Текст книги "Спасти чудовище (СИ)"

Автор книги: Александр Рыскин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

  Стать хорошим предсказателем

   легко. Нужно всякий раз

   выбирать наихудший вариант

   развития событий...

   (Неизвестный китайский мудрец)

   – Ваш номер телефона был в ее мобильном. Вы состояли в близких отношениях?

   – Да. Но расстались.

   – Давно?

   Вопрос, сам по себе простой, тем не менее, заставляет меня задуматься. В самом деле: как давно? В тот день, когда я собрал свои вещи и ушел из квартиры, которую мы снимали вдвоем? Но ведь после этого были еще посиделки в нашем любимом кафе, и даже постель. А если брать в расчет последнюю встречу, то кто из нас тогда знал, что она и в самом деле последняя?..

   – Андрей Геннадьевич, вы меня слышите?

   Я провожу ладонью по лицу, чтобы сконцентрироваться. И вижу перед собою веснушчатое лицо женщины-следователя. Она ведь говорит со мною про Алену, верно?..

   Месяцем ранее

   – Почему ты решила свести их в одну группу?

   – Мне кажется, из этого может выйти что-то интересное. Проблемы у них, конечно, разные, но корень один.

   – Ты так считаешь?

   Мы сидим с Аленой на террасе кафе на берегу Москва-реки.

   Она вовсе не жаждет моего совета, нет – поскольку не признает во мне старшего коллегу. Мы просто беседуем. А о чем могут беседовать два психоаналитика, как не о работе?

   – По-моему, если хотя бы одному из них твоя идея придется не по душе, то эффект может быть обратный.

   – Что ты имеешь в виду, Андрей?

   – Они могут закрыться. Ощущение неловкости, и все такое.

   Мы обсуждаем четырех пациентов Алены, с которыми она до сих пор работала индивидуально. А теперь вот решила применить групповую терапию.

   Формально ни о каком нарушении врачебной этики речь, конечно, не идет. Алена вполне имеет право проконсультироваться с коллегой.

   Да и имен своих подопечных она не называет. Я знаю их только по роду деятельности: двое бывших военных, журналистка и актер.

   И хотя проблемы у них несхожие, Алена считает, что, если они познакомятся, то из этого выйдет толк.

   Первый совместный сеанс назначен на послезавтра. Алена волнуется, хотя и уверена в правильности своей идеи.

   – Значит, у спецназовца посттравматический синдром. У второго, который был командиром части – алкогольная зависимость. Актер вообще уклонист, который патологически боялся служить в армии, и потому совершил две попытки суицида. А журналистку оставил муж... Алена, ты точно училась со мною на одном курсе?

   – Да, Андрей. Но только, в отличие от тебя, я экспериментировать не боюсь.

   – Что ж, вольному воля. Но не говори потом, что я тебя не предупреждал.

   -...Андрей Геннадьевич, у меня вот еще какой к вам вопрос. Вернее сказать, просьба. Вот вы сказали, что Алена Павловна вела группу пациентов. Мы нашли записи в журнале, но нам трудно в них разобраться. Если бы вы согласились помочь...

   – Конечно. Я и сам хотел предложить свои услуги. В прошлом ваши коллеги иногда со мною советовались.

   Я слышу себя как бы со стороны. Потому что до сих пор не могу поверить, что Алены нет.

   Тремя неделями ранее

   – Как твои успехи? Как группа?

   – Первый сеанс я записала на видео. Пока судить трудно. Возможно, им всем нужно время. Кое-что я предвидела, а кое-что – нет.

   – Вот как?

   Мы опять сидим за столиком кафе, но на этот раз в центре города. На лице у Алены – озабоченность. Мы уже несколько недель как формально расстались. Однако никакой вражды между нами нет и в помине. Скорее наоборот, мы – друзья. А разве друзья не могут встретиться, поболтать на профессиональные темы?..

   – Спецназовец, мне кажется, волком смотрит на актера. А тот попросту комплексует. Еще журналистка... Она, кстати, записалась ко мне последней по времени. Никак не пойму: то ли дуру включает зачем-то, то ли вообще всю эту историю с мужем придумала, чтобы материал собрать для какой-нибудь книги или статьи.

   – А тебе не пришло в голову ее проверить? В Интернете покопаться, например?

   – Ты знаешь, не пришло! – слегка раздражается Алена. – Для меня те, кто ко мне обращаются, прежде всего – пациенты. А я не следователь, чтобы ловить их на вранье!

   Я примирительно улыбаюсь.

   – Успокойся. Ты права. Я даже не стану тебя просить показать мне видеозапись сеанса. А кстати, что насчет второго военного?..

   – Ты про бывшего командира части? Он и спецназовец – два сапога пара...

   Алена издает короткий смешок, поняв некую двусмысленность фразы.

   – Так что ты намерена делать? Продолжишь групповую терапию?..

   ***

   – ...Мы уже побеседовали с четырьмя... м-м-м... пациентами Алены Павловны. Они все крайне огорчены ее гибелью. Но... У меня ощущение, что они чего-то не договаривают.

   – Все четверо? – уточняю я.

   – Похоже на то.

   Веснушчатое лицо женщины-следователя (ее зовут Светлана Ильинична) выражает сомнение. И я понимаю причину: для многих профессия психоаналитика все еще остается неким непонятным явлением, граничащим с шарлатанством... Но всё же она решается.

   – Вот если бы вы, Андрей Геннадьевич, согласились...

   Пауза.

   – Согласился на что?

   -...Поговорить с ними. Но не здесь, у нас, в РОВД. А в непринужденной обстановке. Возможно, кто-то из них и рискнул бы перед вами раскрыться.

   Теперь я знаю их имена. Они перестали быть безликими пациентами моей безвременно ушедшей коллеги. Сведения о них следствие почерпнуло из журнала посетителей, который аккуратно заполняла Алена.

   А вот видеозапись сеанса – того, первого – обнаружить не удалось.

   У меня были на сей счет кое-какие соображения. Однако я не спешил делиться ими с женщиной-следователем.

   Что еще мне известно? Что таких групповых сеансов было всего три. Но на видео Алена зафиксировала только первый из них.

   В последнюю нашу встречу Алена дала мне прослушать аудиозапись телефонного разговора. Кто-то позвонил ей на мобильный с неизвестного номера, а она машинально включила функцию диктофона.

   Голос звонившего дребезжал, искаженный модулятором или чем-то вроде этого, в технике я не большой дока.

   «Здравствуйте».

   «Здравствуйте. С кем я говорю?»

   «Это неважно. Сейчас важно другое...»

   «Я слушаю, говорите!»

   «Я собираюсь убить человека».

   «Что-что? Повторите, я не поняла?»

   «Вы все поняли правильно...»

   Алена полагала, что звонил один из ее пациентов. Один из четырех.

   Когда я спросил ее, обращалась ли она в полицию, Алена сказала, что хочет провести еще один групповой сеанс и уже тогда принять решение.

   Но она не успела...

   – Добрый день! Аркадий Аркадьевич?

   – Да. Кто это?

   – Моя фамилия Сизов, зовут Андрей Геннадьевич. Я друг и коллега Алены Ярцевой...

   – Я вас слушаю.

   – Светлана Ильинична – следователь по ее делу – попросила меня встретиться с вами, поскольку вы посещали сеансы Алены Павловны.

   – Не понимаю...

   – Не беспокойтесь, вы вправе отказаться. Это не официальное следственное действие, а просто... Ваша добрая воля. Поскольку обстоятельства гибели Алены Павловны позволяют предположить, что было совершено преступление...

   – Хорошо, я согласен. Давайте обговорим время и место.

   Троих мне удалось уговорить.

   Борис Кулаченко, бывший командир воинской части, отказался, сославшись на занятость.

   А через несколько часов мне позвонила Светлана Ильинична с сообщением о том, что Кулаченко убит у себя на квартире.

   – Шомпол от автомата? – несколько озадаченно переспросил я.

   – Да, от АК-47. Прямо в сердце. Но умер он не от этого.

   – А от чего же?

   – От удара по голове. Похоже, кастетом. Шомполом его проткнули уже потом.

   Я вздохнул. Вторая криминальная смерть, и дело это, похоже, затягивает меня как омут.

   – То есть, Кулаченко сам впустил убийцу?

   – Все указывает на это, – подтвердила Светлана Ильинична. – Впустил. Да еще и повернулся к нему спиной. Удар нанесли сзади.

   Алену сбила машина. Одного из ее пациентов прикончили кастетом и зачем-то потом проткнули шомполом от автомата...

   «Во что ты влип, Сизов?»

   – Я назначил клиентам Алены встречу.

   – Когда и где?

   – Завтра, в ее кабинете.

   – Групповой сеанс?

   – Что-то вроде. Хочу попробовать воссоздать атмосферу. Хотя... Как подумаю, что кто-то из них может оказаться убийцей...

   Светлана Ильинична откинулась в кресле. Хрустнула суставами пальцев.

   – Не настраивайте себя заранее. Боже, кому я это говорю! Ведь вы же – профессионал. Так, Андрей Геннадьевич?

   – Так-то оно так...

   – Я понимаю ваши сомнения. Вы вовсе не обязаны нам помогать, рискуя собой.

   – Дело не в риске. Я не за себя боюсь. Просто не хочу ничего испортить, не хочу спугнуть убийцу.

   – Вот тут вам и карты в руки.

   – В каком же смысле?

   – Проявите свои лучшие профессиональные качества.

   Перед встречей с тремя бывшими Алениными пациентами мне предстояло еще одно дело. Рискованное и не совсем законное.

   Я не сказал Светлане Ильиничне, что у меня остались ключи от квартиры Алены: я просто забыл их в свое время вернуть.

   За несколько часов до группового сеанса я вошел в подъезд хорошо знакомого мне дома. На мне была неприметная серая куртка; кепку я надвинул как можно ниже на лоб, да еще и спрятал глаза за зеркальными очками. Кое-кто из соседей Алены знал меня в лицо, поэтому такие меры были вполне оправданны.

   Когда я поднимался на третий этаж (лифт, как обычно, не работал), навстречу мне спускалась девчонка лет четырнадцати, пацанка, которая жила с Аленой дверь-в-дверь. Я низко опустил голову и прошел мимо нее как можно быстрее. Каким-то шестым чувством уловил, что она повернула голову мне вслед.

   Когда внизу хлопнула дверь подъезда, я достал ключи и стал возиться с замками. Насколько я помнил, один из них иногда заедал. К счастью, на этот раз он открылся без особых трудностей.

   Войдя, я остановился в прихожей. В день, когда Алена погибла, полиция провела обыск у нее на квартире. Со слов следователя я знал, что бригада застала тут жуткий беспорядок: кто-то определенно что-то искал.

   После официального обыска следствие решило квартиру не опечатывать, так как она не являлась местом преступления. И двоюродная сестра Алены с разрешения полиции навела здесь порядок.

   Но я-то знал, где искать... И даже примерно предполагал, что искать.

   Пройдя в гостиную, я бросил беглый взгляд на полуоткрытую дверь спальни и едва сдержал эмоции.

   «Черт, перчатки!»

   Я быстро сунул руку в карман. Наличие моих отпечатков тут можно было, конечно, объяснить, но рисковать не хотелось. Не забыть бы еще протереть дверную ручку перед уходом!

   Я присел на корточки перед сервантом, открыл нижнее отделение. Протянул руку к задней панели, нащупал углубление. Легкое нажатие на рычажок, и потайная дверца отъехала вертикально вниз, открывая небольшой тайничок.

   Там оказалось то, что я искал. Флешка. Именно на ней, как я надеялся, и была видеозапись первого группового сеанса...

   Первым пришел бывший спецназовец. Звали его Аркадий Завьялов, и я знал, что он два года назад уволился из армии в звании подполковника.

   Я пригласил его присесть на один из трех стульев, которые заранее расставил так, как они стояли во время первой встречи группы.

   Не успел первый визитер расположиться, как в дверях приемной появилась Наталья Волынец, журналистка популярного Интернет-издания «Все оттенки страшного».

   – Добрый день, Аркадий! Вы, как всегда, первый... Простите, Андрей Геннадьевич... Я правильно назвала ваше имя?..

   Я кивнул.

   – Пришлось немного постоять в пробках... Могу я присесть?

   – Разумеется, – я указал ей на один из двух свободных стульев.

   Сам же я занял место на таком же стуле, но лицом ко вновь прибывшим.

   Последним явился господин Котляр, актер модного независимого театра – высокий, худощавый, одетый в дорогой, со вкусом подобранный костюм.

   – Садитесь, Игорь Олегович, – с вежливой улыбкой обратился к нему я. – Теперь все в сборе, и мы можем начинать.

   – Как это – все? – удивилась Наталья. – А Борис не придет?

   – Бориса Егоровича убили, – без обиняков заявил я.

   Мне необходимо было ухватить их первую реакцию на эту новость. И я постарался не упустить ни малейшей детали.

   – Гос-споди! – встрепенулся артист.

   – Как... убили? – в растерянности спросила журналистка.

   И лишь спецназовец промолчал. Разумеется, это ничего не значило: людей, подобных ему, совсем непросто шокировать известием о чьей-то смерти.

   Но с этого момента я мысленно запустил у себя в мозгу некий регистратор событий. И цель моя была проста: заставить возможного убийцу выдать себя.

   – Светлана Ильинична – вы с нею уже знакомы – попросила меня устроить эту встречу и еще раз, в неофициальной обстановке, побеседовать со всеми вами. Теперь речь идет уже о двух убийствах. И следствию важно понять, связаны они между собою или нет.

   – Значит, следствие подозревает кого-то из нас?

   Этот вопрос озвучил Завьялов. Он сидел в какой-то странной, расслабленной позе, склонив голову набок и сцепив пальцы рук на животе.

   – Я такими сведениями не располагаю, – произнес я, несколько покривив душой: мы со Светланой Ильиничной как раз этот вариант и обсуждали. – Одно могу сказать: Алена Павловна была для меня коллегой... и другом. И если кто-то из вас решит продолжить... терапию, то я готов заменить Алену Павловну. Речь может идти как об индивидуальных сеансах, так и о групповых. Об оплате договоримся отдельно.

   Все трое молчали. Я и не ожидал, что они сразу же согласятся и наперебой начнут изливать мне душу.

   – Сейчас я попрошу у вас минуту внимания...

   Я достал из кармана пиджака диктофон и включил запись того телефонного звонка, когда неизвестный оповещал Алену о предстоящем убийстве.

   – Что об этом думает следователь? – спросила Наталья.

   – Ничего. Светлане Ильиничне я дам это прослушать завтра. Сейчас хотел бы услышать ваше мнение.

   – Ну какое мнение?!. – всплеснул руками артист. – Какое мнение?.. Мы не полиция, не прокуратура. Они должны во всем этом разбираться!

   – Они и разбираются, – спокойно проговорил я. – А нас просят немного помочь.

   – Но нас всех уже допрашивали! – не унимался Котляр.

   – Это было до второго убийства. Скажите, кто-то из вас контактировал с Борисом Кулаченко вне групповых сеансов?

   Все трое дали отрицательный ответ.

   – Аркадий, а вы не пересекались с ним по службе?

   – Никогда, – ответил отставник. – Все же мне кажется, что вы не имеете права вести допрос. Если будет нужно, нас опять вызовут к следователю.

   Я чувствовал, что они «закрываются», не желают идти на контакт. И не мог понять, в чем причина: в том ли, что они скрывают нечто существенное, или же просто не хотят лишний раз откровенничать.

   – Ну что ж..., – я вздохнул, вставая с места. – Вот мои визитки. Если кто-то захочет продолжить сеансы... Впрочем, я уже говорил. Спасибо за ваше время. Не смею никого задерживать.

   Они встали и потянулись к выходу. Задержалась лишь Наталья.

   – Э-э-э... Простите, Андрей Геннадьевич... Я бы хотела договориться с вами... об индивидуальных встречах.

   Дома я еще раз, уже более внимательно, отсмотрел видео первого группового сеанса. До встречи с Алениными пациентами у меня было время лишь для беглого ознакомления. Теперь же мне предстояла именно Работа, с большой буквы, по моему профилю.

   Сеанс длился час. За это время каждый из присутствовавших произнес короткую речь, касавшуюся его (ее) проблемы.

   Я прогнал ролик два раза. В первый раз слушал вполуха, стараясь составить впечатление об Алениных пациентах по чисто внешним данным: манера сидеть, говорить, двигать руками. А затем уже принялся анализировать само содержание беседы.

   Алена при этом говорила мало, короткими фразами, стараясь направлять течение сеанса в нужное ей русло.

   Особое внимание я уделил покойному Борису Кулаченко. Алкогольная зависимость... На записи он был однозначно трезв, говорил четко, взвешивая каждое слово.

   Портрет потенциального убийцы у меня пока не вырисовывался.

   Спецназовец Завьялов... Он, конечно, мог совершить преступление, навыки вполне позволяли. Но каков его мотив?

   Артист... Неудавшийся самоубийца Котляр. Похоже, зациклен на себе. Тащит из детства комплексы «мальчика для битья». Понятно, почему боялся служить: такого бы «деды» точно замордовали. Истеричен, но на убийство навряд ли способен.

   Журналистка Наталья Волынец... Ей лет сорок пять, выглядит хорошо, уверенно держится. Мне не показалось, что она так уж переживает по поводу сбежавшего супруга.

   Нет, мало данных! Необходимо пообщаться со Светланой Ильиничной; у нее-то наверняка побольше возможностей по части сбора информации.

   Для очистки совести я еще «пробежался» по соцсетям, попытавшись отыскать там всех фигурантов.

   У Завьялова профили были стандартные – фото с сослуживцами, пару снимков из «горячих» точек. Котляр много где «засветился», но это, в основном, были кадры со спектаклей и с бесконечных театральных тусовок. На одном из снимков он обнимал женщину, чьи черты показались мне смутно знакомыми.

   А у журналистки и у покойного Кулаченко страничек в соцсетях, похоже, не было вовсе...

   – Долго же вы собирались мне это предъявить, – с кислым выражением лица проговорила Светлана Ильинична.

   Только что я дал ей прослушать запись короткого разговора Алены с неизвестным.

   – Убийство, значит..., – в задумчивости сказала женщина-следователь. – И зачем, как вы думаете, убийца ей позвонил? Кстати, о каком убийстве вообще идет речь: о гибели Кулаченко или о покушении на саму Алену?

   – Полагаю, речь о Кулаченко. В противном случае, собеседник бы сказал что-то вроде: «Я собираюсь тебя убить».

   – Да, я тоже об этом подумала. Но ведь наезд на Алену произошел раньше нападения на Кулаченко! Возможно, что у нас не один убийца, а двое?

   – Вы меня спрашиваете, Светлана Ильинична? Я могу, конечно, озвучить свою версию. Но пока никак не могу подкрепить ее фактами.

   – Валяйте, – с грустной улыбкой разрешила она.

   – Весьма возможно, что Алена все-таки вычислила звонившего. Никому ничего не сказав, она решила вызвать убийцу на откровенность. Вероятно, надеялась его отговорить. За что и поплатилась. А уже затем убийца сделал то, что и собирался с самого начала: расправился с Кулаченко.

   Светлана Ильинична не успела отреагировать на мою тираду. Ее отвлек телефонный звонок.

   – Да? Так... Поняла. Значит, все сбросишь мне на почту? Спасибо.

   Открыв крышку ноутбука, женщина-следователь нажала несколько клавиш и углубилась в чтение. Я видел, как брови ее внезапно подпрыгнули вверх, а на устах промелькнула усмешка.

   – Ну что же, Андрей Геннадьевич... Вот и факты подоспели.

   – Поделитесь?

   – Охотно. Итак... Андрей Завьялов и наш актер Котляр в прошлом пересекались с убитым Борисом Кулаченко.

   – Но ведь они отрицают факт знакомства с ним!

   – Отрицают. Придется их повторно допросить. И вот ведь какое дело... У обоих был мотив.

   – Для убийства? – наивно переспросил я.

   – Ну да. Аркадий Завьялов в бытность свою курсантом военного училища участвовал в массовой драке. Шуму было много. Приезжала даже комиссия из Минобороны. Завьялов был на грани исключения. Так вот, одним из членов комиссии был капитан – тогда капитан – Кулаченко.

   – Завьялов мог об этом и не знать, – предположил я. – А Котляр?..

   – С Котляром еще интереснее. Он ведь два раза пытался покончить с собой. В первый раз в подростковом возрасте. Вторично – уже перед призывом в армию. Собственно, потому его и признали негодным к службе. Мои опера покопались в его юношеской биографии. Оказалось, что до шестнадцати лет он жил на окраине, в неблагополучном районе. Его постоянно избивали сверстники и ребята постарше, жившие по соседству. Так вот, заводилой в той компании хулиганов был некто Борька Бык...

   – Борис Кулаченко? – встрепенулся я.

   Она кивнула.

   – Как вам удалось выяснить это?

   – Говорю же, опера проделали немалую работу. Съездили по прежнему адресу прописки Котляра. Там старушки еще помнят этого... героя. Я про Борьку Быка. Если бы не армия, то наверняка бы в колонию загремел.

   – Это что ж получается, Светлана Ильинична? Что Котляр вполне мог убить Кулаченко из чувства мести?

   – Пока это лишь предположение. Кстати... Вот вам и еще информация к размышлению. От журналистки Волынец действительно ушел муж... Двадцать три года назад.

   Пока я переваривал это, следователю снова позвонили. Она слушала собеседника внимательно, не перебивая, и делала быстрые заметки в блокноте. Завершив разговор, она отложила в сторону авторучку, пристроила свой острый подбородок на сплетенные пальцы и принялась молча сверлить меня взглядом. Молчал и я. Хотя скверные предположения уже поглаживали мою душу холодными пальцами...

   – Вы, Андрей Геннадьевич, ничего мне не хотите рассказать?

   – О чем именно?

   – Один из моих оперов оставлял соседям убитой Ярцевой свой номер телефона. Ну так, на всякий случай. Некая Рита Шапкина позвонила и рассказала, что на днях видела в подъезде мужчину в серой куртке, высокого. Он поднимался по лестнице. Рита не уверена, но он ей показался смутно знакомым. Она вышла из подъезда и решила немного покараулить во дворе. Мужчина покинул подъезд минут через десять. Вы не знаете, кто бы это мог быть?

   Я как можно естественнее пожал плечами.

   – Н-ну, ладно... Я жду еще данные по Кулаченко, там пока неясная ситуация с военным ведомством... У них же секреты на каждом шагу. То, что Наталья Волынец согласилась на сеансы с вами, это очень хорошо. Но все же главные наши подозреваемые – Завьялов и Котляр. Я вызову их для повторного допроса и сообщу вам результаты.

   «Ну, соседка!..»

   Я злился одновременно и на себя, и на эту глазастую девчонку (Рита, ёлы-палы!). Впрочем, в свете последней информации по поводу актера и спецназовца это уже не имело большого значения.

   Наталья пришла на сеанс с небольшим опозданием. Огляделась, прежде чем сесть в кресло для посетителей.

   – А у вас тут мило.

   Я едва заметно пожал плечами. Кабинет как кабинет. Стол, пара кресел и еще пара шкафов с книгами по психологии и медицине. Алена, конечно, уделяла интерьеру своего офиса больше внимания.

   – С чего начнем? – спросила Наталья.

   – С одного небольшого теста... Вы же не против?

   – Вы тут хозяин.

   – Тогда отвечайте только «да» или «нет», не задумываясь. Как думаете, вы случайный человек в своей профессии?

   – Нет.

   – Вы верите, что психоаналитик реально может чем-то помочь?

   – Да.

   – Вам нравились групповые сеансы у Алены Ярцевой?

   – Да.

   – Вы знаете, кто ее убил?

   – Нет...

   Я хлопнул в ладоши, заставив Наталью вздрогнуть. Затем я улыбнулся.

   – Все в порядке, тест окончен.

   – Зачем вы спросили про Алену?

   – Вообще-то, я ловил паузы в ваших ответах.

   – Вот как?

   – Пауза была, когда я спросил, нравились ли вам ее сеансы.

   – И что это означает?

   – Возможно, то, что вам этот формат не слишком подходил. Алена свела в одну группу людей с совершенно разными проблемами. Вот вы, например... От вас ушел муж. Так?

   Наталья медленно кивнула.

   – Но ведь это случилось очень давно...

   – Откуда вы?.. Ах, да! Вы же в контакте со следствием..., – вздохнула она. – Нет, я имела в виду не первого своего мужа. Я недавно рассталась со своим... другом. Мы два года прожили вместе... Я очень переживаю.

   – Теперь понятно. Расскажите о тех, с кем вы бывали на сеансах. Что думаете про Завьялова, Котляра? Про убитого Кулаченко?

   Мой вопрос ее удивил.

   – Я полагала, мы будем обсуждать мои проблемы...

   – Обязательно, – заверил ее я, дежурно улыбаясь. – Мне просто интересно, как вы оцениваете людей. И не просто людей, а таких же, как вы. Которые тоже пришли за помощью к психоаналитику.

   – Ну-у... Я с ними, вообще-то, едва знакома. Три сеанса – этого совсем недостаточно, чтобы сделать какие-то выводы. Кстати, даже фамилии их я узнала только от следователя. Мы друг друга называли на сеансах по именам. Аркадий, этот бывший военный... Брутальный, конечно, тип. Он него опасностью так и веет. Знаете, многие дамочки на таких, что называется, «западают». Но я не из них. Я-то понимаю, что вся эта крутость легко может обернуться против меня самой. Хотя, если представить, что я очутилась в темном переулке, в окружении хулиганов, то предпочла бы, чтобы рядом оказался Завьялов, а не Котляр.

   – А Котляр, значит, слаб по натуре?

   Наталья пожала плечами.

   – Да шут его знает... Сами ведь слышали, что в тихом болоте...

   – А Борис? Он же тоже бывший военный.

   – Да, но... С Аркадием у него мало общего. От Бориса веяло не опасностью, а... Хитростью, эгоизмом. Хотя, конечно, про мертвых плохо не говорят...

   – Про убитых, – напомнил я ей. – Бориса убили.

   – Ну да... Кошмар какой-то, если честно. До сих пор поверить не могу.

   – Скажите, Наталья... У вас ведь нет детей?

   – Детей? Нет. А почему вы спросили?

   – Просто подумал, что, если бы у вас были дети, то вы, возможно, не так остро переживали бы расставание со своим... другом.

   Ее взгляд как-то беспокойно прошелся по комнате. Возможно ли, что, «стреляя» наугад, я задел ненароком какую-то чувствительную струну?..

   – Понимаете, у меня был выкидыш... Давно еще, в первом браке. Собственно, официальный брак у меня был один. Муж потому меня и бросил... И вот, спустя столько лет, меня оставляет другой мужчина. Причина, конечно, совсем иная. А если еще вспомнить, что и у сестры моей личная жизнь не сложилась, то...

   – А вот об этом давайте поподробнее.

   Мы проговорили еще с полчаса. Наталья поблагодарила меня и обещала, что позвонит, чтобы договориться о следующем сеансе.

   А я... Что – я? Остался размышлять в тиши своего кабинета.

   Завьялов... Котляр... Волынец... Из всех троих на роль убийцы более всего подходил, конечно, бывший спецназовец. Но мотив у него, прямо скажем, был слабоват. Через столько лет мстить за своё несостоявшееся исключение из военного училища... Да еще так жестоко. Стоп!.. Жестоко... А если Кулаченко – не единственная жертва убийцы? Что, если шомпол от автомата – это некий символ?..

   Схватив со стола мобильный, я набрал номер следователя.

   – Алло, Светлана Ильинична? Извините за беспокойство, это Сизов. Вы проверяли по вашим базам, нет ли аналогичных случаев, когда при убийстве использовали... Ну, допустим, части от автомата Калашникова? Необязательно шомпол, может, что-то другое?.. Как я к этому пришел? Да вот... Интуиция. Что-то тут связано с армией, с военной службой. Нет, сам я не служил, не довелось: здоровье подкачало. Завтра вечером позвонить? Спасибо, обязательно.

   Значит, Завьялов... У Котляра, конечно, мотив поконкретнее. Но он бы навряд ли на такое решился. Разве что нанял кого-нибудь и велел убить Бориса именно таким способом. А у Волынец нет и мотива. Да и вообще... Способна ли женщина проломить мужику голову кастетом?..

   Зачем, зачем убийца звонил Алене? Что за глупая бравада? Непохоже на образ действий бывалого спецназовца. А вот актер мог так поступить. Сыграть, так сказать, на публику.

   Для решения головоломки мне явно не хватало данных. И я надеялся, что веснушчатая женщина-следователь мне их предоставит...

   – А у меня для вас новости, – с порога сказала Светлана Ильинична.

   Сегодня она выглядела лучше, чем обычно... Свежее, что ли. А может, виною тому было освещение в ее кабинете.

   На личной встрече настоял я: в телефонном разговоре важные детали порою «уплывают». А в этом деле все решали именно детали.

   – Я весь внимание.

   – По поводу убийств, где использовались части от автомата. Таковых обнаружилось два. Одно годичной давности, и второе – трехмесячной.

   – Дайте-ка угадаю. Жертвы связаны с военной службой?

   – Связаны, – не стала спорить Светлана Ильинична.

   «Ей совсем не идет ее отчество, и вообще мне хочется называть ее Светой. Боже, о чем я думаю!..»

   – Год назад в подмосковном дачном поселке был убит некто Дроздов, бывший глава одного из райвоенкоматов. Его опоили чем-то в его доме, а затем задушили автоматным ремнем. Сам ремень остался на месте преступления. Дело вели наши коллеги из области. Сначала подозревали соседа этого Дроздова: тот пил по-черному, ссорился со всеми подряд и к тому же любил всю эту военную амуницию; ходил в тельняшке, рассказывал, что в десанте служил. Потом у него алиби обнаружилось: пил с какими-то бомжами в соседнем селе. Так что, похоже, «висяк» у коллег образовался. А второй случай – это уже подальше, в деревне под Калугой. Парень по фамилии Сатаров, отслужил несколько лет контрактником. Штык-ножом зарезали, когда на огороде у себя копался. Дело тоже не раскрыто.

   – Значит, ремень, шомпол и штык-нож? Я, конечно, не следователь, но почти уверен, что тут есть связь.

   – Что вы имеете в виду?

   – Связь между убитыми. Дроздов, Сатаров и Кулаченко. Если эту связь выявить, то убийца будет у нас в руках.

   – О как! – Светлана Ильинична шутливо поаплодировала. И наш разговор прервался телефонным звонком.

   – На почте? Хорошо, спасибо. Сейчас взгляну.

   Покопавшись в своем ноутбуке, Светлана Ильинична посмотрела на меня как-то по-особенному. С некоторым интересом, я бы сказал.

   – Пришла информация по Кулаченко. Его уволили из армии в связи со скандалом. Пять лет назад в части, которой он командовал, на учениях погиб призывник. Журналисты тогда подняли шум...

   – Вот оно! – подался я вперед. – Фамилия призывника?..

   – Самохин, – несколько обескуражено ответила она.

   – Самохин... Я где-то встречал эту фамилию, совсем недавно. Нужно проверить, нет ли связи между ним и нашими фигурантами...

   – Послушайте, Андрей Геннадьевич!.. Мне кажется, вы забываетесь. Вы всего лишь психоаналитик, которого привлекли к расследованию. И это не значит, что вы можете раздавать мне указания!

   – Простите, – смутился я. – Однако... Мне кажется, мы что-то упускаем. Что-то весьма важное.

   Она встала и подошла к доске, на которой, как в фильмах, висели прикрепленные фото фигурантов.

   – Давайте коротко, по фактам. Завьялов – бывший офицер спецназа. Мог желать смерти Кулаченко, поскольку тот едва не исключил его в свое время из училища. Слабый, но мотив. Котляр... Мог затаить обиду на Кулаченко еще с детских лет. Хотя на допросе у меня уверял, что плохо помнит того самого Борьку Быка и вообще постарался забыть всё, что связано с тем периодом его жизни. Наталья Волынец... Вообще не имеет мотивов для убийства Бориса Кулаченко. Алиби ни у кого из них нет. А если отвлечься от этой троицы? По показаниям бывших сослуживцев, у Кулаченко были финансовые проблемы. Долги, проще говоря. Любил он, знаете ли, в картишки перекинуться на досуге. Так, может, в этом причина убийства?..