Текст книги "Письмо"

Автор книги: Александр Степаненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Письмо
Повесть
Александр Степаненко

© Александр Степаненко, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Письмо
Повесть

Так говорит Имеющий семь духов Божиих и семь звезд: знаю дела твои; ты носишь имя, будто жив, но ты мертв.

Откровение святого Иоанна Богослова,

гл.3, ст.1.

*****

Мне на электронку пришло странное письмо. В нем говорилось следующее:

«Уважаемый Владимир Викторович!

Написать Вам это письмо меня заставило беспокойство о Вашем будущем.

Вероятно, Вам это покажется странным, поскольку любой человек, который сейчас видит Вас со стороны, с большой долей вероятности, посчитает, что в жизни Вашей все очень даже неплохо. Более того: почти каждый, кто сможет признаться себе в том, что у кого-то дела могут быть лучше, чем у него самого, скажет Вам: у Вас все очень и очень хорошо. Вы весьма обеспечены, Вы – при хорошей должности, у Вас – почти идеальная семья (красивая, умная и преданная Вам жена, двое прекрасных детей), вокруг Вас много близких Вам и уважающих Вас людей – перечислять можно долго; думаю, нет смысла вдаваться в детали относительно наличия у Вас также должных атрибутов успеха: многозначных счетов в банках, недвижимости, «престижных» автомобилей и т. п.

Чтобы Вы не бросили сразу читать это письмо, скажу, не откладывая: нет, это не спам, не шантаж и не мошенничество. Я не собираюсь требовать от Вас чего-то для себя. Более того: Вы вряд ли когда-либо сможете выяснить и уж, тем более, достоверно установить, кто написал Вам это письмо. Возможно, у Вас будут догадки, но ни одна из них, уверяю Вас, не будет верной.

Речь здесь пойдет только о Вас: Вы и станете единственным, если можно так выразиться, выгодоприобретателем – если, конечно, захотите.

Итак, повторюсь: наверное, почти любой скажет сейчас про Вас – у этого парня все в жизни почти идеально. Однако никто из них и не подозревает, что сами Вы как раз так не считаете. Точнее – нет, считаете… заставляете себя так считать, но… нет, Вы так не чувствуете.

Никто из них не знает, например, того, что Ваш так называемый «статус» – следствие удачной карьеры и недурного уровня достатка, Вас скорее тяготит, чем радует. Никто не знает, что Вы, на самом деле, не считаете себя достойным всех имеющихся у Вас благ. Никто не знает про то, что Вы готовы, что называется, оплатить счет почти каждому, кто осмелится предъявить на это хоть какие-то права: ведь Вы чувствуете себя баловнем судьбы, который должен всем уже просто за то, что у него есть что-то, чего нет у других.

Не знает никто и о том, что Ваша служба, обеспечивающая столь широкие возможности по обогащению, в отличие от большинства тех, кто завидует Вам, вовсе не является Вашим идеальным миром. Никто не знает, что в своем большом, красивом, богато обставленном кабинете Вы чувствуете себя беспомощным, бессильным, униженным и жалким – ведь ничего из того, что Вам видится правильным, обоснованным, нужным, полезным, сделать Вам не удается; а каждый Ваш день – лишь бессмысленная, безрезультатная суета и безумное буйство бессвязных приказов, которые Вы, будучи привязанным к своему месту зарплатами, бонусами и откатами куда крепче, чем солдат всеобщей повинностью, должны выполнять не раздумывая. Никто не знает, что каждый вечер по дороге домой Вы чувствуете себя загнанным в безвыходный тупик, чувствуете себя подопытной крысой, изнемогающей в гонке внутри колеса, чувствуете на себя досаду и злость за то, что не понимаете, как выбраться из этой золотой клетки, чувствуете отчаяние от осознания того, что завтрашний день будет совершенно таким же, как сегодняшний, а послезавтрашний – таким же, как завтрашний.

Никто не знает, что и Ваша семейная жизнь раздражает Вас еще больше, чем служебная. Вряд ли хоть кто-то может даже допустить мысль о том, что Ваша умная, добрая и верная Вам жена вовсе не кажется Вам таковой. Нет, Вам кажется, что ее ум – хитрость, доброта – притворство, а верность – лишь прагматичность. И только Ваш успех все еще держит ее вместе с Вами. Себя самого, без закрепившихся за Вами социальных атрибутов, Вы не считаете ее достойным.

Никто не знает и того, что ее идеальность и правильность – самый опасный враг Вашей страсти. И вы, спасаясь от собственного перед ней ничтожества, ищете утешения в связях с другими женщинами – теми, что не столь правильны и идеальны, теми, с которыми все просто и ясно, теми, что, как Вам кажется, не смотрят на Вас с высокого постамента, а потому – более способны на отсутствие корысти. Хотя, вероятно, в глубине души Вы уже давно не верите в бескорыстную искренность.

Никто не знает, как бесят Вас Ваши дети. Точнее даже не сами дети – а то, как складываются Ваши отношения с ними. Вам кажется, что и они – видят в Вас только кошелек; а от иных Ваших проявлений их умело ограждает Ваша жена – и за это Вы злы на них каждый день, каждый час, каждую минуту.

Мало кто знает, как тяготят Вас Ваши прочие «родные и близкие». Вам кажется – и небезосновательно, – что и родители, и сестра, и все остальные родственники, они все – злобно завидуют Вам; и никакие Ваши жертвы, никакие отказы от всех и всяческих прав: на их любовь, на семейное чувство локтя и даже просто на свои права члена семьи, неспособны заставить их относиться к Вам иначе; а только наушничать и поддевать, подличать и злорадствовать, и всегда, всегда подставлять Вам ножку – стоит Вам лишь где-то самую малость оступиться. Вы бы и рады с ними не знаться – но семья… она не отпускает просто так. Ведь заодно с ними и против Вас – Ваша жена, которой Вы боитесь признаться в своих грехах – а Вашим, всегда готовым «прикрыть» Вас, «близким» об этих грехах, понятное дело, очень хорошо известно.

Да-да, увы, никто не знает и не хочет знать о причинах – но многие с удовольствием узнаю́т о последствиях.

Никто не знает, что Вы, на самом деле, не верите никому из тех, кто вокруг Вас. И своих близких друзей, и просто знакомых Вы, как и родственников, подозреваете в том, что они Вас просто используют; и между ними Вы не делаете никаких различий, скрупулезно запоминая все свои жертвы в их адрес; и Вы почти уверены, что большая часть из них, если Вы перестанете быть тем, кем Вы сейчас являетесь, не захочет даже подать Вам руки.

Никто не знает и то, что чувствуя все именно так, Вы всеми силами стараетесь заставить себя не видеть, не слышать и не чувствовать ничего из этого; Вы и сами, также, как все окружающие, пытаетесь смотреть на себя со стороны, смотреть чужими глазами, смотреть и видеть себя именно такого, какого видят все: успешного, влиятельного, обеспеченного. Никто не знает, что Вы больше не читаете книг и даже не смотрите кино, предпочитая в свободное время приложиться к бокалу или стакану, да, к тому же, сделать это в компании тех, кто именно такую жизнь, каковой Ваша собственная кажется со стороны, полагают правильной и настоящей.

Никто не знает про все это, лишь я знаю; а как я узнал – не все ли равно? Увы, я знаю и больше. И Ваша дальнейшая жизнь – вся она у меня как на ладони, как будто бы все это уже произошло, а не только еще может случиться.

Ваше нынешнее состояние – как резервуар, наполняемый водой: если не остановить воду вовремя или потихоньку не давать ей выхода, она, в конце концов, хлынет наружу и затопит все вокруг. А если воду еще и подогревать, не стравливая давление, под закрытой крышкой, то емкость и вовсе разорвет на части.

Точно также критическая масса Вашего недовольства, Вашего раздражения и Вашего отчаяния будет только накапливаться. Продолжая убеждать себя в отсутствии причин для беспокойства, Вы неизбежно дождетесь того, что Вас разорвет изнутри и затопит снаружи.

Если чего-то очень сильно боишься и всеми силами пытаешься избежать – именно это и происходит с жестокой неотвратимостью. Страх материализуется в неверные решения или в вовремя не принятые верные; страх сковывает разум и не дает ему услышать чувства, подсказывающие нужный ход в нужное время. В конечном счете, именно Ваш страх – быть покинутым, быть обиженным, быть обманутым – становится тем самым материалом, из которого отливаются все фигуры, все образы, все явления вокруг Вас. Если Ваш внутренний мир не может достучаться до Вас – он неизбежно превращается в Ваш же внешний.

Ваш конфликт с той действительностью, в которой Вы сейчас находитесь, неотвратимо ведет Вас к тому, что Вы, сами того в полной мере не понимая, начнете (уже начали) совершать действия, следствием которых станет материализация Ваших ощущений. Не отдавая себе отчета, Вы будете искать и, не находя, создавать собственными руками доказательства правомерности этих ощущений. Не считая себя достойным имеющихся благ, Вы будете делать все, чтобы их у Вас и не стало.

Незаметно для Вас Ваше поведение с начальством и коллегами будет меняться на все более провокационное. Ваша все возрастающая прямолинейность и бескомпромиссность постепенно будут создавать вокруг Вас словно бы мертвую зону: будучи в большинстве конкретных проявлений правым по существу, Вы окажетесь в ситуации, когда эту Вашу правоту просто некому будет доказывать. (Да и вообще: кому, на самом деле, интересна истина? В реальности люди живут лишь отношениями друг с другом, хоть и декларируют настойчиво приоритет «интересов дела». Эти декларации носят сакральный характер – просто так принято, вот и все. Вы же, принимая это всерьез, не желая отдаться течению, планомерно и последовательно разрушаете связующие Вас с обществом нити. Вы портите отношения с людьми, каждый раз поступая, как Вам кажется, «в интересах дела»; однако, в реальности, нет никакого дела: есть только утверждение о его наличии, которое произносится как заклинание, с соответствующей степенью осознания реальной связи между камланием и урожаем.) Ваша непримиримость, являющаяся следствием раздражения рутиной и бессмысленностью повседневности, ославит Вас как маргинала, и даже Ваши подчиненные начнут опасаться своей к Вам близости. За Вашей спиной начнутся пересуды и сплетни, Ваш тыл ослабнет, отношения с начальством вовсе испортятся. Дальнейшее – дело техники. Вам либо подберут замену из Ваших же, но кажущихся более лояльными, подчиненных, либо на Ваше место найдут того, кто ради этого места профессионально и, вместе с тем, доходчиво обоснует Вашу «нецелесообразность».

Потеря работы, а, следовательно, доходов и привычного уровня жизни неизбежно спровоцирует обострение в семье. Речь, прежде всего, о Ваших отношениях с женой. Знаете, на самом деле, все мужчины попадаются. Иначе не бывает – ведь они сами этого хотят. Попадётесь и Вы – обязательно попадётесь, хотя бы потому, что тоже всеми силами будете создавать для этого условия. Ведь истинной причиной Ваших измен является стремление привлечь внимание «идеальной» в своей Вам верности жены и желание доказать себе, что Вас могут любить, а не терпеть; одновременно Вы создаете таким образом в своей жизни тот мир, который наиболее соответствует Вашим о нем ощущениям: мир, в котором Вы грешны, грязны и недостойны того, что имеете.

Хуже всего, однако, будет то, что Вы попадётесь, конечно же, в самый неподходящий для этого момент: тогда, когда и без этого проблем у Вас будет достаточно. Но произойдет именно так, и произойдет это так не случайно. При всем кажущемся стечении обстоятельств это не будет стечением; это будет Ваш и только Ваш выбор пути: потому что это Вы сами изо всех сил стремитесь к тому, чтобы как можно сильнее сотрясти основы своей жизни, сломать устоявшийся в ней порядок вещей. Вам кажется: то новое, что из этого выстроится, будет для вас светлее и интереснее.

Раз за разом Вы будете испытывать ее терпение, пока оно, наконец, не лопнет; раз за разом Вы будете оставлять ей все меньше аргументов в пользу того, чтобы и дальше оставаться рядом с Вами. Ваша отчужденность, Ваши измены, наконец, крах Вашей карьеры, безденежье, долги, Ваша неспособность, и, главное даже, нежелание не то что выбраться из этой бездны, но даже и признать ее наличие – все это переполнит ее до края. Непонимание и холод пролягут между Вами – но Вы не сумеете вовремя распознать опасности. В ее поведении Вы будете видеть лишь мещанский прагматизм стервы, лишь то, что, перестав быть «социально успешным», Вы стали ей не нужны.

Беда в том, что с ее миром это не будет иметь никаких пересечений; в той картине, которую будет видеть она, все Ваши проявления будут видеться как признаки отсутствия любви к ней.

Какое-то время еще Ваши дети удержат Вас вместе. Но дети не могут бесконечно нести на себе груз проблем, которые не хотят или не умеют решать их родители. Когда-то их жизнь должна стать их собственной жизнью, и этот момент неизбежно настанет. А когда он настанет – Вы, одного за другим, потеряете их всех. И Вы ничего не сможете сделать: ведь Вы всегда считали, что нужны Вы – только как их кошелек; что ж удивительно в том, что и они посчитают так же? Только зачем им пустой кошелек?

С Вашими родителями, со всей родней, с большинством своих знакомых Вы также постепенно утратите любые точки соприкосновения. Ваши ожидании в их отношении вполне оправдаются: в тяжелое для вас время Вы не получите ни от кого поддержки. Несмотря на то, что Вы, как Вам кажется, не питаете ни на чей счет иллюзий, это станет для Вас тяжелым откровением: ведь в глубине души Вы все же надеетесь на то, что Ваши многочисленные жертвы в их пользу не будут забыты. Вот только: кого винить тому, кто, жертвуя, считал жертвы? Кому предъявишь такую калькуляцию?

А что же Вы? Чем ответите Вы не все эти вызовы? Увы, традиционно: растерянность, лень… алкоголь, женщины… бесшабашный экстрим разной степени тяжести… Нет-нет, не тешьте себя иллюзиями об избранности и прочей яркой индивидуальности: все будет довольно буднично, серо и, на самом деле, совершенно безвкусно. Ни с работой, ни с бизнесом не сложится. Аукнется, увы, Ваша репутация, да и вне корпорации, без ее моральной поддержки, без ощущения прочности ее бастионов, Вам окажется не так уж просто сориентироваться в бесконечном, разбегающемся во все стороны пространстве. Это сейчас, в хорошенько проложенной и удобно обустроенной общей колее, Вам так удачно и эффектно даются верные решения и результативные действия. Совсем иначе будет – на ухабистом бездорожье одиночества. Там – результативность будет многократно меньше, а цена любой ошибки – неизмеримо выше. Тяжелыми волнами будут накатывать кризисы, и пережидать их в надежном укрытии уже не получится. Но главное – опять то же: Вы сами и будете настойчиво искать окончательного краха, потому что только крах и именно крах – является для Вас достаточно привлекательной целью. Крах – это Ваша программа, это Ваше истинное назначение, ведь только так, как подсказывает Вам что-то из глубоких-глубоких глубин, Вы сможете, наконец, вырваться из душащего Вас меркантильно-завистливого окружения, выдраться на волю и убежать от этой, преследующей Вас по пятам, подстерегающей на каждом шагу, толпы мертвецов. Только так – не правда ли?

Нет-нет, не надо думать, что по этому пути Вы пойдете с открытым забралом. Это было бы, увы, слишком лестно. Еще раз увы – но все будет как раз наоборот: Вам будет казаться, что все предусмотрено, что Вы осторожны, осмотрительны, дальновидны и даже мудры; и лишь неудачным стечением обстоятельств станет для Вас то, что Ваша очередная любовница, казавшаяся Вам такой понимающей, такой почти родной, вдруг обернется шантажирующей Вас и требующей отступных стервозной истеричкой; или что Ваш близкий и надежный, как Вам казалось, друг и деловой партнер вдруг откажется отдавать Вам занятую у Вас значительную сумму денег; или что крупный и солидный банк, надежный и с высоким рейтингом, вдруг зашатается и рухнет в несколько дней, и Вам не удастся спасти ни копейки из оставшихся там денег; или, наконец, что Ваши кредиторы, все в один момент, перестанут проявлять былое понимание и, не испытывая к Вам ни малейшего сочувствия, безжалостно оберут Вас до нитки.

Мне жаль, что я вынужден огорчать Вас, но поверьте: это заложено в Вас же, и Ваша жизнь, несмотря на ее нынешнее внешнее благолепие, имеет все шансы в весьма скором времени устремится строго по нисходящей. Никто не знает, а я знаю: часто и с ужасом думаете Вы о том, что до конца Ваших дней в ней ничего не изменится. Что ж, могу обещать Вам: как раз с этим у Вас проблем не будет.

И – нет, не тешьте себя дешевым самолюбованием: не будет никакого трагического финала. Не будет вообще ничего, хоть как-то выходящего за рамки бесцветной обыденности. Увы, наша жизнь весьма прозаична, особенно, если самому прилагать все усилия к тому, чтобы превратить ее в рутину.

Что же тогда будет? Знаете, на поверку-то – почти ничего. Сейчас Вам тридцать три, и Вам кажется, что впереди еще уйма времени. Накиньте всего двадцать. Да-да, всего; поверьте это немного. Эти годы промелькнут так, что Вы едва успеете проводить их глазами: как дым рассеются они позади Вас, и Вы обнаружите, что Вам уже за пятьдесят, и большая часть Вашей жизни уже пройдена, а впереди – Вас почти наверняка ничего не ждет.

Кого я вижу, когда гляжу на Вас, пятидесяти-с-лишним-летнего? Одинокий человек, потерявший, по собственной, в общем, вине, всех и всё, что было ему дорого. Человек, у которого нет ни семьи, ни друзей, ни любимого дела; ни даже признаков того, что когда-то это было, нет, в общем-то, ничего; человек, не слишком здоровый, выпивающий, с трудом зарабатывающий даже себе на хлеб; человек, давно махнувший уже рукой на какие-либо амбиции; впрочем, человек все еще не бесталанный и, вероятно, даже интересный; подозреваю: и не сломленный окончательно. Человек, которому с большим запозданием открылась и настоящая механика того мира, который он видит вокруг себя, и его собственная роль в полученном результате. Человек, упавший в бездну. Прозревший тогда, когда уже ничего нельзя изменить.

Я вижу также человека, вполне сознающего и то, что вовсе даже не бытовые, рутинные проявления его затяжного падения были главной проблемой ушедшей полусотни лет. Самой большой бедой было то, что за этой рутиной, опутавшей его когда-то давно, вероятно, где-то на рубеже вступления во взрослую жизнь, он потерял самого себя. И именно это, а вовсе не конфликты на работе или в семье были причиной его недовольства, его раздражения, его подозрительности, его неуживчивости. Неумение понять это в мелькании повседневности, в итоге, и приводило к тому, что от этой ключевой проблемы он прятался за бытом и рутиной, и не просто прятался – он сам придумывал ее для себя. Ведь даже «дурные привычки» – что это, как не искусственная рутина?

И видя Вас в пятьдесят, я думаю: зачем же ждать двадцать лет? Ведь многое, очень многое можно изменить уже сейчас. Изменить и избежать, тем самым, быть может, чудовищных ошибок, избежать последующей пустоты и боли, избежать бесконечной и безысходной пропасти одиночества.

Давать советы, как известно, занятие не слишком благодарное. Я полностью отдаю себе отчет в том, что закономерное недоумение («Кто он такой?!») неизбежно охватит Вас при прочтении этих строк. Это – вполне естественно, равно как и вполне предсказуемо: к сожалению, ответить на это мне просто нечего. Я не знаю достаточных авторитетов для Вас среди живых, а потому нет смысла что-то выдумывать; сказать же правду – Вы все равно не поверите. Поэтому хотел бы сказать сразу вот еще что: я совершенно не рассчитываю, что написанное мною Вас обязательно к чему-то подвигнет. Наверное, я вообще пишу все это больше не для Вас, а для себя: неожиданно для меня появилась возможность написать и отправить Вам это письмо, и если я не сделаю этого – просто не смогу себе простить.

Беда еще и в том, что если начать задавать конкретные вопросы (с чего же начать? чем и как заняться в первую очередь? как же выбраться из этой клейкой, засасывающей трясины?), не так-то просто будет дать на них четкий, резкий, а не расплывчатый, как силуэт в сумерках, ответ. Человеческая жизнь, со всеми ее проблемами, а точнее: лишь с видимой, результирующей, частью этих проблем, разливается во все стороны, как безбрежное море; берега не видно и непонятно, куда плыть; казалось бы, чтобы получить хотя бы один шанс – не избежать выбора направления. Увы, без компаса и карты – это будет слишком наугад; но какой же компас и какая карта может быть для человеческой судьбы, когда каждая – слишком непохожа она на другие? Вот и получается, что надо просто – плыть; плыть – сразу во все стороны.

Ваша конфликтность и неуживчивость, Ваша железобетонная прямолинейность и, одновременно, Ваше желание быть хорошим, понятным и близким – откуда все это? Мне кажется, источник один: как я уже говорил, Вы не чувствуете себя в полной мере достойным своего места в жизни, причем Ваше ощущение собственной низменности не находится в какой-либо взаимосвязи с тем реальным местом, которое Вас «выбрало». То есть чувство виновности за то, что у Вас есть, даже если это выстрадано и в полной мере заслужено, будет постоянно преследовать Вас в любом случае, оно не отпустит.

Откуда оно взялось?

Не хочется быть банальным, но, увы, придется: мне кажется первое, над чем Вам стоило бы задуматься, это Ваши отношения с родителями. Точнее сказать, отсутствие этих отношений.

Сейчас своих отца и мать Вы сторонитесь. Вам кажется: чем меньше их в Вашей жизни и жизни Вашей семьи, тем лучше для Вас всех, лучше и спокойнее. Вы объясняете себе это тем, что они сами никогда не желали брать на себя причитающейся им доли ответственности за Ваши отношения. Они требуют внимания к себе, но не хотят платить тем же. Никогда не хотели, говорите Вы себе, поминая детские обиды. Не хотят и сейчас, говорите Вы, констатируя отсутствие их участия теперь уже в жизни Ваших детей. И уже не захотят, убеждаете Вы себя, глядя на то, как они руками и ногами отбрыкиваются от любых функций старшего поколения, а если и делают что-то, то словно бы из-под палки: каждый раз как будто специально так, чтобы к ним подольше не обращались повторно.

Вы также глубоко убеждены, что к Вам лично ни мать, ни отец не испытывают должного уважения. Вернее сказать, уважения именно к Вам, а не к Вашему нынешнему социальному статусу: как раз его они очень даже уважают – как элемент собственного престижа. Вне же Вашей карьерной составляющей, полагаете Вы, они по-прежнему относятся к Вам так же, как относились во времена Вашего детства: в лучшем случае, просто свысока, как многие родители к детям; в худшем – с обидным пренебрежением. Попросту говоря, ни Вас, ни Ваше мнение, ни Ваши интересы они ни во что не ставят, всегда предпочитая им чьи-либо другие (к конечном счете, конечно, свои собственные): тому Вы можете привести массу примеров.

Поверьте, я вовсе не собираюсь доказывать Вам, что считать так – у Вас нет никаких оснований. Более того, я вполне согласен с тем, что такие основания у Вас, безусловно, есть. Да, действительно, Вас вполне последовательно – и даже, можно сказать, цинично – обходят во всех семейных делах. И даже не просто обходят – Вас используют. Да-да, используют, а как же еще это назвать: у Вас двое маленьких детей, а из Вас при каждом удобном случае тянут деньги; и при этом делают вид, что Вас нет (а точнее – что у Вас и так всё есть), когда решают какие-либо, материального характера, семейные вопросы? В этой «большой» семье у Вас нет прав ни на что, нет даже права голоса; Вас не просто игнорируют, не просто используют: не только Ваши родители и Ваша сестра, но и вся Ваша прочая родня, все эти дяди и тети, кузены и кузины, и даже родители родителей, пока были живы, все они – активно дружили и дружат против Вас; по непонятным Вам причинам, они вставляют Вам, при каждом удобном случае, стоит чуть осечься, палки в колеса, выталкивают, как гадкого утенка, за обозримые пределы. Чего стоит лишь то, что почти каждый раз они все умудряются за спиной у Вас (и, понятное дело, у Вашей жены) сводить дружбу с очередной Вашей любовницей – так что, в итоге, Вы и разбежаться-то спокойно с ними не можете – так и продолжается до бесконечности эта несносная канитель…

Все это так и есть.

Вы недоумеваете: зачем им это все? Неужели не хватает проблем в собственной жизни? Зачем лезть еще в Вашу? И почему тогда, если таковое желание все же имеется, не присутствовать в ней по-человечески? Почему Вам – только мешать, навязываться, вечно тянуть жилы и пытаться выставить себя за Ваш счет в лучшем свете; при этом носиться, бравируя мнимой жертвенностью, с какими-то посторонними людьми? Почему вообще все нужно изгадить, извратить, превратить в бессмысленное посмешище, в какое-то чавкающее, вонючее болото пошлости и глупых интриг Зачем это все? Зачем? Ведь Господу Богу – пыль в глаза не пустишь.

И ваша реакция – она вполне естественна: не лучше ли всего этого просто не видеть? Отгородиться высокой стеной и не замечать ничего из того, что за ней происходит.

Тем не менее, как бы ни тяжела была для Вас любая лишняя мысль об этом, подумайте о том, является ли все же «умерщвление» Ваших отношений с родителями достойной реакцией на происходящее? Поведение родителей невыносимо для Вас в своей как бы необъяснимости, в своей парадоксальности и, как Вам кажется, несовместимости с тем, как должны себя вести родители по отношению к собственным детям – и Вы просто отворачиваетесь в сторону, как отворачивается постовой на перекресте от несущегося в нарушение правил кричаще дорогого автомобиля. Проблема, однако, не перестает существовать. Она лишь усугубляется – потому что… а не задумывались ли Вы о том, что весь этот паноптикум, собственно, и затевается лишь для того, чтобы привлечь Ваше ускользающее внимание, доказать собственную ценность именно Вам, упрямо ставящему ее, эту ценность, под сомнение?

Поскольку родители – это модель, точно также «отворачиваетесь» Вы и от всей прочей своей жизни. Точно также приводите к омертвению и все прочие отношения. Не замечали: вслед за детско-родительской любовью «в нежном возрасте» отношений приходит их охлаждение по достижении ими «зрелости»? Новизна проходит, откровенность ощущений притупляется, и Вы находите для себя другой объект своего внимания, а прежний обдаете холодом; а если он предпринимает попытки за Ваше внимание побороться, Вы отворачиваетесь от него еще больше, всеми силами пытаетесь отгородиться и не подпускать к себе.

Я знаю: эгоцентрические размышления Вам не чужды; знаю и то, что кому-то из тех многих, что сидят внутри Вас, нравятся такие мысли, нравятся своей «красотой кадра» – кадра, в центре которого, конечно же, Вы; однако, известно мне и то, что там же, внутри Вас, есть и кто-то другой – тот, кто уничижительно смеется над этим «жалким самолюбованием» – это тот самый «другой», который не устает указывать Вам на Ваше место в далеком, темном углу, место, которого Вы – даже такого – все равно недостойны.

Но – не смущает ли Вас то, что многие из Ваших «внешних объектов», Ваших, что называется, «бывших» (друзей, любовниц, просто знакомых), почему-то, после того, как они становятся бывшими, именно с Вашими родителями находят столь высокую степень взаимопонимания? Вас не удивляет, что все эти лица, обращающиеся вокруг Вас, сливаются, в итоге, словно бы в одно лицо, а потом и это лицо расплывается, как оплавленный воск, превращаясь во все увеличивающееся бесформенное нечто, заполняющее пространство вокруг Вас – заполняющее его полностью, заполняющее так, что Вам, кажется, уже некуда двинуться? Вам никогда не казалось, что в десятый, сотый раз с Вами повторяется то, что уже когда-то было, – вот только когда, где и как это было, Вам ни за что не удается вспомнить?

Наверняка – кажется. Не может не казаться. Ведь мир и вправду вращается вокруг Вас. Равно как и вокруг любого другого человека. Мир создается нашим сознанием, а потому для каждого он настолько же разный, насколько не бывает двух совершенно одинаковых отпечатков пальцев, или двух совершенно одинаковых снежинок, или даже двух совершенно одинаковых звуков. Людям удалось договориться о массе единых критериев; это, однако, не делает прилагаемые к критериям объекты одинаковыми; различий все равно больше, чем совпадений. Ваш мир – он только Ваш, и все, что возникает в нем, и все, что в нем происходит, и все, что в нем уже случилось, – все это только Ваше и только для Вас.

Сказанное, возможно, звучит неплохо, однако именно это, к сожалению, обозначает, что формирование Вашего мира – тоже целиком и полностью на Вас. Ни ли́ца, ни тела́, ни ду́ши, ни вещи сами не плавают вокруг Вас и не плетут одним своим наличием какие-то интриги; это Вы и только Вы задаете их траекторию, запускаете их по определенной орбите.

По этой причине, Ваши отчужденные, в общем, совсем не родственные, не близкие отношения с Вашими родителями – это та траектория, которую задали этим отношениям Вы сами. Более того, это как раз та траектория, по которой Вы двигаетесь и во всех прочих своих проявлениях. Это Ваш внутренний самоуничижитель сделал Вас вечной жертвой. Не ощущая должной уверенности в собственной непререкаемой ценности, Вы не можете отвести себе достойное место в том мире, где присутствуют Ваши родители. Это, увы, нормально, ведь они Ваши отец и мать – и они Вам, даже и тридцатитрехлетнему, все где-то в глубине души кажутся большими и сильными, кажутся – знающими, как надо. Если они смотрят сквозь Вас, если они Вас не замечают, если они не признают Вас таким, какой Вы есть, – значит, Вы и сами не видите себя. Вы не понимаете, кто Вы, не знаете, чего хотите от жизни. И, в итоге, Ваш выбор они делают за Вас. Они и все остальные. Ваша индивидуальность бунтует, но она не знает, как должным образом оформить это протест – оформить его так, чтобы и он перестал быть прозрачным, призрачным, перестал быть бессмысленным. И Вы не находите ничего иного, как умерщвлять своим протестом все вокруг себя, умерщвлять – и самого себя тоже. Ваша неуживчивость, Ваша принимающая порой почти маниакальные формы неспособность к компромиссам – все это является, как ни странно, прямым следствием самоуничижения; это – форма вырывающегося наружу протеста в ответ на бесконечный зуд уничижителя, это – накопившееся раздражение от неуверенности в собственных силах и вызванной этой неуверенностью боязни высказать собственное мнение, это – отчаянная попытка заявить о себе.

Поймите правильно, это ни в коей мере не оправдывает Ваших родителей. Это вообще никого не оправдывает. Безусловно, если начать, что называется, отматывать пленку, мы, вполне вероятно, выясним, почему и для кого из них – для отца, для матери или для обоих сразу – было важно сделать Вас «пустым местом». Собственно, скорее всего, не пустым – но наполненным не Вашей, а собственной индивидуальностью. Но так ли это, в конце концов, важно?