Текст книги "Минёр, штурман и другие"

Автор книги: Александр Шауров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

День рыбака

«Настоящий минёр в шахматы не играет. Только интеллектуальные виды спорта, а именно – перетягивание каната или, в крайнем случае, домино».

Из речи командира роты первокурсников

В то время, когда ракетчики развлекались в Севастополе, минёра занесло на турбазу Министерства обороны. Большой любви к походам с рюкзаком Сергей не испытывал, но раз уж это случилось, значит, отдыхать, так отдыхать. Народ в группе подобрался разнообразный, но с желанием отдохнуть от цивилизации по полной программе. Военные, пенсионеры, студентки из семей военнослужащих и просто служащие Советской Армии. В основном все они были знакомы лишь с армейским укладом жизни, и человек с подводной лодки, тем более с атомной, был для них кем-то вроде космонавта. Минёр оценил сложившуюся ситуацию в полной мере. Его трёп о службе слушали с удовольствием. Подводная лодка у многих ассоциировалась с фантастическими фильмами, где можно в иллюминатор наблюдать жизнь подводного мира, но реактор оказывает неблагоприятное воздействие на мужчин. Некоторых, уверенных в последнем, минёр постарался разубедить и разубедил. Остальные пункты заблуждений опровергать не стал и дополнил их новыми в угоду публике.

– Реактор отличается от паровоза только своим размером, и топливо в него подкидывают не лопатой, а специальным совочком со свинцовой ручкой, и трусы у кочегаров тоже свинцовые, а так он не опасен, и на крышке можно яичницу жарить. Сам пробовал.

Так закончил он свой очередной рассказ об ядерной физике медсёстрам из армейского госпиталя.

Отпуск большой, и минёр несколько раз продлевал путёвку. Ему даже предлагали поводить группы инструктором, но он отказался. Сергей твёрдо усвоил туристскую истину – «не знакомься с девушками до похода – понесёшь два рюкзака…». Попав в очередную группу, он поначалу старался не открываться, присматривался. Всё начиналось позднее.

До штурманских рассказов девушкам о созвездиях на южном небе под стрёкот цикад Сергей не дошёл. Хватило своих историй.

Девушки девушками, но иногда и мужским делом надо заниматься. Запасы вяленой воблы, припасённые минёром, скоро кончились, пиво без рыбы – не то пиво. Нет того настроя, нет той изюминки.

Сергей решил заменить воблу местной рыбой. Наловить, засолить и завялить. Предложение соседей по комнате ловить на удочку минёр отверг сразу, как бессмысленную потерю времени.

– Этот вид спорта нам не подходит.

Было принято решение в качестве орудия лова использовать тюлевую занавеску. В один из пасмурных дней, когда на пляже нечего делать, Сергей с товарищами осуществили задуманное. Течение в речке, где они занимались ловом, было такое, что они чуть не упустили занавеску, однако рыбы немного, но наловили. Увлечённые этим занятием, они не заметили, когда их успели сфотографировать.

Через несколько дней в газете «Курортная правда» появилась статья «Военные моряки с турбазы отметили День рыбака солидным уловом» с фотографией минёра, держащего за хвост мелкую рыбёшку.

Странным образом статья перекочевала в газету «На страже Заполярья». Сергей и раньше не увлекался рыбалкой, но после того, как сослуживцы узнали о его приключениях и стали донимать его своими подколками, просто возненавидел это увлечение и некоторых любителей этого вида спорта.

Чаю стаканчик

«…помолись богам, сколько есть их там…».

«…кто-нибудь да согласится нам помочь…».

Любимые песни комдива

Первый выход в море после длительного перерыва проходит всегда непросто даже для опытного экипажа. Для сдачи задачи на лодку прибыл комдив. Переход от пирса до точки погружения прошёл не без промашек, но в целом нормально. Моряки – народ суеверный, однако, кроме общепринятых, у каждого есть и свои прибабахи.

Комдив был грузен, умён и доброжелателен ровно на столько, на сколько это не мешало службе. Склонности к спиртному не имел, то есть всё было в пределах разумного. Однако у него сложился определённый ритуал первого погружения на выходе в море. За несколько минут до команды:

– Всем вниз! Погружаемся! – комдив по трансляции просил старпома вынести стаканчик чаю. Все старшие помощники знали, что означало это – стакан спиртовой настойки под цвет чая.

Он опрокидывал в себя полстакана, а остальное выплёскивал за борт как своеобразное жертвоприношение.

На этом выходе всё шло, как и было ранее заведено, только вот старший помощник недавно пришёл после учёбы на классах и ничего этого не знал. Команду старшего на борту:

– Будьте добры передать на мостик чаю стаканчик! – он исполнил так, как услышал.

В темноте и через меховые рукавицы температуру стакана не определить. Это случилось тогда, когда комдив опрокинул в себя горячий чай.

На этот раз за борт полетел и стакан. С погружением задержались на полчаса.

Когда он вновь смог говорить, то первым делом остановил старпома, приносящего свои извинения:

– Уйди с глаз, не доводи до греха.

Несмотря на неудачное начало, экипаж задачу сдал. Все старались, как только могли. По некоторым вопросам даже перестарались.

Весь выход, за исключением последнего дня, комдив на вечерний чай не ходил. В тот вечер, зайдя в кают-компанию, он сел напротив старпома и попросил вестового:

– Сынок, чайком угости.

В этот момент старший помощник слегка кивнул головой, и матрос Загорулько принёс и поставил на стол стакан с тем, что должны были вынести на мостик в начале выхода. Всё повторилось с точностью, до наоборот.

– Наберут детей на флот.

Это всё, что смог сказать комдив, слегка отдышавшись.

Офицеры штаба, встречавшие на пирсе командира, были крайне удивлены, как проворно сбежал вниз по трапу их начальник.

Комдив традицию менять не стал, но внёс некоторые коррективы и всегда осторожно пробовал то, что приносили.

Психотерапия

«За весь отпуск ни разу не пил пиво».

Из сказок минного офицера

«Если ты идёшь к врачу, захвати с собой мочу, если скажут – это мало, захвати ещё и…».

Бурчалка корабельного врача

Разве сейчас можно понять, что значило для подводника попить пивка. Это удавалось сделать только находясь в отпуске. В исключительных случаях можно было получить бутылку пива, если кто-нибудь ехал в Мурманск по делам, после которых оставалось время для посещения магазинов. Почему так сложилось, объяснить сложно, но было одно место на севере, куда наверно, как компенсацию за удалённость, завозили разливное пиво. В дни завоза баня в Гремихе становилась местом паломничества для всех, без чинов и званий.

Задолго до появления Кашпировского и других целителей на флоте практиковались сеансы психотерапии как массовые, так и индивидуальные. Как правило, этим, и весьма успешно, занимались старшие помощники командира. Процесс выздоровления происходил прямо на сеансе. Быстрее всего вылечивались простуда и похмельный синдром. Встречались случаи выздоровления родственников дальних и близких как по крови, так и по расстоянию от места базирования. Свой сеанс старпом обычно начинал со слов:

– На флоте нет больных, есть только живые и мертвые…

– И чем, по Вашему мнению, Вы больны?

– Основанием для неприбытия на службу может быть только перелом обеих ног! Повторяю, только обеих ног! В крайнем случае, летальный исход. И то только с моего разрешения.

– Здесь все диагнозы ставлю я, доктор лишь подписывает путевку на гарнизонную гауптвахту в графе, отведенной для этих целей.

Это отдельные тезисы или, как сейчас бы сказали, слова, заряженные положительной энергией, оказывали благотворное воздействие на весь организм без хирургического вмешательства.

Корабельный врач Николаша любил слегка выпить и непременно что-нибудь отрезать, но дело своё знал, любил и клятву Гиппократа старался соблюдать, несмотря на все сложности флотской службы. Однако всех желающих сачкануть он выявлял с профессиональной точностью и отсеивал на первом этапе. Заканчивая осмотр очередного сачка, он, не снимая перчаток, доставал из ящика ржавый скальпель и обломок точильного камня.

– Точи пока. Ничего не поделаешь, будем чикать. Я к старпому, пусть спланирует учение «Транспортировка раненых и поражённых». Зачем телу зря пропадать. Хоть польза какая-то будет от тебя.

Когда Николаша возвращался, больной уже не нуждался в освобождении от служебных обязанностей по состоянию здоровья.

Подводная лодка вернулась в базу после сдачи задачи. Тут совсем некстати заболел один из ракетчиков, да так, что пришлось положить его в госпиталь. Прошло уже недели две, он всё ещё не выписан. Очередной выход не за горами, а экипаж не укомплектован. Старший помощник напомнил доктору про обязанность посещать больных и способствовать их скорейшему выздоровлению, хотя Николаша неоднократно пытался сделать это на неделе. Мероприятие внесли в суточный план на воскресенье. Друзья ракетчика постарались. С утра они отстояли огромную очередь и взяли целую банку пива, что можно смело приравнять к подвигу в мирное время. С некоторым опозданием, в часы, отведённые для посещения больных, и под прикрытием своего доктора доставили всё в палату. В этот момент туда заглянула медсестра и, узнав в одном из посетителей корабельного врача, пожаловалась:

– Николай! Объясните больному, что анализы надо сдавать, а не хранить как золотой запас.

– Оленька, он всё сделает. Мы ему поможем, за этим и пришли.

Времени, отведённого на встречу, было мало, и только друзья успели основательно подготовиться к разговору, замаскировать всё апельсинами и яблоками, а банку с пивом спрятать под кровать, снова вошла медсестра.

– Время посещения заканчивается! Больной, ещё раз напоминаю Вам про анализы. Если не сдадите, всё доложу начальнику отделения.

Лучше бы она этого не говорила

– Доктор мне всё объяснил. Я всё уже сделал, раз надо, значит надо. Вот, смотри.

После этих слов Слава достал из-под кровати трехлитровую банку, доверху наполненную тёмно-жёлтой пенящейся жидкостью. Оленька слегка приоткрыла рот. В палате стало тихо.

– Что опять не так. Много? Всё вам не хорошо. Мало – плохо, много – тоже. Убавить?

После этих слов он приложился к банке и стал жадно пить. Оторвавшись от горлышка, Слава посмотрел сначала на банку, затем на медсестру:

– Так устроит или ещё отпить?

В понедельник его выписали из госпиталя.

Старпом наказал всех участников чудесного выздоровления ракетчика, а перед строем объявил:

– Св. Лазарь (имея в виду Николашу), и его сподручные своевременно вернули в строй нашего боевого товарища, так отметим это событие успешной сдачей очередной задачи.

Бирка от кортика

«Почему на лодке минёр один, а ракетчиков много?»

Загадка

«… Боливар (лодка) не вынесет двоих».

«Ракетчики, конечно, умнее минёра, но это потому, что их больше».

Варианты ответа

Торпедные стрельбы прошли успешно. С корабля цели сообщили, что наблюдали наведение, а с торпедолова доложили:

– Изделия подняты на борт.

Узнав эту радостную новость, минёр поднялся на мостик перекурить. Всеобщее радостное настроение располагало к общению. Сергея поздравили. Командир, спускаясь в центральный, напомнил про своевременную сдачу отчётов.

На мостике курили начальник РТС Чувакин, командир БЧ-4 Шишкин, ещё несколько офицеров и мичманов из разных боевых частей. Не успел минёр с удовольствием затянуться и выпустить первые колечки дыма, как связист решил очередной раз подколоть его:

– Ну, Ермолов, отличился! Отпуск наверняка дадут. Суток на десять!

– Не меньше! Это точно.

НРТС продолжил:

– Как раз до Сочи и обратно.

– Рыбки успеет половить.

– Я могу и занавеску одолжить.

– Телеграммку отправь. Обязательно, ты уж не забудь. Поможем улов донести.

Сергей только улыбался и продолжал молча курить. В этот момент на мостике появилась взъерошенная голова младшего штурмана. Кириллу удалось вырваться наверх для перекура под предлогом определения места по визуальным ориентирам. Он снимал пеленга, передавал данные в штурманскую и курил, одновременно опасаясь, что на всё по отдельности не хватит времени. Выполнив измерения в кратчайший срок, уже спокойно закурил вторую сигарету. Минёр слегка хлопнул штурмана по плечу:

– В отпуск можно. Вот только с Кириллом вместе. У нас начало особенно хорошо удаётся.

Сергей рассказал, как они вместе ехали. Выяснилось, что не только ракетчики выбирались с Кольского полуострова на первом же подвернувшемся транспорте. Сергей с Кириллом вдоволь намотались между вокзалом и аэропортом в поисках билета. Наконец им это надоело, и они остались в аэропорту. Половина дня завершилась приобретением билетов на Петрозаводск за десять минут до отлёта самолёта. Раздумывать некогда. Посадка уже заканчивалась. Минёр контроль прошёл. Штурмана тормознули. У него с собой был кортик. Кирилл предъявил запись о личном оружии в удостоверении. Не помогло. Не пускают, и всё тут. Слушать ничего не хотят. Лететь надо, не везти же кортик назад в базу, чтобы опять по очередям мыкаться. С трудом договорились, что кортик отдадут лётчикам на время полёта. Уже в самолёте минёр не удержался:

– Ты, что, совсем больной. Зачем он тебе в отпуске, на кого охотиться собрался? Чингачгук, тоже мне.

– У меня в первый отпуск после выпуска не получилось парадную форму на день ВМФ надеть. Решил, что в этот раз получится.

– Получится, конечно. Молодец. Теперь вместо кортика бирку, которую выдали, наденешь и будешь ходить по комнате перед зеркалом, а можно и по Невскому, все девки твои.

Самолёт летел в Ленинград. Билеты были только на первую часть маршрута. После посадки они прямиком рванули к кассам. Увы, билетов достать не удалось, а о кортике лётчики и не слышали. Кирилл тряс биркой от кортика перед администратором. Не помогло, на рейс не взяли. Связались с аэропортом Мурманска. Оказалось, оружие улетело на другом рейсе. Извинились. Обещали доставить в Петрозаводск на первомже рейсе через два дня. Что им делать в этом городе? Это их не устраивало, и они договорились, что кортик будут ждать в Мурманске.

– Ну что Кирилл, теперь самое главное, когда будешь бирку надевать, смотри, верёвочку не оборви, а то потеряешь последнюю связь с кортиком. Аэропорт транзитный, в этот день рейсов больше не ожидалось, и они поехали в город. Посидели в ресторане, чуть было не приняли решение задержаться на несколько дней. Чудный город оказался. Народ приветливый. Однако уехали на ночном поезде и утром были в Ленинграде. Получилось быстрее, чем на поезде из Мурманска, но медленнее чем на самолёте и слегка дороже, с учётом ресторана.

История с кортиком завершилась благополучно.

Слушавшие минёра подвели итог его рассказу:

– Не сам в историю попадёт, так того, кто рядом, затянет.

– Минёр – профессия героическая, но лучше держаться от него подальше – может зацепить осколками славы.

Подводный зоопарк

«Всё делать нужно вовремя, а не во время».

Сказал замполит по случаю

Раньше на кораблях держали животных только с целью создания запасов продовольствия. Крысы и тараканы селились сами. С развитием техники и появлением холодильников необходимость в содержании животных на мясо отпала сама собой. Потом на кораблях для команды было разрешено содержание некоторых представителей животного мира. Условия их содержания определяются Корабельным уставом. К подводным лодкам это не относится из-за условий, не пригодных для их жизни. Только люди, крысы и тараканы способны находиться в этих условиях. Крыс на лодках практически не было, а тараканы жили, несмотря на постоянную, но безрезультатную борьбу с ними. И вот кто-то додумался– для того чтобы разнообразить жизнь подводников – создать на лодках нового поколения уголки живой природы. Все члены экипажа были по-своему довольны возможностью отдохнуть «на природе», кроме врача, которому пришлось ухаживать за всем этим хозяйством. Но вот сама эта живность по-разному приспособилась к корабельной жизни и к качке в частности. Раскачать многоэтажную махину нелегко, однако, если стихии это удавалось, то продолжалось это довольно длительное время. Корабельные тараканы, основываясь на многовековом опыте морской службе, передаваемом на генетическом уровне, никак не реагировали на это.

Птицы быстро приспособились к качке. Со стороны это напоминало групповое упражнение. Они все, усевшись на ветках в одном направлении, при помощи крыльев и хвоста балансировали в такт волне. Другое дело рыбы. Вот кому было тяжелее всего. Они забивались в самый низ аквариума, где вместе с песком и илом болтались, не держа равновесия: кто боком, кто как. С выпученными глазами и открытыми ртами рыбы выглядели очень плохо. Молодой матрос из Средней Азии впервые попал в качку. Когда он пришёл к доктору за помощью и увидел, что творилось в аквариуме, не смог удержаться от высказывания по этому поводу:

– Такой качка качает, что даже рыбы билюют. Что мой в такой качка делать должен? Вахту стоять? Мой вахту лежать не может. Бедный, как тот рыба.

Зона отдыха с птичками, рыбами и баней действительно оказывала положительное воздействие на членов экипажа и посещалась с удовольствием. Но всё, что поставлялось на корабль, имело гарантийный срок службы. Существовал такой срок на живность, и равнялся он одному году. После чего всё можно было списать и получить новых, но сделать это можно было только в Северодвинске на заводе. Как уже говорилось, всё это чирикающее и плавающее хозяйство было в заведова нии у корабельного врача.

Так случилось, что перед длительным плаванием лодку направили в Северодвинск на доковый осмотр. Каждое посещение завода надо использовать с пользой. Где ещё можно устранить мелкие неисправности и пополнить ЗИП. Командиры подразделений подали заявки с перечнем работ, которые необходимо сделать, если будет такая возможность.

В том числе и врач донёс до командира свою головную боль: за год, не вынеся тягот военной службы, частично передохли птицы и рыбы. Однако сделал врач это в самый неподходящий момент. Корабль подходит к узкости, видимость нулевая, ветер усиливается. Что хотел услышать док, неизвестно, но пришлось слышать то, на что напросился.

– …будет время, получай, а нет, фельдшера на ветку посади, пусть крыльями машет, а сам хоть чирикай, хоть соловьём пой! В аквариум – скумбрию с камбуза и научи её хвостом вилять!… думать надо раньше и лучше, если это будет голова, а не другое место!

Корабль по причине сильного тумана в порт не пустили и оставили в районе недалеко от Никольского буя. Где мы и пробыли около трёх дней. Было тепло, ветер стих. Туман не рассеивался. Все средства наблюдения работали исправно. Вахта контролировалась, но что-то насторожило командира в характере туманных сигналов, подаваемых на мостике.

Он поднялся наверх и, получив доклад об обстановке, закурил. Всё спокойно, вокруг никого нет. В этот момент боцман приступил к подаче туманных сигналов, но делал это не совсем так, как положено. По мере увеличения силы звука с ракетной палубы стали взлетать стайки мелких птиц. Затем сигнал прерывался на короткое время. Птахи замирали над палубой. Последовавший за паузой резкий сильный звук привёл к тому, что вся стая градом посыпалась на палубу. Настроение у командира, к счастью вахтенного офицера, было хорошее.

– Ну, док, держись! Будет у тебя зоопарк под водой! Без срока годности.

– Фельдшера с клетками на мостик!

Оставив на мостике вахтенного офицера, командир взял с собой боцмана и вышел на ракетную палубу. Сначала ничего не получалось. Часть просто раздавили при попытке поймать, но приловчились, и дело пошло. Фельдшер вспотел, таская клетку за клеткой в зону отдыха. Возникший азарт не давал остановиться ни командиру, ни боцману. Сезон охоты продолжался до тех пор, пока врач, всё это время мирно спавший в амбулатории, пробудившись, не зашёл в зону отдыха. Перед ним открылась жуткая картина. Вольер полон птиц, а остальные летают по всему помещению. Врач в чём был, выскочил на мостик. Там не без труда он смог остановить охотников.

С приходом в Северодвинск доктор часть птиц выпустил на волю, а те, что остались, прижились на лодке. Они прослужили не один гарантийный срок и пережили полученных по аттестату на заводе. Перед показом зоны отдыха кому-нибудь из высоких гостей фельдшер вешал на грудь ветеранов вольера специально изготовленные из картона жетоны «За дальний поход».

Бей своих – это пройде

«Я здесь не просто так, как вам кажется. Я здесь представитель ЦК партии…».

Утверждение замполита

Заместитель командира по политической части, он же Зам или замполит, и жена его замша – не первые скрипки, но и не последние болт с гайкой в экипаже. Хороший Зам, а такие тоже бывали, – половина успеха в делах экипажа. Однако чаще было то, что было, и никуда от этого не деться.

Первый раз минёр встретился с Толяном Николаевичем, когда еще служил на дизельной лодке, за пару месяцев до перевода на атомоходы.

Не успел Ермолов зайти в казарму за служебными карточками подчинённых, как в каюту, где он их искал, заглянул дневальный матрос Василенко:

– Товарищ старший лейтенант, там вас женщина… видная… спрашивает!

– Говоришь, видная. Надо посмотреть!

Женщина была действительно видная. Не ошибся матрос, отметил про себя минёр. Поздоровался и осведомился о цели столь странного визита в казарму.

– Людмила Видная, мне командир нужен.

В этот момент вид у неё был такой, как у тех девиц, приходивших к начальнику училища, чтобы тот помог избавиться им от неожиданной беременности методом конкретного замужества. Сергей, а тем более дневальный на подъёме флага не были и не знали, что экипажу представили нового замполита, капитан-лейтенанта Видного А. Н., и пришлось немало потрудиться, прежде чем они смогли выпроводить настырную дамочку, так не хотевшую уходить из казармы.

Более близкое знакомство с самим Замом у минёра произошло чуть позже и не принесло ничего хорошего. В один из последних дней осени заступил Сергей начальником караула.

Гарнизонная гауптвахта – не лучшее место несения службы для корабельного офицера. Далеко не первый раз заступал минёр в караул и особенности несения службы хорошо знал. За ночь караул проверили уже несколько раз. Серьёзных замечаний не было. Ждали прихода командования экипажа и, наконец, дождались. Было четыре часа утра. С проверкой прибыл замполит. То, что он проверяет гауптвахту впервые, было видно сразу. А то, что он когда-нибудь сам стоял в карауле, тоже вызывало сомнение. Однако вид у каплея соответствовал инспектору от Генерального штаба. Тренировался, наверное, перед зеркалом. Вид арестантских камер произвел на Зама неизгладимое впечатление. Ко всему в одной из камер он наткнулся на старую горелую спичку за вентиляционной решёткой.

Проверка закончилась. Отыграли все положенные тревоги. Все нормально, не хуже чем всегда, а где-то и лучше. Зам собрался уходить. Тут Сергей на свою беду подсказал, что надо сделать запись о проверке в постовой ведомости. Там уже было около пяти записей, сделанных различными проверяющими, и как раз оставалось место для всех оставшихся проверок. Зам ознакомился с предыдущими и взялся за перо. Кто мог знать, что выйдет из этой затеи. Минёр на какое-то мгновение отвлёкся, а когда заглянул через плечо зама на ведомость, успел только сказать:

– Здесь должно быть место для оставшихся проверок. Где остальным записи положенные делать?

Он ещё не видел самой записи.

– Пусть лучше я напишу, чем остальные всякие будут нам замечания писать. Когда я всё сам напишу, им и сказать-то нечего будет, так-то.

Он поставил точку, а Сергей увидел последнюю фразу:

«…нашёл спичку! В камерах курят!»

– Мы до утра не достоим после ваших записей.

– Да что другие смогут ещё написать. Я все возможные нарушения уже отметил. Вы устраните. Им ничего не останется делать, как просто уйти. Так что, несите службу спокойно, а я пойду – ещё много дел в экипаже.

– Я не прощаюсь, – сказал Сергей, закрывая ворота гауптвахты.

Через час пришёл с проверкой дежурный по гарнизону. Проверил караул и хотел было сделать запись о проверке. Прочитал предыдущую.

– У вас Зам идиот! Ну, старлей, жди гостей. Держись. Сочувствую. Мне тоже крепко достанется.

Долго ждать не пришлось. Караул вскоре посетили комендант, комбриг с нач. ПО и командир в сопровождении Зама, не понимающего, зачем опять идти в караул, если он только что там был.

Минёра не сняли, но в течение дня гауптвахту посетило столько начальников, что постовую ведомость зачитали до дыр.

О чём беседовали с Видным А. Н. комбриг, нач. ПО и командир, можно только догадываться, но вместо обещанной его жене квартиры им выделили только койку в общаге.

Минёра больше в караул не ставили, и он вскоре уехал к новому месту службы.