Текст книги "Дневники сына человеческого, или Хроника Кумранских манускриптов"

Автор книги: Александр Холин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Шимон понял затею приятеля и стал бочком продвигаться к письменному столу Илоны, где под различными документами он успел спрятать настоящие пергаментные свитки. Ярослав краем глаза заметил дислокацию приятеля и усилил атаку на неприятеля.

– Что это такое, я вас спрашиваю?! Что это?! Ценнейшие документы, где они?! Я о ваших действиях немедленно доложу господину проректору! Что вы сделали?! Вы просто мошенник!!

С этими словами Ярослав ухватил за шиворот тщедушного человечка, рванул на себя, оторвал от земли и что было сил, швырнул в господина Яффе, оказавшегося неподалёку. Тут же послышался утробный рёв верзилы-отморозка, который одним прыжком оказался возле Кузнецова и пустил в ход резиновую дубинку. Последнее, что успел заметить Ярик перед тем как вырубиться, фигуру Шимона, выскальзывавшего в открытую дверь лаборатории.

Глава 6

«Восстань и говори, восстань и говори…» – отзывалось в душе Старшего Послушника при каждом очередном шаге. Память будущего, прошлого и настоящего просыпались в нём, как удары церковного колокола. Ессеи впятером подходили к Енгадди, что вблизи Мёртвого моря. Возвращались после Крещения в Иордане.

Туда нельзя было не сходить, потому как не только в Израиле, а даже во многих близлежащих государствах Малой Азии разнеслась весть о том, что на реке Иордане, совсем недалеко от Иерусалима, появился пророк, который возвещает Слово Божие! Который крестит во Славу Господа нашего! Давно уже было предсказано, что пройдёт по земле иудейской Сын Божий. А этот крестит прямо в реке во Имя Господне!

Недаром тысячи людей стекались к Иордану, чтобы встретиться под небом Израиля с Божьим Сыном, изволившим спуститься на землю и овладеть земной властью, поскольку никто, кроме Бога, не достоин править людьми в этом грешном мире и распоряжаться человеками по своему усмотрению.

В городке Енгадди тоже жили иудеи. Но вот беда, в отличие от столичных саддукеев и фарисеев, оберегающих власть, тутошние иудеи не делили человечество на избранных и неизбранных, на филистимлян и самаритян. Не сеяли раздор меж собой и соседями, лишь бы быть поближе к трону, когда появится Машиах и заставит народы всей земли поклониться иудеям.

Более того, ессеи никогда не признавали ни миротворной, ни воинственной, ни деспотичной власти в человеческом мире, ибо любая власть – есть насилие. А никаким насилием человек просто не способен создать благодатный мир и дарить ближнему доброе и вечное.

Проповедники ессеев говорили всегда: «Взгляните, люди, и одумайтесь! Ведь на наших землях от века в век вспыхивают войны, несущие только временное обогащение кучке победивших. Но Единый Иегова сразу же показывает, что ни в одной войне нет, и не будет победителей, а насилие обернётся тем же насилием к так называемому победителю! Такой путь никогда не приведёт к Богу. Но путь может быть показан Сыном Божьим, который должен прийти на землю в образе человеческом». Так сказывают пророки!

И вот сейчас один из Сынов Божьих пришёл в этот мир, но пришёл вовсе не для того, чтобы поставить иудеев выше других. Где те весы, на которых может быть взвешен человек? Где та мерка, по которой определяется рост его души? Но пророк всё-таки пришёл. Более того, он крестит всех, пожелавших обрести Слово Божие. Послушники знали, что необходимо сходить в Иорданскую купель, дабы не терять на земле путь, обозначенный Богом.

Но до этого… до этого столько всего произошло в жизни молодых послушников, что и описать невозможно. Все они с малых лет жили безвыездно в храме ессеев и постигали науку общения с человеком. С одним из них, Иисусом Нозореем, первосвященник Закхей посетил как-то царя Рудру Чакрина [34]34
  Рудра Чакрин – царь Шамбалы.


[Закрыть]на Тибет. А после этого они подались ещё в далёкое гиперборейское царство Десяти Городов, и вернулись, будто оба были отмечены Богом за поиски истины.

Тогда множество было разговоров и предположений даже среди ессеев, ведь приглашение пришло от самого Гензин-Гьяцо, четырнадцатого Далай-ламы тибетской религии ламаистов. И сам Далай-лама благословил их путь в Аркаим, столицу царства Десяти Городов.

Возвратившись из поездки в Шамбалу, ни первосвященник Закхей, ни послушник Иисус не сказали об увиденном на Тибете и в Гиперборее ни слова. Лишь Иисус обмолвился, что Гензин-Гьяцо проживёт ещё долго в этом миру и эта жизнь – послушание Далай-ламы перед Всевышним.

Сейчас послушники одеты были в льняные одежды, значит, все являлись посвящёнными ессейского храма и в первый раз покинули монастырскую школу самостоятельно с благословения того же патриарха Закхея.

Идя по твёрдому суглинку, Иисус вспоминал, какие слова говорил патриарх на прощание:

– Вспомни, – говорил он Старшему Послушнику. – Вспомни, вспоминай и не забывай пророчество в книге Еноха: «От начал Сын Человеческий был в тайне. Всевышний хранил его у Себя и проявлял Его своим избранным. Но владыки земные испугаются и падут ниц, и ужас обуяет их, когда они увидят Сына Жены сидящим на престоле Славы. И тогда Избранник призовёт все силы неба, всех святых свыше и могущество Божие. И тогда все Херувимы, и все ангелы Силы, и все ангелы Господа, то есть Избранника, и другой силы, которая служит на земле и поверх вод, поднимут свои голоса». [35]35
  Книга Еноха, (гл. XLVII, LXI).


[Закрыть]

Эти слова были сказаны Енохом, потому как было явлено ему пришествие Сына Человеческого. Помни и также не забывай нашего путешествия в Лхасу и Аркаим. Ведь недаром Всевышний готовит нас к подвигу, ибо даже к подвигу каждый из нас должен быть готовым. Человек очень слаб и спонтанно никакого подвига не получится и не должно. А ты, Иисус, подошёл к той черте, за которой живущие там, за чертой. И надо показать этому миру дорогу, ибо каждый должен сделать свой выбор, а не ждать приходи Машиаха и незаслуженного поклонения. Более того, ты обязан будешь расстаться с жизнью, чтобы посетить царство Гадас, [36]36
  Гадас (греч.) – царство мёртвых.


[Закрыть]и вернуться в наш мир, ибо только так люди смогут узреть свой путь.

Слова первосвященника до мельчайших звуков отпечатались в голове Старшего Послушника. Иисус осмысливал сейчас, прежде всего, готов ли он сам к подвигу? Наставление Закхея – это ли не настоящее благословение в путь? Кто же всё-таки предсказанный Избранник? Когда Избраннику должно появится в Палестине? И действительно ли надобно въезжать в Иерусалим на белом осле, как ему было велено в Аркаиме?

Сакраментальные мысли терзали не только Иисуса, а всех пятерых по дороге, ведущей к юго-западу, на реку Иордан. Там, куда они шли, проповедовал Иоанн Креститель – настоящий пророк Израиля. Фарисеи и саддукеи боялись его, потому как он один проповедовал страшные вещи. Но никто ничего не мог сделать, поскольку в проповедях пророк предсказывал скорое появление на земле Мессии, идущего следом, который подобно Маккавею поднимет народ, изгонит римлян, и жестоко накажет виновных.

И фарисеи, и саддукеи, хоть были властителями, вершителями многих судеб, но боялись страшного наказания. Тем более, в предсказаниях Иоанна каждый раз звучало, что Мессия восстановит царство Израильское в мире, спокойствии и вознесёт его выше всех народов мира.

А как же без крови можно добиться мира? – этого не знал никто, и представить себе не мог. Поэтому многие боялись пророчеств Крестителя. Но странное дело: принять Крещение на Иордан приходили даже легионеры, не говоря уже о ханаанцах, персах и индусах. Как тут не поверить в пророчество? Причём, это пророчество провозгласили многие мудрецы из других стран, даже из Великого Египта, и первосвященники Иеговы на много раньше, чем это случилось. Как тут не поверить?

Проповеди Иоанна Крестителя стали известны не только в Израиле. Иногда просто послушать пророка и принять таинство Крещения приезжали сюда люди со всех даже очень отдалённых стран Африки и самой странной страны мира Гипербореи. Возле Иорданского залива возник целый палаточный городок, где жизнь ни денно, ни нощно не утихала. Многие стекались принять мистерию Крещения целыми семьями. И перед царём иудейским Иродом встала проблема отрядить когорту охранников к Иордану – а вдруг бы чего не вышло?! Царю невдомёк было, что на земле сей ему лучше б себя охранять научиться, чем других, не нуждающихся в охране.

Каждому человеку в этом мире дан свой крест, свой талант, своя дорога:

Старшему Послушнику пришло время креститься. Он это почувствовал во время ночных бдений у пещерного костра и разговоров с Отцом Небесным. Иисус отправился на Иордан вместе с четырьмя братьями ессеями, которым тоже было пора. Так сказал первосвященник Закхей.

К вечеру, когда обычно кровавое солнце уже склонялось к закату, они добрались до Иордана. Идя меж наспех сделанных шалашей из пальмовых и баньяновых веток, заселённых разным людом, паломники лишний раз убедились, что Иоанн Креститель настоящий посланец Бога на земле в этот час, ибо никому ещё не удавалось зазвать к себе на проповеди потомков разных стран и разных народов. Более того, пророк и не зазывал никого. Не ему нужны люди, а он нужен многим.

На той стороне под навесом, покрытым шкурами и ветками сикомор, паломники разглядели человека в верблюжьей шкуре, накинутой поверх обнажённого тела. Никогда и ни один пророк ещё не являлся народу таким, но, видимо, для постоянного жития в пустыне никаких одежд больше не требовалось.

Иоанн Креститель встречал каждого вновь пришедшего, выслушивал каждого и каждому в отдельности что-то советовал.

Затем он подводил к реке пришедших принять таинство, черпал глиняной плошкой воду из Иордана, обливал пришедших с головы, читая при этом молитву Всевышнему. После исполнения Крещения Иоанн провозглашал воистину жгучим голосом проповедь, которая поражала в сердце любого пришедшего. Это ли не разговор самого Иеговы со своими творениями через уста пророка?

Все знали и понимали сказанное. Никто не задавал пророку глупых бытовых вопросов и не требовал предсказаний природных тектонических бедствий, ибо всё, что даётся, приходит от Бога. Люди приезжали сюда, чтобы получить Крещение и жить с благословением и любовью, ибо любовь не бывает в прошлом, она всегда присутствует только в настоящем и будущем!

Паломники из Енгадди тоже подошли к воде. Хотя водяные струи Иордана не казались чистыми родниковыми струями, но от воды веяло такой блаженной человеку энергией, что каждый сразу понимал: с Крещением ему будет дарована человеческая возможность разбираться хотя бы в своих житейских поступках и казусах.

Старший Послушник первый вошёл в воду, чтобы принять таинство Крещения. Сначала всё было, как всегда, и пророк не сразу заметил Иисуса среди пришедших. Но когда Иоанн Креститель окропил Иисуса водой, Старший Послушник поднял голову. Взгляды их встретились, и непонятная дрожь охватила пророка, тем более что совсем рядом, прямо над головой окрещенного паломника, пролетел белый голубь.

– Не ты ли Мессия? – всё ещё дрожа, спросил Креститель.

Окрещенный им Незнакомец ничего не ответил, или просто ему пока что нечего было ответить пророку. Иисус лишь попросил благословения у Крестителя, скрестив руки на груди. Пророк Иоанн, ничего больше не говоря и не спрашивая, простёр над головой новоокрещённого свои руки, и обряд был закончен. А когда крестились и остальные, все пятеро тут же отправились назад в Енгадди, стараясь не задерживаться в Иорданской купели. Так просил Закхей.

– Послушай, Иисус, – обратился один из спутников к Старшему Послушнику, – почему ты ничего не ответил Иоанну Крестителю? Ведь он не спрашивал тебя ни о чём несусветном.

– Мне пока нечего ответить, – Иисус даже опустил глаза, отвечая на вопрос брата. – Мне действительно нечего ответить, потому что я – такой же, как и вы, Сын Человеческий. Но готовит ли меня Отец к подвигу задруги своя – этого не можем знать пока ни вы, ни я. Никогда нельзя бежать впереди стада верблюдов и оглашать воздух ненужными беспричинными криками. Это знал даже предтеча Крестителя Моисей, поэтому пока не поднялся на Эльбрус и не получил скрижалей с Заповедями Господа нашего, он не спешил никому об этом сообщать. Всему своё время.

– Может, я и ошибаюсь, прости меня, – возразил один из послушников. – Но человек всегда что-то должен отвечать, ежели выбрал свой путь. Тем более, тебя спрашивал не простой прохожий, а пророк. Или я не прав?

– Мне пока нечего ответить, – кротко повторил Старший Послушник.

Надо сказать, вопрос Крестителя тревожил Иисуса с самого раннего детства: когда он был ещё несмышлёныш, но уже чувствовал Бога в себе и вокруг; когда задавал этот же вопрос матери и доподлинно знал, что Саваоф – настоящий Отец. Только говорить об этом!..

Во всяком случае, мама никогда не приветствовала таких разговоров. И недаром. Просто она всегда чувствовала то, что Иисусу ещё предстояло познать и почувствовать. Что ему надо вырасти в человеческом теле как человеку. Всему своё время.

Мудрецы Енгадди угадали сразу необычность мальчика, когда встретили его в кафедральном храме Иерусалима на Пасху. Он за годы жизни в монастыре прошёл пять посвящений и сам стал Иерофантом, но считал себя лишь Старшим Послушником – никогда не садись сам в Красный угол. Если достоин, то и место найдут, и честь окажут.

Между Енгадди и Мёртвым морем в одной из пещер была отшельническая келья, куда и хотел отправиться Иисус после принятия Крещения. Первосвященник с радостью принял вернувшихся паломников, а, выслушав Иисуса, одобрительно кивнул головой.

– Тебе после принятия Крещения надо побыть одному, – промолвил Закхей. – Потому что с нами Господь разговаривает только, когда мы отделяемся от толпы, от стада и стремимся познать путь Небесной истины. А путь у каждого один, и только свой. Дорог и тропинок много, но свой путь никогда нельзя переплетать с остальными. Знаю, именно сейчас тебе, Иисус, будет дан выбор, каким путём идти. Готов ли ты?

– Да, я знаю, что должен принять решение и прошу благословить меня, – Иисус скрестил руки.

Первосвященник встал в позу Оранты, произнёс молитву и жестом отпустил Старшего Послушника.

Иисус шёл из Енгадди и размышлял о грядущем. Мало кто из молодых обращается мыслями к грядущим временам. Камо грядеши? – этот вопрос возникает обычно в критических ситуациях, либо от самой банальной человеческой безысходности. Иисус же чувствовал, что Крещение станет переломным моментом его земной жизни. А выбор переломного момента должен состояться именно сейчас. Но будет ли то, что он ожидает?

Тропинка вилась между кунжутом и виноградником, потом круто стала подниматься в гору. Не так далеко от города возвышавшийся горный массив звал подняться ближе к небу и в то же время предупреждал крутизной склонов об опасностях, стерегущих человека в любой момент жизни. В одной из скал находился неприметный с виду вход в пещеру, обрамлённый вырезанными в скале дорическими колоннами. Много позже примерно такие же были вырублены в Иосафатской долине в Убежище Апостолов.

Войдя в пещеру, Иисус огляделся. Несмотря на помпезный вход с колоннами, сама пещера была крохотной. Скорее не пещера, а живописный грот, частично висевший над пропастью. В сторону Мёртвого моря в скале было прорублено отверстие. Водная морская гладь простиралась далеко к северу и действительно своей неподвижностью очень походила на мёртвое пространство, но никто и никогда не смог бы ответить, когда это море умерло.

Между морем и скалой виднелось ущелье, где приютилось множество ухоженных виноградников и кустов кунжута, среди которых затерялась тропинка, невидимая из кельи. По ней совсем недавно прошагал Иисус, отправляясь навстречу будущему. Но уже сейчас казалось: как это было давно!

Пещера, хоть и маленькая, но славилась своей намоленностью. Сюда приходили ессеи, если надо было побыть наедине со Всевышним. Являлся ли Саваоф к кому-либо здесь на свидание? – это было неизвестно. Во всяком случае, о беседах с Господом, тем более личных, разглагольствовать в общине не разрешалось.

В гроте на деревянной подставке были сложены свитки с изречениями и молитвами пророков. Тут же лежали сухие фиги, изюм и плоды сушёного кунжута, а из стены струилась чистая родниковая вода, заполнявшая выдолбленную в гранитном полу чашу или миниатюрный бассейн. Недалеко от водоёма место занимала циновка, в головах которой лежал вместо подушки большой гладкий камень.

Прежде всего, Иисус совершил молитву за всех верующих в Господа Бога и пронёсся мысленно по всему миру. Полёт над странами, морями, островами и горными кручами новокрещеному удался, всё получалось преотлично. У Иисуса даже поднялось настроение и пропало чувство всякого опасения за всевозможные рогатки, подставляемые демонами каждому человеку и в каждый день существования.

Израильский народ получил от Моисея священную миссию: передавать по времени и по различным странам веру в Единого Бога Отца и Святого Духа. Но получилось ли это у народа, царей, первосвященников? Удалось ли? Скорее всего, нет, так как иудеи до сих пор считали себя избранным народом, готовым править над всем остальным человечеством. Про избранность евреям не мешало бы забыть ещё и потому, что в Израиле царствовал Рим, поделившийся с коренными жителями многими существующими пороками, на которые очень охочи все римляне без каких-то исключений. Пророки нескольких стран открыто называли Иудею царством сатаны, поэтому Израиль медленно погибал, съедая самого себя под присмотром легионеров.

Но если Иисус в действительности Мессия, если Он посланец Отца Небесного, то стоит ли воскликнуть, как воскликнул Исайя:

«Я растопчу народы во гневе моём, я напою их моим негодованием, я опрокину их силою на землю»?

Поскольку в словах пророка просвечивает правда, то можно ли уничтожить насилие насилием и кровь кровью? Не лучше ли научить людей любви, смирению и терпению? Сможет ли растоптанное, опрокинутое и раздавленное человечество принять Божественные истины? Вероятно, сможет, если каждый человек будет понимать, что только через чувства любви, смирения и терпения можно получить Благодать Божию. Но останется ли он человеком и творцом, подобно Отцу своему?

Но царство Закона не сможет противостоять царству Благодати. Когда человек узнает свою душу, близко познакомится с ней, силы зла сгинут бессильно. Только что следует сделать Иерофанту, чтобы проповедь услышали в городе, в стране, в народе? Чтобы сгинули духи злобы, демоны жадности и ненависти, надо научить людей обращаться прямо к Божественным духам, а не через инфернальных тёмных посредников. Господь живёт в сердце каждого человека, поэтому путь к Нему много короче, чем думают люди. Просто те же человеки сплошь и рядом творят дела несусветные, а обвиняют во всём только Бога? А кого же иначе? – ведь не себя же.

Когда-то Иисус уже слышал голос: «Восстань и говори!». Это ли не самый правильный путь к спасению Души? «Восстань и говори!». Говори, покуда ты это можешь. Восстань, если ты не хочешь превращаться в безвременный прах. Только Словом ты можешь либо спасти себя, либо растерзать намертво этим же Словом.

Только надо ли спасать Душу от себя самого? Не лучше ль обратиться прямо к ней, да спросить, что человеку надобно для спасения? Нельзя за Душу решать то, в чём она понимает много больше. Это происходит даже оттого, что Душа человека владеет интуицией, то есть Божественным предупреждением. Иисус чувствовал, что Истина должна быть в Слове и только Слове. А Словом, прежде всего, владеет не сам человек, владеет Душа!

В это время перед Иерофантом стали возникать картины насилий над братьями, над Мицриам, единокровной его матерью, над всеми, кто готов пойти за Иисусом, и тёмное сырое облако, окутавшее всё видимое пространство над Мёртвым морем, стремилось тут же прорваться в сознание, чтобы овладеть заветным Словом, как оружием. А, значит, Интуицией, Истиной и, в конечном счёте, Душой. Он слышал голос: «Откажись!» Но тут же возникал другой: «Искупление неизбежно!». Два голоса, сливаясь в один, звучали неразрывной волной, уничтожая на пути друг друга. Никогда не бывает безвыходных положений, только где же он, этот выход? Как разорвать две человеческие ипостаси, увлечённые борьбой и живущие уже исключительно ради борьбы?

Сознание обволакивало, в нём прорисовывалась чёткая и страшная по своей сути картина: Мать, распростёртая на каменном полу под плётками палачей, вдруг обратила к нему залитое кровью лицо. Спина у женщины давно уже превратилась в сплошное кровавое месиво, но она до сих пор всё старалась вытерпеть, вынести, лишь бы не покоряться палачам. Любые человеческие страдания невозможно выносить постоянно. И вот Мицриам обратилась к сыну. Голос её срывался и хрипел так, что нельзя было ничего понять. Одно слово только разобрал Иисус:

– Откажись!..

И это говорила его мать?! Неужели с ней могло такое случиться? Или случилось? Но, если бы случилось, Иисус узнал бы давно и никак не здесь, а там, в Енгадди. Но могли ли знать братья ессеи о случившемся? В этой пещерной келье демоны старались обмануть Иерофанта видениями мучений матери, родных и близких.

И точно! Иисус увидел своих братьев по вере, братьев по крови, сынов Иосифа, которых легионеры усердно распинали на крестах, вкопанных вдоль дороги, ведущей в Иерусалим. Запах крови заполнил всё окружающее пространство, приманивая летучих мышей и вездесущих воронов. Стон запёкся на губах Иисуса, как проливаемая легионерами человеческая кровь:

– Иерусалим, Иерусалим, избивающий пророков и камнями побивающий посланных к тебе! Сколько раз уже хотел я собрать чад твоих, как птица птенцов своих под крылья?.. [37]37
  Евангелие (Лук. 13:34).


[Закрыть]

Казалось, две силы именно сейчас сцепились где-то за обладание его душой или хотя бы сознанием. Мокрая тёмная туча, клубящаяся над Мёртвым морем, разрослась, заполнила всё обозримое пространство, не давая нигде промелькнуть чистому прозрачному небу, как будто тем самым, утверждая, мол, никого ты, человек, полюбить не сможешь, кроме меня, поскольку всё в этом душном мире моё и даже небо!

Но вдруг из обволакивающей обозримое небо тёмной тучи стал накрапывать весёлый живой дождик, такой желанный в этих краях и для растений, и для людей, что вместе с ним испарились все страхи и неприятности. Облако в нескольких местах прорвалось, а сквозь образовавшиеся дыры на землю удивлённо поглядело солнышко. Капли дождя на листьях кунжута и виноградника засверкали яркими неразменными адамантами. Весь мир сразу же преобразился, стал похож на разменный начищенный алтын.

Вдруг скала задрожала, словно от вулканического толчка. Перед глазами Иисуса замельтешило окружающее пространство, и он в одно мгновенье оказался на крыше кафедрального Иерусалимского Храма. По огромному городу разливалась радость и веселие, весь народ с восторгом вопил: «Слава царю Израиля! Слава великому Иисусу!».

Всенародное прославление ничуть не обескуражило Иерофанта и не прельстило. Он оставался просто равнодушен к таким человеческим радостям. Но всё же с любопытством разглядывал, на какой психоз ещё способны жители Иерусалима?

– Ты будешь царём не только этого царства. Ты будешь царём мира, если поклонишься мне, – неожиданно прозвучал ласковый голос. – Власть над всем и навсегда! Такого ещё никогда в этом мире не было. Ты сможешь править землёй, как захочешь, и творить такие дела, которых никто себе не позволяет. Например, оживлять умерших и дарить радость печальным.

– Кто ты? Предстань! – громко произнёс Иерофант.

Но снова какая-то неведомая могучая сила перенесла его на вершину Синая. С неё он увидел земные царства в золотом сиянии, в великолепии и в неувядаемой славе. Земля сияла благополучием, ровной радостной жизнью и морем человеческой радости.

– Кто ты? – повторил Иисус. – Приказываю, явись!

– Я – князь мира сего! – прозвучал игривый голос. – Я владею видимым и невидимым. Я могу дать или отнять. Я – всё сущее, желаемое и интересное. Я также спасение и отчаянье. Какого желаешь ты меня увидеть?

– Знаю тебя, знаю, кто ты, – ответил Иисус. – Предстань предо мной в земном образе.

Далеко в небе появилась миниатюрная четвёрка коней, запряжённых в золотую колесницу. Кони быстро приближались, разметая копытами попавшиеся на пути облака, и на вершину Синая вскоре изящно спрыгнул красивый бледный юноша, одетый в диковинный длиннополый кафтан, с царской короной на голове и покрывающей плечи порфирой, обшитой собольим мехом с горностаевыми хвостиками.

– Я не пожалею ничего для Тебя, если Ты поклонишься мне, – снова промолвил юноша, стеснительно улыбаясь.

О, как этот пришелец смог двумя-тремя движениями сыграть роль скромного, уважаемого и уважающего всех неприметного юноши! Воистину, все трагики, комики и обыкновенные скоморохи позавидовали бы такому таланту! Но взгляд! Взгляд изгнанного ангела, принявшего человеческий облик, не мог скрыть его настоящего внутреннего мира.

Там, в глубине тёмных спокойных глаз, можно было разглядеть проблески всё сжигающих молний, потопы, обрушивающиеся на города и в одно мгновенье слизывающие с лица земли целые народы, Что этому отпрыску ангельских кровей надо, кроме мучающей его гордыни? Ни-че-го. Хотя нет, Удушающую волну жадности и предательства удалось разглядеть Иисусу в глазах явившегося. Именно ей он хотел и мечтал поделиться с каждым насельником этого мира в отдельности. Именно этими смрадными страстями хотел он заразить только что принявшего Крещение!

– Изыди, искуситель! – чётко выговаривая слова, произнёс Иисус. – Ибо написано: «Ты будешь поклоняться лишь Вечному, лишь Богу Твоему». И написано это также для тебя, Бафомет, [38]38
  Бафомет (др. евр.) – одно из имён Сатаны.


[Закрыть]ибо поклоняться Отцу моему тебе предстоит вечно. И не сможешь ты никак избавиться от такой муки, всяк достоин только того, что заслуживает.

Лицо явившегося перекосилось в страшной гримасе. Он попытался дотянуться когтистой лапой до горла Иерофанта, но, как истинно подметили человеки, руки у него оказались коротки. Юноша куда-то пропал, исчез, а Иисус оказался снова в отшельническом пещерном гроте.

Ощутив себя снова в монашеской келье, Иерофант постоял немного, затем подошел к жертвеннику, упал на колени и взмолился, поскольку знал, что если попросит искренне, Саваоф никогда не откажет в помощи.

– Господи! Отец мой! – взмолился он. – Как могу я одержать победу над земными владыками?! Чем я смогу усмирить их?

– Знамением Сына Человеческого, – зазвучал под сводами пещеры странный голос, похожий на раскаты грома, прокатившегося в воздухе.

Иисус снова увидел землю с высоты небес. И людей, живших по городам, деревням и кочевым кибиткам. Люди занимались всяк своим делом, копошились без надобности или трудились во Славу Божию. Все были чем-то заняты, и никто не обратил свои очи вверх, к Богу.

Но вот одного из пахарей ужаленный оводами конь лягнул прямо в пах. Мужчина заорал, завертелся клубком на земле, не отнимая рук от больного места. И почти сразу же раздались его надрывные слова:

– За что, Господи?! Я ли тебе десятину не отдавал? Я ли тебе не молился нещадно? Я ли не отдал тебе детей своих?

Тут же на разных концах земли поднялось множество голосов. Люди тянули к небу руки и жаловались, исповедывая свои горести; стонали, прося помощи; проклинали небо, не получив тут же какого-либо ответа. Но никто из них, зарываясь в собственных проблемах, не покаялся, не высказал сожаления за содеянное им в жизни намеренное или нечаянное. Все до единого хотели только помощи для себя и тяготились Бытием.

Но всё же, кое-кто из земных насельников принялся молиться за други своя, вознося чистосердечную молитву Единому Богу. И, значит, не все люди копаются только в своём скарбе. Есть и такие, кто готов пожертвовать собой, лишь бы слепленным из глины Сынам Божьим удалось сотворить в порыве творчества благодарение Господу. А это не малых трудов требует.

Но сам Иисус, способен ли он найти в себе человеческие силы, чтобы совершить подвиг за други своя?

И в небе над Мёртвым морем тут же возникло видение креста. Иисус сразу узнал знак, потому что в Египте его можно было увидеть в каждом храме, а у ессеев без него молебны вообще не совершались. В самом начале жизни сыновья Иафета стали поклоняться кресту, как знаку земного, небесного огня и внутреннего огня, как знамению Божественной Любви и радости, разместившейся в человеческом сердце. А в Египте жрецы узнали в нём образ Троицы: символ и жизни, и смерти, и Воскресения. Крест становился явственней, ощутимей. Затем стал приближаться, и на его четырёх концах вспыхнули четыре ярко-белые звезды.

– Это знак Жизни и Бессмертия, – снова зазвучал тихий, но громоподобный голос. – Жизнь и Бессмертие было даровано людям, но они всё потеряли в суете своей. Согласен ли ты возвратить крест людям? Согласен ли показать жаждущим дорогу в потерянный рай, который вовсе не потерян для них?

– Согласен, – Иисус наклонил голову.

– Вот Твоя судьба, Твоё миропомазание. [39]39
  Миропомазание – духовный талант, жизненный крест, дарованный Духом Святым.


[Закрыть]Никто не покусится на него, потому что такого достоин только ты. Но ты, как человек, сам должен принять решение. Крест будет только твоим, – голос постепенно становился тише, но Иисус слышал и воспринимал каждую буковку.

Согласие! Каким оно должно быть, согласие?! И чем он, незрелый послушник, сможет помочь братьям своим?

В молитвенной келье на какое-то время стало тихо, только из Мёртвого моря стала подыматься гора чёрного камня с поблескивающими на воздухе оскольчатыми острыми гранями. Крест укрепился на вынырнувшем из глубин базальтовом острове и тоже почернел, а звёзды по четырём концам потухли. На кресте стал виден распятый истерзанный человек.

Именно так римляне предавали позорной смерти отребья человечества, поскольку преступник не заслуживал даже удара копья и избавления от мучений. Но вдруг на дороге, протянувшейся у подножия Распятия, появились несколько человек, скованных тяжёлой звенящей при каждом шаге цепью. Иисус вдруг понял, что скованные цепью ко Кресту подходят Понтий Пилат, Пифагор, Вергилий, пророк Заратустра со своей внучкой Чернавой. А шествие замыкал создатель Пятикнижия – Моисей. Иерофант не видел никогда их в лицо, не знал, как они жили, но твёрдо знал, что все они скованы одной тяжёлой цепью, нести которую дали свое человеческое согласие.

Кандальники брели, понуро опустив головы, и только поравнявшись с Распятием, исполнили земной поклон, что должны были сделать, раз согласились пронести по миру кандальные цепи знания и человеческой мудрости.

Неожиданно из Мёртвого моря выполз огромный змей и стал, извиваясь подбираться к подножию распятия.

– Ес-сли-и ты дейс-стви-ительно Мес-си-ия, с-спас-си с-себя, – зашипел змей. Откуда-то снизу раздался рёв толпы, охваченной бешенством:

– Распять! Распять! Даже если Его кровь будет на нас и на наших детях до девятого колена!

Иисус всё понял. Победа может прийти только через распятие. Сразу же побежала боль по всему истерзанному телу, вонзаясь иголками в каждую клеточку человеческого тела, гася сознание страхом потерять жизнь и раствориться в небытие, принося снизу жаркое дыхание онгона, как будто всё человеческое тело вначале было предано огню, а затем уже распято на кресте.