Текст книги "Всемирный следопыт, 1926 № 06"

Автор книги: Александр Беляев

Соавторы: Вл. Сатинский,Чарлз Робертс,кап. Фург,Н. Константинов,Г. Наумов,Леонид Тютрюмов,Николай Лебедев,С. Лихачев,И. Горкин,Иван Саркизов-Серазини
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

Телеграфистка-краснокожая.

В йеллостоунском Национальном парке (Сев. – Ам. Соед. Штаты), в одном из отелей, есть служащая телеграфистка – чистокровная индианка. Вольные дети прерий, вытесненные из своих исконных территорий белыми, вынуждены зарабатывать кусок хлеба теми формами труда, какие предоставляет им современная цивилизация. Однако, и молодому поколению краснокожих трудно расстаться со своими традиционными костюмом и прической, и, как мы видим на фотографии, индианка-телеграфистка одета в свой национальный костюм, далеко не гармонирующий с изобретениями современной культуры.

Двести часов ожидания.

Охота с фото-камерой, которую ввел знаменитый американский натуралист и писатель Сетон Томпсон, получила ныне самое широкое распространение среди истинных любителей и ценителей природы.

Эта замечательная фотография, стоившая фото-охотнику 200 часов ожидания в горах Шотландии, представляет момент кормления «золотым орлом» своего птенца в гнезде, построенном им на верхушке горной сосны.

«Золотой орел» является одним из наиболее распространенных видов в Северной Европе и, отчасти, в Америке.

Ценность снимка увеличивается еще тем, что эти орлы гнездятся на самых недоступных обрывах скал, и, чтобы достигнуть выгодной позиции, фото-охотнику пришлось совершить головоломное восхождение на эти высоты.

Полярные следопыты.
Очерки, отрывки, заметки по поводу экспедиции Амундсена к Сев. полюсу.

СТАНЦИЯ «СЕВЕРНЫЙ ПОЛЮС».
Очерк Н. К. Лебедева.

Что такое представляет собой северный полюс? Какой научный интерес имеет экспедиция на полюс? Почему исследователи так упорно стремятся достигнуть его?

Полюс – это, собственно говоря, воображаемая математическая точка, конец воображаемой оси, вокруг которой совершается суточное вращение земного шара.

Конечно, у земного шара нет никакой оси, и поэтому отыскать на земле то место, вокруг которого как бы происходит движение земли, крайне трудно. Для этого требуются особые приборы и аппараты. Трудность открытия земных полюсов усложняется еще тем, что полюсы, как на севере, так и на юге, находятся в суровых ледяных пустынях.

Сложность открытия земных полюсов заключается в том, что земные полюсы на земле не представляют неподвижных точек, а беспрерывно меняют свое положение.

Дело в том, что наша земля, делая полный оборот вокруг своей оси в двадцать четыре часа, колеблется, как волчок, и наклоняет свою воображаемую ось то в одну сторону, то в другую и, таким образом, земные полюсы переходят по земной поверхности и описывают сложные фигуры.

Несмотря, однако, на всю трудность открытия земных полюсов, исследователи всех стран вот уже около ста лет отважно стремятся в холодные мертвящие просторы полярных ледяных пустынь, чтобы открыть эти ледяные точки.

Долгое время причина такого стремления была исключительно научная. Но в наше время к этому примешиваются и материальные интересы, о которых мы скажем ниже.

Полюсы и прилегающие к ним области имеют крайне необычный для нас характер и поэтому, с научной точки зрения, в высшей степени интересны.

На полюсе нет, собственно говоря, времени в обычном смысле этого слова. Там не существует наших дней и ночей, время не делится на сутки, на утро и вечер. На полюсе бывает или шестимесячный сплошной день или шестимесячная ночь.

Летом солнце на полюсе не «закатывается», а в течение целых месяцев «ходит» кругом по небу.

Но зато зимою солнце больше четырех месяцев не показывается над горизонтом, и на полюсе стоит мрачная ночь.

Все это создает в полярной области «ненормальные» воздушные явления. Благодаря тому, что там, даже в период лета, когда солнце не сходит с неба и светит круглые сутки, воздух не успевает нагреваться, полюс одет вечными снегами и льдами. Здесь, на полюсе, родятся холодные бури, которые разносят свое леденящее дыхание на тысячи километров кругом.

Полюс обладает целым рядом климатических и физико-географических особенностей, резко отличающих его от всех областей земного шара. И потому неудивительно, что многие смелые исследователи, рискуя жизнью и пренебрегая опасностью, стремились достичь этой условной точки, несуществующей реально и постоянно скользящей по земле.

Борьба за северный полюс продолжается около восьмидесяти лет. Одним из первых исследователей, поставивших своей целью достигнуть северного полюса, был американец Кент Кен. В 1853 году Кен отправился к полюсу на парусном бриге. Во время зимовки спутник Кена, Мортон, достиг пешком по льдам до широты 81°.

Вскоре судно Кена было затерто и раздавлено льдом, и путешественники вынуждены были отправиться пешком обратно на юг. Они тащили на себе провизию и лодки, на которых переплывали встречавшиеся проливы. Целых восемьдесят четыре дня они блуждали по ледяной пустыне и с большим трудом добрались до Гренландии, где их приютили эскимосы.

В 1860 году на завоевание полюса отправился доктор Гес, один из спутников Кена, а в 1871 году правительство Соединенных Штатов снарядило корабль «Полярис» под начальством капитана Галля. Галль достиг до 82° северной широты. Его корабль был раздавлен льдинами, и весь экипаж, высадившийся на льдину, был унесен в океан. Больше месяца несчастных путешественников носило по океану, – большинство из них погибло, и только немногие случайно были подобраны одним китоловным судном.

С 1875 года на завоевание полюса выступили англичане, Они снарядили два парохода под начальством капитана Нерса. После многократных попыток пробиться через льды к полюсу Нерс пришел к убеждению, что полюса нельзя достигнуть, и поэтому он вернулся в Америку и послал оттуда в Лондон Географическому Обществу телеграмму: «Северный полюс недостижим».

Несмотря, однако, на это утверждение, американцы снарядили в 1881 году новую экспедицию к полюсу под начальством лейтенанта Грили. Экспедиция Грили провела во льдах три года; большинство участников погибло от голода и холода, и только шестерым удалось спастись: они, уже больные, были найдены посланной на их розыски экспедицией.

После всех этих неудач экспедиции к полюсу надолго прекратились. Так закончилась первая глава истории борьбы за северный полюс.

В ожидании, возвращения гидропланов Амундсена с Сев. полюса экипаж норвежского тюленебойного судна, дрейфующего на краю великой ледяной пустыни, высылает на марс наблюдателя, который в подзорную трубу осматривает горизонт из «вороньего гнезда». (К прошлогоднему полету).

Новую главу в этой истории суждено было открыть знаменитому норвежскому путешественнику Фритиофу Нансену. На это его натолкнул следующий факт: в 1884 году к южному берегу Гренландии была прибита льдина, на которой нашли ящики с сухарями и разные предметы. Все эти вещи принадлежали погибшему у берегов Сибири в 1881 году американскому пароходу «Жаннета».

Каким же образом льдина с вещами с этого корабля могла попасть от берегов Сибири на другой конец Ледовитого океана?

Ответ был один: ее могло принести к беретам Гренландии только течение. Следовательно, в Ледовитом океане существует течение, которое, возможно, идет от берегов Сибири через весь океан и, может быть, через самый полюс.

Этим течением и решил воспользоваться Нансен. Он рассуждал таким образом: если построить такой корабль, который мог бы выдержать давление льдов, то этот корабль можно было бы вместе со льдами направить по этому течению, и он был бы доставлен этим течением на полюс и затем к Гренландии, как и та льдина с вещами с «Жаннеты».

Девять лет Нансен потратил на пропаганду этой идеи, и только в 1893 году он смог приступить к осуществлению своего плана. Он построил специальное судно «Фрам» и на нем отправился к полюсу.

Однако, оказалось, что морское течение идет не через самый полюс, а несколько южнее от него и, таким образом, и этим путем полюс оказался недостижимым.

Когда льды с «Фрамом» стали отклоняться к югу, Нансен решил итти к полюсу пешком, хотя до него оставалось еще не менее четырехсот километров. Вдвоем со своим спутником Иогансеном, Нансен отправился на завоевание полюса. Но, пройдя около ста километров, он заметил, что льды, по которым они шли, движутся и вся масса льдов относится течением к югу. Поэтому получался «бег на месте». В то время, как Нансен шел на север, льды, по которым он шел, относили его назад, на юг.

Увидав, что таким образом нельзя никогда достигнуть полюса, Нансен повернул назад, к земле Франца Иосифа, находившейся в семистах километрах к югу.

После необычайной зимовки среди льдов, после всевозможных приключений Нансен и Иогансен добрались до земли Франца Иосифа, где они неожиданно встретили английского путешественника Джексона, который и спас их от голодной смерти.

После попытки Нансена стало очевидно, что достигнуть полюса ни на пароходе, ни пешком, невозможно, и тогда зародилась мысль о завоевании полюса воздушным путем.

Идею эту пробовал осуществить шведский ученый Андрэ. Летом 1897 года Андрэ вместе с двумя своими спутниками, Стринбергом и Френкелем, на воздушном шаре вылетел с острова Шпицбергена к северу. С тех пор об Андрэ и его спутниках не было никаких известий. Они бесследно исчезли в ледяных пустынях…

В 1907 году американец Вельман сделал попытку достигнуть полюса на дирижабле, но эта попытка окончилась неудачей.

После этого воздушный путь был также оставлен. Но попытки завоевания полюса продолжались. Исследователи начали после этого свой натиск на полюс со стороны американского материка.

В 1909 году американцу Пири, который посвятил на борьбу за полюс двадцать три года своей жизни, удалось, в сопровождении нескольких эскимосов, на собаках достигнуть полюса. Полюс был открыт.

После Пири была снаряжена русская экспедиция на полюс под начальством капитана Седова, но Седову не удалось достигнуть полюса, и он погиб среди полярных льдов.

Так как Пири не мог сделать детальных научных наблюдений на полюсе, то закончить его дело решил Роальд Амундсен, который вот уже с 1918 года стремится совершить вторичное завоевание полюса. После неудачных попыток достигнуть полюса на корабле, Амундсен решил в 1925 году достигнуть полюса воздушным путем на двух гидропланах. И на этот раз попытка Амундсена не привела к цели.

После этой неудачи Амундсена у Нансена и немецкого пилота Брунса зародилась идея завоевания полюса на дирижабле, осуществить которую, как мы уже знаем, взялись Амундсен – Эльсворт – Нобиле.

В заключение нашего очерка мы должны отметить, что теперешнее оживление борьбы за северный полюс диктуется уже не чисто научными целями, а и материальными.

Дело в том, что, с развитием воздухоплавания, северная полярная область приобрела крайне важное значение. Северный полюс представляет собою как бы центр, вокруг которого расположены Европа, Азия и Америка.

Вследствие этого кратчайшие пути из Европы в Америку и на Дальний Восток лежат через полюс. Насколько сокращается путь между Европой, Америкой и Дальним Востоком при маршруте через Северный полюс, видно из того, что воздушный перелет из Гамбурга в Сан-Франциско или Иокогаму потребует не более семи дней, тогда как самый быстроходный пароход совершает рейс между Гамбургом и Сан-Франциско около четырех недель.

Экономические интересы требуют завоевания северного полюса, так как, при установлении международных воздушных линий, северная полярная область должна стать оживленным перекрестком народов, а сам северный полюс узловой станцией воздушных мировых путей.

НА ГИДРОПЛАНАХ К СЕВ. ПОЛЮСУ.
Отрывки из дневника Р. Амундсена.

Задачей прошлогодней воздушной экспедиции знаменитого полярного следопыта Роальда Амундсена, которую он предпринял на двух гидропланах «№ 25» и «№ 24», с пятью спутниками, было – достигнуть кратчайшим путем и быстрейшим способом северного полюса. Как известно, обоим гидропланам, начавшим полет в заливе Кингс Бей, на Шпицбергене, пришлось, израсходовав уже половину запаса горючего, снизиться среди хаотически нагроможденных льдов на 88 °Cеверной широты, не долетев до воображаемой точки северного полюса всего 254 километров.

Схема пути, проделанного экспедицией Амундсена на гидропланах (май – июнь 1925 г.).

На «№ 25» летели: пилот Рисер-Ларсен, механик Карл Фохт и, в качестве наблюдателя, сам Амундсен. На «№ 24» летали: пилот Дитрихсон, механик Оскар Омдаль и, в качестве наблюдателя, Линкольн Эльсворт.

При спуске среди ледяных торсов, перерезываемых полыньями, – аппарат «№ 24» был поврежден и покинут, а «№ 25» спустился благополучно. Задачей об'единенных усилий шестерых полюсоискателей было – спасти и сохранить «№ 25» от напиравших на него торосов и, очистив ледяную площадку для взлета аппарата, вернуться на нем уже всем вместе назад, на Шпицберген.

После многодневных нечеловеческих усилий им удалось это сделать, и все шестеро благополучно вернулись к своей исходной базе – в Кингс Бей, на о. Шпицбергене.

Здесь помещены наиболее яркие отрывки из дневника Амундсена, посвященного этой эпопее. Характерной чертой великого полярного следопыта является бодрый юмор, которым пронизаны его заметки, хотя условия полета и, в особенности, борьбы с подвижными льдами за единственное средство своего спасения – уцелевший аппарат «№ 25», как читатель увидит ниже, были порою почти трагическими.

По пути на Шпицберген.

Путешествие наше не было исключительно приятным. Мы были так плотно набиты, в каюты, как только вообще возможно набить в каюты человеческие существа. Когда же пароход начало качать и швырять, воздух в каютах стал сгущаться все больше и больше, а предметы, висящие перпендикулярно при обычных условиях, как, например, полотенце, пальто и т. д., встали под прямым углом к стенам, – и, конечно, нет ничего удивительного, что «существа» начали чувствовать себя не в своей тарелке. Но, разумеется, морской болезнью никто не заболел! Я плаваю по морю свыше тридцати лет и еще не встречал до сих пор ни одного человека, который сознался бы в том, что он страдает морской болезнью.

– Что вы? Морская болезнь? Да ничего подобного, только немного болел живот или голова!

В своем дневнике, я, правда, записал, что на борту было много страдающих морской болезнью, но я прошу у своих спутников извинения, если с моей стороны произошла ошибка. Я, кроме того, столь изумительно правдив в дневнике, что делаю в нем заметку о неуверенности и в своей собственной твердости. Но это замечание, повидимому, могло касаться только одного меня!

Ночь на 10-е апреля была особенно неприятна. Цапфе, Эльсворт и я помещались в кают-компании. Цапфе сидел в уголке дивана и был довольно бледен, но утверждал, что он никогда не чувствовал себя лучше. Эльсворт и я лежали в своих спальных мешках, и, если судить по восклицаниям и движениям, которые я видел и слышал, то я, наверное, могу рискнуть на утверждение, что мы все находились в том же состоянии блаженства, что и Цапфе.

Все, что было над головами и могло сорваться с мест, не замедлило это сделать. Стулья, кажется, всецело завладели кают-компанией. Кунштюки, которые они выкидывали в течение ночи, совершенно непостижимы! Иногда они работали в одиночку, иногда действовали сплоченными массами. Какому-то ящику с сигарами тоже удалось присоединиться к ним, и я помню, как сигары со свистом летали мимо наших ушей! Несмотря на бледность, Цапфе не совсем утратил хорошее настроение духа.

– Мне кажется, братцы, что я нахожусь в Гаванне, – прозвучали спокойные и бодрые слова, когда первый заряд сигар попал в него. Я спросил, не удовольствуется ли он Бременом, но на это он не согласился.

В кухне, которая находилась рядом с кают-компанией, как-будто разместился расширенный «джаз-банд». Какими инструментами в нем пользовались, для меня осталось невыясненным. Цинковое ведро во всяком случае старалось изо всех сил! К счастью, волнение немного улеглось на следующий день, и большая часть «существ» появилась на палубе, хоть и с бледностью на лицах и несколько потрепанным видом. Мимоходом я спросил одного из тех, у которого был особенно помятый вид, не страдал ли он морской болезнью, но этого мне не следовало делать.

С холодным презрением он мне ответил, что ничего подобного с ним никогда еще не случалось! Что с ним случилось спустя полминуты, когда ударом волны под корму его вклинило между двумя ящиками и принудило расстаться с последней частью завтрака, об этом я ничего не знаю. Конечно, не морская болезнь!

Парусник Ронне.

Наиболее занятным членом экспедиции был мой старый спутник по путешествиям со времен «Фрама» и «Мод» – матрос-парусник Ронне. Неутомимый и бодрый, он всегда вставал раньше всех и принимался за работу задолго до других. Но ему нужно было вставать рано, если он хотел исполнить во-время все поручения, которые потоком лились к нему ежедневно в огромном количестве. То он шил обувь, то штаны, то палатки, то спальные мешки. Он сработал лодки и сделал переплет на сани.

Одно из его лучших достоинств это – способность брать с собой в путешествие, подобное нашему, все, что другие забыли взять. Не хватало у кого чего-либо, можно быть уверенным, что Ронне поможет ему выйти из затруднения.

На этот раз его величайшая заслуга состояла в том, что он при нашем отлете на север дал мне длинный нож, сделанный из старого штыка, которому суждено было стать самым выдающимся инструментом для ломки льда. У меня уже был превосходный финский нож, но я взял подарок, чтобы не обидеть его. У меня было намерение отложить его к тем или другим из оставляемых мною вещей, потому что нож был слишком велик для ношения. Но так или иначе нож нашел дорогу в мой рюкзак и позднее сослужил нам неоценимую службу. Целые тонны льда были убраны при помощи его с пути моими товарищами и мною. Когда я поеду в путешествие в следующий раз, то возьму с собой по крайней мере целую дюжину таких ножей!

Старт в Кингс-Бей.

Когда 21-го мая утром я высунул нос из окна, то сразу понял, что для полета день настал. Была чудесная летняя погода при легком береговом бризе, – как раз такая, какую желали наши летчики. Старт был назначен в четыре часа дня.

В три часа дня мы все собрались у машин. В четыре часа пускаются в ход все четыре мотора для разогревания. Для всех нас это знак, что теперь час уже близок. Оба солнечных компаса, которые были поставлены на четыре часа, пускаются в ход одновременно, и моторы гудят. Тем временем мы шестеро облачаемся в свои огромные тяжелые одежды для полета. Оба летчика и наблюдателя одеты одинаково. Толстое шерстяное белье, а поверх меховая одежда.

Мы надеваем по паре тонких чулок и валенки, а поверх них еще натягиваем свои гигантские брезентовые сапоги, набитые осокой. Результаты блестящи. Мы не только не мерзли потом, но некоторые из нас даже жаловались на чрезмерное тепло.

На руках у пилотов толстые кожаные рукавицы, которые вполне их защищают. У меня лично только пара старых шерстяных перчаток, и то я их почти не надевал во время всего нашего путешествия, так как постоянно должен был писать. Механики одеты легче, так как им все время приходилось быть в оживленном движении между помещением для бензина и моторами.

После того, как покончено с надеванием этого облачения, все члены экспедиции занимают свои места.

Теперь нужно попрощаться со всеми, – и образуется длинная очередь людей, проходящих мимо машин.

Тем временем моторы трещат и работают полным ходом, и вот наступает пять часов. Моторы совершенно разогреты, и Грин одобрительно кивает головой. Его улыбка выражает полнейшее удовлетворение. Последние рукопожатия, и затем – в путь. Мотор работает с бешеной скоростью, и «№ 25» дрожит и трясется. План таков, что наша машина возьмет старт. Точно также решено, что аппараты будут держаться вместе в течение всего полета. Что сделает один, то сделает вслед за ним и другой.

Последний толчок, – и «№ 25» сдвигается и медленно соскальзывает по скату на лед фьорда. Путешествие началось.

С бешеной быстротой – около 1.800 оборотов в минуту – мы бежим по льду к намеченному месту старта посреди фьорда. Вдруг мы видам, что лед трескается далеко впереди нас и вода бьет водопадом.

В один миг машина бросается в глубину фьорда, прямо на ледник, и развивает скорость до крайних пределов – 2.000 оборотов. Это было одним из самых захватывающих моментов. Пилот сидит у руля. Если бы он сидел за столом и завтракал, то едва ли был бы спокойнее. Но по мере того, как скорость растет, – и мы приближаемся к леднику с бешеной быстротой. Мы несемся по льду с быстротой бури. Скорость растет и растет, и вдруг… да, внезапно, происходит чудо. Резким рывком поднимает он аппарат вверх со льда. Мы в воздухе. Мастерски сделано! Мне кажется, что я ясно слышу, как напряженное состояние всех оставшихся внизу и с затаенным дыханием смотревших на нас разрешается облегченным «А-ах!» – чтобы затем вылиться в бурный клик восторга.

Обе огромные птицы начинают вместе свой полет к неведомому…

Глубокая и искренняя благодарность моим пятерым сотоварищам, которые все добровольно бросают жизнь на чашку весов, благодарность за то, что страшное ярмо снято, наконец, с моих плеч, снято и исчезло навсегда насмешливое презрение, которое мне столько раз приходилось чувствовать за два последних года при моих постоянных неудачах. Даже если бы мы рухнули вниз, тут, на этом месте, то все же с нашего предприятия нельзя было бы уже сорвать печать серьезности.