Текст книги "Мертвое Небо"

Автор книги: Александр Мазин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

II

Данил понимал: освободить Руджа и Ними в одиночку невозможно. Мечом не развалишь крепостные стены. Значит, следует искать союзников. А единственный конкурент святых братьев в грабеже населения – пресловутые «черные повязки». Удастся ли с ними договориться – неизвестно, а вот найти их – не проблема. Вон, напротив, постоялый двор, а у ворот – пара громил с черными повязками на головах и увесистыми дубинками в лапах.

Когда светлорожденный, приняв надменный вид, прошествовал внутрь, громилы покосились без малейшего почтения (а ведь он был в плаще монаха!), но не препятствовали.

Данил пересек двор. Перед дверьми, упершись в землю дубиной, высился еще один черноповязочник. Светлорожденный двинулся прямо на него. Здоровяк шагнул в сторону, пропуская. Но это не совсем устраивало Данила.

– Ты, сын червя и крысы! – рявкнул он.– Почему не приветствуешь, как положено?

Громила поглядел на него сверху вниз, пытаясь определить, что за монаха занесло на постоялый двор.

– Ты! – Данил ткнул черноповязочника пальцем в живот.– Я с тобой говорю!

И покачнулся. И звякнул монетами в кошеле.

Сомнительные личности, ошивавшиеся во дворе, поглядывали, но без особого интереса. Ну, буянит монах, эка невидаль. Другое дело, что в буяне ни один соглядатай не заподозрит беглого северянина. В голову не придет.

А Данил заплетающимся языком вовсю крыл черноповязочника и его родню, относя их к самым жалким из помоечных животных.

Здоровяка наконец проняло. Он оторвал руку от дубины, намереваясь отвесить обнаглевшему монаху достаточно, чтоб тот прилег отдохнуть.

Что и требовалось Данилу. Нагнув голову, светлорожденный пропустил над собой мясистую длань и точно рассчитанным, почти незаметным движением поверг здоровяка наземь. Зрелище эффектное, а главное, долю участия Данила в этом падении нетренированному глазу не углядеть.

Рядом весело заржали.

На помощь громиле никто не поспешил. Данил толкнул дверь и величественным шагом вступил под прокопченный потолок трапезной.

Пол в харчевне, если и был повыше земли, то только из-за отбросов, утоптанных ногами посетителей.

Мнимый монах с важностью оглядел помещение.

– Хозяин! Немедля все самое лучшее мне! – гаркнул он в полный голос.

– Сейчас тебе будет все самое лучшее! – многообещающе произнесли за спиной, и тяжелый конец дубины обрушился на спину светлорожденного.

Напряжением мышц и поворотом туловища Данил погасил удар. И тут же выбросил ногу назад, в колено черноповязочника. Такое уже не спишешь на неловкость пострадавшего. Трое приятелей громилы с похвальной быстротой устремились на помощь.

Данил подождал, пока двое (третий слегка замешкался) приблизились вплотную, одновременно взмахнули дубинами,– и просто присел на корточки. Дубина первого мордоворота впустую рассекла воздух, зато дубина второго смерчем пронеслась над Данилом и ухнула в грудь первого. Тот плюхнулся на пол, а его дружок, отвесив челюсть, уставился на дело рук своих. Тут наконец подоспел третий. Тоже обуреваемый желанием помахать дубиной. Однако благодаря еле заметному движению ладони светлорожденного окованная железом палка не попала ему по голове, а, описав красивую дугу, опустилась на носок сапога второго головореза. Вопль ушибленного посрамил бы боевой клич омбамту. Третий черноповязочник был повержен мгновение спустя. И без всякого участия Данила. Светлорожденный просто пригнулся – и брошенная дубинка хрястнула не в тот лоб, в который ее посылали, а в более подходящий.

Данил оглядел приплясывающего на одной ноге головореза.

– Чего орешь, заболел? Хозяин, сожри тебя хуруг! Стол мне! – Данил шагнул вперед, оттолкнув еще одного черноповязочника приемом «бараний лоб». Головорез воспарил, как подстреленный ург, снес с табурета одного из посетителей и затих.

– Хозяин! Где-ты-там-болтаешься-вонючий-червяк?!

На сей раз призыв достиг цели. Возник хозяин. Поглядел злобно на ползавших по полу черноповязочников. Защитнички! За что деньги плачены? С одним пьяным монахом не управились. А впрочем, убыток невелик, разве вот табурет сломан. А прибили б «святого брата» – тады все. За ноги – и на собственные ворота. Оп-па! Пригляделся хозяин к шумному гостю – и встревожился. Всего то и есть у него от монаха, что коричневый плащ. Взгляд острый, хищный, кожа бронзовая, какая от морского солнца бывает. И кольчужка под плащом богатая.

– Пожалуйте сюда, Ваше Святейшее Достоинство! – Хозяин проворно отвел гостя к дальнему, угловому столу, шуганул оттуда местных завсегдатаев. Гость не препятствовал, хотя место было малопочетное. Значит, подозрения оправдываются. А может, совсем пьяный? С охранниками-то не понять. То ли гость положил, то ли сами друг друга отбуцкали. Скорее, последнее. Вон, монах даже меча не вынул. Разжирели, как крысы монастырские, обленились.

Хозяин свистнул – и мгновенно перед Данилом появились миска с жирной бараниной, кувшин вина. Хозяин самолично наполнил чашу. Светлорожденный пригубил… и выплюнул на пол.

– Моча собачья! – взревел он.– Я сказал: самое лучшее! А ты мне что налил? Хуругову желчь? Счас кишки наружу! – И цапнул рукоять меча.

– Прости, вашсвятость! – Хозяин побледнел, попятился.– Раб, паршивец, напутал. Уж я его высеку!

– То-то,– смягчаясь, проворчал Данил.– Тайского мне, немедля!

«Точно моряк,– подумал хозяин.– Привык купцов имперских трясти!»

– Принеси конгского из старой бочки,– сказал он слуге. Тайского у него сроду не было.– А потом бегом к Сожри€. Да расскажи, что этот, хм, монах, а может и не монах,– людишек его помял. Усек?

– Мигом! – кивнул слуга.

Данил, разумеется, сумел отличить конгское от тайского, но возражать не стал. Тем более что было вино хорошее.

– Дорогое винцо, вашсвятость,– приговаривал хозяин.– Золотом плачено.

– Я тоже плачу золотом! – заявил гость.– Не сомневайся, червь!

– Надеюсь, мой господин, надеюсь,– взгляд украдкой в сторону двери,– все самое лучшее! Ну наконец!

– Что – наконец? – спросил гость, поднимая голову.

– Да это я так, себе.

Данил принялся было за еду, но тут же увидел с десяток черноповязочных, ввалившихся в харчевню. Их-то он и ждал.

Компания направилась прямиком к мнимому монаху. Предводительствовал средних лет хуридит. Именно он, подойдя к столу, сделал знак хозяину: испарись. Левой рукой сделал – кисть правой у него отсутствовала. Остальные черноповязочники встали полукругом, оградив Данила живой стеной.

– Ты,– негромко произнес однорукий.– Встать!

Данил сделал вид, что не услышал.

– Встать,– чуть громче сказал однорукий.

– Это ты мне? – смешав в голосе удивление и гнев, спросил Данил.– Я встану. Когда поем.

– Уже поел,– отрывисто бросил однорукий.– Бей-Дурня, подними его.

Головорез с плечами в два локтя шириной протянул лапу к светлорожденному. Данил шлепнул его по предплечью. Несильно. Однако руку Бей-Дурня почему-то чувствовать перестал. И очень удивился.

– Ты присядь,– сказал Данил однорукому.– Выпей со мной, я угощаю.

Тот не оценил.

– Ну-ка, братья, вытряхните его из штанов! – распорядился вожак.

До сего времени Данил старался не показывать силу. И выглядеть этаким пьяным наглецом. Сработало. Человек пять черноповязочников навалились на него без всякого почтения. Миг действия наступил. Воин распрямился как отпущенная пружина, и нападавшие, каждый из которых был раза в полтора крупнее светлорожденного, разлетелись в стороны и уютно устроились на полу, на столах и в винных лужах – где кому привелось. Прочие головорезы дернулись было к мнимому монаху, но застыли…

Острием меча Данил пощекотал кадык однорукого.

– Не будем ссориться,– предложил светлорожденный.

Вожак, не мигая, смотрел на Данила… И вдруг дернул губами. Крохотная стрелка, которую однорукий держал за щекой, выметнулась в глаз светлорожденного…

Данил поймал ее зубами и сплюнул на пол.

– Зря,– сказал он.– Со мной вредно ссориться. Со мной лучше по дружбе.

– Нам друзья не нужны,– буркнул однорукий, задирая голову. Клинок под подбородком мешал двигать челюстью.

Данил усмехнулся… и убрал меч в ножны.

– Присядем,– сказал он и первым опустился на табурет.

Головорезы сунулись вперед, но однорукий шевельнул пальцами – и громилы остались на местах. А сам он, вздохнув, опустился на табурет напротив Данила.

– Прыткий,– сказал то ли с недовольством, то ли с одобрением.

Налил себе вина, выпил, вопросительно посмотрел на светлорожденного. Данил оценил его выдержку и сообразительность. Похоже, светлорожденный встретил нужного человека.

Пригубив из чаши, воин произнес с подчеркнутым безразличием:

– Хочу вот наступить на мозоль Святому Братству. Ищу компанию…

Однорукий ухмыльнулся, тронул рукав коричневого плаща:

– Тот, с кого шкурку снял,– не обиделся?

– Может, и обиделся,– светлорожденный шевельнул плечами.

– Насчет Братства,– не спеша проговорил однорукий.– Могу помочь. Но придется заплатить. Или…– многозначительный взгляд…– отработать.

– Можно,– кивнул Данил.

– Тогда, считай, нам по пути. Говори свою заботу.

Данил еще раз отхлебнул, поглядел пристально в колючие глазки собеседника.

– Мой друг в тюрьме Братства,– сказал он.– Хочу его вытащить.

Черноповязочник задумчиво пожевал губами.

– Вообще-то, мы не связываемся с монахами,– проговорил он.

– Ну, ну,– Данил улыбнулся.– Когда речь идет о том, чтобы ощипать какого-нибудь купца, вы очень тесно связываетесь с монахами.

– Ты хорошо осведомлен,– отозвался однорукий.– Очень хорошо осведомлен… для имперца!

Данил не удивился. Наметанный глаз вмиг отличит благородного из Империи от хуридита.

Черноповязочник явно ожидал большего от собственной реплики.

– Ко мне приходили от брата Треоса,– продолжал он.– Велели сообщить, если что узнаю. Личность твою описали точно.

– Боишься монахов? – осведомился светлорожденный.

– А ты?

Данил молча положил на стол перстень, добытый в схватке на дороге.

– Знак Отца-Взымателя? – Однорукий поднял бровь.– Опасно ходишь, человек! Я куплю его у тебя.

– Скорее всего, так и будет,– Данил убрал перстень в карман.– Значит, «черные повязки» работают на монахов?

Однорукий одарил имперца долгим взглядом, затем изрек:

– Так думают монахи. И мы не мешаем им так думать. Но лично мне они кое-что задолжали…– Он задумчиво поглядел на обрубок правой руки.– Я помогу тебе. Но предупреждаю: в тюрьму тебе не проникнуть.

– Тогда как ты мне поможешь?

– Узники не всегда сидят в тюрьме,– усмехнулся однорукий.– Иногда их вывозят в город. Например, чтобы казнить.

– А если – нет?

– На нет суда нет. Сладится – ты мой должник. Не сладится, я – твой. По рукам?

– По рукам.

Левая рука хуридского татя шлепнула по левой руке благородного сына Империи. На обеих ладонях – мозоли от оружия.

– Я – Сожри-Всё! – сказал вожак.– А братство мое – Пять Левых! – И сжал кулак.– Пойдем, имперец, укрою тебя в таком местечке, где ни один монах не отыщет!

III

Надежное местечко оказалось ветхой пристройкой прямо под могучей стеной обиталища Кариомерского Братства. Чуть подальше, на уровне земли – узенькие забранные решетками щели – продухи тюремных ям. Туда бросали всякую мелочь вроде карманных воришек. Оказалось, Сожри-Всё и светлорожденный Данил пользовались одним и тем же правилом: кто смотрит на огонь – видит только огонь.

Мимо затянутых мутной пленкой окон пристройки день и ночь таскались стражники, монахи, просители. Друзья и родственники узников толпились и горланили у зарешеченных щелей, в десяти шагах, как положено по тюремному уставу. Впрочем, Данил не раз видел, как за мзду стражники подпускали и поближе. Но ни Руджа, ни Ниминоа в ямах не было. Их преступление не относилось к числу мелких.

В полдень Сожри-Всё принес хорошую еду и плохие новости. Друг Данила и дочь Гривуша обвинялись в колдовстве и убийстве членов Святого Братства. Оба преступления карались смертью, но обвинение в колдовстве перевешивало, поэтому оно и считалось основным.

– Когда будет суд? – спросил светлорожденный.

– Суд? – Однорукий расхохотался.– Суд над чужеземцем и дочерью купчишки? Отец-Наставник Крун судит такие дела за завтраком, между двумя блюдами. Пока слуга меняет тарелки. Скажи мне, чем ты так прогневал Брата-Хранителя Дорманожа?

– Кого?

– Да ладно! – Сожри-Всё подмигнул.– Со мной можешь не темнить. Брат-Хранитель Риганского монастыря Дорманож, из любимчиков Наисвятейшего, специально притащился, чтобы изловить светлорожденного Данила. Кто бы мог подумать, что я войду в дело с благородным имперцем, а? – Черноповязочник хлопнул Данила по плечу.

– И все-таки я не знаю этого монаха,– недовольно проговорил Данил.– Брат-Хранитель – это как?

– Большая шишка. Крун готов ему всю задницу вылизать. Это собачий хрен Дорманож травил тебя здесь, в Кариомере. Кто-то дважды настучал на вас лично Брату-Хранителю. Да так по-тихому, что даже мои люди у Круна ничего не пронюхали.

– Твои люди у Круна?

– Ну да. Думаешь, это святоши заправляют городом? Хрен! Они только сдирают с людишек последние штаны. Я-то могу в любой момент проткнуть жирное брюхо Отца-Наставника, а вот он доберется до меня не раньше, чем луна станет солнцем! – Черноповязочник хохотнул.– Половина сотрапезников Круна стучит на него мне и моим корешкам. Да что там, сам Крун отстегивает нам за разные услуги. Например, чтобы нашли тебя! – Сожри-Всё снова расхохотался.– И вишь, не зря платит: я-то тебя нашел, а он – хрен собачий! Вот так-то, благородный Данил! Кабы не мы, Хурида давно бы на уши встала! – Черноповязочник так и лучился от самодовольства.– Это когда-то у монахов настоящая сила была. А теперь святоши разжирели и обленились, гадят прям под себя. Их шпионы работают на нас, их солдаты хапают и пьянствуют, а начальники, окосев от дури, блюют друг на друга. Поверь, я отлично знаю монахов!

– Откуда же?

– Сам был монахом! – Сожри-Всё сплюнул на пол.– Молодой был. Дурак! Вот вишь, руку оттяпали да выкинули вон!

Атаман так расстроился, что минуты две молчал, прихлебывая пиво.

– Так что же будет с моими друзьями? – спросил Данил.

– Известно что. Вздернут за ноги на рыночной площади. Уже и приказ дан убрать палатки и мусор. И деньги уже принесли Смерть-Бочке, чтоб порядок был. Его банда рынок держит.

– Они могут нам помешать, если мы захотим освободить приговоренных? – спросил Данил.

– Они точно нам помешают! – с удовольствием подтвердил Сожри-Всё.– Но ты же такой лихой боец, благородный Данил! Почему бы нам не наведаться нынче вечером к Смерть-Бочке и не поковыряться у него в желудке большим куском железа?

Данил изучил довольную рожу черноповязочника.

– Похоже, не очень-то его любишь?

– Не люблю,– охотно согласился однорукий.– Рынок – жирный кусок. А я здорово проголодался!

– Допустим, мы устраним Смерть-Бочку,– сказал Данил.– Но сумеем ли спасти моего друга и девушку?

– Слушай меня! – Сожри-Всё наклонился вперед, обдал светлорожденного кислым запахом пива.– Их вздернут часа через четыре после восхода. Потом святоши отправятся обедать – казнь всегда возбуждает у них аппетит. А с ними уйдет и большая часть солдат. Некоторое время твои друзья повисят вниз головой. Неприятно, но можно перетерпеть. При них останется человек двадцать охраны да парочка палачей для пригляду. И люди Смерть-Бочки. Убедил?

– Говоришь, человек двадцать солдат? А не захотят ли они прикончить повешенных, если мы попытаемся их освободить?

– Солдаты? – пренебрежительно бросил черноповязочник.– Оставь! У солдат есть жены, детишки. И все они хотят жить. Да и кушать тоже хотят. Возможно, они и прикончили бы пленников, кабы ты был один. Но ни один кориомерский служивый не станет усердствовать, если увидит вот это! – Однорукий дотронулся до черной ткани на своей голове.– А Крун в следующий раз будет знать, кому платить, чтобы был порядок.

– Как-то легко у тебя получается…– усомнился Данил.

– Ну, есть и трудности. Например тот же Смерть-Бочка. По прозвищу отвечает, не сомневайся[11]11
  Смерть-бочка – начиненный горючей смесью бочонок, который с помощью баллисты бросают на вражеский корабль.


[Закрыть]! Или парни Дорманожа. Риганцам здесь не жить, следовательно, и бояться меня ни к чему. Что ж, поработаем железом.

– А потом?

– Потом я вас укрою. Твой дружок Дорманож, конечно, будет искать. И Крун, ясное дело, попытается другие ночные братства против меня настропалить. И пусть. На мою территорию атаманы не сунутся, а кто рискнет…– Сожри-Всё сделал недвусмысленный жест.– Дорманож, ясное дело, может и помощи запросить из Воркара… Но до Воркара далеко, пока суть да дело – вас и след простыл. Ладно, заболтался я! Пора двигать. Значит так, благородный Данил, как стемнеет – будь готов. А пока отдыхай. Может, девочку тебе прислать?

– Обойдусь. А этот Смерть-Бочка… Много у него людей?

– Хватает.

– Может, проще ему заплатить?

– Трусишь, благородный?

Данил промолчал.

– Нет,– сам себе ответил Сожри-Всё.– Не трусишь. Совесть у тебя зашевелилась. Так пусть притихнет. Смерть-Бочка, пока на атаманство не сел, в Межземном море пиратствовал. Твой, можно сказать, исконный враг. А за людишек его не думай. Половина их с удовольствием войдет в Пять Левых. И вторая половина тоже войдет. Без удовольствия. Когда мы с тобой отправим в Нижний мир дюжину самых буйных. Сожри-Всё имеет вес в Кариомере, сам увидишь. Так что отдыхай, сил набирайся!

И убрался.

Заявился атаман, как и обещал, после заката.С ним – еще четверо.

– Черный Палец,– представил он одного. Остальным внимания не уделил.– Ты готов?

Данил кивнул и встал. Меч уже был пристегнут к поясу, а кольчугу он теперь не снимал даже на ночь.

– Вот,– назидательно сказал Сожри-Всё.– Человек!

Кто-то из его подначальных хихикнул, но под пристальным взглядом вожака осекся и смущенно уставился в пол.

– Мыслю так,– заявил атаман, когда вышли на улицу.– Смерть-Бочкина братва сейчас в разброде.

Проходивший мимо стражник из тюремных вежливо поклонился атаману:

– Здравия, почтенный!

Сожри-Всё небрежно кивнул и продолжал:

– С ним – лбов двадцать.

– А сколько всего? – спросил Данил.

– Сколько их, Черный?

Помощник атамана прикинул:

– «Больше-веселее» – крепкое братство. Сотни две выставит, я думаю.

– Им голоса не дадут! – перебил Сожри-Всё.– Главное – Смерть-Бочка и пара его ближних корешков. Задерись и как его…

– Бам-Сразу,– подсказал Черный Палец.

– Управимся,– сказал атаман.– Я своих поднял полных пять дюжин. Задавим. Главное – Смерть-Бочка. Здоровый кусок. Внаскок не возьмешь, пробовали.

– Теперя энтих пробовальщиков черви жрут,– с опаской сказал один из черноповязочников.

– Просуши штаны,– пренебрежительно бросил Сожри-Всё.– Наш друг его завалит. Завалишь?

Данил усмехнулся:

– Есть сомнения?

– Ну вот. А остальных мы попластаем в смак. Чтоб у прочих тоже штаны намокли! И рынок – наш. А корешок твой и девка, считай, на свободе. Все понял?

– Понять-то понял…– задумчиво проговорил Данил.

– Ну? – насторожился вожак черноповязочников.

– Мне твой план не нравится.

– На попятную решил? – Сожри-Всё даже остановился.

Со второго этажа кто-то выметнул на мостовую бадью помоев.

– Ты, драный пес! – заорал, задрав голову, один из черноповязочников.

– Нишкни,– гаркнул атаман.– Так что, благородный?

– Я от стали не бегаю,– Данил усмехнулся.– Дом, где прячется Смерть-Бочка, хорошо охраняется?

– Прячется? – Сожри-Всё хохотнул.– Чего ему прятаться? Он на своей земле.

– Ты не ответил.

– Дом-то? Обычный. Кабак как кабак. Дверь там, ясное дело, окна, столами можно, значит, загородиться изнутри… Да не станет он городиться! У себя-то!

– Сделаем так,– решительно произнес светлорожденный.– Возьмешь с собой семерых. Самых нешумных. Если там – пара десятков – больше и не потребуется. Арбалеты у них есть?

– В схоронках, если поискать – найдутся. У меня тоже есть парочка.

– Сейчас у них есть арбалеты?

– Навряд ли.

– Добро. Отбирай пятерых – и пойдем.

– Эй,– вмешался Черный Палец.– Ты что, сдвинулся? Сказано же – их два десятка! Да один Смерть-Бочка дюжины стоит. Ты б его видал!

– Увижу,– сказал Данил.– Придется глянуть, раз вы хотите, чтоб я его убил. Его и прочих тоже. Может, оставлю вам с полдесятка, чтоб не скучно было! – Данил засмеялся, и от этого смеха даже Сожри-Всё стало не по себе. За прошедшие сутки у светлорожденного осталось только одно желание – убивать всех, кто станет у него на пути.

– Как скажешь,– согласился атаман, поразмыслив.– Ежели мы их всемером погасим, так крепче этого дела и быть не может. Но смотри, благородный, если они нас прижмут – живьем к Смерть-Бочке лучше не попадать. Хуже магхара тварь!

– Магхара? – белые зубы Данила блеснули в темноте.– Ну уж магхаров я перебил достаточно!

Из пяти приготовленных к драке дюжин Сожри-Всё придирчиво отобрал четверых, пятым взял Пальца. Теперь Данил был спокоен. Семь человек – обычная компания для Кариомера. Иное дело – шесть десятков. Тут уж и беспечный забеспокоится. И прощай внезапность.

Притон «Больше-веселее», точно, смахивал на обычную таверну. Но, в отличие от обычной таверны, дверь тут была прикрыта, и двое молодчиков, подпиравших ее снаружи, выглядели очень недружелюбно.

– Открывай давай! – приказал Сожри-Всё.—С Бочкой поговорить надо.

– С задницей своей говори,– равнодушно отозвался охранник.

– Да ты знаешь, кто перед тобой?! – взвился Черный Палец.

– Да хоть кто,– охранник поднял дубину.– Проваливайте.

Данил решительно отодвинул Пальца.

– Время,– сказал он.

Его клинок выскользнул из ножен, описал плавную дугу, и оба охранника осели, булькая перерезанными глотками.

Смахнув кровь с клинка, Данил бросил меч в ножны и распахнул дверь.

Места для хорошей драки здесь хватало. А народу было совсем немного: одиннадцать женщин и двадцать шесть мужчин. Но принимать в расчет следовало только девятнадцать. Прочие – не бойцы.

Смерть-Бочку Данил опознал сразу. Немудрено. Этакая гора мяса. И восседал грамотно – лицом к двери. Увидел Данила – открыл щербатую пасть. И закрыл, когда из-за спины светлорожденного возник Сожри-Всё.

С силой грохнув кружкой по столу, атаман «Больше-веселее» поднялся. Громадный, лысый, багровый от жара очага. Две оглаживавших атамана шлюхи осыпались с бывшего пирата, как солома с проснувшегося парда.

– Ом-ма! – взревел Смерть-Бочка.– Культяпый пожаловал! Требухой своей пол мне марать!

В могучих руках его появилась дубина. Размером с небольшую мачту. Толстый конец дубины скреплял железный обруч с шипами.

Сожри-Всё выхватил из-за спины арбалет.

Бум! Арбалетный болт воткнулся в подставленную Бочкой дубину. Великан захохотал – словно камни перекатывались в пустом трюме.

Данил оценил его быстроту. Сожри-Всё – тоже. И ему это совсем не понравилось. Он бросил встревоженный взгляд на светлорожденного, жалея, что послушался и распустил бойцов. Остальные его люди тоже застыли в нерешительности.

Количество налетчиков привело Смерть-Бочку в полный восторг. Он смеялся так, что слезы выступили на глазах.

– Задерись! – рявкнул Смерть-Бочка, отсмеявшись.– Приволоки мне этого недорезанного. Поглядим, не осталось ли у них дурмана и для нас.

Задерись, хоть уступающий размерами своему атаману, но ненамного, вылез из-за стола, разматывая стальную цепь с шаром на конце.

Данил прикинул расстояние. До Смерть-Бочки – шагов двадцать. И десяток вооруженных головорезов. Вполне приемлемо. Короткий разбег – прыжок – сальто – и Данил приземлился на один из столов.

– Ты чё, акробата с собой привел? – удивился Смерть-Бочка.– Ух-ха!

Данил промчался по столам, между опешившими черноповязочниками, выхватил меч, полоснул неудачно вставшего на пути бандита и оказался на столе, перед Смерть-Бочкой. Но тот исхитрился пнуть столешницу снизу, стол опрокинулся. Данил успел соскочить, аккуратно приземлился на ноги, отрубил потянувшуюся к нему руку с ножом, пригнулся, пропуская над головой мачтоподобную дубину.

– Задерись! Бам-Сразу! – заревел Смерть-Бочка.– Культяпого держать! – Могучим пинком отшвырнул тяжеленный стол и бросился на Данила. Собственные люди атамана шарахнулись в стороны. Дубина летала в воздухе, не разбирая своих и чужих. Отчаянно заверещали женщины.

Данил еще раз отметил проворство Смерть-Бочки. И решил, прежде чем вступать в поединок, немного расчистить место. Прыжок на стол, взмах меча влево, назад, вправо – и три бандита повалились с разрубленными головами. Данил перепрыгнул на следующий стол, и еще двое отправились в Нижний мир.

Смерть-Бочка, расшвыривая мебель, ломил за светлорожденным, как краурх из Гибельного Леса. Но Данил действовал проворней. И ему не мешали люди и обстановка. Клинок взлетал и опускался. Бандиты умирали, не успевая даже подумать о сопротивлении. Еще один прыжок – и Данил встал в кресло, где только что сидел Смерть-Бочка, оглядывая «поле боя».

Девки попрятались, у дверей люди Сожри-Всё дрались с черноповязочниками «Больше-веселее» – силы примерно равные. Вокруг столов валялись порубленные Данилом. Кое-кто еще цеплялся за этот мир, но большинство уже отправилось к Кале. Ни одного боеспособного не осталось. Кроме Смерть-Бочки. Атаман пер вперед, ревя взбешенным кугурром. Данил прыгнул с кресла навстречу врагу. Огромная дубина упала сверху, Данил метнулся навстречу, выстрелил мечом прямо в центр толстого брюха… и впервые за много лет недооценил противника. Палица перевернулась в руках Смерть-Бочки, как тросточка в пальцах жонглера. Нижний конец дубины отбил меч Данила… и самого Данила. Подброшенный ударом светлорожденный треснулся спиной о кирпичную стену у самого очага, едва не угодив в огонь. Дыхание пресеклось, внутри разлилось пламя, и черная пелена застлала глаза. Смерть-Бочка был уже рядом. Дубина с треском врезалась в стену. Оглушенный, ослепший от боли Данил ничего не осознавал, но успел откатиться в сторону. Новый удар. Ожег щеку осколок кирпича, выбитый стальным шипом, однако Данил уже пришел в себя. Смерть-Бочка, пыхтя, словно рассерженный бык, гвоздил дубиной, но светлорожденный успевал уворачиваться. Он даже не пробовал пустить в дело меч. Дубина втрое длиннее, а парировать ее – все равно что сбить кулаком прыгнувшую харсу. Но рано или поздно эта громадина устанет… Толстый живот подпрыгивал над широким кожаным поясом, вздувались буграми мышцы. Смерть-Бочка работал мастерски, со всех направлений, не теряя маха и скорости. Зажав Данила между очагом и углом, хуридит гонял его вдоль стены, но прилегающая стена и выступающий край очага мешали и ему. Удивительно, но огромный, обросший салом хуридит лишь на полмгновения уступал в скорости владеющему Мангхэл-сёрк Данилу. Какой воин! Светлорожденный получал бы искреннее удовольствие от боя, если бы ставкой была его собственная жизнь. Только его собственная.

Громадная туша атамана заслоняла от Данила дерущихся у дверей. Но и у Смерть-Бочки не выросло глаз на затылке. А оглянись он – и Данил тут же выскользнет из ловушки. Смерть-Бочка нервничал. Он вовсе не хотел получить стрелу в спину, прикрытую только слоем сала. А проклятый акробат оказался северянином и вдобавок обученным вагарским приемчикам. Смерть-Бочка перетопил множество имперских кораблей и перебил немалое количество моряков-воинов. Он сталкивался почти со всеми боевыми школами мира. Когда он добивался своего места в Кариомере, он давил соперников, как боевой пес – помоечных крыс. Культяпый видел это, поэтому приволок с собой бойца из Империи. Но Смерть-Бочка давил и имперских мастеров меча. Ха! Этот действительно хорош!

Атаман размышлял, а руки продолжали работать.

«Ветряная мельница,– подумал Данил.– И здоров, как сам Нил Биоркит!»

«Йа-ха!» – прорезал воздух вопль Сожри-Всё. Ликующий вопль.

Смерть-Бочка на миг отвлекся, а Данил, который только и ждал этого мига, выбросил меч в колено хуридита.

Короткий конец палицы тут же описал полукруг, но Данил удержал выпад, перебросил меч в левую руку,– и еще один бросок. Вот так! Есть!

Дубина Смерть-Бочки с невероятной силой обрушилась на кирпичную кладку, развалила ее. Котел с похлебкой опрокинулся, комната наполнилась вкусным пряным запахом. От страшного удара стальная обручка соскочила с палицы, сама палица треснула. Смерть-Бочка крутнулся на месте… Опоздал. Меч Данила полоснул по боку атамана – ниже подмышки, и еще раз – по предплечью, разрезал мышцу, заскрипел по кости. Хуридит завыл. Данил прыгнул высоко вверх – треснувшая дубина просвистела под ним – и в воздухе вонзил меч в толстую шею Смерть-Бочки. Хуридит выпустил дубину, здоровой рукой схватил правое запястье Данила раньше, чем тот успел выдернуть меч, а раненой рукой нанес светлорожденному страшный удар… который Данил отбил боевым браслетом, располосовав шипами кулак хуридита. И с маху ударил – браслетом же – по локтевому сгибу Смерть-Бочки. Пальцы атамана разжались, светлорожденный повернул застрявший в ране меч, выдернул его, обхватил эфес двумя руками и с расстояния трех шагов нанес удар, называемый в Мангхэл-сёрк «две ладони». Клинок пропел песню, и сквозь грудь атамана, наискось, на глубину двух ладоней, прямо через могучее сердце пролегла кровавая борозда. Смерть-Бочка рухнул навзничь… Но он еще жил.

Сожри-Всё, Черный Палец и еще один уцелевший из Пяти Левых, опустив арбалеты, взирали на происходящее с благоговейным ужасом.

Повинуясь скорее наитию, чем разуму, Данил вновь вскинул меч. Кровавые брызги полетели из-под клинка. Проломленная грудная клетка, фонтан густой алой крови. Клинок Данила вырвал комок разрубленной плоти, сердце Смерть-Бочки,– и, описав дугу, кровавый ошметок упал к ногам Сожри-Всё. Меч еще раз повернулся в ране… и второе сердце шлепнулось на пол рядом с первым. А упав, сократилось еще четырежды, прежде чем остановиться.

– Магхар,– бросил Данил побледневшему однорукому, вытер куском подвернувшейся ткани меч и отправил его в ножны.– Пойдем,– сказал он.– С этим всё.