Текст книги "Как это было на самом деле…"

Автор книги: Александр Шагинян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Александр Шагинян
Как это было на самом деле…

Фантастический рассказ

Все остальное произошло не так, как рассчитывал пилот Сандр. Притяжение оказалось сильней, и межпланетный разведчик вместо того, чтобы сделать рекогносцировочный облет, на четверть корпуса врылся в песчаную почву обследуемой планеты. Сандр выругался и сразу посмотрел на счетчик. На табло выскочила новая цифра – 789 цаталов. «Так, – уныло подумал Сандр, – еще восемь – и месячное вознаграждение фумпалу под хвост… Ну, что за игун в Межзвездном придумал такую… – Сандр опасливо посмотрел на счетчик, – гм, штуку. Чтобы пилота, да еще пилота-разведчика, штрафовали за проклятия!» – Сандр скрипнул шеей, но сдержался. Он отстегнул ремни и включил экран визуального осмотра.

– Видел он и перевидел… – по привычке думая о себе в третьем лице, бормотал Сандр, внимательно разглядывая местность вокруг корабля.

Корабль сел на берег спокойного на вид моря. Вернее, на берег бухты, потому что левее, примерно в трех фарах от борта корабля, была видна уходящая в море узкая песчаная коса с какими-то неясными строениями.

– Становится интересным, – сказал Сандр и увеличил изображение на экране.

Строения были построены скученно, они как бы выходили одно из другого. Между постройками, в разных местах, торчали высокие башенки. По улицам двигались разумные. Сандр включил круговой обзор. В общем-то, это не было новостью. В Межзвездном Совете давно знали, что на планете существует жизнь на довольно примитивном уровне. Хуже было другое – второй параграф Устава, выработанного Советом, запрещал вступать в какой-либо контакт с цивилизацией, стоящей по уровню развития ниже Третьего пояса. Сандр открыл толстый справочник, полистал его и, найдя нужное место, прочитал: «…посадка на планеты типа Третьего пояса строго ВОСПРЕЩАЕТСЯ. Причина: возможность нанесения аборигенам глубокой психологической травмы. Определение Третьего пояса см. стр. 1857, т. 9. Пилот, нарушивший положение, наказывается ШТРАФОМ в размере семи месячных вознаграждений».

– Ну как же, конечно же, штрафом, фумпаловы дети!.. За спиной тихо щелкнула цифра на счетчике.

– Соур! – заорал пилот.

Люк соседнего отсека открылся, и показалась маленькая фигурка робота. Робот аккуратно закрыл за собой люк и, подойдя к Сандру, остановился.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Сандр.

– Контакты в порядке, система блоков тоже, – густым басом ответил Соур.

Соур был роботом-новинкой – Совершенный Универсальный робот, – и поэтому Сандр относился к нему недоверчиво. Его все время смущало то обстоятельство, что Соур мог по надобности принимать любую форму и размеры, а Сандр был пилотом старой школы, которые начинали летать еще на «Кассдис-7», и привык доверять только своим трем рукам, двум головам, да еще, пожалуй, навигационным приборам. И поэтому он не любил этого слишком уж совершенного робота.

– Я не рассчитал и посадил корабль на планету Третьего пояса… – начал Сандр.

– Запрещается, штраф, – сказал Соур.

– Помолчи, умник! – разозлился Сандр. – Без тебя знаю, железный фумпалу…

На счетчике появилась новая цифра.

– Пошел наружу! – в бешенстве заорал пилот.

– Ведете себя нелогично, – заметил робот. – Сперва надо объяснить задание.

– Ты слышишь, Сандр, этот железный лом упрекает тебя в нелогичности…

– Я доложу о вашем недостойном поведении Совету, – обиженным тоном сказал Соур.

– Значит, ты еще и доносчик?

– Вы незаслуженно оскорбляете меня, – с достоинством возразил Соур. – Это будет зафиксировано в моей памяти.

– Ну хорошо, – сдерживая себя, сказал Сандр. – Иди наружу, освободи корабль и жди следующей моей команды.

– Задание понял.

Соур посмотрел на Сандра мерцающими линзами глаз и вышел из пилотской.

«Можешь считать, Сандр, что ты своим длинным языком похоронил сейчас семимесячное вознаграждение… Этот лом обязательно донесет Комиссии по результатам разведки, – с горечью размышлял Сандр, наблюдая в иллюминатор, как Соур, выйдя из корабля, трансформируется – начинает расти вверх и в ширину, то есть занимается тем, что больше всего не нравилось в нем Сандру. – И мало того, что оштрафуют. Эти умники в Совете могут спять и с полетов. Придерутся к чему-нибудь– они это умеют, умеют… Ладно. – Сандр сплюнул. – Главное, тебе дотянуть до ухода… Но как быть с роботом? Память у него наверняка запломбирована, да и не разрешит он в себе копаться. Вон махина какая…»

Робот продолжал вытягивать свое раскаленное тело. В этом и заключалась оригинальность конструкции Соура. Ученые нашли такой сплав дюманолия, который при определенной температуре мог вытягиваться практически до сотни метров, затем включалась система охлаждения и дюманолий застывал, приобретая твердость алмаза. Сокращение робота происходило в обратном порядке. В общем, это было действительно оригинальное изобретение – оно давало возможность сокращать такую мощную машину до величины детской игрушки. Соура можно было взять даже в небольшую ракету. Вот из-за этой, доведенной до абсолюта, рациональности и не любил его Сандр. Он вообще не любил ничего доведенного до стерильного совершенства, если можно так выразиться. Сандра иногда подмывало бросить к фумпалу все эти автоматы и полуавтоматы, остаться на какой-нибудь пригодной для жизни планете и руками добывать и готовить себе пищу. Останавливала его только мысль о семье…

Соур окутался паром, охлаждая дюманоливое тело, затем гигантскими клешнями взял корабль и легонько выдернул его из земли.

– Полегче! – только и успел крикнуть Сандр.

Прочно установив корабль па твердом грунте, робот нагнулся и заглянул в пилотскую.

– Задание выполнил, – пророкотал он.

«Как бы мне от тебя избавиться, – мучительно думал Сандр, глядя па громадное лицо, закрывшее весь иллюминатор. – А придумать надо – или прощай твои полеты, Сандр. Донесет, обязательно донесет эта консервная банка…»

– Задание выполнил, – повторил Соур.

– Рад за тебя, – огрызнулся Сандр. Сейчас он ненавидел робота так, как только можно ненавидеть себе подобного.

– Это было в пределах моих возможностей, – скромно сказал Соур, явно набиваясь на разговор о его редкостном устройстве.

– Поздравляю, – сказал Сандр, чтобы отвязаться.

Соур мог без конца говорить на эту тему.

«В конце концов, Сандр, этот Соур – только запрограммированный металлический ящик, а его самомнение – просто гордость ученых, создавших робота. Они научили Соура логически мыслить, но никогда он не сумеет соображать так, как может сделать живой и опытный пилот, как…»

– Как бы ты не надувался, – вслух сказал Сандр.

– Не понял, – сказал Соур.

– Сейчас поймешь, – хихикнул Сандр. «Лом, он лом и есть. Хитрить вы не умеете, Универсальный и Совершенный, хотя хитрость это и есть высшая логика».

– Больше приказов не будет?

– Уж очень ты нетерпеливый.

– Энергия расходуется.

– Как же так, Соур? – фальшиво удивился Сандр, стараясь выиграть время и обдумать одну нужную мысль. – А я думал, что ты практически вечен?

– Так оно и есть. Только нелогично зря расходовать энергию.

– Да, Соур, с каждым разом я все больше и больше убеждаюсь – ты действительно Универсален. – Слово «Универсален» Сандр произнес так, что робот от удовольствия заблестел глазом.

– Вы, Сандр, несколько преувеличиваете мои возможности. Но если быть объективным и придерживаться логики (Сандр чуть не застонал от этого слова), то я действительно многое умею и многое знаю. В прошлую нашу с вами беседу я говорил и сейчас хочу еще раз отметить, что в моей памяти записаны почти все знания, накопленные Межзвездным Советом за полуторамиллионную цивилизацию нашей Системы. Я могу возвести в степень формулу Арванако…

– Да-да, – поспешно перебил его Сандр. – Ты мне ее уже как-то возводил.

– Нет. Я рассказывал вам о превосходной формуле Гиеса, которая…

– Верю тебе на слово. Ты не можешь ошибиться.

– Это верно.

– А мне кажется, Соур… – вкрадчиво начал Сандр, – что при всей универсальности, ты бы не смог вступить в контакт с жителями этой планеты?

– Запрещено. Специальным параграфом Устава. Номер параграфа…

– Знаю-знаю. А все же?

– Почему вы пришли к такому умозаключению? – клюнул на приманку Соур.

– А потому, – сказал Сандр, – что при всей разносторонности заложенной в тебе информации, ты не сможешь понять живой организм, наделенный разумом, понять его психологию во время непосредственного с ним контакта.

– Полный курс возможных психологических положений записан в моей памяти. Вы ошибаетесь, Сандр.

– Это ты ошибаешься, Соур. Ты не задумывался над тем, почему не одних роботов посылают в космических кораблях? Даже на опасные для жизни планеты? Потому что в жизни возникают иногда такие ситуации, которые невозможно заранее предвидеть даже таким универсальным машинам, как ты.

– Я робот, а не машина.

– Извини, я не хотел тебя обидеть. Видишь ли, Соур, при общении с мыслящим, в достаточной степени разумным существом чаще всего важным бывает не то, что он говорит, а его интонация, мимика, движения – совокупность всех факторов непосредственного восприятия. Понимаешь?

– К чему вы клоните? – подозрительно спросил Соур.

– Мне в левую голову пришла одна мысль… Раз уж так случилось, что мы сели на эту планету, то почему бы не попробовать такой эксперимент: ты, создание лучших умов нашей Системы, первым вступишь в контакт с разумными этой планеты, тем более все данные о ней записаны у тебя в памяти. И тем самым докажешь, что и лучшие из роботов твоей серии способны вступать в общение с разумными.

– Это же запрещено параграфом вторым пунктом третьим, – неуверенно сказал Соур.

– Вот в этом и состоит различие между машиной и мыслящим существом, – пренебрежительно сказал Сандр. – Будь па твоем месте я или кто другой живой, то он бы не задумываясь согласился. Такой шанс войти в историю выпадает очень редко.

Робот страдал. У него так интенсивно мерцал глаз, что Сандру даже стало жаль его. Но еще больше он жалел себя.

– Но… – с запинкой сказал наконец Соур, – если я отвечу согласием, во мне сразу же перегорят предохранители и автоматически выключится система питания энергией. Я буду мертв.

– Да, это верно… – протянул Сандр, внутренне ликуя. – Об этом я и не подумал. Ладно, – после паузы сказал он и сделал вид, что решился, – беру на себя всю ответственность. Ты мне покажешь, где отключаются эти самые предохранительные клапаны, и я, фумпала с ними, отключу их.

– Вы опять нарушаете параграф, – машинально произнес Соур. – В общем, я тоже решился – каждый эксперимент требует жертв.

– С каждым твоим словом, Соур, я все больше и больше проникаюсь к тебе уважением. Ты действительно Совершенный робот. Так как же отключить предохранители?

– Да, решился я, – с чувством повторил Соур. – Сформулируйте приказ.

– И только? – удивился Сандр. – Отключать ничего не надо?

– Нет. Потому что я решил, что этот приказ логичен. Сформулируйте его.

– Я, пилот разведчика «Селман», приказываю роботу Соуру остаться на планете Х-II для непосредственного контакта с разумными.

– Вступать в контакт по возможности осторожно, стараясь не травмировать психику разумных, – добавил робот.

– Стараясь по возможности не травмировать психику разумных, – послушно повторил Сандр. – Все?

– Да. Когда вы за мной вернетесь?

– Три ску тебе достаточно?

– Достаточно.

– А как ты собираешься вступать в контакт? – с любопытством спросил Сандр.

– Я думаю, – коротко ответил робот и начал сокращаться в размерах. – До встречи.

– Желаю успеха! – злорадно крикнул Сандр в облако пара, которым окутался робот. – Передай мой привет разумным. – Он хихикнул. – Универсальная фумпала! Нет, лом ты мой железный, ни через 13 ску, ни через 100 ску я сюда не вернусь. И никто за тобой не прилетит сюда, потому что в Совете будет доложено пилотом Сандром, что робот Соур вышел из повиновения и выбросился в космос. И поверь мне – Сандр все преподнесет им в наилучшем виде, со всеми подробностями. Может быть, через 1000 ску ты поймешь наконец разницу между своей универсальностью и пилотом Сандром и почему все же для встречи с другими разумными посылают не роботов, какие бы они ни были, а живых и разумных…

– Сообщите о нашем решении в Совете, – неожиданно появившись в иллюминаторе, сказал Соур.

– Непременно. Прощай, Соур. – Сандр скорчил на обоих лицах страшную рожу счетчику морали и, прыгнув в пилотское кресло, торжествующе заорал: – Фумпала в степени и еще трижды!..

На счетчике, торопясь, одна за другой, выскакивали новые суммы штрафа. Но Сандру теперь на это было наплевать. Он уносился прочь, в глубину синего неба, а шутка, которую он выкинул с универсальным роботом, стоила несколько лишних цеталов…

…В голове у Хасана билась тупая ноющая боль. Иногда эта боль опускалась в пересохший желудок и вызывала сильную изжогу. Тогда Хасан тихо стонал и, морщась, отпивал из пиалы теплый шербет.

– Оййх… – Тугой комок снова подкатил к горлу. Хасан болезненно сморщился.

Пожалуй, они перебрали. Хасан вспомнил вчерашнюю пирушку у чувячника Али, того, что живет у пешеходной калитки Главных ворот. Уж слишком кисло было во рту. Последний кувшин был явно чужим для желудка. Можно было бы его оставить и на утро…

Он, кряхтя, встал и, шлепая босыми ногами по глиняному полу, вышел в маленький, огороженный глинобитной стеной дворик. Сморщив лицо, он посмотрел на солнце – оно стояло высоко. Вздохнув, он еще раз с нежностью вспомнил кувшин вина, который вчера так удачно обменял на полтаньги, и не спеша начал складывать сеть.

Сильно припекало солнце. Загребая ногами горячую пыль, Хасан не спеша двигался вниз по кривой улочке. Он сейчас мечтал только о том полкувшине вина, который заставит веселей бежать по жилам кровь, расклепает гудящую голову, освежит благодатной влагой пересохший рот и желудок и весело прищурит опухшие глаза. Но где достать, когда в кошельке нет даже полтаньги?..

Для начала Хасан направился к Кривому Абдулле, его лавка находилась совсем рядом, у серных бань.

Меняла Абдулла сидел у входа своей лавки и, почесывая локтем толстый живот, ел дыню.

– Мир дому твоему. Как дела, как торговля? – присаживаясь рядом с ним на корточки, издалека начал Хасан.

– Слава аллаху, – лениво ответил Абдулла и отрезал сочный ломоть дыни.

– Это хорошо, когда хорошо, – глубокомысленно заметил Хасан. – Хуже, когда плохо.

Кривой Абдулла молча продолжал есть дыню.

– И совсем никуда не годится, если у тебя дома сварливая и худая жена. Не жена, а горькая отрыжка шайтана.

– Возьми палку и побей, – равнодушно посоветовал Абдулла.

– Не могу, голова болит, – пожаловался Хасан.

– И жены у тебя нет. – Абдулла громко рыгнул. – Душа с аллахом разговаривает, – доверительно сообщил он вздрогнувшему от неожиданности Хасану.

– Хорошие у тебя отношения с аллахом.

Абдулла перестал есть дыню, повернул круглое лицо с бельмом на одном глазу к Хасану.

– Послушай, Хасан, если ты пришел просить у меня деньги, то зря мучил свои ноги.

– Мне надо две таньги. Только две таньги. Вечером я принесу тебе за них полную корзину рыбы.

– Когда принесешь, тогда и получишь, – снова принимаясь за дыню, сказал Кривой Абдулла.

– Одну таньгу, Абдулла! – В голове у Хасана переливали раскаленный свинец.

– Вы что, сговорились с чувячником Али? То он с утра приходит клянчить деньги, теперь ты. Я чеканю их? Убирайся!

– Аллах тебя покарает, Кривой Абдулла, – поднимаясь, сказал Хасан. – Ты скоро лопнешь от жира, как созревший чирий на холке моего осла…

– Пошел-пошел, оборванец! А то сейчас людей позову!..

Хасан забрел еще к нескольким соседям, но сегодня его везде постигала неудача – у одних тоже не было за душой ни таньги, другие жадничали, третьи молча закрывали дверь. Солнце продолжало нещадно палить. Город вымер, впав в послеобеденную спячку. Вконец расстроенный Хасан наконец решил идти ловить рыбу. Проходя мимо Главных ворот, он зашел к чувячнику Али.

Али храпел на земле, не дойдя всего двух шагов до ступенек своего дома. Рядом с ним лежал пустой кувшин.

Хасан сплюнул, поправил сеть на плече, уважительно кивнул игравшим в нарды стражникам и вышел из города. Сегодня он решил порыбачить за Каменным мысом: там была хорошая тень и из расщелины в скале стекал ручеек родниковой воды. Дойдя до мыса, Хасан напился и, забросив сеть в море, прилег отдохнуть в густую сыроватую тень.

Проснулся он, когда солнце уже побагровело и совсем склонилось к морю. Хасан встал, побрызгал на лицо родниковой водой и, отвязав веревку от деревянного кола, потянул сеть. Сеть не поддавалась. «Шайтан! Что за неудачный день!» Хасан закатал шальвары и полез в воду. Нащупав камень, он попытался освободить сеть, но только сильней запутал ее. Еще раз помянув шайтана, Хасан поднатужился и вместе с сетью выволок камень на берег. Разворошив водоросли, он с удивлением обнаружил, что в сеть к нему попал не камень, а какой-то похожий на кувшин предмет.

«Старинная амфора с вином», – сразу подумал Хасан. Они иногда попадались рыбакам. Он взял камень и осторожно постучал по верхней части неизвестного предмета.

– Не бойтесь меня, – вдруг густым басом сказал похожий на кувшин предмет.

У Хасана спала с головы чалма и вспотели подмышки. Он проглотил слюну и неуверенно посмотрел по сторонам.

– О, аллах! Клянусь тебе пить только в дни полнолуния!.. – дрожащим голосом начал было Хасан и замолчал, выпучив глаза.

Похожий на кувшин предмет окутался густым паром и начал расти вверх.

– А?.. – сказал Хасан, и его коротко остриженные волосы стали дыбом.

Пар продолжал клубиться, затем раздалось шипение, подул ветерок, и перед ошалевшим Хасаном появился громадный ифрит с одним красным глазом во лбу.

Хасан тихо ойкнул, упал на песок и закрыл голову руками.

– Я повторяю вам, разумный, не бойтесь меня, – пророкотал где-то вверху голос ифрита.

Хасан только сильней прижался к песку.

– Я понимаю, что для вас, как бы поточнее выразиться… несколько странен мой вид, вы боитесь меня. Но попробуйте рассуждать логично: если бы я захотел вас обидеть, то давно бы мог привести это намерение в действие, – сдерживая грохочущий голос, убеждал ифрит. – Я давно наблюдаю за вами. Вы разумный, независимого склада ума, то есть идущего вразрез с общепринятой в вашем обществе моралью, и поэтому я остановил свой выбор на вас, надеясь, что наш контакт не нанесет вам особенно сильной психологической травмы. Поднимитесь – вы же разумный.

Разумный продолжал лежать, чувствуя, как его сердце щекочет пятки.

– Чтобы вы ко мне почувствовали дружеское расположение, хотите, я исполню какое-нибудь ваше желание? – просительным тоном сказал ифрит.

Хасан пошевелился.

– Любое? – спросил он, не поднимая головы.

– Почти! – обрадовался ифрит.

– Исчезни. Имя всемогущего аллаха в моем сердце – исчезни!

Ифрит огорчился.

– Я ваш друг.

– Друг? Если ты друг, достань кувшин красного вина.

– Приказ понял, – сказал ифрит. – Химический состав этой жидкости мне известен. Готово, – через минуту сказал он.

Хасан сел и, собравшись с духом, посмотрел на ифрита. В общем-то, ифрит был не очень-то и безобразен. Страшным в нем был только большой, вспыхивающий красным цветом глаз. Хасану иной раз после седьмого кувшина виделись ифриты и пострашней…

– Ну вот, разумный, видите: ничего страшного не произошло, кроме того, что у вас сейчас усиленно работают потовые железы. Поверьте мне, и это скоро пройдет. Я исполнил ваше приказание. – Ифрит нагнулся и протянул Хасану сосуд.

Выпив вина, Хасан почувствовал себя смелей.

– Ифрит, – сказал он, – ты для меня слишком большой– отойди дальше.

– Хорошо, – послушно сказал ифрит и отошел на несколько шагов в сторону.

– Ты хороший, ифрит, – похвалил его Хасан.

– Да, – согласился ифрит. – Во мне заложено много знаний, которыми я мог бы поделиться с тобой и другими разумными. Они принесут вам пользу, вы станете жить лучше. Я научу вас обрабатывать землю с помощью машин…

– Да, ты – хороший, – убежденно повторил Хасан. Блаженными ручейками вино разбегалось по крови. – А не мог бы ты сотворить еще кувшинчик? Аллах вознаградит тебя-ты помог в трудную минуту бедному рыбаку, – поспешно добавил он, видя, что его просьба пришлась не по вкусу ифриту. Выпив второй кувшин, Хасан быстро захмелел. – Мы сейчас пойдем с тобой в город, и я познакомлю тебя с одним хорошим человеком. – Хасан двинулся к ифриту и взял его за громадную руку-клешню. – Он – хороший…

– Ученый? – отстраняясь, спросил ифрит.

– Очень… Только забывает, что у него есть сосед, который утром тоже хочет выпить вина. А я – нет…

– Ваш сосед поймет меня, не испугается?

– Кто? Чувячник Али испугается? Чувячник Али никого не боится, даже моей бывшей жены… А Кривого Абдуллу я сегодня побью. Видит Аллах, во мне давно зрело это желание…

– Акт насилия не к лицу разумному, – укоризненно сказал ифрит. – А в городе мне пока еще рано показываться. Вы лучше приведите Али сюда. Я подожду.

– Все равно побью, – упорствовал Хасан. – А ты, клянусь головой пророка, ты очень умный, как главный визирь. Но мне нужен еще кувшин вина, не то Али сюда не пойдет.

– Это обязательное условие? – с сомнением спросил ифрит.

– Аллах свидетель. Иначе Али не поверит в твое существование, – убежденно сказал Хасан.

– Логично, – подумав, согласился ифрит. И сотворил.

Теперь Хасан не боялся ифрита и смотрел во все глаза, надеясь запомнить волшебство, но так ничего и не понял.

– Не успеет солнце сесть за море, как мы с Али будем тут, – заверил Хасан и, подхватив сосуд с вином, быстро зашагал к городу, иногда почему-то заваливаясь то в одну сторону, то в другую.

…Только на третий день очнулся Хасан. Рядом с ним мирно спал чувячник Али, а чуть дальше молился Кривой Абдулла. Он был в окровавленном рваном халате. Увидев, что Хасан проснулся, он согнал с лица благочестивое выражение и мелкой скороговоркой понес Хасана, его родителей, прадеда. А когда он дошел до бабушки его деда, Хасан наконец сообразил, что почему-то находится в глубокой яме с решеткой наверху, куда обычно бросали самых опасных преступников. Хасан провел языком по пересохшим губам и попытался приподняться. Тело болело так, будто его сбрасывали с самого высокого минарета в городе. Он застонал и снова лег на сырую землю.

– О, аллах! – простерев вверх руки, кричал Кривой Абдулла. – Зачем ты, благоразумный, поставил на моем пути этот навоз в человеческом облике?!

– Расскажи, что случилось, Абдулла? – спросил Хасан, пытаясь вспомнить, за что же мог попасть он в самую страшную тюрьму города.

– Что случилось?! – взвизгнул Кривой Абдулла. – Ты еще спрашиваешь, что случилось, враг жизни моей?! Завтра палач выколет нам глаза, вырвет язык, а потом отрубит головы – вот что случилось!..

– Ты слышишь? – разбудив чувячника Али, сказал Хасан. – Нас завтра казнят.

– Все в руках аллаха, – сказал Али и перевернулся на другой бок.

– Рассказывай же, Абдулла, – попросил Хасан. – И оставь в покое моих родителей. Ты завтра встретишься с ними у аллаха дома и все им сам скажешь.

Перемежая рассказ воплями и проклятиями, Абдулла поведал Хасану, что случилось три дня назад. А случилось вот что: придя в город, Хасан разбудил спавшего в той же позе чувячника Али и первым делом распил с ним сосуд с вином. Поведав о встрече с ифритом, Хасан предложил ему отправиться на берег моря. Али согласился, но предложил сперва зайти к Абдулле и выпить еще кувшинчик, объяснив это тем, что должен подготовиться к встрече с ифритом. Вначале Кривой Абдулла и разговаривать не хотел, но в конце концов друзья уговорили его поставить кувшин вина, рассказав о предстоящей встрече с ифритом.

Абдулла не очень-то и поверил рассказу Хасана, но сосуд, который тот предъявил в качестве вещественного доказательства, поколебал его недоверие, и он решил тоже пойти на встречу с ифритом.

– О копыто ишака, о ночной горшок! – стуча себя кулаком по голове, запричитал Абдулла.

– Продолжай, – сказал Хасан, он тоже начал что-то припоминать. Но смутно.

На берег они пришли, когда уже начало темнеть. Увидев стоящего за скалой ифрита, Али и Кривой Абдулла в ужасе упали на песок, но вскоре осмелели, видя, как уверенно ведет себя с ним Хасан. Потом они разговаривали с ифритом. Кривой Абдулла выпросил себе мешок золотых, а Хасан и Али еще по кувшину вина. Уходя, все трое договорились с ифритом встретиться завтра на этом же месте. Вернувшись в город, Абдулла пошел домой прятать мешок с золотыми, а приятели завернули к кому-то в гости, где за кувшином вина и проболтались о своем знакомстве. На следующий день слух об этом дошел не только до кади, но и проник во дворец халифа. Халиф приказал схватить возмутителей спокойствия и Допросить под пыткой. Пытали в основном Кривого Абдуллу – Хасан и Али были до такой степени пьяны, что даже удары кнутом из кожи носорога не могли привести их в чувство. Через полчаса Абдулла рассказал не только о встрече с ифритом и мешке с золотыми, но и о заветной кубышке, что была спрятана под кривой чинарой.

Халиф очень заинтересовался ифритом и приказал воинам схватить его, но две сотни самых лучших молодцов не смогли даже с места сдвинуть ифрита. Халиф понял, какое мощное оружие он мог бы получить в свои руки, если чудовище будет ему повиноваться. Он собрал большой диван, звездочетов и приказал в течение ночи и дня найти решение, иначе…

К утру следующего дня один хитромудрый старикашка из звездочетов сказал:

– Сделаем как можем, если не можем как хотим. – И предложил следующее: – Если ифрит, – сказал он, – не убил рыбака Хасана и не тронул напавших на него воинов, следовательно, он добрый ифрит. Если это так, то мы ему скажем: или ты, ифрит, будешь слушать нашего халифа – живн он вечно! – или мы убьем рыбака Хасана, потом отрубим голову чувячнику Али, потом вырвем второй глаз у менялы Аб-дуллы…

– Но мне не нужен добрый ифрит, – недовольно перебил старикашку халиф, – мне нужен злой ифрит, ифрит-воин.

Старикашка покашлял в сухонький кулачок:

– А когда мы его приручим, тогда постепенно сделаем злым. Это просто.

– Если все будет так, как ты говоришь, звездочет, – быть тебе главным визирем, – изрек халиф.

Главный визирь побледнел, а хитромудрый старикашка бросился целовать золотой чувяк халифа. И хотя хитромудрый не стал главным визирем – его через семь дней нашли дома посиневшим от яда, – все было так, как он предположил. Когда на глазах ифрита к шее Хасана палач приставил острый кинжал, он сказал:

– Параграф первый Устава для роботов гласит: «При возникновении угрозы для жизни существа разумного, робот обязан сделать все возможное для ликвидации опасного положения, вплоть до самопожертвования». Я жду вашего приказания, халиф.

…При виде окутанного дымом ифрита, рыкающего громовым голосом заклинания, вражеские воины в ужасе бросали оружие и разбегались. Таким образом халиф одержал множество славных битв, воспетых потом поэтами. После смерти халифа ифрит пошел по рукам. Он был даже слугой одного царька варваров, который с его помощью стал императором, но никто его не попросил научить тому знанию, что мог дать ифрит. Был, правда, один чудак, который хотел узнать, что такое Вселенная, но его сожгли на костре. А в общем, все просили или золота, или славы для себя.

Второй параграф Устава Межзвездного Совета, запрещавший вступать в контакт с цивилизацией, стоящей по уровню развития ниже Третьего пояса, оказался прав… Точно через три ску, минута в минуту, робот был на том же месте, где его оставил пилот Сандр.

Корабля не было.

И робот стал ждать. Он долго стоял на берегу, пока на него не наткнулись мальчишки из города. Чтобы не привлекать к себе внимания, он сократился до размеров кувшина и ушел под воду. С тех пор он сидит там и терпеливо ждет прибытия корабля. Через каждые сто лет он тщательно проверяет направленным импульсом систему блоков и заботливо смазывает передающие шестеренки коленных суставов.

А в это время на земле все дела и подвиги ифрита с одним красным глазом во лбу продолжали обрастать небылицами и легендами, пока его действительное существование полностью не превратилось в сказку из 1001 ночи…

Бедный, бедный робот Соур. Никогда за тобой не прилетит космический корабль. Тебя обманули.