Текст книги "Неисповедимы пути (СИ)"

Автор книги: Александр Латвиненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Неисповедимы пути.

По древним руинам пробежался мелодичный звон. Одек открыл глаза и огляделся. Неподалеку, склонившись над одной из плит с выдавленными на ней письменами, стояла Анели, щупленькая светловолосая девушка. Словно почувствовав его взгляд, она обернулась и засияла улыбкой. Ответив воздушным поцелуем, он встал с колен и начал разминать руки и ноги.

Руины древнего города располагались посреди пустыни. Цивилизация, построившая его, была в свое время весьма могущественна и могла преодолевать межзвездное пространство. Об этом свидетельствовали все еще действующие автоматизированные зоопарки, найденные людьми на Ирене – спутнике родной планеты. Эти зоопарки содержали удивительных животных, не имеющих, как выяснили ученые, никакого отношения к их звездной системе. Что стало с древней цивилизацией, куда делись ее представители, было неизвестно.

– Знаешь, – она подошла к нему, – когда ты летаешь где-то там, твое тело приобретает чудовищную жесткость и тяжесть.

– Ты, что, опыты надо мной тут устраивала? – Шутливо проворчал парень.

– Шутишь, а мне, честно говоря, страшновато иногда становится. Вдруг не сможешь вернуться?

– У меня есть отличный маячок, – он притянул к себе девушку и кончиком носа легонько пощекотал ее за ухом, вбирая в себя запах вьющихся волос. – Тем более, что ты сама уже можешь отслеживать мой путь по ту сторону. Скоро я смогу брать тебя с собой.

Познакомились они год назад, когда Одека перевели из обычного детского дома в специализированный. Родители обоих были живы, но не проявляли желания обременять себя заботой о своих детях. Учеба в интернате уже была закончена, практика по специальности тоже подходила к завершению. Скоро можно будет покинуть интернат и начать самостоятельную совместную жизнь, официально зарегистрировать которую они собирались, как только переедут на новое место жительства.

Они, собрав нехитрый инструмент, направились к лагерю. Обойдя несколько полуразрушенных зданий, они наткнулись на экскурсию, состоявшую из школьников и учителей со знакомым им уже молодым экскурсоводом Олемом.

– А вот и наши археологи, – сообщил, улыбаясь Олем. – Можете задавать им вопросы.

– Скажите, а вы уже установили, что за жидкость использовали древние?– Быстро, словно боясь, что ее перебьют, проговорила худая, усыпанная веснушками девчушка, стоявшая возле огромного валуна с письменами.

– Ты разбираешься рунах? – Удивился Одек.

– Мой папа тоже археолог, только он работает там, – она указала на светящийся на небе диск Ирена.

– Повезло твоему папе, немногие имеют возможность туда попасть, – Одек подошел к валуну. – Где ты прочитала о жидкости?

– Вот тут указано, – школьница начала водить руками по надписям, – что "прежние" ушли, оставив всю… м-м… какую-то свою жидкость лучшим… новичкам. Прежние, это, я так поняла, цивилизация, предшествовавшая нашей, то есть Древние. Лучшие новички – возможно избранные из нашей расы. А вот жидкость… тут непонятно.

– Ты кто по знаку зодиака? – Поинтересовался молодой археолог.

– Водолей.

– Как удачно.

– Почему удачно? – Веснушки весело запрыгали на лице.

– Давай я дам тебе подсказку. Эта жидкость – вода.

– Знания! – Восторженно закричала девчушка. – Они передали им знания!

– Правильно.

– А вот здесь? – Она перешла к последней плите. – Тут говорится, что люди отказались что-то чувствовать, упоминается Ящик Пандоры. Что люди, хоть и были здоровы, но все же они были сильно больны внутри. И даже Избранные не смогли одолеть эту болезнь, и потому в большинстве своем ушли вслед за Древними. Что это за болезнь, от чего люди отказались? И в легендах ни о чем подобном не упоминается.

– По моим секретным каналам, – заговорщическим тоном начал Одек, – люди отказались страдать. Понимаешь, физически человек развивается за счет физического труда. Так? А морально, этически? Только в результате духовной работы. Горюем ли мы, веселимся ли, страдаем или счастливы, все наши внутренние переживания, способы преодоления трудностей в жизни, все это духовная работа, опыт, дающий возможность развиваться. Люди решили отказаться от страданий – уж не знаю, каким образом. Избранные предупреждали, что на данном этапе развития человечества этого делать нельзя – вместе с горем уйдет и счастье. Уничтожь минус, и плюс ликвидируется сам собой. Ящик Пандоры все же был открыт. В сердцах людей поселилось равнодушие – самая страшная язва, разъедающая душу человека. Бороться с людской черствостью Избранные были не в силах, и ушли, прихватив с собой немногих желающих

– Но почему нигде не пишется об этом? Ведь надо срочно рассказать всем об этом, надо найти тех, кто может быть, еще обладает этими знаниями, – веснушки исполнили хоровод.

– Археология нынче не в почете у правительства. Государственные мужи заняты созданием собственной сказки о величии их собственных предков.

– Ладно, не будем отвлекать наших ученых от работы, – заторопился экскурсовод. – Ты давно не был в городе? – Поинтересовался он у Одека, когда школьники со своими учителями отдалились.

– Два месяца.

– Понятно. Ты не говори никому и ничего о нашем правительстве. Хорошо сказать о нем ты не сможешь, а плохо сказать – теперь наказуемо.

Они попрощались.

– Ну что, идем, посмотрим, что нашли наши коллеги? – Предложил Одек. – Если сигналили, значит, нашли что-то интересное.

– Слушай, на счет твоих "секретных каналов" – это ведь твой учитель тебе рассказал? – Поинтересовалась Анели.

– Да.

– Он слишком много знает о древних, этот твой Эло, он случайно не избранный? То, чему он тебя учит – просто невероятно.

– Нет. Придет время – я все расскажу.

Они шли неспеша, наслаждаясь самим процессом ходьбы. Одек нежно держал в своей ладони руку напарницы.

– Скажи, почему ты никогда не говоришь мне, что любишь? – поинтересовалась Анели. – Нет, не подумай, мне достаточно твоего внимания, я чувствую и знаю, что ты меня любишь. Просто, когда ты говоришь о своих чувствах ко мне, то довольно мастерски избегаешь самого слова «любовь». Ты же понимаешь, что это не упрек?

– Понимаю. – Одек слегка качнул головой и улыбнулся. – Это любопытство, обычное любопытство. Удивляюсь, как ты до сих пор терпела.

– Накапливала информацию, – пошутила девушка, – анализировала, делала выводы. Вот, например, как ты держишь меня за руку. Словно перышко, которое хочешь удержать, чтоб ветер не унес, и, в то же время, не ограничиваешь движений. Мне это жутко нравится. Другие, то беспардонно облапывают друг друга на людях, то зажимают в клещи, чтоб партнер уже не вырвался никуда, что выглядит еще более мерзко, чем облапывание.

– Что касается вторых, так это ревнивцы. Они всем своим видом стараются показать окружающим, что следующая с ним особа является его (или ее) личной вещью. Ревность это мутированное чувство частной собственности. Мое! Выражение «ревнует – значит, любит» придумано каким-то шизофреником. Настоящая любовь это когда ты желаешь для своего любимого счастья, даже если это счастье не подразумевает твое присутствие рядом с ним (или с ней). Да, тебе будет тяжело без твоего объекта любви, но если ты по-настоящему любишь, то отдалишься, ради счастья любимого (или любимой). Ревнивец же не умеет любить кого-то, ему пелевать с высокой колокольни на чувства объекта, который его интересует, ему важнее его собственные чувства. Ревнивцу будет плохо одному – и все тут! А что хочет его ближний – пелевать! Где же здесь любовь? Потому и не использую слово «люблю» в наших с тобой отношениях, что понятие любви в наше время сильно искажено. Превращено в обычную физиологию, изначально, кстати, предназначенную природой для продолжения рода, а не для удовлетворения своих желаний. Это, кстати, касается первых, которые облапывают друг друга на людях, они, ведь считают, что секс – и есть любовь. Настоящая любовь – это когда до конца жизни, а не на год или два. Только секс может приедаться, любовь – никогда. Любовь, это не просто физиология, это еще и чувства: уважение, терпимость, доверие, умение прощать, все, что помогает прожить вместе всю жизнь. Люди борются с алкогольной и наркотической зависимостью, но ведь секс, как самоцель, – та же зависимость, последствия которой много страшнее: интернаты, родительское равнодушие, или, в лучшем случае, неумение правильно определить статус своего ребенка и свое отношение к нему. Дети уже давно для многих стали побочным эффектом секса.

– А вот и наши голубки, – блеснул улыбкой бригадир, когда парочка вошла в огромную палатку. – О чем воркуете?

– О чем еще молодые могут ворковать? – Снисходительно махнул рукой повар экспедиции, всегда оставлявший самые лакомые кусочки детдомовцам.

Одек с Анели были самыми молодыми участниками этой археологической экспедиции и пользовались всеобщей симпатией. Каждый хотел быть покровителем влюбленной парочки.

– Посмотрите, что нашла вторая группа на западном участке, – бригадир кивнул на Аселия, полного пожилого мужчину.

Аселий протянул Анели черный цилиндрический предмет с небольшим наростом посередине. Девушка повертела его в руках и передала Одеку.

– Око Звезд, как утверждают руны, – вздохнула она. – И опять недействующее.

– Что же ты хочешь? – Развел руками бригадир. – Десятки тысяч лет – немалое время.

– Я ощущаю вибрацию, – сообщил Одек, тщательно ощупывая каждый сантиметр цилиндра.

– Мы уже пытались его включить, но все бесполезно. – Проговорил Аселий, с интересом наблюдавший за действиями молодого коллеги.

Словно ожидавший этих слов прибор вдруг звонко щелкнул, и из образовавшейся на его поверхности щели выскочил прозрачный квадратный лист. Археологи сгрудились возле Одека. Парень продолжал манипулировать прибором, вертя его во все стороны. Затем, на миг, замерев, выскочил на улицу. Все последовали за ним. Одек поднял прибор над головой. Квадратный, прозрачный лист ожил и начал показывать какую-то местность.

– Не может быть, – произнес тихо бригадир. – Это же наш спутник.

– Древние знали свое дело! – Восхитилась Анели. – А у нас только воевать все мастера.

– Кстати, о военных, – Аселий обеспокоено оглядел присутствующих. – О находке надо сообщить нашим коллегам из других стран, пока вояки не прибрали ее.

– Этим займемся мы с тобой, – качнул головой бригадир. – Я вызову транспорт. Кому надо на «большую землю» идите, готовьтесь, даю две недели отдыха.

Археологи разбрелись по своим палаткам готовиться: кто к дальнейшей работе, а кто к отъезду. Через некоторое время шесть человек сидели в просторном вездеходе, который, казалось, плыл над барханами. Бригадир возился с древним прибором, включая и выключая его.

– Ты, что, вступил в гвардию? – Поинтересовался Одек, разглядывая коричневую униформу коллеги, сидящего напротив.

– Пришлось. – Нехотя ответил тот. – Столица сейчас похожа на осажденный лагерь. О войне говорится уже как о чем-то неизбежном.

– Война. – Задумчиво произнесла Анели. – Ради чего?

– Ради ослабления несогласной с нашими демократическими принципами страны, которая с каждым годом становится все сильнее и сильнее. – Съязвил Аселий. – Это называется экспортом демократии.

– В давние времена царькам и монархам для развязывания войны с соседним государством требовалось только собственное желание. – Ни к кому, не обращаясь, словно размышляя вслух, заговорил Одек. – Затем возникла необходимость доказывать неизбежность войны своему народу. Но, ведь, не трудно настроить простых людей против соседей заявлениями о мнимых нарушениях границы этими самыми соседями. Теперь же нужно согласие всего международного сообщества. И опять на помощь приходит либо явная ложь, либо умение сказать лишь выгодную часть правды.

– И это называется развитием общественного строя, – не упустил вставить Аселий.

– Неужели, – продолжил Одек, – простому токарю не ясно, что такому же работяге, из соседней страны, как и ему самому, не нужна война.

– Работяге некогда задумываться над этим. – Вздохнул бригадир. – Он приходит домой уставший, включает телевизор, и смотрит бессмысленные и бесконечные реалити-шоу, сериалы, все, что не требует мысленных затрат, что превращает его в бездумное и бездушное жвачное животное, заботящееся только о количестве сена в кормушке.

– Или читает дешевые бульварные романы, как моя жена, – заговорил водитель вездехода, слушавший разговор археологов.

– А вот это называется государственной программой. – Вновь вставил Аселий.

– Сейчас не в почете те, кто способен творить шедевры: писатели, художники, поэты, сценаристы. – Согласился Одек. – Я говорю о настоящих творцах, а не о писаках и рисунцах, лучше не скажешь, которые не учат простого человека этике, эстетике, любви, а ради быстрой прибыли пробуждают в человеке желание подсмотреть в книжной или телевизионной замочной скважине чужую жизнь, желание бессмысленно посплетничать о чем-нибудь. Зачем ломать голову, когда можно просто шокировать читателя или зрителя какой-нибудь беспардонной выходкой, или постельной сценой, выдавая это за шедевр. Закон бездарей – не могу выделиться талантом, выделюсь хоть чем-нибудь. Так трудно найти что-то стоящее среди гор мусора.

– Всеобщее, обязательное образование это хорошо. – Заговорил Овидий, самый старый член экспедиции, ехавший с ними. – Только мне кажется, в школе надо объяснять детям, что не все, кто научился правописанию и раскрашиванию квадратиков, автоматически становятся писателями и художниками. И что шокирующее – не значит новое и великое.

Археологи засмеялись. Затем несколько минут ехали молча, думая каждый о своем.

– Скоро начнутся селения, а там и до города недалеко. – Сообщил водитель.

– Вы все еще в столице живете? – Спросил молодых тот, что был в коричневой униформе.

– Да. – Ответила девушка.

– Советую вам перебраться в какой-нибудь маленький городок – там спокойнее. Без этой формы теперь не безопасно на улицах столицы. Я бы и сам переехал, да у меня отец больной.

– Мы уже обсудили это – они скоро переедут к нам в Воропаевск, – сообщил бригадир. – Мы весь институт туда собираемся перетянуть.

* * *

Перелет до столицы не занял много времени. На аэродроме участники экспедиции пожелали друг другу удачи и разбежались. Молодые решили пройтись пешком, благо их интернат располагался недалеко. Улицы были полны людьми в коричневых униформах, всюду висели плакаты, призывающие вступить в гвардию, пробуждающие в людях патриотизм.

– Почему государство так стремится воспитывать в человеке патриотизм, а не человечность? – Возмутилась Анели. – Ведь человечность более широкое понятие, оно включает в себя и патриотизм, в том числе.

– Для Человека важнее всего жизнь, для патриота – идея, фантазия, свой собственный воздушный замок. – Ответил Одек. – Человек может пойти против родного государства ради справедливости. Патриот же, не задумываясь, выполнит все, что ему прикажут. Человечность в состоянии остановить руку солдата, когда тот входит в чужое селение, патриотизм – нет. Чистый патриотизм, это фанатизм. Государству нужна бездумная и бездушная машина, а не хомо сапиенс.

В одном из внутренних двориков их остановили.

– Эй, зелененький, ты что, не слышал о наборе в гвардию?

– Я еще не готов, – ответил Одек, одетый в старенький темно-зеленый костюм.

Анели прижалась к нему. Молодой человек успокаивающе погладил ее по спине и увеличил шаг. Но выход со двора уже перекрыл крупногабаритный мужчина в коричневой униформе. Одек хорошо знал людей такого сорта. Это стайный тип, так называемые члены – сородичи. Люди, ощущающие свою внутреннюю силу, не обременяют себя попытками доказывать окружающим свою значимость. Слабые же, неуверенные в себе, пустые внутри люди постоянно собираются в стаи для самоутверждения. Внутри у них – ноль, но они надеются, что сумма их внутренних нулей даст хоть какой-то результат. Они видят свое отличие от других, но при сравнении себя с остальными естественно не в силах предположить, что сравнение не в их пользу. Издеваясь над своей жертвой они, как ни странно, не испытывают к ней ненависти, лишь пребывают в экстазе, наблюдая, как жертва испытывает хорошо знакомое им самим чувство – страх.

– Вся планета готова, а ты нет! – Прорычал здоровяк. – Только позоришь наш район.

– Я скоро перееду из вашего района, – конфликтовать ему очень не хотелось, особенно в присутствии девушки.

– Может ты вообще хочешь перебежать к этим краснокожим уродам? – Мужчина оскалился.

– Я не…

– Пусть катится, куда хочет, – перебили его за спиной, – только девчонок наших нечего трогать.

Чьи-то руки бесцеремонно обхватили сзади Анели.

– Оставь этого недоделка, детка, с нами тебе будет лучше, – проворковал гнусавый голос.

Одек не оглядываясь, ориентируясь только на голос, ткнул гнусавого в кадык. Руки, тянувшие девушку, отпрянули.

– Ах, ты, сволочь! – Крупногабаритный дернулся вперед и тут же осел, получив удар в висок.

Парень быстро осмотрелся: гвардейцев было больше десяти, и некоторые из них уже потянулись за имеющимся на поясе оружием. « Ох, и влетит мне от Эло» – подумал он и выключил всех.

***

– Что это было? – Спросила Анели, когда они уже были далеко. – Ты убил их?

– Просто выключил.

– Гвардейцы будут искать нас.

– Они ничего не вспомнят.

Впереди показался забор.

– Вот мы и дома, – вздохнула Анели.

Навстречу им из старого трехэтажного, но хорошо ухоженного здания выскочили друзья: Ирен – высокая худенькая с черными волосами девушка, и Деон – рыжий плечистый великан. Подхватили у прибывших нехитрый скарб, и повели их по длинным коридорам, обмениваясь новостями.

– Вы в таком виде шли по городу?

– Мы уже поняли, что это было ошибкой, но все обошлось.

– Вас перевели в другую комнату, – сообщила Ирен.

– Всех перевели, – добавил Деон, входя в небольшое помещение, некогда бывшее подсобным.

– Вам и еще нескольким парам мы смогли выбить отдельные помещения, – извиняющимся тоном проговорила Ирен, – правда, не шибко большие. У остальных вместо стен – простыни или покрывала.

– Пополнение у нас, – пояснил Деон. – Молодое пополнение. Совсем дети: четыре – пять лет. От отказавшихся от них родителей сразу к нам.

– Почему сюда? Им же еще рано, это специнтернат.

– Все интернаты переполнены. Идемте, познакомим вас с теми, кто у нас на попечении.

Ирен и Деон подождали за дверьми, пока друзья приведут себя в порядок с дороги и повели их на второй этаж. В бывшем кабинете химии, теперь заставленном двухъярусными маленькими кроватками, в свободном уголочке ютились маленькие создания. Двое взрослых ребят пытались заинтересовать их какими-то играми. Кто-то из детей уже отреагировал на приглашение своих воспитателей, но подавляющее большинство все еще сидели вдоль стенок. Как только четверка друзей появилась в «спальне», все малыши дружно подскочили со своих мест, чтоб лучше разглядеть вошедших.

– Не желают играть, – пожаловался один из новоявленных воспитателей. – Ничего им не надо.

– Им нужны папы и мамы, – покачал головой Одек.

Малыши зароптали, всюду были слышны слова «папа» и «мама», они сгрудились вокруг друзей, явно ожидая какого-то чуда. Глаза! Эти детские глаза! Вся боль, мука, укор и надежда в одном взгляде. Получить от родителей нож в спину и надеяться. Надеяться, что все это сон, что они по-прежнему нужны.

– Папа? – Один из карапузов отчаянно ухватился за руку Одека с явным намерением больше никогда не отпускать ее.

Ирен выскочила из кабинета, прикрывая лицо дрожащими руками. Анели вцепилась в плечо друга. Одек медленно, как во сне, успокаивающе погладил пальцы подруги, вопросительно глянул на воспитателей, и, получив согласие, сел на колени перед малышом.

– Да, Юлиан, я твой папа, – подобрав тембр, громкость и скорость произношения заговорил Одек, и уже обращаясь ко всем малышам, – вы, все можете себе выбрать здесь папу и маму. Мы теперь будем вашими родителями, а те, что были там, они… пока не смогут вернуться к вам, у них много дел, они по-своему заботятся о вас. Вы поняли меня? Меня зовут папа Одек, это мама Анели. Здесь вас никто не обидит, здесь все папы и мамы хорошие. – И улыбнувшись, добавил. – Только, чур – не ругаться. Договорились? Ну, вот и хорошо, а сейчас скажите мне, что вам принести?

– Куколку, машинку, пирамидку… – Вдруг оживленно затараторили дети.

– Сейчас мы сходим на базар и купим вам все, что вы хотите.

Анели очнулась только в коридоре.

– Я еще не видела их такими счастливыми, – вытирая слезы, проговорила Ирен.

– Что же нам теперь делать? – Обратился к друзьям Деон.

– Мы с Анели, как и обещали, пойдем на базар. У нас есть кое-какие деньги. Практика закончилась, и мы будем зарабатывать гораздо больше.

– Но вы собирались в Воропаевск.

– Потерпим, – твердо сказала Анели. – Мы и здесь, пока, можем жить и работать, а дальше «будем посмотреть». Тем более, что командировки у нас будут довольно частыми.

– Мы пройдемся с вами на базар, – полувопросительно предложила Ирен.

– Конечно.

Базар находился всего в квартале от интерната, и друзья решили пройтись пешком.

– Слышали новость? В городе стали появляться какие-то монстры. – Сообщил Деон. – Они живут под землей и выходят на поверхность только в местах скопления людей. Есть жертвы. Правительство утверждает, что это работа закордонников.

– Еще одна причина, из-за которой стоит начать войну, – усмехнулся Одек.

– Вообще-то они именно так и сказали, – почему-то смутился великан.

– А ты и поверил. – Шутя, съязвила Ирен.

– Ну-у…

– Во-первых, живут эти монстры не просто под землей, а в нашей канализационной системе. Это видно из сообщений, несмотря на все старания правительства увести внимание людей от этого факта. Во-вторых, все доступы в канализационную систему тщательно охраняются.

– Здесь трудно придраться, это ради нашей безопасности.

– И тебя не смущает то, что охрана ведется спецслужбами, занимающимися сугубо изучением инопланетной фауны и флоры, и, что эти спецслужбы, несмотря на нехватку денег в казне, зачастили на наш спутник? Наши верхи хотят войны, а война без поддержки народа невозможна, вот они и создают у людей выгодное им мнение.

– Правительство хочет войны, а страдать должны простые люди. – Ирен нахмурилась.

– Страдания люди создают сами себе, это у них хорошо получается и без помощи правительства. – Возразил Одек. – Доказательство ты можешь найти у нас на втором этаже, в кабинете химии.

– Не наблюдаю я что-то у них страданий по этому поводу, – проворчал Деон.

– Поверь – расплата их настигнет. Вернее не расплата – никто же им мстить не будет за это – они сами себе создают свое будущее. Каждый человек сам себе планирует свое будущее своими поступками, мыслями, желаниями, как бы вызывая, или проявляя из будущего целые события, которые рано или поздно произойдут с ним.

– Хотелось бы, чтоб не рано или поздно, а сразу, – не унимался Деон.

– Но тогда все люди превратились бы в роботов, которые поступают хорошо только из страха перед наказанием. А надо чтоб выбор в ту или иную сторону был добровольным, без принуждения. Если говорить языком веры – Богу нужны сознательные помощники, а не роботы.

– А если до людей не доходит?

– Не дойдет в этой жизни – дойдет в следующей.

– А если все равно не доходит?

– А что мы обычно делаем с деревом, не дающим плоды?

– Выкорчевываем.

– Вот так и тут – выкорчевывается совсем.

Перед входом на рынок, прямо на асфальте, восседали пожилые люди с протянутыми руками и жалостливыми выражениями лиц.

– Детки, помогите старику, – послышался стон.

– Где же ваши дети, дедушка? – Участливо поинтересовался Деон.

– Нету, миленький, нету, родненький. Не дала судьба – злодейка. Один я, некому присмотреть за мной. Смерти жду.

– Так ведь интернат рядом. Возьмите себе кого-нибудь. Будет, кому присмотреть за вами.

– Еще чего не хватало, – злобно зашипел переменившийся в лице старик. – Чтоб это отродье меня в могилу свело и квартиру себе захапало?

– Да были у него дети, – остановилась одна из старушек, выходивших с рынка. – Сдал он всех в интернат, и жил в свое удовольствие. И сейчас…

– А тебя никто и не спрашивает! – Закричал старик, вскакивая на ноги и замахиваясь палкой. – Ведьма! Проститутка!

– А ну-ка успокойся, – процедил сквозь зубы Деон, – или ты, мразь, сейчас действительно калекой станешь.

– Милиция! – Запричитали «коллеги» старика, который тут же плюхнулся на свое место и выкрутил в неестественной позе ногу.

Как из-под земли выросли крепкие парни в коричневой униформе.

– Вот этот вот на бабушку… – начал было Деон, но ему не дали договорить.

– Вы чего пристаете к калекам? – Наморщив лоб, начал старший по званию. – Хотите в командировку на пару суток? Мы можем вам обеспечить. Проходите, не задерживайтесь, – и повернулся к друзьям спиной.

– Но он…

– Ты, что, не понял? – Снова покрывая лоб боевыми морщинами, повернулся старший. – Ну, пойдем, если так желаешь.

– Это интернатовские, – вмешалась старушка, – они уже уходят, – подталкивая друзей к рынку.

Вдруг мощный удар сотряс землю. Раздались жуткие душераздирающие вопли и странный, бьющий по ушам скрежет. Друзья и гвардейцы побежали в сторону шума. Как ни странно, желающих покинуть ставшее неуютным место было несравнимо меньше тех, кто решил поглазеть на происходящее, несмотря на явную угрозу, исходившую от центра событий. Конечно, бежать в таких ситуациях, куда глаза глядят, тоже нельзя. Кому-нибудь, возможно, требуется помощь. Но в том то и дело, что зеваки составляют большую часть тех, кто стягивается к месту событий, и они только мешают тем, кто мог бы помочь попавшим в беду.

Глазам друзей и прибывших с ними гвардейцев предстала жуткая картина. Развороченные торговые контейнера, десятки раскиданных стонущих, окровавленных тел, и посреди всего этого ужаса, над громадной дырой в земле, возвышалось нечто и противно скрежетало. Было видно, что монстр хотел нырнуть назад в свою нору, что ему было явно неуютно на поверхности, но что-то не пускало его назад.

– Ну, что, боец, – Деон обратился к старшему гвардейцу, стоявшему рядом, – выполняй свой долг, у вас же есть оружие.

Онемевший гвардеец молча хлопал глазами, переводя взгляд то на монстра, то на нахального интернатовца. Мысль о применении оружия его и не посещала, он бы уже давно ретировался да видимо позабыл, как это делается.

– Оставь их. – Махнул рукой Одек. – Они только калек крышевать могут. Они ведь не зря коричневую форму носят, чтоб не видно было, когда запачкаются со страху.

Гвардеец вышел из ступора, злобно сверкнул глазами, морща лоб, но Одек уже миновал первые ряды зевак, рискующих жизнью ради насыщения своего любопытства.

Чудовище рванулось к людям, но на его пути оказался Одек. Никто не видел, чтобы молодой парень производил какие-либо движения, но монстр с воем отпрянул назад. Противный скрежет больно ударил по ушам. Чудовище отчаянно боролось с невидимой, но непреодолимой силой. Наконец, издав визг, оно подскочило к входу в нору и начало яростно колотить по краю зияющей дыры. Под землей что-то загрохотало. Чудовище на миг перестало колотить по земле и в наступившей тишине, прерываемой слабыми стонами раненых, около которых уже хлопотали Анели с Ирен, неожиданно послышались голоса, исходившие из громадной норы.

– Бежим! Сейчас будет обвал!

– Назад! Расстреляю!

– Но мы не можем больше контролировать его!

– А мне плевать…

Гулкий грохот прервал говорившего. Из норы, вдруг, посыпали люди в спецкомуфляжах. Они открыли огонь по чудовищу, попадая и в стоящих вокруг людей. Монстр рассвирепел и принялся крушить все вокруг себя. Между сражающимися возникла тень, и воздух возле нее загудел. Все замерли. Тень уплотнилась, и стало видно парня с расставленными в стороны руками. Парень резко свел руки, хлопнув ладонями. Сильный звон в ушах. Монстр и люди в камуфляжах повалились на землю. Одек закачался и присел. Друзья подбежали к нему.

– Я не смог отключить всех, – обратился он к Анели извиняющимся тоном, – сил не хватило.

– Ты один из Избранных? – Заворожено спросила Ирен.

– Нет, к сожалению – нет, – качнул головой Одек, не имея ни сил, ни желания вдаваться в подробности.

Деон огляделся: в толпе мелькнуло злобное лицо с морщинистым лбом.

– Тебе надо скрыться, – сообщил он товарищу. – Всю вину за происшедшее возложат на тебя. Да и сам ты станешь подопытным кроликом для военных.

Анели протянула деньги Ирен.

– Купи детям все, что нужно.

– А ты?

– Я, с ним.

Друзья быстро и скупо попрощались, и разошлись. Анели с Одеком направились к ближайшей станции метро.

– Там вас быстро найдут, – перед ними возник высокий темноволосый старик, с морщинистым лицом, и зелеными глазами.

– Эло! – Выдохнул Одек.

Старик огляделся и направился к ближайшему подъезду. Парень, взяв за руку подругу, последовал за ним.

– Куда мы? – Торопливо зашептала Анели.

Одек прижал палец к губам, призывая спутницу к тишине. Старик вошел в подъезд, подошел к одной из дверей на первом этаже, и та открылась, как показалось Анели, сама, впуская их в квартиру.

– Меня зовут Эло, – представился старик девушке, – я наставник Одека и его поводырь. Думаю, ты уже знаешь, о чем я говорю.

По улицам, завывая, пронеслось несколько машин.

– Сильно вы их расстроили, – Эло покачал головой.

– Он защищал людей, – пояснила девушка. – Что в этом плохого?

– Одек отказался стать частью системы, а система – это уже Единый Организм, считающийся только с самим собой, и уничтожающий всех, кто не хочет стать одним из его винтиков. Военным просто необходимо узнать, какое оружие использовал «шпион» Одек.

– Но он не шпион. – Анели прижалась к другу.

– Этого уже не доказать. Я, конечно, попытаюсь кое-что тут исправить, но не знаю, надолго ли этого хватит. Дело в том, – он обратился к ученику, – что сам бы ты не попадал в такие ситуации, но присутствие рядом с тобой этой девушки вносит свои коррективы в твою судьбу.

– Я не оставлю ее, – он прижал к себе спутницу.

– Вопрос не в тебе. – И обращаясь к Анели. – Одеку скоро навсегда придется покинуть не только родную планету, но и эту звездную систему. Готова ли ты последовать за ним?

– Да.

– Не спеши с ответом, подумай.

– Предложение, конечно, неожиданное, но меня ничто не держит здесь. Все, что у меня есть – он, – девушка коснулась плеча друга.

– Ну, что ж, отлично. К сожалению, доставить вас прямо сейчас в безопасное место я не могу, потому что и сам не знаю, где будет безопасно. Но кое-чем помочь могу. – Эло достал из кармана своего плаща сияющий шар размером с кулак и протянул Одеку. – Это серв – древний механизм. Все его возможности я не знаю – изучай – может пригодиться.

Шар сорвался с ладони старика и подлетел к юноше. Несколько секунд повисел в воздухе, а затем исчез. Одновременно с его исчезновением Одек почувствовал легкое теплое прикосновение к запястью левой руки.