Текст книги "Экстрасенс в СССР (СИ)"

Автор книги: Александр Яманов

Соавторы: Игорь Подус
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

– Иван, убери деньги, – голос бабки сразу похолодел. – Я ещё ничего не сделала. И авансов не беру. Если выгорит, потом рассчитаешься. И ещё одно: машину свою из-под горки отгони. А то, не ровен час, отец с братом тебя увидят.

Раздались шаги, створка ворот скрипнула. Матрёна подошла ко мне. На её лице впервые за этот вечер промелькнула тревога.

– Лёшка, что делать будем? – прошептала она. – Я ведь правда боюсь за жизнь пацана. А вдруг без твоего вмешательства помрёт?

– Есть одна идея, – начинаю делиться своим планом.

Матрёна слушала, не перебивая. Она качала головой, хмурилась, но в конце концов кивнула:

– Ладно, рискнём. А иначе я с ума сойду, если пацан умрёт.

Распахнув баню, она включила свет.

– Санька! Выходи, засоня. Дело есть.

Через минуту на пороге появился заспанный Рыжий, потирающий глаза. Мы с Матрёной переглянулись. Авантюра началась.

* * *

Я уже примелькался. Поэтому, когда в полчетвёртого принёс очередную охапку дров, не заметил прежней настороженности со стороны староверов. К тому же силы начали покидать измученных бессонницей взрослых. Мать пацана, разморённая печным жаром, заснула сидя, опустив голову на стол. Дед Лука сидел у порога, прислонившись спиной к прохладной каменной стене и закрыв глаза. Бодрствовал только Матвей. Он занял табурет у изголовья сына. Его мощная спина была сгорблена, а уставший взгляд – прикован к лицу ребёнка.

– Держите, – тихо сказал я, протягивая ему ковшик с холодной водой.

Матвей молча взял ковш и благодарно кивнул.

– Спит? – спросил я, делая вид, что присматриваюсь к мальчику.

– Спит, но в жар бросает… – хрипло ответил отец. – Бредит. То маму зовёт, то чего-то пугается.

– Матвей, тебе бы свежим воздухом подышать, – осторожно предложил я. – Хоть пять минут. Если хочешь, я присмотрю.

В глазах Матвея читалась борьба. Однако желание подышать воздухом и размять ноги победило.

– Я на минутку, – он тяжело поднялся на ноги. – До туалета схожу и сразу обратно.

Отец ещё минуту стоял в нерешительности, наблюдая за лицом сына, а потом вышел, прикрыв за собой дверь. В комнату ворвался поток свежего воздуха, но сразу иссяк. Я остался один в полумраке, освещённом лишь тусклым светом двух свечек. Сердце бешено колотилось, отдавая гулким стуком в висках. План, казавшийся таким логичным, сейчас таким не выглядел. «Главное – сделать, как договорились», – проговорил я про себя, словно мантру.

Склонившись над пацаном, я положил руку ему на лоб. Кожа оказалась обжигающе горячей, дыхание хриплым и прерывистым. Отогнав посторонние мысли, я потянулся к дару. Тело мальчика сразу стало полупрозрачным.

Как только увидел лёгкие, сразу понял, что версия с двусторонним воспалением верна. Сосредоточившись на самых острых очагах воспаления, я начал выгонять заразу из тела. Манипулируя энергией, мне удалось заставить тело бороться, мобилизуя скрытые резервы. Таким образом получилось дать иммунной системе пинок, которого ей так не хватало.

Процесс не был быстрым или красивым. В какой-то момент пришлось повернуть пацанёнка набок, чтобы из лёгких начала выходить розоватая мокрота. Когда организм начал очищаться и смертельный отёк уменьшился, я буквально насильно заставил себя остановиться. Руки сами просилась пойти дальше, выжигая инфекцию дотла. Но разум твердил – нельзя.

Вот только лечить наполовину казалось предательством по отношению к недоучившемуся врачу, живущему где-то глубоко внутри меня. Я оставил воспаление и температуру, как доказательство серьёзной болезни. Жаль, но этот козырь нужен Матрёне для осуществления следующего этапа плана.

За несколько секунд до того, как послышались шаги Матвея, я успел вытереть мокроту выданной Матрёной тряпкой и с невозмутимым видом уселся рядом на лавку.

– Ну как? – хрипло спросил отец мальчика, заходя внутрь.

– Кашлял пару раз, но вроде дышит ровно.

Матвей снова опустился на табурет и взял руку сына. Я вышел на улицу, почувствовав первые признаки отката. Всё-таки организм ещё до конца не восстановился.

К утру кризис миновал. Это было заметно даже невооружённым глазом. Синева с губ ребёнка почти сошла, дыхание стало глубже и ровнее, хотя оставалось тяжёлым. Но главное – мальчик на несколько минут пришёл в себя, попил воды и снова погрузился в беспамятство.

Столбик термометра, который Матрёна с важным видом сунула под мышку ребёнку, упрямо показывал 38,7. И, как ни странно, это хорошо.

Увидев результат, знахарка встретилась со мной взглядом и кивнула, дав команду начать следующий акт. В этот момент вернулся дед Лука, ходивший в туалет, встал рядом с измученными родителями, вопросительно уставившись на Матрёну.

– Пока кризис миновал. Мои травы да заговоры помогли, не дав случиться худшему. Но… – бабка сделала мхатовскую паузу. – Но болезнь осталась в лёгких. Тлеет зараза, не уходит.

– Не темни, ведьма! – неожиданно рявкнул Лука – Говори как есть.

– Ты на меня не рычи, – огрызнулась знахарка. – Следующая ночь всё решит. Может, вытяну, а может, помрёт. Силы мои уже не те, боюсь, не справлюсь.

Дед Лука, услышав это, аж поперхнулся. Его лицо потемнело от гнева.

– Врёшь, ведьма! – просипел он. – Сегодня внучок выглядит лучше, чем вчера!

– Не смотри на цвет лица и ровное дыхание. К вечеру опять плохо будет – предостерегла Матрёна, повысив голос. – Хворь глубоко внутри сидит. Её оттуда просто так не вырвать.

Матвей мрачно смотрел то на сына, то на Матрёну, сжимая кулаки. Марина снова разрыдалась, уткнувшись в плечо мужа. Воздух в горнице сгустился до предела, наполнившись отчаянием, злостью и страхом.

В этот момент из-за ворот донёсся звук клаксона. Все разом замолкли, повернув головы к двери. Прошла минута, за дверью раздался шум шагов, и через несколько секунд она распахнулась. В каменный мешок вошли двое. Впереди председатель колхоза, за ним Степан. Рыжий остался снаружи.

Жуков окинул взглядом плачущую Марину, мрачного Матвея, разгневанного Луку и невозмутимую Матрёну. Затем он ненадолго задержался на мне и мальчике.

– Лука, – сухо начал председатель. – Что за безобразие? Внука больного по бабкам возишь, когда в районе больница есть?

– Это не твоё дело, Фёдор, – отрезал дед, вцепившись в свою клюку так, что костяшки побелели. – Мы сами разберёмся.

– Так-то оно так. Но не совсем, – Жуков продолжил говорить бесстрастным тоном, не повышая голоса. – Если с ребёнком что-то случится, то мне тоже потом отвечать! – председатель перевёл взгляд на отца мальчика: – Матвей! Это твой сын, тебе и решать. Но если что, пеняйте на себя. Я вам в партию вступать не предлагаю. И не прошу советскую власть полюбить. Но нельзя из-за предрассудков по бабкам-повитухам ребёнка возить! Угробите ведь!

Я видел, что в душе Матвея происходит внутренняя борьба. С одной стороны – железная воля отца и страх перед его гневом. С другой – трезвый голос председателя, олицетворяющего власть и предложившего разумный выход. Он посмотрел на бледное лицо сына, и я почувствовал, как мужик начал сомневаться. А ещё захотелось дать леща этому недоумку. Бесит!

Тут ещё дед Лука начал буравить сына взглядом. Он так яростно сжал медный загиб своей клюки, что, казалось, вот-вот оставит на нём вмятины. В его помутневших глазах читалась непреклонность.

И в этот накалённый до предела момент, когда чаша весов могла качнуться в любую сторону, в разговор вступила Матрёна. И сказала то, от чего я оторопел:

– Не надо мальчика забирать. Попробую вылечить. А если умрёт, то значит, судьба.

Удивлённые взгляды присутствующих разом упёрлись в бабку. Я смотрел на неё, не веря своим ушам. Зачем? Мы же вроде договорились? Пусть топорно, но подстроили так, чтобы староверы, испугавшись, поехали в город! Должна же у них быть толика разума.

Недоумение длилось недолго. Дед Лука, услышав это, аж попятился назад, словно от удара. Его лицо из бордового стало землисто-серым.

– Молчи, ведьма! – рявкнул он, но уже без прежней ярости, а с каким-то леденящим презрением. – Только сейчас говорила, что не сможешь! Теперь я своего внука тебе на растерзание не оставлю! Матвей! Марина! Забирайте дитя. Немедленно!

– Не отдам! – твёрдо сказала бабка. – Ты старый пень, жизнь прожил, но из-за своей дури внука убить готов. Совести у тебя нет, одна спесь! А верой ты только прикрываешься!

Это добило деда окончательно. Он замахнулся на Матрёну своей клюкой:

– Не смей! Карга! Лучше городским коновалам внука на растерзание отдам, чем тебе оставлю!

Дед Лука, рыча что-то невнятное про тёмные силы и божью волю, приказал уносить ребёнка. Матвей, уже не сомневаясь, подхватил на руки закутанного в одеяло сына. Марина, всхлипывая, покорно пошла за ними. Идиоты!

Они вынесли мальчика и под ворчание Луки направились к воротам. Затем усадили мать с ребёнком в кабину грузовика. Перед тем как уехать, Матвей вернулся во двор и забрал выгруженный ещё вчера двадцатилитровый бидон с мёдом, который староверы привезли в качестве оплаты. Жест красноречивый, но какой-то дешёвый. Гнилые люди, однако. Сразу усилилось желание дать кому-то из них в морду. Лучше всем.

Бородатый дотащил бидон до телеги, где уже сидел Лука. Затем Матвей поднялся и залез в кузов ЗИЛа. Мы с Матрёной, Жуковым и Санькой наблюдали за спектаклем.

Когда грузовик скрылся за поворотом, а злой дед отъехал метров на двести, председатель повернулся к бабке. Его лицо выражало недовольство.

– Матрёна, допляшешься ты у меня до неприятностей, – произнёс он строго. – Я в районе доложу, как ты народ от официальной медицины отваживаешь.

Бабка усмехнулась. Стало понятно, что это пустая угроза, прозвучавшая не первый раз.

Кивнув нам с Санькой, Фёдор Михайлович ушёл. Рыжий немного помялся рядом с нами. Затем поплёлся в предбанник собираться на работу.

– Зачем вы влезли? – спросил я, когда мы остались одни. – Ведь мы договаривались.

На лице бабки снова появилась улыбка:

– Я с Лукой пятьдесят лет знакома. Он всю жизнь со мной спорит. Упрямый, как осёл. Если я за, то он всегда против. Стоило мне начать настаивать, чтобы пацана оставили, как он сразу захотел его забрать.

В принципе, я так и понял. Не дурак же. Просто не знал о давнем противостоянии Матрёны с Лукой.

– Зато председатель думает про вас нехорошо.

– Всё равно, – махнула она рукой. – И за спиной пусть говорят, сколько влезет. Даже хорошо, если самые трусливые за советом и травами ходить перестанут. Устала я от них. Остальным не слухи важны, а результат. А тебе, Алёша, спасибо! Ты мальчику два дня дал, если бы эти дурни не решились. Извини, но в этот раз без вознаграждения.

Как оказалась, Матрёна ошиблась. Весь день я работал, сражаясь со сном. Вечером после ужина думал сразу завалиться спасть, однако Матрёна позвала меня в свой каменный мешок, где включила нормальный свет. Затем выложила на стол ровную стопку банкнот. Красные десятки. Всего двести пятьдесят рублей.

Я сделал удивлённое лицо:

– Откуда?

– Один нежадный человек за своего племянника заплатил, – ответила она просто.

Я для вида присвистнул, оценивая сумму.

– Двести пятьдесят на двоих. Хорошие деньги! Неужели народ не только мёд с грибами носит?

– Есть и такие, – кивнула Матрёна, – но редко. Так что миллионы не наживёшь. А насчёт денег, то они твои. Свою половину я уже забрала да спрятала.

Нормально пасечник отстегнул! Я молча взял купюры, ощутив внутренний трепет. Это не просто деньги, а первый нормальный гонорар!

Глава 19
Журналистка

Сегодня ровно месяц моего пребывания в селе. В последнее время мы работали по двенадцать-четырнадцать часов без выходных. Изначально нас отправляли на три недели, но командировку продлили. Уж больно много дел. Вчера с завода даже прислали несколько мужиков, на этот раз механиков и наладчиков. Они должны установить в колхозной ремонтной мастерской старенькие токарные и сверлильные станки. Жуков решил самостоятельно изготавливать простейшие детали для техники, заодно чинить её. Ведь хозяйство у него большое и состоит не только из комбайнов или сеялок.

Заготовка сена закончилась. И сейчас мы занимались уборкой кукурузы на силос. Других дел тоже хватало. Правда, чтобы продолжить трудиться в колхозе, нам надо продлить командировку. Вернее, просто выйти на основную работу. А там уже как начальство решит.

Если честно, несмотря на тяжёлый труд, уезжать не хотелось. За короткий промежуток времени я прикипел к селу, Матрёне и остальным людям. С самого утра в голову лезли неприятные мысли о возвращении. Работа в шумном цеху на погрузчике уже казалась неинтересной. А коммуналка вспоминалась с дрожью. Мне хватило её в прошлой жизни. Одно радовало – можно увидеть живых родителей. Только общаться с ними по-прежнему боязно. Не дай бог, чего-нибудь нарушу в небесной канцелярии, и станет ещё хуже. Пусть сначала сестра родится, а там решим. Но от Аглаи я их точно спасу.

С этими мыслями я и проработал до обеда, а когда подкатил к стану, ко мне сразу подбежал Рыжий:

– Ты не забыл? Жуков обещал сегодня после пяти выплатить причитающееся. Получим свои миллионы, в город вернёмся богачами! А в понедельник на заводе получку заберём за прошлый месяц и голый оклад за этот. Заживём, как короли! Я уже с нетерпением жду возвращения.

– А твоя Тоська? – спросил я Саню, вытирая пот тряпкой.

– Дура эта Тоська! На сеновал не затащишь! Зато уже познакомила меня с роднёй. А у неё там братья дюже серьёзные. Лёха, я посмотрел на них и понял – без кольцевания никак. Оно мне надо? Я птица вольная, – хихикнул Санёк. – Год как из армии, погулять охота. Вот вернёмся домой, в ресторан с тобой сходим. Козырных барышень посмотрим. Может, какая приглянется?

Похоже, нашего баламута не переделать. Пока я мыл руки, подъехал грузовик Степана. Наша кормилица сразу начала выдавать еду проголодавшимся мужикам. Как оказалось, сегодня в меню деревенское харчо и мясной гуляш. Водитель перехватил нас на полпути к навесу:

– Председатель приказал после обеда тебя в сельсовет доставить, – произнёс он.

Услышав новость, я слегка напрягся. Отрывать механизатора посреди дня – странное решение. Неужели я где-то прокололся? Вроде позавчера Жуков проезжал мимо нашего стана и ничего не сказал.

– А зачем после обеда, не знаешь? Нам же в пять за зарплатой, – спрашиваю водителя.

– Лёха, честно – не знаю. Мне сказали, я передал.

Обед прошёл обычно. Санька рассказал анекдот, мужики посмеялись. Не обошлось без дежурного подтрунивания над Степаном. Но сейчас шофёр просто посмеивался в усы. Наталья тоже улыбалась, периодически возвращая подачи шутникам. Чувствуется, что у этих двоих всё хорошо.

Позже шофёр предложил отвезти нас в субботу домой, сразу поутру, но я отказался. Во-первых, не хотелось его напрягать. Во-вторых, вчера я наконец-то собрал карбюратор, и мы с Санькой прокатились вокруг села на мотоцикле.

«Урал» хоть и тяжеловат, но хорошо держит дорогу. В этом плане коляска – вещь полезная. Участковый по просьбе Матрёны помог сделать доверенность. Так что теперь можно ездить везде, не опасаясь ГАИ. Мотоцикл даст нам возможность в любой момент съездить до города и обратно. А для бездорожья «Урал» даже предпочтительнее. Если нет дождя и грунтовка подсохла. Иначе извазюкаешься, как чёрт.

После обеда я помог Наталье загрузить посуду с кастрюлями в кузов, а затем сам туда запрыгнул. По прибытии в сельсовет встретил главного бухгалтера. Она удивилась, что я приехал рано, но сразу повела в кассу.

– Соколов, получи, пересчитай и распишись.

В итоге вышло триста сорок рублей с копейками. Плюсом должен стать заводской оклад в размере ста двадцати рублей. А если учесть неполученную зарплату за прошлый месяц и деньги за спасение племянника пасечника, то вырисовывается нормальная сумма. Без малого девять сотен. Для человека, который почти два месяца не видел денег, очень даже хорошо.

– А за дружка моего, Александра, можно получить? – спросил я, и бухгалтерша пристально на меня посмотрела:

– Он не против?

– Думаю, наоборот. Сами понимаете, если до пяти не успеет, то придётся ждать понедельника. А нам завтра в город возвращаться.

– Да забирай, ради бога. Мне же легче. Вот здесь распишись за него, только закорючку другую поставь.

Пересчитав причитающиеся Саньке деньги, я положил их в карман. Спросил бухгалтера, не знает ли она причину вызова, получил отрицательный ответ. Странно, что самого председателя не было. Сказали, что он с утра объезжают угодья. Пришлось сесть на привычный стул в конце коридора и ждать.

Часа в два к сельсовету подкатил «козлик» Жукова, вместе с «копейкой» красного цвета. «Жигули» явно не первой свежести. Судя по небольшим вмятинам и царапинам, хозяин её не жалеет.

Из машины вышла светловолосая девушка в джинсах, вельветовой курточке, тёмной майке и с объёмной кожаной сумкой, перекинутой через плечо. Я почему-то сразу понял, что она приехала по мою душу. Жуков подтвердил эти догадки, войдя в сельсовет:

– А вот и Алексей Соколов собственной персоной, – председатель указал на меня рукой.

Вдруг почудилось, что меня загнали в ловушку. Откуда такие мысли? Ничего криминального я не совершал. Или это о себе даёт знать паранойя?

– Где мы можем поговорить? – спросила незнакомка, мазнув по мне взглядом больших карих глаз.

– В кабинете парторга, – Жуков кивнул на кабинет Романова. – Он сейчас пустует. Хозяин несколько дней назад слёг с отравлением.

После слов председателя мне с трудом удалось сдержать усмешку. Это я в начале недели не сдержался и немного пошаманил с организмом Антона. Дело было в понедельник, когда бригада обедала. Тогда парторг свалился как снег на голову, приказав быстрее заканчивать, а вместо положенного отдыха выслушать лекцию о каком-то решении ЦК. Наверное, именно так мажор видит улучшение работы с коллективом, порученное Лаптевым. Только формализм не должен переходить в идиотизм. Но по-другому парторг не умеет.

Поэтому мне пришлось вмешаться и немного простимулировать перистальтику товарища. Правда, прежде чем рвануть на толчок, пламенный оратор отнял у бригады двадцать минут законного отдыха. Мы бы лучше малость подремали в теньке. После обеда самое оно. Сам Архимед завещал потомкам устраивать сиесту, особенно людям физического труда.

Правда, я не ожидал, что диарея Романова продлится так долго. Ну ничего, пусть отдохнёт и подумает. Говорят, это полезно. Мне вот часто самые интересные идеи приходят на толчке. Ха-ха!

Отбросив все лишние мысли, я поднялся навстречу девушке и пожал протянутую руку. Рукопожатие, несмотря на внешнюю хрупкость приехавшей, оказалось крепким. Похоже, незнакомка дружила со спортом.

– Здравствуйте, Алексей. Меня зовут Анастасия Волкова, я корреспондент «Комсомольской правды». Приехала взять у вас интервью. Читателям интересна жизнь комсомольцев, работающих на заводах и фабриках, а на лето уезжающих в колхоз трудиться механизаторами.

Девушка вроде излагает всё гладко. Только она не просто не договаривает, а откровенно врёт, причём мастерски. Располагающая улыбка, дружелюбие и красота, чего скрывать, должны оказывать на людей должное влияние. Только я сам в некотором роде маг, ещё и с душой из будущего. На меня такие приёмы не действуют. Странно, но я не могу уловить мысли журналистки.

– Я готов, – отвечаю вполне искренне, когда мы уселись в кабинете Романова. – Только наша бригада в колхозе всего месяц. Для меня это первая подобная практика. Рекордов соцсоревнования я не побивал. Поэтому ваш визит, скорее всего, не по адресу. Вам бы найти кого-то поопытнее.

– Ничего страшного. Опыта, полученного за месяц, вполне достаточно. Признаюсь, я случайно выбрала вашу фамилию из списка, предоставленного руководством завода. К тому же вы фотогеничны, что тоже важно. Среди читателей половина девушек, – снова якобы искренне улыбнулась Волкова. – Потом я сделаю несколько фото. Надо только подобрать хорошие виды. Вы же мне не откажете?

С этими словами журналистка достала из сумки фотоаппарат «Зенит», положив его на стол.

Я снова почувствовал, что она врёт. Дело даже не в случайном выборе или фото в газете. Она врёт о самой статье и цели визита. Правда только в том, что она приехала именно по мою душу. А ещё под её доброжелательной улыбкой скрывается брезгливость. С чего бы? При этом девушка хочет меня изучить. Только зачем?

Будем выяснять. Мне уже самому интересна причина приезда журналистки из столичного издания. По нынешним временам – это значимое событие не только для села Зажолино, но и для всего Яньково. Может, наш город не мегаполис, но более сорока тысяч в нём живёт. С окрестностями поболее выйдет. Ну и областной центр от нас в шестидесяти километрах. Так что не совсем глухомань. Плюс завод «Металлист» известен на весь Союз. Но московские корреспонденты город своим посещением особо не балуют.

Тем временем столичная гостья начала работу. Кстати, я сразу почувствовал профессиональный подход и хватку акулы пера. Заодно понял, что с ней надо держаться ещё осторожнее.

Первым делом Анастасия сфотографировала меня на фоне красного уголка, потом возле флага и на крыльце сельсовета. Когда мы вернулись в кабинет, она достала из сумки самый настоящий кассетный диктофон. Причём не отечественный аппарат, а Sony. Интересно, что за фифа осчастливила меня посещением? Такая техника стоит под тысячу рублей! Скорее всего, больше.

Не дав мне переварить информацию, корреспондент начала интервью. Только меня не покидало чувство, что оно похоже на допрос. А ведь вопросы простые. Почему я решился на поездку? Поддержала ли моё желание комсомольская организация? Трудно ли работать в поле после завода? Хорошо ли здесь кормят? И всё в таком духе.

Отвечать было легко, тем более что не надо задумываться и врать. И я даже малость расслабился. Однако постепенно тематика вопросов изменилась. Вроде невзначай меня начали спрашивать про службу в армии. Почему я пошёл работать на завод сразу после демобилизации и не стал учиться? Затем меня спросили про школу и учёбу в ДОСААФ.

После чего Анастасия вдруг перешла на мои хобби и увлечение спортом. Журналистка вроде улыбалась, но очень внимательно слушала мои ответы, будто анализируя их.

У меня же в голове крутились свои вопросы. Кто она? И какую организацию на самом деле представляет? Для грозного КГБ слишком молодая. Хотя что я знаю о его агентах? Да и возраст может быть обманчивым, тем более у женщины.

Корреспондент плавно поинтересовалась моим отношением к домашним животным. Потом расспросила об отношениях с коллегами, а также с сослуживцами и одноклассникам в прошлом. Постепенно стало понятно, что, перемежая вопросы на разные темы, она составляет мой психологический портрет. Методика не бог весть какая сложная. Только зачем она для интервью с провинциальным комсомольцем Лёшей Соколовым?

Приходилось отгонять возникшие подозрения и отвечать, изображая энтузиазм обычного работяги, восхищённого вниманием такого важного человека. В какой-то момент Волкова начала откровенно кокетничать. Она похвалила мою внешность за фотогеничность, поохала, узнав о призовом месте в армейских соревнованиях. Потом попросила снова сделать несколько снимков, в этот раз на фоне бюста Ленина. При этом девушка как бы невзначай сняла курточку и осталась в одной футболке, весьма откровенно обтягивающей её немалую грудь. Добротная такая «трёшка», не обвисшая с задорно торчащими сквозь ткань сосками. Чего она вообще добивается? Особенно не надев лифчик. Так-то вид открылся замечательный. Однако сработал обратный эффект, заставивший меня насторожиться ещё сильнее.

После небольшой фотосессии мы сели на прежние места, и интервью продолжилось. Анастасия, периодически делая пометки в записной книжке, заодно заглядывала на другую страницу, словно проверяя, все ли вопросы задала. В общей сложности мы просидели почти час.

Чувствовалось, что журналистка хочет спросить совершенно о другом. Как только девушка узнала, что завтра я возвращаюсь в райцентр, она аж немного возбудилась. В эмоциональном плане, конечно.

– Значит, завтра с вами можно встретиться в Яньково? У вас есть телефон? – спросила она.

– Можно. В коммуналке есть аппарат, – я продиктовал знакомый с детства пятизначный номер. – Но мне кажется, что мы всё обговорили. Вы и так изучили почти всю мою биографию. Только кому она интересна? Слишком банальна моя история.

– Зря вы так. Мне было интересно с вами общаться. Читатели тоже должны оценить жизненный путь обычного советского парня. Кстати, я бы хотела показать вам статью перед публикацией.

Она снова врала, а я сделал вид, что согласился, выдавив очередную глупую улыбку.

– Моя командировка в Яньково продлится ещё неделю. Сейчас я живу в единственной городской гостинице «Чайка». Если вспомните что-то интересное, то заходите и спросите меня. Администраторы в курсе, что ко мне могут прийти посетители.

Про гостиницу и одноимённый ресторан мне известно много. В девяностые этот объект стал предметом разборок местных бандитов. А ещё там администратором работала тётя Катя. Она не раз брала меня с собой. Так что я облазил все углы авангардного на вид комплекса, начиная с подвала и заканчивая крышей.

Но сейчас меня беспокоили не воспоминания о прошлом, которое на самом деле будущее. Журналистка захотела встретиться ещё раз. И в этом нет никакого сексуального подтекста, несмотря на небольшое эротическое представление. Анастасия хочет узнать ответы на вопросы, которые она почему-то не задала.

– Алексей, мне пора. Надеюсь, что мы встретимся в ближайшие дни. А теперь давайте я сфотографирую вас на фоне площади и села. Возможно, один из снимков станет иллюстрацией моей работы.

Забавно, но она не обманывала. Ей действительно нужны были мои свежие фото. Но зачем? Тем более в таком количестве.

После очередной фотосессии Анастасия меня поблагодарила, пообещала, что свяжется, и укатила на своей кашляющей «копейке».

И что это было?

Мои размышления прервал грузовик Степана, остановившийся около сельсовета. Из кузова выскочили мужики и, конечно, Саня.

– Лёха, кассирша на месте? – спросил он, подойдя ко мне.

– Только что уехала, – соврал я.

– Как уехала? А деньги за работу? Неужели теперь до понедельника ждать?

– Да пошутил я, – я ухмыльнулся и протянул другу деньги, завёрнутые в тетрадный листок.

Пересчитав четвертные, десятки и пятёрки, Саня радостно улыбнулся:

– Ну, что встал? Пошли в сельмаг закупаться. Договорились же, что вечером к нам придут дядя Коля, Степан и мужики из бригады. Обмоем немного получку, благо сухой закон закончился.

– А Матрёна нас не погонит?

– Не ссы, я договорился. Бабка обещала картошки нажарить и сала выделить. Ну и грибы там всякие маринованные. А мы давай прикупим хлеба, сыра, колбасы и конфет. Надо в ответ знахарку отблагодарить. И водки надо взять. Зинка в курсе, бригадир её предупредил.

Несмотря на странный визит, я решил не переживать. Особых грехов за мной нет. Про дар, кроме Матрёны, никто не знает. Если же кто-то решил на меня надавить, то его ждёт большой сюрприз. Я ведь не только целитель, но и ходячее оружие.