Текст книги "Животное"
Автор книги: Александр Варго
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
– Мя-оу!
Котенок выгнул спину и распахнул пасть – зевая или угрожая.
Да, наверное, именно это он и сказал, если такое уместно говорить о животном, но мне неожиданно послышалось в этом явственное:
– Мы квиты.
Глава VII. Необыкновенные звонки
Пока котенок сидел и тщательно, с какой-то умилительной обреченностью, вылизывал себя, раздался телефонный звонок. Наверное, я ждал его, как нечто, призванное вызволить меня из томительного плена воспоминаний и позволяющее начать действовать. А вот и он – полифонический и слишком радостный для такого случая.
Оказалось, пока я сидел на кровати, правая нога онемела и перестала меня слушаться. Она неуклюже уперлась в пол и неожиданно подвернулась. Я с усилием удержался и подумал о том, что сейчас предстоит пережить несколько неприятных минут: чувствительность будет возвращаться, переходя в миллион ноющих покалываний. Кажется, эти иглы начинают все быстрее елозить по коже или где-то внутри, вызывая желание начать что-то интенсивно делать. Примерно то же самое, что галоперидол, вколотый без другого лекарства, что я испытал на собственной шкуре, пролежав почти месяц в «дурке» по милости папы Ди.
Началось все с того, что я получил повестку из военкомата. Родители позвонили мне в слезах, и сначала я никак не мог понять – что же случилось. Оказывается, через несколько дней мне нужно было посетить медицинскую комиссию, после которой, по уверениям мамы, я вынужден буду подписать какие-то бумаги и точно пойду в армию.
Я, конечно, поделился этой новостью с Ди, а уже на следующий день мы были у ее отца. Крепкий низенький мужчина, абсолютно лысый, но с шикарными усами, напоминающими образ легендарного Семена Буденного, вначале показался мне смешным, и я с трудом сдерживал улыбку. Однако с первых же фраз от моей веселости не осталось и следа – его холодный бесстрастный голос и простые логичные вопросы настраивали исключительно на деловой лад. В какой-то момент мне даже захотелось вскочить из удобного кожаного кресла, вытянуть руки по швам и замереть в ожидании приказа.
Папа Ди был учредителем какой-то строительной фирмы, а в прошлом – успешный кооператор, авторитетный бандит или милиционер. По манерам он напоминал нечто среднее, что, впрочем, не имело особого значения с его подкупающе-располагающей внешностью.
– Значит, так: положим тебя в больничку, все оформим, как положено, и не успеешь оглянуться, как проблем не будет.
– А что за больница? – немного с вызовом спросил я, задетый тем, что посторонний человек так вольготно мной распоряжается.
– «Дурка»! Ну и что такого? Отоспишься, витаминчики разные там поколют, и опять к нам.
– Вообще-то я хотел попытаться что-то сделать по медицинским показателям, но другим. Это для каких-нибудь детей «звезд» эстрады или миллионеров не имеет значения, как «косить», а мне потом с таким диагнозом надо будет как-то умудриться на работу устроиться и просто жить среди людей.
– Об этом не переживай, все устроим в лучшем виде, а сейчас главное – побыстрее закрыть этот вопрос. Или ты не согласен?
– Да, но…
А уже через четыре дня я сидел на широком подоконнике в казенном туалете и курил, глядя на выщербленные каменные стены через потемневшие решетки. Оказалось, и в «психушке» жить можно – даже маникюрные ножницы, которые вроде как хранить запрещалось, никто так и не обнаружил лежащими под обычным пустым листом бумаги в моей тумбочке. Пожалуй, единственной проблемой здесь было как-то скрасить досуг, если, конечно, не быть фанатом карточных игр или чтения. Хотя вскоре и эта проблема благополучно разрешилась – я старался как можно больше спать, что помогало времени течь быстрее, хотя бы по ощущениям. Коллектив палат был спокойный, и большинство «узников» никак не отличались от обыкновенных людей за этими стенами, ну, разве что, несколько бурно реагировали на некоторые вещи. Например, один парень хватался за голову, садился в угол и долго плакал, если кто-то говорил хорошо или плохо о его внешности, а другой мог наброситься с кулаками только за то, что к нему случайно прикоснулись. Та же «гадость», что нам ежедневно кололи, никак не влияла на сознание, а вот половую функцию подавляла явно – впрочем, никого это там особенно и не беспокоило. Потом мне понадобилось месяца полтора, чтобы полностью вернуться в форму, но до сих пор я не ем картофельное пюре и жареную рыбу, которые ассоциировались у меня исключительно с тамошним меню, не отличавшимся особенным разнообразием. Да и ложками, без крайней необходимости, я старался не пользоваться – только ножом или вилкой, которых не давали душевно неуравновешенным людям.
Так пролетели полтора месяца, и проблема с военкоматом была благополучно улажена. Мне даже не пришлось никуда идти – отец Ди решил за меня, как и обещал, все вопросы, а новенький, неприятно пахнущий краской военный билет благополучно перекочевал в банковскую ячейку, которую мы вскоре арендовали по настоянию любимой. Там лежала еще какая-то пухлая папка и пара конвертов из плотной темной бумаги, но Ди сказала, что не знает, что там – это папины дела. Впрочем, это было совершенно неважно. Главное – дело сделано, и даже родители, что было редким случаем, меня искренне похвалили и сказали, что я впервые без их участия решил действительно серьезный вопрос.
Конечно, так оно тогда и было, но нынешнюю ситуацию мне придется как-то «вытаскивать» исключительно одному, и, полагаю, все произошедшее гораздо серьезнее даже того случая с военкоматом и «дуркой». Впрочем, наверняка никогда и не скажешь.
Я медленно подошел и аккуратно поднял трубку, испытав волну отвращения от липкого соприкосновения кожи с теплой пластмассой.
– Да? – мой голос дрогнул.
– Дорогой зятек! Как ты? – раздался в трубке жизнерадостный голос отца Ди.
Вот только его мне и не хватало. Забавно, но окружающие словно чувствуют, как у тебя что-то идет не так, и именно в этот момент готовы «оборвать трубку» без всякого видимого повода. Возможно, это какая-то древняя интуиция, которая дремлет в неизведанной глубине каждого из нас и иногда дает о себе знать. Как-то один знакомый мне рассказывал, что проснулся с ощущением необходимости позвонить двоюродному брату, с которым оборвал все контакты несколько лет назад после крупной ссоры. Желание сделать это было настолько велико, что он поменял свои утренние планы, чтобы дозвониться до родителей, выяснить телефон брата, услышать, что «абонент не отвечает или временно недоступен», опять перезвонить матери, уточнить телефон его девушки и попытаться связаться с ней. К обеду выяснилось, что каким-то мистическим образом он узнал о беде, которая оставалась неведомой окружающим брата и самым близким людям. А когда ему перезвонил отец, бесцветным голосом сообщивший, что тот повесился в кухне съемной квартиры, он испытал странное облегчение и понимание.
– Спасибо, все хорошо, – хрипло ответил я и, сглотнув, закашлялся.
– Не простыл? Смотри, не кашляй, а то уложишь в постель мою девочку не только для самого приятного, – хохотнула трубка, и я вздрогнул, не понимая, как этот человек может быть таким жизнерадостным, когда Ди мертва. Ведь он наверняка что-то чувствует, а может, даже знает наверняка. Тогда к чему эти прелюдии? Он просто изощренно издевается надо мной? Или это такой своеобразный способ отгородиться от отчаяния и боли потери?
– Со мной все в порядке, – ответил я, чувствуя, как в голосе начинают проступать явственные нотки раздражения. В самом деле – мне надо обдумать и решить, что делать с трупом его дочери, а заодно с котенком и собой, а в такой ответственный момент у меня интересуются состоянием здоровья. Конечно, все в порядке, ну, разве что есть совсем небольшие проблемки.
– Вот и хорошо. Тебе надо передохнуть. – В голосе чувствую усталость. – Ладно, не буду тебе надоедать. Позови мою дорогую доченьку – у меня есть новости, которые ее точно обрадуют.
Вот и этот самый момент. Что ответить? Я почему-то подумал, что от моих слов сейчас будет зависеть очень многое. Главным образом – свобода моих действий и запас времени на то, чтобы все продумать и сделать так, как надо.
– Сожалею. Она около часа назад уехала. По-моему, встречается с какой-то подругой, – медленно произнес я и затаил дыхание, выжидая.
– Ах, так? Покинула, значит, тебя? Ну, это на нее похоже. Сейчас мы посмотрим! – пророкотала трубка, в которой что-то зашелестело, и послышались помехи, прерываемые мягкими тональными пиками.
И тут я вздрогнул так сильно, что сдвинул со скрежетом разлапистую телефонную базу, на которой горел большой зеленый ноль, подсказывая, что новых сообщений не было. Что это? Всего лишь звонок сотового телефона Ди со знакомой дурацкой мелодией. Хрипастый парень, или, может быть, девушка, пел под нее что-то кажущееся многим смешным про медведей с заштопанными ушами и зайцев с третьей ногой.
– Ого-го! Что я слышу?
В трубке раздался кашель, и голос посерьезнел:
– Чем это вы там таким занимаетесь, что она не может даже оторваться, чтобы ответить папочке? А? Любовью?
– Ничего такого нет. Наверное, просто забыла телефон, – ответил я и чуть было сам не ударил себя по губам.
Ди могла оставить дома все, что угодно, кроме своей узкой крокодиловой сумочки и сотового телефона. Не знаю почему, но любимая обожала с порога начинать кому-нибудь звонить и спускалась по лестнице или в лифте, болтая без умолку. А вот на улице, даже при важном звонке, она предпочитала быстро закончить разговор и идти в молчании, тесно прижавшись ко мне.
– Нет, я так не думаю. Ты что-то недоговариваешь.
Мне хотелось крикнуть ему в ответ, что так оно и есть. Более того, о том, что случилось, нам двоим отлично известно, и, может быть, стоит заканчивать с этой затянувшейся дешевой комедией. Но, сглотнув, я услышал от себя нечто другое:
– Как только Ди вернется, я попрошу ее сразу же вам перезвонить!
– Ну, да. Конечно. Если вернется и прочее дерьмо. Ты сам-то себе веришь?
В трубке раздался глухой стук.
– Представляешь, чуть бокал из пальцев не выскользнул. И кому только приходит в голову делать их такой неудобной формы?
– Не знаю. Думаю, вы сможете поговорить с Ди в самое ближайшее время, – неуклюже попытался я завершить разговор, но услышал:
– Не будь таким уверенным. Нет, я бы точно на это не поставил!
– О чем вы говорите?
Я присел, чтобы опереться о тумбу – иначе трубка просто могла выскочить из сильно дрожащей руки, от которой, кажется, отлилась вся кровь, и я не чувствовал даже болезненных покалываний в пальцах.
– Мы ведь сейчас только вдвоем? Не так ли? – спросил отец Ди и что-то звучно хлебнул. – Не обращай внимания, сынок, у меня от этого в голове не мутится. Да и пью так рано я в редких случаях. Так что, некому нас подслушать?
– Я в квартире один.
Мой ответ прозвучал неискренне, но, похоже, это не имело значения.
– Это хорошо – верю. Ты стоишь?
– Нет.
– Очень предусмотрительно. А что ты скажешь на то, что я драл ее впервые на том самом кресле, в котором сейчас сижу?
Вопрос меня ошарашил, но потом я понял, что наверняка что-то не так расслышал или имелось в виду нечто совсем другое. Поэтому я тихо уточнил:
– Простите, повторите, пожалуйста. Здесь какие-то помехи.
– Все ты прекрасно расслышал, а помехи если какие и есть, то из-за этих электрических говнюков, которые постоянно прослушивают мой телефон. Эй, вы там! Меня хорошо слышно? Идите пока и перекурите – мне надо переговорить с этим парнем по одному важному делу.
Возникла пауза, которую я робко прервал:
– Пожалуйста, повторите. Я действительно не расслышал.
– Ну, хорошо, может, и так. Тогда будь очень внимателен и не заставляй меня повторять дважды. Усек?
– Да, говорите.
– Она занималась этим за деньги с пятнадцати лет.
– Чем «этим»?
Я, конечно, догадался, к чему он ведет, но поверить в такое не мог. А особенно в то, что отец невесты говорит подобное жениху прямо накануне свадьбы. Или этот лис, искусно скрывая неприязнь ко мне все это время, решил сделать «коронный ход» именно таким образом?
– Не строй из себя идиота – ты на него, поверь, очень мало похож. Ди была проституткой с пятнадцати лет, нравится тебе это или нет.
Я не нашелся, что ответить, и выжидал.
– Молчишь? Удивлен? Лучше так, чем обожествление людей. Слышишь, как скрипит кожа на моем кресле? Именно так было, когда она упиралась в него спиной, а я делал с ней все, что хотел. Как тебе это?
– Не верю ни одному слову. Вы мне сейчас говорите о том, что ваша дочь была проституткой и ее собственный отец имел ее в кожаном кресле?
– А ты поверь, будь уж так любезен. Да и не отец я ей.
Тут я невольно отвлекся и подумал, что, при всей непонятности, ситуация выглядит довольно забавно. В самом деле, пьяный папа невесты звонит жениху, только что убившему его дочь, и пытается облить ее грязью. Будь Ди сейчас жива, что произошло бы дальше?
– Ты слушаешь, зятек? Она такая же моя дочь, как и твоя мать.
– Вы немного не в себе. Давайте закончим на этом разговор и обсудим все позднее, – сказал я, уже решив, что больше не хочу слушать ничего подобного.
– Это ты, парень, немного не в себе, да еще и слеп. Ты что, не хочешь меня слушать? Ди была проституткой, с которой меня свел случай, – ласковой, как кошечка, и непосредственной, словно дитя. И знаешь, что мне нравилось больше всего? В ней не было ни следа этой потасканности и этого блядского взгляда! Только поэтому, наверное, я и стал ее «папой», который, попользовавшись девочкой, решил не выбросить ее, как надоевшую игрушку, а принять участие и помочь.
Я хотел было просто положить трубку, но что-то в его голосе заставило меня медлить. Он был трезв и говорил не просто с горечью, но и с сочувствием. Вот оно! Это не пьяный бред и на подстроенный розыгрыш походило очень мало – видимо, это было правдой. Хотя оставался еще вариант, что у отца Ди неожиданно «поехала крыша», но я в такое не верил.
– Даже если все действительно так, то зачем вы мне это говорите? – спросил я прямо.
– А… Ищешь причинно-следственные связи? От вруна и грязного извращенца постепенно переходим к пьянице и сумасшедшему? Если тебе будет от этого спокойнее, то можешь думать именно так. Но я тебе отвечу – ты ее первый «пробный шар» без моего участия. Так сказать, дочка выросла! Было у меня несколько вариантов с людьми из нужных кругов, но не срослось. Неважно. Тебе надо знать лишь одно – она сбегала от них именно таким образом, бросив мобильник. Наверное, это такой фирменный стиль Ди. А через какое-то время опять возвращалась ко мне.
– Вы хотите сказать…
– Да, именно так. Она тебя бросила! И говорю все это я по единственной причине – чтобы ты не сходил с ума от горя, а знал, что познакомился всего лишь с подзаборной тварью, которая, возможно, не стоит и части тебя. И то, что Ди тебя бросила, – возможно, очень даже хорошо, а я, старый дурак, чувствую теперь себя перед тобой виноватым, и мне, поверь, это не нравится. Вот так вот, сынок, – все очень даже просто.
Я медленно прислонил трубку ко лбу и подумал, что все, возможно, именно так. Как говорится, о покойных – хорошо или ничего, но то, что я узнал, несомненно, позволяло избавиться хотя бы от части бремени вины за убийство. Пожалуй, даже вообще от беспредметных раздумий – как бы все хорошо у нас могло сложиться дальше. Однако тогда возникал закономерный вопрос: действительно ли мне мстил котенок или именно сейчас спасал? Если второе, то для чего? Может быть, в планы Лилеена входило нечто гораздо худшее, чем могла сделать с моей жизнью Ди? С другой стороны, все это может быть никак не взаимосвязано, и я ищу след кошачьей лапки даже там, где его нет.
– Ты ведь был искренен с Ди? Ответь мне сразу и без раздумий! – опять загрохотал в трубке голос, который я уже начинал ненавидеть, но ответил просто и кратко:
– Да.
– И я так считаю. Поэтому буду чувствовать себя в порядке, если ты не откажешься принять от меня в подарок квартиру-студию, в которой сейчас находишься. Это никакая не компенсация или что-то подобное – просто от меня и от чистого сердца!
– Нет, я…
– Да, давай так и порешим. На днях к тебе заедет от меня человечек, и вы решите все вопросы с документами. Вот, собственно, и все, что я хотел сказать.
Не слабо – наверное, это был один из самых необычных разговоров во всей моей жизни. Узнать за несколько минут о том, что любимая девушка была проституткой, и стать в честь этого знаменательного откровения обладателем собственной квартиры в Москве. Если приплюсовать еще и совершенное убийство, то, наверное, мало у кого в жизни выдавался такой денек.
– Я должен все обдумать и осознать – поймите меня правильно, – промямлили мои губы, и трубка с шумом выскользнула из окончательно потерявшей чувствительность руки.
Пока она, кажется, необычайно медленно летела к полу, до меня донеслось:
– Я все понимаю. У нас еще будет время поговорить. До связи!
Потом пластик коснулся ковролина и неожиданно взорвался облаком мелких пластмассовых осколков. Из них на мгновение показалась кошачья лапка и тут же пропала, словно именно она откуда-то, из неведомого, нанесла этот удар и опять напомнила о себе.
– Пожалуйста, больше не надо, – прошептал я и отступил.
И тут зазвонил мой сотовый телефон, хотя вначале мне показалось, что кто-то хочет услышать Ди. Забавно, как можно было перепутать такое с музыкой Морриконе?
Я медленно подошел к стулу и некоторое время просто смотрел на ярко горящий дисплей, где озорно бултыхалось мультипликационное изображение трубки и расходящиеся от нее полукруглые мазки. Моргнул, потом еще раз, но картинка осталась прежней – сверху было написано «Ди». Обернувшись, я искоса взглянул на телефон невесты – как бы мне хотелось, чтобы у нее была вторая СИМ-карта и звонил кто-то, кому она ее отдала. Но номер у Ди был один, и, что еще хуже, ее сотовый телефон ярко светился мягкой голубизной, словно именно с него сейчас делали вызов.
Мой палец неуверенно нажал на широкую кнопку с изображением зеленой трубки.
– Дорогой. Узнал? – раздался далекий голос Ди.
Я молча стоял, глядя на ее труп, вокруг которого продолжал возиться неугомонный котенок, затеяв веселую игру с красиво рассыпавшимися волосами. Неужели животные не чувствуют, что человек мертв? Или это не имеет для них значения?
– Это я – твоя Ди.
Меня передернуло, хотя голос прозвучал еще тише. Большой палец непроизвольно надавил на длинную клавишу сбоку аппарата, и в трубке прозвучал характерный пиликающий сигнал – звук стоял на максимуме.
– Ты мертва, – прошептал я, и рука, сжимающая трубку, безвольно опустилась.
– Главное, что мы вместе. – Голос Ди звучал так же приглушенно, и неожиданно я осознал, что он идет от трупа невесты, а не из телефонной трубки.
Я стоял, чувствуя озноб и подкатившую к горлу тошноту, глядя на ту, кто обращалась ко мне откуда-то с той стороны. Такие вещи не могут и не должны происходить! Наконец, я в них просто не верил, и это показалось самым главным аргументом «против». Наверное, со мной что-то случилось, и произошедшее повлияло так на сознание. Убийство, а тут еще разговор с этим «папиком». Но все это, конечно, временно. Мне нужно просто немного отдохнуть и прийти в себя.
– Ты уже купил корма для котенка?
Ди всегда была против того, чтобы держать дома животных, вспомнил я.
– Нет. Он играет сейчас с твоими волосами, – произнес я и почувствовал, как по моей щеке побежала горячая и кажущаяся вязкой слеза.
– Он такой забавный, правда?
Раздался звонкий и знакомый смех. Только теперь в нем слышалось не счастье и веселье, а что-то зловещее и предостерегающее.
– Я тебя убил… случайно.
Мой голос сорвался и перешел на едва слышимый шепот, но я был уверен, что Ди меня отлично слышит. Пожалуй, у меня вообще не было необходимости что-то говорить – если она действительно видела меня оттуда, то уж точно знала все мои мысли.
– Поторопись, а то все магазины закроются, и наш котенок останется голодным. Ты разве хочешь расстроить своих близких?
Я оторвал взгляд от Ди и подошел к светящейся трубке ее телефона. Надпись на экране подтверждала, что вызывает он именно меня. Но как и зачем?
Мои растопыренные пальцы медленно приблизились к аппарату и аккуратно прикоснулись к его прохладной поверхности. Корпус металлический – напомнил я себе и, крепко сжав телефон, размахнулся, и бросил его о стену.
– Замолчи! – хрипло прикрикнул я и закашлялся.
– Как думаешь, это не спонтанные всплески гнева? – тут же спросил вкрадчивый голос Ди, и мне на мгновение показалось, что ее тело шевельнулось. Мое сердце замерло, но потом облегченно забилось, когда я понял, что это просто слезы, от которых все вокруг начало плыть и искажаться. Невеста мертва, и передвигать труп могу только я сам или этот никчемный котенок.
– Ничего этого нет. Я просто устал и впервые в жизни убил человека, – твердо сказал я и почувствовал себя немного лучше.
Я подошел к окну и увидел, как группка вызывающе одетых подростков каталась на скейтбордах. Они пили пиво, хохотали и пытались, перевернув доску и подпрыгнув, плавно приземлиться, чтобы не упасть. Неожиданно сзади раздался какой-то шум, и, чуть не разбив оконное стекло непроизвольно выброшенной вперед рукой, я обернулся. Первым делом посмотрел на Ди и котенка – с ними все было так же, а вот из разрисованного пластикового ведерка, сжимаемого арлекином, на пол сыпались шоколадные конфеты. Сначала я даже подумал, что это откуда-то взявшаяся вода, но потом сообразил, что вижу всего лишь отблески солнца на серебристо-золотистых фантиках.
А вот сама игрушка вызывала вопросы. Ее однажды принесла Ди и спросила меня – как я ее нахожу.
– Оригинально, – после недолгих размышлений ответил я, но арлекин мне не понравился.
Однако Ди почему-то пришла от игрушки в полный восторг и настояла, чтобы он обязательно стоял у нас на тумбочке, а ведерко было заполнено сладостями. Я не возражал, думая, что очень скоро он перекочует куда-нибудь в закрытые полки, но арлекин пробыл на этом месте гораздо дольше. Тогда он был наигранно-веселый, сидящий с вытянутыми вперед ногами, обутыми в комично-длинные туфли, и обхвативший руками металлическое ведерко. Сейчас же его пластмассовое лицо выражало печаль, ноги были согнуты в коленях, а пальчики держали ручку ведра, наклонившегося почти параллельно полу. Какое-то безумие. Наверное, исключительно мое. Надо срочно выспаться, и все обязательно встанет на свои места!
Я долго стоял и смотрел на арлекина, но он не шевелился. Конфеты лежали вокруг, и впервые, при всей своей любви к порядку, я не почувствовал желания аккуратно их собрать и поставить все, как было.
– Ты так и будешь стоять или вытащишь его у меня изо рта? – раздался голос Ди и какие-то хлюпающие звуки.
Я перевел взгляд на кровать и увидел, что котенок, упершись растопыренными задними лапами, пытается залезть трупу в горло или, наоборот, отчаянно сопротивляется чему-то засасывающему изнутри.
– Как думаешь: что случится, если он укажет на тебя своей задней лапкой? – произнесла Ди, и следом раздался леденящий душу смех.
Не раздумывая, я бросился к кровати и, схватив подушку, опустил ее на голову трупа и трепыхающееся тело котенка. Потом сильно сжал и начал душить, мотая из стороны в сторону головой и хрипло шепча:
– Прекратите. Заткнитесь вы оба! Оставьте меня в покое!
Постепенно меня захватывал ритм, и росло ощущение, что это вовсе и не вспышка безумия, а осознанная необходимость убить их обоих, если Ди все еще жива. Вскоре мое тело стало болезненно-слабым, а голова, медленно сделав небольшой полукруг, остановилась. Разжав раскрасневшиеся дрожащие пальцы, я отпустил подушку и, пошатываясь, поднялся над кроватью. Ну, вот и все – осталось заглянуть в пасть того, что я только что сделал, и убедиться, что никого, кроме меня, живого в квартире не осталось. Потом отдохнуть и обязательно выбросить этого ужасного арлекина.
Отбросив кулаком подушку, я некоторое время созерцал труп своей невесты с неестественно вывороченным ртом и торчащим в нем обмякшим тельцем котенка, успевшего пометить глубокими следами когтей лицо и шею любимой. Его лапы просто висели на щеках Ди, никуда не указывая. Наверное, потому, что он не мог меня видеть из-за подушки, и еще одному проклятью было не суждено сегодня пасть на мою голову. Спонтанно или нет, но я точно защитился от чего-то очень нехорошего – жаль, что подобное не произошло когда-то с Лилееном.
Неожиданно раздался громкий стук в дверь, и меня сильно передернуло. Первая мысль, появившаяся в голове: почему они не воспользовались звонком? Вторая – кто это может быть? И только потом я невольно подумал о том, что объяснить произошедшее просто несчастным случаем, которым он вначале и был, теперь вряд ли возможно. В самом деле: убитая ножом девушка с запиханным ей в рот котенком, рассыпанные по полу конфеты и осколки телефонов однозначно говорили о каком-то совершенно другом сценарии развития событий. А если я начну что-то рассказывать про общение с мертвецами и об арлекине, рассыпавшем сладости из ведра, то на безумие это не тянуло бы точно – только на жалкую, нелепую попытку создать его иллюзию и попытаться хоть как-то оправдаться.
Стук повторился более требовательно, и из-за двери донеслось неясное пошаркивание. Что же делать? Если не открывать и затаиться, то это точно не сыграет мне на руку – привлечет лишнее внимание, которое вполне может дойти и до вызова полиции. Хотя оснований для таких предположений вроде не было, однако неизвестно – что могли слышать соседи. А возможно, все мои страхи снова надуманы, как частенько бывало еще в детстве, и просто кто-то так неудачно ошибся квартирой.
