Текст книги "Оин: Уаджет"
Автор книги: Александр Шакилов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Александр Шакилов
Оин: Уаджет
Чихать хотело небо на Долину Царей: апчхи! – падал мокрый снег.
Идиот, устало подумал Аменхотепыч, нахохлившись под гофрированной телогрейкой, и сплюнул в сугроб остатки соли-бед, поутру использованной для профилактики кариеса, да так и застрявшей кристалликами в зубах. Определённо, идиот.
Эти нелестные мысли касались исключительно – в данный момент – раба-нубийца, непрерывно обмахивающего Аменхотепыча пальмовым веером. Раб ещё в раннем детстве подвергся издевательствам жрецов храма Ра-Хоратхи; с тех пор чернокожий мальчонка невосприимчив к низким температурам.
– Максимка, – вздохнул Аменхотепыч, – снег ведь. Чего ж ты, дура, веером меня, а? Или заморозить вздумал? Не жара ведь, Новый Год скоро…
Нубиец довольно осклабился: как же, хозяин снизошёл поговорить с недостойным, у-у, радость какая! Однако освежать не перестал. И даже наоборот – удвоил старания.
Аменхотепыч ещё раз протяжно вздохнул, поёжился и развернул папирус, полученный утром от профсоюза торговцев маслом. Н-да, сумма долга впечатляла. Коммунальные услуги подорожали: обогрев жилища съел львиную долю семейного бюджета, кропотливо отмеренного на отопительный сезон ахет; о, Осирис, грехи наши тяжкие!..
– Привет.
Погруженный в самособолезнования – что творят?! что творят, гиены позорные?! – Аменхотепыч от неожиданности вздрогнул:
– И тебе не болеть, Кенамоныч. Как жена, детишки? Финики жуют, животами не маются?
– Благодарствую, здоровы и даже более того: сверх всяческой меры бодры. – Кенамоныч смахнул с весьма внушительного носа снежинку, разлапистую, как ветви кедров славного Библа.
– Да не за что, – в третий раз уже тяжко вздохнул Аменхотепыч и (слава Пта!) озарился мысленной идеей, внезапно произнесённой вслух: – А не прогуляться ли нам, дорогой Кенамоныч… – …дабы ороситься влагой Великого Хапи? – обычно обрюзгшее и малопривлекательное личико Кенамоныча сиюмгновенно превратилось в хитрющую ухмылку Бэса-южанина. – Отчего бы и нет. Тёща с женой только завтра вернутся из славного города Она. Понимаешь, Аменхотепыч, отовариться надумали: хеджу там, то, сё, по мелочам. Вроде у нас лук не такой вкусный, а шаути мельче и чаще крошатся алебастром. Так что я… -?
– Так что мы… – ??
Неловкость паузы сгладил нубиец Максимка. Он улыбнулся и выдал самое неприличное, что только можно было сказать в данной ситуации:
– В 'Сфинкс'?
Вздохнули – полновесно, горемычно – оба: Аменхотепыч в четвёртый раз уже, Кенамоныч впервые за сегодня. На посещение 'Сфинкса' кедетов и дебенов явно не хватало. Уж больно дорогой кабак. С таким же сомнительным успехом можно хотеть проветриться в 'Хеопсе'.
***
Неуютный подвальчик: входные ворота – из пихты, замки и засовы – из бронзы. Пришли – фух, запарились, так спешили. Уу-у! – ну и убогое местечко: вместо мирры возжигают терпентин. А что поделаешь? деваться некуда! – упали в резные кресла да промочили голосовые связки. Малость полегчало и чуток похорошело. Теперь общение.
– Бармен, что это за пиво? – Кенамоныч скривился. – Откуда эта дрянь?
– Из Библа, вестимо.
– Ну, ёлы, я же чувствую: верблюжья слюна… сплошная… Аменхотепыч?!
– Чего тебе, старче?
– А давай-ка на охоту завалимся? А? В болота Дельты? На ориксов? По первому снежку?! А?! А?!..
– Давай.
– На газелей, да?!
– Давай.
– На антилоп?!
– Давай.
– На колесницах?! На буйволиц?!
– Давай.
– Да что ты заладил: давай, давай. Никуда я с тобой не поеду, нудный ты.
– Ну, как хочешь. – Аменхотепыч поправил соколиные головы застёжек второго и четвёртого ряда бус. – Бармен, пива. Парочку. И чего-нибудь зажевать.
– Копчёного?
– Солёного! А то накормишь ещё… знаем мы породу, э-э, вашу… крохоборы-сластолюбцы… скорпионы недообрезанные…
***
– Ты чего принёс? – Аменхотепыч опал локтями на столешницу, едва не опрокинув кружки: свою – каменную, и соседскую – фаянсовую. – Я тебя говорю, или ты глухонемой по жизни? Ты чего нам здесь куда?
– Ну, так просить… изволить… изволили просить?
– Ага. Так точно, просить – было. Изволить – помню. А ты чего принёс?!
– Э-э…
– Вижу, что не Рамсеса Первого.
– Э-э…
– Да что ты рычишь, как ливийский барс над перепёлкой. Ты конкретно отвечай на поставленный вопрос! – Аменхотепыч приосанился, как подобает ветерану штурма стен Нехеба и Авариса. – А?!
– Э-э, копчёного вы не изволить… не хотеть… не изволили хотеть. Так я вам сушёного, в смысле вяленного…
– Да вижу я, что не свежий. И ладно, и правильно. А не то самого бы жрать заставил. Веришь?
– Верую. А то как же: и в храме, и просто, для себя, из удовольствия токмо.
– Молодец. Быть тебе 'говорящей мотыгой' в каменоломнях Красной Горы. Слыхал о Владениях Хатхор?
– А то как же… ещё бы… и вас туда же…
– Чо сказал?
– Говорю, пусть будет путь ваш верным и прямым. Всегда.
***
– И всё-таки, Аменхотепыч, я тебя уважаю. – Кенамоныч поправил сползший на ухо парик.
– Зря.
– Чего?!
– Зря.
– Чего?
– Зря.
– А. Тогда извини, не буду.
– Бармен, ещё парочку. Мне. Мой друг не будет.
– Я не то не буду, а то буду.
– Чего?
– Не то.
– Чего?.. – …понял, да?! Лук в правую руку! После знаменосца! Поприветствовать! Понял, да?! мы ж воевали вместе, мы ж братухи теперь, понял?! И на шею, да? и кулаки, согласись, да?! – …слышь, бармен, обрати внимание: это Аменхотепыч, он мужик правильный. Герой пяти горячих точек: с двух локтей по казармам, уловил, да? Тот тоже. И два пива нам, задери жираф твою печёнку!.. – …Кенамоныч, сегодня можно. Сегодня день такой. – …за тех, кого с нами нет! Вечная слава! Стоя! Я сказал, на, стоя! Я сказал, все странные финикийцы будут пить стоя! За наших боевых товарищей!.. – …бармен, два пива. Четыре. – …мордой в пол! Отдыхать, пока Ка не разрешит вздохнуть. Бармен!..
***
– Аменхотепыч, давай закажем?
– Давай. Что?
– Рамсеса.
– Рамсес дорогой. А у меня финансы поют любовные песни: шесть пяток бойца отделяло от лика жела-а-анной, семь львов острозубых и войско нагих эфио-о-о-пов…
– Бармен, два пива и Рамсеса.
– Первого?
– Ну не пятого же?..
– Рамсесы закончились.
– Как закончились?! – кружка, роняя редкие капли, полетела за стойку, где уверенно разбилась.
– А будете буянить…
– Тс-с! А какие есть?
– Есть Джедефхор.
– Джеде… тьфу! А это кто?!
– Царский сын. Кто ж ещё?!
– Да что ты нам дрянь всякую подсовываешь?! Чего ещё имеется? – Кенамоныч сытно отрыгнул, спасибо Сетху, сыночку Нут.
– Имаху, не сочтите, имеется кусочек вчерашнего Хуфу.
– Огрызки?! нам?! Обижаешь?!
– На Сети Первого у вас денебов, пардон, не хватит: восьмую пару в долг берёте. Может, Аменхотепсиса? Второго пророка Амона? Оригинальный рецепт: приправлен упряжью без удил и наглазников. Проще говоря, с беконом.
– А с паприкой есть?
– С паприкой нет.
Переглянулись, икнули, кивнули:
– Тащи.
Под руководством бармена четыре раба приволокли саркофаг. Особо не церемонясь, споро вскрыли. Н-да, а маска-то из гипса, заглянул внутрь Аменхотепыч. Коршун, понятно, крылышками машет, а вместо камешков фаянсовая подделка (у-у…), и скарабей с Исидой, и Нефтис за компанию. О, сердце моё, о, сердце матери моей, о, плоти моей сердце! А ещё: полые браслеты на запястьях, предплечьях и лодыжках, да не хватает кольца на левом мизинце, и сандалии совсем даже не новые: растрепался папирус, потёрлась кожа…
Н-да, дешёвка. Дешёвка и есть: а чего, собственно, ожидать-то от второго пророка Амона, седьмой воды на тростниковой патоке?
Рабы вернулись: притащили канопы. Аменхотепыч напрягся, подумал – и рассердился (всему есть предел):
– Ливер – убрать!
Убрали. Кенамоныч принялся деловито очищать мумию от широких слоёв льняных полос, пропитанных камедью и смолами. Резко запахло кассией и корицей, пальцы сочно измазались жёлтым воском, рот наполнился липкой слюной. А палитра ароматов взяла и усугубилась благоуханием пальмового вина, кедрового масла, хны, гудрона и ягод можжевельника.
Эк-х!! – погрохотать бедренной костью по крышке стола: размять, содрать кусочек, слизнуть натрон, пузырьками подкисшими запить да улыбнуться щербиной: благодать!
– А всё-таки, Аменхотепыч, фараоны нынче не те. Не те, говорю, нынче фараоны.
– О! Вот раньше, бывало…
– Согласен: бывало. Ты рёбрышки-то положь, да? Мы тоже, как бы, не против…
– Не те, видит Репит, нынче фараоны: пересолили, павианьи головы!
– Недодержали!
– Гудрона мало!..
– Корицы много…
– Вина пожалели…
– Масла ж чуток надо, а они!..
– Бармен, пива!
– Пива!!
– Пива!! -…и-иввааа!!..
***
Очень смуглый раб Максимка, зажав веер в зубах, выдернул из бара два полумёртвых тела и, сокращая дорогу, зарылся по пояс в сугробы.
А за влажной стойкой, озираясь, чтоб не заметили, – доколе низость терпеть и гнусные укоры! – сгорбился над мапой кудряшка-бармен: надобно прилежно изучить фарватеры. Та-акс, вот-вот-вот, оно самое. Дождаться морозов, и – стрёмно, а куда деваться?! – по неокрепшему льду, аки посуху: старичков вперёд – пусть дорогу щупают, если что, не жалко, успели пожить. Да-да, наимудрейших в первый ряд. Главное, инструмент не забыть – придётся таки чем-нибудь Заповеди долбить; жаль начальство запретило заблаговременно ознакомиться с текстом, жаль…
И над всем этим – небо. Страсти людские? – ха! – чихать оно хотело на Долину Царей в частности и прочие долины вообще. Вот так: апчхи! – тяжёлый мокрый снег.
Истину реку, так и было, так и случилось. Не верите? Дело хозяйское. А может пивка? Для рывка? И в дорогу?
А?
