Текст книги "Унылые заметки о несовершенстве мира ввиду отсутствия баланса"

Автор книги: Александр Шленский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Шленский Александр
Унылые заметки о несовершенстве мира ввиду отсутствия баланса

Александр Шленский

Унылые заметки о несовершенстве мира ввиду отсутствия баланса

DD/MM/YYYY

Надумал я вести дневник, но непростой, а особый, и записывать в него не все мысли, а только грустные. Зачем мне это надо, я и сам пока не знаю, ведь времени и так не хватает катастрофически. Но может быть, это мне как-то поможет от тоски и уныния. А вместо даты я решил ставить просто формат даты, как в компьютерной программе, но не из оригинальности, а просто – потому что я расчитываю записывать сюда не события своей жизни, а скорбные мысли о вечном, а для таких мыслей дата совсем не важна. Исходные данные: мне за сорок, я бывший научный работник, ныне просто программист, жизнь провожу за компьютером, здоровье не блещет, жизнь уже не радует, смерть еще не страшит. Довольно часто меня поражает собственное равнодушие и даже, пожалуй, бездушие к другим, ведь раньше этого не было, поэтому странно замечать это за собой. Но в выходной день, когда после недельного сидения за компьютером, прерываемого едой и шестичасовым сном, пошатываясь, бредешь на прогулку по окрестностям, то понимаешь, что равнодушие это от усталости, а не от врожденной душевной тупости, и тогда внутри вдруг открывается какой-то предохранительный клапан, который всю неделю был натуго закрыт, и из моего личного внутреннего котла неожиданно вырывается перегретый пар, и как только он выйдет, вдруг весь как-то обмякаешь и начинаешь себя жалеть, а потом и других. Но не долго, часа два, не больше. На больше сил не хватает. Вообще-то, жалость сама по себе – чувство довольно бессмысленное, но с годами оно у меня изменилось. Если раньше было жалко отдельных людей, то теперь, с возрастом, их уже не так жалко, потому что все вокруг так быстро меняется, что всех пожалеть уже невозможно – никакой жалости не хватит. И поэтому я жалею уже не себя, и не других, и вообще, жалею не "кого" и не "что", а "о чем". Более конкретно, я жалею о том, что мир так несовершенен, а человечество не видит и не желает замечать глубинные истоки этого несовершенства и пытается решать проблемы с поверхности, увеличивая тем самым совокупное несовершенство, а отнюдь не уменьшая. Что я называю – с поверхности? Я имею в виду, что наблюдается отчетливая тенденция либо решить проблему радикально, раз и навсегда, либо, если не получается, замаскировать ее и сделать вид, что она решена – вместо того, чтобы постараться найти приемлемый баланс. У меня много грустных мыслей, но эта – из всех самая грустная. Вот с нее я и решил начать этот унылый и странный дневник..

DD/MM/YYYY

Сегодня утром встал и, уже убегая на работу, обнаружил на носу большой гнойный белый прыщ. Ужасная мерзость. Пришлось его выдавить и прижечь одеколоном, нос распух, на пальцах у ногтей остались следы крови – забыл руки помыть. Но не идти же с этим красавцем на работу! А вчера болело под ребрами весь день, даже вдохнуть не мог глубоко. Наверное, простыл на работе от сквозняка. Вообще, собственное тело постоянно преподносит какие-нибудь неприятные сюрпризы, то в виде непонятной сыпи, то дурного запаха изо рта по утрам, то волосы клочьями лезут, когда моешь голову и даже когда расчесываешься. То глаза красные и режут от света – ну это понятно, от компьютера. А коллега по работе, звали его Володя, со смешной такой фамилией Мишкутенок – тот вообще умер от рака прямой кишки. Какой в этом во всем смысл? Зачем всю жизнь носить смешную фамилию, ходить на работу, выдавливать прыщи, подбирать шампунь, а потом умирать от рака прямой кишки? А если нет смысла, то должно же быть хоть какое-то удовольствие? Так и удовольствия нет никакого. Может, обязанность? Перед кем? Перед другими людьми – нет у меня обязанностей, есть только необходимость. Перед кем-то повыше? Чушь! Как он ко мне, так и я к нему. Не вижу я вокруг ни гармонии, ни совершенства, и потому я и ему ничем не обязан, если он вообще есть, в чем я иногда сомневаюсь. Но я живу и хожу на работу, и пока удается об этом не думать, мне легче. А когда начинаю думать, то первое что приходит в голову – что должен же быть какой-то баланс между тяжестью и невзгодами жизни и ее внутренней ценностью. А я его пока не наблюдаю. Грустно это, ой как грустно!

DD/MM/YYYY

Вчера супруга поволокла меня в гости. Я страшно упирался, но пойти пришлось. Велено мне было рта не открывать, сидеть с умным видом и не портить людям настроение. Там у кого-то день рождения, у кого я так и не понял, да и мне все равно. Я сидел и молчал, ссылаясь на головную боль, но когда дама в розовом платье с кричащими цветами на нем стала говорить, что Высоцкий – это обычный алкоголик и личность выраженно истерического склада , и непонятно, отчего все так с ним носились и продолжают носиться, я не выдержал и вступился за барда. Я его дома слушаю в наушниках, потому что жена его не выносит. Дама продолжала разносить Высоцкого во все корки, упирая на свой авторитет психиатра. Тут я не выдержал и вмешался, напомнил, что Гай Юлий Цезарь был эпилептик, Ван Гог и Чюрленис – шизофреники, Оскар Уальд и Гаршин страдали маниакально-депрессивным психозом, Чайковский был педерастом, но ведь мы Чайковского "любим не за это", как сказано в анекдоте. И в остальных мы тоже любим не их болезни и пороки, а их талант, их гениальность. Бетховен и Лермонтов был страшными психопатами, Есенин был алкоголик, и Довлатов тоже. Но ведь психически больных – масса, а талантливых людей мало, а гениев – вообще кот наплакал. И когда врач принижает гения на основании диагноза – то мне жалко медицину, что в ней работают такие недалекие люди. На меня зашикали и супруга забила ногой по моей ноге под столом. Оказалось, что эта недалекая психиатриня в нелепом платье и была та самая именинница, ради которой все собрались. Супруга теперь со мной не разговаривает, но это меня мало трогает. Меня гораздо больше огорчают собственные мысли, например о том, кто меня будет лечить, если у меня станет плохо с головой. Вообще психиатрия – омерзительная область знания, а вернее, незнания. Ну конечно, бывают серьезные проблемы с головой, связанные с нервами, гормонами, генами, еще чем-то сугубо медицинским. Но ведь есть и гораздо более тонкая материя – есть тоска и неудовлетворенность жизнью, вызванная отнюдь не болезнью, а несовершенством этой жизни, желанием сделать ее более гармоничной, более разумной и счастливой. Эта тоска требует выхода в творчестве, в самосовершенствовании, в желании жить более возвышенной жизнью. Но как об это можно сказать такой тетке, сидя на приеме? Она ведь и слов-то таких не знает, и никогда не поймет, о чем ты ей говорил, а напишет "бред" и пропишет амитриптилин или чего похуже. Можете себе представить – человек страдает от всей той дурости, которую видит вокруг и желает сделать мир более разумным и возвышенным, а ему прописывают амитриптилин. И он пьет амитриптилин, который глушит его праведную тоску, и продолжает ходить на ту же работу и жить с той же женой. Наверное, это меня и ждет в ближайшем будущем. Стоит мне заикнуться дражайшей супруге о своей тоске, как она поведет меня по знакомству вот к этой самой даме, ниспровергательнице Высоцкого. Я буду страшно упираться, но придется пойти. А уж она постарается ради подруги хорошо меня вылечить, чтобы в другой раз не выступал. Очень грустно, если так действительно произойдет. Наверное, острота восприятия жизни и глубина мышления, свойственная гениям и многим душевнобольным людям, как и все прочее, имеет какую-то грань, перешагнув которую, начинаешь испытывать острую боль, и чем дальше заходишь за эту грань, тем боль сильнее. Знать бы ее, эту грань, и уметь бы балансировать на ней, не заходя в запретную зону. Но как найти этот баланс? Опять та же проблема. Мировое несовершенство, и в том числе несовершенство самого человека – это отсутствие баланса, это вполне очевидно.

DD/MM/YYYY

Ну вот, опять Америка кого-то бомбит, на этот раз Югославию. А в России и без бомбежки хватает всего. Я, конечно, личность глубоко асоциальная и еще более аполитичная. Мне на все это вобщем наплевать, за исключением одной детали, которая меня волнует сильнейшим образом. Это мысль, или скорее заморочка такого плана: индивидуальная судьба и ее перипетии, маленькие драмы, трагедии, победы, поражения, восторги и разочарования, на фоне грубой и неизбежной силы, которая крушит и ломает судьбы в миллионных масштабах, теряют всякий смысл и значение, как жизнь отдельно взятого муравья под солдатским сапогом, когда взвод идет в баню через лес. Понятно, солдатам надо мыться, но и ведь и муравей тоже хочет жить! Эта чуждая и враждебная сила давит не неизбежностью смерти, смерть – она так или иначе неизбежна, человек смертен, более того он %внезапно смертен%. Но эта сила давит своей циничностью, выходящей за рамки всякого понимания. Циничность ее не в отрицании жизни как физической реальности, а в отрицании всякого смысла в жизни, что еще гораздо страшнее, в отрицании сложных и возвышенных чувств, романтики, философии, разума, телеологии, прогресса, гуманизма, любви, да всего чего угодно человеческого, то есть всего того, ради чего только и стоит жить. На фоне массы статистических смертей, которые одни люди принесли другим, уже не слагаются стихи, не поются песни, не рассказываются анекдоты. Все это бледнеет, съеживается и теряет смысл, и даже за тысячи километров от места события становится скверно и муторно, как будто съел несвежую сосиску, и тухлая отрыжка давит горло и не дает дышать. Вот за этот продуманный (впрочем, без точного понимания всех более или менее отдаленных последствий) цинизм, за эту оппозитивность основным человеческим ценностям, которые начинаются со свободы личности и отрицания любого насилия, я всегда ненавидел и буду ненавидеть политиков, ибо они есть нелюди. Они лишены возвышенности и романтизма, умения чувствовать и переживать. Они " прагматики до мозга костей, машины в образе людей, равнодушно относящиеся к насилию, и применяющие его обдуманно и спокойно, если это необходимо для достижения их целей. Стихийное бедствие может унести сотни тысяч жизней, однако даже оно все еще оставляет в глубине души веру в мировое совершенство и надежду на поворот к лучшему, на силы и разум человечества. Но бедствия, сравнимые по масштабу со стихией, которые чинят люди сами себе, низводит самое человечество, его разум, на уровень стихии, убивает веру в совершенство и значительность самих людей, убивает романтизм, губит душевные силы, уничтожает желание жить, превращает жизнь в ничто. Зачем они это делают? Ведь даже добившись своего, они должны потерять гораздо больше, чем приобрели. Если после всего, что они сделали, они попробуют заглянуть в свою душу, что они там найдут? Чихательный порошок, как внутри перезрелого гриба-поганки, если разломить. Все истлело, все обратилось прахом. Чем жить дальше? Ненавистью, упрямством? Неужели ненависть или жажда власти может захватить человека полностью и выдавить из него все другие чувства? И больно, и странно это сознавать! Но ведь они живут и действуют. Неужели их не одолевает сомнение, раскаяние? Впрочем, и об этом достоверно никогда не узнать, и это тоже очень огорчительно. Но иногда все же у меня создается впечатление, что демон разрушения и насилия образуется не вследствие абсолютного несовершенства людей, а вследствие незнания ими законов общественной жизни. Ведь политическая партия самого радикального толка, не стесняющаяся применять насилие, состоит все же из отдельных людей. И кого-то из них обязательно охватит и сомнение, и раскаяние. Но партия отринет их и оставит внутри себя самых непримиримых, готовых на все. И насилие будет продолжаться. Но никто почему-то не стремится узнать, отчего так происходит. Напротив, наука обслуживает интересы этой партии и выискивает способы сделать этот механизм насилия еще более мощным, консолидированным и неуязвимым. Вот только зачем? Да ни за чем, просто по своему положению. Наука – это такой же сервис, как и любой другой, и ждать от нее разработки принципов общественной морали и наилучшего, наиболее гуманного устройства общества – это по меньшей мере, легкомысленно, ведь никто этого не заказывал и не закажет, потому что никому это не надо. Да и что может дать самая лучшая, самая правильная мораль, если вдруг наука ее предоставит обществу? Трагедия самой лучшей, самой гуманистической морали в том, что она не умеет консолидироваться так, как умеет консолидироваться насилие. Еще большая трагедия в том, что даже если высоко моральным людям удавалось консолидироваться в партию, она немедленно становилась инструментом насилия и произвола, и так было во всех без исключения революциях. Парадокс это или закономерность? Наверное, и то, и другое. А причина всего этого, видимо, в том, что человек по своей природе склонен к разрушению вокруг себя того, что кажется ему враждебным или даже просто мешает или не нравится. И человек разрушает помехи на своем пути, не сильно задумываясь, вместо того, чтобы усовершенствовать себя и приспособить себя к своему окружению. Но что такое абсолютное совершенство? Абсолютное совершенство пластично и самодостаточно, ему не нужно консолидироваться в мощный кулак для изменения чего либо вовне себя. Поэтому трагедия совершенства состоит в том, что оно легко погибает под ударами извне, и не может дать отпор, потому что для этого ему пришлось бы изменить свою природу и ответить насилием на насилие. Но совершенство не может применять насилие, ибо насилие несовершенно, и совершенство перестанет быть самим собой. Поэтому совершенству проще и легче погибнуть, не оказывая сопротивления и оставаясь совершенным до самого своего конца. Очень грустный вывод. А еще из этого выходит, что если бы человек обладал безупречным внутренним совершенством, он бы не стал бороться с враждебными обстоятельствами и не выжил бы физически, не создал бы цивилизации и культуры. И тогда получается, что борьба и насилие – это органически неизбежная часть цивилизации и культуры, которая просто вынуждена каждый день разбивать миллионы яиц, чтобы сделать миллионы омлетов. А иначе цивилизация погибнет. Так значит нельзя создавать, не разрушая, значит – нет абсолютного совершенства, оно химера, такая же как идеальный газ, как абсолютно черное или абсолютно упругое тело? Только это значительно более опасная химера, потому что она заставляет людей страдать, и манит туда, куда прийти невозможно. С другой стороны, если отказаться от этой химеры, то в людях не останется ничего человеческого. Выходит, и здесь необходим баланс. Как его соблюсти? Никто этого не знает, и я тоже не знаю. Грустно все это, очень-очень грустно!

DD/MM/YYYY

Я все продолжаю думать о вчерашнем. И мысль такая, что баланс, конечно, необходим, да только никто этого особенно не осознает, пока не прижмут обстоятельства. А в типичном случае человек прокладывает себе дорогу к собственному счастью локтями и пинками и объединяется в группы, чтобы успешнее расталкивать остальных. Скорее всего, жить по другому и стремиться к балансу человек просто не умеет. Человек никогда не будет стремиться к балансу, пока у него есть надежда перетянуть одеяло на себя. Происходит это, вероятно, не потому, что человек – существо порочное, а потому, что человек – существо несовершенное. А самое печальное в человеческом несовершенстве состоит в том, что человек не может осознать собственного несовершенства. Ведь осознать несовершенство можно только с позиции совершенства, а значит необходимо обладать этим совершенством, которого, к сожалению, нет. И поэтому в своей короткой жизни люди склонны обвинять в отсутствии своего личного счастья не свое собственное несовершенство, а других людей, оказавшихся на их пути, и вымещать на них свою обиду на жизнь, свою неудовлетворенность миром, и пытаться найти свое счастье за счет других, вместо того, чтобы попытаться найти необходимый баланс. Исключительно грустно это сознавать.

DD/MM/YYYY

Вчера дражайшая супруга явилась домой поздно и сильно навеселе, что с ней бывает нечасто. Так что мне самому пришлось укладывать спать Толика со Светкой. В результате не успел доотладить программу. Не сдам систему в срок – не заплатят денег, и чем Толика со Светкой будем кормить? Ну ладно, супруга из ванны прокричала, что они праздновали окончание полугодового баланса. Потом плюхнулась в ванну и затихла. Задремала, наверное. Она у меня бухгалтер. Ну ладно, хотя бы у них в бухгалтерии баланс налицо, это немного радует. Хоть где-то на белом свете появился сверенный и утвержденый баланс. Завтра посижу подольше и доотлажу программу.

DD/MM/YYYY

Супруга опять явилась домой поздно, на этот раз трезвая как стеклышко, зато злая как мегера и раздраженная донельзя. Швырнула сумку и туфли по углам, прогрохотала в ванную и встала под душ. Выяснил у нее не без труда, что во время вчерашней пьянки потерялись безвозвратно одиннадцать страниц только что сведенного баланса. Пришлось все делать заново, но у всех голова трещит после вчерашнего, и баланс не сходится, хотя до того он сходился прекрасно. Как все же несовершенен человек, если он даже в какой-то несчастной бухгалтерии не может нормально свести баланс, а я тут сижу и размышляю о высоких материях и абсолютном совершенстве, которого, как выяснилось, вообще нет и быть не может. Боже мой, как же мне от всего от этого тошно и грустно, кто бы знал!

DD/MM/YYYY

Сегодня весь вечер до одури слушал Пола Маккартни. И удивился ужасно, я ведь слушаю его всю жизнь, и как-то до меня не доходило, сколько всякой параши и мусора на его дисках по соседству с действительно талантливыми хитами. Раньше, когда я был моложе, я как-то всю эту чешую просто пропускал сквозь уши, не внимая, а теперь уже не могу – уши режет. Пожаловался другу Славе, он художник. Слава не удивился. Он сказал, что у него точно такое же отношение к Ван Гогу и Пиросмани. Гениальные самоучки – это особая статья. Кто-то из великих, кажется Анатоль Франс, говорил о том, что искусству угрожают два чудовища – мастер, который не является художником, и художник, который не является мастером. Ну это-то мне, скажем, давно было понятно. Но дальнейшие Славкины слова заставили меня призадуматься – по его мнению выходит, что только колоссальные пробелы в образовании позволяли Ван Гогу находить самые неожиданные и гениальные цветовые решения, которые вышколенному и изящному академисту Брюллову показались бы просто дикими и кощунственными. Выходит, избыток знания не есть благо! Выходит, чтобы создать что-то новое, прекрасное, нужно сперва отринуть от себя то прекрасное, что было уже создано ранее! И ведь как отринуть – не пропустив через себя, потому что тогда ты уже раб предшествующей парадигмы. Необходимо отринуть в самом начале, отринуть, не подпустив к себе! Только тогда ты свободен. Но где гарантия, что эта свобода принесет что-то новое, столь же или еще более прекрасное. А если не принесет? А если породит монстра типа Глазунова? Есть ли от этого какая-то защита? Защита приходит на ум только одна – обратить академические законы в догму и карать за их нарушение. Но ведь это застой, смерть. Это – Прокофьев с Кабалевским. Культура, творчество – зачахнет, погибнет в тисках навязанного академизма. Что же делать, где выход? Не вижу я выхода, мировое несовершенство и здесь проявляет себя в самой неумолимой форме. И культура, все накопленное человечеством прекрасное, то что греет душу, может исчезнуть быстро и навсегда, так же легко, как налетевший ветерок, равно как от опасности справа, так и от опасности слева. И опять никто не знает, где есть лучшее, и как соблюсти баланс. Все новое находится с трудом, приживается с кровью, все старое тоже отмирает мучительно, вместе с его приверженцами, а отнюдь не благодаря их прозрению. И ведь неизвестно доподлинно, что уходит худшее, а приходит лучшее! Тогда зачем эта боль вечного поиска, эти муки перемен, чем они оправданы? Грустно это! Тоскливо и грустно.

DD/MM/YYYY

Смотрел сегодня по спутнику американскую передачу про их общество потребления. Смешно, право! У них тоже колоссальное количество проблем, только несовершенство у них проявляется по другому. Люди отчаянно зарабатывают деньги, не читают книг, большинство из них тупые и примитивные, и даже посещая занятия, не хотят думать. По-моему, американцы вообще думать не хотят и не умеют. Иначе бы кому-то бы обязательно пришла в голову мысль, зачем загонять свою жизнь в беличье колесо, чтобы заработать на тридцать пар кроссовок, пятьдесят пар рубашек, зачем сначала покупать всякую хрустящую и чавкающую дрянь и пихать ее в рот целый день, а потом покупать напитки для похудения. Проще ведь не покупать ни того, ни другого. Или, зачем всюду, куда можно и нельзя, ездить на машине, чуть ли не в туалет, а потом выхаживать километры по бегущей дорожке в тренажерном зале, вместо того, чтобы просто сходить в магазин пешком, потратив час. Корпорации с их отработанным механизмом рекламы оглушают ее рупором рядового американца, предлагая ему такое обилие товаров и услуг для удовлетворения его потребностей, которое нам и не снилось. Но это еще полбеды. Настоящая и самая страшная беда в том, что корпорации используют рекламу как инструмент формирования человеческих потребностей. А потребности формируются в человеке не с тем расчетом, чтобы сделать его счастливым, а с тем, чтобы выкачать из него побольше денег. И вся эта чертова прорва производит кучу изящно упакованного дерьма, хрустит, чавкает, булькает, глотает, толстеет и жиреет, пьет напитки для похудения, крутит педали велотренажера, вырезает купоны, и думает и говорит только о деньгах. И все пытаются уверить других, что они вполне счастливы и все у них ОК. А на самом деле – очень даже не ОК, и самая страшная проблема в том, что люди развиваются уродливо, что корпорациям удобнее формировать потребности людей, эксплуатируя низменные чувства, а не возвышенные, и опять никому нет дела до их баланса. И платит за это все общество в целом и каждый человек в отдельности, и никакие деньги, никакой физический комфорт, никакой "фан" это черной дыры в духовной жизни никогда и никому не заменит, а напротив, дыра эта будет расширяться и разъедать это общество как язва, пока не разъест так, что эту язву невозможно будет дальше скрывать. Видимо, нигде на Земле нет совершенства, даже в самой лучшей Америке, да и кто вообще сказал, что она самая лучшая... А у нас в России теперь нет комфорта ни физического, ни духовного. Теперь нет... А раньше он был?

DD/MM/YYYY

Перечитал то, что написал в последний раз. Хороший вопрос я задал сам себе, проблемный. Действительно, о каком духовном комфорте можно было говорить, когда у власти в стране стояли унтеры Пришибеевы с партбилетами в карманах. И тем не менее, как ни парадоксально, духовный комфорт тогда был, а теперь его нет. Тогда в обществе царило хотя бы лицемерие, а ныне неприкрытый и беспощадный цинизм и холодная, расчетливая злоба. Тогда можно было как-то осумковаться, инкапсулироваться, вместе с близкими друзьями оторваться от лживой и гнилой советской действительности и уйти в свой собственный мир – чтение, обсуждение прочитанного и увиденного в кино, интеллектуальные беседы в интимной и доверительной атмосфере. Куда это все девалось?.. Как быстро все пронеслось!.. Институт и аспирантура давно остались позади. ...Откуда-то появилась жена, потом один ребенок, второй... ..Появилась эта перестройка, потом бешеные цены... Все время не хватает денег. И что совершенно отвратительно – от нынешней действительности уже не спрячешься – ни с кем и нигде. Все былое, светлое, разрушено, а нового так и не появилось. Нынешняя молодежь уже совсем не такая как мы – ничего духовного в ней не наблюдается. Они хотят теперь жить также как и американцы, оттягиваться по полной программе и "иметь фан", а читать книги, учиться, мыслить о возвышенном – это нынче уже не в почете. Конечно, у нас тогда такого оттяга и развлечений не было, что доступны сейчас, было гораздо меньше возможностей "иметь фан", многое было просто запрещено. И аналогия прослеживается здесь удивительная и печальная. Представим себе ребенка, который не вылезает из кресла-коляски. Все дети бегают и играют, катаются на лыжах, коньках и велосипедах, плавают и ныряют, а он – не может! Кресло!.. Так вот, у нас в классе был такой мальчик, Андрюша Аксенов. Папа привозил его в школу на своей Волге и забирал после уроков. Он был не такой как все он был глубокомысленный, немного грустный и необыкновенно начитанный. Каких только книг он ни читал! Разбирался в классической музыке, в живописи, в европейской архитектуре, даже в китайских иероглифах и в Аристотелевой логике. Кресло лишило его обычного ребяческого фана и превратило в рано повзрослевшего, не по детски задумчивого интеллектуала. Я продружил с ним с шестого класса по десятый. В десятом классе я поймал его за высохшие бестелесные ноги в последний момент, когда он уже готов был сорваться и упасть из школьного окна с четвертого этажа вниз головой, после того как самая красивая девочка класса, Лариска Дымкова, в которую все мы были так или иначе влюблены, отвергла его признание в любви. Я выволок Андрюшу из окна, а он, вытерев слезы и кровь с расцарапанного лба, сказал мне вместо "спасибо": "Вот так всегда, лучшие друзья оказывают медвежью услугу. Ты понимаешь, что лишил меня возможности сделать единственный за всю мою убогую жизнь красивый жест?" Происшествие получило огласку, и в результате Андрюша был любим Ларисой целых полтора месяца. Она катала его по городскому парку с шуршащими осенними листьями, и они делали из этих листьев роскошные букеты, их несколько раз видели в экспериментальном театре "Периметр" и в областной филармонии на симфонических концертах. А потом Лариса все-таки бросила Андрюшу и стала встречаться с Валерой Семеновым, весьма тупым троечником, который зато был обладателем мощного торса, смазливой физиономии покорителя женских сердец и титула районного чемпиона по самбо. Ну что ж, природа взяла свое!.. Вот такими мы были. Так вот, неужели для того, чтобы заставить человека тонко вдумываться и вчувствоваться в жизнь, нужно или кресло-каталка или унтеры Пришибеевы у власти? Почему человек так падок на лежащий на поверхности и дающийся без муки, без напряжения, без душевных усилий "фан"? Опять – человеческое несовершенство во всей его неприглядности! Какая грустная ирония: чтобы сделать человека совершеннее, нужно его мучить, лишать многих вещей, чуть ли не пытать – только тогда он использует внутренние резервы и совершенствует себя, чтобы выжить, чтобы найти свой внутренний баланс, свое личное примирение с тем, что сильнее тебя , что невозможно разрушить, а необходимо с этим мириться, так или иначе. А когда доступен легкий фан – нет стимула для самосовершенствования. Грустно все это. И грустно сознавать, что вместе со старыми запретами, старой эпохой, уходят в прошлое люди, которым поневоле пришлось стать более совершенными духовно, чем нынешним. А где их место в жизни? Зачем они совершенствовали себя? Как применили они свое совершенство? Никак. И вот теперь – они уходят поодиночке, они прячут свое совершенство от других, чтобы не выглядеть старомодными, смешными и нелепыми. Ах, как грустно все это, как грустно!.. Стоит найти свой баланс, найти свое совершенство, как подул ветер перемен, и все надо начинать сначала, а ты уже не можешь, годы потрачены, сил не осталось. Очень это грустно! Тоскливо и грустно.

DD/MM/YYYY

Как я и боялся, жена прогрызла мне плешь и заставила идти к той самой психиатрине, которая мне так не занравилась на ее дне рождения. Говорит, "с тобой рядом уже жить нельзя, от твоей тоски впору повеситься". Завтра к девяти утра вместе идем на прием. Вместе – это чтобы я не удрал. Не удеру, не маленький...

DD/MM/YYYY

Психиатриню зовут Аделя Соломоновна. В халате она мне понравилась гораздо больше, чем в нелепом кричащем платье. И женских глупостей больше не высказывала, а спрашивала, каким я был мальчиком, не убегал ли я из дому, не было ли у меня в юности приступов тоски, не страдаю ли я запоями, припадками и прочей гадостью, не было ли у меня ушибов головы и сотрясений мозга. Я на все отвечал "нет", как партизан. Но ведь действительно, ничего такого не было. Спрашивала, как я сплю по ночам. Понятное дело, сплю мало и плохо. Мысли мучат, бессонница. Как и ожидал, прописала она мне амитриптилин и еще какую-то дрянь. велела ходить на физиопроцедуры и не сидеть за компьютером больше восьми часов в день. Как же! А по двенадцать не хочешь? Детей-то кормить надо!

DD/MM/YYYY

Глотаю на ночь таблетку амитриптилина и сплю сном праведника, то есть, как убитый. О мировом несовершенстве почему-то расхотелось думать. Раньше эти мысли лезли в голову сплошь и рядом, а теперь вот я даже специально пытаюсь об этом думать, но что удивительно – не думается! Просто мысли разбегаются в разные стороны, как ночью тараканы в ванной, когда неожиданно включишь свет. Раз-раз, и уже все спокойно, никого нет! Может быть, и вправду все, что я написал, лезло в голову от тоски и переутомления. Я теперь сижу за компьютером поменьше, и денег стал получать поменьше, но что удивительно, чувствую себя гораздо лучше, и даже с женой как-то стал лучше находить общий язык. Вчера опять были в гостях у Адели Соломоновны. На этот раз день рождения был у ее мамы. Я поздравил ее с юбилеем и сказал, что у нее замечательная дочь, и какой она хороший специалист и как здорово она мне помогла, назначив хорошее лечение. Тут жена снова забила меня ногой под столом, а гости кто ухмыльнулся, кто закашлялся – это надо было видеть. Впрочем, жена со мной после этого все же не перестала разговаривать, как после первых гостей, ну и то хорошо. Почему-то, когда человек обращается к проктологу, то это можно обсуждать за столом, а вот разговор об услугах психиатра вызывает неоднозначную реакцию. Впрочем, человек – существо настолько несовершенное, что на фоне всего ранее написанного это маленькое несовершенство уже кажется и незначительным, и неважным. Пусть все будет, как будет, хотя в мире много странного и непонятного. Но по крайней мере, нашлась в нем и спасительная благодать, в том смысле, что одна таблетка амитриптилина на ночь делает этот мир гораздо более привлекательным. И смешно, и грустно. Пока пью таблетки, более смешно, чем грустно. Ну что ж, посмотрим, как будет дальше...