Текст книги "Римские войны. Под знаком Марса"

Автор книги: Александр Махлаюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Первыми бросились в бой легковооруженные. За ними двинулась тяжелая пехота. На правый фланг римлян у реки обрушилась галльско-иберийская конница. Римские всадники дрались отчаянно, стаскивая своих противников с коней и продолжая сражение на земле. Но в конце концов они обратились в бегство под натиском превосходящих сил. Тем временем в бой вступили легионы. Противостоящие им в центре галлы и испанцы не выдержали мощного давления. Оказывая упорное сопротивление, они начали медленно отступать, увлекая за собой римлян. Римский строй все глубже вгрызался в расположение карфагенского войска. Выдвинутая вперед линия карфагенского центра сначала выпрямилась, а потом стала прогибаться вовнутрь. Между тем, наступавшая слева нумидийская конница встретила упорное сопротивление. Видя это, Ганнибал подал условленный знак отряду всадников, которым еще до начала сражения было приказано, помимо своих длинных мечей, спрятать под платьем короткие клинки. Получив сигнал от Ганнибала, они оставили свои ряды, явились в расположение римлян и, положив свое оружие, объявили, что сдаются в плен. Обрадованный этим фактом, римский военачальник отправил их в тыл. Но спустя некоторое время эти 500 перебежчиков вынули спрятанные мечи и ударили в тыл римлянам, которых с фронта атаковали нумидийцы.

Сражение при Каннах

Воодушевляемые самим Ганнибалом, галлы отступали с тяжелыми потерями. Но при этом они сохраняли строй и держались до тех пор, пока римские легионеры не продвинулись в центре так далеко, что оказались в промежутке между африканцами, размещенными на обоих флангах. Римская пехота была зажата в «клещи». Смыкая «клещи», на нее ударили с флангов отборные пунийские воины. В то же время с тыла ее атаковала карфагенская конница. Задуманное Ганнибалом окружение было завершено. Началась беспощадная резня. Лишь ничтожная часть римлян могла пустить в ход оружие, отбиваясь от наседавших со всех сторон неприятелей. Напротив, ни один удар противника не пропадал даром. Избиение продолжалось много часов подряд. Из 80-тысячной римской армии на поле сражения остались убитыми около 50 тысяч человек, 18 тысяч (в том числе и 10 тысяч воинов, охранявших лагерь) были взяты в плен. Остальным удалось вырваться и спастись бегством. Среди спасшихся был и Гай Теренций Варрон. Эмилий Павел, раненный в сражении, отказался искать спасения в позорном бегстве и погиб. Среди убитых было 80 римских сенаторов и 29 военных трибунов. Нагляднее всего представить размеры римских потерь позволяет один факт, сообщаемый древними историками. После победы при Каннах среди прочей добычи Ганнибал отослал на родину три амфоры объемом более 150 литров, наполненных золотыми кольцами, снятыми его солдатами с убитых римлян. А в Риме носить золотые кольца могли только представители высших сословий – сенаторы и всадники. Подобного разгрома римляне никогда не знали.

Потери карфагенян составили всего 6 тысяч человек. Такова была эта самая знаменитая победа Ганнибала, ставшая на все времена образцом полководческого искусства. Смелый замысел – окружить и уничтожить превосходящие силы противника – был блестяще осуществлен благодаря искусному построению войск, использованию неожиданных военных хитростей и твердому руководству полководца в ходе сражения.

Но противником карфагенян были римляне. И поэтому даже такая блистательная победа не означала окончания войны, как думали пунийские военачальники, советуя Ганнибалу дать отдых себе и усталым воинам. Один только Магарбал, командовавший карфагенской конницей, предлагал, не медля ни минуты, двинуться на Рим. «Через четыре дня, – говорил он Ганнибалу, – ты будешь победителем пировать на Капитолии, если мы немедленно выступим в поход. Я поскачу со своими всадниками вперед, пусть римляне узнают, что ты пришел раньше, чем услышат, что ты идешь». Ганнибалу эта мысль показалась чересчур заманчивой, чтобы сразу принять решение. Он сказал, что на обдумывание этого совета нужно время. Тогда Магарбал воскликнул: «Вот уж поистине не все разом боги дают одному человеку! Побеждать, Ганнибал, ты умеешь, но пользоваться победой не умеешь!»

Это промедление Ганнибала спасло и Рим, и римское государство. После разгрома при Каннах римляне оказались в отчаянном положении. Почти все города Южной Италии перешли на сторону Ганнибала. В Кампании к карфагенянам переметнулась Капуя – вторая столица Италии, в Сицилии – Сиракузы. Союз и военную помощь обещал Ганнибалу македонский царь Филипп V. Карфагенское правительство впервые за всю войну готово было направить Ганнибалу подкрепления.

В самом Риме в первые дни после известия о катастрофе царили замешательство, ужас и растерянность. Со дня на день ожидали, что под стенами города появится Ганнибал. Улицы Рима оглашались криками и стонами женщин, которые оплакивали павших в битве. Сенаторы, собравшись на заседание, не знали, что предпринять. Присутствие духа сохранял только Фабий Максим. Он советовал прежде всего выяснить в точности, что произошло, позаботиться о порядке в городе. Сенаторы взяли себя в руки и постановили сражаться до конца, отвергая все предложения о мире. Траур по погибшим ограничили тридцатью днями, чтобы не были заброшены празднества и священнодействия в честь богов. Женщинам приказали сидеть по домам. По определению жрецов были исполнены особые обряды, чтобы умилостивить богов, отвернувшихся от Рима. Прибегли даже к давно забытым человеческим жертвоприношениям: галла и его соплеменницу, грека и гречанку живыми закопали в землю.

Римский легионер (бронзовая статуэтка)

Но главные усилия были направлены на организацию новой боеспособной армии. Из тех, кому удалось спастись с поля битвы и собраться в городе Канузии, были заново сформированы два легиона. Правда, в наказание за поражение и трусость их осудили на бесплатную службу, запретили воевать в Италии и отправили позже в Сицилию. Для набора новых легионов был назначен диктатор. К оружию были призваны семнадцати– и даже шестнадцатилетние юноши. Сенат принял решение сформировать два легиона из числа рабов. Их выкупили за государственный счет у хозяев и обещали за службу свободу и гражданские права. Из выпущенных из тюрем преступников и должников набрали еще 6 тысяч воинов. Для вооружения всех этих солдат использовали трофейное оружие, хранившееся в храмах в качестве посвящений богам. Чтобы внушить и гражданам и союзникам мысль о том, что спасение только в победе, сенат отверг предложение Ганнибала о выкупе пленных. Карфагенским послам было заявлено, что римскому государству не нужны солдаты, сдавшиеся на милость врага, и что Рим не станет обсуждать условия мира, пока иноземные солдаты находятся на италийской земле. Рассказывают, что, получив такой ответ, Ганнибал пришел в неописуемую ярость, приказал перебить пленных римлян, запрудить их телами реку и по этому мосту переправил свое войско, а самых знатных пленников заставил сражаться на потеху карфагенян – братьев с братьями и отцов с сыновьями.

Непреклонность римлян подействовала на многих их старых союзников в средней и северной Италии. Они не отпали от Рима и готовы были поддерживать его. Восстановленная чрезвычайными мерами римская армия вновь представляла собой грозную силу. Получилось так, что Ганнибал не смог воспользоваться плодами своей великой победы и продиктовать свою волю римлянам.

Страшный опыт сокрушительных поражений многому научил римлян. Они поняли правоту Фабия-Медлителя и перешли к выжидательной тактике. Теперь римские военачальники избегали крупных сражений, мешали Ганнибалу получать подкрепления и продовольствие, старались измотать его непрерывными мелкими стычками. Военные действия в Италии приняли затяжной характер. Римляне осаждали и возвращали к покорности отложившиеся от них города, защищали свои колонии и союзные общины. Во главе римской армии стояли многоопытный Фабий Максим и Марк Клавдий Марцелл, отличавшийся и дарованиями полководца, и личной храбростью. Их называли «щитом» и «мечом» Италии. Марцелл был первым и единственным римским консулом, который в одной из битв сбил с лошади главнокомандующего неприятельской армии. Именно Марцелл нанес в 215 г. до н. э. первый чувствительный удар самому Ганнибалу, совершив успешную вылазку против карфагенян, осаждавших Нолу.

Ганнибал все больше и больше вынужден был переходить к оборонительной войне. Его армия теряла людей. Ее дисциплина и боевой дух приходили в упадок. Постепенному разложению карфагенского войска способствовала зимовка в богатой Капуе. «Тех, кого не могла осилить никакая беда, погубили удобства и неумеренные наслаждения, –пишет Тит Ливий о карфагенских солдатах, – и тем стремительнее, что с непривычки они к ним жадно ринулись... Спать, пить, пировать, ходить в бани и бездельничать вошло в привычку, и это с каждым днем незаметно подтачивало душевное и телесное здоровье. Кое-как еще держались памятью о прежних победах. Знатоки военного дела считают, что Ганнибал совершил большую ошибку не после Канн, когда он не пошел на Рим, а именно сейчас: тогда можно было думать, что окончательная победа только отложена, сейчас силы победить были отняты. Ганнибал вышел из Капуи словно с другим войском».

Главная проблема Ганнибала была в отсутствии резервов. Римляне это прекрасно понимали и поэтому не отзывали свои войска, действовавшие в Испании и Сицилии. Командовавшие войсками в Испании братья Публий и Гней Сципионы вскоре после битвы при Каннах добились крупного успеха. Они перешли Ибер и в ожесточенном сражении разбили Гасдрубала, который по приказу карфагенского правительства направлялся в Италию для соединения с армией своего брата Ганнибала. В этом сражении карфагеняне потеряли 25 тысяч человек убитыми и 10 тысяч пленными. Сам Гасдрубал едва спасся. В последующие годы Сципионы продолжали развивать свой успех.

В Сицилию в 214 г. до н. э. римляне отправили войско для осады Сиракуз, отпавших от союза с Римом. Руководил осадой, которая велась одновременно с суши и с моря, Клавдий Марцелл. Он столкнулся с неожиданно упорным сопротивлением. Душой этого сопротивления был Архимед, один из крупнейших ученых того времени. Изготовленные по чертежам Архимеда небывалой мощности метательные машины – катапульты – поражали римские корабли огромными камнями. Если какому-нибудь кораблю все же удавалось приблизиться непосредственно к городской стене, нос неприятельского судна с помощью подъемной машины сиракузяне захватывали железной лапой. Судно ставили торчком на корму, поднимали над морем, а потом обрушивали с неимоверной высоты в воду. Корабль вместе с экипажем разбивался. Иногда поднятый над морем корабль раскачивали в разные стороны до тех пор, пока все до последнего человека не оказывались сброшенными за борт или разнесенными в клочья. Рассказывают, что великий механик изобрел особую установку из огромных зеркал, с помощью которых солнечные лучи направлялись на вражеские суда и поджигали их. На суше осаждающим наносили урон не только катапульты. Особенно досаждали римлянам подъемные машины с лапами: они выхватывали воинов из рядов и швыряли с большой высоты на землю. Механизмы Архимеда внушили римским воинам такой ужас, что они обращались в бегство, едва завидев над городской стеной какое-нибудь бревно или веревку. Но Марцелл был упрям. Посмеиваясь над своими неудачами он как-то воскликнул: «Не довольно ли нам воевать с этим геометром-Бриареем [17]17
  Бриарей– в греческой мифологии сторукий гигант.


[Закрыть], который вычерпывает из моря наши суда, а потом с позором швыряет их прочь, и превзошел сказочных сторуких великанов – столько снарядов он в нас мечет!» Однако все хитроумные механизмы Архимеда оказались бессильны против блокады и... подкупа. К тому же, эпидемия чумы истребила почти весь карфагенский гарнизон, укрывшийся в одной из частей города. В итоге граждане Сиракуз добровольно открыли Марцеллу ворота (212 г. до н.э). Богатый торговый город, столь сильно досадивший римлянам, был отдан на разграбление солдатам. Во время грабежа погиб и Архимед.

На территории Италии решающее значение приобрела борьба за Капую. После трех лет непрерывного противоборства римлян и карфагенян на полях Кампании, которое сопровождалось уничтожением посевов, Капуе грозил голод. Римляне же настолько окрепли, что решили осадить город, доверившийся Ганнибалу. Первую попытку это сделать Ганнибал упредил, вовремя явившись на помощь своим союзникам. Но стоило только Ганнибалу удалиться в Апулию, как легионы снова появились под стенами Капуи и на этот раз успели окружить город двумя рядами долговременных укреплений. Один ряд рвов и валов удерживал защитников Капуи внутри, а второй предназначался против нападения Ганнибала снаружи. Все его попытки снять осаду были отбиты. Тогда, чтобы отвлечь римские силы от Капуи, пунийский полководец предпринял свой первый и единственный поход на Рим. Фабий Максим разгадал замысел Ганнибала. Под Капую был направлен приказ оставить основные силы для продолжения осады и послать вслед за пунийцем лишь небольшую часть войск.

Среди жителей Рима известие о приближении Ганнибала вызвало огромную тревогу. Смятение усиливали быстро распространявшиеся слухи и небылицы. Говорили, что карфагеняне уже уничтожили римские легионы под Капуей и только поэтому осмелились пойти на Рим. Как и после Канн, дома и улицы города оглашались женским плачем, в храмах молились богам об отвращении нового бедствия. «Ганнибал у ворот!» – этот клич разносился по всему Риму. Слова эти сделались нарицательными, и спустя столетия римляне повторяли их в моменты наибольшей опасности, грозившей их городу. Но сенаторы смогли пресечь панику и принять необходимые меры. Непрерывно оставаясь на форуме, они вместе с магистратами отдавали четкие распоряжения. Все, кто мог носить оружие, ставились на защиту ворот, старики поднимались на стены, женщины и дети подносили туда камни и метательные снаряды. Срочно формировались два новых легиона.

Раненый нумидийский всадник (терракотовая статуэтка)

Опустошая все на своем пути, Ганнибал подошел к Риму и расположился лагерем в нескольких километрах от него. В это же время подоспел и римский отряд из-под Капуи. Ганнибал выстроил войско для битвы, и римляне приняли вызов. Обе армии уже готовы были ринуться в бой, но внезапно разразилась такая сильная буря, что противники, промокнув до нитки и чуть не побросав оружие, разошлись по своим лагерям. На следующий день, стоило только войскам вновь изготовиться к сражению, как снова хлынул страшный ливень с градом. В пунийском лагере это посчитали божественным знамением. Говорят, что сам Ганнибал воскликнул: «Никак не овладеть мне Римом! То собственное неразумие мешает, то судьба». Постояв еще некоторое время под стенами города, он ушел на юг Италии. Разумеется, не страх перед богами заставил отойти пунийского вождя, привыкшего полагаться на собственный военный гений, но трезвая оценка ситуации. Два известия убедили его, что римляне абсолютно уверены в своих силах. Он узнал, что римское правительство, не обращая внимания на то, что он стоит под стенами Рима, отправило подкрепление римскому войску в Испанию. Кроме того, от одного пленного стало известно, что то самое поле, где он стоит лагерем, только что продано собственником этой земли в Риме за обычную цену. Выходит, что нашелся покупатель на землю, которую он, Ганнибал, захватил. В бессильной ярости он призвал глашатая и велел ему объявить, что продаются лавки менял на римском форуме.

Римляне увидели в отступлении Ганнибала чудесное вмешательство богов и на том месте, где располагался карфагенский лагерь, воздвигли статую богу «Охранителю-возвратителю».

Поход на Рим закончился полной неудачей для Ганнибала. Вскоре после этого римляне овладели Капуей, брошенной пунийцем на произвол судьбы. Жители ее были жестоко наказаны. Взятие Капуи, второй «столицы» Италии, коренным образом изменило настроения италийских городов и общин: они стали возвращаться под власть Рима.

Однако Ганнибал не утратил воли к борьбе. Его решимость и надежду на успех питала не только вера в собственную непобедимость. Он все еще владел Южной Италией и мог наносить чувствительные удары римлянам. Не получая помощи от Карфагена, он мог положиться на своих братьев, находившихся в Испании. В том же 211 г. до н. э., когда Ганнибал потерял Капую, римляне утратили почти всю Испанию. Брат Ганнибала Гасдрубал, вернувшийся туда после подавления восстания ливийцев в Африке, добился замечательных успехов. Он поочередно разбил братьев Гнея и Публия Сципионов, опрометчиво разделивших свои войска. Оба римских полководца погибли. Остатки их армии переправились обратно за Ибер и, даже получив подкрепления, с огромным трудом удерживали узкую полоску у подошвы Пиренеев. Фактически для братьев Ганнибала путь в Италию был открыт. Судьба всей войны теперь решалась на испанском фронте. Но исход войны зависел также от того, смогут ли римляне, наученные горьким опытом, изменить систему командования и тактику своих действий, смогут ли найти и выдвинуть такого полководца, который не уступал бы талантом, волей и удачливостью самому Ганнибалу. Римский народ оказался на высоте этой задачи и вступил на путь действительно великих побед.

Глава VII
Сципион против Ганнибала

Командующим для ведения опасной войны в Испании римский народ избрал Публий Корнелия Сципиона. Он был сыном того Публия и племянником того Гнея Сципионов, которые совсем недавно погибли в Испании. И обстоятельства избрания, и сама личность младшего Сципиона совершенно необычны. Но, как показали последующие события, римский народ не ошибся в своем выборе.

Тит Ливий в своей «Истории» рассказывает об избрании Сципиона так. «...Решили: пусть народ сам выберет проконсула [18]18
  Проконсул– полководец с полномочиями консула. Обычно таких полководцев назначал сенат из числа бывших консулов. Избрание проконсула на народном собрании – дело, совершенно необычное для римского государства. Необычным является и избрание на эту должность человека, который еще не занимал высших магистратур. Это указывает на действительно чрезвычайный характер ситуации.


[Закрыть] для Испании. Консулы назначили день собрания. Сначала ждали, что считающие себя достойными такой власти объявят свои имена. Ожидание оказалось напрасным... Народ, скорбный и растерянный, собрался, однако, в назначенный день на Марсовом Поле. Обернувшись к должностным лицам, оглядывали первых людей государства, посматривавших друг на друга. Возроптали: до того, видно, плохи дела государства, что никто не решается принять власть над Испанией. И вдруг ПублийКорнелий, сын Публия Корнелия, погибшего в Испании, юноша двадцати четырех лет, объявил, что он притязает на эту должность, и встал на возвышении, чтобы его было видно. Взоры всех обратились к нему, и тут же громким приветственным криком предвозвестили ему удачу и счастье в высокой должности, Приказано было голосовать. И не просто все центурии все до единого граждане – повелели вручить Публию Сципиону власть и командование в Испании. Когда же все было окончено и буря восторгов улеглась, вдруг все стихло и люди погрузились в молчаливое раздумье... Особенно беспокоила юность Сципиона, некоторых пугала судьба его дома: оставляя две скорбные семьи, он отправляется в Испанию, где ему предстоит воевать между могилами отца и дяди.

Сципион понял, почему люди, так восторженно его избравшие, встревожены и обеспокоены. Он созвал народ и с таким воодушевлением говорил и о своем возрасте, и о врученной ему власти, и о предстоящей войне, что остывшее расположение вспыхнуло с новой силой; он внушил людям более верную надежду, чем та, какую обычно внушает вера в человеческое обещание, или доверие к своему избраннику, или разумное убеждение, подсказанное достигнутым успехом».

Портрет Сципиона на монете

По свидетельству другого историка, Сципион произнес торжественную речь об отце и дяде и сказал, что он, на которого обрушилось это горе, станет достойным мстителем и за погибших, и за родину. В порыве божественного вдохновения он заявил, что завоюет не только Испанию, но Африку и Карфаген. Этой речью он буквально воскресил сжавшийся от страха народ.

Несмотря на молодость Публий Корнелий был хорошо известен в Риме – и не только знатностью своего происхождения. Семнадцатилетним юношей он спас своего раненого отца в битве при Тицине, но скромно отказался принять из рук отца и вместе с тем консула дубовый венок – почетнейшую награду, дававшуюся за спасение согражданина в бою. В девятнадцать лет он, будучи военным трибуном, храбро дрался в роковой битве при Каннах. А после битвы, когда уцелевшие римляне собрались в соседнем городке, именно Сципиону вместе с другими командирами вручили командование. Своей смелостью, бодростью и решительностью Публий поднял дух своих соратников, до того сломленных отчаянием, что некоторые собирались даже бежать из Италии.

Своим поведением в мирной обстановке Сципион снискал не меньшее восхищение сограждан, чем своими подвигами на войне. Он носил, вопреки обычаю, длинные кудри, был влюбчив, щедро тратил деньги, любил веселые развлечения и празднества. Приветливость и ласковое обращение сделали его любимцем простого народа. Его неотразимое обаяние располагало к нему сердца всех, с кем он имел дело, даже врагов. Многое в его поступках казалось людям удивительным и непостижимым. С ранней юности он совершенно один оставался ночью в храме Юпитера на Капитолии. Все были убеждены, что он советуется там с самим Юпитером и другими богами. Современники верили, что Сципион наделен какими-то сверхъестественными качествами, что все его планы складываются по внушению богов, с которыми он беседует во сне и наяву. Многие верили, что он, подобно Александру Великому, родился от Юпитера, явившегося в образе огромного змея его матери. Его считали провидцем, чьи предчувствия столь же верны, как ответы гадателей-гаруспиков. «Упавшие с неба звезды, если бы они явились людям, не вызвали бы большего обожания у окружающих»,– писал о Публии один римский автор.

Сципион Африканский Старший

Конечно, многие из легенд, окружавших имя Сципиона, сложились позже под впечатлением его блестящих побед. Но очевидно, что и сам он твердо верил, что его ведет и охраняет особая божественная благодать. И он сознательно стремился поддерживать эту веру среди окружавших его людей. Он понимал, что во времена тяжелейших испытаний вера в божественную природу полководца укрепляет моральный дух войска сильнее любых дисциплинарных средств, а врагам слухи о таком полководце способны внушать настоящий ужас.

Но осенью 210 г. до н. э., когда Сципион высадился в Испании, его положение было незавидным. С небольшим войском надо было сражаться против трех пунийских армий, которыми командовали сыновья Гамилькара Барки, Гасдрубал и Магон, и другой Гасдрубал, сын Гескона, – опытные военачальники, прекрасно знавшие страну и имевшие на своей стороне большинство местных племен.

В этих условиях юный полководец решился на исключительно дерзкое предприятие. Употребив зиму на обучение своих войск, Сципион в начале весны повел свои легионы на юг, никому не открыв своего плана, кроме своего ближайшего друга Гая Лелия. Его он назначил начальником флота и отправил куда-то с секретным заданием. Неожиданно и для собственных солдат, и для неприятельских полководцев, которые со своими войсками оставались еще на зимних квартирах, Сципион подошел к стенам Нового Карфагена – пунийской столицы в Испании. В тот же день в новокарфагенский порт вошел римский флот под командованием Лелия и блокировал город с моря. Находившийся в городе пунийский гарнизон был невелик – всего тысяча человек. Но сам город был весьма многолюден, укреплен очень высокими мощными стенами и имел такое месторасположение, которое делало его практически неприступным. Полуостров, на котором располагался Новый Карфаген, был соединен с материком лишь узким перешейком шириной около 370 метров. С севера находилось большое озеро, соединенное с морем узким каналом, через который не могли проплыть корабли. Времени на длительную планомерную осаду у римлян не было – всего в десяти днях пути от Нового Карфагена стояла одна из трех пунийских армий.

Расположив войско в лагере на перешейке, Публий обратился к солдатам с речью. Он объяснил им, что город этот – ключ ко всей Испании. Каким бы неприступным он ни казался, его надо взять быстро, не дожидаясь, пока подойдет вражеская армия. Сципион сказал, что мысль об этом предприятии внушил ему сам Нептун, явившись во сне, и повелитель морской стихии обещал оказать свое содействие во время битвы с такой очевидностью, что все войско убедится в этом.

Воодушевленные словами полководца римляне ранним утром устремились на штурм со стороны моря и с суши. Они опрокинули карфагенян, предпринявших встречную вылазку, и стали взбираться по лестницам на отвесные стены. Однако штурм захлебнулся: лишь немногие лестницы достигали верхнего края стены, и римские солдаты срывались с головокружительной высоты, гибли под обстрелом противника. Но Сципион на смену усталым отрядам непрерывно посылал новые. В разгар штурма, когда осажденные были уже до крайности утомлены, римский полководец отправил 500 солдат с штурмовыми лестницами на берег озера. В этот момент начался отлив и подул сильный северный ветер, который погнал воду из озера через подземные протоки и канал в море. Озеро стремительно обмелело, римские солдаты прошли по его дну и стали взбираться на тот участок стены, который находился на берегу озера и не был занят карфагенянами, считавшими, что с этой стороны им ничего не грозит. Римляне без труда овладели незащищенной стеной, ударили по обороняющимся с тыла и распахнули ворота изнутри. Город был взят. Все вспомнили слова Публия о помощи, обещанной Нептуном, и готовы были поклоняться своему полководцу как божеству. Но дело было, конечно, не в Нептуне. Как замечает Полибий, «все в этом предприятии рассчитано было заранее с величайшей точностью».Не зря Сципион всю зиму собирал сведения о Новом Карфагене, расспрашивая рыбаков: от них-то он и узнал об отливе, который и задумал представить как чудо, посланное владыкой морей.

Взятие Нового Карфагена Сципионом

Так всего за один день римляне захватили город, который был для карфагенян главным портом в Испании, хранилищем их казны, огромным складом оружия, снаряжения и припасов. Сципион милостиво обошелся с уцелевшими жителями Карфагена и отпустил по домам всех заложников из иберийских племен. Это великодушие обеспечило Сципиону надежные тылы и многих союзников из числа испанских вождей. Оставшись до конца года в Новом Карфагене, Публий мог не опасаться нападения пунийцев, ошеломленных его невероятным успехом. Он сосредоточил внимание на привлечении союзников, а главное, на обучении и тренировке своих войск. Он понимал, что для победы нужна более маневренная армия, в которой отдельные части умели бы действовать самостоятельно, решая при этом общую боевую задачу. Для этого необходимо было повысить индивидуальную выучку солдат, чтобы они уверенно чувствовали себя в любом виде боя. Именно Сципион первым из римских полководцев стал применять специальную систему упражнений и маневров (о ней мы уже упоминали в III главе).

Весной 208 г. до н. э. Сципион был готов перейти к активным действиям. Он повел свои войска против армии Гасдрубала, который готовился отправиться в Италию на помощь брату. Гасдрубал занимал хорошо укрепленную позицию на вершине высокого холма около города Бекулы. Несмотря на упорное сопротивление противника, римляне, преодолев обрывы и крутые склоны, подступили к неприятельскому лагерю и с трех сторон нанесли удар по основным силам карфагенян. Не ожидавшие этого враги пришли в замешательство и были разбиты, потеряв убитыми и пленными около двух третей своего войска. Правда, сам Гасдрубал успел ускользнуть на север к Пиренейским горам, куда еще раньше отправил деньги и слонов.

Вскоре после этого Гасдрубал с остатками своей армии присоединился к двум другим карфагенским командующим. На совещании пунийских вождей было решено, что Гасдрубал возьмет лучшие войска и тех испанцев, которые еще не перебежали к Сципиону, и немедленно пойдет в Италию к Ганнибалу; Магон отправится на Балеарские острова вербовать новых наемников, а Гасдрубал, сын Гескона, отойдет в глубь Испании и будет избегать сражения со Сципионом.

Летом 207 г. до н. э. войска Гасдрубала, повторив путь Ганнибала через Альпы и пополнив свои ряды галлами, вступили на землю Италии. На соединение с братом с юга полуострова вышел Ганнибал. Встать на пути вторжения новых сил пунийцев в Цизальпийской Галлии должен был консул Марк Ливий. Второму консулу Гаю Клавдию Нерону тем временем предстояло сдерживать Ганнибала в Апулии. Ситуация была очень непростой. Но на этот раз римлянам повезло: сторожевые посты Нерона перехватили письмо, в котором Гасдрубал подробно сообщал брату о своем маршруте, указывал время и место встречи. Римский консул решился на исключительно смелый шаг: отобрав 7 тысяч лучших воинов, он ночью выступил на север, чтобы соединиться со второй консульской армией.

Пока Ганнибал оставался в бездействии, ожидая вестей от Гасдрубала, Нерон всего за две недели подошел к городу Сена Галлика, где стояли лагерем легионы его коллеги. Соединившись, римские войска получили большой численный перевес и навязали сражение Гасдрубалу, который, почувствовав что-то неладное, начал отступление. В битве на берегу реки Метавре карфагенские войска были полностью уничтожены. Гасдрубал погиб. Опасность, сравнимая с той, что грозила Риму после битвы при Каннах, была ликвидирована. Сразу после одержанной победы Нерон стремительным маршем вернулся в Апулию, где против его войск стоял Ганнибал, который так и не понял, что римский консул его обманул. Только после того, как по приказу Нерона в лагерь пунийцев подбросили отрубленную голову Гасдрубала, карфагенскому полководцу стало ясно, что произошло. Потрясенный Ганнибал отступил в Бруттий, где оставался еще четыре года. Как загнанный зверь, он еще несколько раз «огрызался». И римляне, имевшие теперь несравненно больше сил, никак не могли ни окончательно его разгромить, ни принудить к оставлению Италии. Однако сил для активных наступательных действий у Ганнибала уже не было. Он даже не попытался соединиться со своим братом Магоном, когда тот весной 205 г. до н. э., приплыв из Испании, высадился в Северной Италии и в течение несколько лет действовал там, опираясь на союз с лигурами и галлами.

Битва при Метавре

Решающие военные действия разворачивались теперь за пределами Апеннинского полуострова. После некоторого затишья, весной 206 г. до н. э. с новой силой возобновилась борьба в Испании. Стремясь во что бы то ни стало удержать эту страну, карфагенское правительство потребовало от своих военачальников самых решительных действий. Они объединили свои войска и навербовали много новых солдат. Гасдрубал, сын Гескона, лучший после сыновей Гамилькара пунийский полководец, принял главное командование. Со своими войсками он расположился близ города Илипы. Напротив него встал лагерем подошедший Сципион. Римская армия наполовину состояла из испанских союзников и заметно уступала неприятелю по численности. После нескольких легких стычек противники выстроились для правильного сражения на равнине, лежащей между обоими лагерями. Но ни один из противников не начинал битву. Продержав войска в боевом строю до вечера, полководцы отвели их назад в лагери. И так повторялось несколько дней подряд: Гасдрубал первым выводил воинов из лагеря, выстраивал их и, не дождавшись атаки неприятеля, первым уводил обратно. При этом каждый раз в центре боевого порядка он ставил свои наиболее надежные отряды, состоявшие из карфагенян, а на флангах располагал союзников под прикрытием слонов. У Сципиона же центр занимали легионы, а на обоих флангах выстраивались союзные отряды из испанцев.