Текст книги "Освобожденные рабы"

Автор книги: Александр Беляев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Александр Беляев
Освобожденные рабы

ЦИЛИНДР МИСТЕРА РОССЕЛЯ

Бузи работал в поте лица. Он натирал сухой, мягкой тряпкой полированную поверхность черного круглого стола. Она давно уже блестела, как зеркало, и Бузи, наклоняясь, видел свою голову – курчавую, черную голову негра, с крупными каплями пота на лбу.

Когда капли угрожали упасть на поверхность стола, Бузи снимал их пальцами и этими же пальцами, мокрыми от пота, проводил по блестящей поверхности цилиндра, стоявшего возле на маленьком столике.

Бузи усиленно добывал пот. В этом была главная цель его работы. Пот был продуктом его производства.

Хозяин Бузи – тоже негр, но негр богатый, «цивилизованный», каучуковый плантатор, мистер Адам Россель – находил, что ничто так не придает блеска цилиндру, как человеческий пот. И Россель ежедневно заставлял Бузи в продолжение нескольких часов потеть над лакированным столом, чтобы этот пот превратить в «шик и блеск высшего тона».

И действительно: когда мистер Россель выходил на улицу в своем цилиндре, на него все обращали внимание. Цилиндр так блестел, что тропическое солнце отражалось от него зайчиками.

– Мистер Россель! Какое средство употребляете вы, чтобы придать вашему цилиндру такой ослепительный блеск? – спрашивали знакомые – богатые негры его круга. Россель молчал и только загадочно улыбался. Это был его секрет.

Цилиндр блестел уже как полированный стол, когда в комнату вошел Россель и застал своего слугу на месте преступления: вместо того, чтобы брать пот только со лба, как было приказано, Бузи для ускорения работы снял с шеи целую пригоршню капель, – и Россель заметил это. В сущности говоря, химический состав продукта, получаемого с шеи, должен быть одинаковым, но Россель предпочитал лобный пот, быть может, по своеобразным эстетическим соображениям.

Россель подошел к Бузи и ударил его по щеке так сильно, что голова слуги сразу повернулась в другую сторону.

– В наказание ты еще раз перекроешь потом со лба весь цилиндр! – сказал Россель и уселся в кресло.

На Росселе были желтые ботинки, черные суконные брюки на подтяжках и накрахмаленная рубашка с таким тугим, узким и высоким воротником, что толстая темная шея лежала наплывом вокруг воротника, как тесто, вылезшее из квашни. При каждом вздохе живот Росселя высоко поднимался.

Бузи вновь принялся за работу.

– Больше движений! Всем телом! – командовал Россель.

С Бузи давно уже сошло семь потов. О, если бы можно было весь пот выделять одним лбом, как собака языком. Тогда работа пошла бы скорее.

Бузи потел. Потел и Россель: от жары, собственной полноты и узких воротничков. Но росселевская продукция пропадала без пользы – она была даже вредна: размачивала туго накрахмаленный воротник в тряпку.

Россель кого-то поджидал. Он с удовольствием осматривал безвкусно, но «богато» обставленную гостиную своего бунгало и часто поглядывал на дверь.

С веранды послышались босые, словно крадущиеся шаги.

– Я здесь! Алло! – крикнул Россель.

На пороге комнаты появились три рослых негра в белых коротких штанах. Россель кивнул им головой.

Негры ворвались в комнату, как звери на арену цирка, и схватили Бузи. Он был крепко связан ими, прежде чем успел что-либо сообразить.

Кряхтя и отдуваясь, Россель поднялся и вышел из бунгало на двор, поросший пальмами. В глубине двора стоял сарай, в котором хранился каучук.

– Ведите сюда! – крикнул Россель.

Негры отвели Бузи в сарай, бросили на груду каучука и закрыли дверь. Россель попробовал замок и положил ключ в карман.

Через полчаса он уже шагал по улицам города в сверкающем цилиндре, черном, наглухо застегнутом сюртуке и желтых перчатках. Стояло самое жаркое время тропического лета. Мистер Россель чувствовал себя в сюртуке, как в паровой ванне. Но он считал себя денди и не признавал другого костюма.

В конце улицы среди пальм выделялся большой деревянный дом, над входом которого висела вывеска. На черном фоне крупные золотые буквы: «Файрстон».

КРАМОЛЬНАЯ МАРКА

Широкое окно кабинета, затянутое густой металлической сеткой, выходило в сад. На стене висела большая карта Либерии, испещренная черными кружками, отмечавшими каучуковые плантации американской фирмы «Файрстон». Простой деревянный стол был завален образцами каучука, спрессованного в черные шарики и пластины. Тут же стояли весы и лежали ножи, которыми разрезался каучук. Его принимали по весу, и местные плантаторы нередко клали в середину каучука камешки и куски дерева для большего веса. Приходилось разрезать шарики и пластинки, чтобы обнаружить эти проделки.

Над входной дверью крест-накрест висели два огромных слоновых клыка.

У большого письменного стола в плетеных креслах сидели трое уполномоченных фирмы «Файрстон» – мистер Блэкмор, с желтым болезненным лицом и лихорадочными глазами; белый, еще не загоревший под тропическим солнцем англичанин-коммивояжер Кенн и местный пастор Джорж Норман, в высоких сапогах, рыжий, здоровый человек, больше похожий на скотопромышленника, усиленно курил сигару.

Блэкмор медленно покачивался в кресле и говорил:

– Это была прекрасная, высокотуманная идея. Либерия! Страна свободы, от латинского слова «либер» – свободный. Страна освобожденных рабов. Свободная, независимая негритянская республика!

В дверях появился негр и доложил:

– Мистер Адам Россель!

– Пусть подождет на веранде! – небрежно ответил Блэкмор.

Через закрытую стеклянную дверь из кабинета было видно, как Россель взошел на веранду, – черный и блестящий, словно вычищенный сапог, – уселся в кресло, не спеша снял цилиндр и перчатку с правой руки и с преувеличенной развязностью положил ногу на ногу, как будто выставляя напоказ желтый ботинок.

– У них даже президент негр. Оригинально? Посмотрите хотя бы на этого джентльмена. Разве он похож на раба? – Блэкмор кивком головы указал на Росселя.

– И тем не менее этого джентльмена вы не приглашаете в кабинет, а заставляете ожидать на веранде, – не без ядовитости заметил Кенн.

Его соотечественники обходились с неграми не лучше американцев. Но «Файрстон» конкурировал с английскими фирмами, и Кенн не мог отказать себе в удовольствии уколоть «дядюшку Сэма».

– Мы дали неграм свободу, – напыщенно возразил Блэкмор, – но мы не можем им дать кожи и души белого человека. Низшая раса! С этим уж ничего не поделаешь. Ну, посмотрите на него! Кому бы из нас пришла в голову дикая мысль – надеть желтые ботинки к сюртучному костюму?

Кенн рассмеялся.

– И уж конечно, никому из нас не пришла бы в голову еще более дикая мысль – в тропический полдень надеть на себя черный сюртучный костюм!

Россель нетерпеливо переложил ногу на ногу.

– Однако Адам волнуется. Идемте на веранду! – сказал Блэкмор.

– Ну, как дела, мистер Россель?

– Я принес неутешительные новости, мистер! – ответил Россель и, когда все уселись, продолжал: – Вы знаете, что на плантациях неспокойно. Рабочие грубят надсмотрщикам и даже осмеливаются предъявлять нам требования. Без агитатора здесь не обошлось. Но кто он, как найти его – вот в чем был вопрос!..

– Был вопрос. Значит, теперь этот вопрос разрешен? Вы нашли агитатора, мистер Россель?

– Думаю, что да.

– Кто же он?

– Мой слуга Бузи!

– Эта глупая антилопа?

– И глупые антилопы умеют бодаться, мистер Блэкмор. У них очень острые рога!

– Но из чего вы заключаете, что Бузи – агитатор? – вмешался пастор.

Россель сделал значительное лицо.

– Веские улики! В отсутствие Бузи я зашел в его комнату. И что же оказалось? Он знает грамоту. Читает по-англий-ски. Я нашел у него на столе несколько политических книг и старых газет – и откуда только он достает их? Бузи, очевидно, умеет и писать. У него есть чернильница, бумага, пенал для ручек и перьев.

– Однако всего этого…

– Недостаточно? Так вот вам самое главное: в его пенале я нашел русскую большевистскую марку с портретом Ленина!

Слушатели были поражены.

– Марка погашена? – спросил Блэкмор.

– Нет, на вид чистая. Но, может быть, Бузи вывел штемпель. Марка синего цвета. Портрет Ленина и по сторонам «14x14».

– Неужели Бузи находился в переписке с большевиками?

– Во всяком случае он является поклонником, а значит, и последователем Ленина. В этом же пенале лежало маленькое стеклышко – размером немного больше марки. Бузи, очевидно, хотел сделать что-то вроде медальона с портретом революционного вождя.

– Это очень серьезно! – сказал Блэкмор. Больное лицо его было очень озабочено. – Неужели эта зараза…

– Так вот почему мои прихожане перестали заглядывать в церковь! – сказал пастор. – Только пара тугих на ухо старух да глухой Джим. Мне приходится проповедовать слово божие глухим, а «имеющие уши» не хотят слушать меня.

– Надо немедленно сообщить начальнику полиции. Где Бузи?

– Я подверг его домашнему аресту, – ответил Россель.

– Хорошо сделали. Подумать только! Значит, эта красная чума добралась и до черной Либерии!

ИЗ-ЗА ПРЕКРАСНЫХ ГЛАЗ

Бузи не мог понять, за что его неожиданно схватили, связали и бросили на груду каучука в темном сарае.

«Неужели только за то, что я взял немного пота с шеи?»…

Какие еще неприятности ожидают его…

Бузи лежал на твердых каучуковых шариках и думал о своей судьбе.

Ему вспомнилась родная деревня в плодородной горной равнине, по которой бродят стада антилоп и буйволов. Невысокие холмы, поросшие тропическим лесом, а в лесу – звери, птицы. Охота на слонов, чистый воздух, яркое солнце. Как он был счастлив тогда!

Их деревня – как и другие в этой отдаленной части Либерии – жила коммуной: вместе пасли скот, вместе охотились, делили добычу и приплод.

Там, в низменной прибрежной полосе, жили «цивилизованные» негры, которые ходили в европейских костюмах, торговали, играли на гармониях, на жестяных трубах, литаврах и тромбонах, пили ром и играли в карты. Обо всем этом Бузи знал по рассказам односельчан, бывавших в столице Либерии – Монровии, куда они ездили на буйволах продавать плоды земли и слоновую кость.

Время от времени в деревне появлялись «цивилизованные» негры в странных, неудобных костюмах. Иногда приезжали и белые и вели переговоры со старшинами о найме рабочих для каучуковых плантаций. Вербовщики пускали в ход все – обманы, насилие, подкуп старшин, – чтобы только закабалить побольше рабочих. Практиковались агентами американских плантаторов даже похищения.

Бузи очень хотелось посмотреть «большой город, где жило больше пяти тысяч людей». Но он очень боялся, как бы его не отправили на плантации. О плантациях ходили плохие слухи. Бузи спасало его искусство выслеживать слонов. Им дорожили старшины как лучшим охотником этого выгодного промысла.

Однажды мечта Бузи – побывать в Монровии – осуществилась, и это было началом его несчастий.

– Ты уже взрослый, Бузи, – сказал отец, – ты хорошо охотишься на слонов, но тебе надо уметь торговать. Поезжай в Монровию с Гаусом. Он покажет тебе, как это делается, и присмотрит за тобой.

Гауе оказался плохим наставником.

Правда, слоновые клыки они продали выгодно и выручили значительную сумму. Но после этого вместо того, чтобы, сделав необходимые закупки, вернуться домой, Гауе сказал Бузи:

– Теперь я покажу тебе ресторан, Бузи. Ты не знаешь, что такое ресторан. В хороший нас не пустят – ты почти голый. Но я знаю один ресторанчик, где обращают внимание не на платье, а на кошелек.

Бузи не мог устоять перед соблазном.

…Была ночь. Был шум, пестрые фонари, оглушительная музыка. Было вино и были женщины. Бузи казалось, что ему снится сон.

После первой рюмки – первое в жизни опьянение! – голова Бузи пошла кругом, и все пошло кругом: фонари, тромбоны, бутылки и женщины… Это было очень занимательно.

А Гауе подзадоривал:

– Пей, Бузи! Пей! Ты уже не мальчишка! Мы хорошо продали кость и заслужили по доброй чарке водки!

Тромбон неистовствовал. Ухал барабан. Табачный дым застилал комнату. И в дыму, как в облаках, посредине комнаты носилась черно-красно-зеленым вихрем полуобнаженная негритянка с повязанным у бедер широким ярким, глазастым шелковым платком.

Гауе куда-то пропал. Иногда из-за дымовой завесы доносился его голос и смех, перекрываемый женским визгом.

За соседним столиком сидел старый американец. Как ни мало знал Бузи жизнь, он все же определил, что этот американец – птица невысокого полета. А рядом с американцем – красивая, молодая негритянская девушка. Ах, какая красивая! Бузи не мог оторвать от нее глаз. Иногда девушка лукаво поглядывала на него, и тогда горячая волна приливала к сердцу Бузи.

Старый американец шепнул девушке, она тотчас послушно встала, подошла к Бузи и непринужденно уселась за его столик. Бузи оробел от неожиданности и счастья.

– Ищешь работы, мальчик? – спросила она, ласково оглядывая его большими карими главами.

– Я не мальчик, – ответил Бузи обиженно. – И я не ищу работы.

Бузи рассказал, зачем он приехал в город. Девушка подсела к нему еще ближе. От нее пахло сладкими душистыми травами. Откуда-то появилось вино. Девушка наливала стакан Бузи, заставляла пить, а сама начала уговаривать его законтрактоваться рабочим на каучуковые плантации. Она расхваливала привольную жизнь рабочих, соблазняла прелестями города.

– По праздникам все рабочие приходят в Монровию повеселиться и потанцевать с девушками. У каждого есть своя. Ты мне понравился, миленький, и я буду любить тебя. Тебе нужно только подписать бумажку. Если ты не можешь, я подпишусь за тебя.

Бузи плохо соображал. Голова кружилась от вина и еще больше от близких ласкающих глаз девушки. Ему дали подписать какую-то бумажку, на которой он поставил замысловатый крючок… Потом ласковые глаза девушки вдруг исчезли, и вместо них Бузи увидал холодные белесые глаза американца.

– Возьмите его! – сухим, как треск сучьев под ногами, голосом крикнул американец…

Это последнее, что ясно помнил Бузи. Он потерял сознание. Его куда-то несли, потом везли на тряской телеге.

ПОЙМАННАЯ ПТИЦА

Проснулся он в бараке каучуковой плантации. Красивая девушка исчезла, как сон. Она сыграла свою роль и получила плату за вербовку от агента Блэкмора…

Началась трудная жизнь на плантации. Палящий зной. Гладкие стволы каучуковых деревьев. Бузи делает надрезы на коре и подставляет голую руку. Светлый сок стекает на руку, засыхает, темнеет, покрывает ее рукавом… Бузи сдирает с руки каучуковый нарост, бросает в корзину и делает новый надрез на коре… Мистер Россель, владелец плантации и акционер фирмы «Файрстон», предпочитает этот старинный африканский способ добывания каучука американскому.

От постоянного сдирания каучукового «пластыря» темная кожа на руке Бузи буреет и вспухает… В тяжкой работе проходят дни – от зари до зари… Грязные бараки, скудная, несвежая пища, ничтожная плата… И никаких праздников, никаких «городских» развлечений… Красивая девушка обманула Бузи: он больше никогда не видел ее…

Бузи изнемогал от непосильного труда, тосковал, как птица в клетке, по родным полям и лесам. Он близок был к самоубийству.

Но тут в его жизни произошла еще одна перемена.

Однажды на плантацию приехал сам мистер Россель с американцем в белом фланелевом костюме.

Россель проходил мимо Бузи, когда налетел ветер и сорвал панаму с головы американца. Шляпа, подхваченная ветром, покатилась по скату холма к пруду. Но прежде чем она успела упасть в воду, Бузи бросился за ней и схватил ее правой, «незамурованной» рукой. Это он сделал не из угодливости. Просто в нем проснулся инстинкт охотника. Ему казалось, что шляпа – недобитая плохо пущенной стрелой птица, которую надо поймать.

Подавая шляпу, Бузи опасался, как бы его не наказали за то, что он прервал работу. Но Россель милостиво сказал ему:

– Ты проворный малый. Из тебя выйдет толк. Ты будешь служить у меня в доме!

И Бузи превратился в «прислугу за все»: стирал и гладил белье, готовил обед, убирал комнаты, ухаживал за лошадью, поливал цветы… Россель был груб и требователен, но все же в его бунгало Бузи жилось легче, чем на плантации.

Здесь же произошло знаменательное событие в жизни Бузи. Он познакомился с другим слугою Росселя – негром Джоном, недавно приехавшим из Америки.

Джон открыл Бузи новый мир. Они видались ночами, когда все в доме засыпали. Это он, Джон, научил Бузи читать и писать по-английски, снабжал его книгами и подарил марку с изображением Ленина, о котором так много рассказывал интересного.

Бузи хранил марку, как талисман.

… Руки Бузи затекли. Он прислушался. Тихо. Бузи решил действовать.

– Когда его связывали веревками, Бузи употребил прием, которому научился еще в деревне: он напряг все свои мускулы и расширил грудную клетку. Теперь, лежа на груде каучука, он выдохнул воздух из груди и распустил мышцы. Веревки сразу ослабели. Бузи ловко сбросил их с себя.

Он встал, помассировал затекшие члены и осмотрел свою тюрьму. Взгляд его скользнул по толстым бревнам стен и остановился на тростниковой крыше.

ВО ИМЯ БОГА И ДОЛЛАРА

– Мистер Россель! Бузи убежал!

Старый, седой негр, выдавив из себя эти слова, закашлялся. От быстрой ходьбы он едва переводил дыхание.

Россель так дернул головой, что высокий крахмальный воротник сразу осел, словно шапокляк.

– Как убежал? Связанный? Сквозь запертую дверь? Вы сами выпустили его, негодяи! Запорю! В тюрьме сгною!

– Вот она, марка-то! – упавшим голосом сказал пастор. – Действует!..

– Мы не виноваты! – оправдывался седой негр. – Бузи вылез через крышу. Разобрал тростник и пролез в дыру, как змей…

– Но как же вы?..

– Этого никто не видел. Мальчик Гай-Гай увидал дыру на крыше и сказал мне. Я и решил: откуда быть дыре?

– Но, может быть, он там? Вы не входили в сарай?

– Ключ у вас, мистер.

– Вот ключ! – сказал Россель. – Иди, открой, посмотри!

Блэкмор, Россель, Норман и Кенн начали совещаться, как поймать беглеца. О гуманности и «освобожденных рабах» уже не говорил никто. Не делал критических замечаний и Кенн. Он был захвачен «событием» не меньше других.

– Надо немедленно позвонить начальнику полиции! – сказал Кенн.

– Да, – согласился Блэкмор. – Но на полицейских слишком надеяться нечего. Полицейских-американцев немного, а туземцы… Что у них в голове? Надо организовать погоню самим!

Блэкмор прошел в кабинет, к карте Либерии. Все последовали за ним, на этот раз не исключая и Росселя. Блэкмор, тыча пальцем в карту, объяснял:

– По всей прибрежной полосе разбросаны плантации. Через плантации Бузи не побежит – там его поймают. У него остается несколько узких проходов между культурными участками. Он может бежать вот здесь или здесь. Если он успеет перебраться за эти холмы, его не найти. На лошадях мы скоро догоним его.

– А собаки не пригодились бы? – спросил Кенн.

– Да, у нас есть пара хороших ищеек, доберман-пинчеров. Надо дать им понюхать след!

Пришел старый негр и подтвердил, что Бузи «совсем убежал». Блэкмор приказал седлать лошадей.

Джорж Норман – пастор – шагал по комнате в волнении и нерешительности. Ему очень хотелось принять участие в этой экспедиции, но не скомпрометирует ли он этим свой сан. Как посмотрит на это Блэкмор?

Норман считал Бузи своим личным врагом не только потому, что этот негр был предполагаемым большевиком и разрушителем религии. Норман вложил в предприятие «Файрстона» церковные суммы, чтобы доходы с них обращать на нужды миссионерства. Разве все это не давало ему права бороться с врагом церкви и общества?

– Мистер Блэкмор… гм… прикажите подать лошадь и для меня! – сказал Норман и вздохнул облегченно, когда Блэкмор охотно согласился, не проявив никакого удивления.

Скоро четыре всадника выехали со двора.

Целый день они носились по дорогам возле плантации, то теряя друг друга из виду, то снова съезжаясь. Собаки беспорядочно перебегали с места на место, видимо, потеряв след. Несчастный Россель не успел даже переодеться. Спина его сюртука блестела от пота, как цилиндр, утверждая, что и спинной пот не хуже другого.

Настала ночь. Яркая луна освещала холмы, поросшие древовидным вереском.

Норман отделился от своих спутников и теперь ехал на зов Блэкмора, трубившего в охотничий рожок.

Вдруг лошадь Нормана захрапела и шарахнулась в сторону. Норман посмотрел, что испугало ее.

Под кустом лежал Бузи, разбросав руки. Истомленный беглец спал как убитый.

Ноздри Нормана расширились, словно у зверя, почуявшего добычу. Колебания еще раз холодным ветерком прошли сквозь его разгоряченную голову… Прилично ли ему, служителю церкви… Но разве он делает это не во имя Христа и церкви? И не перст ли божий в том, что именно он, Норман, встретил Бузи…

Норман осторожно слез с лошади, взял заготовленные ремни, подкрался к Бузи и – во имя Отца и Сына и Святого Духа! – навалился на спящего юношу.