Текст книги "Рассказы из правого ботинка (сборник)"

Автор книги: Александр Рудазов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Искусственный мозг

Эдуард Степанович откусил кусок бутерброда с сервелатом, вышел из лифта, повернул направо и остановился перед табличкой «А. М. Гадюкин».

– Доброе утро, Мила, – кивнул он секретарше, входя внутрь. – У себя?…

– Сами не видите? – отстраненно махнула рукой та.

Действительно, из-под двери струился сизый дымок и слышалось глухое бурчание ассистента Лелика. Эдуард Степанович вспомнил, как это горбатое страшилище впервые появилось в НИИ «Пандора», и невольно усмехнулся.

Что ни говори, подобное случается нечасто…

– Доброе утро, профессор, – вошел в лабораторию главбез, проглатывая последний кусочек бутерброда. – Чем заняты?

– Паяю, батенька, – дружелюбно ответил Гадюкин, с удовольствием вдыхая миазмы расплавленного олова.

– Что паяете?

– Просто паяю. Меня это успокаивает. Да вы присаживайтесь, батенька, присаживайтесь, я уже заканчиваю, – отложил паяльник Гадюкин. – Чай, кофе?

– Чаю, если нетрудно, – сделал выбор Эдуард Степанович.

– Нетрудно, нетрудно. Лелик, сделай Эдуарду Степанычу чайку.

– Ру-га! – прорычал Лелик, возясь с чайником. Почти трехлитровый сосуд в его ручищах выглядел совсем крошечным. – Ху-гу?

– Две ложки, – ответил Эдуард Степанович, доставая из кармана бутерброд с ветчиной, завернутый в фольгу. – А что, профессор, какие творческие планы? Над чем сейчас корпите?

– А у меня сейчас, батенька, как раз никаких творческих планов нету, один только творческий простой. Проект «Центавр» уже год не движется, проект «Цирцея» зашел в тупик, проект «Морфей» окончен и передан в бюро, проект «Зевс» признан бесперспективным… Вот разве что с «Бронтом» пока неясность…

– Вот как? – положил ногу на ногу Эдуард Степанович, отхлебывая горячий чай. – О, эвкалиптовый?

– Ур-гу!

– Да, спасибо, Лелик. А что, профессор, не примете ли тогда небольшую задачку? Раз уж вам все равно нечем заняться…

– Опять проблемы с УТР? – нахмурился профессор. – Я же целый месяц с ними работал!

– Нет, поинтереснее. Помните, на той неделе Кремль с дружеским визитом посещал американский президент?

– Я не так уж внимательно слежу за политическим небосклоном, батенька… но раз вы так говорите, то, должно быть, это правда, – не стал спорить Гадюкин. – А что? Вам снова нужен клон президента?… Так сейчас сделаем! У меня еще с прошлого раза матрица осталась! Лелик, разогревай синтезатор!

– Нет, нет, больше не нужен. Сейчас нам нужен ИИ. Ну, искусственный интеллект…

– Благодарю, батенька, я знаю, что такое ИИ. Да, задачка интересная, давно подумываю взяться… А зачем он вам вдруг понадобился?

– Смешная история… Видите ли, ребята из Силиконовой Долины уже три года разрабатывают настоящий искусственный мозг – точь-в-точь, как человеческий… только искусственный. Они уже вот-вот закончат. И когда в Кремле окончилась официальная часть и начался банкет, Блэкуэлл этим похвастался. Точнее, он весь банкет только об этом и говорил. Наш президент в конце концов не выдержал и предложил на пари, что один его ученый начнет работу с нуля, но все равно сумеет создать такой мозг быстрее и лучше. Догадайтесь, кого он имел в виду, профессор.

– Президент в меня верит! – важно задрал подбородок Гадюкин. – А я за него даже не голосовал.

– Э, профессор, вы же не думаете, что кто-то действительно подсчитывал эти бумажки? По-моему, половину урн даже не стали вскрывать… Так вы беретесь или отказываетесь? Не забывайте, у них фора в три года…

– Три года? – расплылся в улыбке Гадюкин. – Да ладно вам, батенька, эти мелко-мягкие никогда не умели работать шустро! Дайте мне три дня, и я вам сварганю такой мозг, что вся планета обзавидуется!

– Три дня? – усомнился Эдуард Степанович.

– Шутка! – хитренько усмехнулся профессор. – Нет, батенька, за три дня, конечно, трудненько будет… Недели две потребуется, не меньше…

– Хм-м… – все еще недоверчиво посмотрел на него главбез.

Конечно, он уже не раз убеждался, что профессор Гадюкин порой способен выкинуть такое, что вся научная общественность потом хватается за голову и вопит: «как, КАК он это сделал?!». Вот только результат обычно сильно отличается от того, что задумывалось изначально…

– Ступайте, батенька, ступайте, возвращайтесь через две недели, – замахал на него профессор, разворачивая эль-планшетку и включая коммутатор. – Лелик, подготовь лабораторию, разогрей большой конвертер и свари кастрюлю какао! Мила, душечка моя, окажите любезность, пригласите ко мне Бульбу, Иванова, Коростелева, Мартиросяна, Отрубянникова, Прилипко, Русиновича, Снергиенко и Хрюкина. Устроим консилиум.

Эдуард Степанович улыбнулся одними губами и вышел. Машина завелась – теперь профессор будет работать как проклятый. Не факт, что он действительно сумеет создать искусственный мозг, но что-то он во всяком случае создаст.

Или взорвет всю лабораторию – это он тоже любит.

Ровно через две недели Эдуард Степанович снова перешагнул порог лаборатории Гадюкина. Секретарша Мила сосредоточенно выдувала пузырь из жвачки и его появления даже не заметила.

Профессор тоже не заметил – он был занят. С прошлого раза в лаборатории все очень переменилось – ученые сволокли в одно место целую кучу самых разных приборов и инструментов.

Сам Гадюкин в данный момент управляет крошечной центрифугой, время от времени тихо ругаясь на непонятном языке. За соседними пультами стоят Снергиенко и Русинович. Из лаборатории слева тянет едкой щелочью – там работает Мартиросян, ведущий гальванотехник. Из лаборатории справа слышится писк и треск – там трудится Бульба, специалист по УКВ.

Судя по всему, ученые профессора только-только закончили что-то отмечать – на столе громоздится дюжина пустых бокалов из-под вина.

Правда, бутылки почему-то отсутствуют.

Один из бокалов оказался полным. Эдуард Степанович поднес его к лицу и с сомнением посмотрел на содержимое – похоже, не вино, а какой-то коктейль. Сизовато-белый, с пряным запахом. Главбез задумчиво наклонил бокал – жидкость медленно потекла к краю. Очень-очень медленно.

– У-гу! – рявкнул неожиданно выросший над плечом ассистент. Он резко выхватил этот странный коктейль и бережно поставил его на стол. – А-га, Ху-Га!

– Спасибо, Лелик, – кивнул Гадюкин, отрываясь от своей центрифуги. – Добрый день, батенька. Вы что же – выпить это собирались? Неосмотрительно с вашей стороны, знаете ли…

– Да нет, посмотреть только… – пожал плечами Эдуард Степанович. – А что это, профессор? Коктейль, что ли?

– Коктейль? Что ж, можно и так сказать… Это, батенька, видите ли, и есть тот самый мозг, который вы мне заказывали. Вот он, голубчик, плещется… Еще чуть-чуть поработаем, окончательно доведем до ума и можно демонстрировать общественности…

– Аристарх Митрофаныч, у меня концентрат кончается! – крикнул Мартиросян из соседней лаборатории.

– Ступай-ка, Лелик, помоги Левону Акоповичу, – вежливо подтолкнул ассистента Гадюкин. – О чем мы тут с вами говорили, батенька? Давайте пройдем в комнату отдыха, не будем мешать товарищам…

В комнате отдыха оказалось накурено, кругом бычки, а пепельницу плотно оккупировал Отрубянников. Он поминутно запаливал очередную сигарету, раздраженно разгонял табачный дым и тыкал отверткой в нечто, когда-то бывшее голографическим проектором. Время от времени рассеянный ученый путал руки и тогда во рту оказывалась отвертка, а в недрах проектора – сигарета.

– Нет, знаете, батенька, лучше, пожалуй, в смотровую, – предложил Гадюкин, разворачиваясь на пороге.

По крайней мере, смотровую еще никто не занял. Правда, на прозекторском столе устроился вскрытый обезьяний труп со срезанной макушкой, но ни Гадюкин, ни Эдуард Степанович не обратили на него внимания. Профессор торжественно поставил на стол бокал с искусственным мозгом и сложил руки на животе, глядя на свое детище с искренним восторгом.

– Так это и есть искусственный мозг? – вежливо спросил главбез. – А почему он жидкий?

– Не жидкий, а студенистый, батенька. Гелеобразный. Так, знаете ли, проще оказалось – видите, какой маленький получился? Изящный такой, аккуратненький… А делали бы из металла – получился бы шкаф размером со спортзал… Помните, какими были самые первые компьютеры?

– Боюсь, не имею возможности – я тогда еще не родился. Но вам лучше знать. А почему он в бокале для вина?

– А потому что бокалов для искусственного мозга наша стеклодувная промышленность пока что не производит, – развел руками профессор. – Ничего не поделаешь, батенька, пришлось работать с тем, что есть.

– Ладно, допустим. А можно… м-м-м… посмотреть его в действии? – пощелкал пальцами Эдуард Степанович.

– Конечно, батенька, смотрите. Он прямо сейчас в действии.

Главбез чуть приподнял брови. Гель в бокале выглядит точно так же, что и минуту назад. Ни малейшей активности.

Эдуард Степанович пристально вглядывался минуты две, но так и не заметил ничего хоть сколько-нибудь выдающегося.

– Профессор, а в чем выражается его… действие? – наконец спросил он. – Что он вообще делает?

– Как что? – удивился Гадюкин. – Это искусственный мозг, батенька, и делает он то, что и положено любому мозгу! Думает!

– Это само собой. Но о чем он думает?

– Да мне-то откуда знать, батенька? – пожал плечами профессор. – Сами понимаете, определить это затруднительно – телепатия антинаучна…

– Вот как? Профессор, а разве не вы в прошлом году занимались проектом «Мнемозина», пытались найти способ читать мысли?…

– Да, но я же его так и не нашел! – гневно засопел Гадюкин. – А это значит, что телепатия антинаучна. Иначе я бы ее непременно открыл!

– Хорошо, хорошо, профессор, как скажете. Но вы же понимаете – я не могу появиться перед президентом с этим студнем в бокале. Мне нужно что-то зримое…

– А это чем вам не зримое, батенька? – ласково пропел профессор, любуясь своим гелеобразным творением.

– Вы понимаете, что я имею в виду.

– Конечно, батенька, конечно… Само собой, проект «Мимир» еще нужно довести до ума…

– «Мимир»? – приподнял брови Эдуард Степанович. – А почему не из греческой мифологии?

– Там все подходящее уже занято. Вы, батенька, приходите еще через пару недель – мы тут все закончим…

– Аристарх Митрофаныч, не помешаю? – вошел Коростелев. – Каркас и манипулятор готовы, можно переходить к подстройке. Алфей Нодарович и Федор Александрович уже готовы – ждем только вас.

– Сию секунду, батенька, – потер пухлые ладошки Гадюкин. – А вы, батенька, ступайте, ступайте. Возвращайтесь еще через две недели…

Прошло еще две недели. Эдуард Степанович уже в третий раз переступил порог лаборатории Гадюкина. Там опять все переменилось – часть приборов исчезла, вместо них появились другие, а щелочью больше не пахло.

Только хлоркой, как и во всем институте. По невыясненным причинам этот запах витает во всех помещениях без исключения уже много лет. Завхоз воевал с ним, как с самым злейшим врагом, но до сих пор не сумел вытравить.

И его это ужасно раздражало.

Пол почему-то оказался залитым водой. Великан Лелик неуклюже орудует шваброй, только еще больше разводя грязь. На столе, поджав ноги, сидят Русинович и Мартиросян – дуются в карты на щелчки.

Судя по распухшему лбу Мартиросяна, он проигрывает.

– Ру-ба-гу! – проревел Лелик при появлении Эдуарда Степановича.

– Спасибо, – кивнул главбез, направляясь в комнату отдыха.

Там клубился сизый дым. Хрюкин, Иванов и сам профессор Гадюкин курили без устали, время от времени отправляя в форточку очередной бычок.

Завхоз постоянно ругался, что безалаберные профессора замусорили ему весь двор, но те не обращали внимания.

– Добрый вечер, батенька, – помахал рукой Гадюкин. – Ну что, готовы взглянуть на наше творение?

– Конечно. Все готово?

– Спрашиваете, батенька, спрашиваете! Все готово, все в порядке! Знаете, мы ради интереса трансплантировали наш искусственный мозг обезьяне. Все равно лежала без дела – надо же было ее к чему-то приспособить…

Эдуард Степанович очень медленно повернул голову, безуспешно пытаясь переварить услышанное.

– Что-что вы сделали, профессор? – очень тихо переспросил он.

– Шутка! – залился радостным смехом Гадюкин. – Ну что же вы, батенька, ко всему так серьезно? Уже и не пошути с вами! Пойдемте, покажу ваш заказ…

При виде искусственного мозга, мирно лежащего на столе, Эдуард Степанович вздохнул с облегчением. Профессора сделали ему прозрачный каркас, подключили камеры, микрофоны и антенны, голосовой синтезатор, гибкий манипулятор и еще множество устройств загадочного предназначения.

Выглядит все это не слишком впечатляюще – словно компьютер, собранный кружком «Юный Самоделкин», – но, похоже, работает.

Манипулятор искусственного мозга не бездействует – сортирует крошечные винтики, раскладывая по размеру. За процессом внимательно следит профессор Прилипко, что-то отмечая в развернутых окнах эль-планшетки. Иногда мозг ошибался, манипулятор ронял винтик или клал его в неправильное отделение – тогда Прилипко вносил исправления.

При появлении Гадюкина и Эдуарда Степановича крохотная линза, установленная на каркасе, слегка повернулась, а из динамиков прозвучал приятный мягкий баритон:

– Здравствуйте, профессор. Рад вас видеть.

– Здравствуй, Альберт, – ласково ответил Гадюкин, садясь за стол. – Чем занимаешься?

– Мы учимся различать предметы по размеру. Это интересно.

– Он делает успехи, Аристарх Митрофаныч, – доложил Прилипко. – Почти перестал ошибаться.

– Очень хорошо, батенька, продолжайте. Альберт, познакомься с Эдуардом Степановичем – это он нам тебя заказал.

– Рад с вами познакомиться, Эдуард Степанович, – ответил мозг.

– Взаимно… Альберт, верно?… Вы дали ему имя, профессор?

– Сами посудите, батенька, не может же разумное существо не иметь имени? – улыбнулся Гадюкин. – К тому же он сам его выбрал.

– В честь Эйнштейна?

– Кто такой Эйнштейн? – перебил его мозг. Эдуарду Степановичу показалось, что в голосе машины звучит тревога. – Я неоригинален? Это имя уже занято? Я постарался выбрать необычное.

– Мы пока не подключали его к Паутине, – прошептал Гадюкин. – Стараемся обучать постепенно, не перегружать, не обрушивать слишком большую лавину информации, так что он еще многого не знает. Но учится очень быстро – две недели назад Альберт вообще не мог говорить, а неделю назад разговаривал, как роботы из старых фильмов. Помните?… А теперь, сами видите, уже начинает формироваться личность…

– Профессор, а когда он будет готов для демонстрации на публике?

– В принципе… в принципе, он уже готов, батенька… – задумчиво сощурился Гадюкин. – Мышление Альберта развито еще не в полной мере – сейчас его можно сравнить с ребенком лет семи-восьми… Но он, несомненно, уже совершенно разумен – это не просто компьютерная программа, не псевдоинтеллект для электронной оболочки, которые производят мелко-мягкие…

– Превосходно. В таком случае, завтра я его забираю.

– Что? Забираете? Куда забираете, батенька? – забеспокоился профессор.

– Завтра наш президент летит в Белый Дом – с ответным визитом. А ребята из Силиконовой Долины уже подвезли туда свой искусственный мозг… кстати, вы были правы, у них действительно получился шкаф размером с комнату. Так что нам надо продемонстрировать свой – или президент проиграет пари.

– А на что спорили-то?

– Не волнуйтесь, профессор, не на Курильские острова. Просто на интерес. Но если мы проиграем, это больно ударит по престижу. Нам бы после Олимпиады оправиться…

– А я говорю, никакой это был не допинг! – грохнул кулаком по столу Гадюкин. – Судей купили!

– Профессор, я не знаю, чем вы там обкололи наших спортсменов, но вы явно перестарались. Когда бегун проходит марафонскую дистанцию за восемнадцать минут, даже до последнего идиота обычно доходит, что здесь что-то нечисто. Черт возьми, Осипова не смогли догнать даже на мотоцикле!

– Скажите спасибо, что я Лелика не выставил… – пробурчал Гадюкин. – А он так мечтал получить золото за штангу…

– Да, я помню, как он бегал вокруг института с грузовиком на плечах, – сухо подтвердил Эдуард Степанович. – Запаковывайте вашего Альберта, профессор, завтра он летит в Вашингтон. Кто из вашей команды будет его сопровождать?

– Да я сам!… я сам!…

– Сожалею, профессор, это исключено. Президент строго-настрого запрещает выпускать вас из страны. Ваша голова слишком дорого стоит.

– Тогда Лелик.

– Ему тоже нежелательно. Нужен кто-то, кто знает английский.

– Лелик знает. Он восемь языков знает.

– Да, только его английский ничем не отличается от его русского – точно такие же «гы-гы»… Может быть, Иванова? Иван Ильич вроде бы достаточно…

– Вот этого не стоит, батенька… – поморщился Гадюкин. – Понимаете, дело в том, что у Альберта с Иваном Ильичом не самые лучшие отношения… Они уже два дня не разговаривают…

– Что-что?

– Я же вам говорю – у Альберта формируется настоящая личность. И сейчас он примерно соответствует семилетнему ребенку. Обидчивый ужасно… Чего-то он там хотел сделать, а Иван Ильич ему не разрешил… вот и дуется до сих пор. Возьмите лучше Отрубянникова или Прилипко.

– Ну что ж, вам виднее. Подготовьте все, что нужно, я завтра зайду.

На следующий день Эдуард Степанович в компании Отрубянникова и Прилипко, а также черного титанового ящика, пристегнутого к обоим профессорам сразу, сел в президентский самолет и отбыл на другой берег Атлантики. Большая часть НИИ «Пандора» не обратила на это никакого внимания – главбез довольно часто отлучался по своим делам. Но на четвертом этаже сразу воцарилась тишина и скука – команда Гадюкина, целый месяц без устали работавшая над проектом «Мимир», лишилась своего детища и теперь не знала, чем себя занять.

Конечно, продолжалось это недолго – уже на следующий день профессора разбрелись по другим проектам и экспериментам. В НИИ «Пандора» всегда происходит что-нибудь интересное. Профессор Гадюкин вновь занялся «Бронтом» и с каждым днем все чаще потирал руки, готовясь возвестить очередную победу…

Он уже и думать позабыл о своем драгоценном Альберте, улетевшем в Америку… когда Эдуард Степанович неожиданно вернулся.

– Получайте свое сокровище, профессор, – устало поставил на стол коробку он. На сей раз – обычную картонную, без каких-либо защитных приспособлений.

– Альберт! – расплылся в улыбке Гадюкин, снимая крышку.

– Здравствуйте, профессор, – ответил искусственный мозг. – Я скучал. Рад снова вас видеть.

– А уж я-то как рад! Лелик! Лелик, иди сюда, посмотри, кто вернулся!

– Ур-ру! – тепло прорычал великан.

– Присаживайтесь, батенька, присаживайтесь! – захлопотал вокруг главбеза Гадюкин. – Как слетали? Как прошло? Мы выиграли?… Пожалуйста, скажите, что Альберт выиграл!

– Нет, не скажу. Сожалею, но мы проиграли, профессор, – с каменным лицом ответил Эдуард Степанович. – Вы были правы – ваш Альберт еще не готов для публичного показа.

– Что?… Что такое?… Батенька, вы раните меня в самое сердце! – всполошился профессор. – Неужели мелко-мягкие сделали мозг лучше, чем у меня?!

– Ну не то чтобы лучше… Первое впечатление, безусловно, выиграл ваш Альберт. Он разговаривал вслух, а их МАК-1000 только выводил на экран текст. Он пожал президенту руку, а их МАК-1000… ну, у него манипуляторов не было. И сначала все шло очень хорошо. Их техники от вашего Альберта чуть не очумели – даже не верили сначала, думали, что это жульничество. А потом, когда все-таки убедились, решили доказать, что МАК-1000 гораздо совершеннее, хоть и не умеет говорить…

– Как доказать? – нахмурился Гадюкин.

– Устроили соревнования. И вот тут-то ваш Альберт крупно опозорился… Сначала они с МАК-1000 играли в шахматы – так тот его просто разгромил… Мат в четыре хода, представляете?

– Меня не обучали играть в шахматы, – холодно ответил искусственный мозг. – Я даже правила игры знал только приблизительно. Это нечестно.

– В математическом соревновании МАК-1000 его тоже обошел с легкостью…

– Он считает быстрее меня, ну и что? – с явной обидой спросил Альберт. – Калькулятор тоже считает быстрее человека – значит ли это, что калькулятор умнее?

– Ну, и во всех остальных соревнованиях было примерно то же самое, – закруглился Эдуард Степанович. – МАК-1000 каждый раз побеждал. Но поражение нам засчитали не из-за этого…

– А из-за чего же? – подался вперед Гадюкин.

– Понимаете, после всего этого американский президент подошел к вашему Альберту и сказал этак снисходительно: «Знаешь, не очень-то ты умен, малыш…»

– А что Альберт?

– Ваш Альберт ударил президента по лицу манипулятором и сказал: «Уж поумнее тебя, дегенерат!»

Гости с Центавра

Аристарх Митрофанович Гадюкин положил ложечку на блюдце, отхлебнул горячего какао и причмокнул губами. От свежевыпеченных булочек аппетитно пахнет корицей. Румяный старичок поерзал в мягком кресле и развернул на всю стену экран новостей.

Что может быть приятнее, чем вот так вот уютненько посидеть вечерком?…

Но уютненько посидеть не дали. Дверь распахнулась, и в кабинет шумно ворвался Эдуард Степанович. Растрепанный, взлохмаченный, краснее вареного рака – похоже, не на шутку торопился.

Прямо с порога он торопливо выкрикнул:

– Профессор, вы нужны своей стране!

– Конечно нужен, батенька, очень даже нужен… – добродушно ответил Гадюкин. – Булочку хотите?

– Нет, профессор, вы не понимаете, – машинально взял булочку главбез. – Дело государственной важности! Возможно, перед нами переломный момент в истории человечества!

– И всего-то? Ну, это иногда случается. А только что ж вы так кричите-то, батенька? Спокойнее надо к таким вещам относиться, спокойнее…

– Простите, профессор, – пригладил волосы Эдуард Степанович. – Перенервничал. Со мной только что связались – в Якутии приземлился инопланетный космический корабль. Президент поручает нам с вами немедленно отправляться туда. Так что собирайтесь живой ногой – вертушка уже крутится.

– Сейчас, батенька, сейчас… – спокойно кивнул Гадюкин, не двигаясь с места. – Сейчас, вот только какао допью… Тут, знаете ли, спешка совершенно ни к чему, а то еще не в то горло попадет…

ЛТ-42, вертолет, приписанный к НИИ «Пандора», вертолетом только назывался. Ультрасовременная машина с девятью винтами, лапами-манипуляторами, встроенными пулеметами и кабиной, способной вместить пятьдесят человек. На этой штуковине запросто можно совершить кругосветное путешествие, ни разу не опустившись на землю.

Еще три года назад ЛТ-42 был всего лишь проектом «Икар», курируемым непосредственно профессором Гадюкиным. Армейский заказ. Правда, министр обороны заказывал не вертолет, а танк, но Гадюкин, как обычно, сделал все по-своему и создал мощную летучую машину, мгновенно ставшую объектом зависти конкурирующих держав.

Перелет меж Москвой и городом Удачный занял всю ночь. А наутро, едва забрезжил рассвет, ЛТ-42, все еще треща лопастями, опустился прямо посреди тайги – рядом с огромной воронкой. Вокруг суетятся люди, поблизости стоят еще четыре вертолета – не чета творению Гадюкина, но все же очень неплохих. Пришельцы избрали для посадки прямо-таки идеальное место – всего в трех километрах от военной базы.

– Докладывает капитан Атастыров! – отрапортовал Эдуарду Степановичу худощавый якут в военной форме. – Объект цел и невредим, ночь провел спокойно, признаков жизни не подавал. Ожидаем дальнейших распоряжений, товарищ полковник.

– Вольно, – устало махнул рукой главбез. – Профессор, вам карты в руки, делайте свою работу. А вы, капитан, пока мне расскажите… как вас по имени-отчеству, кстати?…

– Лоокут Иванович.

– Ну так что, Лоокут Иванович, как у нас тут в целом?… Кто вообще в курсе о… происшествии?…

– Минимум, – не замедлил с ответом капитан. – И почти все сейчас здесь. Мне доложили вчера утром – сказали, метеорит упал. Выехал лично. Когда увидел, что это за «метеорит», приказал оцепить и сообщил наверх. Ничего не трогали, близко не подходили.

– Совершенно правильные действия. Со всех – подписку о неразглашении. И лично проследите, чтоб не болтали лишнего. Если и дальше будете действовать правильно – смело можете рассчитывать на представление…

– Служу России, товарищ полковник! – подтянулся Атастыров.

После того, как схлынула антисоветская истерия и подросло новое поколение, не видевшее коммунизма, Советский Союз окончательно ушел в историю. Как следует поразмыслив, правительство решило, что кое-какие аспекты тех времен не худо бы все же восстановить. К примеру, пионерскую организацию – без идеологии, но с летними лагерями, дворцами пионеров, кружками, секциями и клубами, сбором макулатуры и металлолома, «тимуровским» шефством над пенсионерами и так далее. Пусть дети получают надлежащее воспитание – все лучше, чем болтаться в подворотнях.

Точно так же были возвращены и прежние обращения – «господа» в народе так и не прижились.

Профессор Гадюкин встал на краю воронки, рассматривая инопланетный корабль поверх темных очков. Макушку он прикрыл панамой – денек выдался не по-апрельски жаркий. И не скажешь, что до Полярного Круга всего ничего…

Штуковина, наполовину зарывшаяся в грунт, больше всего напоминает металлическое яйцо размером с небольшой сарайчик. Судя по оплавленным породам вокруг, приземлилось оно донельзя раскаленным, но за истекшие сутки успело остыть.

– Мелкое какое-то… – наморщил нос подошедший Эдуард Степанович. – Лилипуты, что ли, прилетели?

– Ну отчего же, батенька? Мне кажется более верным предположить, что внутри ограничено жизненное пространство. Возможно, перед нами не полноценный звездолет, а шлюпка или спасательная капсула… Впрочем, сейчас все узнаем. Я верно понимаю, что на видимой части нет ничего даже отдаленно похожего на вход… или выход?…

– Мы ничего такого не видели, – подтвердил Атастыров.

– А снизу?

– Снизу пока не смотрели. Затруднительно.

– Трудно с вами не согласиться, батенька, трудно… Ну ничего, сейчас все сделаем. Лелик!

– Ум-гу!… – послышалось из ЛТ-42.

Атастыров с подчиненными невольно отшатнулись – совершенно естественная реакция для впервые увидевших Лелика. Горбатый великан на три головы возвысился над ними всеми, уродливое лицо питекантропа искривилось в понимающей ухмылке, а могучие ручищи уже принялись выкатывать из вертолета маленькую мобильную лебедку. За ней выбралось несколько рабочих с бурами, лопатами и веревками.

– Осторожнее, товарищи, осторожнее!… – взывал Гадюкин, с беспокойством глядя, как космическое яйцо медленно, но верно выволакивают из гнезда. – Да осторожнее же!… Это все-таки моя Нобелевская премия!…

– Не рассчитывайте, профессор, – мотнул головой Эдуард Степанович. – Каким образом вы собираетесь к этому примазаться? Это ж не вы этот корабль построили. И даже нашли не вы.

– Эх, батенька, все б вам только меня разочаровывать… – обиженно надулся Гадюкин. – Уже и шуток не понимаете… Лелик, что там?…

– Ор-га, Ху-Га! – вытер пот со лба великан.

– Ну, значит, будем резать! – довольно потер ладошки профессор. – Лелик, ты дрель захватил?

– Ор-ро!

Бессменный ассистент гения скрылся в недрах ЛТ-42 и вернулся в маске сварщика, окончательно придавшей ему сходство с неким фантастическим чудовищем. Великан с легкостью накинул на плечи ранец тяжелой плазменной дрели, дернул шнур и принялся невозмутимо вскрывать космический корабль, словно консервную банку.

– Профессор, а вы не слишком торопитесь? – осведомился Эдуард Степанович.

– Напротив, батенька! Мы с вами и без того преступно промедлили! Что если перед нами спасательное средство, потерпевшее аварию?! Что если там, внутри, ожидает нашей помощи пострадавший космонавт?! Дорога каждая минута!

– Ну, тогда, конечно…

– А еще меня комары закусали и лысину напекло. Лелик, работай быстрее!

Лелик только невнятно замычал, и без того выкладываясь на полную. Приходилось соблюдать максимальную осторожность, дабы случайно не повредить драгоценное содержимое.

Конечно, никто не знал, что именно скрывает металлическая скорлупа, но все верили – что-то ценное!

С торца «космическое яйцо» оказалось приплюснутым, и там обнаружилось нечто вроде покореженных амортизаторов. Значит, оно все-таки приземлилось, а не просто упало. К тому же создается впечатление, что эти «амортизаторы» – лишь остатки чего-то большего…

– Необычный сплав, – цокнул языком профессор. – Даже если внутри пусто – находка все равно ценная.

– Надеюсь, все-таки не пусто.

– Будем посмотреть, батенька, будем посмотреть… Скажите-ка, а вот на ваше мнение – как Они выглядят?

– Не задумывался как-то, – пожал плечами Эдуард Степанович. – Я, профессор, человек рациональный, зря фантазировать не люблю. Увижу своими глазами – буду знать.

– Вполне здравый подход, – согласился Гадюкин. – Однако многие – еще как задумывались. На протяжении последних двух веков человечество измыслило себе бесчисленное множество собратьев по разуму. Впрочем, человеческая фантазия, увы, продукт ограниченный. Нашему мозгу чрезвычайно сложно вообразить что-то, радикально отличающееся от привычного и повседневного. Потому большинство вымышленных инопланетян похожи либо на людей, либо на каких-то земных животных. Фантазия отталкивается от привычного образа и обволакивает его дополнительными наслоениями – скажем, добавляет новые конечности, органы чувств, меняет пропорции тела, соединяет кусочки разных животных… Вспомните хоть старые космические сериалы – «Звездный путь», «Вавилон-5»… Большинство инопланетян там – почти такие же, как люди, только с какими-нибудь нашлепками на голове…

– Ну, тогда это еще и от техники зависело. Ведь их играли живые люди – волей-неволей приходилось оставаться в рамках. Попробуй-ка, замаскируй актера под какого-нибудь крякозябра, да еще заставь его смотреться в этом гриме естественно!

– Так-то оно так, батенька, но это все же не главное… Теперь-то от техники уже ничего не зависит, верно?… Живые актеры давно отодвинулись на задний план – фильмы уже на семьдесят процентов моделируются графическими дизайнерами, людей все чаще заменяют виртуальными моделями… Еще лет пятнадцать-двадцать, и актерам вообще останется только озвучивать… А инопланетяне все равно по большей части человекоподобны! Общие контуры тела неизменно гуманоидны – вертикальная ось симметрии, две ноги, сверху голова с органами чувств и речи… Но лично я уверен – те, кого мы сейчас увидим, будут выглядеть…

На землю аккуратно лег осколок «скорлупы», вырезанный Леликом. Профессор немедленно протиснулся под рукой ассистента, торжествующе забрался внутрь и убито закончил свою речь:

– …вот ведь какой позор на мою старую голову! А я-то тут напророчествовал…

Судя по всему, данный объект и в самом деле служил скорее шлюпкой, чем полноценным звездолетом. Свободного пространства минимум – едва поместиться двоим. А Лелик не втиснулся бы и в одиночку.

Никаких приборов, экранов, кнопок, рычагов, сенсоров, мигающих лампочек и прочей мишуры, которую невольно ожидаешь увидеть на космическом корабле. Одна-единственная сферическая комната, гладкие стены без впадин и выпуклостей. Единственное содержимое – два прозрачных саркофага, заполненных голубоватой переливающейся жидкостью.