Текст книги "Те, что живут рядом"

Автор книги: Александр Скрягин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

9. Как проиграть войну?

Проиграть любую войну очень просто.

Надо просто очень не хотеть ее выиграть.

К такому выводу пришел Лев Александрович, размышляя о возникновении Соединенных Штатов Америки.

Он сидел в своей комнате-библиотеке и держал в руках толстый исторический том. Перед ним на журнальном столике дымилась чашка с крепким чаем, и лежал на блюдце бутерброд с двумя золотистыми шпротинами и веточкой петрушки сверху.

За черным окном засыпал город.

Лев Александрович сидел в комнате. И в то же время его здесь не было. Он находился за тысячи километров от старого сибирского города и за двести с лишним лет от царящего за окном августа.

В Соединенных Штатах периода их возникновения.

Историк размышлял вот о чем.

Вступая в войну за независимость со своей метрополией – Британской империей, тринадцать североамериканских колоний как будто не имели никаких шансов на победу.

Англия находилась на вершине своего могущества. Ее армия и флот заслуженно считались сильнейшими в мире. Она только что выиграла Семилетнюю войну с Францией. В ходе этой войны, в частности, были наголову разгромлены французские войска в Новом Свете, и Канада из колонии короля Франции Людовика Шестнадцатого превратилась в колонию короля Англии Георга Третьего. На полях этой войны американские колонисты еще совсем недавно с энтузиазмом сражались на стороне британского экспедиционного корпуса.

Существования вне рамок Британской империи американцы себе не представляли. «Родина—мать» – иначе Англию в ее американских колониях и не называли.

Первоначальным толчком к ухудшению отношений между колониями и горячо любимой «матерью-родиной» была такая скучная вещь, как налоги.

Но противоречия по поводу их размеров сначала не казались обеим сторонам чем-то неразрешимым и, уж тем более, требующим применения оружия.

Увеличение налогов, из-за которых и разгорелся сыр-бор, в самом худшем случае повышало существовавшие платежи американских колоний Британской короне менее, не более, чем на пять процентов.

При этом, даже после планируемого повышения, выплачиваемые каждым американцем налоги все равно оставались в два раза меньше, чем в самой Англии. Всерьез воевать с метрополией, как будто, было не из-за чего.

И в начале конфликта даже самые отъявленные патриоты Америки даже не помышляли о войне.

Будущий президент Соединенных Штатов и главнокомандующий войсками колоний во время войны за независимость Джордж Вашингтон писал в эти дни своему старому другу: «Что до независимости, то ее не желает ни один здравомыслящий человек во всей Америке.»

Однако, Англия в нарушение всей своей богатой практики управления подведомственными народами почему-то сразу отставила в сторону любые дипломатические средства и объявила свои североамериканские колонии «находящимися в состоянии мятежа». Вооруженные силы Британской империи получили высочайшее повеление: навести в них законный порядок.

В Америку стали прибывать регулярные английские войска.

На этом история борьбы североамериканских колоний Великобритании за независимость должна была и закончиться.

У американских колонистов не было никакого желания умирать за снижение не таких уж и высоких налоговых сборов. К тому же, армия колоний не выдерживала никакого сравнения с регулярными английскими войсками. Личный состав американской армии набирался по контракту из низов колониального общества. Туда шли служить, в основном, из-за денег, и, конечно, совсем не горели желанием умирать в бою. Дезертирство в этой армии процветало в течение всех семи лет войны. При возникновении трудностей в снабжении или наступлении холодов солдаты бросали свои подразделения и спокойно уходили домой. А трудности эти были почти постоянными. Конгрессы штатов не верили в победу и снабжали своих солдат из рук вон плохо. Почти постоянно у них не хватало не только сапог и хлеба, но даже свинцовых пуль и пороха.

Главнокомандующему армией американских штатов Джорджу Вашингтону ни в один из шести лет войны не удавалось навербовать в свою армию больше десяти тысяч волонтеров. Обычно же у него под ружьем находилось не более трех тысяч человек.

Противостоял же колониям тридцатитысячный Королевский экспедиционный корпус. Его солдаты были дисциплинированы, отлично подготовлены, в изобилии снабжены всем необходимым. Командиры высадившихся частей являлись настоящими профессионалами с большим военным опытом. Боевой дух личного состава был исключительно высок: солдаты и офицеры горели желанием отстоять честь Британской империи.

Мало того, добиваясь подавляющего численного преимущества, английское правительство прибавило к своим собственным солдатам почти тридцать тысяч профессиональных солдат-наемников из Германских княжеств. По имени одного из германских княжеств их называли гессенцами.

Казалось, американская армия обречена.

В соответствии с этими ожиданиями все и начало происходить.

Высадившись в начале августе 1776 года в районе нынешнего Нью-Йорка на берегу Гудзона, командующий английскими войсками генерал Хоу в первом же боевом столкновении без особого труда разгромил основные силы Вашингтона.

Американские солдаты отступали, бросая орудия, ружья и запасы пороха. Генерал Хоу имел полную возможность полностью уничтожить мятежников.

Но происходит необъяснимое.

Командующий экспедиционным корпусом неожиданно, не отвечая на недоуменные вопросы своих офицеров, приказывает своим частям остановиться, и уводит на отдых. Армия Джорджа Вашингтона неожиданно для нее самой оказывается спасенной.

Затем, в течение многих дней по какой-то неясной причине Хоу не предпринимает никаких наступательных действий, хотя многочисленные шпионы регулярно доносят ему о тяжелом положении в лагере противника. У американцев не имеется ни продовольствия, ни боеприпасов. В случае наступления британских войск, солдатам Джорджа Вашингтона просто нечем было бы стрелять.

Только через две недели, не выдержав настоятельных просьб своих собственных офицеров, генерал Хоу разрешает войскам идти в бой.

Английские части железными колоннами двинулись на лагерь мятежников. Не имеющие боеприпасов американцы отступили в сторону Гарлема и скопились на его пологих высотах. Никакого серьезного сопротивления они оказать не могли.

Казалось бы, на плечах отступавших англичане должны были ворваться в Гарлем, уничтожить или пленить потерявшего способность к сопротивлению противника.

Но этого снова не происходит.

Генерал Хоу постоянно останавливает рвущиеся в бой полки. В результате три километра от восточной оконечности Манхеттена до западного, где расположен Гарлем, английские солдаты, не встречая никакого сопротивления, проходят за четырнадцать часов! А когда они, вопреки стараниям своего командующего, все-таки, вплотную приблизились к Гарлемским высотам, Хоу под страхом расстрела категорически запрещает штурм.

Похожая история повторяется под расположенными на Гудзоне фортами «Вашингтон» и «Ли». На три тысячи почти безоружных голодных американцев наступают более тринадцати тысяч переполненных боевым задором, сытых, прекрасно вооруженных англичан и гессенцев.

Разбитые отряды американцев отступают. Королевские офицеры считали, что победа вот-вот будет одержана! Но Британский командующий запрещает преследование бегущих отрядов Джорджа Вашингтона.

Через два года странной войны Лондон, наконец, отстраняет Хоу от командования экспедиционным корпусом. Его сменяет генерал Корнваллис. Английские офицеры полагали, что теперь-то война закончится в течение нескольких недель. У американцев нет ни пороха, ни хлеба, ни, главное, даже малейшего желания воевать. Ассамблеи штатов смирились с неизбежным поражением и ничего не делают для снабжения своей армии. Остается лишь ударить по американцам и война будет победоносно завершена.

Но нет. Новый командующий продолжает тот же необычный способ воевать, что и предыдущий.

По крайней мере, трижды английская армия имела возможность полностью уничтожить вооруженные силы колонистов во время зимовок. В эти дни в результате дезертирства численность личного состава армии Вашингтона падала до двух тысяч человек. А у оставшихся не было ни продовольствия, ни одежды, ни боеприпасов.

Главком Вашингтон так описывает положение своих солдат в зимние месяцы:

«У нас нет ни денег, ни кредита, что бы купить хотя бы досок и сделать двери для своих хижин… Если бы солдаты могли, подобно хамелеонам, питаться воздухом или, как медведи, сосать лапу и так перебиться в суровые дни наступающей зимы!… Собрав все наше тряпье, мы едва ли обеспечим их теплой одеждой.»

К началу 1781 года, предпоследнего года войны, генерал Вашингтон считал, что война проиграна окончательно:

«Я не вижу ничего впереди, кроме новых бед. Половину времени мы сидим без продовольствия, и так будет дальше. У нас нет складов и нет средств на создание их. Очень скоро мы останемся и без солдат, ибо у нас нет денег, что бы платить им… Мы кое-как держимся, но всему приходит конец. Одним словом, история этой войны – история ложных надежд.» – писал он в новогоднюю ночь.

И, все-таки, в итоге американцы победили. Победили буквально чудесным образом.

На стороне американцев неожиданно выступает королевская Франция. Людовик Шестнадцатый посылает в Америку свои отборные войска. Он желает отомстить Англии за недавнее поражение в Семилетней войне и потерю Канады.

Снова случается нечто невозможное. Полностью контролируя Атлантику, Британия почему-то ничего не делает, чтобы помешать переброске французских войск в Новый Свет. Более того, английские стопушечные фрегаты прямо-таки в пожарном порядке убираются с маршрутов движения французских транспортных судов.

Высадившись в Новом Свете, доблестные французские мушкетеры в ожесточенной битве при Йорктауне наголову разбивают британский экспедиционный корпус. Американские войска участвуют в этом сражении только в качестве охраны тыла и резерва.

Но, тем не менее, оказываются-то в лагере победителей!

В результате происшедшего, американцы, к своему собственному удивлению, неожиданно выиграли начисто проигранную ими было войну. Великобритания была вынуждена признать независимость своих колоний в Новом Свете.

После подписания мира в Английском парламенте состоялись слушания, посвященные выяснению причин потери заокеанских территорий. Был заслушан и бывший командующий экспедиционным корпусом генерал Хоу.

Ему задали вопрос, почему он не покончил с армией колонистов в самом начале войны, хотя имел для этого все возможности?

Хоу согласился, что, действительно, разгромить армию американского конгресса не представляло для него большого труда. Но при этом заявил: он не мог этого сделать «по политическим соображениям, которые известны надлежащим людям.»

Что это были за соображения, и кто были эти люди, он пояснил лишь нескольким депутатам в закрытом порядке. Содержание этих пояснений в документах отражения не нашло и до сих пор не известно.

Размышляя об этой загадочной войне, Лев Александрович приходил к выводу, что, в результате естественного хода событий, армия американского конгресса должна была неизбежно потерпеть поражение, и Британской империи предстояло еще долго оставаться владычицей своих заокеанских колоний.

Кто-то организовал победу американской армии и поражение войск Великобритании вопреки естественному ходу вещей.

Авторами этой победы были совсем не американский генерал Вашингтон и даже не английский генерал Хоу. Они сами являлись лишь послушными исполнителями чьего-то грандиозного замысла.

Этот кто-то был настолько могущественным, что мог не считаться ни с решениями правительства Британской империи, ни с неумением американцев воевать.

Существует ли надежный способ проиграть войну?

Да. Это очень не хотеть ее выиграть.

Лев Александрович сидел в своей комнатке-библиотеке и держал в руках толстый книжный том.

За черным окном давно спал город.

Перед ним на журнальном столике стояла чашка с крепким чаем, на блюдце лежал бутерброд с двумя золотистыми шпротинами и веточкой петрушки сверху. Чай давно остыл. А петрушка, засыхая, в негодовании подняла листики потолку.

«Кто же был подлинным автором невероятных событий развернувшихся в Новом Свете? – недоумевал Лев Александрович. – Кто он, этот могущественный и беспокойный невидимка, даровавший Америке независимость?»

10. Настоящий враг тот, что рядом

Окно кабинета было открыто.

В августовском воздухе было растворено столько солнечного света, что он даже казался синим, как хорошая просветленная оптика. Ветерок игрался белой занавеской, словно котенок в хорошем настроении.

Полковник стоял у раскрытого окна своего кабинета и смотрел на манящие тенистые ущелья улиц. Смотрел и не видел. Он размышлял.

Его сейф осматривали.

Осматривали тайно, стараясь не оставлять следов. Почти профессионально. Но какие сейчас профессионалы… Да, и против квалификации Полковника трудно было найти в сибирской провинции соответствующих профессионалов.

Все три оставленные им секретки были нарушены. Исчез волос с обратной стороны замка, короткий отрезок черной нитки, вставленный в металлический заусенец наверху внутренней стороны дверцы. Чуть сдвинута, миллиметра на три, лежавшая на самом верху стопки документов черная кожаная папка. Полковник оставил ее так, что правый край закрывал все буквы названия "Журнал учета посещений", кроме последней буквы «й» на лежавшей под папкой тетради. Причем край как бы даже слегка цеплял букву. А теперь между краем черной папки и буквой «й» светилась тоненькая белая полоска.

Кроме того, ему очень не понравился пришедший с докладом о проведенных оперативных мероприятиях по взрыву на нефтезаводе старший лейтенант Володя Пилипенко. Доложил-то он как всегда хорошо. Тем более, что, и докладывать особенно было нечего. Дело уверенно превращалось в «висяк». Но доклад Володя составил грамотно. Осмотрели, опросили, изучили, поручили. Как и положено, на пустом месте была создана иллюзия огромной работы.

Дело было в другом.

В глазах.

В глазах у лейтенанта было непонятное беспокойство.

«Беспокойство души – спутник нечистой совести, как говорят на востоке, – сказал себе Лев Александрович. – А на востоке ничего не говорят случайно.»

Полковник Садовский закрыл сейф. Вышел из кабинета, и, не торопясь, направился в буфет.

Володя Пилипенко сидел за тарелкой с сосисками.

Растворимый кофе Лев Александрович не любил. Чай в пакетиках тоже. Но другого не было. Он налил стакан кипятка, положил туда половину чайной ложки сахарного песку и опустил внутрь стакана два пакетика черного чая. В итоге получился более или менее приемлемый крепкий напиток.

Полковник взял с подноса заварное пирожное, положил его на блюдце, расплатился и направился к столику, за которым обедал старший лейтенант.

– Можно к тебе, Володя? – cпросил он.

– Да, конечно, товарищ полковник, – даже привстал лейтенант.

«Нет, не водилась раньше за старшим лейтенантом угодливости. Не водилось. Нормальный был молодой человек. Даже, можно сказать, приличный. Что же случилось? Что-то же случилось!» – подумал Лев Александрович.

– Что случилось, Володя, а? – вслух произнес он.

– Вы о чем, товарищ полковник? – поднял ясные глаза лейтенант.

– А то, ты не знаешь?

– Не знаю.

– Не знаешь?

– Нет.

Лицо старшего лейтенанта выражало искреннее недоумение.

– А хочешь, я тебе скажу? – наклонился к Володе Полковник.

– Скажите, – едва заметно дрогнул голос у Пилипенко.

– Ты зря беспокоишься, Володя. Зря. Ты же выполняешь свой долг. Ведь ты не сам все это придумал. Ты – офицер. Ты просто выполняешь приказ. И все. Разве нет?

– Да. То есть, нет. То есть, я хотел сказать… – сбился лейтенант.

– А зачем ты взял из сейфа коньяк, а? – резко перебил его Лев Александрович.

– Что Вы, товарищ полковник! Коньяк я не брал… – попался в расставленную ловушку Володя, хотя поправился мгновенно: – Да, я и вообще никогда не открывал ваш сейф. У меня же нет от него ключа… Он же только у вас.

– Ну, и правильно. Ну, и молодец! – сказал Полковник. – Приятного тебе аппетита!

Лев Александрович поднялся.

– Да, сиди, сиди… – махнул он своей безразмерной ладонью начавшему подниматься лейтенанту. – До завтра. Меня сегодня не будет. Так и будешь отвечать, если меня будут спрашивать. Я по оперативным делам. На нефтезаводе.

Он покинул буфет и направился к выходу из управления.

«Да, Володя в деле. Глаза бегают, – размышлял Лев Александрович. – Да и вообще лицо держать не умеет. А чего бы он умел? Кто бы его учил? Милиционер же обычный и все. Ему, ему поручили документы посмотреть. Ну, ладно. Если Володе поручили провести негласную проверку, дела обстоят не так уж плохо. Как говорят на Востоке, когда шайтан известен – это уже не шайтан. На Востоке зря ничего не говорят… А вот, кто поручил старшему лейтенанту посмотреть документы в сейфе – управление собственной безопасности или Соседи из федеральной службы безопасности? Вот это – вопрос.»

Полковник вышел на улицу и почувствовал на себе, то ли чей-то взгляд, то ли чье-то прикосновение. Провел рукой по щеке и понял, что это просто теплый солнечный луч. Пучок энергетически возбужденных фотонов, покинувших восемь минут назад чудовищно огромный Солнечной шар. За это ничтожно малое время он пролетел через непредставимую бездну ледяного пространства, и приземлился у него на лице. Мертвая материя, как говорит наука. А кажется, что живой веселый друг. Умеющий посочувствовать и поддержать.

Он спустился по широким ступеням и шагнул на тротуар.

Салон «Белая орхидея» находился на противоположной стороне той же площади, где стояло и областное управление внутренних дел. Полковник нырнул в подземный переход и через пять минут оказался у просторной стеклянной витрины. За толстым стеклом лежали тропики.

Среди изумрудных гор зелени и пестрых цветочных лепестков неутомимо сновали покупательницы и продавщицы. Время от времени, рассматривая цветы, дамы нагибались к стоящим на полу горшкам и вазам, и в витрине появлялись аккуратные попки продавщиц, похожие на прижатые друг к другу тугие резиновые мячики, или широкие зады покупательниц, напоминающие объемистые семейные комоды с мягкой ложбинкой посередине.

По углам среди листьев прятались, как занесенные в Красную книгу ленивцы, случайно попавшие в этот женский мир представители сильного пола. Мало кто из мужчин не чувствовал себя лишним в этом чужом для них мире цветочных бутонов, плодоножек, пестиков и женских бюстов.

Посередине этой дамской оранжереи высилась, словно местное божество сама хозяйка салона Оксана Григорьевна Ковальчук.

Она почувствовала его взгляд, пару раз обернулась в сторону витрины, прикрыла ладонью глаза от бьющего в стекло солнца, и, наконец, смогла его рассмотреть.

Хозяйка зеленого царства улыбнулась, в удивлении вздернула брови, и замахала большой белой рукой: заходи!

– Лева, неужели, это – ты? Я уж думала, мне мерещится! В кои-то веки в гости зашел! А ведь сидишь в кабинете через площадь! – блестя глазами, плыла ему навстречу Оксана.

Полковник прижался к ее большой груди, чмокнул в щеку и понял, что царь древних израильтян Соломон пошутил, вырезав на своем кольце: «Все проходит.»

На самом деле, не проходит ничего.

Не было никакой удачливой бизнесменши и хозяйки «Белой орхидеи», а была турецкая журналистка Фатима, соседний по окопу солдат.

– Пойдем, пойдем, не стой, как не родной. Пойдем ко мне в кабинет. Кофе хочешь? – говорила она, распахивая перед ним отделанную под карельскую березу дверь.

– Да, я растворимый не пью, ты же знаешь!

– А вот и не-е-ет! – торжествующе пропела Оксана. – У меня не растворимый! У меня электромангал с песком, вот! Что, Левочка, не ожидал? Все у тебя Ксанка дура, растворимый кофе пьет. Знаешь, какой у меня кофе по-восточному получается-я-я!… Фейсал, – помнишь Фейсала? – от зависти бы помер.

Оксана погрузила в маленькую раскаленную Сахару нижнюю часть медной турки и подвигала, нагоняя на ее блестящие бока песочные барханы. Терпеливо дождалась, когда над узким венчиком горла показалась шапка пузырящейся коричневой пены, и ловко разлила кофе по крохотным керамическим чашечкам.

Кофе был густ и тягуч, как масло. Крепок и сладок, как воображаемая удача. Настоящий кофе по-восточному. Ксана не обманула. Завистливому владельцу приморской кофейни Фейсалу точно бы пришел конец.

– Говори, Лева, зачем пришел? Ведь не просто же так? Старуху проведать? – сказала успокоившаяся на широком низком диване Оксана Григорьевна.

– Ксана, прекрати себя в старухи записывать. Я могу подумать, что ты жаждешь комплиментов! – сказал Лев Александрович и сделал маленький глоток оживляющего напитка.

– Да, жажду. Потому, что мне их никто давно уже не говорит! Как бизнесмену говорят. А как женщине – нет.

– Хочешь, я скажу?

– Ну, скажи.

– В эмиратах за такую фигуру не пожалели бы никаких денег. Должность старшей жены в любом гареме тебе была бы обеспечена! Что, скажешь, я опять вру?

– Сомнительный комплимент, Лева, – осуждающе заметила Оксана.

– Почему это? – обиженно спросил Полковник.

– Здесь же – не эмираты! Тут, Лева, всем нужны худые вешалки… Говори прямо, зачем пришел?

– Ну, слушай, – поставил на полированный столик потерявшуюся в его лапе чашечку Полковник.

И он изложил Оксане Ковальчук свою просьбу.

– Только Ксана, если почувствуешь, что это может как-нибудь повредить твоим семейным отношениям, не делай. Не хватало мне еще тебя с зятем поссорить. Или, не дай бог, чтоб его со службы поперли. ФАПСИ все-таки солидная фирма. Какая-никакая карьера!…

– Не учи ученого, Лева, – сказала Ксана. – Що он там кому подписки давал, то я не бачу. А шо он мини, та моей дочке присягу сробил, то так! – замелькали вдруг в Оксанином языке украинизмы почти незнаемой ридной мовы ее предков, эвакуированных сюда в войну из Запорожья. – Та не боись! Он же ж у мини видправляемый!

После разговора с Ксаной Полковник почувствовал себя увереннее. Но до конца беспокойство не исчезло. Не то, что бы он чего-то боялся. В его жизни было столько страха, что его запасы в организме оказались, видимо, израсходованными.

Но вот терпеть поражение Полковник не хотел.

Он медленно пошел по скверу речников, который располагался напротив управления. Постоял у фонтана и сел на скамейку в тени высокого пирамидального тополя.

Ему вспомнился такой же сухой и солнечный день в Болгарии. На загадочных Балканах. В маленьком курортном городке по имени Сандански. Он остановился там, возвращаясь из длительной командировки на Ближний Восток.

Центр задерживал ответ, то ли ему следовать в Москву, то ли, после отдыха в дружественной Болгарии или где-то еще, возвращаться обратно.

Ему кто-то порекомендовал горный курорт Сандански на самой границе с Грецией. Знакомая сотрудница посольства, узнав, что он собрался туда, не советовала ехать. Какое-то нехорошее место. Какие-то предания, что человека там ожидает его судьба, а ее лучше не знать… Вроде, все это объясняется вполне материальными причинами. Истечением из гор радиоактивного газа радона, который как-то воздействует на центральную нервную систему и кору головного мозга.

Полковник взял в прокатной фирме «Фольксваген», и через три часа был в Сандански.

На горе, висящей над городом, стоял одинокий, как рыцарский замок, болотно-зеленый отель «Хилтон».

Был он построен в основном в расчете на приезжающих на местные минеральные воды немецких туристов. Когда их не было, как в те дни, отель был совсем пуст.

Он попросил комнату с видом на горы, получил в полутемной рецепции ключ от номера, прикрепленный к тяжелой металлической груше, и поднялся на второй этаж.

Бросив в номере вещи, он выпил в баре рюмку холодной, пахнущей сливами местной фруктовой водки – ракии и вышел на открытую террасу, висящую над склоном горы. Там работал маленький ресторанчик. Он взял зажаренное на решетке мясо, обложенное черными солеными маслинами, блестящими, как полированные агаты.

Он долго сидел, смотря на кудрявые, темно-зеленые горы, и с наслаждением дышал горным воздухом, казавшимся ему после сухой ближневосточной атмосферы влажным и, словно бы, живым.

Уже в сумерках он прошелся вокруг отеля, почувствовал приятную усталость и вернулся к себе в номер.

Не зажигая света, он постоял на балконе, пытаясь различить в темноте обступающие отель громады гор. За ними была уже Греция. Да и сам Сандански находился в исторической Македонии, где когда-то родился завоеватель Востока Александр Македонский. Наука считает, что с несколькими тысячами своих солдат он прошел всю малую Азию, древний Египет, еще более древнюю Месопотамию и дошел до земель инопланетной для европейцев цивилизации Индостана. Наука-то считает, но, с точки зрения здравого смысла, подобная версия давних событий представлялась ему абсолютно сказочной…

Стояла тишина, такая же, как и тысячи лет назад. На расстилавшихся перед ним горах не было ни огонька. С их лесистых склонов на отель скатывались массы воздуха, свежие и остро пахнущие, как нашатырь.

Никакого воздействия на себя радона или чего-то еще он не чувствовал.

А вот ночью с ним случилось нечто. Такое, что он до мельчайших подробностей помнил до сих пор.

Он проснулся, как от толчка, и увидел, что стеклянная раздвижная дверь на балкон, полностью открыта, хотя он отчетливо помнил, как ее закрывал. Он вообще на уровне воспитанных рефлексов не мог бы оставить открытым такое большое пространство для проникновение в помещение. Особенно в помещение, где он должен был спать.

Тем не менее, балкон был открыт и в комнату входил крепенький немолодой человек, похожий на обыкновенного восточного – турецкого, палестинского или болгарского – крестьянина с загорелым морщинистым добрым лицом. Крестьяне всех земель вообще похожи друг на друга.

– Лежи, лежи! – как старому знакомому махнул пожилой крестьянин рукой.

Садовский тогда почему-то не испытал ни малейшей тревоги.

Он вообще нисколько не удивился столь странному визиту, будто крестьяне окрестных деревень так и должны ночами заходить через балконы к постояльцам отеля респектабельной европейской гостиничной системы «Хилтон».

– Вот, что хочу сказать тебе, сынок. Ты не бойся, ты иди. Есть люди дома. А есть люди пути. Они разные. Ты не переживай. Ты иди. Путь приведет. Только смотри, – он погрозил пальцем, – не трусь! Жизни нельзя бояться. Она знаешь, как этого не любит! Ты не бойся. Ты иди!

И Полковник вдруг с облегчением понял, что это сон. Все это ему снилось. Он встал, зажег свет, снова потушил.

«А правду говорили, странное место… Сны какие реалистичные…» – подумал он.

И в это мгновение увидел, как с балкона в номер неторопливо входит уже виденный им во сне старичок.

– Ты не бойся! – улыбаясь глазами, говорил он. – Иди прямо и не бойся!

«Это что же, я опять сплю? – запутался Полковник. – Или не сплю?…»

И снова провалился в сон.

Утром он поднялся бодрый и отдохнувший, но в голове царил странный теплый туман.

«Так, что же это было? Сон? Или не сон?» – спрашивал он себя.

В конце концов, все-таки, решил, что – сон. Хотя утром обнаружил, что раздвижная дверь на балкон, действительно, оказалась открытой до упора. Он подумал, что сам открыл ее вечером, перед тем, как ложиться спать. А то, что совершенно этого не помнил, списал на нервную усталость, накопившуюся за предыдущие два тяжелых года, и отсутствие привычки к национальному болгарскому напитку – ракии.

Но доброе напутствие старого крестьянина запомнил хорошо. Навсегда.

«Иди и не бойся!»

…Полковник посидел на лавочке в сквере. Понаблюдал за стеклянными, наполненными солнцем струями фонтана. За гуляющими молодыми мамами, толкающими впереди себя качающиеся маленькие разноцветные кареты. За выпрашивающими угощение самодовольными городскими голубями.

Вглубь старых городских кварталов убегали уютные тенистые улицы. Они так и манили в свои краснокирпичные глубины. Полковнику очень хотелось нырнуть в их прохладные ущелья. Но он-то знал, как опасно доверяться этим хитрым змеям.

Они могли закружить, заморочить, запутать неосторожного пешехода так, что только под вечер он мог обнаружить себя в лучах заходящего солнца, сидящим на какой-нибудь лавчонке у старого дома с резными наличниками.

Как ни соблазняли они Полковника, и как сам он не хотел быть соблазненным, он не дал себя уговорить.

Он не пошел бродить по старым уютным городским улочкам. Полковник пошел в управление.

И когда он приблизился к его серому зданию, то понял, – поступил правильно. Он стал свидетелем любопытной сцены.

Из дверей главного подъезда выходили два человека.

Одним из них был начальник управления генерал Болотов. А рядом шествовал спортивный моложавый светловолосый человек. Он что-то энергично втолковывал генералу. А тот в знак понимания или согласия степенно кивал головой.

Полковнику не понравилась эта сцена.

Он знал этого человека.

Это был начальник Московской головной конторы службы безопасности акционерного общества «Сибпромнефть» Сергей Сергеевич Белковский. Доверенное лицо владельца компании Аврамовича.

В принципе, его приезд в город после взрыва на заводе являлся понятным, ожидаемым.

Не понятным было другое.

Прибыть в город Сергей Сергеевич мог только утренним авиарейсом. Почему за целый день он не нашел возможности встретиться с Полковником, непосредственно отвечавшим за проведение оперативно-розыскных мероприятий по взрыву и располагавшим наибольшей информацией по этому делу? Но нашел возможность встретиться с генералом, который никакой особой информацией по этому делу не обладал?

Полковник умерил шаг. И остановился у милицейского постового «стакана», стоящего у поворота к центральному подъезду управления.

Генерал с Белковским вмести сели в черную «Волгу». Она вырулила на проспект и растаяла в бесконечном потоке автомобилей. Машина ушла в сторону нефтезавода.

Впрочем, это ничего не означало.

По этой трассе можно было попасть не только на нефтеперегонный завод, но, скажем, в гостиницу областной администрации, где мог остановиться Белковский. Или в находящийся недалеко элитный дачный поселок, в котором находилась дача самого генерала. Да, мало ли…

В воздухе стоял запах сохнущих листьев и отработанного бензина. Но Полковник чувствовал в городском воздухе еще один запах.

Запах тревоги.