Текст книги "Закопай поглубже"

Автор книги: Александр Сивинских

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Александр Сивинских
Закопай поглубже

Барак вздымался передо мной, будто дом – пожиратель людей из ночного кошмара. Да так оно, собственно говоря, и было. В эту двухэтажную хибару с заколоченными окнами только попади! Большой удачей будет, если назад выйдешь. Тем не менее я собирался именно войти. Более того, я собирался и выйти из него. Живым и по возможности невредимым.

Попрыгал на месте, попробовал, легко ли ходят кинжалы в ножнах, снял «моссберг» с предохранителя и спросил Мурку:

– Готова, девочка?

Мурка посмотрела на меня из-под черных косм и как будто кивнула.

– Тогда входим. – Я зажег укрепленный на лбу фонарь, натянул респиратор и открыл тяжелую, обитую изнутри кошмой дверь. – Да пребудет с нами ярость!

Мурка одобрительно рыкнула и рванулась вперед. Ярости ей не занимать.

Внутри пахло мокрой землей. Облупившаяся штукатурка, могильная темень, какие-то звуки, напоминающие постукивание тысяч крошечных коготков, – все как всегда. Никаких неожиданностей. Это хорошо. Мы с Муркой не из тех, кто любит неожиданности на охоте.

Первый кровосос попался нам сразу же, в коридоре. Несмотря на позднее утро, он еще не спал. Как ни странно, среди упырей тоже имеются бедолаги, неспособные к здоровому сну в каморке уютного гроба. Частью это новообращенные, а частью, наоборот, старцы, мучающиеся бессонницей. Был ли этот старым или молодым, во тьме барака не разобрать.

Да нам и неважно.

Наверное, это все-таки был желторотик. Опытная тварь почуяла бы нас заранее, а этот лишь хлюпнул, когда Муркины клыки разорвали его жилистую шею. Сделав дело, Мурка отпрыгнула в сторону. Из дыры в глотке кровососа ударила струя горячего пара. Издыхающий упырь буквально выкипел дочиста, и через пару секунд его опустевшая одежда шлепнулась на пол мокрым комком. Даже сквозь респиратор я ощутил жуткую вонь тухлятины. Бедная Мурка, каково сейчас ей, с ее нежным обонянием!

Впрочем, моя четвероногая напарница не стала ждать окончания процесса, а метнулась по лестнице на второй этаж. Следовать за ней смысла не было. Обычно наверху скрываются самые малахольные кровососы. Те, которые в четкой вурдалачьей иерархии соответствуют армейским «духам». «Старики» и «дедушки» спят внизу. «Сержанты» и «старшины» – в подвале. «Офицеры» же, называемые также патриархами и матриархами, в таких хибарах не обитают никогда. Честно говоря, мне пока не приходилось с ними сталкиваться, чему я очень рад. Даже «старшины» – чертовски опасные противники. Что уж говорить об упырях, способных расхаживать под солнцем и неслышимым пением приманивать жертвы прямиком себе на ужин.

Первый наш крестник, сдохнув, переполошил, понятно, весь гадючник. Не успел я решить, в какую дверь зайти сначала, как выбор был сделан за меня. Из квартиры с сохранившимся номером три выперло нечто огромное, пузатое, однако довольно проворное. Определенно женского пола. В руке у толстухи был кривой, как ятаган, обломок стекла, и орудовала она им, будто заправский башибузук. Два раза крест-накрест рубанула зубастая тетка, и всякий раз кончик стеклянной сабли проходил в каких-то сантиметрах от моего лица. Оба раза я уклонялся играючи: реакции мне не занимать, да и ловкости тоже. Но мы ведь не на арене цирка, верно? К тому же клоунессе могли прийти на подмогу другие артисты. Поэтому, когда она махнула стекляшкой в третий раз, я поднырнул под ее руку и перехватил кисть. Под пальцами оказалась субстанция, мало похожая на человеческую плоть. Что-то вроде пластилина, и только кости, сухожилия да суставы были на ощупь вполне твердыми.

Это ненадолго. По опыту знаю.

Вместе с кулаком противницы я повернул острие стеклянной сабли на сто восемьдесят градусов и толкнул толстуху-кровопийцу от себя. Сопротивляясь, она подалась вперед – и наделась горлом на стекло, как каплун на вертел. Я едва успел отскочить в сторону. Гейзер горячего пара, в который превратилась упыриха, шипя, взметнулся до потолка.

Не слишком верьте, когда вам говорят, что вурдалака можно прикончить только серебром да осиновым колом. Чем угодно можно. Главное – знать, куда всадить клинок или пулю. Или клыки. Мы с Муркой знаем.

Следующие две квартиры оказались пустыми. Лишь следы когтей на стенах и полу да кучи тряпья в углах.

Зато за дверью с номером один меня ждал весьма теплый прием. Сразу две твари, находившиеся в превосходной форме – худые, подвижные, зубастые, – рванулись на меня с разных сторон. Одна прыгнула с чудом сохранившегося шкафа, другая – из ближнего угла. Должно быть, намеревались привести в замешательство внезапностью нападения. Если бы у меня нашлось немного времени, я, возможно, даже пожалел бы их. За отсутствие изобретательности. Как уже говорилось, упыри всегда действуют однообразно.

Но времени у меня не нашлось.

Я выбросил правую руку с ружьем навстречу тому монстру, что прыгнул сверху. «Моссберг» рявкнул. Свинцовая сорокаграммовая пилюля с начинкой из химически чистой ртути влетела клыкастому прыгуну прямо в пасть. Башку ему разнесло, как фарфоровой кукле, попавшей под трамвай.

Второй тем временем успел не только добраться до меня, но и получить по морде сапогом. Человека такой удар отправил бы в нокаут, упырю же хоть бы хны. Впился в икру зубами и начал грызть. Не будь на мне сапог с укрепленными кевларом голенищами, остался бы без ноги. Однако кевлар – замечательная штука, не напрасно его используют в бронежилетах. Пока тварь безрезультатно слюнявила сапог, я пригвоздил ее кинжалом к полу. Проделывать это пришлось практически наугад. Первый упырь уже вовсю превращался в пар, и даже сильный фонарь не мог толком рассеять туман, заполнивший квартиру. Видимо, поэтому я попал кровососу в плечо. Он дико заверещал и начал скрести пальцами по кинжалу, по полу и по себе самому, отрывая от пола щепки, а от себя клочья гнилой кожи.

Пристрелить его было делом поистине милосердным. Что я немедленно и проделал.

Дождавшись, пока пар несколько рассеется, я выдернул кинжал из пола и обтер его специально припасенной губкой. Губка была смочена в ружейном масле. Лучший дезинфицирующий состав в данных обстоятельствах.

Первый этаж зачищен. В подпол без Мурки соваться мне было неохота. Я, конечно, парень резкий и настоящий профи по части истребления нежити, но, когда имеешь дело с вурдалачьими «сержантами», лучше перестраховаться. У них резкости не меньше. Да и другие козыри в рукаве припасены.

– Мурка! – крикнул я, выйдя в коридор. – Где ты пропала? Жива?

Последний вопрос был, конечно, риторическим. Росомаха, разорвавшая раз в двадцать больше упырей, чем я имел подружек, вряд ли могла испытать затруднение с парой-другой кровососов-новобранцев.

Однако леденящего душу воя, который означал: «Все путем, чувак, моя часть работы выполнена на пять с плюсом», почему-то не раздалось.

Полный скверных предчувствий, я устремился наверх. Квартира наверху уцелела лишь одна. Остальные переборки обрушились, завалив этаж обломками досок, кусками штукатурки, обрывками обоев. Окна были заколочены и завешены многими слоями одеял и матрасов. Среди мусора исходили остатками пара две мокрые кучи одежды – останки убитых Муркой упырей. Больше ничего.

И никого.

Я вломился в уцелевшую квартиру… и едва не полетел вниз головой. В полу была огромная дыра. На первом этаже, точно под дырой, находилось небольшое помещение, что-то вроде чулана. Как я его проглядел, находясь внизу, ума не приложу. Наверное, вход туда был тщательно замаскирован. Кровососы, несмотря на общую тупость, иногда проявляют чудеса сообразительности.

По чулану медленно кружились, выбирая момент для броска, два ночных хищника. Лесной и городской. Росомаха и упырь.

В том, что тварь является «сержантом», а то и «старшиной», сомнений не оставалось. Голый, с синевато-серой, пупырчатой, как кирзовый сапог, кожей. Удлиненный череп, резко выступающая вперед нижняя челюсть, почти полное отсутствие носа и волос, зато гигантские хрящеватые уши. Резко выпирающие лопатки, похожие на заготовки для крыльев. Непомерно раздутые суставы плеч, коленей и локтей. А главное – манера двигаться, напоминающая не то птичью, не то змеиную. Неожиданные ускорения, замедления и порывистые, словно клюющие, перемещения головы. Когти.

Опасный, очень опасный противник.

Почти такой же опасный, как Мурка. Даже, может быть, такой же, как я.

Опустившись на одно колено, я стал ждать. Когда крадущийся по кругу «сержант» оказался на линии огня, потянул спусковой крючок.

Помповое ружье двенадцатого калибра – страшно убойной силы вещь. Особенно на малых расстояниях. Упыря будто лавиной снесло. Он опрокинулся на пол и заелозил там, пытаясь подняться на четвереньки. Из простреленной грудины толчками выплескивалась пенящаяся жидкость, чертовски похожая на темное пиво. Издыхать он, похоже, не собирался. Как не собиралась и Мурка доделывать начатое мною.

Умная девочка, знает, что в нашем деле спешка хуже паники.

Я мягко соскочил в чулан. Передернул затвор. Прицелился в голову упырю.

И тут он прыгнул. Только что валялся на спине, еле шевелился и, казалось, был вполне готов к отправке в ад – и вот бросился. Стремительно. Такие впечатляющие броски мало кто, кроме нас с Муркой, видал, и слава богу. Выполнить их способны только раненые кровососы высшего ранга. А раненый упырь, как любой раненый хищник, опасней вдвойне.

В начале полета поджарое тело «сержанта» съежилось в комок, а в конце – разжалось. Лапы со скрюченными когтями замолотили по воздуху, точно лопасти промышленного вентилятора. Каждый удар, попади он в цель, разорвал бы меня надвое. Однако я ждал этого прыжка, поэтому за мгновение до него нырнул в сторону и вниз. Упырь врезался в стену. Стена, оказавшаяся всего лишь тонкой дощатой перегородкой, рухнула. Полетела пыль.

Кровосос, нелепый и страшный, как огромное насекомое, кинулся прочь. Зигзагом. Я выстрелил вдогонку, но промазал. Преследовать его смысла не было. Все равно вернется. Наружу ему нельзя, сгорит, как бенгальская свеча. Единственный шанс сохранить – не жизнь, нет, существование – это попытаться расправиться с нами. А потом дождаться ночи и отправиться за единственным лекарством, которое требуется упырю.

Он вернулся.

Он был страшен. Ничего человеческого в нем больше не осталось. Семьдесят килограммов перерожденной плоти и сто семьдесят лошадиных сил дикой ярости. Он даже двигался по-звериному, на четырех конечностях. И двигался с такой скоростью, что казалось, бестий здесь как минимум две.

Выставив вперед ружейный ствол, я прижался спиной к стене барака. Мурка молча скалилась рядом. Упырь тенью метнулся вверх, на миг прилип к потолку, а когда я выстрелил, оттолкнулся и полетел на нас. Это было почти красиво. Гигантская тварь с широко растопыренными лапами и разинутой пастью, несущаяся по воздуху со скоростью атакующего орла. Рассматривать такое зрелище в убогом мерцании горняцкого фонаря? Кощунство.

Локтем и ногой я ударил назад.

Гвозди я предусмотрительно вытащил еще перед началом операции. Доски, которыми было заколочено окно, держались только на честном слове. Щит-ставня вывалился наружу. В барак хлынул утренний свет солнца.

Мы с Муркой прыснули в разные стороны. Вспыхнувший синеватым огнем упырь с пронзительным визгом вылетел в окно и упал на растрескавшийся асфальт тротуара.

Горел он недолго. Зато чадно, с треском и обилием искр.

Наружу мы вышли, как воспитанные господа, через дверь.

Добравшись до машины, я прежде всего разоружился и сбросил амуницию: шлем с фонарем, респиратор, японские доспехи для кэндо, сапоги. Потом напоил Мурку, умылся под переносным рукомойником и напился сам. И лишь после этого достал мобильник и позвонил. Ответили сразу.

– Александр Романович, – сказал я, – это Колун.

Идиотский псевдоним, по-настоящему идиотский. Но если судить о собственной физиономии объективно, то довольно точный. Не говоря уж о фамилии. Фамилия у меня Раскольник. Угадайте с двух попыток имя. Впрочем, достаточно и одной.

– Здравствуйте, Колун. Чем порадуете?

– Дело сделано, – сказал я. – Было семь штук, полный прайд. «Сержант», баба-«маркитантка» и пять «солдат» разного возраста. Все испарились. Высылайте уборщиков.

– Вы в порядке?

– В полном.

– Отлично. Гарантируете, что все чисто?

– На все сто.

– Принято. Уборщики выезжают. Благодарим, Родион. И погладьте за нас Мурку.

– Весь свет желает, чтоб меня все-таки сожрали. Не упыри, так напарница, – сказал я. – Сами погладите при случае. Если руки не жалко.

Александр Романович довольно заржал и отсоединился.

– Пора мотать отсюда, – объявил я Мурке, побросал вещички в машину и сел за руль.

Росомаха устроилась по соседству, выставила башку в боковое окно. Требовать от нее пристегнуть ремень безопасности – совершенно бесперспективное занятие. Знаю по опыту.

Сладкая парочка – я и Мурка – картина еще та. Крупный мужик с лицом, зверское выражение которого не способна облагородить даже шкиперская бородка, плюс росомаха. Считается, что приручить или выдрессировать росомаху невозможно в принципе. Это самый коварный, злобный и независимый хищник на свете, хуже гиен и ягуаров. Так оно и есть. Мурка – коварная, злая, не приручаемая. Да я никогда и не делал попыток приручить ее или выдрессировать. Все гораздо проще. Или сложней, как посмотреть.

Мы дружим, сотрудничаем, мы целиком и полностью равны.

Началось все до банальности просто: я нашел в лесу тяжело раненную росомаху. Другой бы бросил подыхать или добил, а я решил дать ей шанс. Сильное животное, по-своему красивое; редкое. Пусть со скверной репутацией, но ведь и моя собственная – не из тех, что ставят в пример подрастающему поколению. К тому же росомаха пострадала в явно неравной схватке. Кроме огнестрельной раны, на теле имелись множественные следы от зубов. Я решил, что погрызла ее охотничья собака.

От потери крови будущая Мурка настолько ослабела, что не могла даже огрызнуться, когда я наскоро ее бинтовал. Только приподнимала губу и еле слышно шипела. Наверное, ей казалось, что она скалится и грозно рычит. Закончив перевязку, я отвез ее домой, где знакомый ветеринар залатал ее уже всерьез. Собственно, он только извлек картечины, наложил швы да обматерил меня за идею выходить зверюгу, которая непременно перегрызет мне глотку, если выживет. Впрочем, он был уверен, что росомаха не выживет.

Она выжила. И, едва набравшись сил, сполна отплатила мне за милосердие и уход.

Тогда моя карьера истребителя упырей только начиналась. Был я хорош. Разъезжал на мотоцикле «Урал», в кожаном плаще, порыжевшем от времени, высоких шнурованных ботинках и танкистском шлеме. Волосы у меня были до лопаток, на боку казацкая шашка, а за поясом – двуствольный обрез. Еще имелся топорик, закрепленный на правом бедре. С таким-то именем да без топора?

Меня не принимали в расчет ни патриархи самих кровососов, ни те большие люди, которые следят за поголовьем «ночного племени». Обе стороны считали, что в самое ближайшее время Родю либо прикончат, либо инфицируют, покусав. Таких ухарей, решивших, что их святое предназначение – истреблять нежить, появляется ежегодно приличное количество. Причины у всех различные. Для кого месть, для кого идея, для кого желание экстремальных развлечений. Для многих – деньги. Сам я как раз из последних. С небольшой, бодрящей примесью идейности.

Будучи восторженным идиотом (тогда преобладало желание поразвлечься «на грани»), я натворил глупостей. Выбил прайд не полностью. И без того семейка была куцая, всего четыре члена, так я еще умудрился проморгать маркитантку и «сержанта». Обитали упыри в единственной избенке заброшенной деревни. Питались коровьей кровью: недалеко располагалась животноводческая ферма. Скотовод меня и нанял за какие-то смешные деньги.

В логово я вошел в полдень, предварительно сорвав с окон ставни и выломав дверь. Без особого труда пристрелил двоих новобранцев, решил, что больше никого нету, и подпалил избу. Дом сгорел быстро, заодно с дворовыми постройками, на которые перекинулся пожар. А две твари в погребе уцелели. Бока им подкоптило, но это только добавило им злости. Они дождались ночи и, руководствуясь нюхом, помчались мстить. Войти в дом незваными упыри не могут, тут известное поверье справедливо… только вот спал я по летнему времени в гамаке, на свежем воздухе.

Разбудил меня громогласный вой и рык – это прикончившая обоих мстителей Мурка торжествовала победу. Впрочем, имени у нее тогда еще не было.

Она осталась жить со мной. И охотиться. У нее с кровососами собственные счеты. Те рваные раны на боку были именно от вурдалачьих зубов – это я понял позже. Что же касается картечи… Патриархи почти никогда не пользуются на промысле клыками и когтями. Зато огнестрельным оружием – постоянно.

А кровь крупного лесного хищника является для них настоящим деликатесом.

Возле пересечения проселка и шоссе я должен был встретить колонну уборщиков и показать им дорогу на объект, растолковать, что там да как. Одна из традиций, которую я не совсем понимаю. Можно подумать, уборщики спустились в наши края с облачка и без сопровождающего немедленно забредут в какое-нибудь болото. Однако так принято. А неписаные законы следует соблюдать, это притягивает удачу.

Доехал и стал ждать, наслаждаясь мягким сентябрьским теплом. Мурка, неприхотливое создание, перебралась на заднее сиденье и успела задремать.

Наконец показалась колонна. Впереди милицейский «бобик» с включенной мигалкой, за ним две пожарные машины. «Газель» с разнорабочими, два тягача: на платформах – гусеничный бульдозер и стенобитная машина с чугунным шаром. Потом колесный экскаватор и самосвал. Замыкал колонну еще один «бобик».

Я помахал рукой. Колонна стала.

– Здорово, орлы! – поприветствовал я вышедших ментов.

Один из парней мне уже встречался несколько раз. Сержант Ильясов – ему я пожал руку. Другой был совершенно незнаком. Молоденький старший лейтенант со строгим, но по-юношески румяным лицом. Румянец сводил на нет всю старательно изображаемую лейтенантом суровость. Наверное, он об этом не догадывался, иначе давно перестал бы хмурить бровки и сжимать губы в ниточку.

– Ну че? – спросил Ильяс быстро. – Куда ехать? Туда? – Он махнул рукой в сторону проселка.

– Ага. Слушайте, ребята, зачем такая делегация? Хватило бы вас да пожарки.

– Это не вам решать, – процедил старлей. – Ваше дело указать дорогу. Дальнейшее вне вашей компетенции. Кстати, я бы предпочел знать, с кем беседую. Представьтесь, пожалуйста.

Я повернулся к Ильясу и мотнул головой на лейтенанта:

– Чего он? Изображает министра внутренних дел? Румяный бурно возмутился:

– Почему вы говорите обо мне как об отсутствующем?

– Потому что ты для меня пока что пустое место. Усек, лейтенант?

– Старший лейтенант!

– Мне без разницы. Страшный, так страшный. Начинающий беситься старлей переключился на Ильяса:

– Хайруллин, объясните, кто это такой?

Ильяс растерянно заморгал. Ему явно не хотелось рассказывать обо мне, не получив на то одобрения от высокого начальства. Но и перечить старлею казалось неразумным.

– Ладно, сам представлюсь, – сказал я. – Родион Раскольник, сторож коллективного сада номер шестнадцать. В настоящее время нахожусь здесь по заданию партии, правительства и лично полковника Рыкова, чтобы указать воинской колонне дорогу на Берлин.

– Прекратите кривляться, – с досадой проговорил старший лейтенант. – Хайруллин, повторяю вопрос, что это за человек?

– Так это… он же сказал, – протараторил Ильяс. – Родион. Сторож шестнадцатого сада. У моей мамки там участок. Фамилия Раскольник. Его товарищ полковник лично знает.

Старлей хмыкнул с сомнением. Похоже, полковник Рыков не являлся для него очень уж крупным авторитетом.

– Ну а теперь мне хотелось бы знать, с кем имею честь беседовать. – Я прищурился.

– Старший лейтенант Куклин, – сухо сказал румяный. – Ответственный за рейд. А теперь, гражданин Раскольник, сообщите все, что считаете существенным.

Вообще-то парень я незлобивый и на контакт иду легко. Просто не люблю, когда передо мной начинают выкаблучиваться. Особенно такие Куклины – молодые, да ранние. Я поскреб пальцем бородку и заговорил:

– Поедете по этой дороге. Километров через восемь будет населенный пункт. Только уже без населения. Десяток двухэтажных бараков и бывшая кирпичная фабрика. Здания деревянные, из бруса. Гнилье. Ваша цель – дом номер два, слева по ходу. Табличка сохранилась, не ошибетесь. Если интересно мое мнение, барак лучше сжечь.

– Ваше мнение не интересно, – отчеканил Куклин. – Вообще не понимаю, зачем мы теряем время, выслушивая то, что уже известно. Можете быть свободны, гражданин Раскольник.

– Премного благодарен, ваше благородие, – сказал я ему и шутовски поклонился. Ильясову кивнул: – Увидимся!

Тот хитро подмигнул и полез обратно в «бобик».

Я не зря предложил уборщикам спалить барак. Любые логова стоило бы сжигать сразу, даже не входя внутрь. И уж тем более не затевая стрельб и размахиваний холодным оружием. В том, чтоб действовать против упырей огнем, нет ничего сложного. Чаще всего их обиталища находятся поодаль от населенных мест. Имея продуманную организацию дела, пожары можно локализовать, а информацию о них – скрывать.

Однако в свое время мне четко дали понять, что такой подход неприемлем по многим причинам. Например, общественности трудно объяснить, с какой целью государственные структуры варварски уничтожают заброшенные строения вместо того, чтобы аккуратно разбирать по бревнышку. Почему из сжигаемых домов выскакивают горящие люди? Кто они – бомжи, беспризорники или кто-нибудь еще? Неужели правительство одобряет геноцид этих неизвестных людей? И так далее. Множество причин – и ни одна из них не является по-настоящему существенной. Что ясно говорит о том, что главная причина крайне цинична. Уверен, существование определенного количества кровососов выгодно очень многим.

Именно поэтому я иногда «работаю» индивидуально, не ставя в известность милицейского полковника Рыкова и Александра Романовича, моего куратора из отдела «У» при МЧС. Удивляться тому, что отдел «У» приписан именно к МЧС, не стоит. Взрывное увеличение числа низших кровососов, происходящее в последнее время, – ситуация самая что ни на есть чрезвычайная. Докопаться до корней ее возникновения охотникам вроде меня не позволяют. Но прореживать число упырей мне по силам.

Наверно, такая самодеятельность когда-нибудь выйдет боком. Однако, как я уже говорил, частичка идейности во мне сохранилась. Она-то и заставляет время от времени отправляться туда, куда меня никто не посылал, и уничтожать кровососов без одобрения свыше. Притом совершенно безвозмездно.

Поверьте, именно эти рейды приносят мне наибольшее удовлетворение.

Подождав, пока колонна пройдёт мимо, я сел за руль и покатил прямым ходом домой.

На крылечке моего дома сидела очаровательная особа женского пола и грызла морковку. Зубки у нее были – хоть сейчас на тюбик зубной пасты. Волосы светлые, глаза ярко-синие, а губы ярко-алые. Фигурка превыше всяких похвал. Лет ей, думаю, было побольше двадцати пяти.

Я вылез из машины, прошагал прямиком к ней и сказал: – Войдите-ка в дом, прекрасная незнакомка. Да поскорей.

– Что за спешка? – спросила она чрезвычайно приятным голосом. У меня от таких модуляций даже легкая щекотка возникла в животе. Я положил девушке на талию ладонь и мягко подтолкнул к двери.

– Видите зверя на заднем сиденье? Росомаха. Успевайте внутрь, пока дремлет.

– Это и есть знаменитая Мурка?

– Она самая. Жутко раздражительная особа. На незнакомых людей реагирует крайне нервно. Особенно на красивых женщин.

– Ревнует, – заключила девушка и вошла-таки в дом.

– Безусловно, – согласился я, входя следом. – Представляться нужно?

– Вам нет. А я представлюсь. Корреспондент «Вечернего проспекта» Вера Рыкова.

– Рад знакомству с вами, Вера, – улыбнулся я. Окажись на месте этой милашки какой-нибудь журналюга с хитрой рожей или старая кляча с плохо промытыми волосами и папиросой в зубах, я бы отреагировал куда менее благосклонно. Но корреспондент Рыкова была чертовски хороша. – Милости прошу. Устраивайтесь, где покажется удобней. Рекомендую бордовое кресло. Выглядит не ахти, но комфорт неописуемый.

Она уселась, забросив ножку на ножку. Если бы на ней были не бриджи с футболкой, а платьице, мне немедленно потребовался бы ледяной душ. Впрочем, он мне и так не повредил бы. Но как оставишь гостью одну, когда по окрестностям рыщет ревнивая росомаха, верно?

Однако чуточку холодной жидкости внутрь все-таки пойдет на пользу, решил я. Достал из холодильника бутылку минеральной воды, разлил по стаканам.

– Вы полковнику Рыкову случаем родственницей не приходитесь?

– Даже не однофамилица, – засмеялась девушка.

– Значит, дочь.

– Не угадали.

– Племянница.

– Снова не угадали. – Вера покачала отрицательно пальчиком. – Жена.

– Ах вот оно что, – протянул я.

Настроение слегка упало. Вообще-то я ничего не имею против чужих жен. Даже наоборот. Но супруга крупного милицейского чина, к тому же пусть косвенного, но начальника, – это вам не супруга садовода.

– Так что же вас привело сюда, Вера Рыкова? – спросил я без былой игривости.

– Хочу написать о вас статью для газеты.

– Что во мне замечательного? Рядовой сторож рядового коллективного сада. Живу, никого не обижаю. Зверь у меня редкий, но есть ведь люди, которые крокодилов разводят. Или страусов. Напишите о них.

Вера посмотрела на меня изучающим взглядом.

–  О крокодилах неинтересно. Другое дело – вурдалаки. Как думаете?

Честно говоря, в тот момент я подумал, что полковнику Рыкову стоило бы кое-что несколько укоротить. Болтливый язык имеется в виду.

– Вы зря пришли, Вера, – покачал я головой. – Интервью не получится. Я не понимаю, о чем вы говорите. Вурдалаков не существует. Или знаете что? Обратитесь в Институт исследований таинственных существ. Там вам поведают о вампирах и оборотнях, о том, что среди нас живут эльфы и пришельцы из морских бездн. Чего попросите, о том и расскажут. А из меня выдумщик как из колуна пловец, – выдав эту одному мне понятную шутку, я улыбнулся. – Конечно, это не значит, что я вас выпроваживаю. Будете чай?

– Буду, – сказала Вера. – Родион, почему вы не хотите мне ничего рассказать?

До чего ж настырная особа!

– Так ведь нечего рассказывать. Тема закрыта как лженаучная. И вообще, милая барышня, кончайте морочить мне голову. Какая связь между мной и упырями? Я понимаю, вам, газетчикам, всякое лыко в строку. Вы и чих соседской кошки с тихоокеанским ураганом в два счета свяжете, лишь бы статейку настрочить. Но я-то…

Вера прервала меня довольно бесцеремонно: приложив ладошку к моим губам. Ладошка была замечательная, тёплая, мягкая – такие только целовать.

Я и поцеловал, а что? Сама спровоцировала.

Она покачала головой, не то укоризненно, не то снисходительно. А потом запустила другую руку в тесный карман бриджиков, что-то оттуда выудила и бросила на столик. Звук раздался, будто от игральных костей. Вера отняла ладошку от моего рта и сказала:

– А это как прокомментируете, Родион?

Я скосил глаза. На столике и впрямь лежали кости. Только не игральные. Да и не вполне кости. Это были зубы. Четыре великолепных упыриных клыка.

– Дьявольщина! – помимо воли сорвалось с языка.

Сказать, что Вера меня ошеломила, значит не сказать ничего. Кровососы, с которыми я имел дело, никогда не оставляли после себя ни скелета, ни волос, ни клыков. Попав на солнце, они мгновенно сгорали дотла. Получив заряд картечи или пулю, будучи проткнуты клинком или растерзаны зубами Мурки, они целиком превращались в густое облако смрадного горячего пара. Да иногда оставался ком мокрой одежды.

Клыки же значили одно. «Верховного». Патриарха или матриарха. О, эти твари и появляются-то иначе, чем рядовые упыри. Никаких укусов, никаких заражений через шприцы и переливания крови. Для того чтобы сделаться патриархом, соискателю следует убить одного из «офицеров» и съесть его сердце и печень. А также, простите за неаппетитные подробности, половые железы. Хотя бы по кусочку. После чего вырвать клыки и предъявить Конклаву Ночи. Если Конклав решит принять неофита в свои ряды, клыки оставят ему. К нему же переходит имя и титул погибшего кровососа, а также право владения крепостными «низшими». Если же нет – смерть. Медленная, мучительная. Упыри в заплечных делах обладают многотысячелетним опытом. И любят пытки беспредельно. Ведь там льется кровь.

– Где ты взяла это? – спросил я.

– Думала, ты сообразительней. – Она тоже решила перейти на «ты». – У Славика, разумеется. – Взглянув на мое непонимающее лицо, уточнила: – Ну, у мужа. У полковника Рыкова.

И тут меня скрутил приступ смеха. Конечно, это было нервное, но удержаться я не мог. Полковник Рыков, человек, который едва ли не за ручку привел меня в ряды профессиональных охотников, раскрыл передо мной тонкости истребления кровососов и поведал мне базовые знания о нежити, – не был человеком! Он был патриархом! Реальным оборотнем в погонах. Как тут не заржать? Отсмеявшись, я поинтересовался:

– Ну а от меня-то чего тебе нужно? Хранит твой Славик какие-то зубки, и что? Может, это палеонтологическая находка. Клыки древней акулы или саблезубого тигра. Желаешь получить объяснения, спрашивай у него.

– Не прикидывайся кретином, Родион. И не держи за дуру меня. Я хочу, чтоб ты его прикончил.

– Кого? – вздрогнул я.

– Рыкова. Убей Рыкова, Раскольников.

– Просто Раскольник, без «ов», – механически поправил я. – А зачем, Верочка? Он хороший дядька. Служака отличный. Солнца не боится. По-моему, ты фантазируешь.

– Он высший. Скажешь, тебе неизвестно, кто они такие? Я с самым правдивым видом помотал головой. Вера хмыкнула и заговорила:

– Высшие упыри, они же патриархи и матриархи. Аристократия кровососов. Теплокровные создания, имеющие иммунитет к ультрафиолету. Высшие – не чета бледным ночным уродам. Гемоглобин получают без насилия. Людей на пищу не убивают, при укусах даже не заражают. Владеют множеством способностей. В частности, умеют командовать людьми и рядовыми вурдалаками, которых считают за рабочий скот. Из высших состоит Конклав Ночи, который оказывает громадное влияние на человеческую политику и экономику. Держит в руках прессу, телевидение, Интернет. Внутри Конклава существует несколько группировок, идет постоянная холодная война за расширение сфер влияния: Когда холодная война переходит в «теплую», на поле боя выходят солдаты. Те самые вампиры, о которых снято столько фильмов и написано книг. Иногда, помимо солдат, патриархи используют охотников на упырей. Таких, как ты, Родион. Ну как, продолжать или уже достаточно?

– Спасибо, хватит, – пробормотал я, пораженный обширными познаниями Веры. И добавил: – Насколько мне известно, охотниками руководят все-таки люди.