Текст книги "Контрольный взрывпакет, или Не сердите электрика!"

Автор книги: Александр Скрягин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

8. Бывший младший научный сотрудник

Майор сошел с библиотечного крыльца и окинул взглядом залитую солнцем пустынную площадь.

Фигура Димы Пилау мелькнула там, где он увидел ее из окна библиотеки – у лесополосы, идущей вдоль железнодорожной насыпи.

Ермолай направился через площадь к лесополосе.

Когда-то Дима работал в должности младшего научного сотрудника в филиале Новосибирского института электротехники, размещенного в Кормиловске. Филиал давно закрылся. Но не это сыграло роковую роль в его судьбе. Дима выпал из нормальной жизни еще до его закрытия. С ним что-то произошло во время работы в институте. Его то ли ударило током, то ли он еще как-то пострадал во время пожара в лаборатории.

С тех пор он стал другим. Не то, чтобы совсем уж ненормальным, но странным точно. Он нигде не работал. Жена не смогла с ним жить и уехала от него в родительский дом.

Дома Дима показывался редко. Где ночевал – неизвестно. Легче всего его было найти бродящим по городским улицам, и, чаще всего, у лесополосы, идущей вдоль железнодорожной насыпи.

При этом выглядел Дима на первый взгляд вполне прилично. Не новые, но не слишком и потрепанные джинсы. Не особенно заношенная камуфляжная куртка. Старые, но не рваные башмаки. Более того, на его носу красовались очки с целыми стеклами. Лицо было не истощенным, и даже вполне упитанным. Тугие щеки и короткий вздернутый нос обгорели на солнце до малинового цвета, но так бывает и у вполне благополучных профессоров, если супруга заставила их в выходные дни ремонтировать крышу дачного домика или у младших научных сотрудников, провалявшихся все воскресенье на пляже.

И только, если рассматривать Диму более пристально, ощущалось – что-то не так. Одежда была какая-то не домашняя, будто пропитанная холодной дождевой водой и покрытая лесной пылью. Пахло от него дымом костра, и в глаза ему смотреть почему-то не хотелось. Хотя человек он был совсем не агрессивный и ничего плохого о нем никто сказать не мог.

Даже, наоборот, однажды он, увидев, как захлебывается в воде маленькая девчонка, которую подхватило и понесло течением, бросился в реку и вытащил ее на берег. И все же, обыватели боялись бывшего научного сотрудника и старались обойти его стороной.

– Здравствуйте, Дима! – подходя, подал ему руку Бебут. – Как ваши дела?

– Здравствуйте, Ермолай Николаевич! – вежливо и с достоинством ответил Дима. – Спасибо, неплохо. Прошу, в мой кабинет.

Дима сделал шаг к зеленой стене и, протиснувшись между кустами, нырнул во тьму лесопосадки. Ермолай раздвинул ветки и последовал за ним.

Здесь было сумрачно, кроны деревьев над головой сошлись так плотно, что образовали сплошной свод. Пахло грибами. Устланная листвой земля под ногами слегка пружинила. Через десяток шагов они оказались на маленькой прогалине между деревьев. На ней стоял большой. ровно спиленный пень. На пне – бутылка водки, буханка черного Бородинского хлеба и соленая килька в полиэтиленовом мешочке.

– У меня сейчас полдник, Ермолай Николаевич. – степенно произнес Дима, указывая на пень. – Прошу вас, присоединяйтесь!

– Спасибо, Дима. С удовольствием. – ответил майор.

Дима достал откуда-то из-под пня два граненых стакана. Подул в них, посмотрел, поместив в пробивающийся сквозь листья солнечный луч, и удовлетворенно кивнул.

Вытянув из кармана куртки медицинский скальпель, он аккуратно отрезал от хлебной буханки несколько тонких ломтиков.

– Немного водки? – светским тоном осведомился он.

– Благодарю вас, Дима, я – на службе. И у меня еще масса дел. Прошу понять меня правильно. – в таком же стиле ответил Ермолай.

За два года знакомства он хорошо узнал Диму Пилау и понимал, как с ним нужно разговаривать.

Дима взял кусочек хлеба и положил сверху кильку без головы.

Затем, он, не морщась, выпил налитый на два пальца стакан, выдохнул и поднес ко рту пряно пахнущий бутерброд.

Беря с него пример, Бебут взял горбушку, приладил к ней серебряную рыбку и откусил. Вместе с бутербродом в рот попал и свежий пластик зеленого воздуха, настоянного на кленовой листве и травяных зарослях. Это было так вкусно, что Ермолай с удивлением понял, – ничего лучшего он в своей жизни и не пробовал.

– Хочу сказать, что вы, Ермолай Николаевич, приехали в наш город вовремя. – произнес Дима, закончив жевать и, наливая себе новую порцию кормиловской водки.

– Почему, вам так кажется, Дима? – спросил Ермолай, делая себе еще один бутерброд.

– В нашем городе появился Он.

– Кто Он? Дима. Вы не могли бы высказаться яснее? – попросил майор.

– Электрик. – ответил бывший младший научный сотрудник.

– Электрик? – удивленно приподнял брови Бебут.

– Он. Я видел многочисленные знаки. – внимательно посмотрел на Ермолая своими нездешними глазами Дима.

– Какие знаки? – спросил майор.

– Сгоревшая машина, сломанные электрическим ударом деревья, насквозь пробитые силовым разрядом бетонные стены.

– Машина, это та, что два дня назад на переезде сгорела?

– Да. Дело рук Электрика.

– Почему вы так думаете, Дима? Есть мнение, что машина загорелась от неисправной электропроводки…

– Мне представляется это мнение ошибочным. – сказал Дима.

По мере того, как он пил, лицо его разгоралось, но ни в мимике, ни в голосе не было даже следов опьянения.

– А вы что, видели этого Электрика, Дима?

– Нет. Не видел.

– А почему же, вы так уверены, что этот Электрик сжег машину?

Дима помолчал, сосредоточился, пожевал губами и сказал:

– К сожалению, я не могу привести общепринятых аргументов. Рассматривайте мое мнение, как экспертную оценку по предложенному вопросу.

За время общения с Димой Пилау, Ермолай убедился, – бывший младший научный сотрудник никогда не говорит пустого. Но он также знал, что Дима говорит только то, что хочет. Или может. И пытаться вытянуть из него что-то сверх того не возможно.

– Э! Дима! – вдруг раздалось из листвы, и меж ветвей просунулась темная небритая физиономия. – Ты што жа меня-то не дождался? Я фруктик принес.

Из кустов вынырнул небольшого росточка мужик и вытянул перед собой ладонь, на которой весело светилась желтыми боками маленькая дынька.

– Сева, подожди в парке! – строго взглянул на него Дима.

Сева положил дыньку на пень и тут же растворился в лесополосе.

– Простите меня великодушно, но я не могу сообщить вам ничего дополнительного к тому, что уже сказал! – повернулся Дима к Ермолаю. – Впрочем, я не уверен, что мне вообще нужно было говорить об Электрике.

– Почему?

– Потому, что, все равно, остановить его невозможно. Электрика может остановить только сам Электрик. В сущности, все зависит от его убеждений и моральных качеств. Если они не противоречат данной нам свыше морали, то нам нечего опасаться. Напротив, обладая такой силой, он может стать Защитником. Если же нет, если его внутренние убеждения не включают в себя моральных норм, Он уничтожит все вокруг. Но, может быть, так и надо.

– Кому надо?

Дима подумал.

– Судьбе. Я бы не стал употреблять слово Провидение. Это слишком ответственно.

Майор вынул бумажник, отсчитал несколько денежных купюр и вручил их агенту, носящему в секретных списках внештатных сотрудников псевдоним «Мистик».

Мистик с достоинством взял деньги и спрятал их в карман своей пахнущей диким лесом камуфляжной куртки.

Разговор с Димой ничего не прояснил, но только усилил появившиеся у Бебута подозрения. Майор знал, за всем, что говорит Мистик обязательно кроется какая-то реальность. Димино сознание может ее неузнаваемо изменить, извратить, деформировать. Все так. Но все-таки в основе его сообщений всегда лежит нечто, имевшее место в действительности.

И это было хуже всего.

9. В Казачьих казармах

Весь Кормиловск можно проехать минут за пять.

Добравшись до места, где улица кончилась, Бебут вышел из машины и запер дверцу. Перед ним высился заросший травой пологий холм. На его вершине белела длинная, побеленная известью кирпичная стена с черными провалами пустых окон.

Это были Казачьи казармы.

В плане они представляли собой замкнутый квадрат из четырех трехэтажных корпусов. Когда-то в них располагался штаб и учебный отряд полка, где проходили службу казаки из разбросанных вокруг Кормиловска станиц Сибирского казачьего войска.

После ликвидации казачьих войск в начале двадцатых годов прошлого века, здесь сначала располагалось сельскохозяйственное училище, затем, военный госпиталь, а в восьмидесятые годы – закрытый филиал Новосибирского института электротехники. Как раз тут в должности лаборанта начинал свою биографию нынешний главный механик маслосырзавода Евгений Иванович Ожерельев и работал младший научный сотрудник Дима Пилау.

В начале девяностых филиал был ликвидирован, и с тех пор в старых Казачьих казармах не было ничего. Ничего, с точки зрения государства.

Но, на самом деле, этот каменный квадрат отнюдь не пустовал. Там обосновалась колония странных людей. В сводках городского отделения милиции Казачьи казармы значились местом временного пребывания лиц без определенного места жительства, а, зачастую, и без всяких документов.

Граждане этой общины были людьми разными. Полуграмотными и образованными. Местными и пришлыми. С судимостями и без.

Добывали они себе на жизнь, чем придется. Устойчивые доходы давала тайга. Обитатели колонии собирали клюкву, сушили грибы, срезали с деревьев помогающий от рака лечебный гриб – чагу.

Была у колонии и своя закрытая экономика. Она состояла в занятиях самогоноварением, мелком, а иногда и не мелком воровстве, и предоставлении желающим специфических услуг, оказываемых женщинами.

Всего в замкнутом четырехугольнике постоянно обреталось человек двадцать обоего пола.

Возглавлял этот сброд могучий человек с вьющейся рыжей бородой по прозвищу Капитан. Так его называли за зычный командный голос и белую фуражку с большим якорем на лбу. Капитан не был местным. Откуда он пришел, кормиловцы не знали.

Личных качеств Капитана хватило, чтобы не признающие над собой никакой власти жильцы бывших казарм, его власть все-таки признали. Эту власть с ним разделяла его подруга. Сохранившая привлекательность полная сорокалетняя дама, с внимательными черными глазами на бледном тяжелом лице. Была она профессиональной гадалкой. В городе ее называли Лерой.

Полное имя Леры было – Валерия Леонидовна Цеклаури. Она являлась уроженкой Балаклавы, имела среднее специальное образование – медицинское училище по отделению акушерства и гинекологии. Дважды была замужем. Детей не имела. Была трижды судима за мошенничество, подделку документов и незаконное предпринимательство.

Во владения этих граждан и направлялся майор Бебут.

В середине длинного двухэтажного здания зияла низкая полукруглая арка. Когда-то ее намертво запирали клепаные стальные ворота с калиткой для пешеходов в одной из створок. Теперь ворота были всегда открыты и уже вросли нижними краями в землю. Да они и не были нужны. Вход посторонним в казарменный двор закрывала преграда более надежная, чем самые крепкие ворота. Страх.

И нельзя сказать, что он был совсем беспочвенным. Ангелов здесь не было. Хотя и законченных отморозков тоже. Бандитов и мокрушников Капитан на свое судно не допускал.

В окне, расположенном над входом, Бебут заметил дозорного.

Майор прошел под толщей арки, пробитой насквозь в толще старой казармы, и оказался во дворе. Никто его не остановил.

Идти по твердому, будто броневая сталь, булыжнику было непривычно. Казалось, полированные головки камней, так и норовят оттолкнуть привыкшие к мягкому асфальту ноги и швырнуть избалованного цивилизацией пешехода на бугристый панцирь двора.

Окинув взглядом стены казарм, майор заметил среди длинных рядов пустых оконных проемов несколько рам со стеклами. Видимо, там обитали любители, если не комфорта, то тепла.

В одном из углов двора живо потрескивал костер. Над ним висел большой медный котел. У костра хлопотали маленький сморщенный мужичок и полная немолодая женщина, похожая на цыганку. Рядом на покрытом клеенкой ящике лежали красные бокастые помидоры и толстые, как снопы, пучки огородной зелени. Оттуда по всему двору растекался домашний запах лаврового листа и вареного лука.

Недалеко от костра рос тополь. Его ствол был в диаметре со слоновью ногу, а крона поднималась выше казарменных крыш. Листья дерева лениво поворачивались от слабого ветерка. Под тополем стоял плетеный дачный столик. За столиком сидели четверо мужчин и молча бросали друг другу карты.

Чуть в стороне молодая особа в предельно короткой юбке что-то строго втолковывала высокому лбу с обнаженным торсом. Его плечи и бицепсы покрывали синие рисунки тюремного жанра.

Ни повара, хлопочущие у медного котла, ни игроки в карты, ни беседующая пара не обратили на Бебута никакого внимания и даже не взглянули в его сторону.

Никем не остановленный, он пересек двор и приблизился к входу в корпус, противоположный зданию со сквозной аркой. Дверей здесь не было. Он вошел в каменный проем и сразу остановился. Перед ним стояли два серьезных аборигена.

– За нами, гражданин хороший… Капитан велел проводить. – с фальшивой лаской произнес один из них.

Под ногами громко хрустел битый кирпич.

В длинном коридоре второго этажа было сумрачно. Только в некоторых местах на пол падал свет из оконных проемов тех комнат, где не было дверей. Метров через двадцать они подошли к перекрывающей проход старой железной двери. Один из провожающих открыл ее, с усилием потянув за толстое железное кольцо.

Перед ними открылась часть коридора, в которой было еще темнее. Пустых дверных проемов здесь не было. Свет падал только через узкое окно-бойницу в конце коридора. Это окно имело застекленную раму.

Бебут и конвоирующие его аборигены остановились перед деревянной дверью, выкрашенной белой масляной краской. Высокой осторожно постучал.

– Капитан, это мы! Привели! – произнес он, обращаясь к двери.

Ответа не последовало.

Конвоир снова постучал.

За дверью послышался какой-то звук, но дверь не открылась.

Сопровождающий приблизил лицо к двери и громко произнес:

– Батя! Ты у себя?

Дверь медленно отворилась. На пороге стоял рыжебородый гигант в белой фуражке с якорем. Он внимательно оглядел пришедших своими необычными глазами. Белки у них были большими, как теннисные шарики и отливали синевой, а зрачок посреди серой радужной оболочки – совсем маленьким, как поставленная острым карандашом точка. От этого казалось, что его глаза кололи того, на кого он смотрел.

– Когда суп дойдет, позовете! – обратился он к Бебутовским конвоирам и, отпуская, махнул рукой.

– Входи! – сказал он Ермолаю.

Капитан посторонился. Майор вошел.

Бебут оказался в небольшой комнате с застекленным окном.

Комната совсем не производила впечатления обиталища бомжей. Скорее наоборот. В ней чувствовался домашний уют.

Окно наполовину закрывали плотные шторы цвета потухающего огня. Стены украшали свежие бумажные обои, а над широкой кроватью висел большой красно-белый ковер.

Один из углов закрывала высокая ширма. На ее шелковых створках поджимали ноги, японские журавли.

Везде, где можно, чья-то рука пристроила вышитые накидки и кружевные салфетки. Это выдавало женское присутствие.

Когда Ермолай вошел, женщина находилась за ширмой.

Она неторопливо выплыла оттуда и подошла к майору.

На ее полных плечах был наброшен большой пестрый платок. Высокая белая шея хозяйки еще оставалась гордой, хотя ее перечеркивали две глубокие поперечные морщины, говорящие о пересечении женщиной двух рубежей – в тридцать и сорок лет. Отвлекая от них внимание, лежали на груди многочисленные кольца бус из маленьких красных камешков.

– Добрый вечер гостю! – улыбаясь красивым ртом и черными, как ночь, глазами, пропела хозяйка. Голос у нее был низкий, грудной, будто заманивающий куда-то.

Майор познакомился с Валерией Леонидовной давно, лет пятнадцать назад, в Севастополе. И тогда он был не майором, а лейтенантом. И служил не в милиции, а в контрразведывательном управлении Черноморского флота.

– Дело какое, или так, мимо гулял, – навестить решил? – спросил Капитан. – Ну, садись, раз зашел. – Капитан указал рукой на кресло.

– Да вроде, как по делу… – ответил Ермолай и опустился в кресло.

Сам Капитан сел на стул.

– Ну, давай свое дело… Помогу, если смогу… – недовольным тоном произнес он.

– Да оно, может быть, не только мое… – сказал майор и замолчал. Подержал паузу и продолжил: –Может быть, оно и твое… Слушай, твои люди ничего такого в последние дни в городе не замечали?

– Какого такого? – сердито взглянул своими колючими глазами хозяин.

– Ну, новых людей каких-нибудь… Без дела гуляющих… Может, в городе, может в тайге?… Или, может быть, слышали что-нибудь такое… Необычное.

Капитан погладил свою рыжую бороду, пожевал губами, исподлобья посмотрел на майора:

– Да, как тебе сказать, служивый…

– Уж, как есть.

– Да, новых-то людей нет… А вот старые что-то не по делу зашуршали.

– Кто зашуршал?

– Да были тут у нас трое беспокойных. Костя-Кот у них верховодил… Год они с нами жили… А недавно без спросу автомат в казармы притащили… Откуда взяли, не говорят… Автомат – штука серьезная… Он долго без дела лежать не любит. Быстро мертвяков лепить начинает. Пришлось их отсюда наладить… Ну, пальцы погнули в разные стороны, но ушли… Здесь такая физкультура не проходит. Мои говорят, дом они в городе сняли. На какие шишы?… Деньги, выходит, у них появились… С каких таких заработков? Вот я и думаю, не автомат ли тот деньги настрогал… Жду, не сегодня-завтра ко мне власти придут и вину предъявят… А мы тут ни сном ни духом… Так, ведь, мало того! Они, шакалы, и других с насеста сбивают… Что-то задумали… Еще двоих от меня к себе зовут… Деньги большие обещают. Вот и боюсь я, подведут они меня под проволоку.

– Да, интересно! – качнул головой Бебут. – А что за дело такое у Кости-Кота может быть?

– Не знаю… Тюрьма Костю ничему не научила. Самым хитрым себя считает… А все эти хитрецы одним кончают… Или жопа в крытку попадет или лоб зеленкой намажут… Не менты, так такие же хитрецы пулю отольют…

Капитан замолчал, поднялся, раскрыл раму окна. В окно вбежал свежий ветерок.

Хозяин высунулся во двор и погрозил кому-то пальцем.

– Ну-ка, отойди до времени! – гаркнул он настоящим капитанским басом.

В дверь постучали.

– Толкни! – повернулся к двери Капитан.

В открывшуюся дверь заглянуло морщинистое лицо.

– Капитан, суп готов. Вы ужинать у себя будете или во двор спуститесь?

– Пообедаешь с нами? – обратился Капитан к Бебуту. – Сегодня у нас славный супчик. С бараниной. Дрозд готовил… Он может! Он когда-то на рыболовной базе коком был.

– Да, нет. – поднялся майор. – Спасибо за приглашение. Я у Профессора пообедал. Да и дела у меня. Пойду.

– Ну, тогда сюда нести не надо. – сказал Капитан торчащей из-за двери голове. – Мы с хозяйкой сами сейчас вниз спустимся.

10. Кто там в домике живет?

Бебут в сопровождении Капитана и Валерии Леонидовны спустился вниз.

По каменному двору они прошли мимо собравшихся вокруг костра, обитателей Казачьих казарм. Бебут насчитал одиннадцать человек обоего пола. Но, возможно, здесь были не все члены необычной общины.

Раздался гитарный звон и кто-то приятным низким баритоном запел:

 
Мой костер в тумане светит.
Искры гаснут на лету,
Ночью нас никто не встретит,
Мы простимся на мо-о-осту…
 

Голос был чистый, трезвый и, как показалось Бебуту, пел не любитель. Удивляться этому, конечно, не стоило. Разные люди собрались в Казачьих казармах у Капитана. И прошлое у них было разное. Иногда такое, что можно было и позавидовать.

Бебут почувствовал, что ему не хочется покидать этот странный мир.

– А, знаешь, Капитан, – остановился он, – зря я от обеда отказался. Не подумал.

– Вот и славно. – одобрила Валерия Леонидовна.

Они сели за дачным столиком.

Лера расстелила на столе скатерть, а седой худощавый мужик принес тарелки, наполненные остро пахнущей бараньей похлебкой.

Капитан разлил в маленькие стеклянные стопочки золотистую кормиловку. Внимательно посмотрел сквозь нее на весело потрескивающий костер, и произнес исконный кормиловский тост:

– Чтобы никто не трогал!

Капитан был чужим для Кормиловска. Но у маленького городка была такая особенность. Чужих он быстро делал своими. Правда, не всех.

– Ты поперчи, поперчи! – двинул Капитан в сторону Бебута перечницу, солидную, как патрон для крупнокалиберного пулемета.

– Да, у меня и так во рту горит… – воспротивился Ермолай, отправляя в рот ложку с бараниной и овощами.

– Перца много не бывает! – строго заметил Капитан.

– Ну, что ты пристал к человеку? – встала на защиту гостя хозяйка стола. – Тебе дай, так бы ты один перец с хлебом ел! – с упреком посмотрела она на Капитана. – Вы, Ермолай Николаевич, не обращайте внимания, кушайте, как вам нравиться! Вы вот попробуйте помидорку, там внутри тертый сыр с майонезом…

Валерия Леонидовна протянула Бебуту фаршированную половинку алого помидора.

– Давай уж выпьем под такую бомбу! – грозно скомандовал Капитан.

Вторая стопка кормиловки с Лериной закуской погрузила майора в теплую ванну.

«Сидеть бы и не уходить никуда!» – размякнув, словно асфальт под солнцем, подумал Ермолай.

Валерия Леонидовна, подперев рукой щеку, запела вместе с неумолкающим баритоном:

 
Кто-то мне судьбу предскажет?
Кто-то завтра сокол мой,
На груди моей развяжет
Узел стянутый тобой?
 

Неожиданно у костра раздался шум, затем, над замкнутым двором взвился громкий крик.

Капитан быстро, но, сохраняя достоинство, поднялся и направился к костру.

Окружающие огонь сразу притихли.

Капитан, нагнувшись к сидящим, что-то негромко сказал. Вся кампания зашуршала, закипела, вздыбилась, но тут же замолкла. Все успокоилось. Опять раздался спокойный гитарный перебор.

Капитан вернулся и солидно опустился за стол.

– Что там? – поинтересовалась Лера.

– Опять Жаконя пузырится. – сурово ответил Капитан.

– А чего он пузырится? – продолжала выяснять Валерия Леонидовна.

– Доказывает, что самый страшный во всем городе.

– Бедный, все никак доказать не может! – сочувствующе вздохнула балаклавская гадалка.

– Я ему скоро уши оторву. Будет самый безухий во всем городе! – начальственно пошутил Капитан.

– Ермолай Николаевич, а вы не интересовались, кто в Охотничьем домике с воскресенья живет, а? – нарезая хлеб, спросила Валерия Леонидовна.

Охотничьим домиком назывался гостевой коттедж городской администрации. Он находился совсем недалеко от Казачьих казарм, в сосновой рощице по другую строну холма.

– А кто там живет? – спросил майор.

– Большие люди… – качнула тяжелыми золотыми серьгами гадалка.

– Большие люди? – переспросил Бебут.

– Да. – не поднимая глаз, кивнула головой Валерия Леонидовна. – А что большим людям у нас делать, а?

– Что? – внимательно посмотрел на нее Ермолай.

– Нечего. – ответила Лера. – Разве только завод покупать…

«Что-то много у нас покупателей на завод образовалось… – подумал он. – Интересно, а остались еще в стране люди, которые его купить не хотят?»

– А что это за большие люди? Кто они? Откуда? – наклонился он к гадалке.

– Э-э-э, Ермолай Николаевич, это я, бедная, знать не могу! Это только ты знать можешь. – вскинула гадалка на майора свои черные, как ночь, глазами.

Но Бебут этого не знал.

Как ни нравилось майору сидеть во дворе Казачьих казарм, слушая потрескивание костра и теплый гитарный перезвон, надо было идти в большой мир, требующий его обязательного присутствия.

Он поблагодарил хозяев за угощение и поднялся.

Капитан и Лера тоже встали. Вместе они дошли до арки.

Здесь распрощались. Бебуту показалось, что Валерия Леонидовна собиралась ему что-то сказать. Он ожидающе посмотрел на нее. Балаклавская гадалка теребила красные шарики бус на груди, но так ничего и не сказала.

Майор повернулся и шагнул под арку, в противоположном конце которой виднелся тихий зеленый городок.

После посещения Казачьих казарм на душе у майора Бебута спокойнее не стало.