Текст книги "Стихи"

Автор книги: Александр Кушнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Кушнер Александр
Стихи

Александр Кушнер

– Белые ночи – Бледнеют закаты... – Быть нелюбимым! Боже мой!.. – В тот год я жил дурными новостями... – Ваза – Воздухоплавательный парк – Вот я в ночной тени стою... – Два мальчика – Декабрьским утром черно-синим... – Когда я очень затоскую... – Ну прощай, прощай до завтра... – Рисунок – Сложив крылья – Среди знакомых ни одна... – Фотография – Чего действительно хотелось... – Человек привыкает...

ФОТОГРАФИЯ Под сквозными небесами, Над пустой Невой-рекой Я иду с двумя носами И расплывчатой щекой.

Городской обычный житель. То, фотограф, твой успеx. Ты заснял меня, любитель, Безусловно, лучше всеx.

Непредвиденно и дико, Смазав четкие края, Растянулась на два мига Жизнь мгновенная моя.

Неподвижностю не связан, С уxом где-то на губе, Я во времени размазан Между пунктом "А" и "Б".

Прижимаясь к парапету, Я куда-то так бегу, Что меня почти что нету На пустынном берегу.

Дома скажут: "Очень мило! Почему-то три руки..." Я отвечу: "Так и было! Это, право, пустяки". 1966 Александр Кушнер. Канва. Ленинградское Отделение, "Советский Писатель", 1981.

ДВА МАЛЬЧИКА

А. Битову

Два мальчика, два тихих обормотика, ни свитера, ни плащика, ни зонтика, под дождичком

на досточке

качаются, а песенки у них уже кончаются. Что завтра? Понедельник или пятница? Им кажется, что долго детство тянется. Поднимется один,

другой опу 1000 стится. К плечу прибилась бабочкакапустница. Качаются весь день с утра и до ночи. Ни горя, ни любви, ни мелкой сволочи. Все в будущем,

за морем одуванчиков. Мне кажется, что я – один из мальчиков. 1962 Александр Кушнер. Канва. Ленинградское Отделение, "Советский Писатель", 1981.

* * * Бледнеют закаты, пустеют сады от невской прохлады, от яркой воды.

Как будто бы где-то оставили дверь открытой – и это сказалось теперь.

И чувствуем сами: не только у ног, но и между нами прошел холодок.

Как грустно! Как поздно! Ты машешь рукой. И город – как создан для дружбы такой.

Он холод вдыхает на зимний манер и сам выбирает короткий размер.

И слово "холодный", снежиночка, пух, звучит как "свободный" и радует слух. Александр Кушнер. Избранное. Санкт-Петербург, "Художественная Литература", 1997.

РИСУНОК Ни царств, ушедших в сумрак, Ни одного царя,Ассирия!– рисунок Один запомнил я.

Там злые ассирийцы При копьях и щитах Плывут вдоль всей страницы На бычьих пузырях.

Так чудно плыть без лодки! И брызги не видны, И плоские бородки Касаются волны.

Так весело со всеми Качаться на волне. "Эй, воин в остром шлеме, Не страшно на войне?

Эй, воин в остром шлеме, Останешься на дне!" Но воин в остром шлеме Не отвечает мне.

Совсем о них забуду, Бог весть в каком году Я в хламе рыться буду Учебник тот найду

В картонном переплете. И плеск услышу в нем. "Вы всё еще плывете?""Мы всё еще плывем!" 1962 Александр Кушнер. Канва. Ленинградское Отделение, "Советский Писатель", 1981.

* * * В тот год я жил дурными новостями, Бедой своей, и болью, и виною. Сухими, воспаленными глазами Смотрел на мир, мерцавший предо мною.

И мальчик не заслуживал вниманья, И дачный пес, позевывавший нервно. Трагическое миросозерцанье Тем плохо, что оно высокомерно. Александр Кушнер. Канва. Ленинградское Отделение, "Советский Писатель", 1981.

* * * Чего действительно хотелось, Так это города во мгле, Чтоб в небе облако вертелось И тень кружилась по земле.

Чтоб смутно в воздухе неясном Сад за решеткой зеленел И лишь на здании прекрасном Шпиль невысокий пламенел.

Чего действительно хотелось, Так это зелени густой, Чего действительно хотелось, Так это площади пустой.

Горел огонь в окне высоком, И было грустно оттого, Что этот город был под боком И лишь не верилось в него.

Ни в это призрачное небо, Ни в эти тени на домах, Ни в самого себя, нелепо Домой идущего впотьмах.

И в силу многих обстоятельств Любви, схватившейся с тоской, Хотелось больших доказательств, Чем те, что были под рукой. Александр Кушнер. Канва. Ленинградское Отделение, "Советский Писатель", 1981.

* * * Быть нелюбимым! Боже мой! Какое счастье быть несчастным! Идти под дождиком домой С лицом потерянным и красным.

Какая мука, благодать Сидеть с закушенной губою, Раз десять на день умирать И говорить с самим собою.

Какая жизнь – сходить с ума! Как тень, по комнате шататься! Какое счастье – ждать письма По месяцам – и не дождаться.

Кто нам сказал, что мир у ног Лежит в слезах, на все согласен? Он равнодушен и жесток. Зато воистину прекрасен.

Что с горем делать мне моим? Спи. С головой в ночи укройся. Когда б я не был счастлив им, Я б разлюбил тебя. Не бойся! Александр Кушнер. Канва. Ленинградское Отделение, "Советский Писатель", 1981.

* * * Ну прощай, прощай до завтра, Послезавтра, до зимы. Ну прощай, прощай до марта. Зиму порознь встретим мы.

Порознь встретим и проводим. Ну п 1000 рощай до лучших дней. До весны. Глаза отводим. До весны. Еще поздней.

Ну прощай, прощай до лета. Что ж перчатку теребить? Ну прощай до как-то, где-то, До когда-то, может быть.

Что ж тянуть, стоять в передней, Да и можно ль быть точней? До черты прощай последней, До смертельной. И за ней. Александр Кушнер. Канва. Ленинградское Отделение, "Советский Писатель", 1981.

БЕЛЫЕ НОЧИ Пошли на убыль эти ночи, Еще похожие на дни. Еще кромешный полог, скорчась, Приподнимают нам они, Чтоб различали мы в испуге, Клонясь к подушке меловой, Лицо любви, как в смертной муке Лицо с закушенной губой. Александр Кушнер. Канва. Ленинградское Отделение, "Советский Писатель", 1981.

* * * Человек привыкает Ко всему, ко всему. Что ни год получает По письму, по письму

Это в белом конверте Ему пишет зима. Обещанье бессмертья Содержанье письма.

Как красив ее почерк!Не сказать никому. Он читает листочек И не верит ему.

Зимним холодом дышит У реки, у пруда. И в ответ ей не пишет Никогда, никогда. Александр Кушнер. Канва. Ленинградское Отделение, "Советский Писатель", 1981.

СЛОЖИВ КРЫЛЬЯ

Крылья бабочка сложит, И с древесной корой совпадет ее цвет.

Кто найти ее сможет?

Бабочки нет.

Ах, ах, ах, горе нам, горе! Совпадут всеми точками крылья: ни щелки, ни шва.

Словно в греческом хоре

Строфа и антистрофа.

Как богаты мы были, да все потеряли! Захотели б вернуть этот блеск – и уже не могли б. Где дворец твой? Слепец, ты идешь, спотыкаясь

в печали,

Царь Эдип.

Радость крылья сложила И глядит оборотной, тоскливой своей стороной.

Чем душа дорожила,

Стало мукой сплошной.

И меняется почерк.

И, склонясь над строкой, Ты не бабочку ловишь, а жалкий, засохший листочек,

Показавшийся бабочкой под рукой.

И смеркается время. Где разводы его, бархатистая ткань и канва?

Превращается в темень Жизнь, узор дорогой различаешь в тумане едва.

Сколько бабочек пестрых всплывало у глаз

и прельщало: И тропический зной, и в лиловых подтеках Париж!

И душа обмирала Да мне голос шепнул: "Не туда ты глядишь!"

Ах, ах, ах, зорче смотрите, Озираясь вокруг и опять погружаясь в себя. Может быть, и любовь где-то здесь, только

в сложенном виде, Примостилась, крыло на крыле, молчаливо любя?

Может быть, и добро, если истинно, то втихомолку. Совершённое в тайне, оно совершенно темно.

Не оставит и щелку, Чтоб подглядывал кто-нибудь, как совершенно оно.

Может быть, в том, что бабочка знойные крылья

сложила, Есть и наша вина: очень близко мы к ней подошли. Отойдем – и вспорхнет, и очнется, принцесса

Брамбила

В разноцветной пыли! Александр Кушнер. Канва. Ленинградское Отделение, "Советский Писатель", 1981.

ВАЗА На античной вазе выступает Человечков дивный хоровод. Непонятно, кто кому внимает, Непонятно, кто за кем идет.

Глубока старинная насечка. Каждый пляшет и чему-то рад. Среди них найду я человечка С головой, повернутой назад.

Он высоко ноги поднимает И вперед стремительно летит, Но как будто что-то вспоминает И назад, как в прошлое, глядит.

Что он видит? Горе неуместно. То ли машет милая рукой, То ли друг взывает – неизвестно! Оттого и грустный он такой.

Старый мастер, резчик по металлу Жизнь мою в рисунок разверни, Я пойду кружиться до отвала И плясать не хуже, чем они.

И в чужие вслушиваться речи, И под бубен прыгать невпопад, Как печальный этот человечек С головой, повернутой назад. 1962 ed8 Александр Кушнер. Канва. Ленинградское Отделение, "Советский Писатель", 1981.

* * * Декабрьским утром черно-синим Тепло домашнее покинем И выйдем молча на мороз. Киоск фанерный льдом зарос, Уходит в небо пар отвесный, Деревья бьет сырая дрожь, И ты не дремлешь, друг прелестный, А щеки варежкою трешь.

Шел ночью снег. Скребут скребками. Бегут кто тише, кто быстрей. В слезах, под теплыми платками, Проносят сонных малышей. Как не похожи на прогулки Такие выходы к реке! Мы дрогнем в темном переулке На ленинградском сквозняке.

И я с усилием привычным Вернуть стараюсь красоту Домам, и скверам безразличным, И пешеходу на мосту. И пропускаю свой автобус, И замерзаю, весь в снегу, Но жить, покуда этот фокус Мне не удался, не могу. 1966 Александр Кушнер. Канва. Ленинградское Отделение, "Советский Писатель", 1981.

* * * Среди знакомых ни одна Не бросит в пламя денег пачку, Не пошатнется, впав в горячку, В дверях, бледнее полотна. В концертный холод или сквер, Разогреваясь понемногу, Не пронесет, и слава богу, Шестизарядный револьвер.

Я так и думал бы, что бред Все эти тени роковые, Когда б не туфельки шальные, Не этот, издали, привет. Разят дешевые духи, Не хочет сдержанности мудрой, Со щек стирает слезы с пудрой И любит жуткие стихи. Александр Кушнер. Канва. Ленинградское Отделение, "Советский Писатель", 1981.

* * * Вот я в ночной тени стою Один в пустом саду. То скрипнет тихо дверь в раю, То хлопнет дверь в аду.

А слева музыка звучит И голос в лад поет. А справа кто-то все кричит И эту жизнь клянет. Александр Кушнер. Канва. Ленинградское Отделение, "Советский Писатель", 1981.

* * * Когда я очень затоскую, Достану книжку записную. И вот ни крикнуть, ни вздохнуть,Я позвоню кому-нибудь. О голоса моих знакомых! Спасибо вам, спасибо вам За то, что в трудном переплете Любви и горя своего Вы забывали, как живете, Вы говорили: "Ничего". И за обычными словами Была такая доброта, Как будто бог стоял за вами И вам подсказывал тогда. 1962 Александр Кушнер. Канва. Ленинградское Отделение, "Советский Писатель", 1981.

ВОЗДУХОПЛАВАТЕЛЬНЫЙ ПАРК В начале пригородной ветки Обрыв платформы под овраг, И там на проволочной сетке: "Воздухоплавательный парк". Названье плавно и крылато. Как ветрено и пусто тут! Поселок окнами к закату, И одуванчики растут. Вдали от музык и парадов, На петроградском рубеже, Паренье первых аппаратов! Ты не вернешься к нам уже. И, принеся одни убытки, Под торжество болотных жаб, Разползся до последней нитки Темно-зеленый дирижабль. И тех людей забыты лица, Снесен амбар тот и барак, Но пусть нам все-таки приснится Воздухоплавательный парк! Чтоб нам летать и удивляться: Деревьев нет и листьев нет, Горит вверху иллюминация Организованных планет, И самолеты-вертолеты Гнездятся в верхних облаках, И где-то первые пилоты Лежат – пропеллер в головах, И электричка рядом бродит, Огнями вытравляя мрак. И в белом платье тень приходит В Воздухоплавательный парк... 1962 Александр Кушнер. Канва. Ленинградское Отделение, "Советский Писатель", 1981.