Текст книги "Назад в юность два (СИ)"

Автор книги: Александр Санфиров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

Говоря эти слова, я надеялся, что легкие командные интонации в моем голосе не будут замечены, в случае если этот разговор пишется.

–Но ты понимаешь Сергей, есть сведения, что этот Амин отдал приказ задушить Тораки, а ведь я обещал, что ни один волос не упадет с его головы.

Леонид Ильич, мне кажется, что вы, как настоящий коммунист, должны отделить в данном случае личные обиды от дела, и решить, что для нашей страны сейчас лучше. И если с товарищем Хафизуллой Амином у нас сейчас хорошие отношения, то может быть их стоит продолжать. Ведь помните, что Владимир Ильич Ленин говорил, что коммунисты пойдут на союз хоть с чертом, если это приблизит победу мировой революции.

Говоря с Брежневым, я продолжал лихорадочно размышлять, и хотя я уже несколько лет ждал и готовился к этому моменту, он, как всегда, пришел неожиданно.

я вот поговорил с тобой, и вроде что-то определяется.

– Еще бы, уже год у Леонида Ильича на слова "ввод войск в Афганистан" был заложен императив – поговорить с Андреевым.

Мы еще немного поговорили, воспользовавшись ситуацией, я рассказал Брежневу несколько коротких историй о работе санитарно-эпидемиологических служб во время Великой отечественной войны, и что только благодаря их хорошей работе потери от инфекционных заболеваний в армии были минимальны. И сообщил, что в Афганистане крайне опасная эпидемиологическая ситуация, из-за которой в наши войска могут нести значительные потери, и что если все-таки будет решаться вопрос о вводе войск, все требования военных медиков должны иметь приоритет.

В ответ на это Брежнев усмехнулся:

–У вас у врачей, свое всегда на первом месте.

Потом я его осмотрел, сделал несколько рекомендаций и откланялся.

Было уже поздно, и я попросил водителя подвезти меня домой. Жил я в одной из сталинских высоток. Квартиру в ней я получил почти сразу, как стал врачом Брежнева. И сейчас в нашей трехкомнатной квартире меня ждала моя семья. Когда я позвонил, мне почти сразу открыли дверь и набросились с упреками:

–Папа, почему ты так долго, мы тебя давно ждем.

Две моих золотоволосые красавицы первоклассницы прыгали вокруг меня радостным хороводом.

–А что ты нам сегодня принес?

–Так вот получилось дочки, что ваш плохой папа сегодня вам ничего не принес. Но он постарается и завтра исправит свою ошибку.

–И ничего ты не плохой, ты очень даже хороший, вот только мама сказала, что очень забывчивый.

Аня стояла за девчонками и с улыбкой смотрела на меня. Неожиданно ее улыбка потухла:

–Сережа у тебя все хорошо? Ничего не случилось?

–Аня, с чего это ты взяла, все просто прекрасно!

– Ну-ну.– С сомнением посмотрела на меня жена.– Что-то с трудом верится, нюхом чую, у тебя неприятности.

–На этот раз твой нюх тебя подвел, все в порядке.

Но тут на меня снова налетел вихрь, и мне пришлось идти в комнату к дочерям и выслушивать их рассказы о проведенном дне в школе, сломанной кукле и множестве других историй, пока, наконец, нас всех не позвали на ужин.

За ужином Аня возобновила попытки расколоть меня, но как всегда у нее ничего не получилось, убедившись в их бесполезности, она рассказала о проведенном дне, что девочкам надоело учиться в продленной смене, и что они хотят идти домой, как большинство детей, а не сидеть в классе до шести вечера.

Это была уже не первая попытка, навести меня на мысли о необходимости приезда к нам ее бабушки, для присмотра за детьми, и я пока с переменным успехом отстаивал свои позиции о полном отсутствии такой необходимости. И началось это уже давненько.

при обсуждении этого вопроса.

–Дальше закоснеешь, погрязнешь в бытовых проблемах, и может, не успеешь что-то важное. Так, что пока получается, надо двигаться дальше. Да и нам не повредит иметь такого специалиста в нашем управлении.

Осенью я жил уже почти в двухкомнатной квартире, хотя это было все тоже общежитие. И кухня и бытовые удобства были общие. Но в очереди на получение квартиры я уже стоял. И рассчитывал на получение квартиры не ранее, чем через пять-шесть лет.

Уже в канун зимы я получил телеграмму, в которой говорилось:

"Встречай нас 30 ноября поезд Мурманск-Москва вагон пятнадцать, Аня".

тридцатого ноября, я заходил в вагон, где меня ждали Аня, наши близняшки и.. бабушка.

Увидев мой недоумевающий взгляд, Аня нетерпеливо сообщила:

–Сережа, бабушка пока поживет с нами, ведь я собираюсь выходить на работу, меня там ждут.

И вручила мне обеих дочек, которых я бережно понес к выходу.

Наталья Ивановна, конечно, была очень тактичной и выдержанной женщиной. Но она была педагогом не только по профессии, но и по призванию, и воспитывала всех, кто находился в зоне ее доступа. И только когда я начал жить вместе с ней в одной квартире, то понял, почему мой тесть, дома находился, как правило, в состоянии подпития.

Я теперь старался, как можно дольше времени оставаться на работе, оправдываясь тем, что мне нужно много времени для работы над докторской диссертацией, а мою жену, которая не понимала смысла таких стараний, это начинало раздражать. Прошло почти полтора года, когда у нас все-таки состоялся откровенный разговор, в результате которого Наталья Ивановна нас покинула, по-моему, очень довольная этим обстоятельством, а я стал больше времени проводить дома.

Отъезд бабушки так благотворно повлиял на мою возросшую трудоспособность, что за два года я вышел на стартовую прямую докторской и летом 1974 года ее успешно защитил. На банкете после защиты у меня собрались уже совсем другие люди, чем два года назад, и поздравление были гораздо более яркими. Но я видел, что некоторым коллегам, мой успех был, как острый нож в сердце. И в голове у меня возникали мысли:

–Ну, Андреев ты попал, похоже, проблем у тебя прибавится.

Но по игре случая в виде случайного приглашения к больному Брежневу, я попался ему на глаза, и это сразу изменило мою жизнь. В больнице отношение ко мне стало осторожно предупредительное, а примерно через месяц, мне позвонил комендант Кремля и сообщил, что мне выделена, как нуждающемуся в увеличении жилплощади трехкомнатная квартира. Когда мы с Аней приехали посмотреть наше будущее жилище, у нас не было слов. Трехкомнатной квартира была только по названию, куча подсобных помещений, высоченные потолки, кухня, где можно танцевать вальс. Моя жена чуть не упала в обморок от счастья. И ее первыми словами были:

– Ну, теперь мы сможет пригласить бабушку жить снова с нами.

И такие попытки повторялись вновь и вновь в течение всех этих лет. И опять сегодня Аня рассказывает мне грустную историю, о том, как нашим дочерям не нравится в продленной группе.

–Аня, мы ведь уже не раз обсуждали этот вопрос. Наталья Ивановна уже не девочка и ей будет тяжело с детьми. Два-три года и наши девушки будут приходить домой и ждать нас с работы, а пока они могут и походить в продленку. Тем более в нашей спецшколе она очень неплохая, есть даже комната для дневного сна. Они там сделают домашнее задание и нам не надо с ними этим заниматься, а только тем, что мы сами хотим делать.

Даша и Наташа сидели вместе с нами за столом, раскрыв рот наблюдали за родителями, и ловили каждое слово.

Я взглядом указал Ане на них и сказал:

–А теперь у нас вечер сказок, вначале сказку рассказывает Даша потом Наташа. Мама расскажет вам сказку, когда вы будете готовиться ко сну, Ну а я расскажу вам целую историю про капризную принцессу, когда вы уже будете в постелях.

На следующий день 6 декабря 1979 года, когда я, еще ничего не зная об этом, уже сидел на работе, в кабинете генерального секретаря ЦК КПСС , собрались несколько человек, решавших уже почти полгода задачу о вводе войск в Афганистан. Собственно это совещание было практически делом моих рук. На совещании присутствовало пять членов Политбюро. Настроение у всех было на нуле. Брежнев, еще вчера уже практически согласившийся с планом устранения Амина и вводом войск, вдруг заупрямился. Все сидели молча, с напряженными лицами, лишь Громыко, как всегда без эмоций, внимательно читал сегодняшний номер Правды.

Но вот раздался стук и в дверь зашли четверо военных.

Брежнев с оживившимся лицом сказал:

–Ну, вот прибыл начальник генерального штаба товарищ Огарков и его заместитель товарищ Варенников, кроме того, мы вызвали из Афганистана генерал-лейтенанта Льва Горелова и генерал-майора товарища Заплатина, они сейчас нам доложат свое мнение по поводу обсуждаемого события.

Маршал Огарков решительно вышел вперед, раскрыл папку с бумагами и, надев очки, начал доклад:

–Товарищи сразу скажу, я считаю, вводить войска в Афганистан так, как у нас запланировано, будет ошибкой, которая приведет к массе неприятных последствий для нашей страны. Мы практически повторяем ошибку американцев влезших во Вьетнам. И пусть мы руководствуемся совсем другими целями, чем империалисты, в ООН нас будут осуждать, как агрессоров, несмотря на все наши старания по приданию вводу войск каких-то законных оснований. Но меня, как военного больше заботит другой вопрос. Это вопрос сил и средств. Мы, планируемыми силами одной армии, с поставленными задачами не справимся. Операция подготовлена крайне плохо. Почему-то считается, что наши войска будут встречать хлебом и солью. Но мы же профессионалы, прошедшие страшную войну, и нам надо подготовиться к тому, что наши войска будут участвовать в боях, будут потери, и может быть не маленькие.

Так вот мое предложение: на данном этапе, афганского лидера не менять. Осуществлять поддержку Амина, передавая ему оружие, и снаряжение. Усилить его войска прикомандированными подготовленными спецчастями. В тоже время поставить задачу перед генеральным штабом разработать операцию войскового масштаба по полному контролю за страной, с учетом противодействия агрессивных военных блоков. Я считаю, если вводить войска, то так, чтобы у противника просто не было шансов на успех.

Сейчас нас заботит, что правительство Амина может пойти на переговоры с американцами и отказаться от завоеваний революции. Но насколько я знаю, он сам неоднократно просил, о том, чтобы мы занялись наведением порядка в северных районах Афганистана и охраной коммуникаций. А что такое охрана коммуникаций – это полный контроль над страной. И никто ничего не сможет сказать. А отмобилизованную сороковую армию можно использовать как раз для этих целей. У нас тогда исчезает масса проблем, во-первых, мы заходим в ДРА по приглашению главы законного правительства. Во-вторых, у нас конкретные цели и задачи, при решении которых пройдут боевую учебу, тысячи наших солдат и офицеров. И при этом мы полностью сможем обезопасить свои южные границы в этом непростом регионе. Притом подготовку можно будет проводить, совершенно открыто, и с соответственной кампанией в прессе.

Устинов слушал речь Огаркова с кислым выражением лица. Еще вчера он бы просто приказал ему замолчать и выполнять приказы, но почему-то Леня решил очень внимательно выслушать мнение этого перестраховщика.

Следующим выступил Горелов, который в краткой речи обрисовал ситуацию в стране, и что под контролем Амина остается практически только Кабул, и необходимо, как можно скорее оказать ему помощь в установлении порядка в стране. Он также был резко против ввода войск, под надуманным предлогом и обрисовал Амина, как человека, который сможет при помощи Советского Союза распространить свою власть на всю территорию Афганистана. Заплатин также поддержал мнение Горелова о том, что Амину, как руководителю страны, в настоящее время альтернативы нет.

Громыко смотрел на Брежнева и недоумевал, еще вчера Брежнев был зол на Амина, который, как он считал, подорвал его престиж на мировой сцене, тем, что приказал убрать Нура Тораки. Сам Андрей Андреевич никаких особых эмоций по поводу этого убийства не испытывал, он хорошо понимал, что в восточной почти средневековой стране может быть и не такое, А сейчас Брежнев с удовольствием слушал доклад Огаркова, и чуть ли не кивал головой, соглашаясь с каждым словом. И Андропов, еще недавно сидевший с недовольной физиономией, уже также расслабился. Один Устинов, похоже, еле сдерживался, чтобы не взорваться и не наговорить Огаркову, которого он сам и посадил в кресло начальника генштаба, много добрых и ласковых слов.

После доклада военных отпустили, и обсуждение продолжалось

–Товарищи.– Начал заседание Брежнев. – Я считаю, свое предыдущее решение по Амину ошибочным, и думаю, что мы примем предложение маршала Огаркова и поручим генштабу разработку войсковой операции по полному контролю над Афганистаном. Необходимо аккуратно подсчитать силы и средства, необходимых для дела такого масштаба, раз уж с Ираном у нас ничего не получилось. И еще я требую чтобы в вашей разработке особое внимание уделялось санитарно-эпидемиологическому обеспечению наших войск, я не специалист в этом деле, но мне кажется, что в такую страну, как Афганистан нужно входить, обстоятельно подготовившись по этим вопросам. А пока, Андрей Андреевич надо просить Амина о приезде в Москву и проработке вопроса о введении наших частей в те регионы страны, где их присутствие будет наиболее выгодно для нас. Пожалуйста, высказывайте свое мнение.

Андропов, посмотрел на Брежнева и сказал:

–Я присоединяюсь к вашему мнению Леонид Ильич.

Устинов, с кислым выражением лица развел руками:

–Ну, что же товарищи, раз большинство так решило, я тоже за, но ведь уже почти все готово, даже Бобрак Кармаль улетел в Ташкент.

–Как улетел, так и обратно прилетит.– Ответил Брежнев.

Суслов, снял очки и долго и аккуратно протирал их специальной тряпочкой и потом сказал:

–Товарищи, мне не нравится, что такой человек, как Амин, способный убить своего учителя и товарища по партии стоит у власти, но если смотреть на это с точки целесообразности, то я соглашусь с вами. Надеюсь, что когда ситуация будет более выигрышная, то Амина мы уберем. Хотя посмотрим, как он сможет выправить те ошибки, которые допустил Тораки, устроив культ своей личности и допустив массу перегибов в строительстве нового общества, из-за чего собственно и все волнения там начались.

–Итак, голосуем. Ну что же все принято единогласно. Дмитрий Федорович, решение принято, так, что будь любезны, приступайте к его выполнению. Андрей Андреевич вы тоже начинайте готовить визит Амина в Москву и проработку дополнений к договору о дружбе и взаимопомощи с Афганистаном. А, также учитывая международный резонанс такого дополнений, необходимо готовить разъяснения для посольств, известных стран, которые обязательно потребуют их у нас.

В конце декабря, достав из почтового ящика "Советскую Россию", на первой полосе я увидел новость о предстоящем визите Хафизуллы Амина в Советский Союз.

– Получилось, получилось.– Радостно звенело в голове. Это был по настоящему первый мой успех в изменении будущего. Было очень сложно при редких встречах с членами Политбюро что-то планировать, даже с Леонидом Ильичом с которым я встречался чаще, нельзя было начинать разговоры на интересующие меня темы, всегда существовала опасность, что они будут записаны, и аналитики просчитают, что не так просто Андреев ведет такие беседы. Поэтому на такой эффект от моей последней встречи с Брежневым я даже не рассчитывал. Прежние мои достижения в плане внушение ему отвращения к приему снотворных и седативных препаратов и в сравнение не шли с этим достижением.

Как же я теперь проклинал, себя за то, что почти ничего не помню из дат предстоящих событий. Чернобыль, землетрясение в Спитаке, даже даты этих страшных катаклизмов остались в моей памяти весьма неточно. Это сейчас я практически ничего не забываю, моя память благодаря тренировкам, стала почти фотографической, а вот события прошлой жизни, уже видятся совсем не так ясно.

Но в любом случае, я уже давно решил для себя, буду жить и получать от жизни все, что не получил от нее в прошлый раз. А будущее, если появится шанс на его изменение, я его постараюсь использовать, если же его не будет, то специально лезть в дела руководителей партии и государства, привлекать к себе ненужное внимание не буду ни при каких обстоятельствах.

А сейчас, читая в коридоре газету, окончательно осознал:

– Ведь все мои размышления уже не стоят почти ничего. Я собственно уже так изменил все, что мои знание о будущем, которого уже никогда не будет, практически бесполезны. Брежнев сейчас хоть и очень больной, но совсем не та развалина, которую я помню по прошлому. Андропов, благодаря моим беседам с ним, почти другой человек

Два года назад мне удалось внушить Брежневу, когда он начал перебирать при мне кандидатуры в секретари ЦК, что Горбачев на это место не очень подходит. Егор Лигачев, будет в ЦК уже в следующем году.

Но что делать дальше, мои возможности крайне ограничены, может мне просто заниматься медициной? Но когда я вспоминал пьяного Борьку на трибуне, обещающего лечь на рельсы, если народ не будет жить лучше, и возмущенных шахтеров стучавших касками, я понимал, что сделаю, все, что смогу, чтобы этот кошмар не повторился.

Простоял я в коридоре, почти двадцать минут, пока обеспокоенная жена не выглянула в коридор и не закричала:

–Сережа, ну что ты там застрял, на работу пора, а ты все с газетой расстаться не можешь.

Я вздохнул и пошел домой.

Новый 1980 год наша страна праздновала спокойно. Все сидели у телевизоров и слушали поздравления с новым годом. Поздравление произнес Леонид Ильич, говорил он его почти без бумажки, и внятным голосом, что я тоже не преминул отнести к своим заслугам. Афганистана пока в нашей истории не было.

Я сидел в своем кабинете и писал консультационные записи в историях болезни, когда ко мне постучались, и после приглашения в кабинет зашла женщина. Это была Ирка Аронова. Шестнадцать лет лежало между нами, но я узнал ее сразу. Сейчас она из девочки с тонкой талией и жестким взглядом превратилась в роскошную женщину, понимающую, какое впечатление она производит на мужчин. Те черточки властолюбия и нетерпимости, которые были едва заметны на первом курсе, сейчас цвели пышным цветом.

–Сережа, я так рада тебя видеть. Столько лет прошло. Я смотрю, ты меня узнал?

Я внутренне улыбаясь про себя и думая:

–Какая прелюдия! Интересно, что ее привело ко мне?– Произнес:

–Ира, я очень рад тебя видеть, А лет прошло немало. Ты стала такая красавица, к тебе даже подойти страшно.

–Сережа, я ведь даже не подозревала, что ты работаешь здесь. Нет, я знала, что есть известный врач Андреев, но у меня и мысли не было, что это ты, конечно, еще с тех времен знала, что ты далеко пойдешь, но чтобы так!

Несколько дней назад разговаривала с подругой, которая работает в вашей больнице, и та сказала, что ты учился в Энске, и только тут до меня дошло, кто такой профессор Андреев.

Слово профессор она произнесла с такой неприкрытой завистью, что мне стало неудобно.

–Ира, ну что же ты стоишь, присаживайся, рассказывай, как ты живешь, чем занимаешься, как твои родители?

–Да что рассказывать, была замужем, неудачно, сейчас живу с родителями. Они несколько лет жили в Армении, отец там работал также корреспондентом "Правды". Сейчас они снова в Москве, собственно из-за них я и здесь. Я знаю, что у тебя хорошо поставлено хирургическое лечение стенокардии. Я посмотрела статистику, имею доступ, так вот у вас самый малый процент осложнений. У меня к тебе большая просьба – посмотри моего отца, мне кажется, что ему показано стентирование. Ты же в этом впереди планеты всей. О ваших стентах во всех медицинских журналах пишут. Наверно по заграницам катаешься на симпозиумы и съезды.

Увы, по заграницам кататься мне, как раз совершенно не было времени. А стентирование, это только так кажется, что просто. А форма стентов, а материалы, катетеры, а, сколько копьев было сломано в битве за коронарографию. Почти восемь лет непрерывного труда заняло освоение этого метода. Но я точно знал, что опередил свое время на несколько лет и сейчас приоритет в этом виде лечения принадлежал нашей стране.

–Ира, но он же наблюдается в нашей системе, он ведь и так бы попал к нам.

–Понимаешь, он такой человек, к своему здоровью всегда наплевательски относился. Я сколько ему говорила, чтобы вовремя обследовался и лечился, но бесполезно. Зато сейчас стенокардия такая, что ходить не может. И ведь не соглашается на больницу.

–Ира, так он что, вообще не обследован?

–Конечно, я пришла попросить возьми ты его к себе, обследуете, если есть возможность, то поставьте стент. Может, хоть еще несколько лет сможет прилично пожить.

–Ира в этом нет проблем, но вот согласится ли он на эту манипуляцию.

–Сейчас он наверно согласится на все что угодно.

–Хорошо, я сейчас позвоню, его запишут на госпитализацию, думаю, что дня через два он будет у нас.

–Спасибо Сережа, как хорошо, что ты такой же, как и шестнадцать лет назад.

–Да уж.– Скептически подумал я,– Если юноша шестнадцати лет за следующие щестнадцать становиться мужчиной, личность шестидесяти шести лет за следующие шестнадцать лет, наверно так сильно не меняется, даже если она и находится в теле молодого человека.

–Сережа, ты сегодня очень занят? Хотелось бы посидеть где-нибудь, поговорить.

Наверно мужчина тридцати двух лет при приглашении такой женщины завилял хвостом от радости. Но мой холодный разум рационально оценивал:

–А что за этим приглашением – просто радость от встречи с юностью, или у Иры какие-то другие планы? Ведь, чтобы я взял на лечение отца, ей совсем не обязательно было добираться до меня.

– Ира, у меня крайне напряженный график работы, не знаю, что и сказать.

Ну, вот если только, давай в кафе, тут, напротив, у меня через полчаса обеденный перерыв, обычно я здесь перекусываю, но ради такого случая можно и в кафе заглянуть.

Когда мы зашли в кафе, она тут же спросила у официанта можно ли здесь курить, и обрадовано вытащила пачку Мальборо, и закурила. Мы сидели за столиком, разглядывая друг друга. Все-таки Ира была хороша. Сегодня на ней было платье, она по-прежнему любила короткое и, несмотря на зиму, была без рейтуз. Откинувшись назад, так, что под тонкой материей обрисовывалась ее большая грудь, она положила ногу на ногу, и они открытые почти до середины бедра, были представлены моему взгляду. Когда же она заметила мой взгляд направленный туда, то удовлетворенно улыбнулась.

–Мы посидели около часа, я рассказал, что женат, у меня две девочки. Ирка это слушала без особого интереса.

–Наверняка уже все узнала.– Думал я.

Она жила одна уже два года, детей у нее не было. Работала врачом статистиком в крупной больнице. И сейчас, снова пришлось жить с родителями, приехавшими обратно в Москву. Я понял, что, несмотря, на то, что квартира была большая, Иру жизнь с родителями тяготила и, ей хотелось ее изменить.

–Уж, не с этим ли связан ее визит ко мне.– Бродили мысли в моей голове, тем более, что она вся извертелась, показывая себя во всяких ракурсах.

Но перерыв заканчивался, меня ждали пациенты и сотрудники, и мы распрощались, обменявшись телефонами.

Хотя Ирка была у меня немногим больше часа, этот визит выбил меня из колеи. Я не понимал, как можно так явно добиваться своей цели, или она считает, что я слепой и не вижу ничего. Повозмущавшись так часа полтора, я все же успокоился и продолжил заниматься своими делами.

Через два дня в отделение поступил Аронов. Когда я зашел в палату на обход с лечащим врачом, я не сразу узнал в седом мужчине с отекшим лицом Ириного отца. Михаил Моисеевич очень сдал за прошедшие годы. Но он то узнал меня сразу. К его чести он не был фамильярен, и держался очень тактично. Лечащий врач доложил мне о планирующемся обследовании, и лечении. Подобные больные ничего нового для нашей клиники не представляли, и я был в этом плане с ним вполне согласен. После обсуждения, я счел своим долгом, отпустив врача, несколько минут уделить больному. Мы поговорили немного, больше по поводу его болезни и предстоящего лечения. Он посетовал на Иру, которая, как ему казалось, не смогла пока найти себя в медицине, и поздравил меня с успешной карьерой.

Я рассказал ему о перспективах лечения, да и он сам был хорошо осведомлен об этом методе лечения, но, тем не менее, внимательно слушал меня. В общем, Михаил Моисеевич произвел на меня гораздо большее впечатления, как человек, чем его дочка.

Ира же продолжала звонить мне каждый день, якобы интересовалась здоровьем отца. И все пыталась договориться о встрече. Мне это начинало надоедать, но не хотелось приобретать еще одного врага, притом по собственной вине. Мне и так хватало доброжелателей, которым не нравился мой возраст, и я не раз про себя благодарил Чазова, за то, что дал мне возможность попасть на глаза Брежневу. Ведь только то, что я являюсь его личным врачом, хранило меня от наветов менее удачливых коллег.

Да и Ане тоже пришлось нелегко. Еще в начале нашей жизни в Москве, когда она работала в НИИ, на работе узнали, что у нее муж работает в Кремлевской больнице, то начались всякие шепотки, А когда я защитился и стал профессором, то шепотков стало еще больше. И хотя вроде ничего происходило, но Аня все это переживала и в конце концов мне пришлось самому заняться ее трудоустройством и теперь она работала в Госбанке и делала там хорошую карьеру.