Текст книги "Волчица в засаде"
Автор книги: Александр Чернов
Жанр:
Прочие детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
– Теперь, Санек, медленно, тихо, без лишних движений, поворачиваемся, – сказал я Давыдкину и тут же дернул за дощечку. – Куда?! Я сказал медленно!.. Вот так, молодец!
Довольно неуклюже, рывками мы развернулись на сто восемьдесят градусов, я перехватил дощечку в левую, прикованную наручниками, руку, затем встал и наступил Саньку на спину. Со стороны я, наверное, напоминал любителя экзотических животных, вышедшего с крокодилом на прогулку.
– Я тебе этого, паскуда, никогда не прощу! – придушенно произнес мой «питомец», вытягивая шею под действием натянутого шнурка.
– Значит, память обо мне будет вечно жить в твоем сердце! – пошутил я и похлопал свободной рукой Давыдкина по щеке. – Потерпи, Санек, недолго тебе мучиться осталось.
– А я бы его вообще придушила! – сказала из своего угла Элка. – Этот алкаш и его приятели сутки меня на цепи держат.
Я взглянул на девушку и мягко сказал:
– И тебе недолго страдать осталось. Потерпи!
Я открыл окно. Голоса враз стихли.
– Где вы там?
– Здесь, внизу! – откликнулась Великороднова.
Я высунул в окно руку.
– Ключ давай!
Кто-то подпрыгнул, но безрезультатно.
Внизу вновь зазвучали приглушенные голоса, женщины спорили, потом кто-то закряхтел, и несколько мгновений спустя над подоконником возникла голова Марины. Глаза любопытные, как у любознательного дитяти.
Я взял газовый ключ, втащил его сквозь прутья решетки в комнату.
– Спасибо!
Марине очень хотелось посмотреть, что творится в квартире, однако это ей никак не удавалось. Тогда Леева схватилась руками за решетку и попыталась подтянуться, но в это время опору под ней повело, она дала крен, а потом и вовсе рухнула, и Марина исчезла с моих глаз с такой скоростью, будто ее силой дернули за ноги. Снизу послышались ругань, смех и возня. Неожиданно на одном из верхних этажей распахнулось окно, и старческий мужской голос сердито сказал:
– Совести у вас нет, проститутки проклятые! Даже по ночам к этому Сашке пьянь всякая в окна лезет. Ну-ка, проваливайте отсюда, пока милицию не вызвал!
Перепалка между Мариной и Светой оборвалась на полуслове. Я хохотнул и негромко произнес:
– Ладно, отец, извини, больше не повторится! – и потом еще тише бросил женщинам: – Ждите на остановке! – и захлопнул окно.
Нужно было поторапливаться. Прошел ровно час с того времени, как ушел Арго.
Продолжая удерживать Санька одной рукой, я подкрутил до нужных размеров ключ, перекрестил руки и стал отворачивать на трубе контргайку. Когда отвинтил ее на три сантиметра, вывернул пробку и отсоединил батарею от трубы. В отопительной системе оставалось немного воды, и черная застоявшаяся жидкость пролилась на пол, забрызгав голову Давыдкина. Хозяин квартиры с тупым равнодушием сносил неудобства.
Кольцо наручника оказалось уже пробки и никак не хотело сквозь нее проходить. Пришлось свинтить пробку и наконец-то наручники соскользнули с трубы. Я вдохнул полной грудью – свободен! Убрал ногу со спины Санька и выпустил из руки удавку. Теперь Давыдкин не представлял для меня опасности.
– А сейчас давай-ка, Санек, я тебя свяжу, – я помог мужчине подняться. – Для твоего же блага. А то вернется Арго, достанется тебе за то, что нас не устерег.
Хозяин квартиры и не думал вступать со мной в единоборство. Он был ослабленным, подавленным и, как мне казалось, отчаянно трусил, опасаясь, как бы я со злости не накостылял ему за свое унизительное положение пленника, в котором, собственно говоря, по его вине я пребывал последние два часа. Но я парень мирный, мстить Давыдкину не стал.
– Выпить дай! – неожиданно попросил Санек.
Я кивнул на бутылку водки.
– Пей.
Давыдкин сдернул с шеи шнурок, швырнул его на пол и шагнул к столику. Он не стал утруждать себя переливанием остатков водки в стакан. Схватил бутылку и прямо из горлышка одним махом осушил ее содержимое. Я поднял с полу шнурок, сунул его в карман. Позже зашнурую. Потом отодрал прибитый к плинтусу телефонный провод, разорвал его на две части и стал связывать Давыдкину руки, заведя их за спину.
– Скажешь Арго, будто приятели мои приехали, ворвались в дом и освободили меня с Элкой, – сказал я Саньку, с силой затягивая концы провода. – Тогда он, может быть, тебя и не тронет.
Вторым куском провода стянул Саньку ноги. Затем взял газовый ключ, подошел к Элке и стал отсоединять трубу от батареи. Связывающие их узлы проржавели, и мне пришлось изрядно повозиться, чтобы освободить девушку. Но я не торопился, действовал спокойно, без суеты. Теперь я не опасался возвращения Арго. Я был свободен, вооружен увесистым ключом и мог дать достойный отпор бандиту. Наконец резьба поддалась, я свинтил пробку, и кольцо наручника соскользнуло с трубы. Элка встала во весь рост.
– Ладно, Санек, привет Арго и его банде, – сказал я на прощание лежавшему на полу Давыдкину. – Передай им, что мы еще увидимся.
Прихватив куртку и ключ, мы с Ягодкиной направились в прихожую. Да-а, пропился Санек основательно. Крикни – голос эхом отзовется во всех уголках пустой квартиры. Перед тем как покинуть логово Арго, я глянул в глазок. В подъезде было пустынно. Я открыл замок, и мы выскользнули за дверь. Свежий холодный ветер опьянил и меня, и мою спутницу. На Элке были только батник и юбка. Я накинул ей на плечи куртку. Скорым шагом мы направились к подворотне.
Красная «Нексия» стояла перед остановкой. Художницы видно не было. Разглядев меня в сопровождении Ягодкиной, Великороднова и Леева выскочили из машины и бросились нам навстречу.
– Элка! Элка! – наперебой закричали женщины, обнимая девушку, которая, увидев подруг матери и наконец-то осознав, что все страшное позади и что теперь она в безопасности, от радости расплакалась. – Ты жива! Здорова! Как мы рады тебя видеть! Что произошло? Рассказывай!
Я сгреб всех троих женщин в охапку и подтолкнул к машине.
– Все вопросы потом, бабоньки! – объявил я голосом командира женского батальона, вернувшегося после командировки к исполнению своих обязанностей во вверенном ему подразделении. – Сматываемся отсюда скорее, пока не вернулся Арго и не перестрелял нас из пистолета, как кроликов.
– Какой Арго? Какой пистолет? – всполошилась Леева, однако садиться в машину не торопилась. – О чем ты говоришь, Игорь?!
– Потом, Марина, потом! – взмолился я. – Едем!
Я втолкнул женщину на водительское место, сам открыл заднюю дверцу и уселся за ее спиной. Великороднова и Ягодкина также влезли в машину, Марина завела двигатель, и мы поехали по освещенной редкими фонарями Первомайской. Пару минут спустя показалась парикмахерская, с которой мы сегодня с Наташей и начали поиски парней. Сколько событий произошло с того времени.
С Первомайки свернули на улицу поменьше, потом выехали на широкий проспект. В глазах сразу зарябило от неоновых вывесок, рекламных щитов, ярко освещенных витрин, множества фонарей. Напряжение, какое я испытывал последние несколько часов, спало, я почувствовал смертельную усталость и такую немощь, что не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Клонило в сон. Тем не менее я был счастлив, оттого что вновь обрел свободу; жизнь казалась мне прекрасной, а присутствующие в машине женщины – милыми и симпатичными до такой степени, что от избытка чувств мне ужасно захотелось обнять сидевшую рядом со мной Великороднову и чмокнуть ее в щечку. Однако я сдержался – поймет превратно, потом в жизни не отвяжешься.
– Как тебе удалось разыскать Эллу? – задала мне вопрос Марина.
Я хитро взглянул на отражение Леевой в зеркале заднего вида.
– А откуда вам известно, что девушка пропадала?
Леева хихикнула и призналась:
– Так Вера рассказала. Это ж ты у нас великий конспиратор, из всего делаешь секрет. А Верка – человек попроще, у нее от подруг тайн нет.
– Я же говорю, язык у нее, как помело, – проворчал я. Впрочем, так, для виду.
– В общем, мы знаем, – продолжила Леева, – и о гибели Чака, и о бегстве Элки, и о ее похищении.
– Так что колись давай, Игорек! – подхватила Великороднова и игриво похлопала меня по плечу.
Скрывать что-либо дальше было бесполезно, раз большая часть Элкиных приключений была известна обеим женщинам. Все равно ведь не отстанут, пока не выведают подробности. Марина, которая не могла делать два дела сразу, а именно: вести машину и слушать, припарковалась на обочине, и я поведал женской компании о сегодняшних своих злоключениях и о том, что мне удалось узнать. Меня выслушали в гробовом молчании. Названная мной сумма украденных, а потом пропавших денег повергла Лееву и Великороднову в шок, равно как и сообщение о жестокой расправе банды Арго над инкассаторами.
– Черт возьми, а ведь я слышала об этом ограблении, – все еще находясь под впечатлением моего рассказа, тихо произнесла Великороднова.
– А я нет! – заявила Леева. Очевидно, она была не охоча до разного рода кровавых историй и перевела разговор в иное русло. – И почему ты не захотел, чтобы Вера приехала с нами? – спросила она. – Представляешь, какая радостная была бы встреча матери с дочерью?
– Конечно, встреча была бы радостной, – подтвердил я охотно. – Но сейчас не до сантиментов. Мы с Эллой превратились в свидетелей, которым стало известно о преступлениях банды Арго. Парень вооружен, жесток и очень опасен. Конечно же, он снова попытается захватить Элку, а меня убрать, поэтому нам некоторое время придется скрываться. Встреться Вера с дочерью, она наверняка не захочет с ней расстаться, увяжется за нами и станет нам обузой. Так что воссоединение семьи пока откладывается. Но, возможно, Вере тоже угрожает опасность. Неизвестно, что планируют бандиты. Захватят и начнут выпытывать, где дочь. Поэтому жить в своей квартире ей тоже небезопасно. Тебе, Марина, придется приютить подругу на несколько дней у себя.
– Конечно, о чем разговор! – с готовностью воскликнула Леева. – Пусть переезжает.
– Вот прямо сейчас ее и отвези! – посоветовал я.
– Послушай! – Великороднова выглядела встревоженной. – А мне ничего не угрожает?
– Да кому ты с двумя детьми нужна! – хохотнул я. – Вас же такую ораву в плену кормить нужно. А если серьезно, – я строгим взглядом обвел женщин, – держите язык за зубами, и у вас не будет с бандой Арго проблем. Ясно?
– Ясно, – нестройно ответили Леева, Великороднова и Ягодкина.
Старые знакомые
Конспирации ради я не стал говорить Леевой и Великородновой, куда мы с Эллой отправляемся. Мы сошли у перекрестка с трамвайными путями, дождались, когда отъедет «Нексия», и двинулись к домам-близнецам. Близилась полночь, город ложился спать.
– Подожди-ка! – внезапно сообразив, куда мы идем, Элка резко остановилась. – А мы случайно не к Катьке Рябининой направляемся?
– К ней, а что такое?
– Я к Катьке не пойду! – взбунтовалась девушка. – Ты же знаешь, мы с Рябининой поцапались из-за Чака и теперь не разговариваем.
– Вот и помиритесь. Нехорошо подругам ссориться из-за бандита, тем более уже мертвого. – Я дернул девушку за руку. – Пойдем, холодно же!
Однако Ягодкина высвободила руку, топнула ногой и сказала:
– Не пойду! С какой стати я буду позориться? Она же меня на порог не пустит!
– Пустит! – объявил я с видом человека, приготовившего приятный сюрприз. – Приходила сегодня твоя подруга ко мне домой. Извинялась за недостойное поведение. Она поняла свою ошибку и очень хотела помочь разыскать тебя. С ее подачи я сегодня и нашел логово Арго. Катя – хорошая девушка, и тебе, Элла, нужно обязательно возобновить с ней отношения.
Я схватил упиравшуюся Ягодкину за локоть и силой потащил к подъезду.
На лестничной площадке восьмого этажа свет не горел. Я надавил на кнопку звонка с цифрой двадцать под ним. Минуту спустя девичий голос спросил из-за двери:
– Кто там?
Я подмигнул Элке.
– Конфетки, бараночки! Это я, Катя, Игорь Степанович. Хорошо, что ты выполнила мою просьбу, дождалась меня дома. Посмотри, кого я тебе привел!
– Какой Игорь Степанович? – недоуменно спросила Рябинина, но тем не менее щелкнула замком и открыла дверь ровно настолько, насколько позволяла цепочка. Узнав в полутьме меня и Эллу, девушка тотчас захлопнула дверь, но только для того, чтобы сбросить цепочку и распахнуть дверь настежь. – Ой, это вы? – произнесла она растерянно, все еще не зная, как реагировать на появление у порога своей квартиры Ягодкиной. – Проходите, пожалуйста!
Катю мы подняли из постели. На ней была пижама. Девушка впустила нас в общий коридор и повела к дверям своей квартиры. Выглянувшая в ночной рубашке в прихожую хозяйка удивилась не меньше дочери визиту поздних гостей. Я помахал Тане рукой.
– Чай пришли пить!
– Да-да, конечно, – пробормотала Рябинина-старшая и заметалась по комнате в поисках халата.
Я деликатно опустил глаза. Вскоре закутанная в махровый халат Таня появилась в прихожей. Разглядев как следует, в каком мы с Элкой виде, хозяйка, хлопнув в ладоши, ахнула:
– Боже мой! Что с вами случилось?
Я потряс наручниками:
– На Элке, между прочим, такие же украшения. Покажи-ка.
И Ягодкина абсолютно не знала, как себя вести с подругой. Она смутилась, вытащила из-за спины руку и подняла ее вверх. И у дочки, и у матери глаза стали раза в два больше обычного.
– Откуда это у вас? – воскликнула Катя.
– Один очень хороший парень подарил, – ответил я. – Когда-нибудь я вам о нем обязательно расскажу. А сейчас, пожалуйста, девочки, помогите нам с Элкой избавиться от наручников, напоите нас чаем, дайте возможность привести себя в порядок и отдохнуть. А рано утром мы с Элеонорой уйдем.
– Конечно, конечно, – засуетилась хозяйка квартиры. – Что нужно сделать для того, чтобы снять с вас наручники?
– Немного. Тиски и ножовка по металлу. Впрочем, – я вспомнил, что нахожусь в доме, где нет мужчин. – У вас, наверное, нет таких инструментов. А обращаться к соседям за помощью уже поздно.
– Инструментов таких у нас, конечно, нет, – согласилась Таня. – Но вот у соседа напротив, я думаю, найдется. Он вечно что-нибудь мастерит, а ложится спать поздно. – Хозяйка повернулась к дочери. – Сходи-ка, Катя, к дяде Коле, попроси у него инструменты.
Пока ждали Катю, я позвонил Вере. Великороднова и Леева были уже у нее и помогали собирать вещи.
– Я все знаю! – воскликнула Ягодкина в трубку, услышав мой голос. – Мне девочки рассказали. Спасибо тебе огромное, Игорь, за то, что спас мою дочь. Я все сделаю так, как ты хочешь. Я тебе верю. Через пять минут мы с Мариной выезжаем.
– Я знал, что ты умная женщина, – сказал я, – и меня поймешь. За Элку не волнуйся, она со мной. Время от времени я буду тебе звонить, держать в курсе событий. Пока!
Я отключил мобильник, сунул в карман. Вернулась Катя. Она шла, скособочившись под тяжестью небольших, но, по-видимому, ужасно тяжелых тисков. Я бросился к девушке, взял у нее тиски и ножовку и понес в кухню.
– Я наврала дядя Коле, что заколку подпилить нужно, – сообщила Рябинина, вешая на место плащ. – Так он сказал, чтобы я ему заколку эту принесла, он сам ее подпилит. Пришлось ляпнуть, будто мама себе хахаля завела, и он теперь в доме всю мужскую работу делает. Не знаю, поверил или нет, но инструменты дал.
Мы с Таней переглянулись – веселая девушка эта Катя.
Тиски закрепили на кухонном столе. Я затянул в них кольцо наручника, в котором была зажата рука Элки, и с большой осторожностью стал пилить железную дужку. Несколько минут спустя кольцо распалось, и девушка высвободила запястье. Так же поступили и с моими наручниками. Разница заключалась лишь в том, что железную дужку по очереди пилили женщины, и времени у них ушло ровно в пять раз больше, чем на подобную работу у меня. Но в конце концов и мой браслет распался.
Инструменты решили вернуть соседям утром. Сложили их в общем коридоре, а затем, пока хозяева накрывали на стол, мы с Эллой по очереди приняли душ. Через полчаса дружной компанией сели пить чай. Не знаю, в плену ли оголодала Ягодкина или у нее от природы был зверский аппетит, но ела она так, будто это была последняя трапеза в ее жизни.
Было два часа ночи. Хозяйка таращила глаза, изо всех сил пытаясь показать, что сна у нее ни в одном глазу, однако было ясно: она пребывает в одурелом состоянии и вот-вот захрапит, привалившись спиной к стене.
– Ложитесь-ка спать, Таня, – сжалился я над Рябининой-старшей. – А то носом о стол клюнете. Да и мы сейчас пойдем. Утром рано вставать: вам на работу, Кате в институт. А у нас с Эллой дел по горло.
Таня тут же поднялась с табурета и плотнее запахнула на груди халат.
– Да-да, – сказала она, словно сомнамбула, направляясь к двери. – Поздно уже, укладывайтесь спать. Вам, Игорь, я в Катиной комнате постелила, а девочки лягут со мной в зале. – Подавив зевок, хозяйка покинула кухню.
Оставшись втроем, мы перекинулись несколькими фразами. Девушки вполне освоились друг с другом, однако в их поведении все же чувствовалось некое напряжение и стесненность. Они бросали исподтишка друг на друга изучающие взгляды и обращались друг с другом излишне вежливо. Между подругами было много недоговоренного. Я понимал, что девушкам нужно побыть наедине, но у меня накопилось к Элке много вопросов, которые требовали немедленных ответов.
– Я знаю, девочки, вам очень хочется посекретничать, – сказал я, вставая, – но у меня к Элеоноре Сергеевне есть небольшой разговор. Ты, Катюша, убери пока со стола, мы за это время побеседуем с Эллой в твоей комнате, а потом можете болтать друг с другом хоть до утра. Я мешать не буду.
Катя стала собирать посуду, а мы с Элкой отправились в комнату девушки. Катина мама постелила мне на диване. Святая святых – девичья спальня. Интересно, какие в ней сны снятся?
Я плюхнулся на диван, Элка развернула стул и уселась на него напротив меня, аккуратно расправив на коленях халат, которым ее после купания снабдила Катя.
– Что тебя интересует? – Ягодкина с любопытством уставилась на меня.
Я откинулся на спинке дивана и закинул ногу на ногу.
– Многое. Расскажи мне о том, как ты провела день с Чаком.
– Я же тебе уже рассказывала! – удивилась Ягодкина.
– А ты еще раз расскажи, причем подробно, начиная с момента твоей встречи с Юрчиком и заканчивая той минутой, когда ты утром вышла из квартиры своего кавалера.
Элка целую минуту молчала, собираясь с мыслями, потом начала свой рассказ.
– Встретились мы с Чаком в четыре часа. Он был возбужден. Еще бы – четверых человек убил! – девушку передернуло. – Но это я позже узнала. В тот момент у меня и в мыслях не было, что передо мной убийца и грабитель. Мы посидели в кафе, погуляли по городу. Когда стало темнеть, отправились на улицу Боткина. Чак велел дожидаться его у магазина кожаных изделий, а сам куда-то ушел. Вернулся он минут через пятнадцать с сумкой и бутылкой ликера. Предложил поехать к нему домой – посидеть: дескать, друзья к нему должны подъехать, они какое-то событие хотят отметить. Я согласилась, мы взяли такси и отправились на Севастопольскую. Через полчаса заявились Арго, Штырь, Бахус и Зина. Мы с девушкой собрали на стол, все выпили и закусили. Потом приятели Чака вышли на кухню, якобы покурить, а он сам остался в комнате и стал нас с Зинкой развлекать анекдотами. Позже мы еще выпивали, слушали музыку, немного танцевали. Затем ребята и Зина ушли, точнее Юрчик их выпроводил. Оставшись вдвоем, мы с Чаком допили ликер. Потом… потом я ничего не помню. Села на диван и вырубилась. Ну а утром меня разбудил телефонный звонок.
– Телефонный звонок? – переспросил я удивленно. – Ты мне о нем ничего не говорила.
– А чего рассказывать-то? Телефон трезвонил до тех пор, пока я не проснулась. Взяла трубку, а в ней тут же послышались гудки отбоя. Вот тут я обернулась и обнаружила на диване труп Чака.
– Послушай, Элла, – я постучал пальцами по боковой спинке дивана. – А тебе не кажется странным твой крепкий сон?
– Кажется, – без промедления согласилась девушка. – Я сама удивляюсь, Игорь. Уснула, будто провалилась куда. В жизни так крепко не спала.
– А не могли ли тебе и Чаку подсыпать снотворное, скажем, в тот же самый ликер?
– Мне самой приходила в голову такая мысль, – произнесла Ягодкина. – Утром я чувствовала себя совершенно разбитой, будто после сильнейшей попойки, хотя и выпила-то накануне рюмки три ликеру. А потом весь день клонило в сон.
– Вот видишь, – оживился я. – Если все действительно произошло так, как мы с тобой думаем, все становится на свои места. Уходя из дому, преступник подсыпал тебе и Чаку снотворное, а когда вы уснули, он вернулся, убил Чака и забрал деньги. Тебя же специально оставили в живых, чтобы было кому ответить за убийство парня. Эх, провести бы экспертизу остатков ликера в рюмках!
– Между прочим, – вспоминая, заявила Элка, – утром, хотя была напугана, я обратила внимание на то, что тех рюмок, из которых мы с Чаком пили, на журнальном столике не было. Не оказалось на нем и бутылки ликера.
– Ну вот, – произнес я удовлетворенно. – Это лишний раз подтверждает мое предположение о снотворном. Вернувшись в квартиру, убийца уничтожил улики. Как ты думаешь, кто мог вас усыпить?
– Понятия не имею.
– Плохо. Значит, подозревать можно кого угодно, включая Зину. В общем, нужно вычислить, кто подсыпал снотворное, и тогда мы узнаем имя убийцы Чака.
Ягодкина посмотрела на меня с сомнением.
– Но как же мы его вычислим?
Я подавил зевок.
– Есть способ, Элла. Правда, потребуется много сил и времени, чтобы докопаться до истины, но что поделаешь, иного выхода у нас нет.
– Что за способ, расскажи! – потребовала девушка.
Я снова зевнул, на сей раз демонстративно.
– Обо всем завтра, Элла. А сейчас, извини, я хочу спать. Да и тебе пора. Иди, переговори с Катей и живо в постель. Завтра нам предстоит хлопотливый день.
– Ладно, Игорь, спасибо тебе за то, что ты для меня сделал, – произнесла она с чувством. – Если бы не ты, меня бы наверняка уже не было в живых. Я тебе обязана до конца своих дней.
Я подарил Элке одну из своих лучших улыбок.
– Тебе еще представится случай отблагодарить меня. Когда я состарюсь, стану больным и немощным, ты будешь ходить для меня в магазин за покупками.
– Я могу это делать даже сейчас, – засмеялась Ягодкина.
– Ловлю на слове! С сегодняшнего дня будешь бегать для меня за хлебом!
Неожиданно на лицо девушки набежала тень.
– Я готова стирать, убирать и готовить для тебя, – проговорила она грустно, – только бы ты мне помог выбраться из трясины, в которую я угодила.
Элеонора повернулась и тихо вышла из комнаты. Мне тоже взгрустнулось. Я встал с дивана и начал раздеваться. Минуту спустя лежал в кромешной темноте, вытянувшись в постели. Однако, как бы сильно я ни устал, уснуть сразу мне не удалось. Иногда такое случается, когда переутомишься. В голове вертелись обрывки мыслей, воспоминаний, вставали события сегодняшнего дня. На несколько минут я проваливался в полузабытье, однако уснуть основательно не мог. Тогда я прибег к своему обычному способу от бессонницы – стал вспоминать по десять названий книг на букву «а», потом – на «б» и так далее. Вырубился на букве «к».
Сны в этой комнате снились отвратительные. До утра меня преследовали кошмары. Мне снился Арго, хладнокровно расстреливающий из пистолета инкассаторов, потом Чак, расстреливающий Арго, затем Штырь и Бахус, преследующие меня в лабиринте подземелья. Я бежал, с трудом передвигая ноги, а меня все нагоняли и нагоняли. Дальше пошла обычная чушь, какая бывает в сновидениях. Меня в конце концов догнали, сбили с ног и навалились всей тяжестью тел. Мне удалось повернуться на спину, и тут оказалось, что парни эти вовсе не парни, а девушки – Элка с Катей. Подружки, хохоча, вцепились мне в горло и в четыре руки стали душить. Я вырывался и тоже дико хохотал. Нам было очень весело. Однако в этой комнате я больше в жизни спать не лягу.
Утром меня разбудила Элка. Она осторожно потрепала меня за плечо и тихо сказала:
– Игорь, вставай!
Я открыл глаза. В комнате было уже светло. Спал я с открытым ртом, и в горле пересохло. Прокашлявшись, изрек:
– Ты будишь меня так осторожно, будто я младенец, который от громкого голоса может испугаться и заплакать.
– Ты спал так тихо, – заулыбалась девушка, – что было жалко будить.
Посмеиваясь, я сказал:
– А вот старшина в армии и тренеры на сборах, несмотря на мой мирный сон, не жалели. «Подъем» орали так, что до потолка в кровати подпрыгивал. Иной раз так хотелось запустить в них сапогом или кроссовкой, да дисциплина не позволяла. – Я с ног до головы оглядел Элку. На девушке были черные джинсы, темная рубашка и серый, домашней вязки свитер. – Катя с тобой одеждой поделилась?
Элка покрутилась передо мной.
– Конечно, Катя. Не тетя Таня же. В ее одежде я бы утонула. Ладно, Игорь Степанович, вставай давай! Время девять часов. Тетя Таня уже на работу ушла. Кате тоже в институт пора. Ей ко второй паре.
Лицо у девушки было припухшим, глаза ввалившимися; вокруг них – круги. Полувопросительно-полуутвердительно я произнес:
– Не спали с подругой? Всю ночь, наверное, проболтали…
– Было дело, – призналась Элка. – Спать хочу до умопомрачения. Да и Катька спит на ходу.
Я укоризненно качнул головой:
– Делать вам было нечего, всю ночь языки чесали. Катя после института, может, поспит, а вот тебе в течение дня вряд ли прикорнуть удастся. Выйди-ка, я переоденусь.
– Подумаешь, застеснялся, – фыркнула девушка. – Что я, мужиков в трусах не видала?
Элка увернулась от шлепка, которым я, приподнявшись, хотел ее наградить, засмеялась и выскочила из комнаты. Отбросив одеяло, я вскочил с дивана и стал одеваться. Я порадовался за девчонку. Она вышла из состояния депрессии, в котором пребывала вчера, и, судя по сегодняшнему хорошему настроению, помощь центра по реабилитации людей, побывавших в плену, ей не потребуется.
Я отправился в ванную. Разумеется, бритвы у мамы с дочкой в доме не нашлось. Зубную щетку они тоже мне еще не успели купить. Пришлось выдавить на палец немного зубной пасты и таким примитивным «инструментом» почистить зубы. Пять минут спустя я умытый и причесанный сидел в кухне за столом в обществе обеих подруг.
Соорудив бутерброд, Элка передала его мне и виновато проговорила:
– Ты, Игорь, меня извини, но я ночью Кате обо всем рассказала.
Меня нисколько не удивило признание Ягодкиной. На то и существует подруга, чтобы ей тайны поверять.
– Не утерпела, балаболка! – сделав глоток кофе, пожурил я девушку. – Значит, и Катя теперь знает об убийстве и о том, что ты побывала в плену?
– Выходит, знает.
– Надеюсь, вы не додумались и Катину маму посвятить в Элкины проблемы?
– Нет, конечно, Игорь Степанович, – клятвенно заверила Рябинина. – И впредь я ей ничего не скажу. – Чело писаной красавицы вдруг омрачилось. – Теперь я понимаю, что вы имели в виду, когда говорили у себя дома, как мне повезло, что я рассталась с Чаком. А я еще на Эллу обижалась! – Катя с сочувствием взглянула на подругу. – Ей столько всего пришлось пережить. Какая же я глупая была!
После завтрака мы с Элкой наконец-то собрались и покинули гостеприимную квартиру. На девушке была утепленная куртка, также выделенная подругой из своего гардероба. Катя вышла из дому вместе с нами.
За ночь в природе произошли кое-какие изменения. Очевидно, под утро ударил небольшой мороз, остававшиеся на деревьях листья померзли и большая их часть осыпалась на землю. На ветвях остались лишь самые стойкие. Вороха разноцветных листьев лежали на дорогах, тротуарах, на земле под деревьями, тихо шуршали под ногами, навевая грустные неясные мысли о чем-то безвозвратно ушедшем, добром, хорошем.
У центральной дороги мы с Катей расстались. Рябинина направилась к трамвайной остановке, а мы с Элкой стали ловить такси. Остановился старенький синий «жигуленок». Я наклонился и сказал в открытое окошко:
– До Борового и обратно.
– Садитесь.
Элка, стоявшая поодаль на тротуаре, приблизилась к машине и удивленно спросила:
– Куда-куда? В Боровое? Чего нам там делать-то?
Открывая для девушки заднюю дверцу, я сделал пьяные глаза и, дурачась, жарко выдохнул:
– Я жить не могу без Наташи. Если я ее сегодня не увижу, то сойду с ума. Поехали!
Я усадил Ягодкину на заднее сиденье, а сам устроился на переднем и хлопнул дверцей. Машина резво тронулась с места.
Я действительно очень хотел повидать Наташу. Мне показалось довольно странным то, что художница бросила меня вчера на произвол судьбы у дома на Первомайке. Куда исчезла Артамонова? Почему не дождалась меня? Почему не выяснила, куда я пропал? Почему не подняла тревогу? Не вызвала милицию, в конце концов? Чтобы выяснить эти и другие вопросы, мы и направлялись в Боровое.
Пока не отъехали далеко от города и мобильник все еще находился в зоне обслуживания сотовой компании, я позвонил на работу.
Трубку взял Колесников. Я тут же представил убогий кабинет, похожего на бульдога завуча, сидевшего за обшарпанным столом и тяжело дышащего в трубку.
– Это ты, Гладышев? – рявкнул Иван Сергеевич после того, как я поздоровался с ним. – У тебя тренировка началась. Где ты шатаешься?
Оказывается, и тренеру иной раз бывает необходим сотовый телефон, чтобы сообщить завучу о своем невыходе на работу.
– Я хочу сегодня взять отгул, – обрадовал я Колесникова.
– Какой, к черту, отгул?! – загремело в трубке начальство. – У нас что здесь, производственное предприятие, чтобы отгулы или отпуск без содержания брать? У тебя же пацаны без присмотра остались, а не токарный станок!
– Ладно вам, Иван Сергеевич, – поморщился я. – Незаменимых людей не бывает, сами же так всегда говорите.
Завуч так удивился, что даже забыл придать голосу суровый тон.
– Но это же совсем по другому поводу, Игорь, – произнес он обиженно.
– Правда? – хмыкнул я. – А вот я подумал, что как нельзя кстати ввернул вашу присказку. Придумайте что-нибудь, Иван Сергеевич. Попросите кого-нибудь из тренеров на сегодня подменить меня.
Старик – мужик мировой. Это с виду он строг, а в душе мягок и добр.
– Что там у тебя стряслось? – спросил он, и сразу стало ясно, что завуч пойдет мне на уступки.
– Заболел, – сказал я то, что обычно говорят в таких случаях прогульщики.
– Знаем мы эти болезни, – проворчал Колесников. – Похмельный синдром небось называется.
Я крепче вжался в сиденье, так как водитель стал резко тормозить на светофоре, и сказал:
– Обижаете, дядя Ваня, я же не пью.
Колесников рассмеялся обидным смешком:
– Не пьешь?! А чего же тогда вчера пришел на работу с разбитой физиономией да все норовил встать ко мне так, чтобы я синяки не заметил. Трезвым людям морду не бьют! А уж трезвым спортсменам тем более.
«Узрел-таки старый хрыч результаты моего знакомства на клеверном поле с бандой Арго», – подивился я глазастости старика и брякнул:
– Когда их трое, а ты один, бывает, и спортсменов бьют. До завтра, Иван Сергеевич! – и я отключил мобильник.
Машину на этот раз на дороге оставлять не стали, подъехали прямо на ней к воротам дачи художницы. Наказав водителю дожидаться нас, мы с Эллой вышли из машины. Дача казалась необитаемой. Во всяком случае, ничто во внешнем облике коттеджа не выдавало, что его хозяйка вернулась в свои владения. Двери и окна наглухо закрыты, в окнах – ни света, ни движения. Однако и в первое посещение меня никто не выскочил встречать с распростертыми объятиями. Мы с Ягодкиной прошли по гравийной дорожке, поднялись на крыльцо и постучали. Тишина. Я постучал кулаком, а потом несколько раз с силой пнул по двери. С таким же успехом я мог стучать в склеп, пытаясь поднять мертвых из гроба.