Текст книги "Разведчик, штрафник, смертник. Солдат Великой Отечественной"

Автор книги: Александр Филичкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 2. Начало войны

22 июня 1941 года, в 4 утра, без объявления войны фашистская Германия и ее многочисленные союзники напали на Советский Союз. Уже в 4 часа 6 минут начальник штаба Черноморского флота контр-адмирал Иван Дмитриевич Елисеев принял ответственность на себя. Он поднял трубку телефона и отдал команду:

– Открыть огонь по немецким самолетам, которые вторглись в воздушное пространство страны. – Своим своевременным приказом он навечно вошел в нашу историю. Это был самый первый вооруженный отпор, данный нацистам, напавшим на СССР.

Еще через десять минут это распоряжение достигло части, где служил Григорий. Дежурный офицер принял телефонограмму, включил рубильник, и над степью прогремел надрывный сигнал тревоги. Спящие солдаты вскочили с железных коек и бросились по местам, назначенным штатным расписанием. Григорий тоже выхватил свою винтовку из пирамиды и помчался к пункту сбора. Только здесь солдаты охраны узнали, что началась война. Парень встал в строй и посмотрел на аэродром. То, что он увидел, сильно напоминало потревоженный муравейник во время наводнения.

Застегивая на ходу шлемофоны, целеустремленные летчики торопливо бежали к самолетам. Сосредоточенные механики и оружейные техники уже суетились вокруг боевых машин. Тщательно проверяли двигатели и сноровисто грузили боезапас. Очень скоро все воздушные аппараты взревели мощными двигателями и начали один за другим выкатываться на взлетную полосу. Они по очереди становились в начале рулевой дорожки. Давали полный газ и начинали стремительный разбег. Быстро набирали нужную скорость и поднимались в воздух. Разворачивались над полем и уходили в сторону Черного моря.

Лейтенант охраны дал команду, и бойцы разбежалась по местам. Григорий тоже помчался к своему участку. Быстро добрался до недавно вырытого одноместного окопа. Прыгнул на дно и посмотрел вперед. Совершенно темная степь была так же тиха и безжизненна, как и всегда. Ни одного, даже самого крохотного, огонька не было видно на многие километры вокруг. Зато за спиной грозно ревели моторы взлетающих самолетов. Меж тем с каждой минутой шум на аэродроме становился все тише и, наконец, смолк совсем.

«Все машины уже в воздухе, – облегченно подумал Григорий. – Сейчас они перехватят немцев и зададут им жару». Затем он устроился поудобнее, и потянулись томительные минуты напряженного ожидания. Хотя, чего он конкретно опасался, парень и сам не знал. В глубине души он все еще надеялся, что это просто очередные ночные учения. Так уже бывало, и к тому же не раз. Но несмотря на эти расхолаживающие мысли, он продолжал внимательно следить за окрестностями. Кто его знает, что может произойти в следующий момент. То ли появится разводящий и объявит отбой, то ли начнется атака немецких диверсантов.

Время шло, а ни того, ни другого так и не произошло. Вызванное тревогой сильное напряжение стало понемногу спадать. Небо над степью быстро светлело, и раскинувшаяся вокруг равнина стала просматриваться все лучше. Она по-прежнему была совершенно пуста. Спустя полчаса в воздухе послышался отдаленный гул моторов.

– Наши возвращаются, – облегченно вздохнул Григорий. – Значит, все-таки учения. Начальство проверило готовность к вылету. Пилоты сделали круг над степью и назад. Нечего зря бензин жечь.

Он поднял голову и посмотрел на приближающиеся самолеты. Как и положено, они шли плотным сомкнутым строем и держали направление точно на аэродром. «Сейчас сделают круг и начнут садиться», – прикинул боец. Однако в следующий миг он понял, что не узнает силуэты машин. Парень присмотрелся и осознал, что это вовсе не те аэропланы, что совсем недавно взлетели с аэродрома.

То были хорошо знакомые советские истребители, а сейчас к базе летели аппараты трех совершенно непривычных типов. Судя по массивным обводам, в основном это были штурмовики и небольшие бомбардировщики. У некоторых из них Григорий рассмотрел странным образом изогнутые крылья типа «перевернутая чайка» и неубранные шасси, закрытые полукруглыми обтекателями. Посадочные стойки выглядели словно тонкие ноги, обутые в огромные башмаки.

Группа тяжелых самолетов начала вытягиваться в линию, а затем головные машины стали забирать влево и продолжали поворот до тех пор, пока над полем не образовался хоровод аппаратов, плотно идущих друг за другом. Прикрывавшие их истребители по-прежнему продолжали оставаться с внешней стороны круга. Только теперь Григорий рассмотрел тевтонские черно-белые кресты, нанесенные на крылья и фюзеляжи. Потрясенно охнул и пробормотал:

– Значит, действительно война!

Пилот ведущего немецкого бомбардировщика посмотрел вниз сквозь наблюдательное окно в полу кабины и отыскал нужную цель. На этот раз он решил напасть на длинное здание, которое обозначалось на схеме как склад боеприпасов. Летчик потянул красную ручку на себя. Выпустил закрылки аэродинамических тормозов и убавил газ. Резко крутанул штурвал вправо и перевернул самолет на сто восемьдесят градусов, кабиной к земле.

Послушная машина тотчас клюнула носом. Завалилась на крыло и мгновенно перешла в крутое пикирование. Теперь она летела почти вертикально и буквально падала на землю. Раздался мощный рев воздушной сирены, установленной под корпусом. Фашистский ас бросил быстрый взгляд на фонарь кабины. Там на стекле была нанесена вспомогательная градусная сетка. Он прикинул угол пикирования относительно горизонта и убедился, что все идет как надо.

Когда самолет приблизился к земле на пятьсот метров, загорелась лампочка на контактном альтиметре. Пилот привычно сжал ручки управления и вдавил кнопки сброса. Находившийся под фюзеляжем захват отвел бомбу в сторону от воздушного винта, и тут же включился механизм автоматического выхода из пикирования. Сирена мгновенно смолкла. Аппарат начал выравниваться и перешел в горизонтальный полет. Затем быстро набрал высоту и включился в карусель, вертевшуюся над взлетным полем.

Фашистские машины одна за другой с громким воем сваливались в пике. Сбрасывали бомбы и возвращались в строй. Тяжелые фугасы с жутким грохотом врезались в здания и разносили все в мелкие куски. Тысячи обломков и огромные тучи пыли взметнулись ввысь. Воздух заволокло плотным облаком ядовитого дыма и гарью от возникших многочисленных пожаров. Уши заложило от рева сирен и череды мощных взрывов.

Следом за пикирующими бомбардировщиками над полем появились вражеские штурмовики. Они проносились над землей на бреющем полете. Сбрасывали на аэродром десятки мелких бомб и поливали снарядами из авиационных пушек всю площадь базы. От страха Григорий закрыл глаза и упал на дно своего окопа. Сжался в комок и закрыл голову руками.

Потом он услышал, как где-то загрохотал пулемет «Максим». Следом за ним послышались одиночные выстрелы из трехлинеек. Лишь тогда он вспомнил, что у него в руках находится винтовка. Боец передернул затвор и вогнал патрон в ствол. Глубоко вздохнул, приподнял голову над бруствером и выглянул наружу. То, что он увидел, едва не заставило парня вновь броситься на дно траншеи.

Прямо на него летел фашистский самолет. Штурмовик мчался в нескольких метрах над землей и стрелял из всех бортовых орудий. Десятки двадцатимиллиметровых снарядов вгрызались в землю и во все, что встречали на своем пути. Длинная очередь со всего маху наткнулась на стоявшую полуторку и разнесла в мелкие щепки бортовой кузов и фанерную кабину машины. Мгновенно вспыхнул двигатель автомобиля, а следом с жутким грохотом взорвался полный бензобак.

Григорий вскинул винтовку к плечу и, почти не целясь, выстрелил прямо в сияющий круг пропеллера. Повторить свою попытку он не успел. Две длинные цепочки султанчиков дыма стремительно приближались к окопу и поднимали ввысь облачка пыли. Десятки мелких осколков засвистели в воздухе, и парень нырнул на дно окопа. Не задев бойца, рвущиеся снаряды унеслись дальше. Красноармеец развернулся, перезарядил винтовку и выстрелил вслед улетевшему немцу.

Увидел другой самолет и принялся палить по нему. Попал он или нет, разглядеть на такой скорости было практически невозможно. К тому же у штурмовиков наверняка имелась бортовая броня, надежно защищающая пилота и самые важные узлы машины. Так что сбить его из простой винтовки вряд ли было возмож-но. Однако Григорий не мог не действовать. Не мог просто сидеть на дне окопа, трястись от страха и собственного бессилия.

Как это ни странно, но, не имея зенитных орудий, защитники аэродрома все-таки умудрились сбить один самолет. Кто и как это сделал, так и осталось невыясненным, но мотор одного штурмовика вдруг громко зачихал. Из-под капота потянулся густой шлейф черного дыма, и машина начала плавно снижаться. Воздушный аппарат вышел из карусели, вертящейся над аэродромом, и потянул в сторону моря.

Очень скоро фашисты совершенно исчерпали запас бомб и снарядов для авиационных пушек. Прекратили атаки, выстроились в воздухе в походный порядок и направились на запад. Как и на рассвете, в центре шли тяжелые штурмовики и пикирующие бомбардировщики. По краям их охраняли верткие истребители.

К огромному удивлению Григория, за все время страшного налета в небе так и не появился ни один из легендарных сталинских соколов.

– Куда же они подевались? – недоумевал парень. – Они же ушли с базы. Неужели их всех сбили?

Как выяснилось чуть позднее, советские истребители тоже не бездельничали. Все они оказались в небе и были направлены командованием к побережью. Там они яростно защищали корабли Черноморского флота от нападения фашистских стервятников. Впрочем, так было далеко не везде. Во многих местах страны немцы уничтожили нашу авиацию прямо на аэродромах.

Едва только дым рассеялся, комендант аэродрома приказал найти и арестовать пилота сбитого штурмовика. Уцелевшие водители нашли почти не пострадавшую полуторку и быстро заменили пробитые колеса. Погрузили в кузов взвод охраны и отправились на поиски. Все остальные занялись расчисткой завалов и приведением хозяйства в должный порядок.

Григорий осмотрелся по сторонам и увидел, что все постройки аэродрома полностью уничтожены. На месте добротных зданий теперь виднелись лишь дымящиеся развалины. Все взлетные полосы оказались усеяны глубокими воронками. Самое печальное заключалось в том, что с минуты на минуту должны были возвратиться истребители, улетевшие по тревоге, а садиться им оказалось совершенно негде. Так что первым делом занялись рулевыми дорожками.

Невзирая на чины и звания, все, кто мог держать в руках лопату, вышли в поле и принялись за авральную работу. Солдаты и офицеры вместе торопливо засыпали возникшие ямы и наспех трамбовали рыхлую землю. Растаскивали обломки зданий и собирали осколки бомб. Аккуратно поднимали и относили в сторону неразорвавшиеся снаряды.

Григорий работал наравне с остальными, а в голове вертелся один и тот же вопрос: «Как же они так быстро нас нашли? Ведь наш аэродром находится в глухой степи. Здесь даже крупных поселков рядом нет». Парень даже не заметил, как произнес эти слова вслух.

Работавший рядом авиационный техник угрюмо буркнул:

– А чего ты удивляешься? Немцы здесь года три кряду жили и учились летать. Так сказать, тренировались после окончания наших училищ. Последняя команда убралась отсюда всего полгода назад. Так что они здесь все прекрасно изучили и прилетели как к себе домой. Выучили, называется, на свою голову.

Едва успели привести одну полосу в порядок, как в вышине послышался шум моторов, и в небе вновь появились самолеты. К счастью, это оказались наши истребители. Возвращались они уже не строем, как положено, а каждый сам по себе. Один за другим стали заходить на посадку и стремительно снижаться. Приземлялись они тоже без прежнего лоска. Многие почти плюхались на землю, словно у них уже совершенно закончился бензин. Один аппарат даже дал крутого козла и чуть не опрокинулся на кабину. К машинам тотчас бросились механики и техники. Люди руками откатывали истребители в сторону, чтобы дать другим аппаратам место для приземления.

Даже не подходя близко, Григорий видел, что фюзеляжи и крылья всех самолетов испещрены многочисленными пробоинами от пуль и осколков. Некоторые фонари были разбиты или даже забрызганы изнутри кровью. Двоих пилотов обслуга буквально выволокла из кабин. Неподвижных летчиков положили на плащ-палатки и бегом потащили туда, где раньше был санитарный блок. Возле развалин уже суетились военврач и сестра, одетые в грязные и изодранные, некогда белые медицинские халаты.

Вскоре пришла полуторка с поисковиками и остановилась возле обломков аэродромной столовой. Солдаты откинули задний борт и выпрыгнули на землю. Потом подхватили что-то лежащее на дне кузова и, словно тряпичную куклу, лишенную костей, положили на траву. Григорий подошел поближе и увидел, что это мертвый белобрысый парень, одетый в комбинезон немецкого летчика. Все лицо его было покрыто коричневой коркой свернувшейся крови.

К автомобилю подошел офицер. Командир отделения поисковиков козырнул и доложил:

– Самолет обнаружили в трех километрах отсюда. При посадке штурмовик задел стойками шасси за пригорок. Перевернулся, упал в балку и разбился. Пилот погиб. Стрелок-радист исчез. Видимо, спрятался в близлежащих оврагах. Прикажете продолжить поиски?

– Этим пусть занимаются соответствующие органы, – угрюмо бросил майор. – Я им сейчас сообщу об этом, а у нас и своих дел достаточно. Вы что-нибудь нашли в машине?

– Только это, – сержант протянул сверток бумаг.

Начальник взял документы и хмуро взглянул на мертвого немца:

– Похороните его за территорией базы, – сказал он на прощание и козырнул то ли сержанту, то ли погибшему пилоту. Развернулся и ушел туда, где солдаты спешно разбивали штабную палатку.

Именно с этого дня у летчиков начались каждодневные боевые вылеты. Невзирая на время суток, и днем и ночью самолеты регулярно уходили на смертельно опасные задания. Многие из них вскоре погибли, других сбили фашисты над своей территорией, и они уже никогда больше не вернулись на базу.

Тем же, кому посчастливилось вырваться из смертельного боя, не давали не то что почивать на лаврах, им не позволяли даже как следует отдохнуть. А все из-за катастрофической нехватки машин. Поэтому пробитые пулями во многих местах летательные аппараты торопливо чинили. Под завязку заправляли горючим и поднимали на борт необходимый боезапас. После чего едва успевшие немного вздремнуть или слегка перекусить пилоты забирались в кабины своих аэропланов. Поднимались в воздух и улетали в сторону быстро приближающегося фронта.

Меж тем для Григория и остальной охраны периметра почти все осталось по-прежнему. Они так же ходили дозором вокруг аэродрома и стерегли его от проникновения немецких диверсантов. Единственное, что изменилось с началом войны, так это то, что резко усилили наряды и стали намного чаще патрулировать окружающую территорию.

Кроме того, теперь бойцов довольно часто бросали на помощь аэродромной обслуге. В первую очередь они обустроили площадки для четырех зенитных установок, которые прибыли из Севастополя. Затем на аэродром потянулись полуторки и телеги со строительными материалами, и солдаты занялись маскировкой. Расчистили участок земли и создали фальшивую взлетную полосу, вдоль которой поставили фанерные макеты самолетов. Настоящие машины укрыли в вырытых капонирах и затянули сверху защитными сетками.

Вдобавок ко всему, нужно было постоянно разгружать автомобили и таскать на поле боезапас для самолетов. А после каждого налета фашистов приходилось разравнивать воронки от бомб и ремонтировать разбитые макеты. Несмотря на то, что ребята стали уставать, как собаки на охоте, никто из них не роптал. Все были уверены, что очень скоро, как сказал по радио товарищ Молотов: «Враг будет разбит, и победа будет за нами».

Однако суровая жизнь показала всю тщетность их несбыточных надежд. К концу сентября 1941 года немецкие войска с ходу овладели Смоленском и Киевом, затем блокировали Ленинград. На юго-западном направлении противник также добился весьма значительных успехов. В битве под Уманью и в киевском котле были разбиты основные силы Юго-Западного фронта РККА. Вскоре большая часть Украины оказалась занята гитлеровцами. В середине сентября вермахт вышел на подступы к Крыму.

Гигантский полуостров во все времена имел невероятно важное стратегическое значение. Так было и в годы правления Петра, так осталось и теперь. Именно через него сейчас лежал один из кратчайших путей к нефтеносным районам Прикаспия. Здесь фашистам нужно было всего лишь пересечь Керченский пролив и Тамань. Кроме того, Крым был жизненно необходим как база для нашей авиации. С потерей этого великолепного плацдарма советские самолеты лишались возможности наносить бомбовые удары по нефтепромыслам Румынии. Зато немцы могли почти беспрепятственно устраивать налеты на Кавказ.

Советское командование прекрасно понимало чрезвычайную важность удержания этой территории и сосредоточило здесь все возможные силы. Для этого руководство вскоре отказалось от обороны города Одессы и перевело ее гарнизон в Севастополь. Таким образом, оно надеялось сохранить хотя бы военно-морскую базу Черноморского флота.

24 сентября при поддержке артиллерии и авиации немецкие войска перешли в наступление на Перекопском перешейке. В ходе тяжелых боев к 26 сентября им удалось прорваться через оборонительные сооружения Турецкого вала и овладеть городом Армянск. Начались тяжелые встречные бои, не позволявшие развить наступление. Здесь фашисты завязли почти на месяц и принялись торопливо пополнять запасы боеприпасов и вооружений.

Когда к 11-й армии, возглавляемой Эрихом фон Манштейном, подошли свежие подкрепления, немецкий фельдмаршал отдал приказ начать атаку. 26 октября фашисты ввели в бой еще две свежие пехотные дивизии и 28 октября все-таки смогли прорвать оборону. Оказывая ожесточенное сопротивление, части Красной армии по всей линии медленно отходили к Черному морю.

Меж тем линия фронта вплотную приблизилась к аэродрому, где служил Григорий. Все находившиеся в рабочем состоянии самолеты спешно подготовили к вылету. В кабины уселись летчики, штурманы и стрелки-радисты. Многочисленные оружейники и механики устроились кто где смог. Так как здесь базировались в основном истребители, то свободных мест оказалось очень мало.

Некоторым счастливчикам несказанно повезло, и они разместились в бомбардировщиках прямо на подготовленных к сбросу фугасах. Остальным пришлось втискиваться в тесное пространство фюзеляжей, где находилось вооружение и боеприпасы.

В конце концов сильно перегруженные машины одна за другой вырулили на взлетную дорожку. По очереди тяжело разбежались по грунтовой полосе. С трудом оторвались от земли и исчезли в сумрачном предрассветном небе. Оставшуюся без дела охрану аэродрома пешим маршем перевели поближе к западному побережью Крыма и раскидали по разным строевым частям.

Хорошо вооруженные немецкие войска постоянно получали свежее подкрепление в оружии, в технике и живой силе. Немедленно бросали их в бой и наступали, наступали и наступали. Обескровленной тяжелыми боями Красной армии взять дополнительные ресурсы было совершенно негде. Сухопутный путь был давно и надежно отрезан вражескими отрядами.

Фашистские самолеты полностью контролировали крымское небо. Подводные лодки постоянно барражировали в море и топили все, что плавает на поверхности. Поэтому советским войскам приходилось медленно отходить, сдавая одну позицию за другой. Очень скоро фашисты подступили к самым пригородам, и база Черноморского флота оказалась в плотном вражеском кольце.

Глава 3. Первый бой

Не успела рота как следует окопаться, как из глубины степи появились первые немцы. Пара тяжелых дорожных мотоциклов с люльками, похоже, что «BMV R75», выскочила на открытое пространство. Фашисты увидели впереди свежую землю, выброшенную из траншеи, и тотчас повернули обратно. Им вдогонку грянуло несколько винтовочных выстрелов, но пули никого не задели, и разведчики благополучно скрылись из виду.

Отложив лопату, Григорий с трудом выпрямил затекшую от работы спину. Выглянул из окопа и осмотрелся. На его взгляд, позиция была не ахти. Если не сказать хуже. Впереди чистое поле, перерезанное пологими балками. В этих многочисленных оврагах вполне можно было очень быстро сосредоточить большое количество живой силы. Да что там говорить о людях. В них даже танки могли запросто укрыться и спокойно подготовиться к атаке. Затем почти мгновенно выскочить на ровное место и ударить прямой наводкой.

Оглянувшись, Григорий увидел, что позади траншеи участок степи коротким пологим склоном спускается к широкой мелкой реке. Топкие берега старицы густо заросли камышом и рогозом. По мнению парня, нужно было окапываться на противоположном берегу и заставить немцев под огнем форсировать водную преграду. Пока фашисты будут идти вброд, можно было бы их щелкать из винтовок, словно в тире.

А здесь что? Нам даже отступить некуда. Нет ни второй линии обороны, ни естественных укрытий. Вон лишь одна балка виднеется. Да и то она под прямым углом спускается прямо к этому сухоречью, оставшемуся после весеннего половодья. В этой промоине толком и не спрячешься. Уж очень она хорошо просматривается сверху. Единственное преимущество здесь в том, что вода недалеко. Не нужно будет за ней под огнем ползать.

Но делать нечего. Приказы не обсуждают. Раз сказано – удерживать эту позицию любой ценой, будь добр, выполняй. Как объяснил ротный: за это время на тот берег подтянутся основные силы и возведут линию укреплений. Да только что-то не видно там никаких боевых частей. Даже конных разъездов и то нет. Пусто до самого горизонта.

Чтобы отвлечься от грустных мыслей, парень вновь осмотрел свою работу и решил, что окоп слишком узкий. Едва-едва можно разойтись двум бойцам. Он немного подумал и вырубил небольшую нишу в стенке, обращенной в сторону немцев: «Встану в нее во время боя и буду оттуда стрелять, – подумал боец. – Глядишь, никому и не помешаю, когда народ мимо меня будет бегать».

Как и ожидалось, ночь прошла совершенно спокойно, а вот ранним утром все и началось. Чутко спавший Григорий услышал, как по окопу пронесся шепот часовых:

– Подъем!

Дремавшие на земле солдаты зашевелились и начали нехотя просыпаться. Тело болело после вчерашней тяжелой работы. Уставшие мышцы не столько отдохнули за ночь, сколько затекли от неудобного положения и жесткой каменистой почвы.

Посланные командиром бойцы сбегали к реке и принесли несколько котелков воды желтоватого цвета. Пара ржаных сухарей на брата да отдающая болотом некипяченая жидкость – вот и весь завтрак в суровых полевых условиях. Пользуясь обмылком хозяйственного мыла, бойцы кое-как быстро побрились. Сменили часовых и принялись ждать атаки.

В том, что она последует в скором времени, уже никто не сомневался. Об этом говорили легкие дымки полевых кухонь, поднимающиеся из балок. Значит, немцы скрытно подошли ночью и заняли эти овраги. Слабый ветерок доносил до советских позиций запах эрзац-кофе и какой-то каши, по всей видимости, с консервированной колбасой. Еще через час послышался рев нескольких танковых моторов. Как и говорил ротный, немцы уже сосредоточили достаточно сил и должны были вот-вот пойти в бой.

Услышав какое-то движение слева, Григорий повернул голову и увидел, как двое бойцов тащат по окопу огромную невиданную винтовку. Длиной она оказалась не менее двух метров. Имела массивные сошки и удобные ручки для переноски. Да и весу в ней, по виду, было побольше пуда. Бойцы установили свою бандуру на бруствер. Скинули с плеч холщовые сумки и достали оттуда несколько обойм, начиненных громадными патронами. Каждый из них оказался больше десяти сантиметров в длину и толще указательного пальца руки.

На стороне немцев раздался негромкий хлопок, и послышался мерзкий свист падающей мины. Григорий быстро присел и плотно вжался в узкий карман, который не поленился выкопать вчерашним вечером. В следующий миг снаряд достиг советских позиций. Упал на дно траншеи и разорвался с ужасным грохотом. Тысячи раскаленных осколков со страшным свистом разлетелись в разные стороны. Врезались в стенки окопа и в беззащитные тела солдат.

Настигнутые мгновенной смертью бойцы вскрикнули и рухнули на дно траншеи. В их числе оказались и оба бойца, что возились с громадной винтовкой. Несколько кусочков металла врезались в наплечный мешок Григория, который немного торчал из ниши. Резко дернуло скрученные лямки. Глухо звякнула жестяная миска в сидоре, и парень похолодел от мысли, что эти осколки могли вонзиться ему в бок.

Едва осела поднятая взрывом пыль, как он приподнялся. Выглянул из окопа и увидел, что прямо на него надвигается немецкий легкий танк. В голове что-то тихо щелкнуло, и Григорий вспомнил, что в разведшколе им рассказывали о переносных противотанковых системах. Следом из глубин сознания всплыла картинка, на которой была изображена похожая боевая машина. То ли «Т-2», то ли «Т-3». Следом возник монотонный голос инструктора:

– Лобовая броня толщиной пятнадцать миллиметров. Дистанция поражения из ПТР до пятисот метров.

Прикинув расстояние, Григорий понял, что до танка осталось не более двухсот. Он выскочил из своего гнезда. Подбежал к противотанковому ружью и оттащил в сторону мертвых бойцов. Быстро осмотрел винтовку и понял, что она однозарядная. Неловким движением открыл непривычный затвор и вставил в него огромный патрон. Вернул запирающее устройство на место и послал заряд в ствол. Прижал приклад к плечу и посмотрел в прорезь прицела.

Угловатая башня машины крепилась на прямоугольной коробке с почти вертикальными стенками. На ней виднелась какая-то нахлобучка с узкой горизонтальной щелью, длиной сантиметров тридцать и высотой в три-четыре пальца. Видимо, это было смотровое окошечко для механика-водителя. Григорий навел оружие на танк и прицелился чуть выше этого продолговатого отверстия. Глубоко вдохнул и задержал дыхание. Плотно прижал приклад к плечу и плавно нажал на курок. Ружье неожиданно мощно грохнуло. Отдача ударила так сильно, что мышцы заныли от боли.

Тяжелая пуля вылетела из длинного ствола. Мгновенно преодолела почти две сотни метров и врезалась в лобовую стенку танка. Пробила тонкую броню и ударила механику прямо между глаз. Слегка потеряв скорость, она сильно затупилась, но от этого не потеряла чудовищную убойную силу. Легко вмяла лобовые кости в глубь черепа. В кровавую кашу раздробила ткани мозга и выплеснула содержимое головы через разбитый затылок. Потом полетела дальше и расплющилась о перегородку моторного отсека. Водитель судорожно дернулся, засучил ногами, обмяк и выпустил из рук рычаги. Танк громко взревел и остановился.

Григорий открыл затвор винтовки и выщелкнул наружу дымящуюся гильзу. Взял второй патрон и загнал его в ствол. Приник к прицелу и увидел, что пушка танка чуть повернулась и теперь смотрит прямо на него. Бездонный черный глазок двадцатимиллиметровой пушки замер, и парень понял, что сейчас грянет выстрел. Он бросил винтовку и прыгнул в сторону.

Едва боец ушел с линии огня, как в то место, где он находился мгновение назад, ударил фашистский снаряд. Следом сдетонировали огромные бронебойные патроны. Мощный взрыв мгновенно оплавил тяжелое ружье и сбросил его останки с бруствера. Раскаленным обломком они упали на дно окопа и едва не придавили ноги парня. Красноармеец подхватил свою трехлинейку и отбежал в сторону. Встал в свою нишу и осторожно выглянул из окопа.

К их позициям неторопливо приближались еще три вражеских легких танка. Все машины, в том числе и подбитая Григорием, вели беспрерывный пушечный огонь по окопам. За бронированными чудовищами нестройными рядами двигались пехотинцы в серо-зеленых мундирах непривычного вида. Немецкие автоматчики шагали вперед и стреляли на ходу, не жалея патронов. Сверху частым градом сыпались снаряды, выпущенные из фашистских минометов.

Несмолкаемый грохот разрывов слился в один продолжительный рев. Холодящий душу, свист осколков и пуль не стихал ни на одно мгновение. Смертоносный металл косил окружающих красноармейцев одного за другим. Григорий быстро расстрелял все имеющиеся патроны и беспомощно осмотрелся по сторонам. Только тут парень заметил, что во всей длинной траншее лишь он один остался на ногах. Остальные солдаты лежали вповалку на дне окопа, и многие из них уже не шевелились. Дымящаяся кровь пульсирующими толчками вытекала из многочисленных ран быстро умирающих людей.

Меж тем атака еще не закончилась, и немецкие шеренги неумолимо приближались к советским позициям. Что делать дальше, Григорий не знал. В одиночку, да к тому же и без патронов, он от батальона немцев отбиться не сможет. Оставаться на месте, значит, либо сразу получить пулю в лоб, либо попасть в фашистский плен. Еще неизвестно, что из этого хуже. Оставался только один выход – постараться удрать от гитлеровцев и каким-то образом добраться до своих.

Схватив свою винтовку за цевье, Григорий пригнулся и побежал по окопу, стараясь не наступать на тела своих убитых товарищей. Выскочил к тому месту, где траншея выходила к небольшой балке. Рывком выпрыгнул наверх. Перекатился по ровному месту и нырнул в овражек. Встал на ноги, пробежал по дну узкой лощины и почти на самом выходе наткнулся на старое кострище пастухов.

Рядом с едва заметной кучкой золы виднелись чисто обглоданные части скелета барана. Среди выбеленных солнцем и непогодой останков Григорий заметил пустотелые берцовые кости. Причем у обеих напрочь отсутствовали суставные головки. Видимо, когда-то давно здесь отдыхали овчары. Как и положено, на привале они зарезали животное. Сварили и съели мясо. Отбили концы костей и вытряхнули наружу находящийся внутри мозг. Проглотили вкусный продукт, а все остальное выбросили.

Не зная, зачем он это делает, солдат на ходу подхватил оба обломка и помчался дальше. Оказавшись в устье овражка, он прислушался. Шум стрельбы за спиной стал постепенно стихать. Значит, скоро немцы подойдут вплотную к окопам и убедятся, что все мертвы. Затем начнут прочесывать местность и искать уцелевших красноармейцев: «Так что нужно торопиться», – подумал Григорий и осмотрелся.

Ложбинка дотянулась до подошвы склона и вышла на плоский берег. Судя по всему, по этой промоине каждый год стекают бурные потоки дождевой воды. Об этом говорил и тот факт, что прямо у устья балки плотная стена камыша была разорвана надвое. Благодаря чему образовался небольшой заливчик, и край травянистой степи упирался не в густые заросли, а спускался прямо в реку.

Справа послышались автоматные очереди. Григорий повернул голову и увидел солдата, мчащегося к камышам. В спину парня ударили пули. Он споткнулся и, пытаясь сохранить равновесие, пробежал согнувшись еще пару шагов. Упал лицом в воду и затих. Григорий чуть приподнял голову над густой пожелтевшей травой и увидел группу немецких автоматчиков. Фашисты шли редкой цепочкой и обыскивали берег.