Текст книги "Завтра было вчера, или Повесть о вечной любви"

Автор книги: Александр Тапилин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Александр Тапилин
Завтра было вчера, или Повесть о вечной любви

Предисловие

Предлагаемая повесть вынашивалась в процессе написания. Автору важнее было не само содержание, а внутреннее психологическое состояние основных героев в различные периоды их жизни и в «исключительных ситуациях». Религиозная нить, проходящая через всё повествование, по его мнению, помогла дать более глубокий анализ определяющих сюжетных моментов. В связи со своеобразной структурой повести, восприятие разных глав, может быть совершенно различным и неоднозначным.

Хочется обратить внимание на несколько моментов. Когда писались первые главы, челябинский метеорит ещё «не прилетел», и автор (хотя, он из Челябинска) не имел никакого о нём понятия. Ковида тогда и в помине не было. Хотя последние главы писались при эпидемии. Но автор ничего не стал исправлять и подстраивать. Что касается стихов, то все они принадлежат автору, который считал, что в отдельных случаях, сам стиль повести должен логически сопровождаться ими.

Глава 1

Надвигалась, казалось, обычная, чуть прохладная, июльская ночь в лесостепной долине. В этот раз стемнело как-то быстро, почти незаметно. Вдали тёмным пятном застыл берёзовый лес, а над ним громадным облаком нависал вечерний туман. Чуть светлым пятнышком заблестело, заискрилось далёкое озеро. Ветерок примчался откуда-то из степи. Зашуршало, задвигалось болото, поросшее камышом. Ночные степные обитатели – суслики, мыши, лягушки – запрыгали, забегали, засуетились вокруг. В воздухе замелькали таинственные тени, а затем ярко-красные искорки рассыпались по полю – это светлячки зажгли свои ночные фонарики. Внезапно со свистом и шипением промчалось что – то огромное, похожее то ли на летучую мышь, то ли на хищную птицу. Это «что-то» задёргалось, завертелось, издавая пронзительные стоны. Затем оно встрепенулось, подпрыгнуло и, размахивая крылами, устремилась, быть может, за своей очередной жертвой. Качнулось, заскрипело одинокое дерево, тоже недовольно потрясая своими ветками-крыльями. Вот и выходило по всему, что вся таинственная природа, буквально «задышала» вокруг, целиком погрузившись в свои собственные ночные заботы и проблемы, не обращая ни малейшего внимания на присутствие человека.

На небе, как далёкие маяки, засверкали звёзды. Они привнесли этому миру какое-то благостное успокоение, которое ощущалось скорее сердцем, чем рассудком. Но это умиротворение продолжалось недолго. Печаль и тоскливая грусть заныли в душе. Сердце тревожно забилось, заколотилось в странном ожидании. А, затем, даже не тревога, а настоящая «жуть» стала буквально окутывать душу, проникать в неё со всех сторон. Создавалось ощущение, что идёшь по какому-то топкому, илистому болоту, а оно всё засасывает, засасывает, и нет уже сил из него выбираться. От этого мурашки побежали по коже. Может быть, всё это происходило оттого, что в эту обворожительную летнюю ночь тёмно-голубое небо, слившись у самого горизонта с нашей беспокойной планетой, чуть приоткрыло нам тайну. Это была ТАЙНА нашего МИРОЗДАНЬЯ. Это была тайна бесконечной, размеренно-спокойной, и в тоже время, такой непонятной, загадочной Вселенной.

Эта тайна пришла с наступлением ночи, постепенно погружая наш грешный мир во тьму. Мы словно касались её, мы «вдыхали» горько-влажный степной воздух летней ночи. Конечно, каждый ощущал загадочность этой тайны по-своему. Казалось, нет земли, нет городов, нет цивилизации, а есть всего лишь малюсенькое пространство нашей поляны и нашего костра. И на нас со всей своей силой глядит из глубин небес «нечто» недосягаемое и необъяснимое.

Наконец, этот жуткий кошмар улетучился. И беспокойная, чуть нежная умиротворяющая грусть задрожала влагой на глазах, беззащитным мотыльком полетела на огонь. Здесь сон слился с явью. Стало непонятно, сидишь ты на поляне у полыхающего костра или поляна и костёр тебе лишь снятся? А, может быть, вообще, ты сейчас не на планете земля, а вместе с поляной, костром летишь в просторах мирозданья. Ты летишь без остановки сквозь Млечный путь в другие Галактики, где время и пространство перепутались и неясно, где прошлое, а где будущее. Но это теперь не имеет значения, потому что ты – это ищущий своё предназначение РАЗУМ, блуждающий по Вселенной уже долгие годы.

Все эти душевные переживания возникли, может быть оттого, что бесконечная Вселенная предстала перед нами во всей своей недосягаемости. И эта недоступность притягивала и манила к себе, «дразнила» своей кажущейся доступностью. Так прекрасная женщина, улыбающаяся мужчине, кажется доступной. Но она же, при любой попытке мужчины получить от неё нечто большее, даёт ему достойный отпор.

От всех этих жутких переживаний, захлестнувших меня, на душе стало очень печально. Сосредоточившись, я закрыл глаза, а, затем, широко открыв их, попытался внимательнее взглянуть на обступившее меня со всех сторон огромное небо, на эти небесные узоры, называемые ещё с древних времён созвездиями. Изо всех сил прикусив губу, я почувствовал боль, и она обрадовала меня. Теперь, я был всё-таки на Земле, ощущая себя разумным существом, который пытается что-то понять. Теперь уже в «реальности» я отчётливо ощутил близкое дыхание и в то же время далёкое отчуждение небесных светил. Полнейшая беспомощность и беззащитность перед нависшей надо мной огромной Вселенной восхитила и испугала меня. Но этот испуг был уже обычным, «реальным» испугом. Я попытался приземлить охватившие меня чувства, соединить их со своим разумом, но для этого потребовались громадные усилия. Казалось, что звёзды для меня не только звёзды, но и призрачные видения, ощущаемыми в первую очередь душой, а потом уже рассудком.

Действительно, если представить, что звёзды – это таинственные миры, в которых таится недосягаемая для нашего понимания тайна и немного пофантазировать, то, что же получится? Я собрал в кулак всю свою волю. Теперь уже настоящие слёзы катились по моим щекам, но от этого мне не становилось легче. Это были слёзы обиды. Обиды за себя, за других, за всё– то плохое, что нас повсюду окружает. Мне стало стыдно. Да когда же, наконец, всё это кончится? Сколько это может продолжаться? Какие тайны должна нам подарить эта странная, беспутная ночь? Я снова закрыл глаза, плотно прикрыв их ладонями, чтобы ни малейшие светлые пятнышки не проникали, и полностью углубившись в себя, в кромешной тьме, попытавшись оторваться от всего грешного мира, сосчитал до ста. Затем я оторвал ладони и, подняв взгляд к небу, резко раскрыл глаза. Какие же чувства охватят меня на этот раз?

Бесконечно далёкие звёзды, сверкающие по всему безоблачному тёмно-голубому до самого горизонта небу, продолжали смотреть не только печально, но и довольно тревожно на нашу грешную планету, словно сочувствуя ей и, как бы, предостерегая. А ещё в них затаился какой– то пронизывающий холод, проникающий в самую душу и, который, я это чувствовал, замораживал даже сердце. Неожиданно я понял, почему это происходит. Да потому что каждая звезда, в сущности, одинока. Это нам с Земли кажется, что они там, высоко, все вместе – дружные созвездия. Но это, просто иллюзия, обман. Они также далеки друг от друга, как и от нас. И, быть может, каждая звёздочка вглядывается из глубины пространства в нашу истерзанную, изрытую вдоль и поперёк планету, и тоже переживает. Хотя нет, звёзды это же просто мёртвая материя и переживать они не могут. И здесь меня, словно, кто-то ущипнул в бок. Я опять внимательно вгляделся в ночное звёздное пространство. Мне опять стало стыдно за себя. Да как же я до такого додумался? Как я вообще мог сообразить такое? Звёзды – и вдруг… мёртвые!? Да ведь, они смотрят на нас, они же… видят нас, иногда сочувствуют, иногда укоряют. Значит, всё-таки переживают?

Рассудок не до конца это принимал, но душа кричала мне о том, что звёзды, мигающие так обворожительно из своей бесконечной дали, не могут быть не живые. А, если? Если, их энергетика всё-таки разумна? Завораживающая чистота бесконечных звёздных миров околдовала меня. Романтически-приподнятое настроение не давало покоя, оно давило на психику.

Быть может не случайно древние астрономы дали отдельным группам звёзд – созвездиям, названия мифических героев или животных? Разве, на самом деле, звёздные созвездия могут напоминать животных или людей? Здесь, пожалуй, одно из двух. Либо, очень горячая фантазия и пылкое воображение древних астрономов, либо…здесь кроется какой-то великий смысл, недоступный для нашего понимания.

Я без труда отыскал на звёздном небе созвездие Большой Медведицы – семь ярких звёзд по своей конфигурации напоминали ковш или кастрюлю. Мне сразу вспомнилась древнегреческая легенда о том, как могущественный бог Зевс взял себе в жёны прекрасную нимфу Каллисто. Но Гера – другая могущественная богиня, ревновала Каллисто к Зевсу и преследовала её. Тогда, чтобы избавить Каллисто от преследований ревнивой Геры, могучий Зевс обратил Каллисто в медведицу и забрал её к себе на небо. Вот так и появилась Большая Медведица. Но вместе с Каллисто, Зевс обратил в медведицу и её любимую собаку. Так появилась Малая Медведица.

Да, всё это поразительно интересно и поучительно. Но, только ли? Может, всё-таки в этих древних легендах таится что-то более занимательное, чем простой вымысел? В эту романтическую ночь мне очень хотелось верить во что-то загадочное, таинственное, необъяснимое. Мне захотелось с помощью телепатии приблизить звёзды как можно ближе к земле. Я максимально напряг воображение, закрыл глаза, и… переживания захлестнули меня настолько, что я начал задыхаться…

Когда я открыл глаза, звёзды продолжали по-прежнему, в этот раз довольно равнодушно светить откуда-то из глубин мирозданья. Теперь эти звёзды отталкивали своей полной отрешённостью от наших земных забот и проблем.

Душевная обида усилилась во мне – переживаешь, мучаешься, пытаешься что-то понять, а звёздам хоть бы что, никаких у них эмоций и переживаний. Выходит, зря древние учёные их боготворили. Не могут звёзды переживать. Но если сами звёзды не переживают, то, может быть, переживают те, кто живёт на далёких планетах, вращающихся вокруг этих самых звёзд, если конечно на этих планетах есть разумные существа. Я абсолютно уверен, что они там есть и что, если очень захотеть, их можно увидеть.

Я внимательно вгляделся в одну из ярко блестевших звёзд, напрягая зрение, пытаясь разглядеть на ней хоть какие – то признаки существования разума. В какой – то момент мне даже почудилось, что кто – то там высоко в поднебесье, на этой звезде или где-то рядом, шевелится и двигается, хотя я вполне допускал, что это может быть и обычное звёздное мерцание. У меня от напряжения зарябило в глазах, от звезды поплыли ослепительные фиолетовые круги, постепенно заполонившие всё небо. Испытав лёгкое головокружение, я протёр глаза и, в который раз за эту ночь, почувствовал на них влагу.

Я перевёл взгляд в степь и ощутил во мраке ночи, в шевелении окружающей меня повсюду дикой природы, какие– то таинственные, зловещие фигуры не то людей, не то животных. А, может быть, это ночные дьяволы, которые согласно древним легендам, часто посещали эти места в далёкие времена. Почему-то опять пропало ощущение реальности мира. Снова казалось, что ты спишь, или, по крайней мере, дремлешь и всё, что ты видишь – это только сон. Но, я же не сплю. Тогда почему такое происходит?

Новая потрясающая мысль вселилась в мою душу. Я вдруг представил, что всё реальное, осязаемое находится не здесь рядом со мной, а где-то далеко, возможно на этих беспокойных мерцающих звёздах. А если не на звёздах, то, может быть, где-то в окружающем нас пространстве или, вообще, в другом измерении. А здесь всего лишь простое отражение реальности. Или даже нет. Здесь просто пустота. Но я же не могу находиться в пустоте или быть отражением чего-то. Хотя, кто знает, где истина и, может ли она вообще существовать в нашем противоречивом мире? Мы ещё очень мало знаем о нём, о том, кто мы есть на самом деле, и о многом, пожалуй, даже не догадываемся.

Понимая, что мне просто необходимо «проснуться», я со всего размаху и со злостью ударил себя кулаком по левому колену. Жгучая боль сразу влетела не только в моё тело, но и, кажется, в душу. Выходит, что я всё-таки реально сижу в степной долине, в палаточном лагере и не сплю. К тому же мыслю, переживаю, следовательно, если верить древнему философу я существую. Но, несмотря на появившийся оптимизм, я настороженно и с опаской ещё раз внимательно всмотрелся в окружающее меня пространство, и мне опять стало не по себе. Секундное успокоение улетучилось. В душу влетела очередная тревога, которую невозможно было отогнать.

Первую минуту я лишь недоумённо к чему-то прислушивался, не в силах вникнуть в «затаённый» смысл происходящего. Постепенно ко мне пришло ясное понимание того, что мир вокруг меня немного другой. Движение жизни, которое ещё недавно ощущалось повсюду, почему-то прекратилось. Наступила полная отрешённость. Бескрайняя пустота «окутала» меня. Особый энергетический вакуум затормозил мои движения и затруднил дыхание. Мир словно «застыл» в какой-то непонятной тревоге. Всё живое попряталось по своим норам, по своим убежищам.

Беспокойная обстановка придала окружающим меня предметам тоже какой-то угрожающий вид. Ближайшее одинокое дерево напоминало великана, который тихонечко крадётся ко мне в темноте. Палатки, высвечиваемые пламенем костра, были похожи на показавшиеся из-под земли гигантские лица. Я вдруг вспомнил о великих грешниках, которые, согласно местным легендам, когда-то жили в наших краях. За многочисленные преступные деяния они были наказаны богами и отправлены навечно под землю. С тех пор прошли тысячелетия. И вот теперь, казалось, они пытаются вылезти из земных глубин и отплатить людям за перенесённые подземные страдания.

Неожиданно вдали, почти на линии горизонта сверкнуло что-то похожее на молнию, по крайней мере, я успел заметить какую-то яркую вспышку, хотя никакого грома за ней не последовало. Может быть, это был просто отблеск костра или обычная галлюцинация, связанная с «обманом» зрения. Теперь в меня по-настоящему вселился страх, страх неопределённости, страх чего– то необьяснимого, загадочного, что, может быть, ожидает нас после смерти. Страх того, что в обыденной жизни мы понять не в состоянии.

Это «неведомое» словно парализовало меня. Почувствовав лёгкий озноб, я ближе подсел к полыхавшему костру, но и его тепло не успокоило меня. Сидевшие вокруг огня мои товарищи представлялись какими-то сказочными, нереальными гигантскими существами. Наверно, это их тени, отбрасываемые костром, создавали подобное впечатление. Почему-то подумалось, что мы тоже, в сущности, все ВЕЛИКИЕ ГРЕШНИКИ.

Ощущение какой– то прострации всё глубже входило, я бы даже сказал, «вползало» в меня. Оно вползало в меня через воротник куртки, щекотало шею, спину, хватало меня за горло, и я опять начинал задыхаться. Мурашки шли по всему телу. Казалось, что я не двигаюсь, не чувствую на самом деле, а всё что происходит со мной – только беспокойный тревожный сон. Я хотел проснуться, открыть глаза, засмеяться и увидеть обычную землю, обычный лес, обычное озеро, обычную степь. Я мечтал, чтобы вся тревога улетучилась, испарилась.

Но самый главный парадокс ощущений состоял в том, что «просыпаться» мне почему-то не хотелось. Странное безразличие охватило душу. Казалось, пройдёт минута – другая, и я окончательно «убегу» от реальности. Это напоминало ситуацию замерзающего на снегу человека, когда его уже ничего не привлекает на грешной земле. Ему, как я читал, начинают мерещиться какие-то красивые образы, картины, и он уже не стремится уходить от этой иллюзии, постепенно погружаясь в неё, мечтая остаться в ней навсегда.

Не в состоянии уйти от подобных мыслей, я опять поднял глаза к небу. От неожиданности я чуть не вскрикнул. Облаков по-прежнему не было, но за это короткое время картина неба заметно изменилась. Звёзды, луна, планеты, почему-то увеличились в размерах и блестели теперь совсем близко, как наклеенные на тёмно-голубой колпак небесного свода, изумруды. Может быть, именно таким образом в этот раз сработало моё внушение, и иллюзия воображения переросла в иллюзию реальности? И ещё – в этот раз мне почему-то представилось, что звёзды хотят сказать мне что-то очень важное и даже… улыбаются мне.

Я не успел толком ничего сообразить, лишь подумал, что звёзды, несмотря ни на какую телепатию, не должны опускаться так низко потому, что так не бывает. Фантазия моя разыгралась «не на шутку». Представилось, что это не бесконечное звёздное небо надо мной, а действительно стеклянный колпак. Я чётко ощутил себя закрытым этим колпаком. Ощущение того, что за мной кто-то сверху следит охватило мою душу. Я вспомнил, что многие «ясновидящие» утверждают, что за всеми нами кто-то сверху внимательно наблюдает, изучает, фиксирует все наши действия, делает выводы, ставит эксперименты. И от этого наблюдения не спрячешься, не закроешься, не убежишь. Это, как иногда происходит во сне – пытаешься от кого-то убежать, а не можешь, ноги как ватные, движения замедленные.

Я вдруг ощутил, что и сейчас движения мои какие-то неестественные, вялые, заторможенные. А, может быть, я всё-таки по-настоящему сплю, и всё окружающее – это всего лишь обычный сон? Чтобы окончательно рассеять все сомнения относительно подлинности происходящего и убедиться в «обмане» ощущений, я в очередной раз решил использовать старый приём. Я резко ущипнул себя за плечо и… чуть не вскрикнул от пронзительной боли. Боль снова меня обрадовала, потому что боль – это реальное, земное, человеческое. Значит, всё прекрасно, всё великолепно – обман рассеялся, всё «встало на свои места». Итак, я не сплю, а просто «витаю в облаках», вернее не в облаках, а в звёздах.

Мне стало чертовски обидно за себя и в очередной раз немного стыдно. Стыд словно преследовал меня, не давая опомниться. Хотя, чего, собственно, мне стыдиться? Я всего лишь маленькая частичка в бесконечности мира и почти ничего в нём не зависит от меня. Есть ведь и другие, так называемые разумные существа, которые меня окружают. В данном случае я имел в виду не только своих товарищей, сидящих рядом, а вообще всех остальных людей, живущих на планете. Подавляющее большинство из них, пожалуй, не сильно переживает за происходящее вокруг. Они переживают лишь только за самих себя. Они редко стыдятся за свои личные промахи, ошибки, как правило, «сваливая» всё на других. Многие даже выполняют свои земные обязанности чисто формально. Некоторые мечтают разбогатеть, возвыситься. И объясняют они эти свои стремления, как раз именно тем, что жизнь коротка, она даётся один раз. Именно поэтому необходимо использовать её в своих личных, пусть даже корыстных целях и интересах.

Но если… если за абсолютно всеми людьми на нашей грешной планете всё-таки наблюдают, следовательно правы верующие и «ясновидящие» – ничего для каждого человека не проходит на Земле бесследно. Всякий, даже маленький поступок фиксируется, где-то там записывается и уже никогда не забывается. Хотя в большинстве своём наивные люди ничего не подозревают и носятся себе по планете, оскорбляя и «растаптывая» друг друга. А с бедной планетой поступают так, как будто она им принадлежит.

Но ведь каждый «внутри себя» всё-таки ощущает свой грех и, пожалуй, немного побаивается расплаты. Говорят, что раньше хоть бога боялись, а сейчас никого. Я с этим не согласен. Сейчас люди ещё сильнее боятся, потому что перед неверующим человеком тайна нашего бытия встаёт ещё большей загадкой. Эта тайна часто даёт о себе знать кошмарами во сне, верой в разные приметы, потому что у неверующего грешного человека от неё нет абсолютно никакой защиты. Молиться ему стыдно, не так воспитан, а отогнать от себя эти страхи он не может. Потому-то и начинает его постепенно сверлить коварная, неугомонная, всё поглощающая мысль, что за всё, абсолютно за всё, видно, придётся отвечать, и не только перед своей совестью.

Выходит, зря человек так бесцеремонно объявил себя властелином мира, хозяином природы. Никакие мы не хозяева, а, скорее, заложники. Заложники перед тем ВЫСШИМ, что создало, вырастило и выпестовало нас. Мы считаем, что распоряжаемся природой, а, на самом деле, распоряжаются нами. Но всё– таки распоряжаются нами гуманно, терпеливо, стараясь не обидеть. Но любому терпению рано или поздно приходит конец. И тогда… Что же произойдёт тогда, если кто-то там, в просторах мирозданья по-настоящему крепко обидится на нас? Да, тогда, скорее всего, нам не поздоровиться.

Это, пожалуй, можно сравнить с тем, как самовлюблённый человек свысока смотрит на муравейник в лесу, на его, как ему кажется бесцеремонную, хаотичную, бестолковую жизнь и ухмыляется. Он думает:

«Вот вы ползаете здесь, муравьишки, копошитесь, к чему-то стремитесь. Считаете, что всегда так будет, но сильно вы ошибаетесь. Я вот подхвачу дубину, тряхну ей и уничтожу всю ВАШУ ВСЕЛЕННУЮ. Перебью, перетопчу абсолютно всех, и закончится для вас ВАШ МИР. Для меня же ничего не изменится, и для планеты ничего не изменится и для леса и даже для этой поляны ничего не изменится. Муравейников на свете много, и никто никогда не узнает, что я ВАС ВСЕХ УНИЧТОЖИЛ. Отправлюсь дальше своей прямой (или кривой) дорожкой, только посмеюсь, а ВАС УЖЕ НЕ БУДЕТ…НИКОГДА. Будут другие муравьи, но НЕ ВЫ…»

Голова у меня даже закружилась от охватившего меня волнения. Это волнение вызвало в душе хаос, озноб усилился. Не хватало ещё мне заболеть. Нет, необходимо успокоиться и попытаться трезво взглянуть на вещи. Я закрыл глаза, но почему-то в этот раз звёзды никуда не исчезли. Они продолжали смотреть на меня. Может быть, звёздное мерцание проникло в мою душу?

Через несколько мгновений в голове у меня зажужжала, завертелась ещё одна странная нелепая, душераздирающая мысль:

«А что если уже на нас где-то там крепко обиделись за наше такое бестолковое существование? Если мы уже надоели кому-то своей глупостью и самовлюблённостью? Вдруг и нас сейчас также сверху, как муравьишек, этот «кто-то» ударит громадной палицей. Уничтожит, передавит НАШ МИР – НАШ «МУРАВЕЙНИК». Наверно не случайно постоянно говорят о конце света, всё время ожидают его. А конец света, по-моему, невозможно предсказать, он, пожалуй, может наступить и неожиданно. Когда-то бог предупредил Ноя о Великом Потопе и посоветовал ему построить ковчег. Он разгневался на людей за их грехи. Но люди так и не исправились с тех пор.

Действительно, зачем предупреждать так и неисправившихся людей? Получайте, что заслужили, вот и всё. Тогда это был «Великий потоп», а, теперь, допустим, удар метеорита. (Тем более, как предполагают учёные, громадные метеориты падали на Землю и раньше). Ну вот, и ударит по нам этот «кто-то» и… ВСЁ, КОНЕЦ. Для того же кто нас ударил вряд ли что-то изменится. Для Вселенной и подавно ничего не изменится, и для каждой отдельной звёздочки в небе, а, может, и для нашего солнца ничего не изменится. Действительно, какая разница, одной планетой меньше, одной больше. Сколько их– беспечных планет летает по громадной Вселенной? И разумные существа, живущие на далёких планетах, расположенных где-нибудь за десятки, за сотни, за тысячи световых лет от нас даже не узнают, что где-то там далеко-далеко в бескрайних просторах Мирозданья погибла крошечная, почти карликовая планетка под названием ЗЕМЛЯ. Они не узнают, что те разумные существа, которые на ней обитали, тоже все погибли. Подумаешь, какая мелочь…для необъятной Вселенной».

Теперь уже слёзы целыми потоками текли по моим щекам. Я старался их вытирать рукавом куртки незаметно от товарищей, но они всё текли и текли. И здесь мне даже жалко себя и других людей стало. Вот живём мы все на планете и, вроде бы знаем, но до конца не осознаём, что, в сущности, она у нас на всех одна. Она – наш космический кораблик, несущийся по Вселенной, и, если мы этот кораблик окончательно погубим, то другого, такого уже не найдём. А ведь планету нашу, наш кораблик, мы ведь, пожалуй, почти погубили. Она же такая хрупкая, беззащитная – наша ПРЕКРАСНАЯ, ТАИНСТВЕННАЯ, УДИВИТЕЛЬНАЯ, ЛАСКОВАЯ и в тоже время, во многом благодаря нам, такая ЖЕСТОКАЯ и КОВАРНАЯ ПЛАНЕТА.

Я попытался вслушаться в тишину, но тишина неожиданно нарушилась странным звуком, который прилетал, казалось, из-под земли. Этот звук, с одной стороны, напоминал журчание ручейка, а с другой был похож на протяжный рёв какого-то древнего, давно вымершего дикого животного. Может, это подземные воды пробивали себе путь наверх к солнцу, к свету. А, может, наоборот, они стремились вглубь Земли, в подземное царство ушедших туда когда– то Великих Грешников (об этих старинных легендах я упоминал).

«Слышите, ребята, это, наверно, стоны подземных грешников…» – неожиданно произнёс Юрий, сидевший рядом со мной на каком-то трухлявом пне. Я невольно вздрогнул. Юрий каким-то образом почувствовал мои мысли, или, мы одновременно подумали об одном и том же.

Итак, в ту памятную ночь, нас было пятнадцать студентов – археологов, ведущих раскопки древних курганов – могильников в этой бескрайней степной долине. Все мы были совершеннолетние и вполне самостоятельные, подготовленные к серьёзной археологической работе молодые юноши и девушки. Наши руководители редко навещали нас, надеясь на нашу компетентность и благоразумие. За всё время экспедиции они приезжали к нам всего два раза, принимали отчёт, давали очередные задания и снова уезжали на неопределённый срок. Поэтому мы, как правило, оставались совершенно одни в этой бескрайней степной долине. До ближайшего селения – затерявшейся деревушки было километров семнадцать и мы были заперты здесь, на глухом пятачке. Он был отделён от нормального мира не только расстоянием, но и каким– то неуловимым энергетическим и психологическим барьером, который мы все постоянно интуитивно ощущали.

«Ребята, как– то жутко на душе» – снова не без робости произнёс Юрий. В тишине голос его прозвучал слишком отчётливо и даже, казалось, эхом отозвался где-то в небесах. Мы сидели вокруг затухающего костра, а наступившая вокруг тишина как будто разговаривала с нами. Окончательно угомонились степные обитатели, прекратился ветер, природа «застыла» вокруг. Затухающий костёр ещё больше приблизил обступающую нас со всех сторон непроглядную тьму.

Игорь взглянул на часы. «Ребята, совсем скоро полночь, через три минуты» – казалось, он только подумал, но все услышали.

Над нами нависало довольно жаркое лето 1980 года. Москва готовилась к открытию Олимпиады, Брежнев произносил скучные бесцветные речи, ещё пел свои последние жгучие песни Владимир Высоцкий, советские парни уже погибали в Афганистане, а мы продолжали сидеть в бескрайней степи, у ночного затухающего костра. Правда, в тот момент нас у костра оставалось только девять, остальные шестеро (в основном девушки) давно ушли спать в свои палатки.

Неожиданно ровное пламя костра затрепетало, завертелось и обдало меня таким жарким дыханием, что я невольно закашлялся и быстро повернулся в сторону степи. Перед глазами запрыгали разноцветные огонёчки, вся природа стала «смещаться» куда-то в сторону и, наконец, буквально весь мир «задрожал» вокруг меня. В первый момент я просто растерялся, но затем понял, что это задрожали деревья и кустарники. Вдали заквакали лягушки, зашуршали под ногами мыши – степь снова оживала. А бродяга ветер уже залетал по степи, крепчая буквально с каждой секундой.

От налетевшего холода стало настолько неуютно, что захотелось убежать куда-то далеко. Хотя, я понимал, что бежать, в сущности, некуда. Костёр словно перестал согревать нас. У меня возникло странное ощущение остановки времени. Лёгкий озноб в очередной раз охватил меня. «Ватные» ноги не слушались. Голова окончательно закружилась и, чтобы не упасть, я схватился за торчащую почему-то в куче хвороста громадную корягу. Что-то скользкое и липкое коснулось моей руки. Краем глаза я успел заметить спрыгивающего с неё лягушонка.

Затем я как-то машинально поднялся со своей низенькой скамейки, стряхнул с себя пыль. Хотел опять садиться, как вдруг краем глаза, где-то вдали, уже второй раз за эту странную ночь успел заметить яркую вспышку, похожую на молнию. Видели ли её другие? А, может, это очередная галлюцинация? А вдруг это кто-то подаёт нам сигналы из космоса? «Жуть» в очередной раз за эту беспокойную ночь обступила меня со всех сторон. Мне по-настоящему захотелось домой, к маме. Я ощутил себя маленьким, испуганным ребёнком, который лежит в постели и слушает страшную сказку, затаив дыхание, не в силах даже шевельнутся от охватившего его ужаса. Мне захотелось крикнуть: «Мама, скорее включи в комнате свет, я боюсь!»

Да что же, в конце концов, со мной творится сегодня? Быстрее бы ночь проходила что ли. Спать идти бесполезно, всё равно не засну. Но и бояться, дрожать тоже смешно. Я не ребёнок, мне уже двадцать первый год. Тем более что меня никто не колотит, хотя голова кружится.

В это время третья вспышка отразилась где-то вдали. Я не мог ничего понять, а спросить побоялся – вдруг никто никаких вспышек не видел и меня, действительно, сочтут за идиота.

Прошло ещё минут десять. Природа опять постепенно угомонилась. Это, поистине, была ночь постоянных контрастов. Природа, безусловно, к чему-то готовилась. Но к чему? Голова у меня разболелась не на шутку. Видимо, это было вызвано бесконечными перепадами давления в окружающем меня пространстве. Мы молчали довольно долго, словно боясь нарушить хрупкую гармонию обступившего нас со всех сторон безмолвия. Но это было не полное безмолвие. Изредка оно нарушалось какими-то всплесками, стонами, всхлипами, доносившимися из окружающего пространства. Словно «нечистая» сила, как в гоголевском «Вие», пыталась подобраться к нам со всех сторон. Огонь как будто охранял нас от неё, и мы словно застыли, боясь даже шевельнутся. Или мы действительно застыли, превратившись в странные изваяния, чем-то напоминающие древние мумии. По всем признакам сейчас над нами должны были появиться несколько НЛО и, совершив мягкую посадку, окружить нас…

Чтобы вывести всех из оцепенения практичный Альберт начал рассказывать какой-то пошлый длинный анекдот, но никто уже не вникал в его смысл. Видимо, каждый ушёл в глубину своих мыслей, своих проблем, своих радостей и своих обид. Наступило, как иногда говорят, время ИКС. Я где-то слышал или читал, что такое, иногда, случается во время походов, экспедиций, особых моментов в жизни, когда – каждый, абсолютно каждый – где бы он ни находился, кто бы его не окружал – остаётся наедине с самим собой. Говорят, эти особые моменты, а иногда мгновения, приближают человека к той истине, во имя которой он пришёл в этот мир. Человек мысленно взлетает, отрывается от грешного существования, и окунается в чистую бездну своих, как ему кажется, благородных помыслов и поступков. Может быть, именно в такие мгновения, честные юноши превращаются в настоящих мужчин, а в милых девушках зажигаются искорки романтической нежности и обаяния, которые позднее перейдут в благородную женственность.