Текст книги "Волчара"

Автор книги: Александр Режабек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

На кухне послышался грохот. Видно, Машка кокнула что-нибудь. Это на нее похоже. А через секунду она фурией ворвалась в комнату.

– Ты гадкий, ползучий, подлый гой-москаль. Чтоб тебе самому в аварию попасть. И чтоб тебе поотрывало твои причиндалы.

Это, наверно, нехорошо, но я развлекался, глядя на нее, когда она сердилась.

– А скучать по причиндалам не будешь? – серьезно спросил я.

Машка вдруг непривычно строго на меня взглянула.

– А что мне скучать? Они свое дело уже сделали.

Я сразу посерьезнел.

– Что ты имеешь в виду?

Машка нелегко вздохнула и села.

– А то и в виду. Залетела я случайно. Ты ведь проходил в школе, от чего дети рождаются.

Мне сегодня этого как раз и не хватало. И я совершенно не знал, как себя вести. Единственное, в чем я был уверен, что наиболее оптимальным вариантом была бы максимально нейтральная реакция. Ни гнева, ни радости. И то, и другое, как говорится, чревато боком.

– Так что же мы будем делать? – Я намеренно сделал акцент на местоимении «мы».

Машка по-женски снисходительно на меня посмотрела.

– Да не волнуйся ты, дурачок. Это мои проблемы. Не могу ж я к концу сериала сниматься с пузом. Сделаю аборт. Не я первая, не я последняя.

В тот вечер я бы хотел, чтобы она, как всегда, рассердившись, ушла ночевать к себе. Но этого не произошло. Более того, начало ночи мы провели активнее, чем обычно, хотя, залезая под одеяло, я клялся, что просто повернусь на бок и усну. Наконец, мы выдохлись. Машка мягко поцеловала меня в губы и чуть слышно шепнула:

– Родька! Женись на мне.

Я изобразил удивление. Машка несильно хлопнула меня кулачком по лбу.

– Ладно, спи. Проехали. Считай, что я ничего не говорила.

И она от меня отвернулась.

В среду Тимур сообщил, что завтра с утра мы едем в аэропорт встречать Нёму. Я вызвал свою секретаршу Генриетту Карловну. Не стандартную, как у большинства, смазливую мордашку с нахально выпирающей грудью и длинными ногами, а мою милую фрекен Гету. С ней мне было хорошо. Она выглядела как милая, немолодая, но моложавая полноватая тетушка, к которой племянники рвутся на выходные, чтобы поесть вкусные плюшки. Главное, она была деловая донельзя. Мы с ней давно ладили и с удовольствием играли в игру, в которой я изображал безалаберного молодого шалуна, а она строгую, но любящую матрону. Вот она-то и вошла по моему зову в кабинет. Я сказал ей, что мы едем завтра встречать Олигарха, и попросил по возможности выкроить в моем графике пару свободных часов для подготовки к встрече. Генриетта в ответ шутливо растрепала мне волосы.

– Мальчик мой! Не рассказывай сказки пожилой женщине, что ты два часа будешь сидеть сиднем в уединенном, как сортир, месте и думать. Насколько я тебя знаю, чтобы шевелить мозгами, тебе никакое уединение не нужно. И не изображай непонимание. Ты ведь, Родик, ушлый господин, а не тот, за кого себя выдаешь. Признайся старой тете, зачем тебе два часа? Их ведь у меня нет. Но я смогу постараться, если признаешься. Что случилось? Явочная квартира провалена? И тебе нужно спасать рацию?

Я засмеялся и протестующе замахал руками.

– Гета, прекратите. Я не знаю, плакать мне или смеяться над тем, что вы меня изобразили таким двуличным и коварным, но, по правде говоря, ужасно трушу перед завтрашним днем, потому что я не просто группа сопровождения, но лицо, включенное в обсуждение проекта. И то, какое я произведу впечатление, может сыграть в моей карьере немаленькую роль. Мне действительно необходимо от всего отвлечься и хорошенько подумать, что же я буду говорить.

В результате благодаря усилиям Генриетты день прошел спокойно. И только один раз мое сердце екнуло. Звонил Виктор Юрьевич из «Сибирских дорог», а я этого не ожидал.

– Родион Николаевич! Я соскучился по вашему голосу. Как у вас дела?

Я что-то буркнул в ответ.

– Вы чем-то раздражены? – со скрытой насмешкой спросил тот. – Не горюйте, жизнь так прекрасна. – И он перешел на серьезный тон. – Я лишь хотел узнать, остается ли ваше решение в силе?

Его вежливо-насмешливая манера разговаривать действовала мне на нервы, но я не менее вежливо ответил:

– Я, Виктор Юрьевич, остаюсь при своем.

Утро было хмурым. Над головой низко висели грязно-серые тучи. Небо, казалось, было беременно дождем, но никак не могло разродиться. Только время от времени накрапывала какая-то скользкая гадость. В зале «VIP» аэропорта было много народа, похоже, в основном журналистов, и мы с Тимуром даже как будто затерялись. Наконец, прилетел и долгожданный гость. Олигарх всем привычно приветственно безадресно улыбнулся, но интервью давать не стал. Он официально пожал Тимуру и мне руки и поспешил к своей машине.

Однако и у себя в офисе я еще какое-то время просидел в ожидании, пока Генриетта не сообщила, что меня ждут.

В кабинете Тимура повернувшись ко мне бочком, Олигарх выговаривал кому-то по мобильнику. Его голос был буднично скучен, но именно такого сухого тона больше всего и боялись его подчиненные. Я, хотя и был замом директора компании, напрямую с Олигархом практически не общался и впервые слышал, как он устраивает нагоняй. Но старался не прислушиваться. Тимур в это время разливал по бокалам виски. Этот напиток Нёма любил, а мы были рады составить ему компанию.

В углу кабинета я заметил молоденькую худенькую девушку. Наверно, референт какой-нибудь, подумал я. Она показалась мне немного несуразно одетой. Но, приглядевшись, я понял: ее одеяние укладывается в определенный гармоничный и идущий ей стиль. И стоило оно, кажется, недешево. А еще я увидел ее симпатичную глазастую, хотя и чуть стандартную мордашку. Она, не обращая ни на кого, включая самого Олигарха, внимания, читала какую-то книжку. Бог ты мой, она читала Монтеня. А я, по-честному, не то чтобы был большой в нем специалист, но вообще его не читал, хотя все-таки и был не пальцем сделанным. В голове вертелось название какой-то книги. «Опыты», вспомнил, наконец, я. Стараясь не привлечь внимания начальства, я чуть придвинулся к девушке и, не скрываясь от нее, скосил глаза, пытаясь прочесть название. «Апология Раймунда Сабундского». Ни хрена себе.

– Монтень? – с преувеличенно умным видом поинтересовался я и продолжил отеческим тоном. – Похвально. И знакомо. Как же, как же. «Пособие по компьютерам для начинающих». Читал-с. Хорошая книга.

Девушка подняла на меня глаза, но осталась невозмутимой.

– Вы ошиблись. Это другая книга. «Учебник хорового пения для глухонемых».

Я удивленно вскинул голову.

– Не может быть, чтобы я ошибся. Какая досада. А там хотя бы написано, что меня зовут Родион?

И меня вдруг понесло.

– Знаете, я родился в глухой армянской деревне, а там по традиции любили давать детям имена, происходящие от звучных и непонятных иностранных слов. И настоящее мое имя Аккордеон. В честь музыкального инструмента, который дед притащил в качестве трофея с войны. А затем судьбе было угодно, чтобы моя семья перебралась в Подмосковье и жила в поселке рядом с аэродромом. А там, знаете ли, все время шум и грохот. То взлеты, то посадки. Поэтому местный народ и стал маленько глуховат. Вот они меня-то по приезде как-то и спросили:

– Парнишка! А звать тебя как?

Я и говорю:

– Аккордеон.

– Как-как?

– Да Аккордеон же.

– А-а, Родион. Понятно. Это по-нашему, – сказали местные. – Значит Родька будешь.

А я даже обиделся. Вовсе я не Родька, если уж на то пошло, а Аккордик. Но так и остался Родионом.

Девушка терпеливо слушала этот бред, но в конце не удержалась и улыбнулась.

В этот момент Олигарх закончил свой разговор, и Тимур немедля к нему обратился:

– Наум Яковлевич! Вы ведь уже знакомы с моим заместителем Родионом Николаевичем. Он, несмотря на свои молодые годы, уже многое успел сделать для нашей фирмы.

И Тимур, как будто я какой-то манекен, а не человек, указал на меня рукой.

Олигарх в ответ индифферентно посмотрел и кивнул.

– Вы там мне что-то по телефону намекали на дорогу в Сибири. Так давайте, докладывайте, – сказал он и снова бросил на меня изучающий взгляд. – Кстати, девушка, с которой вы сейчас пытались заигрывать, молодой человек, моя дочь Нина.

«Вот-те на… Пококетничал», – подумал я. Мне было известно, что у него есть дочь, но кто же знал, что он с собой потащит ее сюда.

Докладывал я по-военному. То есть быстро и четко, но маловразумительно. Я не скрывал проблемы строительства дороги вдоль реки Ужа, но и не вдавался в детали, которые и сам не понимал. Олигарх в раздумьях заходил из угла в угол. Я, кстати, тоже люблю думать расхаживая. А еще я не раз видел, что и Тимурчик грешит тем же. И вдруг представил, как мы все трое расхаживаем по кабинету, как молекулы в броуновском движении, а девушка Нина в это время читает Монтеня. Настоящий театр абсурда.

– Дайте мне карту России, – неожиданно попросил Олигарх.

– Смотрите, – сказал он, ткнув в нее пальцем, – это ваши связанные с рекой Ужой Нежинск и Уганск. И губернатор края там Грищенко. А это – Петрогорск и Кмышев, находящиеся в ведении уже другого губернатора, Эрдмана. Эти два города с географической точки зрения практически параллельны нашим, но только километров на двести южнее.

Мы с Тимуром с умным видом таращились на карту. Ну и что?

– Вы вряд ли об этом знаете, хотя наверняка до вас доходили слухи, что на федеральном уровне зреет и практически уже созрел проект строительства трансконтинентальной трассы, пересекающей всю страну. Однако полагаю, вам вряд ли известно, что она пройдет через Петрогорск и Кмышев. И строить ее должны начать уже в конце этого года. С двух концов, востока и запада. И, таким образом, через несколько лет она приблизится к этим городам, которые торжественно примут эстафету строительства. – Олигарх помолчал. – Вы можете задаться вопросом, какое это отношение имеет к нам? Может, и никакого… Но, если подумать, мы ведь тоже не лыком шиты и способны, со своей стороны, сделать некий финт ушами. Возьмем и вложим деньги в «Сибирские дороги», чтобы начать строить пока находящуюся вне интересов федералов параллельную трассу через Нежинск и Уганск. Но только уже сейчас, а не потом. А затем через какое-то время заявим, что имеем готовую европейского уровня дорогу, которую намного проще ассимилировать в федеральный проект, только чуть изменив направление идущих с востока и запада ветвей, чем начинать с нуля трассу Кмышев-Петрогорск. А преимущества включения нас в федеральную дорогу, как я полагаю, вам очевидны. И тогда даже чрезмерные затраты воздадутся нам сторицей. – Олигарх усмехнулся. – Также очевидно и то, что может подняться большой хай.

Наум замолчал, а потом неожиданно подошел к Нине и совершенно не по-олигарховски поцеловал ее в макушку. Похоже, большой папа души не чаял в своей дочке. А та в ответ совершенно по-домашнему, как кошка, потерлась щекой об его руку.

– А что, господа хорошие, по этому поводу мне скажете вы? – обратился он к нам.

Тимур, собираясь с мыслями, слегка замялся.

– Видите ли, Наум Яковлевич! Живи мы в другом государстве, я бы стопроцентно с вами согласился. Но это – Россия. А наша родина все еще, несмотря на уверения, не вошла в стадию спокойной и скучной стабильности европейцев. Поэтому я в делах стремлюсь к осторожности и стараюсь избегать сделок, в которых выгода рассматривается как дальняя перспектива. А пока не вызывает сомнений только одно. Принимая положительное решение, мы в первую очередь вынимаем из своего кармана немаленькие деньги в надежде их вернуть, да и еще заработать. Однако удастся ли нам это сделать, – Тимур развел руки в сторону, – будет решать конъюнктура. И российская, а не какая-либо иная. Я даже не имею в виду финансовую и юридическую стороны. А то, что определяет конечный итог. Другими словами, то, какой губернатор в нужное время окажется повлиятельней и пооборотистей, останется ли федеральная власть достаточно сильной, когда придет другой президент, или, к примеру, в какой степени будут сильны сепаратистские настроения в стране и т. п. Русский человек загадочен. Но только в силу непоследовательности своих решений. А посему, будь это в моей власти, я бы ввязываться в это дело не стал.

Закончив, Тимур облегченно вздохнул и пригубил виски.

– А вы что думаете, молодой человек? – Олигарх обратился ко мне.

Это был момент, которого я ждал.

– Мне сложно выступать после своего начальника, – притворно скромно начал я. – Можно и довыступаться. – Оба начальника улыбнулись. – Но мне, в принципе, совершенно понятна позиция Тимура Арсеньевича. Более того, с большей частью сказанного я совершенно согласен.

– Но, кажется, есть и «но», – не без иронии в голосе вклинился Тимур.

– Да, Тимур Арсеньевич. Не обижайтесь. Может, это просто свойство молодости, но на некоторые вещи я смотрю по-другому. Я верю в перспективу и даже вне связи с общефедеральным проектом не скинул бы полностью со счетов возможность выгодности сделки с «Сибирскими дорогами», даже если построенный автобан останется лишь достопримечательностью местного значения.

– Объяснитесь подробнее, – попросил Олигарх.

Я на мгновение запнулся. Я не готовился произносить длинную речь. Хотя, если не касаться мелочей, говорить о преимуществах проекта было легко. Да и выбора у меня не было. Я уже успел высказать несогласие с мнением Тимура и перекрыл себе путь назад. В итоге полуэкспромтом у меня получился целый рекламный ролик по типу бендеровского про Нью-Васюки. Но хорошего качества.

Я посмотрел на Олигарха. Его взгляд был одновременно и насмешлив, и благосклонен.

– Да-а, Тимур, – протянул он. – Похоже сегодня не твой день. Я думаю, фирме настало время поближе познакомится с «Сибирскими дорогами».

Он сказал еще несколько ничего не значащих нейтральных слов и ушел, забрав с собой свою умненькую и хорошенькую дочурку.

В кабинете повисло молчание. В конце концов, я наигранно бодро вскочил со своего кресла и сказал, что возвращаюсь к себе. Тимур равнодушно пожал плечами.

Я уже был у самой двери, когда он бросил мне в спину:

– Что, молодой и верящий в перспективу Родион? Пытаешься заработать у Наума очки? Ну-ну…

Остаток дня я провел в некотором смятении. Как я и полагал, Тимур вовсе не обрадовался, когда я его не поддержал. Хотя, с другой стороны, никакой общей линии поведения мы с ним не вырабатывали. Видимо, ему мое согласие с ним казалось само собой разумеющимся. Поэтому мне в ближайшее время лучше вести себя с ним осторожнее и деликатнее. Но, как ни странно, мысли о том, что я могу попасть в опалу к Тимуру, не так уж меня и занимали. Вместо этого я вновь и вновь вспоминал тоненькую фигурку девушки, читающей Монтеня. Хотя это и было глупо. Я не забыл, кто ее отец и как он на нее смотрел. И она, наверняка, была его любимицей. Так что мой с ней безобидный треп мог оказаться небезопасным. А мне вовсе не хотелось зарабатывать штрафные очки еще и у самого Олигарха. Я попытался отбросить эти мысли и отвлечься, но вместо этого вспомнил, что дома меня ждет беременная Машка. Как понимаете, это не очень способствовало успокоению моих нервов.

Наконец, день кончился, и настало время сказать «до свидания» Генриетте.

К моему удивлению, первым человеком, которого я увидел, выйдя из здания, была Нина. Мне это показалось странным, но потом я решил, что, видимо, она ждет отца или кого-то из его свиты. Но я удивился еще больше, когда она прямиком направилась ко мне.

– Аккордик! А я уже вас заждалась, – сказала она просто, как будто мы договаривались о свидании.

Мне еще в этот день разве что и не хватало, как попасть на заметку ее охранников. Не такой же я был дурак, чтобы подумать, что дитя Олигарха вот так одна в центре Москвы шляется среди простых смердов.

Она, видимо, что-то прочла на моем лице и чуть скривилась.

– Да не бойтесь вы. Я не кусаюсь.

Нина решительно взяла меня под руку.

– Родион! Если вы не очень заняты, может, прогуляемся? – сказала она, и меня удивили прозвучавшие в ее голосе просительные нотки.

Я не знал, что делать. Никуда я, в принципе, не торопился и в любой другой ситуации с удовольствием прогулялся бы с хорошенькой девушкой. И напросился бы затем стеречь ее сон. Но в данном случае…

Нина видела, что я колеблюсь. В ее глазах появилась смесь обиды и презрения.

– Хотя… Если вы торопитесь… – протянула она.

Я понял, что выгляжу глупо.

– Да что вы, Нина. Я буду рад составить вам компанию. Просто я на самом деле немного занят и прикидывал, сколько могу выкроить времени, не рискуя тем, что ваш папа уволит меня с работы, – соврал я.

Девушка явно обрадовалась.

– Тогда пойдемте. Я отпущу вас сразу же, как только скажете, что вам надо идти.

Мы бездумно и молча пошли. Практически сразу я заметил, как из припаркованной «тойоты» вылезли два крепеньких мальчугана и увязались за нами. Я выжидал какое-то время, желая исключить совпадения, но они решительно и практически не скрываясь шли за нами.

– Нина! Вы кого-то еще пригласили на прогулку? – спросил я.

Она недоуменно на меня посмотрела.

– Просто за нами следуют два мускулистых джентльмена, – объяснился я, – и мне надо знать, не идут ли они за вами с целью, скажем, похитить. Я ужасно не люблю, когда меня бьют по голове или в меня тем паче стреляют.

Нина в полголовы обернулась и засмеялась.

– Успокойтесь, трусишка. Вашему здоровью ничего не грозит. Это же Чук и Гек.

Она приветственно помахала им рукой.

«Что-то многовато Гайдара на мою голову, – подумал я. – В офисе Тимур и его команда. Тут Чук и Гек». – Но заинтересованно спросил: – А их родители, что, были поклонниками творчества покойного героя гражданской войны?

Нина снова засмеялась.

– Да нет. Во-первых, имена у них другие, хотя они и братья, во-вторых, это им подходит. А в-третьих, это пошло от начальника охраны, который, как-то разоряясь по поводу их опоздания, разорался на всю контору: «Где же эти чертовы Чук и Гек?» Так и повелось.

Какое-то время мы шли молча. Пауза начала затягиваться, и я полушутливо спросил:

– Смею ли я узнать, куда мы идем, госпожа?

Лицо Нины приняло сердитое выражение.

– Я догадываюсь, что вы думаете. Взбалмошная дочка большого папы. Любой каприз выполняется на месте, а мальчики становятся по стойке «смирно» и бегут за мной по легкому мановению руки.

– Манию руки, – непонятно сказал я, а она удивленно на меня посмотрела. Пришлось объяснять.

– Я, Ниночка, как-то застрял в пробке и от скуки стал разгадывать кроссворд. Все вроде сходилось, кроме одного слова, определяемого как «движение руки». Я и так крутил, и сяк, но не угадал. А ответ оказался – «мание». Полез в словарь. Действительно, есть такой термин, устаревший, но идентичный мановению. Так что я подчинился, и не без удовольствия, не мановению, а манию вашей руки. Между прочим, в сочетании слов «мание руки» есть какая-то магия.

Нина улыбнулась.

– А вы, оказывается, эрудит. Тогда, наверно, вашей эрудиции хватит, чтобы понять, что в моей жизни все не совсем так, как кажется. Я вовсе не балованная девчонка из «золотой молодежи». Мне больше подходит образ будущей старой девы, двадцать четыре часа в сутки живущей под микроскопом и ограниченной в возможностях простого общения с людьми. И мне самой приходится цепляться к молодым людям, потому что надежда, что у них хватит храбрости сделать это самим, мала.

– Думаю, что участь старой девы вам не грозит, – искренне прокомментировал я.

Она невесело засмеялась.

– А вообще, Родион, давайте сменим тему. Покажите мне Москву.

Я недоуменно посмотрел.

– Вы не видели Москву?

Нина усмехнулась.

– Я коренная москвичка и родилась в Марьиной роще. Мы ведь с отцом не всегда были такими, как сейчас. Он работал инженером, а я ходила до тринадцати лет в обычную московскую школу. – Она вдруг скакнула на другое. – Вы, кстати, Родион, наверно, наивно думаете, что ваш сегодняшний проект заинтересовал папу, потому что вы такой умный? Не надо обижаться на мои слова, но я сильно сомневаюсь. Не буду трогать больное место мужчин, их ум, но в данном случае вы просто случайно потрафили его самолюбию. Он ведь окончил МАДИ, автодорожный, и построить супердорогу – это мечта его детства. Отец хочет доказать самому себе, что не зря получил диплом. Видите, как странно ложатся карты…

Нина вернулась к монологу о себе.

– А я между тем росла обычным ребенком, пока неожиданно все не изменилось. И отец отправил меня в Англию, где я училась и пробовала себя в разных качествах. Но так и не прилепилась ни к какому делу. В одном только уверена, бизнес – занятие не для меня. А Москву я видела только наездами, из окна машины. И больше помню ее такой, какой она была в начале девяностых. Грязной и серой. Так что побудьте, Родик, для разнообразия моим чичероне.

Какое-то время мы шлялись по центру. Нина с удовольствием заходила во все подряд магазины и приценивалась. Она только удивлялась дороговизне и рассказывала, что и почем можно купить за такие же цены в Европе. А потом в очередной раз ошарашила меня просьбой.

– Родик, давайте сходим в кино, – просительно глядя, обратилась она ко мне. – Вы можете мне, дуре, не поверить, но это моя навязчивая идея. Я устала от всего самого-самого и просто хочу в кино. Хочу, как когда-то в детстве, подойти к кассе, отстоять в очереди и, купив билет, сделанный из плохой сероватой бумаги, отсидеть положенные два часа на неудобных деревянных сидениях… Хочу и все… Хотя и знаю, что ничего этого больше нет. Но все равно хочу. Так сжальтесь же надо мной, сводите девушку. Только, ради бога, не в какой-нибудь накрученный кинотеатр, а куда-нибудь попроще.

Я задумался. Еще бы… Принцесса собралась идти в народ. Значит, мне нужно будет выполнить прихоть дочери Олигарха, балующейся чтением Монтеня. Для чего требовалось найти «народный» кинотеатр и фильм, который хотя бы приблизительно соответствовал ее неизвестным мне вкусам. От напряжения голова начала пухнуть, и я, плюнув мысленно в сердцах, повел ее в ближайшую киношку на очередной блокбастер, который, к моему счастью, оказался вполне приличного качества. Нина радовалась, как ребенок, которого первый раз повели в цирк. Я выпил пива, а она похрустела попкорном. Надеюсь, что и примкнувшие к этому культурному мероприятию Чук и Гек тоже получили удовольствие.

В итоге наше рандеву оказалось достаточно милым. Мы всласть почирикали ни о чем, посмотрели стрелялку, а затем я отвез ее в гостиницу. Нина искренне меня поблагодарила и смутила тем, что поцеловала на прощание в щеку. А напоследок сунула бумажку с номером телефона.

– Это мой личный сотовый. Его номер не знает почти никто, – сказала она. – Захочешь – позвони.

Мы расстались. По дороге я, скорчив рожу, помахал на прощание стоящим с отсутствующим видом у своей машины Чуку и Геку. А один из них, не произнося вслух ни слова, четко проартикулировал губами:

– А пошел ты на …

На сегодня было все. Уже по дороге домой я понял, как за этот день устал.

Услышав звук открываемой двери, Машка выскочила в прихожую.

– Наконец-то пришел, – не без раздражения буркнула она и легонько чмокнула меня в губы.

Это был уже второй женский поцелуй за последний час. Машка не без подозрения меня осмотрела и принюхалась. Пахло пивом. Она сморщила носик и, отвернувшись, сказала:

– Если голоден – там есть блинчики с мясом. Хочешь, в момент разогрею в микроволновке.

Я промычал что-то невразумительное. Голодным я себя не чувствовал, тем более что от пива и съеденного в кинотеатре бутерброда началась изжога. Да и вообще ничего не хотелось. Слишком перенервничал. Даже Машкино присутствие раздражало. А она, как обычно, что-то чирикала. Я старался не вникать и ушел на кухню, сделав вид, что все же собираюсь попробовать эти чертовы блинчики. Как назло, Машка пришла вслед и села напротив. Все выглядело точь-в-точь, как сцена возвращения мужа после работы. Он усталый и злой, а она, наоборот, соскучившаяся и жаждущая общения. Какого ляда! Я холост. Это моя квартира. И мне не нужны никакие блинчики. Мог бы, как миленький, спокойно обойтись пельменями из ларька напротив. Я злобно ковырнул блинчик и, не притронувшись к нему, бросил вилку.

Машка притихла и обиженно на меня посмотрела.

– Что случилось? У тебя проблемы? Не хочешь – не ешь.

У меня невольно сжались челюсти.

– Проблемы, говоришь? – притворно равнодушно переспросил я и вдруг завелся. – Вообще-то свои проблемы я решаю сам и ни в чьей помощи не нуждаюсь. А вот что делать с твоими, это – вопрос. Ты ведь собралась сниматься в сериале и не вовремя забеременела. И, как утверждаешь, от меня. Но, как это ни странно, я не услышал, чтобы ты что-то попыталась по этому поводу предпринять. Ты, кажется, ведь собиралась сделать аборт? Уже есть дата? Или передумала и будешь рожать? Это ведь тоже вариант. А актерскую карьеру можно заново начать и через пару лет.

Я чувствовал себя отвратительно и знал, что веду себя отвратительно. Я же не дурак и селезенкой чувствовал, что ей в эту минуту больше всего хотелось услышать не это, а что-то вроде:

– Машенька! Я тебя люблю. Выходи за меня замуж. И, хочешь, рожай. Тогда у нас будет сынишка или дочурка. А хочешь – сделай аборт. Займись карьерой, снимайся в кино, а ребеночка родишь потом.

Родила царица в ночь… Черта-с два. Не то сына, не то дочь… Хрена вам. Я холостой мужчина и не хочу брать на себя ответственность за эту женщину и ее ребенка. Я не виноват в том, что у Машки произошла накладка, и вовсе не намерен из-за этого коренным образом менять свою жизнь. Да и вообще, может, она это подстроила специально, чтобы оказать на меня давление, выйти за меня замуж и получить прописку в Москве.

Так, честно говоря, я и думал. Противно. А мне и было противно.

Машка побледнела как полотно и резко встала. Ее большие зеленые глаза, наполнившись слезами, неожиданно засверкали от гнева. Я думал, что она начнет, как обычно, меня довольно колоритно нецензурно крыть, в сердцах переходя на украинский, но она совершенно холодно произнесла:

– Какая же ты, оказывается, сволочь. – И вышла.

Я слышал из кухни, как она собирает свои вещи, как потом хлопнула дверь. В этот вечер я напился.

Утром лучше не стало. Голова раскалывалась, тошнило. Меня вырвало раз, потом другой, а затем я долго стоял не в силах двинуться, опершись руками на унитаз и склонив голову. А поганей всего было на душе.

Я плохо помню, как прошел день на работе. Мне говорили потом, что я на всех кидался, хотя это и не было на меня похоже.

Тем же вечером я в ожидании сидел на лавочке перед домом, где она снимала квартиру. Никого не дождавшись, я поднялся наверх, но Машки дома не оказалась. Мне открыла ее подруга, и по тому взгляду, каким она на меня одарила, я понял, что она в курсе событий.

– Да не глядите вы на меня так. Я ведь каяться пришел, мириться, – просительно и умильно проговорил я.

– Да пошел ты, хрен обкусанный, – рявкнула девица. – Нет Машки еще. Не вернулась со съемок. – И хлопнула перед моим носом дверью.

Было уже около десяти, когда наконец появилась Машка. Она попыталась молча пройти мимо меня, но я, не говоря ни слова, загородил ей дорогу.

– Пусти, – зло сказала она.

Я безропотно отошел в сторону. Как я и ожидал, она чуть замешкалась, не ожидая такой покладистости. В этот момент я и забормотал:

– Маш! Ну, прости ж ты меня, дурака. Усталый вчера пришел, на взводе, вот и наговорил черт-те чего.

А Машка вдруг возбужденно заговорила, как будто продолжала давно начатый между нами разговор.

– Знаешь. Я все понимаю. Кроме одного. Ты можешь меня не любить. Ты можешь не хотеть на мне жениться. Ты можешь обделаться от страха, узнав, что я беременна. Но я не могу понять, как ты мог подумать, что я сказала бы тебе о беременности, если б не была уверена, что это твой ребенок. А он твой, и ты имеешь право об этом знать.

На протяжении всей этой тирады я стоял напротив Машки с демонстративно поднятыми вверх руками и злился. Злился от своего бессилия, от ощущения вины и одновременно от того, что не удержался и пришел за ней. Когда она закончила, я продолжал молчать. А Машка выжидательно и презрительно на меня смотрела, и я понял, что она сейчас уйдет.

– Возвращайся ко мне, – сказал я. И, не ожидая ответа, ушел.

Пару дней ничего происходило, исключая то, что я не без удовольствия пользовался благами одинокой жизни: бросал одежду, где попало, плюхался на диван, не снимая тапочки, и жадно ел банками бычки в томате, которые почему-то от всей души ненавидела Машка. Она не звонила и не приходила, а я не делал новой попытки ее разыскать. На работе же мои взаимоотношения с боссом находились в состоянии неустойчивого равновесия. Он злился, но старался не показывать виду. Но, слава богу, что никакой срочности в оформлении официальных отношений с «Сибирскими дорогами» не было, и поэтому ничто не напоминало Тимуру о том эпизоде с Олигархом. Во всяком случае, мне так казалось.

То ли на третий, то ли на четвертый день мне неожиданно позвонила Нина и предложила погулять с ней в парке Горького. Похоже, принцесса и в самом деле решила совершить экскурсию по всем местам своего плебейского детства. Самое интересное было то, что она позвонила мне на сотовый, номер которого знать не могла. Из этого я сделал вывод, что ей его кто-то дал, а значит, скоро вся фирма будет знать, что она мной интересовалась. Включая ее папу. Хорошо это или плохо, должно было показать время, но мне было совершенно понятно, что она не та девочка, которую можно просто подержать за попку. У меня было мелькнула мысль отказаться, но это было не по-спортивному, хотя после размолвки с Машей у меня совсем не было настроения развлекать олигаршёнка.

Тимур в этот день был на работе. И я не без опаски ждал, когда он меня к себе позовет. Он еще накануне позвонил мне и сказал, что у него есть разговор по поводу проекта. Его вызов не заставил себя долго ждать. Генриетта, войдя в мой кабинет, молча указала головой на потолок. На логово босса, располагавшееся этажом выше.

– Доброе утро, Тимур Арсеньевич! – нейтральным тоном проговорил я. – Как себя чувствует ваша супруга? Давление упало?

Босс был хмур. Но никакой неприязни в его брошенном на меня взгляде не было.

– Спасибо. Получше, – безразлично ответил он и указал на кресло напротив.

– Родион! – начал он после паузы. – Я вполне допускаю, что с возрастом становлюсь все большей и большей занудой, но эта компания «Сибирские дороги» не дает мне покоя.

Босс, предупреждая мою ответную реплику, предостерегающе поднял руку.

– Да знаю я, знаю, что в документах у них все в порядке, и что Нёме нравится сама идея, – продолжал он. – Возможно, я просто параноик, но я привык полагаться на свою интуицию. А она подсказывает мне, что здесь что-то неладно. И я по своим каналам навел справки. И вот что выяснил. Эта фирма существует меньше года и возникла как бы из ничего. Ее владельцы вполне деловые люди, но малоизвестны в большом бизнесе, что, в общем, не такая уж большая беда. Хуже то, что происхождение их относительно крупного капитала весьма сомнительно.