Текст книги "Пыльная дорога, звездные дожди"

Автор книги: Александр Силецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Силецкий Александр
Пыльная дорога, звездные дожди

Силецкий Александр Валентинович

Пыльная дорога, звездные дожди

Пятую неделю стояла жара. Листва на деревьях пожухла, серое небо, казалось, беспомощно льнуло к земле, не в силах вынести всей массы зноя, что выплескивало за день солнце... Над дорогою вздымалась пыль. Слева высился лесистый холм, и справа высился лесистый холм, а дорога лежала как раз посередине. Ни начала, ни конца, только крошечный отрезок пути, по которому временами пробегали машины – до полудня в одну сторону, а потом, до вечера, в другую. Ночью дорога пустела. Никогда еще никто не проезжал по ней при свете звезд. Со стороны это казалось странным, непонятным. А она не удивлялась – привыкла видеть мир всегда таким. Она жила в нем, в этом мире, как и все живут, но доступно ей было немногое: два лесистых холма да пыльная дорога, связанные навеки между собой светом солнца, луны и звезд, который заполнял все пространство от замшелых валунов до беспредельной дали, куда уходило небо. Если ночью тучи клубились до горизонта и темень стояла непроглядная, связь эта разрывалась, мир распадался на отдельные, ничего не значащие сами по себе части, и тогда ей делалось тоскливо, неуютно и страшно, потому что именно в эти часы она особенно отчетливо сознавала свою беспомощность и непричастность даже к таким – разрозненным – частям обозримого мира. Она теряла сон и еле-еле сдерживала себя, чтобы не закричать от ужаса и одиночества, терзавших и опустошавших ее совершенно, покуда не наступал рассвет. Если бы спросили ее: "Где ты живешь?", она бы точно не могла сказать. Она, вероятно, ответила бы: "С краю" и была бы по-своему права. Все было где-то там, впереди, позади, но – там, далеко-далеко, наверное, так далеко, что слишком трудно оттуда добраться до нее, иначе бы, конечно же, хоть кто-нибудь, хотя бы раз, да и свернул с дороги, проезжая мимо, и навестил ее, но нет, такого не случалось, значит, даже от дороги, которая, казалось, проходила рядом, за окном, и то к ней путь лежал неблизкий. Она сидела у окна в инвалидной коляске и смотрела, день за днем, год за годом, как мимо бегут машины, как стелется над дорогой пыль, как зеленеют, обнажаются и снова зеленеют деревья на холмах, и время для нее шло только днем – не минута, не час, а машинный интервал, тоже странная вещь, – ночью же время совсем замирало – редкие капли звездного света прибивали его к земле, как дождь – дорожную пыль. Собственно, пыль над дорогой, поднимаемая машинами, и была для нее связана с временем. Однажды она поймала себя на удивительной мысли: если прервется вдруг привычный бег автомобилей, тогда все кончится – и она умрет. Сначала она рассмеялась, а потом, сама не зная отчего, проплакала всю ночь. Со временем этот случайный эпизод почти забылся, потускнел, и все же смутная тревога сохранилась, и шум моторов, несущийся издалека, и клубы пыли, и запах бензина теперь приводили ее в особенное состояние, ни объяснить, ни назвать которое она не могла. Просто ей было нужно все это, как, скажем, сон, еда или питье. Из картинок в старинных журналах она знала, какие люди населяют мир вокруг нее, и знала также, что уродлива – необычайно. Нельзя сказать, чтобы это очень ее огорчало. Разглядывая себя в тусклом настенном зеркале, она не ужасалась ничуть зависть к тем, кто красив, не просыпалась в ней, ибо красавцев и красавиц она наблюдала только на картинках, а мир, где эти картинки выпускали, ей не принадлежал. Равно как и она ему. Они словно жили бок о бок и не нуждались друг в друге, вернее так: их пути разошлись, едва она появилась на свет, и никому из того огромного мира даже в голову не приходило протоптать к ней хотя бы узкую тропку. Она же и шагу не умела сделать навстречу. Порою странное желание овладевало ею. Даже не желание, но какая-то смутная, робкая мечта. Вдруг что-то такое случится – всему вопреки – и тогда какой-нибудь автомобиль, несущийся мимо, затормозит и свгрнет к ее дому, и тот, кто сидит за рулем, заговорит с ней, дружески и ничему не удивляясь, а после посадит рядом с собой и повезет... Куда? Зачем? Этого она не знала. Она вообще не была уверена в том, что ей уж так необходимо попасть за холм, в далекий мир людей, где все-все по-другому, где все прекрасны и заняты делами, которых, наверное, ей не понять. Но понемногу тайное желание увидеть сворачивающий к дому автомобиль стало тревожить все чаще, и наконец, почти страдая, она принялась провожать взглядом каждую машину, и досада поднималась всякий раз в ее душе -смешно, неужто она всерьез надеется на чудо?!. Да ведь ей на роду написано – родиться, жить и умереть одной! Одной? Она влюбилась, вот что. Не зная и не видя никого, она влюбилась в некоего сказочного принца, живущего в прекрасном мире за холмами, и трепетно ждала, когда же этот принц придет, чтоб одарить ее и лаской, и любовью. Она уродлива? Ну что ж, пусть так... Но кто-то должен же найтись на свете, кого ее уродство не смутит, кто вдруг проникнется счастливой верой в доброту ее – да, и за эту доброту в конце концов полюбит!.. Хоть один-единственный во всей Вселенной... Она мечтала о любви... Не представляя, что это такое, не в силах даже слова подыскать пригодного, чтоб как-то все назвать и объяснить, – все старые слова не выражали и десятой доли сути... Она глядела из окна на пыльную дорогу, солнце било ей в глаза, зной безжалостно дурманил голову, но ей было все ровно – ничего, кроме дороги и машин, она не замечала. Годы шли, а она все сидела и ждала, сидела и ждала, погруженная, будто в болезненное оцепенение, в свою невыразимую мечту. Старела ли она? Кто знает... Когда упорно ждешь прекрасное и веришь, что оно придет, то долго-долго остаешься все таким же, каким ты должен быть, чтобы прекрасное тебя признало, чтоб ты достойным оказался этой встречи. И наконец она дождалась. Пятую неделю стояла жара, знойное солнце в малиновом закате падало за горизонт, дорога была пустынна и тиха, ни ветерка, ни звука. И вдруг... Дальний треск мотора распорол тишину, ворвался в распахнутое окно, взлетел к вечернему оплавленному небу. А потом, клубя оранжевую пыль, из-за холма возник какой-то совершенно непонятный экипаж и затанцевал, запрыгал на дорожных ухабах – мимо, мимо, чтобы скрыться через минуту за другим холмом. Но не успел... Завизжали тормоза, и автомобиль, еще подпрыгнув пару раз, внезапно стал. Затем съехал медленно на обочину и, стреляя мотором, сквозь стену пыли покатил прямехонько к дому. К ней! Теперь она знала это абсолютно точно. Дрожа от возбуждения, она всем телом навалилась на подоконник и вглядывалась в приближавшийся автомобиль. Кто там, за рулем? Не видно, пыль закрывает все... А что за странная машина? Болтается влево и вправо, трещит и трясется все части так и ходят ходуном... Смех, да и только! Хотя... не все ли ей равно? Теперь, когда желание сбылось... Машина замерла неподалеку. Еще с минуту, наверное, глухо чавкал и стрекотал мотор, но тут последовал щелчок, и наступила тишина. Со скрипом отворилась боковая дверца, кто-то тяжко вздохнул на сиденье, потом из машины показались ноги, вслед за ними метнулись и уперлись в землю костыли, и вот уже странная пародия на человека – горбун не горбун, паралитик не паралитик, карлик не карлик – так, что-то непонятное, безобразное и жалкое, чему одним словом и названия не дать, стояло на лужайке перед домом. Она вскрикнула и сползла с подоконника. Ей сделалось страшно, она почувствовала, что сейчас расплачется, что сейчас ей будет плохо, – она задыхалась, комната закружилась, мир обесцветился и превратился в крошечную точку, из которой неотвратимо выползал и обволакивал со всех сторон какой-то сладковатый звон, звон, звон... Это был шок. Мгновенная реакция на годы одиночества, безумные мечты и веру – господи, во что?!. Несколько минут она сидела с закрытыми глазами, приходя в себя. А когда распахнула веки вновь, то увидела, что непрошеный гость уже неловко поднимается по узким и крутым ступенькам крыльца. В передней раздался короткий звонок. – Войдите. Не заперто, – с напряжением произнесла она и торопливо развернула свое кресло-коляску, чтобы сидеть спиной к окну. Дверь отворилась, пропуская незнакомца, костыли забарабанили по полу, и вечерний гость, точно порождение дурного сна, возник на пороге. – Добрый вечер, – приветствовал он, и ей почудилось, будто в горле у него в беспорядке перекатываются и сталкиваются металлические шары. – Добрый вечер, – отозвалась она. Странная слабость и безразличие внезапно овладели ею. – Я очень хочу пить. Вы не могли бы... – Да, сейчас, – коротко бросила она, подкатила к буфету и наполнила стакан холодной водой. Он принял его обеими руками, всем телом навалившись на костыли, и долго пил, лишь изредка поглядывая на нее. Первый и единственный гость... Она никак не могла определить выражение его глаз, и от этого испытывала к нему неприязнь, еще большую, чем прежде... Она тяготилась его присутствием, его видом. "Уйди!" – кричала она про себя, но не издала ни звука, а он все стоял на пороге и пил... Наконец он вернул ей стакан. – Вот спасибо, – произнес он удовлетворенно. – Нельзя ли мне немножко посидеть у вас? Знаете, жара сегодня адская, я так устал... – Отдохните, – согласилась она и, встретившись с ним взглядом, поспешно добавила: – Вы проходите, садитесь – вот здесь, к столу. Он тяжело проковылял через комнату и боком опустился на стул. Она вежливо расположилась напротив. Все-таки это был гость. Пусть и незваный, но единственный за многие-многие годы... Увы, не добрый и прекрасный принц, как она мечтала, ну да бог с ним, с этим принцем, хоть кто-то посетил ее – и на том спасибо! Если не смотреть на него, а только слушать, то можно в общем-то смириться и даже вдруг вообразить... – Вы, верно, приехали издалека? – спросила она, чтобы как-то начать разговор: ведь глупо сидеть и молчать, она еще успеет намолчаться. – Издалека, – кивнул он, метнув быстрый, испытующий взгляд в ее сторону. Она мечтательно улыбнулась. Из-да-ле-ка, – повторила она, раздельно выговаривая каждый слог. – Правда, красиво звучит? Из-да-ле-ка... А я вот здесь живу. И нигде не была... – Еще не все потеряно, – откликнулся он необыкновенно живо. – Не думаю... – покачала она головой. – Кому я там нужна? – Вот-те раз! – засмеялся он. – Вы говорите так, будто вам сто лет. – А может быть, и больше. Я давно уже сбилась со счета. И потом: какой смысл считать? – Что-то я вас не понимаю, – вздохнул он сокрушенно. – Ведь вы еще так молоды!.. – Правда? – искренне удивилась она. – Да что вы, зеркала никогда в руках не держали?! Молоды, красивы... – Вы смеетесь надо мной! – И не думал, Я сроду не встречал таких красавиц, правду говорю! Прикажите мне хоть двести раз взбежать на этот холм – и я немедля... – Вы? – Ну, не господь же бог! Какая вы, право, странная. Удивляетесь самым простым вещам. – Но вы... – она замешкалась и с усилием договорила: – Но вы еле стоите на ногах. – Ничего подобного. Конечно, я немного устал от жары и долгой езды, но в остальном... Или я, по-вашему, совсем похож на старую развалину? – Нет,.– коротко ответила она и опустила голову. Это чудовищно, ужасно, решила она про себя, он издевается надо мной, я сейчас его прогоню. Но она вдруг поймала себя на том, что совершенно не обижается на него. Что-то мешало ей указать ему на дверь то ли его интонация, то ли непонятное веселье, горевшее в его глазах, то ли сами слова... Но ведь все – абсолютнейшая ложь! И тем не менее она не могла его оборвать, сказать ему резкость... Я схожу с ума, подумала она с отчаянием, это все глупая игра, и я -господи, неужто я хоть вот настолечко способна ему верить?! – Почему вы свернули именно сюда? – спросила она тихо. – Я много повидал на своем веку, – отозвался он задумчиво. – И много красивых женщин я встречал. Но сегодня, когда я проезжал мимо и случайно обернулся... – Это неправда, – прошептала она еле слышно. – Вы стояли в окне, поправляя на голове прическу, солнце играло в ваших волосах, а это поразительное платье... Нет, я должен был остановиться! Потому что понял: я окажусь несчастнейшим из всех людей, если не услышу от вас хотя бы слова... Вы не представляете, как я волновался, когда свернул с дороги! Если вы верите, что существует на свете любовь с первого взгляда, то поймете меня... Ведь я увидел ту, о ком мечтал всю жизнь!.. Вы – понимаете? Что же вы молчите? – Да, – ответила она глухо и вдруг расплакалась, закрыв лицо рукой. – Господи, да что с вами такое? – заволновался он. – Я вас обидел? Она не ответила. – Выпейте-ка воды, – предложил он и, неловко поднявшись со стула, медленно, с трудом заковылял к буфету. Наполнил стакан, расплескав из графина воду, и так же медленно добрел до стола. – Вот, – сказал он, выпейте и успокойтесь. И объясните мне... Она благодарно кивнула и отпила полстакана. Потом утерла слезы и попыталась улыбнуться. – Ничего, – проговорила она, будто извиняясь. – Это я так. Просто не привыкла... – К чему? – обеспокоенно спросил он. Она слегка пожала плечами, подавляя невольный вздох. – Не знаю. Слишком многое не так... Не так, как я себе представляла. И не так, как кажется вам. – То есть... вы хотите сказать, что я заблуждаюсь? Что все – иллюзия? – Мы оба не правы, – сказала она и отвернулась к окну. Несколько минут они сидели молча. Он не спускал с нее глаз, а она, чувствуя этот взгляд на себе, старалась показать, что ничего не замечает. – Но я не мог ошибиться! – произнес он наконец. – Я же вижу! Никогда еще я не был так уверен... Или вы видите все в ином совершенно свете? Но как это может быть? – Боюсь, что именно так и может быть, – глухим голосом отозвалась она, не поворачивая головы. – У каждого свой взгляд на вещи. – Не верю! – объявил он твердо. – Ерунда! Есть взгляд со стороны. Я много странствовал, но лишь теперь... Теперь я знаю, что нашел свою мечту! – Так уж и мечту? – горько усмехнулась она. – В том-то и дело! Когда я впервые увидал вас, я был поражен... До чего все гармонично, просто... И в этой гармонии я наконец-то ощутил себя! – Вы говорите о немыслимых вещах, – со вздохом возразила она. – Ну, хотите, я посажу вас в автомобиль, и мы уедем... – Куда? – Да куда угодно! Мы исколесим весь мир, поднимемся за облака, пересечем океаны, будем скакать верхом... Все станут преклоняться перед вами, перед вашей красотой!.. – Это похоже на сказку, – прошептала она. – Неужто вы и вправду... – А вы не верите? Ну, что за человек! А то, хотите, я останусь с вами, и мы будем здесь вдвоем? Хотите, я принесу сейчас воды, наколю дров, очищу поляну перед домом от камней, разведу огонь в камине... Он сидел напротив нее, маленький, убогий, жалкий в беспомощности своей, но глаза его горели неистовым огнем, и в судорожных жестах сухоньких, скрюченных рук вдруг проступила какая-то странная, почти неуловимая мягкость и сила. Там, под этой корявой и уродливой оболочкой, жила, и билась, и клокотала неистребимая жажда действовать, любить и наслаждаться... На секунду, глядя в его глаза, она словно бы забылась, ей показалось, что и впрямь она прекрасна и добрый принц, которого она ждала столь долго, явился наконец за ней. Но миг мечтания прошел, мир сжался, возвратясь в свои обычные пределы, и чудное видение угасло, как будто его не было совсем... Краем уха она еще слушала его, но смысл, тот высокий смысл слов, что кружились по-прежнему в завораживающем танце, ее уже не достигал. Она опять воспринимала только звуки и лживую их суть... – Я молод и силен. Не сочтите это за похвальбу, но вы же видите: я не урод, и голова моя ясна... И я люблю вас... Я не мог не полюбить! – Свою мечту? – спросила она неожиданно резко. На мгновение он опешил. Но тотчас с жаром заговорил: – Вовсе нет! Вы – воплощение моей мечты, да-да, и полюбил я вас и только вас! Иначе не могло быть. Это вы напоминаете мне мою мечту! – Все только кажется, – покачала она головой. – Вы хотите сказать,– печально отозвался он,– что вам безразлично? Вам все равно – сиди здесь я или другой... – Не в этом дело, – прошептала она. – Как раз не все равно. Но я не вижу вас, как удалось вам увидать меня. Вы, должно быть, удивительный человек. – Просто надо очень захотеть... – Что толку? Я старалась изо всех сил. Всю жизнь готовилась к этому моменту, но... У меня не получилось. Простите меня. Вам, наверное, не нужно было сворачивать к моему дому. Лучше бы вы проехали мимо своей мечты... – Но почему? Что сказать ему, как объяснить? Ведь не могла она признаться, что он урод, что он беспомощен и что сама она – ужасна, что случилась непонятная, жестокая ошибка, причины которой им обоим не узнать. Словно два мира столкнулись, и каждый глядел на другой своими глазами, и каждый видел только свое, не в силах преступить роковую черту... Сказать ему, что он не нужен ей – такой, – он не поверит, не поймет. А все его слова... Нет, доказать ей собственную правоту и убедить ее он тоже не способен – ни сейчас, ни после, никогда. Мечты, мечты... А общих точек нет. Хотя мечтают оба об одном... – Вы очень славный, правда, – заговорила она наконец. – И вы так добры ко мне... Я верю, что вы и в самом деле полюбили. Но... – Да-да, я слушаю. – Ведь это вы пошли навстречу своей мечте. – Но вы ожидали, когда она придет к вам! Мы оба стремились навстречу друг другу. – Нет. Теперь я поняла. Вы прежде увидели меня, а чувство родилось в вас потом. А у меня все – по-другому. Я просто не думала, что могу так ошибиться. Извините. Он закрыл глаза и с минуту сидел не шевелясь. Затем начал медленно, с невероятным трудом подниматься. А ему кажется, что он непринужденно встал – конечно, огорченный, что и говорить, но – сильный и красивый, вдруг подумала она. Ведь он и из машины тогда выпрыгнул быстро и легко. И ловко, не пролив ни капли, поднес мне стакан воды... А я ничего не увидала... – Я тоже об этом не подумал, – произнес он глухо. – Это вы извините меня. Но, может быть, все-таки... – Нет-нет, – сказала она поспешно. – Что ж, благодарю. Мне было здесь чудесно. Хоть полчаса наедине с мечтой... Прощайте. Он проковылял к двери, открыл ее и вышел. Уже забираясь в машину, он в последний раз оглянулся. Она сидела у окна и грустно улыбалась. Он махнул ей рукой. – Я заеду еще раз. Можно? Она отрицательно покачала головой. Она все еще улыбалась, но в глазах ее он вдруг заметил слезы. – Прощайте, – сказала она, однако он уже не слышал. Дверца с треском захлопнулась, затарахтел мотор, и машина, резко развернувшись, помчалась прочь, трясясь и гремя на ухабах. Через несколько секунд стена желтой пыли поглотила ее, а когда пыль наконец рассеялась, дорога была пуста.

Поздно вечером, когда звезды усеяли небо и машины прекратили свой стремительный бег, где-то далеко, за холмом, грянул взрыв. Ни пламени не было, ни дыма, только глухой удар – будто лопнул вдруг гигантский барабан размером с долину, где возвышается одинокий дом. Там, в большом мире, вскорости стало известно, что на одном из виражей дороги случился горный обвал. Явление – в здешних местах обычное, если не считать его силы. Впрочем, умные головы и тут нашли естественное объяснение, обратившись к статистике, теории вероятности и прочим достоверным вещам. Лишь одно обстоятельство вселяло тревогу: на этом участке прекратилось движение машин. Но специалисты заверили, что уже через несколько дней дорога будет свободна для езды.

День не шли машины, и на второй никто не проехал мимо. Пыль не клубилась над дорогой, и – ни ветерка, ни звука. Время замерло, остановило свой бег, и тогда она, ничего не зная про обвал, решила, что теперь все кончилось и ей, наверное, пора умирать. Пыль, которая была для нее временем, казалось, навсегда осела на дорогу, все плотнее прибиваемая к земле редкими каплями звездных дождей, мир опустел, и добрый принц теперь не мог явиться к ней из-за холма. А может, принц и был уже – только другой, не ее, или она, как случается, просто его не признала, и тогда, в отместку ей, жизнь, которая имела цель лишь до поры до времени, а именно: до некой встречи, должной все преобразить, да, жизнь закончилась, и что-то изменять, бороться, действовать – какой теперь был смысл... Она лишь сделала себе невольную отсрочку, так сказав: если и завтра дорога останется пуста, тогда – действительно – конец... И ни завтра, ни послезавтра не было машин на дороге. Пуста была дорога. Еще четыре долгих дня.

А он гнал свой автомобиль, не обращая внимания на дорожные знаки, на стрелку спидометра, бившуюся где-то у крайней черты. И даже когда за спиной раздался взрыв, не придал ему никакого значения. Он только подумал, чисто машинально: "Ну и ладно". Происшедшее его не взволновало. Хотя он прекрасно знал, что преодолевать границу между сопряженными мирами, да еще – разноустремленными, можно исключительно на низкой скорости, иначе плотность расходящихся масс в критической точке пересечения превысит норму, последует взрыв и перемычка между мирами исчезнет. Ну и ладно... Только так отныне. Только так... В мир, который он оставил позади, он все равно бы никогда не смог вернуться. Ибо там осталась жить отвергшая его мечта. Господи, сколько он колесил по свету, кидаясь из одного параллельного мира в другой, одержимый неистовой страстью, невыразимой для него в словах! Но только там, в том мире, он вдруг понял, что это такое. Он искал свою любовь. И он нашел ее! Он был с ней рядом... Но – упустил. Кто виноват? Он встретил наконец-то божество, которое, увы, не верило его признаниям, твердило: все наоборот. Да почему?! Ответа он не находил. У каждого свой взгляд на мир... И на себя... Но разве ж это – аргумент? Одно он точно понимал: человек, прозревший божественность, а потому и самоценность всех вещей, может ничем не жертвовать. При таком состоянии сознания ком грязи или камень годится для жертвоприношения. Но лишь в единственной сфере даже возможность жертвы убивает божество. Это – любовь. И он разрушил мост между мирами, чтоб божество осталось вечно жить.

На исходе седьмого дня к дому у дороги подъехал чей-то автомобиль. Никто не вышел навстречу, и на долгий стук дверь никто не открыл...