Текст книги "Корень зла"
Автор книги: Александр Варго
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Но что оставалось? Объявить голодовку, не дышать воздухом? Глаза оставались открытыми, он точно помнил, что не закрывал их. Стены загуляли волнами, потолок делался то выпуклым, то вогнутым, словно брезентовый тент на ветру. Кто-то склонился над ним, он уловил холодное дыхание. Счел за глюк – разве бывает у человека холодное дыхание? Да и как сюда войти? Он не слышал, чтобы скрипел засов…
Галлюцинация была вполне реальной. Женщина с распущенными волосами в облегающих одеждах села на край ванны, коснулась пальцами его руки. Он начал наводить фокус. Третья попытка удалась. Прекрасная черноволосая женщина, сущая Кармен – огромные завораживающие глаза, пушистые волосы по плечам, загадочная улыбка супруги негоцианта Франческо Джокондо, затушеванная бледным освещением, сбегающий до пупа вырез в халате… Он закрыл глаза. Холодная рука коснулась его щеки, погладила щетину, взлохматила шевелюру, до которой еще не добрался единственный на «купальню» обмылок.
Он открыл глаза, чтобы избавиться от ненужной галлюцинации. Не могут водиться в оплоте темных сил невинные феи. Если водятся здесь феи, то это те еще штучки…
Видение осталось. Красотка продолжала таинственно улыбаться.
– Девушка, вы просто страх какой-то… – пробормотал Артем.
– Я такая некрасивая? – приподняла старательно прореженные брови «то ли девушка, то ли виденье».
– Вы прекрасны… В России говорят, что у страха глаза велики. У вас такие большие глаза…
– Понятно, – она тихо засмеялась, приблизила лицо и без всяких комплексов укусила его за щеку.
– Вы меня клеите или перекусить собрались? – неудачно пошутил Артем. Снова лошадки забегали по кругу.
– Я пришла с вами познакомиться, о, мой узник, – сообщила таинственная незнакомка, – у меня красивое международное имя, Аэлла…
– А главное, редкое, – пробормотал Артем. – Вы здесь служанка? Вы разносите обеды, застилаете постели, оказываете прочие услуги, входящие в прейскурант?…
– Да, я служу своему повелителю… – голос делался каким-то ломающимся, делился на фракции, распадался. Он открыл глаза. Девушка опять становилась эфемерной. Она встала с края ванны. Он подумал грешным делом, что она собралась эффектно скинуть халат и вытеснить из ванны часть воды по Архимеду и прочим законам сексуальной привлекательности. А как иначе познакомиться в этом сложном положении?
О, края непуганой аморальности… Но привидение оказалось целомудреннее, чем он думал. Оно сделало виток вокруг ванны, потрепало его за шею, как треплют барбоса, и тупо пропало. А было ли привидение? Глаза закрывались. Он раскрыл их, оттянув пальцами веки, повернул голову. Слишком сложное движение для лежащего в ванне. Сознание резко помутилось. Ухожу на рекламу… – успел подумать Артем и провалился в мерцающую круговерть.
Когда он очнулся, вода остыла и была практически ледяной. Галлюцинации канули в Лету. Он выпрыгнул из ванны, стуча зубами, быстро оделся. Бегал по залу, согревая застывшие члены, сделал зарядку, поработал над воображаемой грушей, пока окончательно не наэлектризовался, и волосы не встали дыбом. Рухнул на кровать, которая таила сюрприз для потенциального пользователя: панцирная сетка провалилась почти до пола. Выражаясь по маме, он выбрался из западни, подошел к двери, постучал, подождал, не дождался, толкнул. Дверь по заведенной в этом странном доме традиции безропотно открылась. В коридоре никого не было…
Здесь никто не боялся, что он сбежит. И не парились, что в случае нужды придется искать его с собаками: в этом славном местечке через каждые пятнадцать шагов висели камеры видеонаблюдения, фиксирующие события в каменной глыбе. И не только в глыбе, но и за пределами, и повсюду в урочище Варну, и на ключевых тропах и дорогах местечка Горошаны, и, возможно, далее и везде… Он бродил по сырым, пропахшим плесенью коридорам. Сунулся в одну дверь, другую, но там не было Павла. Выбрался в обширную подземную полость, напоминающую станцию метро «Площадь Ленина» в родном городе, – за исключением высоких потолков и быстро бегающих электричек. Прислушался к неприятному гулу, проистекающему с нижнего уровня, и предпочел убраться в боковой «аппендикс». Хождение по «дну» вскоре надоело, он забыл обратную дорогу к лестнице, бродил вслепую, поражаясь протяженности «нижнего» мира. Он попал в какой-то фантастический фильм, где активно муссируется средневековая атрибутика. Невнятные фигуры вырастали из мрака. Он прижался к стеночке, они прошли мимо, обдав его запахом немытых тел и грязной одежды. Что за нелепый маскарад? Откуда они идут? Он на цыпочках вошел в коридор, откуда двигалась процессия, решив, на всякий случай, далеко не удаляться. Но что-то манило его, не давало передумать. Стены расступились, он ступил на гладкий пандус, круто уходящий вниз. Зона мрака растянулась, но он упорно семенил по наклонному желобу. Резкий приступ удушья, он встал, схватившись за сердце. Что за черт? Начал цепенеть от беспричинного страха… Очень низкое помещение, разъедающая сырость в воздухе. Освещения почти нет. Шевелятся невнятные тени, передвигаясь с места на место. Их много. Кто-то истерично хохочет, кто-то бьет ладонями по стене, хрипит. Очень далеко – усиленный динамиком голос. Он ровно, без эмоций произносит нудные, заковыристые слова – возможно, латынь, которую большинство нормальных людей не знает и знать не должно (если это большинство не медики). Слова носят нравоучительный характер. Доносятся методичные удары палкой: кого-то лупцуют, он повизгивает от боли, но особо не возражает. Бубнит толпа, совершая хаотичные колебания, люди бродят, меняются местами, отдельные стоят на коленях, опустив голову в землю. Качнулся спертый воздух, мимо Артема что-то прошмыгнуло, но никак не крыса. Не может крыса коснуться плеча, пробегая мимо… Дикий хохот разразился за спиной. Он отшатнулся к сырой стене, выйдя из оцепенения. И снова юркнуло тело: двуногое, шустрое, с головой, закрытой бесформенным капюшоном. Резкая вонь застарелого пота и тухлой одежды шибанула в нос. Тени запрыгали по стене. Он почувствовал, как его подталкивают в глубину склепа – сперва ненавязчиво, потом сильнее, бормочут бессвязные слова, хихикают, вроде как предлагают присоединиться к мероприятию. Ну уж хренушки, ребята. Вы уж лучше сами разберитесь, что тут у вас происходит! Он подавил пещерный страх, вырвался из назойливых объятий, обогнул пляшущие тени, пустился в бегство…
Вскоре он свернул в коридор, который показался знакомым, миновал его быстрым шагом, выскользнул к винтовой лестнице.
Но тут на него сверху свалился электрифицированный безумец с пылающим взором, схватил за рукав, закружил. Этот парень был одержим целой сворой бесов! Не успел Артем разобраться в ситуации, как его уже прижали к стенке. В лицо скалилась бледная физиономия юноши лет двадцати. Он отчаянно жестикулировал, трясся, выгибал пальцы, пытался добраться до лица. Физиономия судорожно дергалась, глаза горели. Он что-то говорил на незнакомом языке: отрывистые фразы, повелительные нотки. Юродивый. Агрессивный юродивый! С претензиями. Откуда такой вылез? Царапины на лице Артему были совершенно не нужны, он схватил одержимого за пальцы, вывернул. Тот истошно завизжал, заметался, ткнулся, словно незрячий, носом в стенку, разбился в кровь. Артем попятился в тень. Из ниоткуда выросли дюжие хлопцы с рассерженными лицами, подхватили паренька под мышки, поволокли. Они исчезли в лабиринтах переходов, а он очень кстати обнаружил глазок видеокамеры, с интересом наблюдающий за инцидентом и тем, кто остался…
Он бросился к лестнице, полез наверх, задыхаясь…
И снова помпезная надземная галерея. Древний архитектор умело соединил в своем творении античные и средневековые мотивы. Он двинулся, куда глаза глядят – людей в этот час в галерее не было. Дойдя до ниши в нефе, свернул и сделал открытие: просторная открытая терраса, опоясанная перилами с монументальными балясинами. Он бросился на свежий воздух, вдохнул его полной грудью, вцепился в перила, чтобы не рухнуть от головокружения…
Удивительно живописное местечко. И опасное. Он опомнился, отпрянул от края террасы. Под ногами разверзлась пропасть – изломанный овраг с отвесными стенами. Дна не видно, воистину, адская бездна. Он осторожно высунул нос за пределы террасы. Здесь было на что посмотреть. Подобной красоты он не видел ни на Алтае, ни в Крыму. Разлом метров двадцать в ширину, слева и справа – стальные мостки на цепях (возможно, разводные), достаточно широкие для проезда автомобиля. Две дороги убегали за пределы «ойкумены». За оврагом повсюду скалы – живописные, разные. Бурые, мышиные, черные, покрытые белесым налетом, серыми пятнами лишайников, опутанные вереском и пышным кустарником, похожим на орешник. Россыпи валунов вокруг скал, словно стаи мелких рыбешек. Невозможно вычленить тропу. Даже та дорожка, что тянется от ближайшего моста, пропадает в нагромождениях всевозможных форм. Небо затянуто плотными тучами, ветер срывался в порывы. За скалистой местностью в сизой дымке вставали горы – отнюдь не идеально ровные конусы-карлинги: каждая гора – отдельное творение. Обрывистые, сплющенные, раздвоенные, заваленные набок, обросшие хвойными лесами…
Тоска – беспросветная. Здесь даже стороны света определить невозможно. Где оно, солнце? Но красиво, не отнять. Он стоял, завороженный, созерцая причудливую красоту. Так можно стоять весь день, постоянно открывая в панораме что-то новое. Но тут от сильного порыва ветра что-то заскрипело над головой. Он задрал голову, которая немедленно закружилась. Над ним возвышалась громада замка. Такую махину не могли отгрохать в двадцатом веке, явное творение старины глубокой. Но замазывали и укрепляли совсем недавно. Он видел не весь замок, только ту его часть, что открывалась с террасы. Громада разместилась в ложбине между скалистыми хребтами. Могучая стена из каменных блоков, обходная галерея, тянущаяся на уровне второго этажа (с нее неплохо отстреливаться). Глухие балконы, крошечные окна, сторожевые башни, облицованные грубым камнем, сливаются со стеной и вздымаются на недосягаемую высоту. Затейливые пинакли на углах башен: каждый пинакль – скульптура химеры или гаргули – статуи-водостока…
Это только часть замка. А что скрывается с обратной стороны? Сюрпризы неисповедимы. Он снова чувствовал страх. Махина подавляла, преувеличивая его ничтожность. Он должен был куда-то спрятаться. Лучше всего вернуться в кровать, набраться сил… Он резко повернулся и чуть не столкнулся с женщиной, неслышно подошедшей сзади.
О прекрасная фемина, причина ДТП… Он машинально сжал кулаки. Защищайтесь, сударыня. Потом опомнился, растерянно опустил руки. Он был немного знаком с этой женщиной. Она являлась к нему в ванной. Жгучая смуглянка с большими обворожительными глазами. Сейчас на ней была накидка из фиолетового бархата, концы которой были скреплены у ворота переливающейся змейкой. На запястье – кожаный браслет с вкраплениями отшлифованных жемчужин. Волосы прятались под пиратской банданой. Волевое скуластое лицо, глаза с азиатской раскосинкой.
«Вы кто, мадам? – чуть не сорвалось с губ. – Штатная королева на балу Сатаны?» Но успел прикусить язык. Ведь сначала было слово, а уж потом – прочие неприятности.
Он склонил голову в учтивом полупоклоне.
– Аэлла, если не ошибаюсь? Вы реально существуете?
Женщина хитро улыбалась. Она смотрела на него, не отводя глаз, и что-то при этом испытывала. «Нимфоманка», – со страхом подумал Артем.
– Не хотелось бы вас расстраивать, но я реально существую, – бархатным голосом отозвалась женщина, – хотя порой накатывают сомнения…
Она заложила в свою фразу многозначительную паузу. Он не среагировал.
– Уже нагулялись? – спросила женщина.
– Да, знаете ли, – передернул он плечами, – холодновато в ваших палестинах.
– Ну что вы, прекрасная погода.
– Отличная погода, – согласился он, – только климат все равно суровый. Ветрено. Вы опять хотите познакомиться? – он не заметил, как осмелел.
– Хочу, – в ее глазах захороводили красные дьяволята, – очень хочется познакомиться с посторонним мужчиной – такая редкость в наших местах…
– Без вредных привычек, – поддержал Артем.
– Или вообще без привычек, – она склонила набок голову, как собачка, приоткрыла ротик.
– Не иначе, мертвый?
Женщина засмеялась. Не любил он, когда женщины смеются таким смехом – утробным, отрывистым, не предвещающим ничего хорошего.
– Вы кто, Аэлла? – спросил Артем, решив не нарываться. – Вы хозяйка этого прекрасного замка? Что вы здесь делаете? У вас вполне приличный русский…
– Хозяйка, – посуровела женщина, – хотя хозяин порой об этом не догадывается. Кроме русского, у меня приличный английский, немецкий и где-то испанский. Говорят, невероятная способность к языкам, – собеседница сардонически усмехнулась. – А если серьезно, я пятнадцать лет прожила в Кингисеппе, который по недосмотру считается российской территорией. Но это не имеет отношения к нашим… отношениям, простите за тавтологию. А в замке я… ничего не делаю, – она прыснула, причем явно с удовольствием. – Вы, наверное, догадываетесь, чтобы ничего не делать, надо уметь делать все. Не сочтите за бахвальство. Ладно, дорогой гость, – она опять сменила маску на лице, – я вижу, вы не любите женщин.
– Люблю, – возразил Артем, – красивых и недоступных.
– В следующий раз я обязательно накрашусь и запрусь в сейф.
– Вам не надо краситься, Аэлла. Разве для того, чтобы искусственно прикрыть вашу природную красоту… – он отвешивал комплименты из последних сил. Тело обрастало гусиной кожей. Перед ним стоял суккуб в чистом и незамутненном виде. Именно такими рисовало дьяволиц воображение.
– Пойдемте, дорогой, – взяла его под руку Аэлла, – очень приятно было бы с вами поговорить… и не только поговорить, но, увы, нас ждут другие дела. Я с таким трудом вас нашла. Приготовьтесь к непростой беседе.
Подъём в сторожевую башню ярких отметин не оставил. Аэлла висела у него на руке, как-то демонстративно ластилась… Запала в душу комната, окрашенная в цвета осеннего неба. Окна по всему периметру. Изображения фигурок животных и птиц, вплетенных в затейливые узоры. Растения сочного ядовитого цвета, испускающие резкий аромат. Картина на стене в раме из стилизованных роз: красиво, но ничего оригинального. Типичная «ванитас» – изображение, морализующее на предмет суетности всего земного. Стопка книг в золотистых переплетах, мешочек с рассыпанными золотыми монетами, фрагмент сабли – эфес усеян россыпью бриллиантов, золотые часы – а по соседству человеческий череп, из замшелой глазницы которого выглядывает мерзкий жук…
Его толкнули в жесткое кресло с наклоненным назад сиденьем (из такого кресла попробуй выбраться). Очередной паяц, плохо осевший в памяти, сплясал скомороший танец в угрожающей близости от незащищенных мест и был пинком выпровожен на лестницу, он хохотал, кубарем катясь вниз.
– У вас здесь все такие прибабахнутые? – пробормотал Артем.
– Это провинившиеся, дорогой, – промурлыкала Аэлла. Она сидела на подлокотнике и поглаживала его острыми коготками по загривку, давая понять, что от кошачьей ласки до тяжких увечий рукой подать. – Эти люди пренебрегли установленными в замке порядками, и к ним применены штрафные санкции. В бой идут одни штрафники… хм.
– Ох, уж эта Аэлла, – равнодушно покачал головой Гурвич, восседающий в кресле напротив. Он курил огромную толстую сигару, напоминающую член, сосредоточенно пускал колечки к потолку. – Смотри, испортишь нам молодого человека. Как мы с ним работать будем?
– А он мне нравится, – смело заявила смуглянка, теребя Артема за ухо, – надоели вы мне все. А он такой приятный, пугливый, хотя и хорохористый. Люблю купаться с новыми игрушками. И дружок у него ничего. Тоже можно замутить…
– Будьте осторожны, Артем Олегович, – прозвучал грубоватый голос с ворчливыми нотками, и из-за пышного раскидистого куста, растущего в обрезанной бочке, эффектно нарисовался высокий безволосый мужчина с пульверизатором для опрыскивания растений, – совсем недавно она залюбила одного до смерти – мы и вступиться не успели.
В этом вертепе, похоже, все были полиглотами. Человек в черном ворсистом халате стоял напротив, поигрывая садовой игрушкой, рассматривал его очень пристально. Фигура нового персонажа, безусловно, заслуживала внимания. Человеку было основательно за сорок, мясистое породистое лицо непроницаемо, как лицо сфинкса. По голому черепу расплывалось бледное родимое пятно – явная отметина небезызвестного товарища. Мясистые руки, увитые кольцами и перстнями, амулет на шее в виде полумесяца, прорезаемого двумя параллельными молниями. «А ведь молния – это знак СС, – внезапно подумал Артем. – Неспроста? Или просто совпадение?»
– Послушайте, – решил он немного взбрыкнуть, – все эти акции устрашения, зачем они? К вам поступила верная информация: я хочу продать картину Питера Брейгеля Старшего, ничего более. Что происходит, а?
– Ну что ты, дорогой, что ты… – погладила его по головке Аэлла. Как-то внезапно она перешла на «ты». Сильные пальчики стиснули нерв на шейном позвонке, он изогнулся дугой, не в силах закричать. – Давай договоримся сразу, мой милый. Наши отношения могут стать безоблачными… ну, на некоторое время, но для этого ты должен быть паинькой и не источать из себя ничего, кроме правды.
Артем промолчал, переваривая боль. Крупный мужчина продолжал без выражения его рассматривать. Потом поискал глазами, на что бы сесть.
– А я говорила, – встрепенулась Аэлла, – незачем об спины верноподданных табуретки ломать. На чем-то и сидеть надо. Вот сломаете в этом доме все табуретки, и будете сидеть по-турецки, как киргизы.
Мясистый выразительно покосился на Гурвича. Начбез поднялся, устроился у окна, скрестив на груди руки. Мясистый опустился в кресло, подался вперед.
– Хорошо, Артем Олегович, мы пока не будем применять к вас особые меры. Поговорим как воспитанные люди. Меня зовут Роман Ватяну.
– Здравствуйте, господин Ватяну. Держу пари, произошло недоразумение…
Вторая попытка удушения. В глазах завертелись фиолетовые круги. Он мог бы, в сущности, двинуть этой суке локтем в солнечное сплетение, но на этом с остатками здоровья пришлось бы распрощаться.
– Аэлла, не приставай к мужчинам, осуждающе протянул Ватяну, – убери руки, у тебя еще будет время проявить свои способности. Позвольте небольшой катехизис, Артем Олегович. Вопрос, ответ. Вы лично знакомы с человеком, при помощи которого ваш друг Павел Фельдман вышел на нашу организацию?
– Нет, – ответил Артем, – я просто искал покупателя. Меня не волнует ваша организация, пока я в своем уме. Я даже не знаю, чем вы занимаетесь. Имелась бы возможность выйти на покупателя через собственные связи, стал бы я привлекать человека, с которым придется делиться?
«А ведь они обычные бандиты, – мелькнула ошеломляющая мысль, – и методы у них бандитские, и рожи бандитские, и мышление. А в чем состоит гений зла, о котором распинался Гергерт?»
– Следующий вопрос, – невозмутимо продолжал Ватяну, – вам знаком человек по фамилии Ангерлинк?
Он старался не выдать охватившей его паники.
– Нет, – он даже удивленно приподнял брови, потом наморщил лоб, как бы перебирая в памяти десятки знакомых фамилий.
– Отлично, – улыбнулся краями губ Ватяну, – вам знаком человек по фамилии Гергерт?
– Конечно, – решительно кивнул Артем, – господин Гергерт появился на моем небосклоне осенью прошлого года – когда в областной картинной галерее Н-ска проходила выставка моих работ. Господин Гергерт произвел хорошее впечатление, выразил желание приобрести несколько картин…
– Милый, ты художник? – проворковала Аэлла. – От слова «худо»?
– От другого слова, – оскалился Гурвич, – тоже на букву «ху».
– По мнению некоторых специалистов, весьма неплохой художник, – разозлился Артем.
– Ой, а расскажи, солнышко, как становятся художниками?
– Очень просто. В четвертом классе меня укусил художник…
– Какая прелесть, – захлопала в ладоши Аэлла. – А что мы рисуем?
– Бога, – огрызнулся Артем. И понес в запале полную дичь. – Младенец Христос, раздающий хлеба паломникам; Христос прикасается к Магдалине, и след его пальцев запечатлевается на ее лбу; поцелуй Иуды – помогший страже опознать Христа в ночной темноте; Страсти Господни – мучения Христа в застенках и на кресте…
Он напрасно рассчитывал, что эти слова произведут на них такое же впечатление, как чеснок на вампира. Аэлла зевнула. Двое мужчин недоуменно переглянулись.
– Если вы считаете, что я агент секретной правительственной службы, то совершенно напрасно. Позднее господин Гергерт снова появился на небосклоне и сделал предложение, от которого я не смог отказаться: обменять случайно оказавшуюся у меня коллекцию божков африканского племени умбара на замок в Пикардии. После этого я с господином Гергертом практически не общался. Вас интересует моя ветхая недвижимость во Франции, которая не приносит ничего, кроме головной боли?
Гурвич и Ватяну переглянулись. Аэлла уважительно задышала в ухо.
– Складно калякаешь, милый…
– Мы что-то слышали о пресловутой коллекции умбара… – издалека начал Гурвич.
– Такая же головная боль, – поморщился Артем, – причем в прямом смысле. Божки добыты в пятнадцатом веке китайскими солдатами на территории современных то ли Сомали, то ли Танзании. Племенные фетиши. Ходит молва, что в этих фигурках сосредоточена огромная магическая сила, способная изменить картину мира. Либо в плане разрушения, либо в плане созидания – уж в чьих руках она окажется. Коллекция оказалась в моих руках, принесла массу несчастий, и я с большой охотой от нее избавился. Картина мира, к счастью, не пострадала.
– У кого сейчас находится коллекция? – спросил Ватяну.
«Раскатали губу», – подумал Артем.
– Не пытайте, не знаю. Сложилось впечатление, что господин Гергерт был уполномочен кем-то свыше. Я действительно не знаю, на кого он работал.
– Жалкий ничтожный лгунишка, – поцокала языком Аэлла и положила руку Артему на голову. – Мне кажется, нам пора раскрутить нашу звезду. А то она какая-то скрученная.
– Подожди, – шевельнулся Гурвич. – Вы странно ведете себя, месье Белинский. Вы и ваш… друг. Сами ищите каналы сбыта картины, вроде бы находите клиента и вдруг начинаете чудить. Пытаетесь сбежать в самолете, аналогичная попытка в аэропорту Бухареста, потом Анюта, в которой никогда не чаяли изменницу, пытается устроить ваш побег… Вы, наверное, удивляетесь, как нам удалось эту лавочку быстро прикрыть? В вашей комнате в мотеле стояло устройство. Его устанавливали не для вас, не обольщайтесь. Оно там было всегда. Вы вели себя, в принципе, грамотно, шумно не обсуждали свои дела. Но начальная фраза «И как тебе наша новая подруга?» несколько смутили слухача. Он доложил. На всякий случай решили посидеть. Смерть бедняги Джерри, увы, стала откровением…
– Господи, какая глупость… – наступало время изобразить безутешные страдания. – Почему вы нас подозреваете в какой-то тайной игре? Это полная чушь! – он театрально взвизгнул. – Разве трудно понять, что всеми нашими поступками двигал страх?! Позорный человеческий страх… Нам надо было искать других покупателей… Павел ошибся! Он решил, что вы убьете нас после того, как картина окажется у вас. Разве это не правда?
– Правда, милый, правда, – погладила его по головке Аэлла.
Артем поперхнулся. Но продолжал жалостливым тоном:
– Нас сразу изолировали, дали понять, что нормальных партнерских отношений не будет. Любой нормальный человек в данной ситуации стал искать бы пути отхода. А кто такая ваша Анюта, мы, ей-богу, не знаем. Предложила вытащить нас из дерьма, кто откажется?
– Ладно, поубавь страдания, дружок, – Аэлла хлопнула его по затылку. Артем чуть не подавился слюной.
Роман Ватяну задумчиво вертел свой компактный распылитель. В принципе, Артем мог бы опрокинуть на пол Аэллу, раздавить ее креслом и спровадить в нокаут сидящего Ватяну. Если с первыми двумя пройдет без зазоринки, он останется на равных с Гурвичем. А что дальше? Строить баррикаду в башне, рассылать сигналы SOS усилием мысли? Он, конечно, поднаторел в передрягах, но пока еще далек от знаменитого любителя коктейля «Водка, мартини, взболтать, но не смешивать».
– Плоховато, – выбрался Ватяну из раздумий, – никудышный у нас сегодня катехизис. – Проявите свой талант рассказчика, Артем Олегович. Поведайте вашим покорным слугам обстоятельства обретения картины Брейгеля «Торжество истины», а также коллекции умбара. А мы уж решим, в порядке ли это вещей, что к простому парню из глубинки липнут предметы, стоимость которых трудно переоценить.
«Сам ты из Крыжополя», – подумал Артем.
Он не умел внушать другим, но если требовали обстоятельства, мог внушить себе. Порой до такой степени, что сам начинал верить. Он выдумывал какие-то подробности, которые невозможно проверить, заострял несущественные детали, врал, изворачивался. Набившая оскомину история Виктора Павловича Самарина, жутковатая галерея Цапнера, где одноименный персонаж передал Самарину бесценную бельгийскую находку. Откровения Самарина о безумной энергии, пропитавшей картину, писаную по заказу некоего сатанинского клуба, демонстрация полотна (он не поскупился на краски, описывая картину), гибель Самарина, гибели Цапнера, переход картины по «наследству» Артему Белинскому, после чего он начинает с несвойственной прытью увертываться от всевозможных людей и организаций, жаждущих заполучить Брейгеля. Павел Фельдман активирует свои полезные связи, «Торжество истины» по поручительству Артема через продажных нотариусов и некую охранную фирму перебирается в Швейцарию (этакий ход конем), а два изворотливых друга при помощи криминального авторитета, осевшего в Нидерландах, отбывают на рыбацком баркасе в Северное море. Снова «люди и организации» рвут на части обладателя сомнительного шедевра, островок в десяти кабельтовых от берега, где состоится последняя битва Добра и Зла, множество убиенных…
– А кто же вас послал собирать по миру статуэтки умбара? – вкрадчиво перебил Гурвич.
А статуэтки умбара его послал собирать по миру некий господин Островский (что возьмешь с покойного?) – заместитель директора турагентства «Раффлезия», широко известный в узких теневых кругах. Видимо, в Голландии Артем все же сумел наследить и попал на карандаш к некой структуре. Отрицать глупо. Организация была. Но что он знает о ней? Контактировал только с Островским и еще в Праге с каким-то надутым старичком, не пожелавшим представиться (не его ли имеют в виду уважаемые собеседники?). Утерю Брейгеля он сумел доказать, но интерес к своей персоне привлек. Простой парень, не супермен, но сумел объехать столько препон – не родился ли этот парень под счастливой звездой? Не coтворить ли из него наживку-кузнечика, прыгающего из страны в страну? Да и как отказаться, когда к тебе приходят реальные кабаны и фигурально выкручивают руки? А оплата за предложенную работу несколько превышает среднюю по стране…
– Так ты у нас счастливчик, милый? – обрадовалась Аэлла. – А давай на что-нибудь поспорим, что это не так?
– Уймись, Аэлла, – скрипнул зубами Ватяну, – и найди для охлаждения своей разгоряченной плоти другой объект. С этим занятным пареньком мы еще поработаем.
– Хотелось бы уточнить, – осмелел Артем, – мы все-таки пленники или гости? Не хотелось бы терять единственную степень свободы, которая пока не дает окончательно засохнуть.
Все присутствующие в комнате дружно рассмеялись. Все по-разному, но в целом получилось зловеще и не очень-то обнадеживающе.
– Поверь, дружок, – за всех ответила Аэлла, – для твоего же спокойствия будет лучше, если ты пореже станешь выходить из темницы. Впрочем, дело хозяйское – броди, где вздумается. Но не говори потом, что тебя сглазили.
