Текст книги "Страшные немецкие сказки"
Автор книги: Александр Волков
Жанры:
Литературоведение
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Поскольку в бане проходила инициация, банные духи были благорасположены к детям, а с утратой смысла обряда стали их похищать. Однако невестам они помогают до сих пор. Вызывает недоумение лишь обнаруженная Криничной пасть, но ведь и Пропп за своими пастями «за три моря» ходил. Зато всплыла связь с огнем, которой у Проппа не было. Сначала огонь лечил и очищал, а после забвения принялся уничтожать людей. Ну а как вам расчленение и «воскрешение»?
Несложная цепочка рассуждений – и готов новый ритуал! Вы спросите, откуда взялась русская баня у других народов? Но ведь стояли когда-то в британских и германских лесах туземные дома с пастями. Чем баня хуже? А русские сказки – вообще самые архаические…
Кстати, о доме. Избушка Яги иногда бывает «пирогом подперта», «блином крыта». Этот «дом еды» вкупе с пряничным домиком Пропп относит к яствам мертвых, предназначенным для накормления героя[228]228
Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. С. 49.
[Закрыть], так что можно запутаться: дом с его пастью кушает неофита или неофит – дом?
Пропп умолчал о родине пряничных домиков – французской стране Кокань и немецкой Шлараффии. О пищевом изобилии он помянул и даже отметил его реакционность: мол, такие представления исходили от «сословия жрецов», а «трудовые слои» ощущали их вредность[229]229
Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. С. 252.
[Закрыть]. А ведь в образах названных стран воплотились именно простонародные мечты. Кокань начинает оформляться примерно в XIII в., а Шлараффия впервые упоминается в поэме Г. Виттенвейлера «Кольцо» (1410), хотя братья Гримм считали ее источником старонемецкое стихотворение XIII в. Домик из оладий, пирогов, пряников является непременным компонентом Кокани и Шлараффии:
Покрыт блинами каждый дом,
И дверь из пряника притом.
Едва перешагнул порог —
Пол, стены – все сплошной пирог!
В русском народном стихотворении говорится: «Стоит-то церковь из пирогов состроена, лепешками вымощена, оладьями вывершена, блинами покрыта». Такова и избушка Яги. Вероятно, Ягу вселили в нее по аналогии с ведьмой. Та живет в пряничном домике неслучайно: слово Schlaraffe на верхненемецком языке обозначает маску или уродливое лицо, ведьму или старую уродливую бабу. Этой связью мы наверняка обязаны «жрецам», осудившим Шлараффию. В поэме начала XVI в. туда попадают те, «кто презирает Бога и христианский мир, кто бесчестен и порочен, кто без боязни и усилий служит туловищу»[230]230
Силантьева О.Ю. Страна Кокань и Шлараффия во французской и немецкой литературе XVIII–XIX веков. М., 2006. С. 50, 63,131,142–143,190.
[Закрыть].
Были в этих странах и молочные реки с кисельными берегами, и всяческие твари, приглашающие гостей откушать их по примеру сказочных печи с пирожками, яблони с яблоками, коровы с молоком и т. д. Правда, в отличие от домика, эти образы встречаются уже в античных мифах и в Библии. Молочное море выдумывает Лукиан, винные потоки описывает Телеклид, Страбон находит в Индии «источники частично с водой, частично с молоком, другие снова с медом, следующие с вином, четвертые с маслом»[231]231
Силантьева О.Ю. Указ. соч. С. 146–147, 149.
[Закрыть].
Что же получается? Ведьма ощупывает палец, так как ведьмы интересуются пальцами. Ведьма хочет съесть детей, так как ведьмы их едят. Ведьму сжигают, так как ведьм положено сжигать. Даже в пряничном домике ведьма живет оттого, что она – ведьма. Следовательно, красноглазая ведьма – это… ведьма. Неожиданный вывод, не правда ли? Но он не окончателен. Ведьма не просто ведьма, она – мертвая ведьма, обитатель мира мертвых. Ее нужно устранить не столько как ведьму, сколько как мертвеца, чтобы она не беспокоила живых (здесь я согласен с Петрухиным).
Остается выяснить, зачем дети сами идут к ведьме. Их туда заманили? Они выручают украденных братьев и сестер? Но в нескольких рассмотренных нами сказках они оказываются там случайно, приходят из любопытства или за огнем. Маленькая зацепка у нас имеется. Наши жестокие предки не только убивали и кушали детей, но и оставляли их в лесу, в межевой канаве, между морем и берегом во время отлива, то есть как бы на границе между мирами. Так избавлялись от незаконнорожденных, умерших до крещения, больных или просто лишних детей[232]232
Михайлова Т.А., Одесский М.П. Указ. соч. С. 39.
[Закрыть]. Эти дети подпадали под власть мертвых, в них вселялись бесы (например, в исландских утбурдов), они поступали в услужение к колдуну или ведьме и выполняли их приказы[233]233
Корабль призраков: Исландские истории о привидениях / Пер. О. Маркеловой. СПб.: Азбука-Классика, 2009. С. 50; Левкиевская Е.Е. Полесские поверья о некрещеных детях на общеславянском фоне / / Живая старина. 2009. N 4. С. 8–9.
[Закрыть]. Не схожим ли путем шли Гензель и Гретель, Василиса, другие мальчики и девочки? Героиня нижеследующей сказки добровольно идет за веретеном в гости к весьма необычному персонажу.
Зубастая госпожа
Сквозь зубы что-то напевала,
Клыками острыми звеня.
Некрасов Н.А. Баба Яга, Костяная Нога
Я неоднократно упоминал о типе АТ 480. Хотя в относящейся к нему сказке братьев Гримм «Госпожа Холле» («Госпожа Метелица») на первый взгляд ужасов нет, мы обязаны исследовать ее персонаж. Фон Франц права: без «светлого» начала (Холле) нельзя понять «темное» (красноглазую ведьму). Светлое светлым, но меня в детстве, как и героиню сказки, немного пугали «длинные зубы» встретившей ее старухи, пусть и сочетающиеся с «добрым сердцем» (на испуг девушки обратил особое внимание Потебня). Уже потом я узнал, что зубастость ничего хорошего не сулит.
В колодце, куда прыгает за веретеном обижаемая мачехой падчерица, могут проживать весьма злобные твари. В другой гриммовской сказке брат и сестра, упав туда, попадают к мерзкой русалке и спасаются от нее бегством с препятствиями. Падчерица же приходит в чувство на цветущей лужайке, где вынимает из печи готовый хлеб и трясет яблоню со зрелыми яблоками. Госпожа Холле, назвав себя, приглашает девушку поработать, как Яга – Василису. Девушка взбивает хозяйскую перину, благодаря чему на всем белом свете идет снег. В конце концов, она уходит от Холле, затосковав по дому, и в воротах, ведущих на землю, на нее проливается золотой дождь, облепляя золотом всю одежду. Позавидовав счастью девушки, ее злая и некрасивая сводная сестра идет тем же путем, отказывая нуждающимся в помощи. Ее обращение с периной оставляет желать лучшего, и на выходе из ворот на ленивицу опрокидывается котел со смолой. Холле захлопывает за ней ворота.
Госпожа Холле. Иллюстрация Р. Вайса (1890). У этой дородной бюргерши нет ничего общего с древней богиней. Внимание художника было сосредоточено на пейзаже, и он ему удался
Вам не бросилась в глаза одна несообразность? Для чего там очутились печь и яблоня? Неужели для того, чтобы лишний раз подчеркнуть трудолюбие первой девушки и нерадивость второй? Но закон сказки гласит: тот, кому ты оказал помощь, должен оказать ее тебе. А в каком случае может понадобиться помощь? Если тебя преследует враг. Значит, от «доброй» госпожи Холле такого вполне можно ожидать.
Братья не стали ломать голову над германизацией избитого сюжета. Ведь у них был под рукой конкретный персонаж национальной мифологии – богиня Холле (Хольда). В качестве источника Якоб сослался на французские сказочки о водных феях, якобы зависящие от немецких мифов о богине, обитающей в озерах и колодцах. Такая фея была в ранней гриммовской версии – прекрасная госпожа колодца, которая обласкала героиню, одела ее в драгоценное платье и наделила способностью сыпать из волос цветы. Потом братья отказались от салонной приторности и вставили в сказку Холле. Но исторические корни образа самой богини ими раскрыты не были[234]234
Науменко А. Указ. соч. С. 366–367.
[Закрыть].
Тип 480 – один из самых популярных. Андреев назвал его «Мачеха и падчерица»[235]235
Название «Две девушки» ближе к истине, так как в роли героинь могут выступать две родные сестры или девушки из разных семей. Правда, иногда сестер три, а иногда вместо второй сестры – брат. Сказки «Баба Яга» и «Василиса Прекрасная» я бы отнес к другим типам – 327А и 334 соответственно.
[Закрыть] и великодушно разделил на шесть частей с участием различных персонажей: ведьма, Морозко, медведь, леший, черт, кобылья голова, Баба Яга и т. д. А Пропп скупой рукой свел все части воедино. И оба исследователя не ошиблись! За исключением тех сказок, которых мы коснулись выше, гигантская масса остальных на редкость однообразна. После типа 327 мы найдем здесь крайне мало новых мотивов. Отличаются же эти сказки в первую очередь персонажами, с которыми сталкиваются добрая и злая девушки.
В немецкоязычной версии из Трансильвании мы впервые обнаружим запретную комнату, в которую не велит заглядывать ведьма. Именно в этой комнате на падчерицу проливается золотой дождь. Ведьма, естественно, преследует девушек, так что здесь помощники (печь, собака и яблоня) оказываются на своих местах[236]236
Haltnch, Josef. Sachsische Volksmarchen aus Siebenburgen. Wien, 1882. N 35.
[Закрыть]. Запретная комната есть также в версии из Ганновера: девушка похищает найденное там золото[237]237
Busch, Wilhelm. Ut oler Welt. Munchen, 1910, S. 16–18.
[Закрыть]. В версии из Швалъма (Гессен) домик ведьмы сделан из блинов, хотя действие происходит в колодце, куда упала прялка. В версии из Падерборна ведьма пускает вслед за девушкой черную собаку. В другой версии из Гессена девушка попадает в дом никсы (русалки) с отвратительными волосами, аккуратно их расчесывает и получает подарки. В версии из Силезии вновь фигурирует волк, которому девушка выбирает вшей.
В версии из Тюрингии, которую пересказал Бехштайн, героиня приходит к дикому человеку, и тот предлагает ей выбрать между лучшим и худшим вариантами: лечь спать в мягкой кровати или вместе с кошками и собаками, завтракать за столом или со зверьми, получить золото или смолу. Каждый раз девушка выбирает худший вариант, но удостаивается лучшего. Ее жадная сестра поступает наоборот и наказывается[238]238
Bechstein, Ludwig. Deutsches Marchenbuch. Leipzig, 1845. N11.
[Закрыть]. В версии из Люцерна (Швейцария) вместо дикого человека – дети, живущие во дворце, куда падчерица попадает через мышиную нору[239]239
Sutermeister, Otto. Kinder und Hausmarchen aus der Schweiz. Aarau, 1873. N 2.
[Закрыть]. В версии из Каринтии (Австрия) в доме незнакомой женщины девушка готова питаться крошками, спать в навозной яме, ездить верхом на палке, но хозяйка кормит ее молоком и хлебом, укладывает спать на перине, дарит белого коня.
Наиболее богата деталями версия из Нижней Австрии. Старуха, у которой служит падчерица, не велит трогать горшки и стирать пыль с двух сундуков – старого и нового. За работу девушка получает мало еды, но делится ею с живущими в доме собакой и кошкой. Старуха отлучается на год. В первую же ночь невидимка колотит в дверь дома и кричит. Кошка с собакой жестами советуют не открывать дверь. В час ночи шум прекращается. Стук и крики слышны каждую ночь в течение года. Этот эпизод связан с испытанием страхом (в слово «испытание» я вкладываю психологический, а не ритуальный смысл), которое родственно испытанию сном. О них предстоит отдельный разговор.
В искаженном виде они угодили в ангольскую сказку о плаксивой Муйонго.
Вернувшаяся старуха приходит в восторг от порядка в доме. В награду она предлагает служанке выбрать старый или новый сундук. Девушка выбирает старый, наполненный мусором и пылью, а перед уходом открывает горшки. Оттуда вылетают плененные старухой души, они благодарят свою спасительницу и разлетаются. Девушка убегает, прихватив собаку и кошку, старуха не может их нагнать. Дома в сундуке обретаются драгоценности, собака превращается в принца, а кошка – в его сестру. Родная дочь мачехи не подвергается испытанию страхом, не освобождает души (ведь их уже нет), но вместе с новым сундуком забирает у старухи вторую пару животных. Дома из сундука вылезают горные духи, а собака и кошка оборачиваются демонами, которые хватают мать и дочь и бросают их в огонь[240]240
Vemaleken, Theodor. Kinder– und Hausmarchen in den Alpenlandem. Wien, 1863.
[Закрыть].
Лесной дом. Иллюстрация А. Рэкема (конец XIX в.). Томящийся от скуки старик демонстрирует замысловатый жест вошедшей девушке
Мотив освобождения пленников для типа 480 не характерен, в отличие от превращающегося в золото мусора, который имеется и в других типах. Такой мусор получает солдат в награду за службу черту в аду (сказка братьев Гримм «Чумазый братец черта»). Вопреки наказу хозяина солдат заглядывает в котлы, как падчерица в горшки, видит там души своих командиров и охотно подбрасывает дрова. Мотив выбора худшего предмета (сундука) – сугубо назидательный, он восходит к сборнику нравоучительных легенд «Римские деяния» (XIII в.) и был использован Боккаччо в «Декамероне» и Шекспиром в «Венецианском купце»[241]241
Средневековые латинские новеллы. С. 265.
[Закрыть].
С версией из Нижней Австрии перекликается сказка братьев Гримм «Лесной дом», отнесенная к типу АТ 431. В ней тоже есть испытание страхом. Три сестры поочередно несут обед своему отцу-дровосеку. Обозначающие путь на вырубку просо, чечевицу и горох склевывают птицы, и девушки попадают в дом седого старика с длинной бородой. Две старшие сестры не выполняют его указаний – застелив постели, ложатся спать, не дождавшись хозяина. К тому же они не кормят курочку, петушка и корову, сидящих у печки. Старик запирает девушек в подполе. Младшая сестра, приласкав животных и улегшись в свою постель после того, как уснул хозяин, просыпается в полночь от страшного шума: «В углу что-то трещало и стучало, дверь распахнулась настежь и ударилась о стену. Все балки гудели, словно кто их из стены выворачивал; а потом и лестница как будто обвалилась, и наконец, что-то так грохнуло, как будто весь дом рухнул разом. Потом все опять стихло». Наутро старик обернулся королевичем (его заколдовала ведьма), а животные – тремя слугами. Видимо, испытание страхом неотделимо от колдовского заклятия.
К позднейшей модификации типа 480 относятся распространенные в Германии и Австрии душеполезные сказки, в которых брат и сестра встречают в лесу или на улице Деву Марию под видом старушки или Христа под видом старичка. Брат грубит, сестра отвечает вежливо. Оба получают коробочки с чертями и ангелами соответственно.
Еще одна разновидность обязана своей обработкой Базиле, в чьей сказке добрый брат попадает к двенадцати месяцам и награждается шкатулкой, исполняющей любые желания. Богатый завистливый брат получает от месяцев кнут, который избивает его до тех пор, пока на помощь не приходит добряк, делящийся с братом своим счастьем. Сказки о двенадцати месяцах появились затем в Греции, Чехии, Словакии (самый известный вариант). Обычно в них действует мачеха, дающая падчерице невыполнимые задания вроде сбора земляники в зимнем лесу. Сказка с земляникой есть даже в Японии, где вместо месяцев падчерицу выручает старый дед с белой бородой – «дух – хранитель наших гор»[242]242
Сказки народов мира. Т. 3. С. 45–50.
[Закрыть]. В России такую сказку первым обработал С.Я. Маршак.
У братьев Гримм сказку о месяцах подменяют «Три маленьких лесовика» (АТ 403). Три крошечных лесных человечка не только помогают падчерице найти землянику, но и награждают ее красотой, золотыми монетами, падающими изо рта, и счастливой судьбой, то есть браком с королем. Такая судьба ждет многих героинь типа 480, поэтому сказки о них часто включают в себя мотивы из «Золушки». Нерадивая сестра получает от человечков уродство, жаб и позорную смерть в будущем. Вообще-то маленькие лесовики (Haulemannerchen) немецкого фольклора добросердечностью не славятся. Они мрачны и злобны, как большинство цвергов, и имеют обыкновение завлекать в лес детей. Братья, озабоченные наплывом ужасов в своих сказках, нарочно облагородили лесовиков, придав им ряд черт из итальянских и французских сказок.
Госпожа Холле. Иллюстрация Ф. Кунца (1904). Художник перенес место действия сказки на Восток и соответствующе вырядил хозяйку. Ее длинные зубы едва обозначены
В Италии и Франции благодушие правит бал, а его главная распорядительница – фея – без устали размахивает волшебной палочкой. У Базиле скромная девочка, отказавшись от пышных платьев, прилежно расчесывает волосы трем красивым феям. Она проходит через золотые ворота, а ее сводная сестра – через двери конюшни со всеми вытекающими последствиями. В другой сказке, переделанной затем Перро, фея принимает облик старой женщины. У брата (младшей дочери) с уст сыплются розы, жемчуг и бриллианты, а у его сестры (старшей дочери) – лягушки и змеи. Добрые феи являются под видом нищих старушек в испанских и португальских сказках. Во французской сказке трудолюбивая девочка по указке Богоматери попадает в прекрасный сад с порхающими бабочками, а в бельгийской ей покровительствует Хлебная Мария, которую Фрэзер соотносит с древнегреческой Матерью Зерна – Деметрой[243]243
Мелетинский Е.М. Герой волшебной сказки. С. 172; Фрэзер Д. Указ. соч. С. 374.
[Закрыть].
В приторной итальянской сказке «Котята» падчерица через колодец попадает в дом, полный котят, хлопочет вместе с ними по хозяйству и награждается прибывшей кошкой. Сводная сестра издевается над котятами: одного тянет за хвост, другого дергает за уши, третьему обрывает усы; тому, кто шьет, ломает иглу, кто воду несет – опрокидывает ведро. Мотив издевательств над детьми хозяйки проник сюда из Восточной Европы.
Очень интересно начинается французская сказка «Ночные плясуны». Мачеха посылает падчерицу ночью в старинную часовню, где водятся привидения, якобы за забытым там молитвенником. По пути она должна миновать перекресток, где, по слухам, ночные плясуны (эльфы) устраивают свои игры и забавы. При свете полной луны девочка различает крохотных человечков в больших шляпах, которые вовлекают ее в свой хоровод, а поплясав, наделяют красотой и разумом. Сводная сестра обзывает человечков конским пометом и потом всю жизнь извергает этот помет с губ. В сказке совмещены две темы – британская с эльфами и восточноевропейская с нечистым местом, которая, увы, развития не получила, ведь девочки так и не дошли до часовни.
Норвежская сказка – копия нижнеавстрийской, только взамен старухи – троллиха, дающая нелепые задания (носить воду в решете, очищать до белизны черную шерсть). Но испытания страхом и заколдованных людей здесь нет[244]244
Asbjornsen, Christen und Moe, Jorgen. Norwegische Volksmarchen. Berlin: Hans Bondy, 1908. S. 75–84.
[Закрыть]. В старой английской сказке девочек встречает настоящая ведьма, а роль запретной комнаты играет каминная труба, внутри которой они находят мешок с золотом[245]245
Jacobs, Joseph. More English Fairy Tales. London: David Nutt, 1894. P. 243.
[Закрыть].
В версии из Нортумберленда в доме ведьмы Клути живет кот – заурядное животное с оптимистическим взглядом на мир. Его мурлыкание наводит добрую Джанет на мысль заглянуть в трубу, хотя прежде ее умная, но жадная Кейт влезла туда без чьих-либо советов. Убегая, Кейт спрятала мешок на мельнице, но та, не дождавшись от нее помощи, дала подсказку ведьме. Джанет, поломавшись для вида («Вспомнила, что сталось с ее деревней: дома не топлены, дети сидят голодные, и все из-за этой ненасытной ведьмы»), без помех уносит золото. Но колебалась она не зря – ложка громко стучит по столу: узнав, что Клути утратила колдовскую силу и стала «бедной одинокой старухой», ей дарят немного гиней из мешка. Что-то я не припомню такой щепетильности у героев прежних сказок.
Три головы в колодце. Иллюстрация А. Рэкема (1918). Умненькая английская девушка невозмутимо взирает на ухмыляющиеся головы
В других вариантах из Норвегии и Англии девушек одаривают и наказывают три огромных и страшных (или золотых) человеческих головы. Они всплывают из ручья (колодца) и требуют, чтобы девушки их умыли, причесали и поцеловали (положили на песок)[246]246
Хартленд Э. Легенды старой Англии / Пер. Л.А. Игоревского. М.: Центрполиграф, 2007. С. 33–37.
[Закрыть].
Ну а как там в Исландии? Отыщутся архаические мотивы? Непременно! Три сестры поочередно отправляются за потухшим огнем. Они находят пещеру с горящим очагом и съестными припасами, готовят еду и дожидаются хозяина. Две старшие девушки гонят прочь вбежавшую в пещеру собаку, и та откусывает им руку и нос, после чего они, обиженные, удаляются. Младшая сестра Хельга, приласкав собаку, вежливо приветствует вошедшего тролля. Далее следует уже знакомый нам мотив выбора, вот только тролль гораздо прямолинейнее дикого человека и бородатого старика. Оставшись доволен стряпней Хельги, он предлагает ей поесть и лечь спать либо с ним, либо с собакой. Девушка выбирает пса, так как тролль чересчур уродлив. Вскоре снаружи раздается грохот, и Хельга в ужасе заскакивает на кровать тролля. Со спящего чудовища тут же спадает шкура, и оно оборачивается принцем[247]247
Poestion, Jos. Islandische Marchen. Wien: Carl Gerolds Sohn, 1884. S. 118–125.
[Закрыть].
В другой сказке нелюбимая дочь Хельга вообще никуда не уходит, а остается стеречь хутор в рождественскую ночь, когда ее семья уехала в церковь. На хутор заявляются аульвы (исландские эльфы, обитающие в холмах). Первым приходит голодный ребенок, и девушка его кормит, за ним – множество гостей. Девушка не обращает на них внимания и читает молитвенник. Наконец, в хлев, куда, она зашла подоить коров, заглядывает мужчина и приглашает ее отдохнуть с ним на сене. Хельга отказывается и за свое упорство удостаивается благодарности и награды от жены «отдыхающего». На следующее Рождество на хуторе остаются мать и любимая дочка. Должен разочаровать ценителей сказочной «клубнички»: до хлева дело не доходит. Все шишки достаются бедному ребенку. Раздраженные его приставаниями мать с дочкой ломают ему руку. Разъяренная мамаша-аульва избивает незадачливых женщин и переворачивает хутор вверх дном. С небольшой натяжкой эту сказку можно считать первой из тех, в которых описаны нечистые места.
Рассмотрев сказки Западной Европы, мы обнаружили практически все мотивы «Госпожи Холле», но не саму госпожу (Хлебная Мария не в счет). Правда, водная природа присуща некоторым персонажам, ее заменяющим (русалка, три головы), да и действие сказки часто происходит в колодце.
На востоке мы встретим целую россыпь заместителей, среди которых преобладают старушка и ведьма. В латышских сказках к доброжелательным персонажам относятся змея и старичок, живущий на небе, куда девушки забираются по бобовому стеблю, а к злобным – псоглавец (в славянских и балтийских землях так именовали кинокефала – человека с собачьей головой)[248]248
Латышские народные сказки. M.-Л.: ГИХЛ, 1958. С. 366–377.
[Закрыть]. В венгерских – Мать Луны и ведьма соответственно. С водой никто из них не связан, хотя Мать Луны велит девушкам окунуться в реку, чтобы обрести красоту. Жадная девушка окунается лишний раз, и на ее теле проступают темные пятна, а волосы спутываются[249]249
Венгерские народные сказки / Пер. А. Красновой, В. Важдаева. М – А: ГИХЛ, 1953. С. 159–163.
[Закрыть].
Мотив выбора принимает порой откровенно морализаторскую форму. Старичок или старушка в приступе мазохизма распоряжаются топить баню костями, волочь себя за ноги и мыть навозной жижей, но добрая девушка использует дрова, несет хозяев на плечах и моет их водой. Нередко мать или мачеха погибают, удавившись с горя, лопнув от зависти, а иногда они прибегают к колдовству. Интересна в этом отношении карельская сказка «Пряхи у проруби». В роли мачехи здесь выступает Сюоятар – людоедка, на первый взгляд очень похожая на Бабу Ягу. Она живет в лесу, под землей, на берегу озера или реки и чаще всего сжигается героями. Само ее имя происходит от глагола «пожирать». Однако с водной стихией она связана прочнее Яги и даже передвигается по воде в лодке[250]250
Ступак А.С. Карельская Сюоятар и коми Ема: общее фольклорных образов; Петрухин В.Я. Мифы финно-угров. С. 204.
[Закрыть].
Прыгнувшая за веретеном в прорубь падчерица служит у безымянной старушки, в частности, моет и холит ее деток – ящериц и лягушек. Дочь Сюоятар хлещет и давит старушечьих деток, а дома из подаренного ей сундука вырывается огонь, палящий дотла и ее, и Сюоятар. В аналогичной сказке коми мачеха – обычная женщина, а девушки попадают в избушку Ёмы (старуха с железными зубами и когтями) и ее деток. Любимая дочка приносит в лукошке пожирающий огонь.
Гадких хозяйских деток приходится обслуживать героиням румынских, сербских и болгарских сказок. В Румынии детками заправляет старушка по имени Святое Воскресение, в Сербии – змееобразная Хала в виде уродливой старухи с волосами, полными вонючих червей (естественно, их надо вычесывать), в Болгарии – безымянная старушка, окунающая девушек в речные воды. Все эти добрые и недобрые персонажи расправляются с мачехой и ее дочкой, отослав им сундук со змеями[251]251
Kremnitz, Mite. Rumanische Marchen. Leipzig: Wilhelm Friedrich, 1882. S. 228–237; Сербские народные песни и сказки из собрания Вука Стефановича Караджича. М.: Художественная литература, 1987. С. 395–397; Каралийчев А. Сокровищница / Пер. В. Арсеньева, Л. Капалет. М.: София-Пресс, 1977. С. 255–261.
[Закрыть]. Чешская сказка повторяет одну из немецких версий с ведьмой, запретной комнатой и погоней за девушками, причем среди помощников есть мостик.
Госпожа Холле. Иллюстрация П. Хея (1939). Из окна заурядного деревенского дома заурядная деревенская бабушка наблюдает за взбиванием заурядной перины
Свои варианты с заколдованным принцем имеются в Сербии и Польше. В первом случае принц носит медвежью шкуру, во втором падчерица подвергается испытанию страхом (стук в дверь), пользуется советами петуха, собаки и кошки. То же испытание ждет сводную сестру. Она открывает дверь не вовремя, и ей сносят голову, сдирают кожу и прибивают ее к стене[252]252
Karadzic, Vuk Stephanovic. Volksmarchen der Serben. Berlin: Reimer, 1854. S. 198–205; Knoop, Otto. Sagen aus Kujawien // Zeitschrift flir Volkskunde 26 (1916). Berlin: Behrend & Co. S. 205–206.
[Закрыть].
Самое популярное нечистое место в восточноевропейских сказках – это мельница. В греческой сказке падчерица отправлена мачехой на мельницу перед Рождеством. В полночь туда приходят калликанзарос (злые духи) и хотят ее съесть, но она обманом выманивает у них платья и драгоценности. Сводную сестру выручает мельник, и калликанзарос успевают лишь поцарапать ей лицо своими длинными когтями. Встреча девочек с калликанзарос (сербские караконджулы) неслучайна. Эти подземные демоны, имеющие связь с водой, появляются на Рождество и уносят младенцев из колыбели. Кстати, умершие на Святках дети тоже могут превратиться в калликанзарос[253]253
Mitakidou, Soula and Manna, Anthony L. Folktales from Greece: A Treasury of Delights. P. 61; Виноградова Л.Н. Народные представления о происхождении нечистой силы: демонологизация умерших // Славянский и балканский фольклор. С. 41.
[Закрыть].
В албанской сказке падчерицу на мельнице обступают джинны. Она заговаривает им зубы, стараясь протянуть время до крика петуха. Довольные беседой, они облепляют ее золотом, а невоспитанной сестре сворачивают голову набок. В польской сказке умная девушка обманывает чертей во главе с господином во фраке, желающим с ней потанцевать. Она заставляет их носить кучу вещей, якобы необходимых ей для туалета. Глупая сестра желает получить все разом и получает – господин танцует с ней до упаду, а потом отрывает голову. Сказка кончается неожиданно – примирением мачехи с падчерицей.
В украинских и белорусских сказках обман происходит в лесной избушке (обманывают лешего), в бане (чертей) или на кладбище (мертвеца). Мертвец может приползти домой к девушке подобно исландским аульвам, и ей приходится занимать его, пока не закричит петух[254]254
Мелетинский Е.М. Герой волшебной сказки. С. 169.
[Закрыть]. Петух в мифах и легендах возвещает момент окончания власти нечистой силы над душами. Показательна в этом плане роль петуха в «Госпоже Холле» и других сказках – он кукарекает, когда девушки возвращаются домой из царства мертвых.
Забавный персонаж встречает девушек в украинских сказках. Это кобылья голова. Ее нужно пересадить через порог, посадить на печь и накормить. Исполнив эти поручения – особенно тяжело дается второе: голова так и норовит брякнуться с печи, – падчерица влезает в ее правое ухо, вылезает из левого красавицей и одаряется приданым. На радостях в кобыльей голове усмотрели не только обрядовую пасть, но и магический фетиш тотемного происхождения[255]255
Мелетинский Е.М. Герой волшебной сказки. С. 167.
[Закрыть]. Мотив головы без тела не уникален – в русской сказке, как и на Западе, фигурирует человеческая голова. В нее, конечно, никто не залезает (она разваливается сама, образовав кучу золотых монет), а вот живым коням на Руси частенько доводится подставлять свои уши.
Госпожа Холле. Керамическая роспись (1940). Хольда была либо юной девушкой, либо зубастой ведьмой, но никак не румяной тетенькой пенсионного возраста
В ближневосточных сказках новых мотивов мы не обнаружим, да и коллеги госпожи Холле по большому счету те же, что в Европе. В кавказских сказках это мать дэва с волосами, полными насекомых, и Мать Ветров, льющая падчерице на голову воду из кувшина; в турецкой – старушка с зеркалом судьбы, с которой героиня вступает в нескончаемый обмен любезностями; в таджикских – демон Биби Се-Шамбе, покровительница ткачества и прядения, и т. п.
В Восточной Азии превалируют животные, в первую очередь – тигр с нарывами на голове, умудряющийся наполнить плетенку золотом для падчерицы и змеями для мачехи и ее дочки[256]256
Сказки народов мира. Т. 3. С. 357–359.
[Закрыть]. Обычно девушки отправляются куда-нибудь не за исчезнувшими предметами, а по хозяйственным нуждам: на поле к отцу, брату и невестке, как в пакистанской сказке, или на рисовые и кукурузные плантации, как во вьетнамской. В Индии, по наблюдению Мелетинского, падчерицу может заменять старая жена, изгоняемая из дома молодой. По приказанию дервиша она окунается в воду и становится красавицей; дервиш предлагает ей на выбор несколько корзин, и она выбирает худшую, которая оказывается полной золота[257]257
Мелетинский Е.М. Герой волшебной сказки. С. 137.
[Закрыть].
Лишь японские сказки типа 480 богаты на демонов и ведьм. Есть в них и свои нечистые места. Умная старшая сестра помогает храму Дзидзосамы (божество – покровитель детей) избавиться от чертей-дебоширов, имитируя петушиный крик. Младшая, нагрубившая божеству, раньше времени кричит петухом и избивается полупьяными чертями.
Неоригинальны башкирские и татарские сказки – то подверженные мазохизму старухи (истопить баню соломой, затолкать туда в шею, попарить ручкой от веника) с волосами, наполненными золотом и самоцветами; то баня с нечистой силой, которой можно морочить голову до утра. Мачеха с дочкой гибнут от змей, выползших из сундука.
В нанайской сказке нет бегства, зато благоразумная девушка, возвращаясь из тайги от старушки, испытывается страхом: «Пока она шла по дорожке, ее преследовали разные звери, которые рычали, визжали, кричали на разные голоса, пугали и хватали ее за халат». Непослушная девушка прежде срока открывает свой сверток и атакуется змеями[258]258
Сказки народов Севера. С. 145–150.
[Закрыть].
Персонажи русских сказок перечислены выше. Яга, по своему обыкновению, вредна сверх меры: заставляет носить воду в решете и мыть червяков, лягушек, крыс, насекомых. Из сундука вырывается губительное для мачехи и дочки пламя. В общем, Яга здесь сродни персонажам из Карелии и Коми.
Знаменитая русская игра в жмурки с медведем при участии мышки-помощницы описана также в латышской (псоглавец) и якутской (медведь) сказках. В одном из вариантов медведь женится на падчерице, не превратившись в царевича, но в целом такая дикость сказкам типа 480 не свойственна. Правда, есть странный вариант без родной дочки, но с падчерицей, которую мачеха услала в лес. Девушка готовит еду, а тем временем наступает «ночь длинная, жуткая, слова молвить не с кем, и скучно и страшно!». Не дождавшись старика, тролля и прочих кандидатов в царевичи, девица отворяет дверь в лес и зовет: «Кто в лесе, кто в темном – приди ко мне гостевать!» Услышал леший, обернулся молодцом, гостинцев принес. Повадился ходить каждый вечер, натаскал кучу добра. С таким вот, с позволения сказать, гонораром падчерица и возвращается домой[259]259
Народные русские сказки А.Н. Афанасьева. Т. 1. С. 117.
[Закрыть].
Госпожа Холле. Иллюстрация К. Фишера (1956). Немецкие художники предпочли образ добросердечной старушки и, кажется, совсем лишили ее зубов
Зимняя Холле с ее вызывающей снегопад периной может ассоциироваться с Морозко, старичком с длинной седой бородой, сковывающим воду «железными» морозами. Сказки с участием Морозко стандартны – девушкам надо не замерзнуть и порадовать старика «хорошими речами». Как следствие, тамошняя лексика не всегда нормативна. Родные дочки на все корки честят Морозко: «Убирайся ко всем чертям в омут, сгинь, окаянный!» – а мачеха, получив их трупы, примиряется с падчерицей после не менее бодрящего вразумления со стороны мужа[260]260
Народные русские сказки А.Н. Афанасьева. Т. 1. С. 113–117.
[Закрыть].
Благопристойный вариант этой сказки был создан В.Ф. Одоевским в 1840 г. под явным впечатлением от «Госпожи Холле». В нем взбивают перину, а ледяной дом Мороза Ивановича находится в колодце, куда спускаются за ведром девушки. Образ добродушного деда весьма далек от грозного и омертвляющего божества подобного финскому Морозу, который «вспоен гадюками в чужих землях, мать его без груди, отец – злодей»[261]261
Наговицын А.Е. Тайны мифологии славян. М.: Академический Проект; Традиция, 2009. С. 66.
[Закрыть].
Согласись, читатель, в сказках типа 480 нет такой захватывающей дух атмосферы иного мира, как в типе 327. Их сюжет проще и схематичнее, а Пропп считал простоту сказки верным признаком ее древности. Тем не менее из-за ряда уже известных нам мероприятий он называл архаическими именно сказки о ведьме и детях. Остается только признать его правоту. Эти сказки древнее, но не потому, что они зародились из инструкций к обрядам, а потому, что они отражают в художественной форме древнейший опыт встречи разных народов с ведьмами и великанами. В них почти нет других отрицательных персонажей (об их замещении животными мы скажем ниже), тогда как тип 480 просто кишит различными чудовищами – и добрыми, и злыми.
