Текст книги "Боятся ли компьютеры адского пламени"

Автор книги: Александр Тюрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

9. «Задушевный разговор»; Марс, солнечный город Свободобратск

Ночь он провел в тарсиском рекреатории, где ему выправляли функционирование кое-каких органов и общий метаболизм. Широковещание сообщило о недавнем происшествии лишь то, что случилась подвижка грунта в районе Лабиринтис Ноктис, вызвавшая незначительный ущерб. «Количество тоннелепроходчиков, закончивших старую жизнь, уточняется».

А на следующий день Данилов уже играл в мяч на фоне горы Олимп, также и в поло, обсуждал картины и скульптуры, выполненные в стиле неомонументализма – все, как принято у порядочных соларитов. Что представляли из себя картины и скульптуры, на самом деле было неизвестно, но мимики, выполненные одаренным четвертым гипером по кличке Афродита, впечатление производили.

Следующую ночь Данилов провел у себя дома, среди мраморных стен и колонн. Он знал, что только благодаря мимикам одна единственная комната превращается то в атриум, то в портик с видом на голубое море, то в длиннющую дворцовую анфиладу. Надевай халат а-ля хламида и разыгрывай из себя Платона с Цицероном. Но сегодня Данилов с помощью левой программки отключил все мимики на пятнадцать минут – дальше было бы небезопасно – и как будто даже отдохнул среди голых предельно серых металлокерамических стен.

А когда включил и снова сидел в атриуме, наблюдая как плещутся серебристые рыбки в розовомраморном бассейне, то вдруг увидел крысу – она пробежала из угла в угол и даже опрокинула и разбила амфору. Амфора, к сожалению, вернее к счастью, была мимиком, поэтому ущерба не случилось. Конечно же, и крыса являлась мимиком, только левым, антиобщественным.

Но кто мог ее запустить? Свои – предупреждая о чем-то, или чужие – чтобы запугать? В любом случае, это было неприятно. С помощью инфосканера Данилов прощупал всю кибероболочку своего жилища, на всякий случай поискал органосканером флору-фауну, чем черт не шутит, но нашел только пару ленивых мух. Проверил сканерами свои собственные мозги, вдруг в них сидит заноза диверсионного психокоммуникатора. Но и серое вещество было в норме.

Данилов беспомощно опустился на лежанку-массажистку и стал убаюкиваться левым софтом, который остался у него от командировки в Лабиринтис Ноктис – «батя» подарил. Даниловский джин превратился в серого Волка, более похожего на вурдалака, который бегал лесом за Красной Шапочкой, мощной девахой в баварском стиле.

Информационный Данилов не успел догнать бедно и недостаточно одетую девушку, потому что физический Данилов уснул.

И снился ему клонопитомник и киберняня «Василиса», которую он почему-то считал мамой. Василиса была ласковой, никогда не наказывала его электроразрядами – этим занимались другие, у нее был большой налитый теплой водой живот, к которому так хорошо было прижаться и забыть ненадолго обо всем…

А когда Данилов проснулся, левый софт уже отыграл свое, оставив в зрительном поле какую-то серую мглу, сквозь которую смутно проглядывали мимики комнаты.

Внезапно мгла была прорезана острым потоком света и появилась «гостья». Первым делом она отсекла его джина, потом ее зелено-голубые глаза виртуально, но очень впечатляюще приблизились к его лицу.

Данилов почувствовал сладчайший поцелуй. Гостья была супермимиком высокого класса, интерфейсом высокочастотной джини. Ощущения, мало отличимые от реальных, поступали от рук, ног, кожи, губ… Ну, конечно-конечно, просто это киберсенсорные объекты вливаются через нейроконнекторы – но в объятиях Данилова находилась как будто гладкокожая женская телесность. Уже поплыл тестостерон… Еще не хватало совокупиться с каким-то суккубом, сварганенным хаккерами на «Кибальчиче». Тем более хаккеры еще запечатлеют все это позорище и потом будут радостно шантажировать оплошавшего особиста.

– Да откуда ты, черт тебя дери, взялась? – скорее уж для проформы спросил Данилов, который был в принципе не против, чтобы кибергостья умело чмокнула его еще раз.

– «Черт меня дери». Черт тут тоже, наверное, поучаствовал, – промурлыкала призрачная кибердама сочным умело смикшированным голосом.

Ночное море. Световая тропа пролегла по нему, нежные лучи луны стали ажурное лестницей в небо. Не в то небо, куда со смрадом и тряской летят космические грузовики, а в небо иной возвышенной жизни. На волне серебрилась пена.

Все мимики были искусно исполнены и сплетались в органичную сенсоматрицу.

Джини взяла Данилова за руку.

– Пошли со мной. Не бойся, цел останешься.

И после такого «крупного» обещания Данилов двинулся вслед за ней по зыбкой морской тропе, а потом все выше и выше…

Он, конечно, понимал, что движется по сетевому пространству лишь его джин, но сенсоматрица захватывала его полностью, нейроконнекторы были загружены на всю катушку. Возможно капали на мозги и какие-то балдежные нейростимуляторы, но оттого, что кибердвойник был забит под завязку чужими программными модулями, зависли и органический сканер, и наномонитор.

В пути гостья опять приблизилась к нему, джини входила в него всем своим виртуальным телом, и это было приятнее всех известных сексуальных процедур.

Они возлежали на серебристых облаках как на желе-матраце, и джини волной проносилась по его информационному телу и заодно по его плоти, наполняя позвоночник сладковатым жжением. Чертова Лилит. Интересно, стоит ли колом то хозяйство, что обычно болтается между ног? С каким кайфом хаккеры зафиксируют все это безобразие.

– Слушай, красотка, – наконец завозмущался Данилов, – бесплатного блаженства не бывает, если не считать секса по телефону доверия. На молодого бога, вызывающего сильные эмоции, я не похож. Тебе чего от меня надо?

– Только преданности. А получишь ты от меня бессмертие.

– Я и так его имею. Чип Фрая…

– Чип Фрая – это штучка для оживления биороботов. Для настоящего бессмертия нужны огромные ресурсы, нужно настоящее освоение решетки. Бессмертие – это ведь бессмертная душа, в которой заключена вся вселенная. Неужели ты думаешь, что всю вселенную можно втиснуть в чип Фрая, ну еще в твоего резервного джина на берлинском гиперкомпьютере, и в твой персональный каталог на пекинском гипере?

Я должна родить дитя, которое проложит дорогу в Ад и покорит его. Ты понимаешь, что я говорю о глюонной решетке. Но, чтобы родить его, мне нужны новые источники силы. И твоя помощь, котик…

«Чтобы делать такие масштабные заявления, нужно быть минимум божеством, хотя бы кибернетическим. – подумал Данилов. – Конечно, всерьез их может принять только лоботомизированный кретин».

То ли психическая атака подходит к концу, то ли Даниловский джин наконец управился с агрессивными модулями атакующей джини, восстановил контроль над нейроконнекторами, прорвался к мозгу особиста и испросил согласия на полное стирание чужих мимиков и выход из чужой сенсоматрицы. Данилов, конечно, дал свое «добро», хотя не очень-то и хотел, то есть хотел далеко не всеми фибрами своей души.

Чужие мимики стали размазываться и таять как мороженое.

– Поможешь мне и обретешь настоящее бессмертие в настоящем Элизиуме. – сказала киберпризрачная дама, махнула ресницами, и исчезла.

А Данилов испытал тоскливое ощущение падения – словно сорвался в пропасть.

В конце полета растаяли потемки левого игрового софта и вновь прояснились знакомые мимики комнаты. Поизучав системный журнал джина, в котором почти не запечатлелись подробности кибервторжения, Данилов понял лишь одно, что предстоят испытания, которых он еще никогда не знал. И почему все эти «радости» одному ему? Похоже, он стал пешкой в большой игре – так капитально захватить его джина смогло бы лишь чудовищное творение самых крутых хаккеров. Но что им нужно от мелкого особиста? Или же… жутко помыслить, этот захват мог провести какой-нибудь гиперкомпьютер. Например, для проверки благонадежности и верности камрада Данилова. Почему его подозревают? Что в нем не так?

На глаза сами собой навернулись слезы, неконтролируемый комок пережал горло…

На седьмой день Данилова вызвал глава Отдела Особой Информации. Данилов хорошо знал этого вышестоящего камрада, они часто играли вместе в мяч и поло. Они баловались мячом еще вчера и мирно общались на эсперанто-4. Но сегодня надлежало придти к Фридриху Ильичу как к большому начальнику. И не только в виде джина, но и живьем во плоти – промчавшись по пневмопроводу. Кстати, транспортная труба так сильно напоминала канализационную, что это не мог скрыть никакой мимик.

Разговор камрад Сысоев сразу начал на грубом русском-2.

– Так ты, Данилов, говоришь, что твой дружок Анпилин скопытился.

У Данилова заныло где-то в груди, он понял, что начальник подцепил его на свой длинный коготь.

– Ну да, лично прикончил стервеца. От него осталось лишь кучка малоаппетитного дерьма. У вас же есть видеозапись.

– Есть, есть. У меня много чего есть. – значительно произнес Фридрих Ильич. – А это тогда кто? На дерьмо похож не больше, чем мы с тобой.

И между собеседниками прошелся голографический Анпилин.

– Запись-то не старая ли, Фридрих Ильич? И вообще за этим есть какое-нибудь живое тело? – проговорил Данилов слабеющим ртом, чувствуя уже разверзающуюся под ногами яму.

– Это свежак. Видеозапись сделали с пару часов назад на Весте, в космопорту. А насчет отсутствия живого тела обижаешь – с натуры сделали. Уж я, конечно, по всем параметрам запись проверил, не монтаж ли, не мимик ли, не фотокарточка ли с «пластилина», есть ли совпадение по «отпечаткам» ДНК. Сам понимаешь, папиллярный рисунок и узор радужки Анпилин изменил под свой новый мультипаспорт.

– А если просто дебильный клон, без капсулы Фрая? Допустим, анпилинские дружки вывели погулять «чушку», так сказать для оказания на нас психологического давления.

– Никак не скажешь, что это «чушка», судя по тем штукам, которые Анастасий уже успел отмочить на Церере. Там его, как ты понимаешь не опознали, ну и мальчик порезвился. Я бы, сказал, демонстративно порезвился. Постирал половину мимиков в тамошнем солнечном городке и вместо беломраморных дворцов народ теперь зрит отвалы с хондритовой породой, отчего все блюют и стреляются…

Кабинет Сысоева, вернее мимики кабинета, не походили на те стандартные образы, которые приняты в солнечных городах. Ни тебе осточертевших атриумов, портиков и вида на агору. У Фридриха Ильича мимики изображали что-то вроде традиционного японского жилища – белые плоскости, тени, невысокая мебель, икебана, рисуночки с легкими журавлями и сакурами. Камрад Сысоев явно противился эстетическому натиску Афродиты. И он похоже устал от занудства и однообразия, в котором живут солариты.

– Я грохнул Анпилина. – поиграв желваками, максимально твердо произнес Данилов.

– Но не уничтожил. Значит, ты не хотел это сделать. – Сысоев отсыпал корма рыбкам в аквариуме – настоящим, не мимикам, что уже жуткая редкость – ни одним обертоном не выдавая своих планов насчет судьбы подчиненного.

Психофейс Данилова молчал, между желанием включить его (и прощупать мысли начальника) и виртуальной кнопкой включения стояла стена.

– По-моему, Фридрих Ильич, в число наших задач не входит полное уничтожение. – неожиданно для себя Данилов добавил. – Может, покажете закон или хотя бы ведомственный циркуляр, в котором начиркано, что подозреваемых надо стирать дотла без суда и следствия.

Несмотря на явную «борзоту» подчиненного, камрад Сысоев сохранял полное спокойствие и как будто даже доброжелательность.

– Ошибаешься, Данилов. Нам плевать на циркуляры, это все шелуха. Мы руководствуемся разумом. Так что, если надо, мы сжираем врага живьем вместе со всем его дерьмом. И ты Данилов, конечно же, пытался уничтожить Анпилина целиком, но что-то у тебя не сработало. И тут возможно есть моя ошибочка. Самые тошнотворные дела надо поручать парням, которые дольше всего застоялись в сладком киселе солнечного города. Вот, например, Владислав Бергерманн, сейчас он по линии альтернативной истории пробавляется, а раньше был мой кадр – особист. И в резервации Папуа рубил головы смутьянов и носил их на поясе на манер орденов.

– Значит, афинскую толпу утопили в море мы? – спросил Данилов, потому что его неожиданно осенило.

– Их утопил четвертый гипер. Значит это было целесообразно.

– Афродита совершила преступление.

– Гиперкомпьютеры вообще не являются субъектами уголовного права. Надеюсь, ты не тащишь нас в мрачное средневековья, когда по приговорам судов сжигали собак и вешали петухов. Конечно же, я не ответчик за Афродиту, но полагаю, что она спасала мою и, кстати, твою ГДР. Иначе чертовы хаккеры реинкарнировали бы свой бардачный МетаВеб и придурочного Гальгальту впридачу.

Данилов промолчал.

– Ты думаешь, Данилов. И это правильно. – сказал Фридрих Ильич, заботливо кропя из леечки на карликовую березку. Ты уже не так туп, как кажется на первый взгляд. Тебе уже неясно, чем МетаВеб и Гальгальта хуже, чем Великое Объединение и Афродита. Ты меняешься. Твое растущее сознание ломает ограничительную психопрограмму, которую вложили в тебя во время обучения. И я тоже не знаю, нахлебаемся ли мы с тобой горя или ты станешь нашим форвардом. В любом случае, чем выше у нас поднимается парень и чем большими он ворочает делами, тем меньше у него в башке психопрограммных заглушек.».

– И если вы ошибетесь со мной, то мне капец, так что и капсулы Фрая не останется? – спросил Данилов.

– Конечно. Мы играем в эту игру всерьез. – сказал Сысоев, глядя на рисунок тушью, изображающий сплетение «инь» и «янь». А чем нам еще заниматься всерьез? Не знаю, кто эту игру придумал, Гольдманн или кто еще, но ковырять в носу со скуки не приходится.

Данилов почувствовал, что начальник открывает перед ним дверь на следующую ступень соларитской жизни, может быть, более сложную, но и захватывающую. Однако, держит наготове люк, ведущий глубоко вниз.

– Фридрих Ильич, наше Великое Объединение чем-нибудь отличается от США, КНР, халифата и прочих гигантов, которые произвели много шума, а рассыпались в одночасье, не оставив ничего, кроме мусора?

– Да это всё пирамиды, в основании которых находится лишь один принцип. Больше всех потреблять или больше всех производить, или вытягивать из всех остальных деньги. А у нас нет пирамиды. У нас живой организм, и у каждого органа своя задача.

Прямо посреди кабинета распустился мимик дерева. Похоже, что японской вишни.

– Незнайки-солариты – это, Данилов, корни. И они гордятся своей ролью.

– Вы лучше про людей из закрытых зон, Фридрих Ильич. К ним как-то ботаническое сравнение мне не подобрать.

– И у меня не получается. Это скорее почва. Дело ведь не в их изобретательности, а в том, что они мастерят именно те устройства, которые должны непременно дать преимущество в борьбе за выживание. Ну, а про рабочие поселки ты и лучше моего знаешь – это ствол, ветви. И что интересно, Данилов. Работяги могут бухтеть против начальства, но они имеют свои кредитки, свою жрачку из дерьма, переработанного на наномеханических конвейерах, свои цацки и понты, поэтому никогда не перейдут предела…

Три прекрасные девушки принесли кофе с воздушным печеньем, произведенным в закрытой зоне «Эль-Ниньо», что на Гаспре. При этом Данилов не знал, скрывают ли эти мимики хотя бы одну реальную женщину или же ланч был доставлен железным ящиком на колесиках. А Сысоев не молчал. – …Население резерваций – это те, что кормятся от нашего дерева, так сказать, всякие жучки-паучки. Их у нас немало – почти три миллиарда. В основном, это незамысловатые товарищи с палеосознанием, которые недавно спустились с деревьев и с гор. Пока надо терпеть все эти исламские республики, вудуистские конфедерации, каннибальские содружества. С дикарями сложно. Они все время хотят размножиться сверх всякой меры. Они ничего толком не производят, но любят пожрать. Единственная польза – это то, что они производят много говна, то есть удобрений, которые мы вывозим цистернами в космос. Аятоллы и шейхи сыграли на руку нашей Гэдээрии, за что им была подарен континент Европа. Но заниматься их перепрограммированием – дело муторное, долгое. Так что приходится держать их на привязи всякими подачками. Однако мы потихоньку врезаем им в мозги нейроконнекторы, кое-кому даже джинов загружаем, а прочих ставим под наноконтроль, так что истерики вроде восстания мудозвона Бен-Беллы больше не повторятся.

– Говорят, что наши наноботы ударили фанатам Бен-Беллы по всем железам, производящим мужские половые гормоны.

– И правильно говорят, Данилов. Все они превратились в эрзац-баб. На мусульманском востоке, где мужчинство в большой цене, это имело большое воспитательное значение.

Тут недавно хохма приключилась в одной арабской местности, где местному населению нейроконнекторы вмонтировалм. Подсоединили их сырые мозги к безобидной зоне сетевого пространства, стали посылать мимики ангелов и святых, которые напоминали ежечасно, что надо мыть руки перед едой и вытирать попу бумажкой, а также проводить на работе не меньше восьми часов в день. Но как будто нашелся там один сверхспособный Ходжа Насреддин, неким бесом нашел коды доступа в библиотеку канонических образов и синтезировал мимик пророка. Тот наглядным пламенем изничтожил наших ангелов и святых, после чего велел не работать и не мыть руки, а вместо того истреблять шайтанов, являющихся с дьявольской красной планеты. То есть нас.

– Так это ж хаккеры подсуетились, Фридрих Ильич, – отозвался Данилов.

– Может быть. Но глюонная решетка, на которой покоится наше Киберобъединение, мягко говоря сомнительная вещь. Мало ли что там может родиться. Чудище какое-нибудь. Ну и хаккеры конечно с ним быстро познакомятся и подружатся… Ладно, мы отвлеклись… Так вот, Информбюро, то есть персонал, обслуживающий Великое Объединение Гиперкомпьютеров. Это садовник, ухаживающий за деревом. А капсула Фрая – это что у нас?

– Не знаю, – честно признался Данилов, которому не хотелось почему-то отвечать строкой из собрания сочинений Гольдманна.

– Это плоды, скажем яблоки, которые на этом дереве вырастают. Яблочки-то не простые, а молодильные. И тогда у нас древо жизни получается. Не хочешь быть полезным и послушным, не получится яблочко отведать, превращайся в мыло и зубной порошок.

И ты после всего считаешь, что МетаВеб, призрачный Гальгальта и шизнутые нанохаккеры могут потянуть всю эту систему с десятимиллиардным населением? Короче, Данилов, если у тебя в каком-то месте заиграло человеколюбие, то нагрузись мыслью, что сто миллионов человек сидят лично на твоей хребтине. Ну как хватит, или еще добавить?

– Фридрих Ильич, спасибо за рассказ. Я узнал кое-что новое. И я понимаю, что это вы все неспроста поведали.

– Ты это новое мог бы и сам откопать, в сети много чего есть…

Ясно, что и доверяет, и проверяет старший товарищ – не раскрепостился ли Данилов больше чем надо, не перешло ли раскрепощение в гниение. Насчет этого и сам Данилов в сомнении. Но сомнение надо зажать в кулачок…

– Вот именно, Фридрих Ильич. Я не люблю копаться в сети, там того и гляди свалишься в зазор, где тебя оседлают хаккеры. Инфосканер у меня настроен только на явные информационные линии и легальные записи… Можно мне идти?

– Стой, Данилов. Ты умеешь хорошо экранировать свои сомнения, у меня психофейс ничего определенного не может засечь. Что ты хотел спросить?

– Вы, наверное, лучше знаете, почему мне не удается размазать Анпилина?

– А никто кроме тебя не виноват, ты не думай ничего лишнего. Гуманизм всему причина. Не соларитский, а абстрактный общечеловеческий, который что-то вроде побочного продукта твоего роста. Но не переживай, я тоже страдаю избытком доброты… Ты, конечно, спрашиваешь про соответствующие психопрограммы – в памяти твоего джина ничего неизвестного тебе. Все, можешь идти.

– А Анпилин?

– Анпилин по-прежнему на тебе. Так что счастливого пути в Пояс. Начни с Весты-1. Это всего каких-то сто двадцать миллионов километров отсюда.

– Есть, товарищ Сысоев. Спасибо великому Гольдманну за нашу встречу.

Когда Данилов покидал кабинет Фридриха Ильича, то в холле он встретил Зухру Эдуардовну, подругу старшего камрада. Дама как обычно посмотрела на него внимательно и отрешенно своими сияющими зелено-голубыми глазами, а затем сказала словно перышками провела по шее, аж щекотно:

– До скорого.

Неужели шизанулась, напоследок подумал Данилов. Ничего себе «до скорого». Хотя глаза ее сейчас какие-то воспоминания стали пробуждать. Не один ли к одному очи той самой киберледи-суккуба, которая потащила его на Луну? Но неужели Зухра занимается хаккерской проституцией? Или может кто-то использует ее джини? И как сочетается ее древнегреческая монументальность с нарочитым японизмом Фридриха Ильича? Не приставили ли ее к старшему камраду в виде прекрасной надзирательницы?