Текст книги "Новый мученик за Христа воин Евгений"
Автор книги: Александр Протоиерей Шаргунов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
Нашла я своего сына только через десять месяцев с огромным трудом. Мне пришлось пройти все муки, все круги ада, какие только есть на земле, какие только мог придумать человек. Видно, Господь меня водил по тем дорогам, где я ходила и не подорвалась, хотя мин там было больше, чем камней. Видно, Он меня защищал от бомбежек, не дал мне возможности погибнуть, посчитал, что мой долг, долг матери – найти сына, похоронить его в родной земле; похоронить так, как хоронили наши деды и прадеды, по христианскому обычаю, с отпеванием, с преданием земле.
Это я только сейчас все поняла, а тогда, когда ходила по военным дорогам, я только молча молилась Господу. Но молилась я не о том, чтобы Господь мне помог – я все время молилась о нем: «Господи, где бы он ни был, помоги ему, не оставляй его, ведь он совсем ребенок. Ты видишь, Господи, его предало государство. Его предали все, он никому не нужен, кроме меня, матери, и Тебя, Творца и Спасителя. Помоги ему, не оставляй его».
Два года после похорон Жени все говорили вокруг, что он погиб за трубу нефтяную, за чьи-то деньги. От этого можно просто сойти с ума, потому что понять, как твой сын погибает за чьи-то деньги?! – разумом это просто не понять…
Я ходила в храм, я металась из одного храма в другой, но я никак не находила того, чего душа моя искала. Может быть, Господь дал мне эти два года для того, чтобы как-то глубже почувствовать это все. Наверное, Он еще раз дал мне такое страшное испытание, через это тоже надо было пройти, потому что потом, как ни странно, все начало меняться.
Только два года спустя в наш куриловский восстанавливающийся храм, когда там ставили крест, приехали журналисты из «Русского дома». Крест поставили, потом была трапеза, и во время трапезы им жители сказали: «А у нас есть такой мальчик. Мы, вроде, сейчас все ругаем молодежь, а вот есть же такие, которым не то, что позавидуешь, а просто достойны всяческого уважения». Журналисты заинтересовались, мы встретились, поговорили. Это очень глубоко верующие люди, меня поразила встреча с ними.
Я не могу сказать сейчас, что я забыла своего сына или его потерю, что как-то смирилась с ней, – нет, конечно нет, я никогда, до самой своей последней минуточки не забуду Женю. Но ушло отчаяние, ушло то ощущение, когда не хочется жить, когда чувствуешь себя, как зверек, загнанный в клетку, – со всех сторон не просто отчуждение, а отторжение. Когда ходьба по этим кабинетам административным превращает тебя в ничто, не просто в пыль, вообще в ничто. Просто душой умираешь, когда тебя никто не то что не хочет или не может понять – тебя просто вообще никто не воспринимает как человека. Ни боль твоя, ни обида никого не волнует. Думаешь: «Господи, где я живу, в какой стране я живу, среди кого я живу, почему за два года мне ни одного приличного человека в жизни не встретилось!» Правда, как он мог встретиться – я из дома не выходила, кроме кладбища, никуда. Может быть, поэтому. А в чиновничьих кабинетах, к сожалению, и раньше-то людей было мало, а уж теперь и совсем нет.
И когда приехали эти ребята, когда мы начали как-то общаться – первая встреча, вторая, третья – они мне начали рассказывать такие вещи, которые, даже если мы читаем много книг, сразу не поймешь, а тут своими словами просто, доходчиво, понятно. И стало что-то в сознании меняться: не то, что обида уходила, а просто пришло другое понимание. Потом начали звонить люди, потом начали решаться некоторые вопросы, я и особых усилий не прилагала, чтобы их решить, мне казалось, что они неразрешимы. Все начало меняться. А самое главное, что начало меняться понимание.
Только теперь по-настоящему понимаешь, что есть «люди» и есть люди. Одни, это те, которые живут в другом государстве, они богатые, а может быть, даже не очень богатые, но сытые, равнодушные, спокойные, которых волнует только «я», свое, то, что относится к их жизни. А есть другие. Они в храмах. Есть очень много священников, которые захотели меня понять, выслушать. А что самое главное – за моего сына молятся. Нет награды выше для матери. Государство дало Жене орден Мужества, оценив его гражданский подвиг, и тут же забыло о нем, так же как и обо мне. А вот люди, простые православные люди считают своим долгом приезжать из Москвы, из Рязани только для того, чтобы помолиться, послужить панихиду по Жене.
Есть одна женщина, она под Рязанью в монастыре работает, Вера Владимировна. Она мне сказала: «Что ты переживаешь! Да, государство предало твоего сына. Но Господь Своих никогда не предает, запомни это. Сколько бы лет ни прошло, Он все равно Своих всех знает».
У Жени на могиле стоит огромный двухметровый крест, горит лампада. Крест поставлен на доброте людской: люди собрали деньги, поставили этот крест, лампадку.
Когда ставили крест, приехали священники с прихожанами, журналисты, писатели, предприниматели. Были вполне благополучные, не самые бедные люди. Меня это поразило – что нужно этим людям, зачем?! Приехать на могилу к неизвестному мальчику, который никого не спас, не подбил несколько танков или самолетов. В том понимании, к которому мы привыкли, он не был герой, он просто погиб. Он сам добровольно выбрал смерть. И вдруг эти люди приехали на могилу, поклонились кресту, и сказали, что это даже не ему нужно, Жене, а именно им нужно; что это имеет для них глубокое душевное значение.
Я просто поражена, как такие люди, с такой высоты – и вдруг на могиле моего никому не известного, тихого сына. Приезжает женщина из Череповца, в такую даль она приехала, чтобы тоже поклониться Жене, хотя у нее самой сын тоже погиб в Чечне в 1995 году. Приехал совершенно незнакомый человек из Екатеринбурга, и тоже попросил, чтобы я проводила его на могилу к Жене. На день памяти, 23 мая, было много священников на могиле сына. Я даже не ожидала. Как-то к Жене приехал поклониться ветеран Великой Отечественной войны. Он снял с себя фронтовую награду – медаль «За отвагу» и положил на могильный камень…
Вот это все перевернуло все мое сознание в жизни. От этого просто совсем другое состояние. И думаешь: «Господи, почему я думала, что в мире вообще уже нет нормальных людей!» Они есть, вот они – рядом. Они, чужие, незнакомые, я даже не знаю, как их зовут, и они меня не знают, но почему-то они откликнулись. Они, бросив все дела, едут на могилу, а ведь у каждого из них семья, свои какие-то проблемы. Вот они оценили его подвиг по-другому, не просто отдав какую-то железку, а душой восприняли. И это просто поражает.
* * *
От редакции: Тело Евгения было привезено матерью на Родину 20 ноября 1996 года, в день памяти мучеников Мелитинских. Они были воинами-христианами Римской армий, и за отказ отречься от Христа им отсекли головы. Один из этих тридцати трех воинов носил имя Евгений.
Летом 1999 года при налете на российскую погранзаставу был убит родной брат Хойхороева, убийцы Евгения. Он был убит на том самом месте, где прежде были захвачены Евгений и трое других солдат.
А в начале осени пришло известие о смерти самого Хойхороева. 23 августа 1999 года (ровно через три года и три месяца после смерти Евгения) он был убит вместе со своими головорезами-телохранителями в Грозном, во внутричеченской бандитской «разборке».
Он выбирает крест
Беседа корреспондента радиостанции «Радонеж» Тамары Москвичевой со священником Владимиром Переслегиным, настоятелем храма Спаса Нерукотворного села Прохорове Московской области
О. Владимир: О мученическом подвиге 19-летнего воина-пограничника Евгения Родионова из Подмосковья уже сообщал журнал «Русский дом» (№ 1, 1999 г.) и многие православные откликнулись на это исключительной важности сообщение. Были на его могиле, встретились с его матерью.
Напомним факты. В ночь с 13 на 14 февраля 1996 года тогда еще 18-летний рядовой Евгений Родионов вместе с тремя своими однополчанами, такими же необстрелянными ребятами, нес караульную службу на незащищенном открытом посту на чечено-ингушской границе. Их подразделение было переброшено сюда из Калининградской области всего за месяц до того. Применять оружие первыми было запрещено приказом, стрелять на поражение – только после предупредительного выстрела вверх. Все это в условиях чеченского беспредела.
Ребята были взяты бандитами, проезжавшими на санитарке, вооруженными до зубов чеченцами. Боевики проехали беспрепятственно еще три наших блокпоста. Начался трехмесячный плен, в течение которого им предлагали принять магометанскую веру. На Евгении, единственном из всех, был нательный крест с которым он не расставался никогда. Это вызывало особую ярость, от него требовали снять крест, то есть сознательно отречься от Христа. За окончательный и бесповоротный отказ снять с себя крест он был подвергнут мучительной казни. 23 мая 1996 года, в самый день своего рождения, в день православного праздника Вознесения Господня, Евгений был обезглавлен.
Независимой группой чеченских журналистов был снят фильм о войне. В этом фильме использованы съемки казни наших пленных боевиками. Снимали сами чеченцы. Частично эти кадры были показаны в «Русском доме», но не все. На этих сатанинских кадрах видно, как расстреливают двух связанных ребят, а потом у третьего заживо пилой отпиливают голову. Скорее всего, такой казни подвергся Евгений. Вместе с ним за отказ принять магометанство были замучены еще трое: воины Игорь, Андрей и Александр. Евгений, за отказ снять крестильный крестик, принял особую муку.
Две недели в майскую жару тела их оставались непогребенными. Потом мать Евгения, пройдя все круги ада, заплатив огромные деньги чеченским полевым командирам, нашла могилу, и 23 октября 1996 года тела всех четверых были эксгумированы. Голову Евгения за особую плату вернули матери 6 ноября, на праздник иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость».
Надо сказать, что вера Евгения была сознательной. Перед армией он по собственной инициативе, по свидетельству матери, исповедовался и причастился. Будучи подростком, имел благоговение к Церкви. Любил посещать храм, всегда сам приносил в дом крещенскую воду. Не будучи до конца воцерковленным, сделал свой выбор – смерть за Христа, проявив тем самым глубокую личную веру в Воскресшего из мертвых. Да и как иначе юный человек, которому предложена жизнь или смерть, может выбрать смерть, и притом мученическую, мучительную и безвестную – ведь боевики специально говорили, что они числятся в дезертирах, что от них все отреклись и никто их не найдет. Он выбрал крест и смерть. И только заключенная в кресте победа над смертью могла подвигнуть на это. Ангел-хранитель приставленный в крещении к Евгению укрепил его.
Т. М.: Отец Владимир, на каком основании мы можем говорить о мученичестве в данном случае, не дожидаясь самого момента канонизации?
О. Владимир: Три месяца пыток, побоев, издевательств, а впереди мучительная казнь за отказ переступить через себя, стать предателем, прислужником врагов – отказ снять крест в этих условиях не может быть истолкован только как проявление просто несгибаемости воли, верности отвлеченным принципам.
Евгений выбирает крест. Он выбирает крест как символ верности. Господь открыл ему силу, заключенную в этом знаке, силу Пасхи, силу победы над адом и диаволом. Он причащался, он исповедовался перед крестом и Евангелием. И Бог открывает тому, кто так, ценою жизни и смерти, держится за Его святыню, крест, силу, сокрытую в нем, силу любви Христовой к роду человеческому. По свидетельству убийцы Евгения, полевого командира чеченца Хойхороева (продавшего матери Евгения тело мученика), он сам сделал свой выбор, у него было время подумать. Крестик Евгения был найден в могиле на его обезглавленном теле.
Страдания и смерть за Христа Евгения Родионова и пострадавших с ним поразительно напоминают страдания новомучеников, особенно – греческих и балканских, пострадавших от магометан и огнепоклонников. Так, мы можем вспомнить Иоанна Нового из Янины, Иоанна Кулика из Эпира, пострадавших в XVI веке, великомученика Иоанна Нового Сочавского, который отказался похулить веру во Христа и после страшных мук был обезглавлен, и тысячи греческих, сербских и других балканских страдальцев за веру, которых убивали только за то, что они исповедовали себя христианами. Их тоже принуждали сменить веру, их тоже убивали за одно имя «христианин» или «православный». Им тоже, как и Евгению, после пыток отрубали голову.
Само название «новомученики» пришло к нам от этих страдальцев XVI, XVII, XVIII, XIX веков и XX века. Такие страдальцы немедленно причисляются Церковью к лику святых мучеников. От них не требуется благочестивой жизни до страданий. Страдание за Христа, за имя Христово, вменяется им в праведность, так как они умерли со Христом и царствуют с Ним. Достаточно вспомнить последнего из сорока мучеников Севастийских, ничего не знавшего о Христе, но принятого вместе с остальными мучениками за решимость умереть вместе с ними.
Значение этого подвига и молитвенного почитания, которое уже открывается в нашем народе, невозможно переоценить. Мученики были и будут главной любовью Церкви, ее славой и торжеством. По отношению к нашей молодежи в прославлении мученика воина Евгения видится особая милость Божия к нашему времени. Ведь большинство новомучеников XX века умирало за дело Христово, за заповедь, за верность Его служению – например, священнослужители которые отказывались сложить с себя сан, или Царь, который не отрекся от своего царского служения и был за это расстрелян.
Богоборцы не решались в большинстве случаев требовать от священнослужителей отречения от Христа. Достаточно было не пойти на компромисс с совестью, и это воспринималось нашим воцерковленным народом как верность Христу. А теперь, когда народ расцерковлен, многие этого не понимают. Поэтому камни вопиют. Мальчик, который только начал ходить в церковь, становится учителем благочестия для очень многих теряющих мужество, теряющих подлинное христианское благородство, измалодушествовавшихся православных людей.
Видя крайнюю степень окаменения и бесчувствия большинства нашего народа, Господь, несомненно, дает людям прикоснуться к мученичеству за имя Его, как это было у древних мучеников. Это самое откровенное знамение, рассчитанное на ничего не знающих или все забывших людей. То есть страдание – подвиг не за заповедь, не за верность порученному тебе служению, а за имя Христово, чего почти не было в XX столетии.
Мы, по милости Божией, узнали об одном таком подвиге, причем тоже чудесным стечением обстоятельств – через крест (могила мученика воина Евгения находится рядом с церковью в селе Курилово, и Церковь узнала о нем, когда на этом храме ставили крест).
А таких подвигов, я уверен, было много. Троих наших ребят чеченцы распяли на телеграфных столбах перед Пасхой 1996 года. Об этом сообщали газеты. Другое дело, что эти факты не получили адекватного восприятия прежде всего среди народа Божия, в Церкви. Но сейчас, когда Господь так поворачивает историю, мы понимаем, что, возможно, придется кровь свою проливать за Православие. И эти факты получают особое звучание и особое осмысление в Церкви.
Мы прежде всего поражаемся этой верности. Мальчик, которого нельзя купить, потому что на нем крест. Он действительно тезоименит этому кресту, он действительно христианин. Такие факты составляют жизнь Церкви. Если мы на них откликнемся, то есть надежда, что предательство охватившее нас – безразличие, материализм, потребительское отношение к жизни – исчезнет.
Мне запомнились слова одной верующей женщины, когда она узнала о мученическом подвиге воина Евгения. Она сказала, что это событие красноречивее всех других фактов говорит о том, что не все потеряно в России, есть надежда. Все десять лет, так называемой, перестройки, «реформ», растления, уничтожения всего святого в России не достигли своей цели. Потому, что этот мальчик проявил такую стойкость перед этими силами ада, что на нем это зло затупилось и оборвалось, и Христос победил.
Это мы должны крепко осознать, это должно стать примером, нравственным духовным образцом для нашей молодежи. Человек, которого не прельстить, не запугать и не купить. Человек, для которого весь мир не стоит этого символа страдания Христова и верности Господу за него пострадавших. Если у нас будет такая молодежь, если Россия обратится лицом к Небу по молитвам таких мучеников как Евгений, то Россию не победить. Россия стряхнет с себя узы предательства, материализма, сластолюбия которыми сейчас она опутана и не видит, откуда сейчас идет беда. Этот мученик сейчас молится на небе за нас, чтобы мы проснулись.
Т. М.: Отец Владимир, Вам довелось встречаться с Любовью Васильевной. Какой она человек?
О. Владимир: Самое главное впечатление, что она человек очень цельный, и второе впечатление – что она человек не сломленный. Третье очень сильное впечатление, что она человек не такой, как сейчас большинство людей. Ей доводилось слышать в свой адрес упреки. Зачем она третий год оплакивает своего сына? Почему она не возвращается на круги своя, на круги этой жизни? Не говорит о недоплате, о низкой зарплате, о том, какие страшные цены сейчас в магазинах? Почему она не принимает меркантилизм и эту суету? Что она, святая? Что она, сумасшедшая? Что, она не такая как все?! То есть в глазах мира она выглядит сейчас как юродивая – именно по причине своей правильной оценки происходящего, по причине своего здравомыслия.
Ей это здравомыслие не изменило хотя она, конечно, испытала страшные, нечеловеческие испытания, прошла в Чечне все круги ада. Десять месяцев она там побыла, разыскивая своего сына когда он был еще живым, и нашла его мертвым. Она вывезла оттуда тела всех, кто был расстрелян вместе с ее сыном. Для этого она заложила свою квартиру, заплатила доллары этим бандитам. Она видела все пружины этой войны, встречалась со всеми кто стоял у ключевых точек.
Глубокого уважения достойно то, что Любовь Васильевна сказала, что ей не нужно никаких компенсаций, никаких выплат – она ничего не примет от тех, кто повязан кровью невинных жертв, кровью ее сына, кто развязал эту войну. Для нее нравственный критерий остался главным в этой страшной ситуации. Я уверен, что многие люди будут к ней тянуться, получать от нее духовную помощь и поддержку. В заключение еще раз подчеркну, что просиял подвиг мученика Евгения в дни всеобщего духовного опустошения, предательства и цинизма. Помолимся святому мученику воину Евгению о детях, о будущем России, о святой нашей матери-Церкви и о себе самих, чтобы не предать нам в наш час Господа, как Евгений не предал Его в свой.
Протоиерей Александр Шаргунов
Постигнуть тайну Креста Христова
Слово на панихиде в день памяти мученика воина Евгения 23 мая 1999 года
Царство Небесное, вечная память приснопамятному воину-мученику Евгению. Он пал на чеченской войне, принял мученическую кончину, но не снял с себя свой крестильный крест, не сошел с креста, жизнь свою положил на той войне, которая, как война против Сербии, война против России, сегодня уже соединяется с самой главной невидимой войной, никогда не прекращающейся на земле.
Мы терпим поражение за поражением и хуже, кажется, уже быть не может. Для того, чтобы участвовать в этой войне, мы должны прежде всего постараться увидеть нашего врага, понять, против кого мы воюем, увидеть врага и посмотреть ему в лицо. Если мы будем вести эту войну средствами, которыми она ведется людьми, не знающими Бога, то она всегда будет заканчиваться нашим поражением. Ненавистью мы никогда не победим ненависть. Если в нашем духовном сражении мы будем исполнены духа жадности, злобы и ненависти, мы, в конце концов, уничтожим самих себя.
Самое главное, чего хочет достигнуть враг – привести всех в состояние отчаяния и безысходности, в то состояние, в котором он сам пребывает и которое должно привести к особого рода человекоубийству. Мы знаем про ГУЛАГи, мы знаем про тот геноцид, который совершается сегодня по отношению к русскому и сербскому народу врагами Православия извне. И вот, грядет самый ужасный, последний геноцид, порождаемый отчаянием, – это самоубийство. Когда будет рождаться поколение самоубийц, и когда это станет – уже становится порою – массовым явлением. По крайней мере, к этому будет враг подвигать все больше и больше тех, кто видит, что жизнь бессмысленна и не понимает, чем она отличается от смерти.
До тех пор, пока не будем мы укоренены в истине, мы не можем надеяться ни на что, мы будем обречены на поражение. Наша война – война против отца лжи, который всю власть в этом мире имеет только тогда, когда нет у нас истины.
И вот, Крест Христов открывает нам, что есть высота истины. Есть на земле самая великая высота истины – Крест Христов. Крест Христов – в центре Христова учения. Распятие претерпев, Христос открыл роду человеческому жизнь вечную. Его крестная смерть открывает истину глубины Божией любви по отношению к нам: из того мы узнаём, что Бог любит нас, что Он жизнь Свою полагает за нас. «Нет большей любви, чем та, когда кто душу свою положит за друзей своих».
И для мира этого, который всегда был во зле и во лжи (а сегодня эта ложь и это зло достигает последних пределов), проповедь Христова была всегда труднее всего, и учение о кресте было безумием. Но Господь, обращаясь к ученикам Своим, к мученику Евгению, ко всем нам, говорит:
«Если мир вас ненавидит, то знайте, что он прежде Меня возненавидел. Если бы вы были от мира, то мир любил бы свое. Но оттого что Я избрал вас от мира, сего ради ненавидит вас мир».
В этом мире, который любит себя и свое, и который ни за что не хочет отречься от себя, мученичество есть высший акт отречения от мира; и мученичество есть самая высшая духовность. Это выше всякого подвига, и во всех наших церковных песнопениях мы прославляем прежде всего мучеников. Преподобные и все святые подвигом мученичества измеряют свой собственный подвиг.
Мы удивляемся, как Господь мог явить такое чудо в наши дни. Воин Евгений родился в обычной семье. Он же не монах был, не священник – простой юноша, который прошел обычное воспитание в школе, и в семье вера не была естественной атмосферой. Он пошел в армию, как все, как будто, не выделяясь ничем особенным среди других тысяч и тысяч наших русских юношей и, кажется, невозможно было ждать от него такого удивительного подвига.
Господь показывает это чудо и для нас, маловерных, все более теряющих надежду на возрождение России и, как будто, не без основания говорящих о гибели целого поколения. Мы не можем понять как это чудо произошло, как мог он взойти сразу на такую высоту святости. Но ясно одно: Сам Господь сегодня предлагает как путеводную звезду этот образ верности для нашей православной молодежи в эти дни безверия и уныния. Вот каким святым должны молиться наши матери о своих погибающих детях.
Спасение возможно только Крестом Христовым, не только данным нам (при крещении и в испытаниях), но и принятым. Мы призываемся его подвигом верности Кресту постигнуть тайну Креста Христова, о котором Господь говорил, что ради этого Креста Он пришел в мир: «Огонь пришел Я низвести на землю, и как желал бы, чтобы он уже возгорелся! Крещением должен Я креститься, и как Я томлюсь, пока сие совершится!» (Лк. 12, 49–50). Он говорит это о крестной любви, которая явлена на Кресте, и которую Он спешит дать роду человеческому, Церкви Своей, чтобы она приняла этот Крест. И пока не примет человечество этот Крест, оно не достигает святости. Это высшая святость.
Матерь Божия стояла у Креста Христова с возлюбленным учеником Господа. И тот, кто исповедует Крест жизнью и смертью своею, там с Ними стоит. Многие пророки желали увидеть эту славу Господню и не видели, потому что она открывается только в тайне Креста. И все мученики, древние и новые, Царственные мученики, и все святые приобщились этой славе.
Мы сейчас узнаем много о наших новых мучениках и исповедниках Российских. Вот рассказ одного свидетеля страшного события, который знойным летом в тридцатых годах в Сибири увидел шестьдесят человек, истощенных, измученных голодом и тяжкими трудами. Это были священники. Среди лета их заставили тащить на себе сани, нагруженные человеческими экскрементами. Так попирали этих святых священников, как Самого Христа, Который был предан поруганию и заплеванию этим миром, желающим утвердить себя за счет попрания Истины и показать свои ценности.
Потом им приказали вырыть огромную яму, и стали спрашивать по одному: «Так ты говоришь, есть Бог?» – «Есть», – отвечал он. Раздавался выстрел, он падал в могилу. Потом очередь доходила до следующего. «Есть Бог?» – «Есть», – и снова раздавался выстрел. И так все шестьдесят священников приняли страдание свое за Христа.
Такое страдание приняли все, кто достиг святости. Через страдание достигается самая высшая высота, все высшие заповеди блаженства, все самые драгоценные качества, первейшее из них – смирение, упование уже не на себя и не на людей, а только на Бога; узнавание, что сила Божия совершается в человеческой немощи, в обретении Христова терпения; в научении такому состраданию, когда человек способен страдания другого человека и целого народа воспринимать как свои собственные страдания.
В этом ряду святых новых мучеников и стоит мученик Евгений. Мы знаем, что это были долгие, страшные страдания, которые можно сравнить, наверное, только со страданиями великомучеников, бывшими в самые древние времена, когда их расчленяли, обезглавливали, подвергали самым изощренным пыткам, но они свидетельствовали перед миром, что и душа, и тело причастны Кресту Христову, победе Божией, Воскресению Его.
Дай Господь нам, каждому из нас, когда спросят нас, есть ли Бог, если это будет перед вырытой для нас могилой, сподобиться этой милости засвидетельствовать истину, которой жив мир. А если Господь не сподобит нас этой милости, потому что немногие сподобляются ее, то в последние времена всеобщей апостасии не предать Бога – засвидетельствовать, что есть Бог – во всех испытаниях нашей жизни, какие бы они ни были.
И еще я хотел сказать несколько слов. Недавно в Сретенском монастыре совершалась канонизация священномученика Илариона, епископа Верейского. Господь показал, что такое святой, когда он прославлен Самим Богом. Кто был хоть однажды на прославлении святого, тот знает, как это совершается. В момент Божественной Литургии, когда поют «Со святыми упокой», а потом – «Во блаженном успении вечный покой», произносятся те слова которые мы слышим каждый день, поминая усопших, и которые вся Церковь поет теперь торжественно, уже как победную песнь. И мы вдруг являемся свидетелями, прежде, чем объявят о прославлении этого человека, что он святой. «Со святыми упокой» – и благодать святости, благодать победы Христовой наполняет Церковь. Это значит, что Церковь домолилась до Бога, и Бог свидетельствует, что молитвы ее приняты, что со святыми упокоевается этот человек, и что ему вечная память, память, которая у Бога, которая всегда. И только после этого объявляется с амвона указ о причислении к лику святых этого прославленного Богом святого, и мы поем ему величание.
Хотя мы все знаем, что подвиг мученичества – это уже святость, по всем правилам Церкви апостольским и святоотеческим, мученик за Христа – это слава Церкви, святой вместе со Христом, тем не менее, мы молились сейчас заупокойной службою. Но это совершается в несомненной надежде, что молитва, «со святыми упокой» и «вечная память», исполнится его скорым прославлением. Аминь.
