Текст книги "Точка уязвимости"

Автор книги: Александр Тюрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Сереже почему-то всегда было жаль красивых. Красота способна испортить личную жизнь. Охота на красивых идет денно и нощно. Мускулистые уроды подкрадываются на коротких кривых лапах, потом бросок, недолгая погоня, и вот уже клыки впились в тонкую шею, после кровавого поцелуя лакомство нежной плотью…

Куда это лань и газель Виктория торопится в два часа дня? Неспроста это. В хорошо налаженной конторе типа «Шерман-Слободы» секретуточка не свалит просто так, чтобы купить пучок морковки.

Когда Шрагин выскочил на улицу, Вика уже садилась в красный «фольксваген-гольф». Сейчас бы закатить классическую гонку с преследованием по-голливудски. А в карманах у него крошки одни, в смысле ни копейки, даже в такси не сунуться, только на общественном транспорте, и то до первого контролера. А ведь полгода тому назад у него еще была машина. Настоящая черная «тойота», всего двести тысяч ка-эм пробега, в семь кусков обошлась. Была, да сплыла. Он просто поцарапал бортик «мерса» у какого-то гражданина, и тот посоветовал заплатить. Промедлил Сережа и вскоре обнаружил на месте своего чуда техники нечто напоминающее мятую консервную банку. Менты сказали, что это бульдозер поработал…

Героически стараясь не думать о последствиях, Шрагин сел к какому-то частнику, когда «фольксваген» уже сворачивал у ближайшего перекрестка.

– Поезжайте вон за той красной машиной.

– Ты что, шпион, что ли?– хмыкнул детина за рулем, источая ехидство. – Как я сразу не заметил, что ты не такой, как все. Кинокамера в глазу, микрофон в дырке от зуба, в попе морзянка…

А красный «гольф» уже исчез. Зараза. Без двадцати три. Скоро заканчиваются занятия в старших классах средней школы. Вика поехала забрать кого-то из школы. Вряд ли у такой лахудры есть собственные дети. В рабочее время она может забирать только… сына господина Шермана. Ведь у него же еще сынок имеется. Кажется, тогда, в электричке, Андрей говорил про него. Ну да, неродной сын, приемный, сводный братец Ани Шерман. Парню должно быть сейчас шестнадцать лет. А еще в тогдашней электричке, когда Андрей Шерман рассказывал об этом парне, Анино личико отнюдь не излучало доброжелательность. Она даже сплюнула разок. Сплюнула и растерла. Обозначила, что братец – полное говно. Не все у них ладно, у сводных. По крайней мере, не все было ладно.

– Ну, куда, шпион?

Ближайшая приличная школа к дому банкира Шермана – это гимназия с углубленным изучением немецкого языка на Морской улице.

– На Морскую.

Увы, на Морской надо было еще и рассчитаться.

– Деньги, – сказал водила, перегораживая дальнейшую путь-дорогу шлагбаумом мощной руки.

Стало жарко. Конечно, отпустит, но даст вначале в морду.

– Ладно, бей, сатрап, – согласился Сережа. – Только не по очкам.

– А, значит, точно шпион. В очках вся эта мультимедия. Я тебе, значит, по мордам, а ты меня потом угостишь ядовитой иглой из пальца? Нет уж, прощай, товарищ шпион.

И дверка моментально распахнулась.

Красный «фольксваген» нашелся на Морской, в некотором отдалении от школы. Госпожа Каширская, похоже, и в самом деле ждала окончания занятий. Шрагин поискал позицию, из которой было бы удобно наблюдать за машиной. Позиция нашлась. И это, о ужас, был ближайший мусорный бак, инфернально вонючий, точка общепита и общесрача для местной крысиной общины. Заняв позицию, Шрагин потратил еще немало времени, чтобы «запереть» нос и спасти себя от агрессивной вони.

В хлопотах едва не пропустил самое главное – к «фольксвагену» вразвалочку направлялся стильный парень, прикинутый по последней гонгконгской моде: чего только стоит хакерская кепка с нацепленной цифровой микрокамерой. Дорогого стоит. И улыбочка человека, у которого нет проблем. Действительно, упакованный такой мальчик. Ну да, конечно, это молодой господин Шерман.

Того получателя шифровки от Милки-Крокодилки, эротической по форме и тревожной по содержанию, звали Шуля. А пасынка Андрея Арьевича – Саша. Саша – Сашуля – Шуля. Еще и созвучно с немецким Schueler[6]6
  Ученик, произносится «шуля» (нем.).


[Закрыть]. Однако сходится.

«Я так больше не могу. Мне нужны твердые гарантии…» Какие такие гарантии может дать этот щенок?

Стиляга залез в салон и… тут из-за облачка выглянуло солнце и ударило со всего размаха в глаза Сереже.

Ясно было только то, что машина стоит на месте. Чем там занимаются эти двое? Сексом, что ли? Два объекта установили, понимаешь, соединение интимного типа через правильно подобранный интерфейс. Неплохо это Вика придумала. Худосочный юнец вряд ли является ее идеалом (ей стоит только повести боками где-нибудь на пляже, и за ней сразу такая свора мускулистых самцов пристроится), но как ключик к семейству Шерманов сгодится. И маскировка отличная – господин Шерман поручил ведь забирать своего сынка из гимназии. И хотя умер, но поручения не отменил.

Наконец солнце сникло, и Сережа снова вперил взгляд в салон любви, прикрытый тонированными стеклами. Похоже, что внутри никакой двигательной активности. Шрагин вывалился из бака и подобрался вплотную к «фольксвагену».

В салоне и в самом деле ничто не двигалось. Вика опустила голову на руль, юнец откинулся на сиденье, рот приоткрыт, струйка слюны ползет по подбородку. Что они там, скончались от радости, что ли? Или просто все иначе: вовсе они не любовнички, по крайней мере, в данный момент не было никакого сеанса секс-просвещения для быстро подрастающего поколения, они – два товарища-наркомана. Ширнулись и отдыхают себе, мечтают о чем то.

Или, точнее, они – два сильно запутавшихся человека, которые, однако, доверяют друг другу.

Нет, в этой истории ему одному не разобраться. Пожалуй, надо вписать в эти наркотическо-романтические отношения Сашину маму, госпожу Шерман.

6

Шерманы проживали, конечно же, в приличном доме. Могучая сталинская семиэтажка, где некогда рисовали и лепили на радость людям народные живописцы и скульпторы. В результате капитального ремонта социализм удачно соединился с капитализмом. На крепкой бронированной двери парадной – переговорник и глазок видеокамеры. Но, кстати, мог бы финансист со своим семейством и в собственный особнячок перебраться, чтобы и колючка была, и полоса отчуждения, и собачки зубастые, и пара топтунов на посту. А здесь местечко, скорее, для заправил помельче.

Шрагин нажал на кнопку интеркома. Только через минуту раздался какой-то сдавленный и вымученный женский голос.

– Да.

Это явно Рита, вдова Андрея Шермана. Шрагин вдруг осознал, что она должна сейчас ненавидеть весь мир и его окрестности.

– Я хотел бы поговорить с вами о вашем сыне.

– А что вы такое, черт возьми? С какой стати мне с вами разговаривать даже о мусорном бачке, не то что о собственном сыне?

Голос уже не был сдавленным, он с готовностью обрел агрессивные, даже высоконачальственные нотки. Да, Рите надо было срочно разрядиться на ком-то, выместить бессильную ярость.

– Я нечто такое, что работает у вашего мужа (или надо было сказать «вашего бывшего мужа»?). Но я не просто подчиненный. Я с Андреем в школе вместе учился, в семнадцатой средней школе города Одессы.

– Ваша фамилия?– Голос как будто выровнялся.

– Меня зовут Шрагин. Сергей Шрагин.

– Я ничего о вас не знаю, не знаю, кто вы такой и что вам надо. Попрошу меня больше не беспокоить, иначе я вызову милицию.

Все, обрыв связи. Коротко и ясно. С милицией ему лучше не встречаться. Скорее всего, слыхала уже госпожа Шерман о господине Шрагине когда-то, но это отнюдь не вызвало у нее желания пообщаться.

Сверхнапряжение последних трех часов спадало, оставляя после себя мутное озеро горечи. В этом озере он, конечно, жить не сможет. Выход только один, с белой тряпкой в руках сдаваться психиатрам, аллигаторам, всем тем, кто может быстро положить конец мучениям.

– А что это вы тут высматриваете?

Шрагин вздрогнул и обернулся. Поджарая старушка породы «вечный живчик» поблескивала въедливыми глазами-бусинками и подозревала его в чем то.

– Обидно, – сказал Шрагин. – Когда я говорю тихо, меня не слышат. Когда я говорю громко, все затыкают уши.

– Кто затыкает уши?– деловито спросила старушка.

– Да дамочка одна.

– Я знаю, кого вы имеете в виду. Я ее свекровь.

Так это ж мама Андрея и Анина бабушка!

– Видите, молодой человек, за автостоянкой скверик крохотный есть? Там как раз есть пара скамеек. Идите туда первый. Встретимся через две минуты.

Бабушка явно была опытным конспиратором, оставалось только подчиниться. Как это сразу бросалось в глаза, потрясения последних недель и дней не сломили ее. Или другой вариант: она уже покрылась крепкой корочкой старческого маразма, которая надежно отгораживала ее от всякого горя.

Старушка, устроившись на скамейке, заговорила обстоятельно и деловито:

– Андрюша в морге. Рита ездила на опознание. Ее можно понять. К тому же последние две недели, с тех пор, как украли Аню, ей не раз звонили разные люди, как будто хотели помочь. Но все сводилось к одному – дай сперва денег.

– Мне не нужно денег. Я хорошо зарабатываю. Я работаю… работал у вашего сына.

– Да, вы внушаете доверие. Но выглядите как-то странно, – вежливо сказала старушка.

– Просто я сегодня утром сбежал из машины скорой психиатрической помощи. То есть это была всего лишь разборка с соседкой. Мы с ней не ладим. Я сбежал, чтобы распутать это дело.

– Вас как зовут?

– Сергей Шрагин. Или Сережа.

– А меня – Розалия Самуиловна. И с чего вы взяли, Сережа, что можете распутать это дело?

– Я не могу ответить на этот вопрос. Но кое-какая информация у меня уже имеется. Например, о странных отношениях вашего Саши и Вики Каширской, секретарши Андрея Арьевича.

– Ага, они трахаются, – старушка употребила далеко не старорежимное слово, впрочем отлично подходящее к автомобильному сексу, – я об этом подозревала.

– Нет, они вместе ширялись. По крайней мере, при мне. А что вы знаете о Вике Каширской?

– Это Риточка предложила Андрею взять Викторию на работу – чтобы от «падения» ее спасти. Андрей не стал возражать, он вообще брал на работу кого ни попадя.

Как и любая еврейская бабушка, Розалия Самуиловна отличалась безразмерным любопытством и совала свой «алтер шнобель» во все дырки на свете.

– Почему это ее надо было спасать?

– У Вики очень нехорошее склеротическое заболевание нервных клеток, какой-то там ген дефектный. Но на интеллекте оно как будто не отражается. Раньше эта хворь смертельной была, а сейчас с ней и до пенсии дотянешь. Если, конечно, регулярно лечиться. Но из-за своей болезни Вика всегда была такой взбалмошной, такой капризной, если не сказать большего.

– Наркота входила в число ее капризов?

– Насколько мне известно – да. Конкретно, «колеса».

Розалия Самуиловна поняла, что настало время объяснить свою осведомленность, и сказала не без смущения:

– Андрей ведь такой простофиля, поэтому мне непременно надо знать о его делах. Для этого и подслушивать приходится.

А в Вике вновь высветилась другая ее сторона. Не охотница и не хищница, а жертва. К красоте добавилась хроническая болезнь и связанная с ней хроническая уязвимость. Постоянная потребность в дорогостоящих лекарствах плюс зависимость от «колес» – синтетических наркотиков. Опять-таки фармацевтика. Колеса, если отбросить в сторону всякую дешевую пакость, все-таки более высокий уровень, чем бухалово или, скажем, игла. Алкоголь давно бы испортил Вику как женщину – ноги бы стали палками, морда синей. Игла же – это низкопробные друзья, инфекции, досрочная смерть.

А колеса – это, как правило, сфера интересов молодых интеллигентных экспериментаторов.

Возможно, Шуля таскал Вике дроп дримс, рапчер и тому подобную муть. Типа на побегушках был, чтобы дамочке самой не светиться. Компанию составлял. А может, и спонсировал это дело. Мальчик-то он при деньжатах.

– Вика была подружкой вашей невестки?

– Наверное, когда-то. У них по молодости какие-то совместные приключения случались. Андрей Вику тоже давно знает, это как бы одна компашка была. Но Рита все-таки ученый, доктор наук. А у Вики даже высшего образования нет.

– Рита не боялась?.. Ну, вы понимаете… что рядом с ее мужем расположилась красивая и наглая бабенка.

– Да нет, она в Андрюше уверена. Они оба очень серьезные, очень подходящие друг другу люди. Он экономист, она – биохимик.

Знаем мы этих серьезных людей. Но не исключено, что Рита сама предложила Викторию на роль официальной секретарши – так было бы легче этих «давних знакомых» контролировать.

И тут Сережа понял, отчего у него заныло сердце. От этой манеры Розалии Самуиловны говорить об Андрее в настоящем времени.

Да и не какой-то там экономист он был последние лет десять, а делец – и это разные вещи. Постойте-ка, Рита – биохимик! Биохимия сейчас зациклена на фармацевтике, особенно на лекарствах, спасающих от старости и импотенции. Не приложила ли она руку по праву «первой леди» к проекту «Патоцид»?

Ну что ж, пора делать бабушке неприличное предложение.

– Простите, Розалия Самуиловна, вы бы не могли, так сказать, по…

– Пошмонать?– быстро догадалась старушка.

– В общем, да. На компьютере Саши, когда его не будет дома.

Шрагин протянул дискету со «взломщиком».

– Не бойтесь, Сережа, давайте. Или можете бояться, но все равно давайте. Я же математик по профессии, экс-доцент Одесского университета. А ваше хакерство-какерство не бог весть какая математика. Саша на тусовку ушел, ролевая игра называется. Он вообще гулена. В тот день, когда украли Аню, я приболела, и Саша должен был забрать ее после продленки; Анина школа, в принципе, в двух шагах от дома. А он взял и свалил на эту проклятую игру… Ну, встретимся здесь через два часа…

Она повернулась и пошла к дому.

И почему она только такая спокойная? Просто как компьютер.

Розалия Самуиловна вдруг остановилась.

– Вы, Сережа, наверное, думаете, с чего это я такая невозмутимая. У меня, в сорок втором, в городке Белая Церковь убили всех: маму, папу, сестер, брата, дядю-нэпмана, тетю-коммунистку. Только я просочилась через какую-то щель в заборе, прошла пятнадцать километров и благодаря своим светлым волосикам оказалась в детском доме. А там, в Белой Церкви, сперва разминались шутцманы, это что-то вроде бандеровцев, потом работала немецкая айнзацгруппа, успокаивая скулящих от страха людей выстрелами в затылок. Все вполне однообразно. Несколько больше изобретательности применялось по отношению к детишкам. В любом случае, группе понадобилась только пара часов, чтобы уложить всех жителей местечка в двадцатиметровый ров по методу, называющемуся «сардины в банке». Через два часа от людей не осталось ничего, кроме аккуратной грядки. Вот что значит работать по-европейски. Так что я прекрасно знала, что кошмар у меня всегда за спиной, что он только ждет удобного момента.

Нельзя просто сказать «ага», подумал Сережа, но и нельзя сейчас впустить этот ров в свою голову.

– Ваш сын, наверное, пытался узнать, кто командовал этой айнзацгруппой?

– Андрюша, конечно, узнал. Имя – Андре Энгельманн. Звание – хауптштурмфюрер СС. Выпускник Гейдельбергского университета, философ по образованию, по должности офицер СД, по национальности полунемец-полуфранцуз. Интересный человек, правда? После войны житель Аргентины. Был женат. Сын его, Антуан Энгельманн-Ферреро, во-первых, известный биохимик, во-вторых, прогрессивный общественный деятель.

И старушка твердым шагом отправилась к своей парадной. Два часа в запасе. Сережа перебрался в другой микрорайон и там зашел в телефонную будку, которую, похоже, чаще использовали по другому назначению.

Сдается, что Вика сперва искала себе не лекарства (лекарствами мог и шеф обеспечить), а наркоту. И доискалась – нехорошие люди взяли ее под контроль и заставили делать нехорошие дела. Да, к сожалению, без Володи Матова сейчас не обойтись.

– Можно поговорить с капитаном Матовым?

– А кто его спрашивает? Да ладно, какая разница. Эй, Вова… Да не чoкай, возьми трубу.

– Кто там меня захотел?– раздался зычный голос Матова.

Товарищ капитан когда-то выпустил Сережу из КПЗ, куда его посадил другой товарищ капитан – за торговлю сидюками в неположенном месте.

– Шрагин. Сергей.

– Кто? А, мальчуган Сереженька. Ну, что стряслось, вундеркинд? Банк считает, что ты у него срубил пару миллионов в киберпространстве? Или соседка отметелила в пространстве физическом?

Придется терпеть, хотя Володя Матов моложе «мальчугана» лет на десять.

– Извините, товарищ капитан, Володя. Сегодня я очень хочу спросить, кто у нас в городе, в смысле из преступных группировок, занимается «колесами»?

– Какой шустрый мальчуган. Хочет все узнать о «колесах». А может, еще и о девушках, которые всем дают? Я к телефону бежал его спасать, не попался ли опять по дурости душевной, а он, вон, о «колесах» задумался. Нет уж, иди уроки делай.

– Володя, тормозни. Я тут пытаюсь одно дело распутать.

– Ты «распутать дело»? Да у тебя, Серго, другой талант: чтобы дела запутывать.

– Ну, просто скажи. Там от меня много зависит. Кроме меня, никто ей не поможет…

На том конце провода возникла небольшая пауза. Володя Матов был боевым ментом, схлопотавшим когда-то пулю от горцев, поэтому он и отмазал нелепого торговца сидюками от нелепой статьи, поэтому он иногда и задумывался в хорошем смысле этого слова.

– Блин, ну, не телефонный это разговор. И вообще… Этим занимается группировка Князя, Князева. Особенно его подручные Акула и Панцер. Черт, и чего это у них такие красивые прозвища? Почему никто не назовет себя Рвота или Засранный Толчок? Да они тебя раздавят и не заметят. А больше я тебе…

Телефон отключился, потому что карточка простилась со своей недолговечной телефонной жизнью… Можно, конечно, снова в нее жизнь вдохнуть, но лучше не стоит. Матов все-таки мент, хотя и не вполне стандартный. Скорее всего, он больше бы ничего такого не рассказал, но мог бы еще и пару неприятных вопросов задать…

Про князевскую группировку попадались пару раз сообщения и в прессе. Если точнее, информация выбрасывалась из ГУБОПа, пока там был начальником боевой полковник Гамаюнов. Князев имеет отличное легальное прикрытие – десяток так называемых «международных» аптек, где полки ломятся от дорогущих импортных средств. Писали, что при этом ряд «отечественных» аптек закрылся после наездов князевских ребят. Сколько в этом было правды – фиг знает, может быть, «отечественные» аптеки с малым выбором препаратов и незатейливым обслуживанием просто не выдержали честной конкуренции. А еще в какой-то статье, где фамилия автора уже в траурной рамочке, чиркнуто было, что штаб-квартирой Князева являются аптечные склады неподалеку от станции «Электросила», некогда принадлежавшие Главному аптекоуправлению.

Ладно, пора уже на конспиративную встречу со старушкой, авось, надыбала чего-нибудь. Авось…

Около сталинского дома, оборудованного по евростандарту, стояла машина скорой помощи – возле той самой парадной. У Сережи защемило сердце. Он почувствовал себя загнанным и обреченным. Он уже понял, кого сейчас вынесут на носилках.

Из дверей показались двое санитаров, которые, похоже, не чувствовали веса тщедушного тела, почти не заметного под одеялом. Вот и дотянула Розалия Самуиловна до второго землетрясения в своей жизни. Старушку, практически потерявшую телесность, пронесли на расстоянии метра от оцепеневшего Сережи. Осталась ли жизнь где-то в этих мощах? И вдруг мощи открыли глаза – яркие, голубые, прямо лазерные, как у Виртуэллы. В глазах жизнь была, да еще какая.

– Хватай дискету. Я кому сказала, быстро.

В сухой старческой руке мелькнул черный квадратик. Шрагин рефлекторно метнулся вперед и выхватил дискету.

– Не подведи, Сереж.

Закрылись за старушкой двери «скорой», а он вдруг увидел светловолосую девочку Розочку, похожую на маленькую Виртуэллу, только в стоптанных башмачках, она убегала в молочно-белый туман, оставляя за спиной кровь и боль…

Надо было срочно прочитать дискетку. Успела ли Розалия Самуиловна что-то выведать, прежде чем ее хватил инсульт или инфаркт? А может, это ее Шуля хватил чем-нибудь тяжелым, типа молотка, завернутого в одеяло?

Домой добираться долго, да и вообще не стоит. В библиотеке имеется несколько компьютеров, но они оккупированы всегдашней кодлой школьников, до тошноты режущихся в «Дино-Стадиум». Тогда, может, податься в Интернет-кафешку на Смоленке? Ее хозяин как-то зазывал его прочитать популярную лекцию по основам программирования на Ява-Плюс.

7

– Так что произойдет с числом при сужающем преобразовании из дабл во флоут?– донимал его упитанный подросток.

Достал зануда: хавает как заведенный свой попкорм и вопросиками сыплет. Основная масса посетителей кафе уже откровенно отключилась от лекции. И это типово: одному чего-то неймется, но подавляющему большинству подавай только неприличные картинки и чат[7]7
  Chat – интернет-общение в «живом» режиме.


[Закрыть] с какой-нибудь далекой, но априорно прекрасной Джессикой или Франсуазой. Благодаря порночату оба жанра прекрасно сочетаются. А эта Франсуаза на самом деле, может быть, транссексуал Петя Курочкин из ближайшей деревни, поди проверь.

– Останутся только младшие биты. Для вас, юноша, персональное упражнение. Возьмите максимальное флоут-число и конвертируйте его в максимальное дабл-число. Ну и оцените, что вы при этом потеряли. Всем остальным – отбой. Не человек для техники, а совсем наоборот. А иначе зачем надо было когда-то изобретать колесо и унитаз?

– Да, вывернулся ты, – похвалил хозяин. – Чего пить будешь?

– Колу и чипсы, пожалуйста. Дай еще компьютер на часок.

– Скромный, завидую. На, вон, зайди за стойку и пользуйся там агрегатом сколько влезет.

Розалия Самуиловна, как выяснилось, не сплоховала. Программы-следопыты со шрагинской дискеты обшарили весь Сашин комп.

В папке бродилки[8]8
  Browser – программа для отображения полученной из Интернета информации.


[Закрыть] остались следы его прогулок по Сети. Мальчик Саша не раз лазал на голландские сайты, которые специализируются на «собраниях священных трав Тибета» и прочей синтетической дури.

А еще он старательно «убивал» свои электронные письма, в том числе самые безобидные на вид. Но, несмотря на старание, знаний у Саши на окончательное уничтожение не хватило, так что «Страшный суд» воскресил почти все.

В почтовой папке мальчика обнаружилось Викино послание со слетающими по-птичьи трусиками. Однако пионер Саша не стал облизывать этот псевдоэротический клип в одиночку, а отправил дальше, некоему знакомому.

«Я так больше не могу. Мне нужны твердые гарантии», – взывала Вика.

Знакомый вернул клип Саше, но уже с другой шифровкой:

«Твердые гарантии только при твердом участии в нашей работе».

А еще с каким-то дружком переписывался Шуля насчет сюжетов и ходов компьютерных игр.

Переписка шла и в день, предшествующий похищению Ани.

У дружка, любителя игр, и у знакомого, интересующегося Викой, были разные адреса электронной почты, но стиль у них похожий оказался, если не одинаковый. Чем черт не шутит, может, это одна и та же личность?

Сгущаются подозрения, конденсируются, выпадают в осадок, но пока ни во что конкретное не превращаются.

Вика влипла в какую-то историю, Саша Шерман ей в этом деле активно помогал, еще в этом деле как будто задействованы зарубежный фонд и пока неназванные силы внутри России. Возможно, ниточки ведут к «аптечной» банде Князя, но у нее, конечно, справку не попросишь. После «беседы» с людьми из этой команды справки обычно выписывает патологоанатом.

Опять загвоздка, опять тупик.

И чтобы не мучиться в этом тупике, Шрагин пошел по пути наименьшего сопротивления и стал вылавливать из Сети все, что касается фармаландовского перфекцина и прогрессивного Энгельманна-младшего.

Перфекцин фирмы «Фармаланд» презентировался в Сети с большой помпой, как панацея от разных горестей и болестей, связанных со старением населения в развитом мире.

Ведь на одного работника уже навалилось ноль целых семьдесят пять сотых пенсионера, плюс еще четвертина вечно больного хроника, а завтра будет еще хуже. Пенсионный возраст в большинстве переразвитых стран уже составляет семьдесят лет, а завтра надо переходить на семьдесят пять. Какой уж там сталевар или инженер из маразматика с расстегнутой ширинкой?

Однако стоит лишь пройти краткий курс лечения перфекцином, и не только ширинка застегнется, даже рассосутся трупные швы.

Нашлась в Сети и другая реклама. «Всех излечит-исцелит добрый дядя, производящий патоцид».

Интересно, знал ли зарубежный изготовитель перфекцина о начинаниях господина Шермана? Ведь как будто оба средства из одной оперы – в смысле чудодейственные.

Но насчет того, как они там функционируют, – ни гу-гу, патентная тайна.

Впрочем, имелись бы тут формулы и молекулы в разных позах, ему бы легче не стало…

Спеленутыми мушками были разбросаны по «паутине» и персональные сведения об Антуане Энгельманне-Ферреро. Он, как выяснилось, был не просто биохимиком и прогрессивным общественным деятелем, но и председателем благотворительного фонда «Исцеление без границ» со штаб-квартирой в городе Дюссельдорфе. Стоп, это же тот самый фонд, куда обращалась за вспоможением хворая красотка по имени Вика Каширская.

Стало жарко, так заскакали разные мысли в голове, даже ядовито шипящая кола не помогла охладиться.

А вообще Энгельманн-младший оказался колоритной личностью. По крайней мере, на российский дремучий взгляд. А на европейский взгляд он, возможно, самый обычный деятель, служащий миру и прогрессу, правам человека и гуманизму. Педикам дарит вакцину от СПИДа, один укол в попку, и любите друг друга, не умирая. Наркоманов снабжает метадоном, от которого ломки не бывает. Презервативы прямо с самолета сбрасывает, чтобы дети вдруг не появились. Раненым повстанцам чудо-пластырь присылает, чтобы меньше на койке, больше в бою. Даже нищим, которых в Индии пруд пруди, и то лекарства отправляет, особенно средства от ожирения… Хотя в той же Индии был небольшой скандальчик. Кто-то из местной коррумпированной элиты пытался доказать, что лекарства просроченные, и что Энгельманн проворачивает выгодные для фармацевтических фирм мероприятия, когда неликвиды можно перекинуть в благотворительные пожертвования и тем самым вычесть из налогообложения приличные суммы. Однако индийские клеветники ничего не доказали да еще заплатили через суд за свое вранье.

Еще этот прогрессивный Энгельманн организовал выставку пластинатов – навеки законсервированных и художественно оформленных человеческих трупов, – несмотря на протесты дремучих попов и раввинов. Выставка называлась «Наконец нетленны»…

Ладно, это уже, наверное, причуда, вряд ли имеющая какое-то отношение к реальному бизнесу, разве что уводящая некоторые суммы из-под налогов.

В отличие от господина Энгельманна Андрей Арьевич Шерман, как и многие из наших дорогих россиян, мог всю свою не слишком долгую жизнь руководствоваться иррациональными мотивами. И при этом быть абсолютно упертым, не тормозящим на полпути, энергичным как паровоз.

К примеру, хотелось ему во что бы то ни стало поквитаться с Энгельманнами, штандартенфюрером и биохимиком. Причем не просто завалить из волына в подъезде, а переиграть по-крупному. Для этого он, презрев всех легкомысленных красоток, женился на ученой-биохимичке, ведущей соответствующие разработки, для этого вложил все бабки в сомнительный патоцид.

Впрочем, на этом направлении больше думать не о чем. С чего уж так патоцид должен волновать Энгельманна-младшего, не говоря уж о старшем?

Но, в любом случае, контакты склеротической красотки Вики с фондом, где заправляет Энгельманн-Ферреро, исконный враг Шермана, тянут на предательство…

Эх, в кафешке хорошо, даже уютно, век бы тут просидел, но надо идти на скверную филерскую работу. Сперва возле Аниной школы пошукать на предмет… как там вообще все выглядит. Потом детей порасспросить. Возможно, кто-нибудь из пацанвы и приметил что-нибудь интересное в тот кошмарный день.

– Ну, заходи еще, – сказал хозяин напоследок и сунул в руки пакет со всякой снедью на дорожку.

Надо было б денег у него напрямую попросить, но опять-таки показалось это несовместимым со статусом интеллигентного человека…

Ура, в пакете нашлась-таки зеленая купюра. И среди бизнесменов люди чуткие встречаются, пусть и с такой же частотой, как альбиносы среди папуасов. Хотя, конечно, после девальвации доллара такие бумажки не во всех обменниках берут…

По мере приближения к Аниной школе Шрагин стал выписывать круги, пытаясь определить, каким же путем в тот поганейший день девочка отправилась домой.

Через полчаса Шрагин понял, что, если бы Аня пошла домой по кратчайшей, ее ни за что не украли бы. Проезжая часть отделена от тротуара широкой полосой газона. На тротуаре еще и ларьки стоят с не слишком загруженными продавцами попкорна и всякой ерунды. Здесь очень неудобно красть девочку.

А вон там, перпендикулярно Приморскому бульвару, идет более подходящая улица, где узкий тротуар вплотную примыкает к мостовой. Подворотни еще какие-то. Только протяни из автомашины злодейскую руку, и добыча уже сидит у тебя в пыльном мешке. Но с какой стати Ане понадобилось бы туда сворачивать?

Сережа прошел вдоль и назад по улочке. Скоро продленке конец. Пожалуй, вряд ли кто из одноклассников Ани захочет с ним разговаривать, все и так напуганы.

А это еще что такое? В водостоке застрял какой то небольшой предмет, как будто даже комочек, дохлая мышь, что ли. Или нет? Шрагин не страдал брезгливостью, как и большинство жителей коммуналок, поэтому быстро выковырял непонятную вещицу.

Пушистая мягкая игрушка, типа тех, что цепляют к школьным ранцам. Вдобавок еще и с электронной начинкой. Наверное, это – модный киберсовенок Бубби со съемным микродиском на гигабайт. Только не бормочет, не общается уже ни фига, как минимум батарейка размокла. В любом случае, такую стильную дорогую игрушку ни один ребенок не швырнет просто так в дорожную грязь.

Шрагин подошел к школе и увидел жидкую группку из двух мальчиков и одной девочки возле выхода. Похоже, после похищения Ани даже самые пьющие родители постарались не оставлять своих детей на продленке.

– Эй, хлопче, не знаешь, чья это игрушка?– спросил Шрагин у ближайшего мальчика. – Кто-то из ваших, наверное, уронил.

– Ну-ка, дядя, дай. – Голос у мальчика был хриплый, а руки в ссадинах и ямках от чьих-то выбитых зубов.

Да, такого пацана не побоятся оставить ни на продленке, ни даже одного в целом доме.

– Хрен его знает. – Мальчик повертел и помял игрушку, пытаясь добиться от нее каких-то звуков. – А, говно, мне бы лазерный пистолет. Есть такие, вроде игрушечные, луч слабый, но добавь линзу, и глаза можно выжечь, – сказал он, возвращая грязный комочек Сереже. Впрочем, игрушка была перехвачена проворной девочкой, быстрой и резкой, как хищная птица.

– Да это ж Анькина. Где вы ее взяли?– Девочка колючим полицейским взглядом проткнула Сережу. Даже неуютно стало.

– Нашел. Что, нельзя?

– Да ладно, верю, что вы не этот самый киднеппер. Он, наверное, сейчас за нами наблюдает вот с того высотного дома – так, чтобы самому не попадаться на глаза.