Текст книги "Москва на линии фронта"

Автор книги: Александр Бондаренко

Соавторы: Николай Ефимов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

На протяжении всей Московской битвы в тылу врага действовали разведывательные отряды и группы «Огонь», «Ястреб», «Абрам», «Игорь», «Профессор», «Бравый», «Рябчик», «Смелый» и многие другие. Бойцы этих разведотрядов смело уходили в тыл противника и добывали сведения, которые позволяли своевременно раскрывать планы фон Бока, Гудериана, Клюге и других немецких полководцев.

В битве под Москвой отличилась и отечественная радиоразведка. В сентябре 1941 года из Ташкента в Москву был переброшен 490-й радиодивизион. Он станет радиодивизионом «Осназ» Ставки Верховного Главнокомандования. Дивизион успешно выполнял задачи по разведке немецкой бомбардировочной авиации, устанавливал, с каких аэродромов какие самолеты и в каком количестве поднимались в воздух для совершения налетов на Москву и другие крупные промышленные центры. С первых же дней командование дивизиона имело прямую связь со штабом ПВО и за один-два часа предупреждало о возможных налетах немецкой авиации. Так что бомбардировщик Ю-88, которым управлял капитан Мессершмидт, неслучайно попал под обстрел советских зенитчиков. О его маршруте они были предупреждены заранее…

В ноябре – декабре 1941 года все попытки немцев прорвать стратегическую оборону советских войск оказались безуспешными. Ни с запада, ни с юга немцам не удалось ворваться в Москву. В начале декабря силы Западного, Калининского и Юго-западного фронтов перешли в контрнаступление. Началась наступательная операция советских войск, в которой военная разведка продолжала активно добывать сведения о замыслах противника. В битве под Москвой военные разведчики не только добывали сведения о противнике, но и активно вели диверсионную работу в глубоком тылу.

В одном из архивных документов разведотдела Западного фронта говорится, что в тыл к немцам «были направлены 71 диверсионная группа и отряд общим количеством 1194 человека». В указаниях разведотдела Калининского фронта на завершающем этапе битвы за Москву говорилось: «Путем резкой активизации диверсий сократить до минимума перевозки войск и грузов противника по важным магистралям и особенно на Смоленском направлении с тем, чтобы помочь передовым частям, перешедшим в наступление на этом участке фронта…» Подготовкой к работе во вражеском тылу юношей и девушек из Москвы, Смоленска, Ярославля и других городов занимался разведотдел Западного фронта, который имел условное наименование «Войсковая часть 9903». Командовал этой частью майор А.К. Спрогис. В отряде Спрогиса проходили подготовку Зоя Космодемьянская, Вера Волошина, Федор Горбач, Константин Пахомов, Павел Кирьянов.

«В период битвы под Москвой, – вспоминал генерал армии С.М. Штеменко, который в 1941 году был заместителем начальника направления оперативного управления Генерального штаба, – мы знали, например, о противнике достаточно много, чтобы точно определить замысел, характер и направления его действий. Нам была известна степень напряжения сил немецко-фашистских войск на всем фронте их наступления. Поэтому советское Верховное Главнокомандование приняло решение на переход в контрнаступление под Москвой в наиболее подходящий для этого момент…». Сломив сопротивление армий фельдмаршала фон Бока, в начале января 1942 года советские войска нанесли им сокрушительное поражение.

Битва под Москвой продолжалась 203 дня. На огромном пространстве, по размерам равном территории Франции, которую немцы завоевали всего за неполных два месяца, советские генералы Г.К. Жуков, К.К. Рокоссовский, И.С. Конев, А.И. Белов, Л.А. Говоров укротили фельдмаршала фон Бока, Гудериана, Гепнера, Штрауса и других полководцев Третьего рейха. После провала операции «Тайфун» Гитлер отправил фельдмаршала фон Бока в отставку.

Военная разведка во время битвы под Москвой успешно выполнила одну из своих главных задач. После этого разгрома немцев Верховный Главнокомандующий впервые изменил свое отношение к Разведуправлению Красной армии и его сотрудникам.

В феврале 1942 года полковник Большаков проводил очередное совещание с офицерами европейского отдела Разведуправления Красной армии. Совещание было коротким. Полковник дал краткую характеристику ситуации, сложившейся после разгрома немцев под Москвой, и объявил, что «План “Зет”» отменяется. Когда кто-то из офицеров спросил, на какое время отменяется этот план, Большаков громко и внятно уточнил: «План “Зет” отменяется навсегда!»

Присутствовавшие на совещании Л. Эпштейн, К. Леонтьев, М. Полякова и другие офицеры поняли, что в Великой Отечественной войне наступает новый этап. Они еще не знали, как будут развиваться события на советско-германском фронте, не предполагали, что после поражения под Москвой Гитлер прикажет гестапо выявить и уничтожить все разведывательные организации советской военной разведки в Германии, Италии, Польше, Франции, Болгарии, Чехословакии, Бельгии и других странах. Будут арестованы и казнены многие советские разведчики, уничтожена резидентура Ш. Радо, действовавшая в нейтральной Швейцарии…

В битве под Москвой советская военная разведка приобрела значительный опыт. Стало ясно, что структура Разведуправления не в полной мере соответствует тем жестким условиям, которые предъявляет к разведке война. 31 января 1942 года комиссар И. Ильичев подготовил докладную записку в Государственный Комитет Обороны с предложением провести реорганизацию Разведывательного управления Красной армии, усилить его материальную базу. В течение 1942 года организационная структура военной разведки изменялась дважды.

В октябре 1942 года исполнилась первая годовщина начала битвы под Москвой. Она прошла незаметно. До победы над нацистской Германией еще было далеко. Но в конце октября произошло событие, которое, возможно, каким-то образом было связано с этой годовщиной. Народный комиссар обороны СССР И.В. Сталин подписал постановление ГКО о создании Главного разведывательного управления. Конечно, такое решение прежде всего было продиктовано условиями войны. Но этим постановлением Главное разведывательное управление выделялось из состава Генерального штаба и подчинялось народному комиссару обороны. Сталин стал лично курировать ведение военной агентурной разведки как за границей, так и на временно оккупированной гитлеровцами советской территории…

…В 1956 году подполковник Виктор Бочкарев работал старшим помощником военного атташе СССР в Австрии. В мае он выехал на автомашине из Вены в Зальцбург для выполнения важного задания. На дороге, ближе к Зальцбургу, Бочкарев сделал остановку и направился к местному ресторану, чтобы пообедать. В это же время на парковке недалеко от машины Бочкарева остановилась автомашина, которая двигалась по шоссе из Зальцбурга в Вену. Из нее вышел пожилой мужчина, который тоже направился в ресторан. Когда подполковник Бочкарев остановился у дверей в ресторанчик, он обратил внимание на незнакомца, который прибыл из Зальцбурга. Тот тоже посмотрел на Бочкарева, который был одет в добротный костюм и был похож на местного австрийца. Незнакомец быстро подошел к Бочкареву, поздоровался с ним и сказал, что в 1941 году они встречались в Москве.

– Я – Мессершмидт. Капитан Мессершмидт, – настойчиво напоминал Бочкареву незнакомец. – Вы меня не узнаете? Мы с вами беседовали в Москве в сентябре 1941 года.

Бочкарев посмотрел на незнакомца. Около него стоял бывший капитан германских военно-воздушных сил Ганс Мессершмидт. В это трудно было поверить, но это было действительно так! Бочкарев узнал командира Ю-88 несмотря на то что после тех встреч в Разведуправлении Красной армии прошло около пятнадцати лет.

Подполковник Бочкарев улыбнулся и сказал, что, возможно, они где-то и встречались.

Через несколько минут старший помощник советского военного атташе мчался по трассе в Зальцбург. Герр Мессершмидт ехал в противоположном направлении. На этот раз они расстались навсегда. Они уже не были врагами, но в тот майский день каждый из них, видимо, думал о том, как удивительно мал тот самый мир, в котором они живут…

Глава 3.
ЗА СТРОКОЙ ДОКУМЕНТА

ПЕРВЫЕ УРОКИ ВОЙНЫ

Представляем документ, датированный 25 сентября 1941 года, – доклад «Некоторые выводы из опыта первых трех месяцев войны и характер ближнего боя» генерал-лейтенанта С.А. Калинина Военному совету Западного фронта, в котором подведены итоги первых месяцев боев Красной армии с немецко-фашистскими захватчиками.

Комментарии к документу подготовлены доктором исторических наук Михаилом Мягковым (Институт всеобщей истории РАН), специалистом по Московской битве.

Германская армия:

1. Сильные стороны врага:

Стойкость в обороне. Даже мелкие группы иногда прочно удерживают местность, применяя маневр по фронту и из глубины. Искусное использование местности, наблюдательных пунктов, способность быстро превращать их в опорные пункты. Хорошее взаимодействие основных родов войск в наступлении. При этом главную роль играют авиация и танки, работающие строго в интересах пехоты, иногда повторяя по несколько раз свою работу по требованию последней. Сильный минометный огонь и, видимо, хорошая обеспеченность минометами, насыщенность автоматического огня.

2. Слабые стороны врага:

Основное, что определяет все рода войск, особенно пехоту, – это боязнь потерь. Явление это резко выражено, оно заставило германское командование отступить от классических форм ведения операции и боя. Но об этом ниже. Неспособность наступления на подготовленную оборону. Это, по-видимому, связано с недостатком артиллерии. Боязнь ночных действий, боязнь штыка и, как следствие, не применяют контратак. Небрежность в службе обеспечения – это, по-видимому, результат самомнения.

3. Как вывод, немецкая тактика и стратегия приспособились к этим конкретным условиям. Наступление ведется на широком фронте, обычно робко, за огневой завесой. Танки также двигаются скачками, ведя с остановок огонь по рубежам. Если нарываются на сопротивление – останавливаются. Иногда делают повторную попытку, но и эта попытка ведется без настойчивости, обычно достаточно вывести из строя 3–5 танков, чтобы последовал окончательный отказ от наступления в данном направлении. Вообще лобовых атак немцы избегают, излюбленные: фланг-стык.

Зато там, где нет достаточного сопротивления, двигаются в быстром темпе до тех пор, пока не встречаются с сопротивлением. При этом немцы не боятся за фланги и в обнаруженный пустырь продвигают возможно больше сил с последующим распространением в стороны, чем завершается окружение остающихся в промежутках наших частей. По-видимому, немцев не смущает и то обстоятельство, что это движение в пустыри выводит их к цели окружными путями с затратой значительно большего времени.

4. Примерно с первых чисел августа отчетливо выявилось поведение немцев, которое выражается формулой: стратегически – наступать, тактически – обороняться. На всем Западном фронте с начала августа ни разу не было сосредоточения крупных сил и не сделано попытки прорваться на московском направлении по образцам войны 1914–1917 гг. Попытки под Ярцево, Ельней, Брянском не могут равняться ни по сосредоточению войск, ни по настойчивости ни с одной крупной операцией периода Первой мировой войны.

5. Оборона также резко отличается от прошлого. Оборона состоит из отдельных опорных пунктов, занятых небольшим числом бойцов, но с большим сосредоточением огня автоматов и минометов на наиболее важных направлениях с резервами в глубине. Во многих случаях немцы не вели упорной обороны передней полосы, а при появлении наших танков часто бросали все и убегали, уступая 5–6 км глубины. После чего вступали в дело оставленные в тылу автоматчики «кукушки». Характерным примером является ввод резервов в один или оба фланга, – то, что у нас в военной литературе называлось «рубить под корень». Обычно сперва появлялась на флангах группа мотоциклистов… Затем появляются танки 10–20 штук, мотопехота. Немцы широко применяют ловушки, сознательно заманивая в них, особенно когда заметили прибытие свежей части – еще не обстрелянной. Иногда заманивают довольно далеко. Я подозреваю, что умышленно бросают кое-что из вооружения, чтобы у наших частей усилилось впечатление о победе, – а на деле настал самый опасный момент.

6. Сила немцев в огне, и они это знают и используют его на всю мощь. Маневрирование огнем поставлено хорошо. В целях корректировки по-новому применили показ целей ракетами, трассирующими пулями, «кукушками», оставленными в тылу, и при всем при этом стрельба немцев не является меткой. До штыка дело не доводится. Мы приняли это как боязнь. В основном это верно. Но не надо забывать, что это может проявляться сознательно. Известный всем генерал Людендорф в своих воспоминаниях в нескольких местах ругает себя за то, что весь 1914 и 1915 гг. войны они очень много дрались. Не считались с потерями, и тогда он уже рекомендовал не доводить дело с русскими до штыкового удара, в котором численное превосходство последних в конце концов возьмет верх. Эти его советы, по-видимому, восприняты армией.

7. Большую роль во всех видах боя немцы уделили устрашению. Напугать, исходя из правила: кто испугался, тот наполовину побежден. Это отчетливо выявилось во всех приемах боя и даже в конструкции и окраске орудий, танков, самолетов. Для этого выбирается самый подходящий момент, обычно под вечер, когда перипетиями дневного боя нервы накалены, появляются группы самолетов, танков, отдельных автоматчиков на флангах и в тылу, и все это начинает отчаянную стрельбу, часто бесцельную. Спокойные войска могли бы радоваться, видя, как зря расходуются снаряды. Однако на уставших в дневном бою это иногда действует плохо. А тут еще случайно или умышленно диверсантами перережутся провода, и связь перестает действовать. В такие минуты даже крепкие нервы начинают сдавать.

С целью устрашения немецкая авиация сбрасывала на голову пехоты пустые консервные банки, железнодорожные костыли и гайки, обрубки рельс, иногда применяя пикирование с сильным воем, но не сбрасывая никаких бомб. То же самое по-своему делали танки. Беспорядочно стреляя по рубежам, подходили к нашей обороне, и если нашими передовыми частями не проявлялось стойкости, тогда танки смело бросались вперед, за ними мотопехота, и все их старание направлялось на нанесение возможно больших потерь. Для устрашения применяется даже такое на первый взгляд невинное средство, как ракеты. Ночью пускают их с разных мест и в разных направлениях. При этом иногда кричат – «русс, уходи, окружим». Воскрешение азиатской тактики.

8. По ночам, особенно когда замечают признаки подготовки к ночному бою, немцы жгут деревни, выбрасывают массу осветительных ракет и время от времени открывают огонь из автоматов и минометов.

Окопы роют небрежно. Это яма пол или три четверти метра глубиной, в которой можно, вытянувшись, лечь. На дне солома, колхозное одеяло или большая шаль – вот и все. Бруствер совсем не рассчитывается на то, чтобы его не пробила пуля, просто маленькая насыпь – бугорок слегка замаскированный. В местах, где фронт на несколько дней стабилизировался, находили окопы полного профиля с козырьками, минированные поля, заранее подготовленные проволочные заграждения… использовались танки, свои и захваченные наши, как доты… но все это на главных направлениях – сплошного фронта нет. Минометы располагаются обычно непосредственно за домом, сараем, за группой деревьев, в овраге. Обнаружить их является весьма трудным делом. Обычная картина – огня много, а откуда он ведется, не видно, целей нет. Наша артиллерия вынуждена стрелять по площадям. Нет целей для авиационной бомбардировки. Однако такой порядок в большинстве оказывался устойчивым. Требуется хорошая организация наступления, чтобы проломить его.

Вывод:

Немецкая армия искусно ведет ближний бой, сознавая, что в массовом огне их главная сила. В основном германская армия продолжает верить в свое превосходство. В плен сдаются, когда некуда деться. Дерутся упорно, применяя маневр. Когда имеют успех – смело его используют, а в обороне сами очень чувствительны к флангам и тылу. Как только создалась угроза – уходят, не дожидаясь окружения. Быстрота маневра – по-видимому, результат доктрины. Надо думать, что все делается по частному почину, в том числе и частичный отход. Но есть уже признаки боязни зарываться вперед. Было много случаев, когда немцы останавливались перед призраком. Появляется осторожность, а за ней следуют бессилие и страх. Это и будет момент заката славы германской армии.

Войска Западного фронта:

1. Сильные стороны: преданность Социалистической Ро-дине, безоговорочное доверие советской власти и высокая сознательность. Эти чудесные качества выявились положительно во всех родах войск. Массовые случаи невиданного героизма, самопожертвования. Бой в окружении, бой в тылу врага, выход целых частей, групп и одиночных бойцов из окружения. Отрезанные группы бойцов не складывают оружия, а иногда целыми месяцами пробиваются к своим, продолжая священную войну в тылу. Ничего подобного не знала старая армия.

Сильная артиллерия – она не раз срывала наступление противника. Сейчас нет возможности установить точно, но, вероятно, две трети всех потерь немцы несут от огня нашей артиллерии. Храбрость пехоты и особенно старшего звена начсостава. Редки случаи, когда он покидал поле боя после первого ранения. Ожесточенно дерется пехота, это подтверждает тот факт, что более 70 процентов потерь падает на тяжелораненых. Упорство в обороне. Хорошее использование местности, умелая маскировка. Все это заставляет немцев идти ощупью, выбрасывать массу металла зря по площадям, при этом часто никем не занятым.

2. Слабые стороны: на них я вынужден остановиться с большей подробностью для того, чтобы многие недостатки исправить в ходе войны.

Из всех видов боевой подготовки наиболее слабой оказалась строевая выучка. Наши программы мирного времени да и уставы явно недооценивали значения строевой подготовки.

Ее роль на войне значительно выше, чем мы предполагали. Мы много лишних потерь понесли, много упустили возможностей из-за недостаточной строевой выучки, строевой дисциплины.

На всем театре Западного фронта я ни разу не видел движения колонны в ногу. Обычно часть в походе представляет собой гнусную картину. Вместо строя – толпа, никем не управляемая… При появлении даже отдельных самолетов колонна самостоятельно разбегается… сбор идет медленно и не на свои места…

Мы допустили очень большую погрешность, много умничали, выдумывали хитрые вещи, а такие средства управления, как свисток, забыли… О дисциплине у нас говорит каждый школьник, каждый боец понимает ее необходимость и может на эту тему умную вещь сказать, а дисциплины нет… У нас и программы всегда на первый план выдвигают знание, а профессиональных навыков, чтобы все, что касается строя, приемов с оружием, владения оружием, было доведено до автоматизма, чтобы была выработана такая привычка, при которой любое строевое построение, любой прием с оружием был бы выполняем без работы мозга, нет… Надо у командиров и бойцов привить эту чудесную силу привычки. Легче будет. Это не воскрешение павловских времен, я хочу только, чтобы не было забыто суворовское правило. Он, как известно, не был сторонником павловской муштры, но был очень строг к боевому строю. Как встать, как идти, как атаковать и все строевые перестроения он проделывал бесконечное количество раз, чтобы добиться четкости, гибкости строя. В старой армии место в строю почиталось священным, а еще ранее – его не покидали и при разрыве снарядов. Значение это и сейчас имеет очень большое. Приучим к строгости строя, к сохранению своего места в боевом порядке – нам не надо будет затрачивать тех усилий, какие затрачивает командир во время боя на то, чтобы удержать людей на позиции.

Строевые занятия рассматривать как первую и наиболее важную часть тактики. Строевые занятия должны вестись ежедневно и не попутно, а с выделением для этого специальных часов… Переделать строевой устав.

3. В стрелковой подготовке у нас выявились те же недостатки, что и в строевой. Главное – нет твердых навыков во владении оружием. Особенно плохо владеют автоматической винтовкой. Красноармейцы легко бросают ее и почти всегда готовы заменить ее на 50-летнюю старушку, на нашу трехлинейную винтовку. А немцы, наоборот, любят нашу автоматическую винтовку. Главное, за что она не пользуется должным уважением у красноармейцев, – это потребность в ее большом уходе. Как только загрязнится патронник, она не выбрасывает гильзы; при помощи руки отрывается закраина гильзы, и тогда надо доставать шомпол. Я лично находил несколько автоматических винтовок, брошенных на поле боя с обломанной закраиной гильзы.

Меткость огня нашей пехоты неплохая, но в этой войне винтовка и пулемет объявили заговор молчания. Тенденция к росту артиллерийского огня выявилась еще в прошедшие войны, но то, что мы видим в этой войне, превзошло все ожидания. Для стрелкового оружия одного боекомплекта хватает на 20 дней боя (100 патронов на 20 дней), или 5 патронов в день на одну винтовку. В то время как дивизионная артиллерия расходует от 3 до 20 боекомплектов за 20 дней боя. С увеличением калибра растет расход снарядов. Так, 76-миллиметровая дивизионная пушка расходует за 20 дней – 3,2 б/к, 122-мм – 7,2 б/к. Война из-за укрытия. В этом виден упадок военного искусства. Обстрелянные красноармейцы, идя в бой, не запасаются патронами. Они знают, что до них дело не дойдет.

Как вывод по огневому делу надо считать: стрельбе в спокойных условиях наша пехота обучена хорошо… Сноровистости во владении оружием совершенно недостаточно…

4. Тактика: наша военная литература, уставы, наставления, инструкции по военному делу являются передовыми, и в целом опыт войны подтвердил их жизненность. Недостатки наши проистекают от слабого знания уставов и плохого выполнения их. От уставной разнузданности. Каждый сам себе авторитет.

Наибольшие недостатки выявились у нас в управлении войсками, особенно в первый период. Штабы всех степеней располагались далеко от войск. Больше почему-то заботясь о безопасности и связи с высшим штабом, чем об управлении войсками. Линии связи длинны, ненадежны, а все, даже хорошие мероприятия, запаздывают. Если бы штаб 19-й сд управлял как следует, а генерал Котельников был бы ближе к войскам, не было бы ельнинской занозы, приковавшей к себе внимание на 26 дней двух фронтов.

Августовская катастрофа 22-й армии обязана исключительно плохому управлению. При этом штаб за всю десятидневную операцию не допускал к себе противника ближе, чем на два десятка километров, и может «гордиться», что, растеряв всю армию, не имеет потерь в штабе. Командарм т. Ершаков в эти критические дни не был в штабе, он с членом Военного совета на месте руководил войсками, организовывал выход из окружения. Чем помог ему его штаб: прорыв противника через Западную Двину у Ивашково и у Железово обязан тем же причинам.

Артиллеристы далеко располагаются со своими командными пунктами и вследствие этого – стрельба по площадям. Мелкие огневые точки противника безнаказанно сидят в щелях и наносят огромные потери героической пехоте. В общем, я повторяю, что артиллерия у нас сильнее, чем у противника, но тем не менее на ее совести лежит не одна сотня лишних потерь. По вине артиллерии 89-й сд упущена была победа 24 июля на реке Вопь у Капыровщина.

В бою решающее влияние на устойчивость войск имеет наличие командира. Даже в хороших войсках, как только выбыл командир, сейчас же намечается тенденция к отходу. Войска значительно лучше себя чувствуют в бою, если видят перед собой командира. В этом нового ничего нет, однако новым является все то, что хорошо забыто…

Все еще много у нас фронтальных атак, мы еще недостаточно научились бить противника его же методами. Искать фланги, стыки, промежутки, врываться в глубину расположения противника и выходить на его тылы. Слабости противника достаточно выявились, надо по ним и ударять. Он боится ночи – значит, она наш союзник; он боится штыка – навязывай ему, но так, чтобы не истечь самому кровью, пока донесешь до противника штык. «Воюют не числом, а уменьем», – говаривал Суворов. Мы часто по воробьям бьем из пушки. Перед отдельными автоматчиками развертываем батальон, несем потери, теряем время, а враг уходит.

Не без успеха войсками применяется следующий тактический прием. Известно, что немцы в огромном большинстве случаев открывают огонь из всех своих средств по первым появившимся бойцам. Так вот, используя эту слабость, части 152-й сд под Ярцево высылали на участке батальона взвод для разведки боем, держали для сковывания противника с фронта один-два взвода, а остальными силами проникали во фланг и добивались победы.

Противник отходя оставляет для действия в нашем тылу мелкие группы одиночек с автоматами; причем эти автоматчики ведут себя смирно, пока продолжается отход, но как только начинается контратака, все в тылу заговорит. Это особенно тяжело действовало на уставшие войска или еще не обстрелянные. Особенно плохо, когда не оказывалось нужной глубины. Война выявила необходимость резервов в батальоне, полку, дивизии. Перед Бородино Кутузов сказал: «Генерал, сохранивший резерв, непобежден». Это правильно и для наших дней. В этом вопросе мы допустили ошибку, изгнав из устава понятие резерва, а на занятиях наказывали тех, кто забывал поставить задачу второму эшелону. Мы все в мирное время были умнее Наполеона, все заранее хотели предвидеть – не вышло.

Решающее значение имеет организация взаимодействия. Это все знают, но плохо делают. Главное, у войск никогда не оказывается нужного времени. Надо схему взаимодействия упростить, приблизить дивизион к батальону. Надо помнить, что артиллерия стреляет далеко, но не издалека. Танкистов также приблизить к пехоте. Кроме этого, все рода войск должны помнить, что они работают на пехоту, в интересах ее и что, если их работу не использует пехота, работа пропадет даром. В основу ближнего боя пехоты положить стремительность. Оправдалось уставное требование. Артогонь противника равносилен команде «Вперед»… Обстрелянные войска это знают…

Хорошая ориентировка и знание абсолютно всеми бойцами своей задачи имеют особое значение в ближнем бою… Инициатива, активность играют выдающуюся роль: раз ворвался в расположение врага, вызвал его замешательство – не давай опомниться. Великие полководцы – Суворов, Ганнибал – в эти минуты боя накаляли солдат до экстаза. Поражай со всей силой, со всей энергией, противник тоже не спит, упустишь – сам погибнешь. В ближнем бою пехота встретится с танками противника – не надо бояться. Практика показала, что хорошая пехота страшнее танкам, чем они ей. Связка гранат, бутылка с горючей смесью, меткий огонь – все против танка. А если ничего этого нет, ложись в первую канаву, в траву, просто на землю, только не бежать. Танкист мелкую цель плохо видит. Бой в окопе, в лесу, в деревне, в городе – везде будут свои особенности, но всюду нужно крайнее напряжение сил. Чем более стесненная обстановка, тем больше изворотливости. Больше самостоятельности, главное, на ближайшее время, больше наносить потерь.

5. Великие Луки, Гомель, Киев – игра в поддавки. Если приграничное сражение – результат неожиданности, ошибка ЗапОВО и ПрибОВО в выносе развертывания к границе, то в последующем было время для принятия плана в соответствии с большим, гениальным решением готовить линию отпора на рубеже Осташков, Дорогобуж, Рославль. По этой линии рубеж можно было протянуть до Черного моря. На этой линии при условии вывода войск на нее сохраненными мы были бы сильнее немца.

Удерживая Ленинград, Москву, Донбасс, мы сохраняем шансы на победу…

6. Война выявила целый ряд организационных ошибок. Вначале пехота оказалась перегруженной техникой. Вкрапление минометов в пехотные подразделения оказалось нежизненным. Ротный миномет постигла та же участь, что и пулемет «максим» в конце Первой мировой войны, – солдаты запрещали пулемету стрелять. «Не дразни немца», – кричали они. Такие же случаи мы имеем сейчас с ротным минометом. Массирование их в отдельном подразделении, полку во всех отношениях предпочтительнее.

Штабы сильно раздуты. Их уже немного сократили, но к этому делу мы подходим очень робко. Скорее согласимся дивизию расформировать, чем вычеркнуть из штатов штаба должность одного делопроизводителя. А сколько дублирования! Еще более чудовищные формы приняла охрана штабов. Помимо штатных частей, привлекаются подразделения от войск. Я уже не говорю о том, что части, охраняющие штабы, держатся в полном комплекте, когда в ротах не остается и по 10 человек. Утверждаю, что, кроме пользы, ничего не будет, если сократим еще все штабы на 30–35 процентов…

Начальствующий состав в основной своей массе выявил чудесные качества преданности, любви к Родине, беззаветной храбрости и геройства. Это золотой фонд страны, особенно старшее звено. Однако и по начсоставу много вопросов недоработано.

Прежде всего, слаба строевая выучка и нет любви к строю. Очень легко смешиваются с общей массой, и командира не видно… Были случаи, когда отдельные командиры уходили от своих подразделений, оставляя красноармейцев на волю случая. В первый период войны срывание знаков различия, петлиц приняло широкие размеры. Даже часть старшего комсостава была подвержена этому позорному явлению. Много полезного было сделано после финской кампании, но не все успело внедриться. Что нужно сделать?

а) Повысить строевую выучку, внешний вид командира, привить любовь к строю, повысить требовательность. Для этого в училища послать старых унтеров.

б) Я считаю, что мы допустили ошибку, переделав петлицы командиров на защитный цвет. Наши знаки различия мирного времени не отличались яркостью. На 300–400 метров их не видно ни простым глазом, ни в бинокль. Зато командир для своих войск был бы лучше виден, а устойчивость войск… обуславливается наличием командира. Я бы увеличил яркость в одежде командира.

в) Политсостав ведет себя героически, и он правильно нашел свое место в бою. В большинстве случаев политсостав является лучшим помощником в бою, берет на себя наиболее опасные участки и личным примером воодушевляет войска… Зато в штабах нет достойного дела для комиссаров. Считаю, что не оправдано назначение комиссаров в отделы. Во всех штабах, начиная от дивизии и заканчивая штабом фронта, надо оставить одного комиссара штаба для всего управления…

г) Ввести в Дисциплинарный устав статью, по которой начсостав, снявший петлицы и знаки различия, тем самым перешел в разряд рядовых, что и отдается приказом непосредственного начальника.