонидовна, как мне этот интерн мне ответил?

–Николай Александрович, послушайте старого опытного врача, здешнего ветерана, вы человек у нас относительно новый, еще не все подводные течения знаете. Смотрите, парень приехал из провинции, но ведет себя очень уверенно, значит, есть за спиной изрядная поддержка. Так, что советую вам погасить этот конфликт, тем более что интерн во всем прав, и пусть Валентина Серафимовна свои ангельские крылышки опустит. Она и так всех здесь достала.

Шли дни, и ко мне на прием людей становилось все больше. Я с самого начала работы старался беседовать с больными так, чтобы, как сказал один из классиков медицины: “больному после беседы с врачом должно стать легче” и использовал понемногу свои способности внушения. Но однажды ко мне зашел недовольный коллега и сказал:

–Слушай Сергей Алексеевич, что-то больные к тебе зачастили, ко мне совсем не идут, у тебя, что им медом намазано. И окинул взглядом очередь, желающих попасть ко мне на прием.

Тут мне стало понятно, что спешить надо медленнее.

Прошел месяц, и из отпуска пришла хирург, вместо которой я работал. И меня неожиданно вновь пригласил к себе Николай Александрович. Выглядел он немного смущенным:

–Сергей Алексеевич, есть такое дело, понимаешь, ты у нас поработал около месяца, и тут мне принесли статистику, в общем, у тебя за это время нет ни одной жалобы, это очень странно, в нашей системе очень требовательные пациенты и это просто нонсенс.

Я понимаю, что ты рвешься оперировать, а не сидеть мозоли резать и фурункулы вскрывать, хотя -это тоже должен кто-то делать. Но может, быть ты согласишься, хотя бы принимать наших конфликтных пациентов, хотя бы раза два в неделю. Не знаю, как это у тебя получается, но они все тобой довольны.

Когда я пришел в клинику, там конечно уже все были в курсе моих дел. Еще бы, Николай Александрович сам звонил Скобелкину и согласовывал с ним мой график работы.

Меня сразу пригласил к себе Олег Ксенофонтович:

– Даа, молодой человек, признаться удивили вы меня. Я надеялся, что месяц работы в поликлинике избавит вас от некоторых иллюзий, и вы поймете, что работа с нашими больными имеет свой очень специфический оттенок, и вы решите, скажем так, по-артистически, сменить свое амплуа. Но вот чтобы так понравиться пациентам, что меня просят дать возможность вам проводить хирургические приемы в поликлинике, такого я не припомню. Честно говоря, я бы с удовольствием вас туда отправил бы насовсем, потому, что я не вижу, в каком качестве вы сейчас будете у нас работать. Мы все-таки клиника, в которой все врачи, работающие в четвертом управлении Минздрава, проходят повышение квалификации, у нас им читают лекции наши сотрудники, ведется научная работа. И мне не очень понятны резоны Евгения Ивановича, который направил вас именно сюда. Вот завтра он собирается нас навестить, и мы вдвоем попробуем все-таки разобраться, что с вами делать.

Весь вечер в общежитии я провел у телевизора, бессмысленно пялясь в экран в размышлениях, что делать дальше. В голове бродили мысли, плюнуть на все, уехать в Петрозаводск, или включить по полной свои способности и внушить всему руководству клиники, какой я необходимый специалист.

Но следующий день ничего страшного не принес. Приехавший Чазов, сразу меня узнал и даже уделил мне несколько минут беседы, оказывается, он тоже был в курсе моих успехов в поликлинике:

–О, как дела то обстоят, – Сказал он горделиво, -Опыт не пропьешь, я сразу понял , что из тебя толк будет. Олег Ксенофонтович, вы зря все усложняете, зачем умножать сущности. Дайте парню куратора, желательно из торакальных хирургов и пусть он с ним работает. У него есть красивая тема, правда пока закрытая Минздравом, но все меняется и может через пару, тройку лет мы будем делать и такие пересадки. Да, пусть ходит на лекции ваших светил, умнее будет. Так, что через год он будет полноправным хирургом, младшим научным сотрудником, и надеюсь уже с прилично проработанной диссертацией. А в поликлинике пусть ведет прием, по крайней мере, поймет, как с нашим контингентом надо себя вести. Кстати Сергей, ты ведь коммунист, насколько я знаю из твоего личного дела, а ты на учет партийный встал?

Я стоял и чувствовал, как заливаюсь краской:

–Нет Евгений Иванович, еще не успел, как-то сразу работа навалилась.

Но Чазов уже обращался к Скобелкину:

–Олег Ксенофонтович, как же так, к вам приходит на работу коммунист, а вы даже не поинтересовались, почему он еще не на учете в парторганизации?

–Смущенный, не менее чем я, Скобелкин отвечал:

–Да у меня и в мыслях не было, что он уже в партии, такой молодой парень.

–Ну, надеюсь, что вы это быстро исправите.– Рассеянно сказал Евгений Иванович

И они тут же переключился на более важные темы и ушли, оставив меня в одиночестве.

Через час меня представили куратору, и вскоре я мылся в операционной, готовясь к работе вторым хирургом.

Было очень странно стоять в операционной, когда вокруг стояло несколько врачей хирургов, которые находились здесь на повышении квалификации и в ординатуре. Мой куратор после введения больного в наркоз достаточно подробно рассказывал короткими фразами об этапах операции и несколько раз я ловил на себе его удивленные взгляды, когда без напоминаний, делал, то, что необходимо в нужный момент. После завершения основного этапа оперативного вмешательства, он, не отходя от стола, предложил мне заканчивать операцию.

–Конечно.– Подумал я.– Все самое интересное сделал, а мне швы накладывать.

Но, тем не менее, я быстро и тщательно ушил плевру, мышцы, и начал зашивать кожу, и вот тут мой куратор взвился:

–Ты что там творишь.– Завопил он.

Я с недоумением посмотрел на него:

–Я кожу ушиваю косметическим швом.

–Каким, каким?

–Косметическим.

–А откуда ты парень такой шов взял?

А действительно, откуда я этот шов взял, к сожалению, я даже и не помнил, когда начал так зашивать кожу, но отвечать то что-то нужно.

–Юрий Николаевич, я такой шов придумал сам, еще, когда в кружке занимался, и потом несколько раз его накладывал и очень успешно.

– Ну-ка давай помедленней, посмотрю, что ты там делаешь. Хм, а в этом, что-то есть. Вы с вашим руководителем патентную заявку отправляли.

–Да, нет, я об этом не думал.

–А надо о таком думать, но вначале посмотрим, как будет выглядеть результат, хотя и так понятно, что это тебе не простой узловой шов.

–Послушай Сергей, я и не думал, что у вас в Петрозаводске, так готовят врачей, ты вообще в скольких операциях участвовал?

– Юрий Николаевич, я первый раз стоял за операционным столом, вы только не смейтесь, это серьезно, в восьмом классе. А сейчас я вам даже так точно и не скажу, но полностью самостоятельных на шестом курсе у меня было пять.

–М-да, а по поведению у стола, так, похоже, ты всю жизнь за ним провел.– Пробормотал мой куратор.

Вечером в кабинете заведующего клиникой было шумно, доктора обсуждали эмоциональный рассказ Юрия Николаевича Герасимова, который в красках расписал работу с новым врачом-интерном клиники, первым и, скорее всего последним за ее историю.

–Нет, не понимаю! – В очередной раз воскликнул он.– Не может вчерашний студент так работать, некоторые всю жизнь проводят в операционной, а так у них не получается. Ну и талантище!

– Наверно, поэтому Чазов у нас начальник, а не вы Юрий Николаевич.– Улыбаясь, высказался Скобелкин,– По единственной студенческой научной работе, найти талантливого врача. Ну, слава богу, хоть хирург будет хороший, а то мне так не по душе была эта идея с интерном.

Я об этом разговоре, конечно, не знал, но когда ехал домой в общежитие, то мое настроение было отличным.

Когда почти подошел к своему новому месту жительства, из-за угла, вышел какой то парень, и громко завопив:

–Серега это ты!? – Бросился меня обнимать. Потом неожиданно спокойным взглядом оглядел меня, и сказав:

–Ох, извините, я обознался.– Пожал мне руку и ушел.

Когда он пожимал мне руку, я почувствовал, что там что-то есть.

Зайдя к себе, первым делом посмотрел, что у меня в руке, там был кусочек бумаги с адресом, временем, и приписка “запомни и уничтожь”.

Мне на минуту стало смешно:

–Вот в шпионские игры КГБ заигралось.

Но потом подумал, что не все так, просто, и может быть так и надо всегда действовать, чтобы не раскрывать по глупой случайности своих людей. Ведь связь у нас обговорена не была, и что звонить мне на работу с предложением встретиться? Так что наверно это и не так смешно, как мне показалось вначале.

Дата, увы, была сегодняшняя, и мне пришлось по-быстрому переодеться и ехать на встречу.

Не знаю уж случайно, это было или нет, но конспиративная квартира была совсем недалеко от общежития, всего пять автобусных остановок. Но я очень сильно сомневался, что эту квартиру завели только из-за меня, просто выбрали ближайшую и все.

Дверь мне открыл очень полный мужчина, с волнистыми зачесанными назад волосами и очень улыбчивый:

–Ага, а вот и ты, ну давай заходи не стесняйся. Когда мы прошли в комнату, улыбки на лице мужчины уже не было, и взгляд его стал жестким и колючим.

–Присаживайтесь Сергей Алексеевич, располагайтесь поудобней, меня зовут Сергей Валерьевич, так, что мы тезки с вами. Я буду теперь вашим куратором, сегодня мы обговорим порядок связи с вами при необходимости, я поставлю вам задачи на ближайшее время, и также необходимо будет ознакомиться с некоторыми документами, подписать кое-что. Мы понимаем, что вы в свое время совершенно безвозмездно предложили нам свои услуги. Но каждый добросовестный труд в нашей стране, должен быть соответственно оплачен, поэтому вы будете получать у нас зарплату, а при успешной работе, ну например выявлении вражеского агента, будут и дополнительные поощрения.

Он, наконец, снова улыбнулся:

– Я вижу, вы сомневаетесь, что сможете выявить таких людей, но нам не интересно, если человек, работающий в такой структуре, будет просто передавать нам какие-то слухи сплетни, хотя и в этом иногда бывает свое рациональное зерно, но для этого у нас есть другие люди. Сейчас, как врач, вы пока не допущены к лечению наших руководителей партии и правительства, и наверно этого еще долго не случиться. Но вы работаете в учреждении, где это происходит, и ваша задача, все, что покажется вам странным или подозрительным сообщать мне. Не бойтесь показаться смешным, и сообщайте все, а уж мы постараемся разобраться, отделить, так скажем зерна от плевел.

А сейчас, пожалуйста, ознакомьтесь с документами, которые теперь будут вашими, но храниться будут пока у нас.

Я шел домой и думал:

–Ну, вот Сергей теперь ты настоящий сотрудник КГБ, думал ли ты о таком в прошлой жизни.

Время шло, через месяц я был уже своим, никто особо не удивлялся моим успехам в операциях. Вместе с куратором я выбрал себе тему диссертации и начал собирать материал. С подобной работой я был уже неплохо знаком, поэтому работалось над темой достаточно легко. Иногда во время переписывания в конспекты в Ленинской библиотеке данных из иностранных журналов или нашей литературы, я вспоминал, другие времена, когда можно было купить диссертацию и не париться. Представляю себе лицо своего научного руководителя, если бы я предложил ему написать за меня эту работу. Вылетел бы наверняка отсюда в пять секунд. Конечно, и в эти времена были всякие моменты в этом непростом деле, однако, по крайней мере, в медицине, этого пока не было в массовом масштабе. Но в результате свободной минутки у меня почти не оставалось. И если вначале время тянулось медленно, сейчас оно вновь понеслось вскачь. Лето прошло в трудах, незаметно пришла на удивление сухая и теплая осень. Очень хотелось, хоть немного прервать этот марафон и мне удалось выклянчить пару отгулов и уехать в Петрозаводск.

Когда я вышел на перрон вокзала, ко мне подлетел мой брат, который вымахал чуть ли не на голову выше меня, а я ведь и сам немалого роста, и забасил:

–Ну, здравствуй брательник, забыл в своей Москве нас совсем, загордился, небось, Брежнева каждый день видишь, с Андроповым за руку здороваешься, На мой возмущенный протестующий вопль он не обратил никакого внимания.

–Да знаю все про тебя и без писем, как же допустят тебя сразу к телу наших стариканов, шучу я просто.

–А. вот вы где мальчики!– Прозвучал знакомый голос за моей спиной.

Я обернулся:

–Аня, здравствуй,– и закружил мою худышку по перрону.

–Сережа, перестань пожалуйста. Уронишь,– возмущенно закричала моя жена,– и вообще я с учебы сбежала, тебя встретить, мне надо через полчаса уже обратно.

–О, блин, заучка,– хихикнул Лешка,– на последнем курсе, а ведет себя, как салага, бери пример с меня, я сегодня вообще на занятия уже не пойду.

Сережка, у меня уже все расписано, сегодня вечер ты у нас, а завтра мы едем на рыбалку.

–Это кто тут, так все расписал?– раздался возмущенной голос Анны,– между прочим, я – его жена и имею приоритет, так, что Лёшенька все твои планы выполняются после моих. После нескольких минут шутливых препираний мы вышли на привокзальную площадь и, отстояв небольшую очередь на такси, отправились с редким шиком домой.

Дома меня ждала торжественная встреча, стол уже был накрыт и мы все, за исключением Ани, которая уже убежала на занятия, уселись за него. После нескольких тостов, когда первое возбуждение от встречи спало, начались расспросы. Пришлось моих родных сильно разочаровать, ни с одним из видных деятелей партии и правительства я не общался, и даже не видел, потому, как там, где я работал, они не появлялись.

Моя мама с задумчивым видом оглянулась, убедилась, что Лешки за столом нет и сказала:

–Знаешь сын, когда на работе узнали, что работаешь в Кремлевской больнице, ко мне совершенно изменилось отношение. Раньше, например, секретарь горкома партии, вел себя со мной вполне по-деловому, без выпендрежа или еще чего-нибудь, то сейчас он, похоже, вроде, как заискивает передо мной. Мне это совсем не нравится. Я в партии много лет, и всегда никому не боялась правду говорить, а тут, мне как не по себе становится.

–Даша, ну, что ты берешь в голову всякие проблемы,– вступил в разговор отец,– не так посмотрел, не так поглядел. Я тебе уже давно говорил, что в нашу партию всякое дерьмо проползает. И самое главное не сделать ничего. Мы тут, как-то с парторгом нашим Ильичом после работы посидели немного, я ему это все высказал, так знаешь, что он мне сказал? Мы, говорит, Леха последние коммунисты настоящие, а эти все видимость одна.

–Родители,– завопил я возмущенно,– в кои веки к вам сынок с Москвы приехал, мешок деликатесов привез, а вы тут партсобрание устроили. Мне этого и у себя хватает, давайте, о чем-нибудь другом поговорим.

К моим воплям присоединилась и бабушка:

–Вот видите вашего сынка там, в ежовых рукавицах держат, наверно на собраниях за что-то песочат, раз вспоминать про них не хочется.

Лешка в соседней комнате включил телевизор и оттуда раздался голос Ободзинского ” Льет ли теплый дождь , падает ли снег” и мама с бабушкой моментально испарились из комнаты. Отец подмигнул мне, налил по полной рюмке водки:

–Ну, давай сынок по последней, за все хорошее.

Мы выпили не чокаясь, и пошли к нашим родным увлеченно рассматривающих в небольшом экране телевизора “Рекорд” симпатичного молодого певца.

Ближе к вечеру пришла Аня, вокруг которой, как всегда заходили кругами мама с бабушкой, забыв про свой телевизор. Потом мы забрались с ней в нашу с Лешкой комнату и принялись целоваться и рассказывать друг другу все новости, про которые не удосужились написать в письмах. Но нашу иддилию вскоре разрушил мой брат, который, почти без стука, забежал в комнату. Хмыкнул при виде наших раскрасневшихся физиономий и сообщил:

–А вы знаете, что сегодня закрытие сезона в парке культуры и отдыха? Танцплощадка сегодня последний день работает. Может, сходим?

По правде говоря, мне никуда не хотелось, кроме, как добраться до ближайшей койки вместе с женой, и желательно, чтобы никого не было поблизости. Но Лешка так хорошо рассказывал, что даже Аня начала жалобно на меня смотреть, пришлось с вздохом одеться и отправиться в парк.

Шли пешком, был теплый вечер, большая редкость для конца сентября в наших краях. Уже далеко до входа в парк, была слышна музыка, а в ворота вливался непрерывный поток молодежи. Я не видел ни одного знакомого лица и неудивительно, ведь практически за все эти годы я здесь не бывал, и теперь ругал себя, что поддался на уговоры младшего брата. Зато тот чувствовал себя, как рыба в воде, пока мы шли к кассам, он уже успел переговорить с кучей народа, у него везде были знакомые. Купив билеты мы прошли на танцплощадку, Лешка провел нас почти к эстраде и буркнув:

–Стойте тут, куда то смылся. Народ вокруг был не слишком трезв. Много ребят было с Уреки, Аню узнавали, здоровались, на меня кидали вопросительные взгляды, но не приставали. Оркестр играл почти, не переставая, медленные, быстрые танцы. К моему удивлению мне даже начало здесь нравиться.

–Однако ты Андреев и помолодел,– иронично думал я про себя,– за восемьдесят лет твоей душе, а все туда же с малолетками на танцульки.

Через некоторое время обратил внимание, что вокруг нарастает напряжение. На площадке появились речники, учащиеся речного училища, по несколько человек они подходили то к одному, то к другому парню и начинали его дубасить. Кое -где начинались даже групповые стычки. Вскоре к нам прибежал Лешка:

–Сережка надо сваливать, сейчас Урека будет речников пиздить, достанется всем.

Аня охнула:

–Лешка, гад, зачем я тебя послушала, сидели бы дома спокойно.

В этот момент за братом нарисовались два речника. У одного в руке что-то было. Я быстро переместился и в два удара отправил их отдохнуть на грязном деревянном полу.

–Все, Лешка уходим, не хватало еще тут в драках участвовать.

Лешка засмеялся:

–Гы, гы, ты сам, то, что сейчас делал?

–Дурак, если бы не я сейчас валялся бы с пробитой головой.

И показал ему на дубинку со свинцовой нашлепкой лежащую рядом с одним из моряков. Неожиданно на эстраду выскочил здоровый парень. Я ахнул – это был Федька Сорокин.

Тот наклонился ко мне и крикнул:

–Серый! Молоток! так держать!

Потом он выпрямился и надсаживаясь заорал:

–Урееека! Бля, бей речнуху. И с воплем прыгнул прямо в толпу народа.

Толпа глухо заворчала, вокруг завизжали девчонки, речники быстро сгруппировались, но их было всего около пятидесяти человек и они практически ничего не могли сделать против нескольких сотен разъяренных урецких парней, к которым присоединились и парни с других окраин города. Их попытки выбежать в открытые двери были блокированы. Несколько милиционеров, дежуривших на танцплощадке, забрались на эстраду и с интересом разглядывали драку, изредка комментируя происходящее, и похлопывая белыми чешскими дубинками по ладоням, по-моему, они болели за городских. Постепенно речников притиснули к высокой деревянной стене огораживающей танцплощадку. Через несколько минут она была повалена и в проем потекла река возбужденных подростков и молодых парней, вслед за убегающими жалкими остатками речников. Мы втроем быстро уходили вслед за толпой. По дороге на нас несколько раз пытались напасть неизвестно кто, но нам с Лешкой удавалось удачно отбиться с большими потерями для нападающих. Когда вышли из парка, на площади уже никого не было, человек пятьсот-шестьсот убежали вслед за речниками к их училищу, и с той стороны доносился невнятный шум, и только немногочисленные группки, таких же как мы бедолаг, выбирались из кустов. Мы прошли мимо перевернутого милицейского уазика, около которого топтался молодой милиционер, периодически пиная свою машину. На нас он даже не посмотрел.