Текст книги "Шеф-повар Александр Красовский 2 (СИ)"

Автор книги: Александр Санфиров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Линда сразу стала серьезной и сообщила, что с завтрашнего дня берет меня официально на работу. Я, конечно, был только за, но сразу решил обговорить возможность посещать языковые курсы, тем более что они проходили вечером. Прочитав бланк направления, хозяйка закусочной согласно кивнула головой и сказала, что шведский язык надо учить обязательно.

Время уже перевалило во вторую половину дня. А в закусочной соблазнительно пахло едой. Поэтому я решил пообедать здесь, чтобы не заниматься этим дома сразу по приходу.

Закончив с едой, отправился в винный магазин, сегодня у меня уже имелся документ, который можно предъявить на кассе, если его потребуют.

Не потребовали, никого моя личность там не заинтересовала, поэтому, взяв бутылку вина, и затарившись продуктами в соседнем маркете, отправился домой.

На улице уже была настоящая весна, дул теплый ветерок, а в машине даже жарко от солнца. Подъехав к дому, загнал машину во двор, а затем уселся на скамейку, поставленную у забора, и уставился на залив, по которому туда сюда сновали мелкие рыбацкие кораблики и степенно шли самоходные баржи и буксиры. Сзади в древесной поросли во дворе щебетали птички, и вроде бы все было прекрасно, но…

Как обычно, когда выдавалось свободное время, не занятое работой, я начинал думать о своих родных и больше всего о Люде.

– Интересно, как там она сейчас? Работает ли на прежнем месте или её ушли. Наверняка сотрудники КГБ с ней провели уже не одну беседу, и настаивают, чтобы она развелась со мной. Чёрт! Как плохо, что нет никакой связи с ними. Написал несколько писем, и не знаешь, дошли они, или нет. Ни ответа, ни привета. Хорошо хоть успел с Пашкой поговорить, объяснить ситуацию, остается только надеяться, что жена прислушается к моим словам, переданным через него. Неплохо, конечно, что десять тысяч у неё есть, считай её зарплата лет за восемь – десять. Только бы тратила деньги с умом. Ладно, что об этом думать, все равно пока ничего не поделать. Через два месяца получу наследство, шведский язык подучу, и можно попробовать свое дело начать. И продолжать бомбардировать посольство требованиями воссоединения с женой. Нарисую плакат и буду по выходным стоять у дверей. Посмотрим, насколько у них терпения хватит.

Я посидел бы еще под ласковым апрельским солнцем, но увидел, как к моему дому, качаясь по ухабам, движется небольшой фольксваген.

– Кого еще там чёрт несет? – подумал я и поднялся со скамейки.

Фольксваген остановился рядом со мной и из него вышел седой швед, помятого вида и с недельной щетиной.

Через мгновение, я понял кто это такой, хотя и видел всего один раз, когда оформлял купчую на дом.

Ко мне приехал Торстен Перссон бывший владелец моего дома. Насколько я знал, Торстен в прошлом году вышел на пенсию и жил в Мальмё, где построил себе очень неплохой коттедж. А до этого сорок лет бороздил моря и океаны и на пенсию ушел старпомом капитана сухогруза.

Жена у него умерла несколько лет назад и с того времени он жил бобылем, никого особо не пуская в свою жизнь. Собственно и это я знал только по рассказу Сандберга, потому, что при оформлении купчей мы перекинулись с Перссоном только парой слов.

– Интересно, чего его принесло? – продолжал я размышлять над странным визитом.

Перссон, похоже, и сам чувствовал себя неловко.

Со смущенным видом пожал мне руку и на неплохом английском пустился в объяснения.

– Понимаешь, мистер Красовски, приехал посетить кладбище в годовщину смерти отца, постоял у могилы, и вдруг захотелось съездить посмотреть родительский дом. Ты не возражаешь, если я немного тут побуду?

– Бога ради, – откликнулся я. – Смотри, сколько хочешь.

Вместе с ним мы прошли во двор, где я его и оставил, а сам, зайдя в дом, начал готовить ужин. Питаться в закусочной, конечно, неплохо, но накладно для кармана.

Минут через двадцать в дверь аккуратно постучали.

После приглашения Торстен зашел в дом и сразу начал крутить головой по сторонам.

– Я смотрю, ты ничего здесь не менял, – заметил он через какое-то время.

– Все некогда, да и с финансами не очень, – вздохнул я. – Надеюсь, со временем, когда разбогатею, займусь и домом.

– А это вряд ли, – с грустной усмешкой заметил моряк. – Богачи здесь не живут. Так, что если разбогатеешь, уедешь отсюда сразу.

В общем, пригласил я его разделить со мной ужин и бутылку вина. Старый мореман внимательно разглядел этикетку, поморщился и принес из машины бутылку английского джина.

После пары стопок, Торстен немного разговорился, начал вспоминать свои приключения. А вспомнить ему было чего. Тем более что начинал он ходить по морям еще до второй мировой войны.

Как-то незаметно он ухитрился разговорить и меня. Под влиянием недавних мыслей я пожаловался ему, что хотел бы забрать к себе жену, но её вряд ли выпустят из Советского Союза.

Торстен задумчиво поскреб свою недельную щетину.

– Хм, когда-то у меня был приятель Янис Петерс, мы с ним познакомились еще до того, как Советы забрали себе Прибалтику. На одном судне года три вместе ходили. Потом пути наши разошлись, но в портах не раз встречались. Знаю, что сразу после войны он неплохо заработал на контрабанде. Но потом пограничники плотно перекрыли границу, так, что пришлось ему рыбацким промыслом заняться. Живет он где-то на побережье в Эстонии. Хотя сынауспел в Швецию к тетке переправить, тот, пожалуй, лет на пять тебя будет постарше. Если хочешь, я с ним поговорю, он с отцом как-то ухитряется связь держать. Возможно, и тебе они смогут чем-то помочь.

Когда не знаешь, что предпринять, схватишься и за соломинку. Так и я сейчас сидел и размышлял, каким ветром сегодня мне принесло старого моряка. Не операция ли это нашего КГБ? Уж очень вовремя прикатил Торстен ко мне в дом. Но с другой стороны, на девяносто девять процентов это просто случай и больше ничего.

– Ну, что же очень здорово, – сказал я. – Действительно, поговори, вдруг что-то из этого получится.

Бутылку мы с Перссоном все же допили, после чего тот еще долго рассказывал мне моряцкие байки, дымя трубкой, пока нас не сморил сон.

Утром Торстен проснулся раньше меня. Но курить отправился на улицу. Наверно, заметил, как морщусь от табачного дыма.

Как ни странно, своего обещания он не забыл и подтвердил, что непременно поговорит с Адольфом Петерсом уже сегодня вечером, или завтра днем, после чего сообщит мне об итогах разговора.

После непременного утреннего кофе Перссон распрощался со мной и отправился в дальнюю дорогу. Как никак до Мальмё нужно было ехать километров пятьсот. Хотя, что еще делать пенсионеру, если есть кое-какие сбережения и пенсия. Езди, куда хочется, отдыхай, не хочу.

Мне же до этого было еще далеко, поэтому, проводив нежданного гостя, я начал собираться на работу. Сегодня у меня был особый день, я дебютировал в качестве повара. Только после получения вида на жительство Линда поверила в то, что я действительно работал поваром в советском посольстве, и дала возможность проявить себя в этом деле. Поэтому надо было поторапливаться, тесто ставить сегодня, моя работа.

Под внимательными взглядами трех женщин, я быстро замесил тесто для пирожков, пиццы и калиток.

Видимо мои уверенные действия произвели впечатление, потому, что все занялось своим делом.

Время до конца рабочего дня прошло незаметно.

После незамысловатой работы посудомоя, я даже несколько притомился, больше наверно морально, переживая за качество своей стряпни. Но переживал я зря. Все повторилось, как когда-то в Финляндии у Ритты.

К вечеру на витринах выпечки не осталось вообще. Линда с Ирмой с удивлением разглядывали пустые полки. К ним присоединилась и новая посудомойка, взятая вместо меня.

– Алекс, ты волшебник! – воскликнула Ирма. Для шведки она была, пожалуй, слишком эмоциональна. Линда, же помалкивала, погруженная в собственные мысли.

Наконец она вышла из них и сообщила.

– Алекс, теперь я верю, что президенту Финляндии понравилось, как ты готовишь. Не припомню, чтобы к вечеру у нас вся выпечка была разобрана. Пожалуй, завтра ты займешься еще и холодными закусками, а Ирма тебе поможет. Ну, как, справишься?

Ирма насупившись, переводила слова матери. До сегодняшнего дня все холодные закуски и салаты делала она и то, что сказала Линда, ей явно не понравилось.

– Ничего, на сердитых воду возят, – насмешливо подумал я и заверил хозяйку, что справлюсь и с закусками.

Переодевшись, я уселся в машину и отправился в Стокгольм на курсы изучения шведского языка.

После недолгих поисков нужного адреса, я подъехал к двухэтажному скромному зданию.

Зайдя в него, показал направление сидящей у входа женщине. Та глянула в него и повела меня по коридору. Зайдя в свой класс, я понял, что здорово ошибался в том, что в Швеции еще нет негров и арабов. Оказывается, они тут уже имелись в достаточном количестве

В небольшом кабинете за столами сидели несколько человек. Трое из них точно были арабы, два типичных негра и три девушки по виду вьетнамки или тайки.

Они точно также с интересом разглядывали меня. Видимо, белые иммигранты здесь пока были редкостью. Железный занавес пока еще работал в полную силу.

Кстати, кабинет был неплохо оборудован, по типу наших лингафонных классов. На столах лежали наушники, а на столе преподавателя стоял большой магнитофон.

Пока мы с любопытством разглядывали друг друга, в кабинете появилась преподаватель, сухая, как вобла шведка, неопределенных лет.

– Здравствуете, дамы и господа, – громко сказала она по-шведски, и мы вразнобой тоже поздоровались с ней.

Первое занятие для меня оказалось недолгим. Фру Николсон поняв, что мое знание шведского языка приближается к нулю, тем не менее, осталась довольна знанием английского языка, на котором мы и общались. Она дала мне список учебников, которые нужно приобрести и несколько методичек с заданиями. После чего отпустила домой, добавив, чтобы без выполненных заданий я на занятия не появлялся. Так, один за другим, потянулись однообразные дни учебы и работы.

Как обычно, рано утром я выбежал из дома на утреннюю зарядку. Что ни говори, а форму надо поддерживать. Заканчивается июнь месяц, и мой режим дня давно стал обыденностью. Легкая утренняя разминка, затем завтрак и поездка на работу. Как никак я владелец трех вагончиков, в которых продается фастфуд с восточным и местным колоритом.

А началось все это дело еще в начале апреля, когда я, в очередной раз придя на языковые курсы увидел, как мои арабские коллеги по учебе Ахмед и Валид, сидя за столом, едят аппетитно пахнущую шаурму.

На вопрос, где они ее купили, Ахмед гордо сообщил, что делает шаурму сам, включая все ее ингредиенты.

– Однако, пора мне заводить собственное дело, шаурму приготовлю не хуже, – подумал я и по приходу домой, после ужина открыл толстую тетрадь и начал срочно составлять бизнес план.

С планом возился неожиданно долго, вроде бы думаешь, все сделал, как возникают новые и новые проблемы. И только через две недели со своим проектом подошел к Линде.

Начать я хотел с покупки и переделки старого автофургона, стоявшего на соседней автозаправке с неизвестных времен.

Владелец, похоже, потерял надежду продать эту рухлядь, но и выкинуть в металлолом было жалко.

Линда мой проект сначала приняла в штыки, хотя ничего от него не теряла, ведь переделку фургона я планировал сделать на свои деньги. От хозяйки закусочной мне было нужно другое. За сорок лет работы она знала все ходы и выходы в местном муниципалитете, и там, где мне пришлось бы бродить по инстанциям, от чиновника к чиновнику, Линда могла сделать все гораздо быстрей.

Благодаря ей, покупка фургона обошлась мне в копейки. Да и переделать его под торговую точку тоже оказалось достаточно дешево. Гораздо дольше пришлось получать разрешение на установку в немгазовой горелки и плиты. Но в итоге все согласования и документы были получены. И второго мая я выехал в первый раз на разрешенное муниципалитетом место торговли.

На первый раз я не рискнул брать много продукции, тем более что и рука у меня не была набита для быстрого приготовления фастфуда. Тем не менее, уезжал домой с пустыми прилавками, уставший, до нельзя.

Однако, когда дома подсчитал кассу, то понял, что нащупал золотое дно. Конечно, если бы я попытался влезть в этот бизнес в двадцатые годы следующего века, то вряд ли бы что у меня получилось. Слишком сильная конкуренция. Но сейчас таких умных еще не появилось, или было слишком мало.

Еще через два дня у меня появился первый продавец, Ахмед. Когда я предложил ему это место тот ни секунды не раздумывал и сразу согласился.

– Видимо, сейчас в Европу эмигрируют те, кто хочет что-то заработать в этой жизни, а не жить на пособие и торговать наркотиками, – подумал я, когда молодой парень радостно закивал, соглашаясь на мое предложение, и даже не спрашивал, сколько я буду ему платить. Наверно думал, что сможет мухлевать, но это он зря, учет и контроль, наше все.

Ну, что же, довольно быстро я стал мелким предпринимателем, владельцем передвижной торговой точки.

Но закон торговли гласит, если ты хочешь быть успешным, останавливаться на малом нельзя. В конце мая я купил еще один фургон, работника для него долго искать не пришлось. Одна из таек, учившихся со мной на курсах, сама намекнула, что хотела бы получить работу продавца. Потом, когда мы остались одни, я поинтересовался, зачем ей это нужно.

На что Раттана Чайясану откровенно призналась, что шведский муж, который привез её в страну, слишком старый и ей надоел, поэтому она с ним собирается разводиться и заранее подыскивает себе работу. Из-за чего и на курсы языка пришлось пойти. Во время беседы она активно стреляла глазками и томно вздыхала. На меня эти ухищрения не действовали, но работу я ей пообещал, тем более что у девушки имелись водительские права, муж постарался, наверно, надеялся, что она его будет всю жизнь на машине возить, хе-хе. Ну а мне не с руки на вагончик кроме продавца нанимать еще и водителя.

Когда я пришел в муниципалитет для получения третьей точки для выездной торговли, сотрудницы в отделе мне уже приветливо улыбались. Имя владельца фирмы ««Быстрое питание Алекса Красовски» становилось известным, по крайней мере, в одном из небольших районов Стокгольма.

Только пока, я не нашел еще одного продавца, приходилось работать продавцом и самому. Но планы у меня были грандиозные, и на третьем фургоне я останавливаться не собирался. Конечно, все это требовало затрат. Поэтому пришлось прокатиться на пароме в Хельсинки и забрать из сейфа Дойче банка остававшиеся там двадцать тысяч долларов. Кто не рискует, тот не пьет шампанское.

Вот обо всех этих делах я и размышлял, пробегая привычный трехкилометровый маршрут.

Вернувшись домой, сразу направился в душ. Долго там не задержался, ведь работа не ждет. Но, когда уже выходил из-за стола, раздался телефонный звонок. Да, в моем домишке уже стоял телефон. Начинающему капиталисту без телефона нынче никуда. Хорошо, что телефонный кабель, проложенный под землей, за эти годы никто не выкопал на металлолом. Поэтомуустановили мне телефон через два дня после заявки. И уже два месяца мне не нужно искать по дороге телефонную будку. Чего уж говорить о смартфонах. К сожалению, до сотовых телефонов еще жить и жить.

В телефонной трубке я услышал знакомый голос Торстена Перссона.

– Алекс, добрый день. Звоню по твоему вопросу, раньше не получилось. В общем, кое-что я выяснил, но нужно, чтобы ты приехал и сам переговорил с Петерсом. Тот буквально два дня, как вернулся из Штатов. Так, что если сможешь, приезжай в ближайшие выходные дни.

– Спасибо Торстен, обязательно буду, – ответил я, мы переговорили еще пару минут и закончили разговор.

До ближайших выходных оставалось всего два дня. И если первый день я работал в фургоне, то на следующий день инструктировал продавцов, и заказывал все необходимые продукты поставщикам на ближайшие выходные.

– Бухгалтер нужен, – в который раз подумал я, разбираясь в накладных. Сейчас мне было уже легче, а по началу, приходилось уговаривать Ирму помочь разобраться с бумагами. К сожалению, на данный моментмоей конторе бухгалтера не потянуть. И заниматься всей документацией придется самому. Налоги в Швеции – это святое.

Выехал я в Мальмё рано утром и уже к двенадцати часам дня медленно катил по его пригороду, пытаясь разыскать дом Перссона. Остановившись у нужного адреса, я зашел во двор.

Морякаувидел в саду. Он с опрыскивателем в руках ходил вокруг яблонь, орошая их облаком вонючей пены.

Не знаю, зачем он их опрыскивал, ведь все деревья были уже усыпаны зелеными яблоками, но советовать ему ничего не стал. Если хочет жевать яблоки с отравой, это его дело.

– О, Алекс, здравствуй! – воскликнул Торстен, крепко пожимая мне руку. Я в ответ тоже усилил нажим. Перссон поморщился и разжал свою клешню.

– Силен, ничего не скажешь, – пробормотал он.

Да, после моего домишки дом Перссона внушал почтение, два этажа, гостиная, камин, четыре спальни, два туалета и две ванны казались пошлой роскошью, хотя были оформлены в типичном стиле шведского минимализма.

Осмотром дома мы долго не занимались, выпили по кружке кофе и, съев по бутерброду с маринованной селедкой, отправились в гости к Адольфу Петерсу.

Шли пешком, потому, что тот жил неподалеку, на соседней улице. Домик у него был поменьше, чем у Перссона, но тоже неплох.

В дворе у Петерса было шумно, три беловолосых девчушки на вид от двух до шести лет ссорились в песочнице, не обращая внимания на такую же беловолосую женщину лет тридцати, старающуюся их успокоить.

– Марта, добрый день, – крикнул ей Торстен, эти слова были единственными, что я смог понять из их дальнейшего разговора. Сам Петерс, вышедший на шум, был мало похож на эстонца. Невысокий, с темными волосами, он больше походил на испанца, или португальца.

Перссон познакомил нас, и затем поспешил уйти, взяв с меня обещание после беседы с Петерсом не надолго заглянуть к нему.

Пока мы говорили, Марта, жена Адольфа Петерса, увела дочерей в дом, и и мы с ним уселись за небольшой столик, стоявший прямо в саду под высокими вишнями.

– Минут пять мы, собственно, говорили ни о чем; о погоде, о детях, даже болезни не забыли.

Затем Петерс первым взял быка за рога. Английским языком он владел намного лучше меня, поэтому друг друга мы вполне понимали.

– Алекс, я уже заочно знаком с твоей проблемой, в газетах о тебе писали достаточно, скажи, сколько бы ты смог потратить денег на безопасный переезд жены в страны свободного мира? – спросил он.

– Хм, с моей точки зрения, этот вопрос не вполне корректен, – усмехнулся я. – Это мне нужно интересоваться в какую цену обойдутся твои услуги.

Петерс задумчиво побарабанил пальцами по столешнице.

– Ты потянешь оплату в размере пятнадцати тысяч долларов? – спросил он, глядя мне в глаза. – Я в курсе, что у тебя появился свой небольшой бизнес, но все же сомневаюсь, что ты сможешь найти такую сумму.

– Правильно сомневаешься, – кивнул я в ответ. – Предлагаю такой вариант, я выплачиваю тебе аванс в размере пяти тысяч долларов, а после прибытия жены, плачу еще пять. И еще пять тысяч долларов выплачиваю до конца этого года. Так пойдет?

Видимо мое предложение Петерса удовлетворило, потому что он кратко обсудив, как именно будут передаваться деньги, начал объяснять каким образом он хочет провернуть все дело.

Оказалось, что его отцу давно мечтавшему уехать к сыну в Швецию, надоели отмазки властей, не дававшим ему выездной визы. Поэтому он решил в этом году попросту бежать в Финляндию на глиссере, который второй год делает у себя в гараже. Единственно, что его держит, это желание хотя бы немного заработать, чтобы не сидеть у сына на шее. Поэтому он сразу согласился увезти с собой девушку, особенно, когда узнал, что она не русская, а вепка.

Так, что теперь от меня, кроме оплаты, требуется одно, сообщить жене, чтобы она кинула всё, родных, квартиру, работу, забрала наличные деньги и документы и уехала в Эстонию незнакомым людям. А там делать все, что они скажут. Ну, вот скажите, какая благоразумная женщина на этакое согласится?

Пришла пора мне чесать затылок. Как передать Люде письмо я представлял. Мой сосед по Йоэнсуу Мартин Нюлунд должен был уехать в Петрозаводск через несколько дней, и письмо для жены уже было написано. Оставалось его только привезти Мартину. Но теперь придется его переписывать. И я чувствовал, что это будет сложно. Четыре месяца мы с Людой не имели возможности общаться, и я не представлял, как она отреагирует на мое послание.

В общем, с Адольфом мы договорились так, я авансом плачу ему пять тысяч баксов, не дожидаясь возвращения Нюлунда из Советского Союза. В письме я должен указать срок, до которого её будут ждать, и адрес по которому она должна приехать. По этому адресу в соседнем поселке живет женщина, сдающая комнаты отдыхающим, поэтому Янис сможет быстро выяснить, имеется ли Людой наблюдение или нет. Если все в порядке, то он везет её к себе домой, и в ночь они быстренько покидают родные берега

Если же жена не решится на такую авантюру, то Петерс аванс мне не возвращает.

Ну, ради любимой женщины, денег не жалко, поэтому я спокойно выложил пять тысяч баксов на стол. Если все пойдет, как я распланировал, к концу года, такие расходы будут для меня не такими уж обременительными.

Утром второго июля Люда Красовская стояла на перроне автовокзала и усердно махала рукой своей маме, уезжающей в Вытегру.

Как у дочери, так и у мамы по лицу катились горючие слезы. Но если у мамы это были действительно слезы расставания с любимой и единственной дочкой, то у Люды это были слезы облегчения.

За те две недели, что Галина Михайловна гостила у нее, она жутко достала своими нравоучениями. Мать не понимала, что дочери уже двадцать шестой год, она давно самостоятельная женщина, привыкшая жить своим умом и в назойливых советчиках не нуждающаяся. Дождавшись, когда автобус скроется из вида, Люда вытерла слезы и отправилась на работу. Увы, она снова работала медсестрой в хирургическом кабинете поликлиники. Нет, её никто не увольнял из бухгалтерии Минздрава, где она работала бухгалтером. Но после того как сотрудники узнали, что её муж сбежал в капстрану, вокруг девушки возник настоящий вакуум. И на первом же комсомольском собрании появился вопрос о пребывании Красовской Людмилы Николаевны в рядах комсомольской организации.

– Людка, не будь дурой, – внушала ей комсорг в беседе один на один. – Во-первых, скажи, что ты не подозревала о гнилой сущности мужа, а во-вторых, ты должна публично заявить, что презираешь предателя и подаешь заявление в ЗАГС о разводе. Тогда, вполне возможно, мы дадим тебе испытательный срок, и не будет исключать из комсомола, понятно?

– Понятно, – вздохнула Люда. – Пошла ты Надюша подальше со своими предложениями. Я не собираюсь разводиться с Сашей, и не буду говорить о нем ничего плохого, я его люблю и никогда не брошу, понятно тебе?

– Ах! Вот ты как заговорила! Оказывается ты ничем не лучше своего муженька, сбежавшего за рубеж. Небось, все пальцы искусала, что он тебя с собой не забрал. Спишь и видишь, что он тебя к себе пригласит. Так, вот он уже о тебе забыл давно, ему там не до жены, он в нищете по подворотням скитается, никому не нужный. А тебя мы на собрании из комсомола теперь точно исключим, нам такие перевертыши не нужны.

На собрание Люда не пошла, и там её единогласно исключили из членов ВЛКСМ.

После этого Люда подала заявление на увольнение. Уволили её без отработки, и на следующий день она отправилась в поликлинику. А там её встретили с распростертыми объятьями, работать было некому, поэтому даже исключенная из комсомола девушка была принята на работу в пять секунд.

Потянулись долгие однообразные дни, работа, дом, дом работа. Иногда они прерывались визитами родственников, а Пашка Красовский приходил почти каждую неделю, и всякий раз интересовался.

– Люда, от Сашки ничего не было?

– И услышав стандартный ответ – ничего, печально качал головой и говорил.

– И нам ничего не было.

Пашка закончил учебу, сдал экзамены и сейчас собирался уезжать в интернатуру на север Карелии. На его карьере побег брата за границу практически не отразился, потому, что однокурсники откровенно восхищались этим поступком и многие бы хотели его повторить. Да и некоторые преподаватели не на много от них отставали, только, что были осторожней и вслух не завидовали. Все проблемы ограничилось одной беседой с сотрудником КГБ, где ему посоветовали держать язык за зубами и лишнего не говорить.

Отец вообще философски отнесся к поступку сына, тем более что, имея большой опыт работы и стаж в МВД, смог спокойно отбиться от наездов сотрудников КГБ и даже остаться на своей должности начальника ВОХР Петрозаводска.

Клара Максимовна тоже не испытала на себе последствий бегства старшего сына. А чего ей бояться, понижать её с должности некуда, в партии она не состоит. Подруги, какие были, те и остались. Единственно, скучала она по своему сыночку и частенько плакала по ночам в подушку. А сейчас, когда и младший сын должен был покинуть родной дом, её настроение совсем упало.

С такими невеселыми мыслями после отъезда мамы Люда отработала день и вернулась в общежитие.

– Люда, тебе письмо пришло, – крикнула вахтерша.

Девушка ринулась к вахте.

– Зин, давай скорей, откуда хоть, посмотрела?

– Вроде бы из Вытегры, – сообщила вахтерша, роясь в ворохе писем, лежащих на столе.

– Странно, – подумала Людмила, – Папа с Витькой в жизни писем не напишут, а мама только, что уехала.

Но, взяв письмо в руки, она действительно увидела на конверте обратный адрес Вытегра. Корявый почерк на конверте показался знакомым. Внутренне она охнула и, удержав радостный крик, быстро пошла в свою комнату.

Закрывшись на ключ, она быстро разрезала конверт и впилась взглядом в первые строчки.

– Людочка, милая моя, здравствуй, – прочитала она, всхлипнула и начала искать платок, чтобы вытереть так не, кстати, появившиеся слезы. Глава 10

Прочитав достаточно длинное письмо на третий раз, Люда отложила его в сторону и задумалась.

Затем встала из-за стола и взяла с комода высокую резную шкатулку. Открыла и вынула из неё толстую пачку писем, перевязанных голубой ленточкой. Ровно сто пятьдесят пять штук, написанных своей девушке Александром Красовским за два года службы в армии.

Под этой пачкой в шкатулке лежали еще сто шестьдесят два письма, перевязанных розовой ленточкой, написанные Людой в армию своему парню, которые тот все два года бережно хранил в своей тумбочке. Ну, а розовой ленточкой письма перевязала Люда, чуть не потерявшая дар речи, когда обнаружила их в вещах мужа.

Вытащив первое попавшееся письмо, Люда начала сравнивать почерка.

Через минуту она невольно фыркнула, определив, что письмо точно написано её мужем, только вот его почерк стал еще хуже, чем был.

Она аккуратно сложила письма обратно в шкатулку. Вздохнула и отправилась готовить себе скромный ужин.

Машинально переворачивая картошку на сковороде, Люда размышляла над странным Сашиным посланием.

– Господи! Саша никогда таких длинных писем не писал. А сейчас на целых четыре листа признаний в любви накатал. Неужели так по мне скучает? Наверно хочет меня приободрить.

Очень странно, зачем ему нужно, чтобы я отправилась в Эстонию, на побережье. И, как он вообще ухитрился там снять комнату для меня?

Как же быть? Он пишет, чтобы я обязательно съездила до двадцатого июля, иначе деньги пропадут.

И почему-то просит по приезду домой подать заявление о разрешении выезда к нему в Швецию. Ох! Неужели он сможет стоять у нашего посольства с плакатом и требовать, чтобы мне разрешили приехать к нему? Страшно, даже мурашки по коже побежали.

А самое главное, как это письмо вообще попало в общежитие?

Люда выключила газ, унесла сковородку в комнату. И снова взялась за конверт.

Просмотрев штампы, поняла, что письмо было позавчера опущено в почтовый ящик в Петрозаводске, а сегодня доставлено по адресу.

– Наверно, он попросил кого-то из знакомых приехавших из Финляндии в Карелию кинуть письмо в ящик, – решила она.

В это время в дверь осторожно стукнули два раза.

Люда улыбнулась.

– Паша, заходи! – крикнула она. – Ты вовремя. У меня сегодня на ужин картошка со шкварками. Сходи на кухню, вымой руки и садись за стол.

– Да я вроде не голоден, – попытался отказаться тот.

– Ничего не знаю, марш на кухню и будем ужинать.

Когда они уселись за стол, Люда протянула Пашке письмо брата.

Тот, забыв обо всем, схватил исписанные листы и начал внимательно вчитываться в кривые строчки.

Прочитав все письмо, он первым делом спросил, как Люда его получила.

Услышав ответ, таинственно улыбнулся и сказал.

– Люда, я все понял, Сашкец, хитрит, как всегда. Сто процентов хочет устроить тебе побег через границу. Только в письме этого, на всякий случай не пишет, мало ли, если оно попадет в чужие руки, то никто ничего не поймет, а если и поймет, то к делу это понимание не пришьешь.

– К какому делу? – испуганно спросила Люда.

– Ну, как к какому? К твоему, – полушутя-полусерьезно ответил шурин

– И ты мне не боишься это рассказывать? – перешла на шепот Люда. – А вдруг нас КГБ подслушивает?

– Брось глупости говорить, – сморщился Пашка. – Можно подумать комитету больше нечего делать, как тебя слушать. А если даже кто-то и слушает, то мы ничего противозаконного не делаем и даже не замышляем, а по письму я только предположение высказал и все.

Ты лучше скажи, поедешь в Эстонию, или нет?

– Не знаю Паша, – замялась Люда. – Придется просить дни в счет отпуска, не знаю, дадут ли мне. Правда я в этом году в отпуске не была и перерыв в стаже между увольнением и приемом на работу у меня всего один день. В общем, если уговорю заведующую, и дадут отпуск, то поеду.

– И правильно, поезжай, – одобрил шурин. – На всякий случай возьми все деньги и документы. Если вдруг, получится сбежать за границу, они пригодятся. Ну, а если это только мои домыслы, вернешься домой и действительно подашь прошение о воссоединении семьи и об отъезде к мужу за границу. Пора уже писать.

Кстати, – усмехнулся он. – Для денег и документов советую пришить карман к белью. Нам мама, если куда собирались ехать, всегда такие карманы в трусы пришивала.

– И у нас тоже, – засмеялась собеседница. – Мама и отцу и Витьке такие карманы до сих пор пришивает.

До блеска вычистив сковородку от остатков картошки и выпив два стакана чая Пашка продолжил инструктаж невестки.

– Письмо, лучше всего, тебе сжечь, – посоветовал он, увидев, как бережно Люда складывает его обратно в конверт. – Только адрес этой бабки запиши, как её там, Вилма Ребане.

– Смотри-ка, правильно, молодец, сразу запомнил, – подтвердила Люда, заглянув в письмо. – Слушай, мне так жалко Сашино письмо сжигать. Я бы хотела его сохранить.