Текст книги "Карма"

Автор книги: Александр Шумилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Пара минут и я у в хода в игровой клуб. Перед входом, обернувшись, я увидел, как Дарья спешно уже спускается с крыльца кафе и направляется в мою сторону. Неспешно спускаюсь по лестнице в цокольное помещение клуба, открываю дверь и как только переступаю порог заведения сразу же с десяток пар глаз устремляется в мою сторону. То неловкое ощущение полицейского в форме среди негативно настроенной молодежи, когда ты здесь явно лишний. Гул и громкие возгласы играющих подростков стихли, они вернулись к игре, но напряженное молчание повисло в воздухе, нарушаемое только гулом системных блоков. Бегло окинув взглядом аудиторию вспоминаю недобрым словом Дарью, которая к тому моменту уже цокала каблучками по кафельной лестнице, ведущей в клуб, потому что как минимум трое человек были одеты в описанную ей одежду Кривоногова.

То ли это пирог так подействовал на куклу Дашу, то ли выпитая ею большая кружка кофе, но от прежней застенчивой девочки не осталось и следа. Голос, по-прежнему детский, но звучащий твердо и уверенно, в дополнение к недоумевающему, обращенному на меня, требовательному взгляду, деловито интересуется чего это я стою как в копаный и замечая подростков, одетых в сходную одежду, снисходительно снимет свой вопрос.

– Ну что, двоечники, опять прогуливаем учебу? Давно на комиссии не были? – проходя по залу обращается к заметно погрустневшей малолетней братии Дарья.

– Дарья Александровна, да че вы? Не было последних уроков. – Бормочет кто-то из детей.

– Завтра разберемся, я всех сидящих здесь запомнила. Кривоногов, вставай пошли!

– Куда это? – Раздается голос из угла, явно нерадостный от внимания инспектора.

– В отдел пошли. Или мне тебя за уши при всех вытащить? Я могу, ты же знаешь.

– Да иду я… – С тяжелым вздохом произносит Кривоногов, поднимаясь со стула.

– И не вздумай бежать.

– Да куда от вас убежишь?

Сказать, что я был озадачен, это ничего не сказать. Спускаясь по лестнице, я готовил себя к словесным перепалкам с малолетками, завуалированными оскорблениями и насмешкам, а тут, как выяснилось, благодаря силам доблестного ОДН, наши позиции оказались не так шатки. Раз в задержании злодея участия принять мне не удалось, свою лепту в раскрытие преступления я планировал внести во время проведения дознания, задействовав весь свой опыт работы с задержанными, но и здесь Даша проявила себя в высшей степени профессионально.

Заходя в свой кабинет отделения по делам несовершеннолетних Даша вальяжно бросила сумку на стул, жестом указала Кривоногову куда ему нужно присесть, включила чайник и совершенно не обращая никакого внимания на меня начала разговор:

– Ну что, Алеша, в ЦВИМП (центр временной изоляции малолетних правонарушителей) собрался говорят? – голос ее был спокоен, слова она произносила размеренно. Казалось, для полной картины ей не хватало сигареты в зубах и фразы «я слишком стар для этого дерьма».

– За что? Что я сделал то? – нелепо пытается изобразить недоумение Алеша.

– Ты, дружок, дурочку то не включай. Ты в курсе, что в школьных раздевалках установлены видеокамеры? Это вам подарок от директора, он ведь беспокоится за сохранность вашего имущества.

Алеша плохо умел скрывать свои эмоции. По виду его сразу же стало ясно, что он понял какой, конкретно, его «подвиг» Даша имела ввиду. И Даша видела, что она попала точно в цель и продолжала:

– Видеозапись у нас в наличии, хорошее кино получилось. Будет разговор?

– Будет. – Буркнул себе под нос Алеша.

В это время в кабинет вошли коллеги Дарьи, приветливо поздоровались с нами, иронично заметили, что Лешка, в последнее время, зачастил в гости, мол, совесть ему иметь надо, чая на него не напасешься, на что Алексей только отреагировал обреченным взглядом в сторону юмористки.

– Твоя мама когда прейти сможет? Когда она приходит с работы? – Интересуется Дарья у задержанного, параллельно набирая номер на своем телефоне.

– А что, без мамы никак? – Пытаясь оставить последний мост для отступления интересуется Алексей.

– Никак. Не имею права. Ты «нелетка», я не могу с тобой ничего сделать без ее участия.

Алексей совсем погрустнел, а Дарья, после неудачного звонка, поблагодарила меня за помощь, и я, смущаясь, откланялся. На первый взгляд может показаться, что смысла в моем присутствии при проведении этой спец операции не было никакого, однако же для статистики это было очень даже полезно. Теперь на совещаниях начальников участковых и ОДН никто не смеет упрекнуть в отсутствии взаимодействия между службами, потому что вот он, результат, воришка пойман, преступление раскрыто совместными усилиями.

Я вернулся в свой кабинет, когда уже стемнело. Коллеги участковые разошлись по домам, начальник тоже, судя по всему, не стал меня дожидаться с докладом. Сидя за своим столом перебрал еще раз утреннюю стопку материалов проверки, которую не сделал сегодня, расстегнул галстук, бросив его висеть на зажиме посредине форменной рубахи, верхнюю пуговицу воротника, который натер шею до раздражения на коже, откинулся на спинку стула и задремал. В голове крутилась мысль о том, что такая новая временная жизнь вполне может стать для меня и постоянной. Что не говори, а работа участкового, все же, тяжелее и не комфортней для человека, начинавшего свою карьеру в уголовном розыске. Ухудшение условий труда, с одной стороны, не вселяло оптимизма, с другой же зарождало в голове мысль о том, что то, что нас не убивает, делает нас сильнее. Как тогда, в детстве, когда мы с мамой переехали к отчиму. Первый мамин брак не удался, с родным отцом они развелись, когда мне не было и года. За этими воспоминаниями, незаметно для себя, я провалился в глубокий сон. До четырех лет мы благополучно жили у бабушки, а вот сейчас здесь, у отца. Я помню, как я первый раз назвал его папой. Помню радостное удивление матери, слезы на глазах отца. То время, хотя я его мало помню, было, наверное, самым счастливым в нашей жизни. Середина восьмидесятых, большая, как раньше было принято говорить, рабочая семья с многочисленными дядями, тетями, братьями и сестрами. Совместные выезды на картошку, огромный стол у бабушки дома после сбора урожая. Дед рекламирует свой первач, от которого, по его словам, голова ясная, а ноги ватные. Отец с интересом дегустирует, закусывая солеными грибами и свежевыкопаной картошкой, морщится, кивает головой, подтверждая качество продукта. Застольные пения, жаркая баня, веселье и громкий смех моей тети.

Идиллия закончилась вместе со страной, которую на протяжении поколений строили мои родственники. Резкое падение уровня жизни, отказ от привычек, нехватка денег, как следствие, взаимные претензии и разлад. Семья не развалилась совсем. Поддерживались отношения, но с каждым годом все формальнее, праздновались дни рождения, но никто уже не считал своим долгом присутствовать на каждом из них. Те же выезды на картошку, но уже посменно и каждая семья, преимущественно, на свою деляну. Так же как развалился огромный Советский Союз, будучи силой в единстве республик, развалилась и наша большая, когда-то дружная семья. Выросли мои старшие братья и сестры. Шагая в новую, взрослую жизнь, потребовали независимости они от своих родителей, выбирая свой путь в жизни согласно новым веяниям и правилам, которые, естественно, старшее поколение не понимало.

Я помню, как наш учитель физики снимал с флагштока над крыльцом школы красное знамя и водружал на освободившееся место триколор. Это была не единственная перемена в стенах школы. Отмена школьной формы, новые кружки, новая молодежная культура ворвались в нашу жизнь и начали тестировать на прочность нашу неокрепшую психику. Многие из моих одноклассников не прошли эти тесты, поддавшись неограниченной свободе, воровской романтике, золотому тельцу и зеленому змию.

Мне двенадцать лет, на дворе начало девяностых годов. Теплым, летним вечером я качу впереди себя телегу с водокачки с двумя флягами воды, спеша к очередному выпуску программы «Стартинейджер». Мечта всей моей жизни научиться танцевать хип-хоп и брейк-данс, но, к сожалению, в нашем городе, как мне в тот период времени казалось, она не осуществима. А там, на сцене этой программы, коллективы, состоящие из ребят моего возраста и немного старше, со всей страны, соревнуются в мастерстве этих направлений танцев. Их яркие костюмы, короткие куртки, безразмерные по ширине штаны, бейсболки приковывали меня к телевизору. В эти минуты мое желание быть частью этой культуры, входить в эту касту крутых, как я их называл, рэперов, не знало предела. Но вот как раз в этот вечер, отрывая меня от просмотра, настойчиво уже просто долбит в окно моего дома одноклассник Ромка. С большой неохотой отрываюсь от телевизора, выхожу во двор и с нетерпением и раздражительностью интересуюсь чего ему нужно. Ромка, со свойственной ему пафосностью, в отместку за мою раздражительность по отношению к нему, заявляет, что-он-то «записался на кружок рэпа в нашем клубе», дескать, набор уже закончился, но он зашел ко мне предложить сходить вместе с ним, а вдруг и меня возьмут? Какой там «Стартинейджер»? Какая там передача? Мечта махнула хвостом перед моим носом и стремительно старается от меня скрыться за фразой «набор уже закончился». Внутри меня борются два чувства. Радость от появившейся возможности приобщиться к этому сообществу и страх, – что если не удастся вскочить на подножку уходящего поезда? Забежал домой, переоделся, крикнул маме: «я на улицу!», выскочил из дома и вот уже вместе с Ромкой мы идем по направлению к клубу, бурно обсуждая какие-то движения из танцев, не стесняясь их демонстрации.

В клубе, не смотря на вечерний час, людно. Многих из тех, кто там находился, я не знал, но были и знакомые ребята из моей школы. В концертном зале началась репетиция, а я сидел на дальних рядах и как завороженный смотрел на сцену. В какой-то момент на меня обратил внимание один из старших парней, тех, кто уже некоторое время входил в эту команду, и поинтересовался, не хочу ли я попробовать? Вопрос этот ввел меня в ступор. Я растерялся, промычал что-то нечленораздельное, но, в конце концов, кивнул головой. Он провел меня на сцену, так как я был несколько выше многих из учащихся, поставил меня в задних рядах и улыбнувшись сказал: «давай!». Ну что ж, я дал. Я дал так, что все последующие годы, без малого семь лет, танцы стали неотъемлемой частью моей жизни. А вместе с этой страстью пришла и культура, пропагандируемая этим движением. Конечно, мы отличались, от тех смуглых ребят из Бронкса, снимающихся в пафосных музыкальных клипах, но было и общее. Так, например, мы как истинные гангста-рэперы не уважали милицию, да и вообще какую бы то не было власть, но со своим, местным колоритом. На этой волне в нашей жизни прочно закрепилась «воровская романтика». И хотя мы, по большому счету, ничего существенного на этом поприще не сделали, но мнили себя приближенными к бандитским группам, процветавшим в то время в нашем городе. Представьте себе сцену, малолетний пацан жмет, расписанную татуировками в виде перстней, руку взрослому уже мужику и гордится этим, раздувая свое эго до немыслимых размеров. Особенно важно это было сделать на глазах знакомых мне людей, чтобы видели, – я знаю этого бандита… и он меня тоже.

Общение в таких кругах внушало мне мысль о моей значимости. Меня уважали за это, боялись и я был этим доволен. Гордыня моя раздулась до непомерных размеров и в один момент лопнула, как мыльный пузырь по происшествии одного события, которое перевернуло всю мою жизнь.

В череде бесконечных разборок, «крестовых походов» в соседнюю деревню «строить» аборигенов, «чтобы уважали», употребления алкоголя, поселилось в моем сознании чувство вседозволенности. На его волне я и докатился до празднования одного из Новых годов, когда после обильных возлияний в нашей компании родилась идея сходить на городскую горку, дабы там, в веселии и радости, продолжить празднования. И этот наш поход не обошелся без приключений. По дороге, такая же веселая, но более старшая и менее многочисленная компания, выходя из своего дома случайно выпустила на улицу дворового пса, который, как и следует всякой уважающей себя собаке, всенепременно набросился на нас с лаем. Этого оскорбления, да еще и от собаки, мы стерпеть не могли. Словесная перепалка с хозяевами быстро переросла в драку, потом в банальное избиение и, как следствие, бегством мохнатой зачинщицы. Наблюдая за происходящим глазами семнадцатилетнего меня, я понимаю, что сейчас я пройду точку невозврата, наступят такие последствия, которые испортят мне жизнь на несколько месяцев вперед. Вижу лежащего на земле передо мной одного их тех, кто посмел нам перечить и понимаю, что мое семнадцатилетнее тело, под управлением такого же разума, собирается добить пытавшегося подняться на ноги, обидчика. Мой эмоциональный протест проникает в мое же, но молодое сознание, я чувствую, как оно получило этот сигнал и замешкалось, не совсем понимая, что происходит, однако действие алкоголя вуалирует все мои потуги и вот уже тело, размахнувшись ногой перед ударом, неожиданно замирает на мгновение и, все же наносит удар, но сила его смешная. Молодое сознание протестует, не понимая почему тело бьет так слабо и пытается все сильнее нанести удар. Каким-то неимоверным усилием воли я настоящий гашу энергию удара тела, но молодое мое сознание этого не понимает и злится все сильнее. В конце концов пьяное семнадцатилетнее тело бросило это бесперспективное занятие и обессиленное, вместе со своим разумом, присоединившись к остальной компании, отправилось дальше, а я уже наблюдаю за ними со стороны. И все бы ничего, да только кто-то из наших «авторитетных воров» прихватил трофеи с поля боя в виде старых, замызганных, потертых ондатровых шапок. Проигравшие не смирились со своей участью и предоставили нам возможность проявить себя на поприще бандитском в стиле «коли меня, раскалывай», написав заявление в милицию. Все эти приключения обошлись бы нам всего лишь хулиганством, возможно административным правонарушением, но прихваченные трофеи квалифицировали наши действия как грабеж с отягчающими обстоятельствами. Сейчас я сижу в кабинете держа руки на столе. На лбу испарина, тело ломит от усталости, внутри пустота. До конца не понимая, что же все-таки произошло, пытаюсь прийти в себя.

Хорошо было бравировать знакомствами с бандитами, не зная, какой ценой дастся мне искупление бесчинств. Для оперативника такие, выражаясь языком «фени», «пряники» (что значит привлекающийся к уголовной ответственности в первый раз) были подарком судьбы и, естественно, уже через полчаса «беседы» у него на столе лежал листок с «чисто сердечным признанием». Отягощалось же мое незавидное положение еще и тем, что как раз в этот год, после школы, я поступил в институт. Моя мама, переживая о том, что меня могут привлечь к уголовной ответственности, потратила уйму сил, нервов и денег на то, чтобы уговорить потерпевших забрать заявление. Долгих, как казалось, два месяца длилась эта эпопея с уголовным делом. Допросы, очные ставки и множество других процессуальных действий довели нашу компанию до полного распада. В конце концов, каким-то неимоверным чудом, уголовное дело прекратили за примирением сторон, но урок, который я получил, помню до сих пор.

Глава IV

Вы когда-нибудь видели, как собака, попав не проезжую часть с интенсивным потоком движения, мечется из стороны в сторону, не зная, бежать ли ей вперед или не рисковать и бежать назад. Сама по себе эта картина совершенно безрадостная и каждый человек, хоть немного обладающий чувством сострадания, стремился бы помочь несчастному животному. Другое дело человек. Вот забава наблюдать за тем, кто впервые в жизни, переходя улицу на нерегулируемом перекрестке с четырьмя полосами движения, он застрял посредине. Да, этот человек я. Мало того, что первого сентября я вынужден был вставать в пять утра, потому как жил в пригороде, толкаться на вокзале, висеть на одной руке в электричке, так в довершение всего еще этот перекресток. Люди на обочинах, по обе стороны дороги, поначалу улыбаясь, а потом и вовсе не скрывая, заливались веселым смехом.

Мне же было совсем не до смеха. Потеряв всякую надежду попасть на противоположную сторону дороги, я остановился посреди проезжей части и с поникшим видом начал ждать удобного момента. Мимо меня пробегали школьники, спеша на занятия. Они со знанием дела ловко лавировали среди потока, при этом еще, успевая оборачиваться на меня с ехидной улыбкой на лице. И вот, наконец-то мой шанс настал. Просвет длиною около двадцати метров замаячил передо мной. Те, кто интересуется легкой атлетикой и видел забеги Усейна Болта, скажу вам, его стартовая скорость ничто, по сравнению с той, которая была у меня в тот момент. Пыльные брюки и костюм, испарина на лбу и бурные аплодисменты людей за спиной, а некоторые специально ждали, чем закончится мой переход, не помешал мне удалиться с чувством собственного достоинства.

Институт для меня, заколдованное, загадочное место. Для меня это та вершина, которую еще никто не достигал в моей семье. Тот факт уже, что я поступил, являлся достижением. Одно только слово, статус «студент», вселяло в меня уверенность, придавало мне какую-то значимость. Я горжусь тем, что я студент, я вижу мамины глаза, вижу радость и удовлетворение в них и я рад. Тем больнее мне, в конце семестра, было осознавать, что я проигрываю наукам, что они, смеясь надо мной, издеваются и не даются для изучения. Ночами мне снились кошмары, в которых преимущественно преобладали такие слова как «хвосты» и «отчисление», а также общественное порицание на малой родине, слезы мамы и укоризненный взгляд тетушки.

Такая моя незавидная ситуация сложилась из-за того, что я, привыкший в школе все делать наполовину, знающий, что учителя мне все равно помогут, вытянут за уши на троечку, просто присутствовал на лекциях, не ходил на семинары, а наслаждался свободной от родительского попечения, жизнью. Группа собралась веселая и легкая на подъем. Совместные выходы в бары, клубы и на природу окончательно убили во мне тягу к знаниям, растворили все мои эмоции о значимости поступления в ВУЗ, стерли в памяти радость маминых глаз.

За неделю до Нового года на доске объявлений появились списки на отчисление студентов старших курсов. Тогда один из отличников нашей группы язвительно заметил, что скоро очередь дойдет и до наших неудачников, но его прогнозу не суждено было сбыться. К счастью, руководство института предоставило мне и таким же как я нерадивым студентам второй шанс. О, это замечательное средство от нервов для студентов, – пересдача. Долгие, бессонные ночи подготовки, решительное «нет» праздности и твердое обещание закончить институт сделали свое дело. Хвосты подтянуты, долги отданы и второй семестр начат бодро и активно. Все последующие годы обучения в институте проходили под девизом «ученье свет…», что позволило мне стать достаточно знающим студентом и, кроме того, на четвертом курсе, старостой группы.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Назад к карточке книги "Карма"