Текст книги "Кентавр"
Автор книги: Александр Варакин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Варакин Александр
Кентавр
ВАРАКИН Александр
Кентавр
Рассказ
Снилось Кузьмичу, что Кузьмич большой начальник. Телефоны у него, телефоны, и все звонят, не переставая. "Отменить!" – говорит Кузьмич по одному проводу – и там отменяют. "Вменить!" – командует по другому. Там запускают в серию. "А ну, быстро ко мне с докладом!" – и к Кузьмичу с докладом. "А ну, вон!" – уходят вон, а в глазах благодарность: дешево отделались...
Вдруг звонит – тот самый, прямая связь! "Слушаю! Кузьмич у телефона. Да, понял. Есть, товарищ Сталин!"
И Кузьмич просыпался от полноты чувств. И никак не мог вспомнить, о чем же говорил великий вождь. Что "есть", зачем "есть", куда "есть"? "Есть!" – и все.
Поделился с Ивановым-Пузыревым – тоже пенсионер, из соседнего подъезда, – так тот, несмотря на двойную фамилию, не поверил Кузьмичу.
– Брешешь, – сказал Иванов-Пузырев.
Ему такие сны не снились. Да и подозревал Кузьмич за соседом дворянское происхождение: фамилия-то уж больно двойная. Ничего не сказал Кузьмич, отвернулся угрюмо.
А сны продолжались. За всю жизнь Кузьмич не пересмотрел столько снов, как за эти два месяца. Пожалуй, и кинокартин столько не пересмотрел, сколько увидел снов, где вокруг него – телефоны, телефоны, а один – тот самый, прямая связь.
"Слушаю! Я Кузьмич. Есть, товарищ Сталин!"
Запомнил! Кузьмич запомнил сон!
– Это ви, Кузьмич? – мягко, но властно.
– Я Кузьмич, – отвечает он.
– Товарищ Кузьмич, скоро ждите кентавра. Обязательно будет. Ви поняли меня, товарищ Кузьмич?
– Есть, товарищ Сталин! Есть ждать кентавра! – отвечает Кузьмич.
Даже отбой запомнил: сначала щелчок в ухо, будто Иосиф Виссарионович свою знаменитую трубку о телефонную выбил, а потом – жужжание со скрежетом. Кузьмич сперва положил телефонную трубку на аппарат, а уж только после этого проснулся.
Ну, вот. Запомнил. Все полегче.
– Не было такой операции, – уважительно возразил Кузьмичу Иванов-Пузырев. – Мне один генерал рассказывал – у него тоже двойная фамилия, – что такой операции не было. "Кентавр" – это ты сам придумал.
Но "брешешь" не сказал!
Видел же Кузьмич: верит Иванов-Пузырев. Наплевать ему теперь, пускай сосед что хочешь говорит. Главное, поверил. И закурить предложил. Да еще как!
– Давай закурим, – говорит, – товарищ, по одной?
Это слова из песни Клавдии Ивановны.
– Давно бросил, – вздохнул Кузьмич.
А Сталин вот не бросил. Сталин все курил трубку. Добрый такой, как отец. Но не добренький! Строг был всенародный вождь.
– А что ж это за птица такая – кентавр? – задумался Кузьмич.
Надеялся, хоть Иванов-Пузырев подскажет ему, кого же теперь ждать. А сосед не знал. Казалось соседу, что "Кентавр" – название военной операции, во главе с самим Жуковым.
В воскресенье Петька с внуками пришел.
– Сын, – сказал Кузьмич почти шепотом, наклонясь. – Сын, кто такое за зверь это кентавр? Может, еще хуже космополита?
– Тебе, батяня, все "враги народа" мерещатся, – усмехнулся Петька. Компания это советско-американская. Сигареты "Кент" на Армавирской фабрике делают. Или еще что. Ты посмотри: там значок специальный, что по лицензии изготовлено. Есть значок-то?
– Есть, товарищ Сталин! – вспомнил Кузьмич и побагровел: – Дур-рак ты, Петька! Станет... Станет ОН такими пустяками заниматься!
– Да кто "он"-то, бать?
– Кто-кто!.. Дед Пыхто. Не знаешь, и не говори.
– Нет, бать. Ты не включаешь, видать, ни телик, ни радио. Теперь же кругом реклама! Есть еще "Хопер", "Проктёр энд Гамбле". Тоже компании. "Эм-эм-эм" помнишь?
– Уйди с глаз!.. Нет, стой. Разлей-ка еще по чуть-чуть, – перевел на другую тему Кузьмич.
– Дедуль, это человек-лошадь, – нехотя поведал Кузьмичу старший внук Витек. На пробивающемся пушку над верхней губой Витька посеялась начинка от замученного насмерть пирожка. – Баушк! Спасибо! – сказал Витек и вылез из-за стола.
– Ну-ка, постой, – окликнул его Кузьмич. – Это кто там у тебя лошадь?
– Кентавр твой. Еще Стрелец – одно и то же. Мифический.
– Откуда ты взял?
– А мы про Грецию учили. В шестом классе.
Кузьмич рассердился:
– Что про Грецию! Я тебе про кентавра говорю!
– Иди, Витек, иди, мы тут с дедом раскумекаем, – похлопал сына по плечу Петька. – Точно, бать. И я вспомнил. Был такой древнегреческий герой, из пятого, бать, класса. Кентавр назывался, – сказал он, когда Витек убежал следом за братцем во двор. – Здесь вот конь, а здесь вот – человек.
Забыл Кузьмич, что и осерчал:
– А здесь как же?
Задумался Петька...
– Убей, не помню! Это ведь когда было-то! Да и не говорили нам тогда.
– Эх, мало я тебя лупцевал, паразита. Как дошло до дела, вишь, простого школьного урока припомнить не могёшь.
– Да ведь и ты, бать, поди, Древнюю-то Грецию в школе учил. Чего ж сам-то не вспомнил?
– С моей учебы время сколько прошло, во-первых? Не то что с твоей. А во-вторых, никакого человека-коня в наше время в этой удивительной стране не было. Не открыли еще.
– Врешь, – сказал Петька. – Врешь, батя.
– Цыц у мене! – прикрикнул Кузьмич и отправился на скамейку.
– Был. Был такой, – вспомнил Иванов-Пузырев. – Да не помню, как звали. Может, и кентавр, а может, и еще как.
Вздохнул Кузьмич. Значит, был кентавр. Значит, Сталин о нем говорил. Ждать приказал. Но теперь-то ведь кентавров и в помине нету! Если только ископаемый. Что же такое хотел ему внушить отец народов? Кого ждать? Что все это значит?..
– Антихрист. И в Писании сказано: грядет Антихрист. С отметиной во лбу, – завозилась в ночи старуха, когда после долгих раздумий все-таки поделился с нею Кузьмич мучившей проблемой. – А ты чего это взялся поминать его на ночь глядя? – перекрестилась она на образ.
Да, многое изменилось за последние несколько лет. Раньше Кузьмич запрещал ей не только креститься, а и Бога в междусловиях поминать. Боролся люто, бывало, и поколачивал. Теперь вот вроде и самому хочется иногда у того же костерка погреться, да партийная совесть восстает. А с другой стороны, ведь сам-то Сталин тоже был из духовных...
– Ладно, спи, чего уж...
– Дед, а внуки-то у нас совсем большие стали, – поделилась старуха засыпая.
– Да, – сказал Кузьмич.
Если бы Петька с первой женой сразу поладили, да не пил бы десять лет, глядишь, теперь бы внуки университеты позаканчивали. Правда, и внуки-то были бы не те... Так другие. "Чего это мы ее не любим? – удивился Кузьмич. – Она ж Витьки с Вовкой мать!.."
Запутался в рассуждениях и заснул.
И досмотрел свой загадочный сон до конца.
– Это ви, Кузьмич? – спросил вождь вкрадчиво.
– Я Кузьмич! – отчеканил Кузьмич.
– Ждите кентавра. К вам придет кентавр. Скажет, от меня. Ви поняли, товарищ Кузьмич?
– Понял. Есть, товарищ Сталин!
И после отбоя Кузьмич положил трубку на рычаг.
Приказано ждать. Значит, будем ждать кентавра.
А телефоны все звонят – то один, то второй, то пятый. "Ждите указаний", – распоряжается Кузьмич. "Я занят", – грозно ответствует. "Малую деталь заменить большой – и в серию!" – приказывает.
И вдруг – опять прямая связь! Хватает Кузьмич еще не остывшую трубку.
– Это ви, Кузьмич? Кентавра ждете?
– Так точно, товарищ Сталин.
– Ну, ждите, ждите, пока вас не расстреляли.
– Меня? – вспотел во сне Кузьмич.
– Ну, не меня же! А ви не согласны, товарищ Кузьмич?
– Никак нет, товарищ Сталин. Никак не... согласен.
– Ну, раз ви не согласны на расстрел, ми вас повесим, – задумчиво произнес по прямому проводу друг всех Кузьмичей.
– За что же, отец родной! – вскричал Кузьмич и захотел проснуться.
– Не волнуйтесь ви так, – сказал всемирный вождь. – Это ми с Лаврентием Павловичем пошутили. С первым апреля вас, товарищ Кузьмич!
– Есть, товарищ Сталин! Служу Советскому Союзу!
– А против двадцати пяти лет есть ваши возражения? Ми тут, товарищ Кузьмич, посоветовались и решили.
– Вас понял, товарищ Сталин! С первым апреля! – нервно хохотнул Кузьмич.
– И хорошо. Я знал, что ви настоящий работник аппарата. Однако сегодня двадцать седьмое сентября.
Иосиф Виссарионович дал отбой, и Кузьмич проснулся.
За окном едва светало, шел мерзкий осенний дождь. Казалось, это он промочил насквозь три верхних этажа и покрыл старческое чело Кузьмича мелким бисером.
И все-таки за окном начинался новый день.
