Текст книги "Алгоритм невозможного (По ту сторону Вселенной - 2)"

Автор книги: Александр Плонский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

– Ну-ну... Впрочем, переменим тему. Что ты думаешь об эмбриональной революции?

– Бред какой-то!

– Ошибаешься, не бред. Лоор умен и вероломен. Дурак или сумасшедший не создал бы Космополис и не опутал своими догмами тебя.

Я сделал протестующий жест.

– И не только тебя, – уточнил Урм. – Лооризм эксплуатирует мечту о благополучии, счастье, всеобщем равенстве. Провозглашены великие цели, но способы их достижения безнравственны от начала и до конца. Лоор великий экспериментатор. Ему захотелось сыграть роль Бога, и он вознамерился совершить невозможное. Ты никогда не мечтал совершить невозможное, Фан?

– Я ? Нет, не мечтал.

– А есть люди, для которых смысл существования – найти алгоритм невозможного, и Лоор принадлежит к их числу. Само по себе это неплохо. Да что там, великолепно! Не будь таких людей, человечество топталось бы на месте. Беда в другом: стремясь во что бы то ни стало решить свою сверхзадачу, Лоор не пощадит ни себя, ни нас.

– Скажи, Урм... – спросил я, – а разве ты не принадлежишь к таким людям?

– Принадлежу. Но моя сверхзадача не имеет ничего общего с тем, что замышляет Лоор. Я стремлюсь к воссоединению с человечеством Гемы, а он намерен уничтожить населяющих ее людей и затем снова заселить людьми. Парадокс? Ничуть. Альтернативное человечество было бы детищем Лоора. Из создателя крошечного Космополиса он превратился бы в Демиурга, который спустя поколения обретет статус Бога.

– А как же постулат о замкнутой системе, с ним покончено?

– Вовсе нет, – убежденно произнес Урм. – Лоор никогда не откажется от своей концепции. Будь его воля, он и Гему сделал бы замкнутой системой. И всю Вселенную! Коллективный интеллект гемян ненавистен ему оттого, что не приемлет замкнутости. А ведь разум не знает границ. Если бы у Вселенной были пределы, он прорывался бы сквозь них! Теперь ты представляешь, какую опасность несет в себе лооризм. Это не абстрактное учение, а программа борьбы со свободным разумом!

Я понуро опустил голову.

– Выходит, мои идеалы... Неужели я такой идиот, Урм?

– Лооризм произрастает на почве благородных устремлений, и совсем не просто разглядеть, что это сорняк!

– С красивыми цветками и завлекающим ароматом... Крепко же он меня одурманил!

– Я рад, что ты это понял, – тепло проговорил Урм.

– Так Лоор отводит эмбрионам роль полчища, которое должно захватить Гему?

– Замысел его в высшей степени коварен. Лоор знает, что победить гемян невозможно. Вот обратное не составило бы для них труда...

– Тогда все не так страшно!

– Я не договорил. Нельзя победить в открытом бою, но можно уничтожить вероломным ударом. Мало кто знает, что с прежних времен на Базе сохранился деструктор глобального действия. Перед самой катастрофой он проходил секретные испытания в космосе. Лоор сумел утаить его от Кея и Корлиса. И сейчас это варварское оружие нацелено на Гему.

– Профессор Орт? – догадался я. – Он подбивает Лоора?

– Его роль в этой авантюре не ясна, – задумчиво сказал Урм. – По-моему, Орт ведет свою собственную игру. Он выдающийся ученый, и банк эмбрионов осуществим. В других обстоятель-ствах идея искусственного этноса была бы прогрессивной, но пока что эмбрионы – десант, которому предстоит высадиться на обезлюдевшую планету! Лоор давно покровительствует Орту, однако предан ли тот "вождю и учителю"?

– А знают ли об их планах на Геме? – спросил я взволнованно.

– Знают, – после короткой заминки ответил Урм.

– Каким образом?

Он пожал плечами.

– Ты рискуешь жизнью!

– А что делать?

– Гемяне готовы к нападению?

Урм нахмурился.

– Они поразительно беспечны. Уверяют, что опасности для них нет. Они недооценивают Лоора. Но если гемяне не считают нуж-ным обезвредить его, то сделать это должны мы.

– Кто "мы"?

– Я, ты... и наши друзья.

– Значит, разговоры о вражеских происках и агентах Гемы не лишены оснований... – сказал я, скорее себе, чем Урму. – Вот уж не думал, что когда-нибудь стану лазутчиком и диверсантом...

– Нет, спасителем людей, отторгнутых от прародины, обманутых и порабощенных!

– Свобода есть осознанная необходимость, – процитировал я "вождя и учителя". – Ты прав, Урм. Знаешь, вначале я не замечал порабощения, даже был по-своему счастлив. И только когда стал задумываться...

– Увы, знание редко делает человека счастливым. Но что за прок в иллюзорном счастье? Оно всего лишь мираж. А миражи рано или поздно исчезают, Фан. Ну, пошли?

– Куда?

– К друзьям.

Не подозревал, что на Базе есть катакомбы. Возможно, об их существовании не ведает сам Лоор, хотя и был главным архитектором Космоплиса. Впрочем, не своими же руками он его строил. Нашлись люди, знавшие толк в такого рода тайных убежищах.

Вслед за Урмом я протискивался между монолитными плитами, которые загадочным образом раздвигались перед нами, спускался в полной темноте по шатким лесенкам, перепрыгивал через зияющие щели, вскарабкивался с уровня на уровень.

Когда Урм ввел меня в казавшийся заброшенным отсек, я невольно зажмурился от яркого света и, спустя минуту открыв глаза, чуть не вскрикнул от изумления: среди собравшихся здесь были красный "верняк" и... Асда.

"Верняк" по-дружески подмигнул мне, а плутовка Асда сделала вид, что ничего особенного не произошло, и, улыбнувшись, сказала:

– Садись рядом, Фан. Будем смотреть Гему!

И вот я увидел прародину...

Не перламутровый диск на экране синхронизатора, – живую планету во всей ее красоте. Я испытал шок – утратил чувство реальности, потерял представление о том, где нахожусь: под низкими сводами секретного отсека или на залитой светом Яра городской площади, среди шумной и пестрой толпы.

В стройных, светлых, не повторяющих друг друга и в то же время образующих единый ансамбль зданиях не было ничего общего с мрачными небоскребами прежней Гемы, которые я видел на картинках в старых книгах. Истинные произведения искусства, они вызывали эстетическое наслаждение...

"И ни одной машины! – отметил я с удивлением. – Ни здесь, на площади, ни на прилегающих к ней пешеходных уровнях!"

Но когда в развернувшейся перед моими глазами панораме возникли вознесенные в небо прозрачные туннели, по которым плавно и быстро скользили похожие на гусениц поливагоны, я едва не захлопал в ладоши от восхищения.

Перед катастрофой Гема достигла колоссального технического могущества. Но, судя по прочитанным книгам, техника навязывала людям образ жизни. Здесь же она не подавляла человека, а служила ему.

– Когда гемяне успели? Ведь после катастрофы прошло совсем немного времени! Нет, в это чудо невозможно поверить... – твердил я ошеломленно.

– Коллективный разум способен и не на такие чудеса, – мягко проговорил Урм.

Я нашел руку Асды и сжал тонкие пальцы.

– И ты скрывала от меня...

– Я не могла иначе, Фан, – шепнула мне на ухо она. – Ты должен был прийти сюда сам.

– Не подозревал, что у тебя могут быть секреты... – упрекнул я ее с обидой. – Был уверен, что мы – одно целое. Наивный дурак, правда?

– Никогда не считала тебя дураком. Наивным – да, но только не дураком. А секреты... Больше их нет и никогда не будет. Мы вместе во всем. И навсегда!

13. Встреча с "призраком"

Вот это новость! Асду распределили младшим лаборантом к Орту. Не знаю, радоваться или огорчаться. А Урм доволен: ему будет известно все, что там делается.

Теперь мы с Асдой видимся реже, хотя вправе зарегистрировать ячейку-семью: оба достигли зрелого возраста, занимаемся общеполезным трудом – "идейные борцы за построение замкнутого общества", как значится в наших характеристиках.

Но когда я заговорил о браке, Асда неожиданно отказала:

– Зачем нам комедия с регистрацией, Фан? Разве мы и так не принадлежим друг другу?

Неужели она ко мне охладела? По-прежнему говорит, что любит меня, но уже не мечтает о ребенке.

– Не могу понять, – сказала на днях, – что гонит к нам людей. С раннего утра очередь. Записываются заранее, ссорятся, отпихивают друг друга. Все словно помешались на эмбрионах. Иногда хочется заплакать. Убежала бы, да некуда...

От Асды мы впервые узнали об интеллект-автоматах. Они на главных ролях – отвечают за жизнеобеспечение эмбрионов, а персоналу лаборатории, даже специалистам, Орт доверяет лишь второстепенные работы.

Никогда прежде не видел Урма столь озабоченным.

– Понимаешь, Фан, для меня это новость. Ведь у нас никогда не было интеллект-автоматов. При нашей технологии ничего подобного не создать. Значит, они с Гемы. Но как оказались здесь?

– Что представляют собой эти... интеллект-автоматы? – поинтересовался я, впервые слыша о них.

– А что представляют собой "призраки", знаешь?

– Ну... Они были людьми, а после смерти сделались чем-то вроде электронных машин.

– Твое представление о "призраках" примитивно, – заметил Урм. – Правда, иного я и не ожидал. Не стану просвещать тебя, как удается сохранить человеческий интеллект после физической смерти. И не просто сохранить, а сделать по-прежнему действенным, активным, способным творить. Скажу лишь, что "призрак" это человеческая личность в особых, ею же созданных, условиях.

– Меня интересуют не "призраки", а интеллект-автоматы.

– У них два отличия от "призраков". Во-первых, они никогда не были людьми. Интеллект-автомат – синтезированная личность, но, по меньшей мере, не уступающая человеку в способности мыслить и действовать.

– А во-вторых?

– "Призраки" не могут существовать без энергии беслеровых волн, тогда как интеллект-автоматы питаются более распространенной электромагнитной энергией.

Я невольно присвистнул.

– Но если у Орта те самые интеллект-автоматы, то нужно узнать у гемян, каким образом они к нему попали.

– Так и сделаем, – согласился Урм.

Седой, массивный человек, похожий на вчерне обработанную резцом скульптора гранитную глыбу, возник чуть в стороне от нас.

– Он кто, "призрак"? – шепнул я Урму.

Видимо, человек расслышал.

– Мое имя Кей. Я, действительно, "призрак", хотя стал им совсем недавно. – Мне показалось, что он украдкой вздохнул. – Не смотрите на меня с такой неприязнью. Впрочем, когда-то я разделял ее. Более того, "призраки" вызывали во мне отвращение. Но потом я привык, а теперь и сам...

– Мы не испытываем к вам неприязни, а тем более, отвращения, – твердо сказал Урм. – Ваше имя нам хорошо известно.

– Враг номер один?

– Для Лоора, но не для нас.

Кей осмотрелся, и в его глазах, к нашему удивлению, мелькнул проблеск интереса.

– А тут мало что изменилось...

– Вы бывали здесь прежде? – удивился я.

– Бывал ли? – усмехнулся Кей. – Подойдите к ближней переборке. Проведите рукой по заклепкам. Стоп! Теперь нажмите.

Послышался щелчок, в переборке образовалось углубление.

– Засуньте туда руку. Смелее! Вынимайте!

В моих пальцах оказался цилиндрический сосуд с завинчивающейся пробкой.

– Отверните пробку и сделайте глоток.

Я вопросительно взглянул на Урма. Тот, улыбнувшись, кивнул.

Жидкость обожгла горло. От неожиданности перехватило дыхание, я закашлялся, брызнули слезы.

Кей заразительно рассмеялся. Его иссеченное глубокими морщинами лицо разгладилось, и образ робота, ассоциировавшийся в моем сознании со словом "призрак", бесследно исчез, уступив место чувству симпатии.

– Недурное доказательство, а?

– Что это? – спросил я, отдышавшись.

– Чистейший спирт.

– Но он же ядовит!

– В разумных дозах не повредит.

– Не знал, что здесь есть тайник, – удивленно проговорил Урм.

– Когда Космополиса еще не существовало, а под Базой понима-ли головную станцию, мы, космокурьеры, поддерживали связь между нею и окраинными станциями. И тут я отдыхал после полетов. Право же, не думал, что кому-нибудь удастся раскрыть тайну этого убежища. Кстати, в конце пребывания на Базе поневоле приходилось соблюдать конспирацию.

– Сейчас это делаем мы, – сказал Урм.

Кей помрачнел.

– От души сочувствую. Я решил встретиться с вами как человек, в свое время изгнанный отсюда и оттого способный лучше других понять ваше положение.

– Мы беспокоимся не о себе. Нас тревожит опасность, угрожающая Геме. Мы уже предупреждали об этом, но к нашим словам не прислушались.

– Напрасно так думаете, – возразил Кей. – Просто мы контролируем ситуацию и не усматриваем угрозы.

– Пока Космополисом правит Лоор, вы не можете предаваться благодушию. Нужно свергнуть его и уничтожить лооризм!

– Вот этого мы как раз и не сделаем.

– Но почему?! – с недоумением воскликнул Урм. – Вы же чуть не погибли из-за Лоора. Он изгнал вас отсюда, оклеветал, объявил наймитом "призраков", врагом Космополиса! Неужели сми-рились?

– Не смирился и не простил. Но разве дело в моих чувствах? Согласен с вами: концепция лооризма порочна. И все же бороться с ней нужно не силой, а убеждением.

– Кого вы собираетесь убеждать? Лоора? Запуганных "верняками" людей? Да при вашей мощи...

– Наша мощь никогда не будет использована для насилия. Кей произнес эти слова с таким достоинством, с такой сдержанной страстностью, что мне стало не по себе, словно он уличил нас в чем-то неблаговидном. Вероятно, Урм испытал такое же чувство, так как попытался оправдаться:

– Я имел в виду не сведение счетов, не акт мести, а борьбу с диктатурой! Это великая цель!

– А стоит ли она жизни хотя бы одного ребенка? Подумали вы о том, скольких жертв потребует ваша великая цель, сколько крови будет неизбежно пролито? В глазах большинства космополитян Гема и без того – средоточие зла. Представьте теперь на минуту, что ценой жизней многих космополитян мы свергли Лоора, а лооризм запретили раз и навсегда. Диктатор тотчас же превратится в мученика и героя! Нет, друзья, результаты окажутся прямо противоположными тем, которые вы ожидаете.

– Так значит...

– Вы должны расшатать лооризм изнутри, а затем повергнуть его единственной силой, которую можно считать оправданной, – силой ваших собственных идей.

– Силой наших идей? – вмешался в разговор я. – О чем вы говорите! Да на каждого из нас приходится по десятку "верняков", верно, Урм?

– Больше, Фан, гораздо больше...

– Да, вам предстоит жестокая и бескомпромиссная борьба, кивнул Кей. – И вы не обязательно победите в ней. В случае поражения Гема приютит вас, как приютила меня. Но участвовать в конфликте мы не станем. Это шло бы вразрез с нашими нравственными принципами.

– Как вы гуманны! – с горькой иронией воскликнул Урм. -Оплачете нашу гибель, приютите чудом уцелевших, если такие найдутся... И будете продолжать жить под прицелом глобального деструктора. А ведь могли бы обезопасить себя и заодно принести нам свободу!

– Никто не в состоянии освободить общество, если оно само не желает освободиться. Сделать вас "вождем и учителем" вместо Лоора, но что от этого изменится?

Урм побледнел. А я вспомнил, как, подобно Кею, заподозрил его в недостойном стремлении захватить власть. Если уж у меня, испытавшего на себе благородство Урма, могли возникнуть такие подозрения, то что можно сказать о Кее?

– Вы должны извиниться перед Урмом за незаслуженное оскорбление. Уж он-то никогда не станет вторым Лоором!

– Я вовсе не хотел обидеть вашего друга, – сдержанно произнес Кей. – А если это все же случилось, прошу извинить.К сожалению, я не нашел лучшего способа обосновать нашу точку зрения. Но ведь Лоор тоже не сразу сделался таким, каков он сейчас. Людям свойственно перерождаться, обретя власть.

– А "призракам"? – дерзко спросил я.

– В меньшей мере. Ну что ж... Будем прощаться, или хотите обсудить со мной еще что-нибудь?

– Только один вопрос, – пересилив себя, сказал Урм. – В лаборатории Орта появились интеллект-автоматы...

– Он получил их от нас.

– Это что же получается, – не выдержал я, – нас лишаете поддержки, а нашим врагам помогаете?!

– Профессор Орт крупный ученый и решает важнейшую проблему.

– Но он служит Лоору!

– Только на поверхностный взгляд.

– А разве Лоор настолько глуп, что не сообразил, откуда у Орта интеллект-автоматы?

– Он сам надоумил профессора обратиться к нам. Понимал, что иначе его замысел не смог бы осуществиться.

– И вы поддались на эту уловку?

–Так решил наш коллективный разум. Чтобы понять, почему именно, надо подняться до его интеллектуального уровня.

– Куда уж нам, – сухо проговорил Урм.

Невольно я вспомнил слова Лоора:

"Гемяне подчинены так называемому коллективному разуму, что чуждо человеческой природе. Это полулюди-полуроботы..."

И подумалось:

"Неужели Лоор не погрешил против истины?"

А Кей точно не замечал, что мы шокированы его пренебрежительными словами.

– Человеческий мозг ограничен в объеме памяти, быстродействии, числе параллельных каналов мышления. И если человечество нуждается в дальнейшем развитии, без коллективного разума не обойтись. Поверьте, решение передать интеллект-автоматы профессору Орту послужит интересам людей.

– Гемян? – скривился я.

– Людей Вселенной, – отчеканил Кей.

– И на том спасибо, – сказал Урм. – Благодаря вам мы еще раз убедились, что ждать помощи не от кого, надо рассчитывать только на себя.

– Совершенно верно, – подтвердил "призрак".

Расставшись с Кеем, мы долго стояли молча, осмысливая услышанное. Разочарование, обида, опустошенность терзали нас. К этому подмешивалось и чувство неполноценности: материализовавшись на Космополисе, Кей уже одним этим продемонстрировал свое превосходство перед нами, воспринимающими телепортацию как ирреальность, а не как результат какого-нибудь нелинейного взаимодействия волны с веществом.

– Нет, каков моралист! – нарушил молчание Урм. – Возможно, он по-своему прав, но нам от этого не легче...

Я поймал себя на мысли, что уже не чувствую за Урмом того морального превосходства, которое до сих пор подавляло меня. Даже досадую: он вел себя с Кеем не как равноправный партнер, а как назойливый проситель. Умолял о вмешательстве, уговаривал, хотя, наверное, понимал, что Кей не зря отказывает нам. Впрочем, и я делал то же самое...

14. "Сон"

Мне редко снятся сны. А если и снятся, то плоские, серые, расплывчатые. И я их моментально забываю.

Иное дело – Асда. Она иногда рассказывает мне о своих снах. Ее сны не похожи на мои. Они яркие, объемные, цветные, насыщенные действием. Мне даже завидно: по словам Асды, сон это скачок в запредельный мир, отличный от нашего, как свет Яра от тусклого свечения ламп в туннелях Космополиса.

– Мне бывает жалко просыпаться, – говорит она с сожалением, и ее сиреневые глаза мечтательно сияют.

– Но в твоем запредельном мире нет меня, – ворчу c притворной обидой.

– Неправда! Ты постоянно в моих снах. Только иной, похожий и совершенно не похожий на себя...

– Красавец, богатырь, герой?

– Дурачок, – ласково шепчет Асда. – Разве это главное?

Мне становится грустно: уж я-то никогда не буду таким, каким представляет меня в своих цветных загадочных снах моя любимая...

И вот наступила ночь, когда я впервые увидел сон, поистине сказочный при всей своей реалистичности. Но было ли это сном?

Меня навязчиво преследовал диалог с "призраком". Мысленно я то и дело возвращался к нему, придумывал все новые реплики свои и Кея. Мне все казалось, что, найдя нужные слова, я сумел бы убедить его, если бы снова представилась такая возможность. В тот вечер "разговор" был особенно долгим. Увлекшись, я с какого-то момента начал воспринимать его как реальность.

– Не внушает мне доверия твой друг, – говорил "призрак". – Опасаюсь тех, кто ведет двойную игру.

– Урм поступает так поневоле. Он вынужден жить под маской. Однажды и я упрекнул его в этом, а потом мне стало стыдно.

– Ты молод, Фан. Твой жизненный опыт невелик. Мне же есть с чем сравнивать. В истории Гемы были люди того же склада, что и Урм. Революционеры, исповедовавшие принцип: "цель оправдывает средства". Цели бывали и святыми, великими, а вот средства... В конце концов они брали верх над целями. На смену бескорыстию, приверженности идеалам приходили жажда власти, а затем стремление удержать власть, опять-таки, любой ценой. И то, что задумывалось как царство свободы, становилось всеобщей тюрьмой.

Кей говорил не тем суховатым, официальным тоном, который неприятно задел меня при нашей первой встрече, а доверительно, свободно, на "ты", словно давно знал меня и испытывал ко мне симпатию. За грубыми чертами его лица угадывалась доброта...

– Но Урм, действительно, не такой! – с жаром воскликнул я.

– Да, пока не такой. Он искренен в стремлении принести космополитянам свободу. Готов сознательно пожертвовать жизнью. Ненавидит тиранию.

– Вот именно!

– Но и те революционеры на первых порах были "не такими". Их перерождению предшествовала и способствовала "двойная игра", подобная той, что ведет Урм. Сперва с врагами, затем с друзьями и, наконец, с самими собой. Ведь любой диктатор, и Лоор не исключение, оправдывает себя "великими целями", хотя они диаметрально противоположны провозглашенным вначале.

– Значит, человек неизбежно перерождается?

– Я имел в виду людей определенного склада. Ты к ним не принадлежишь.

– Откуда вы знаете? – буркнул я смущенно.

– Мы не вмешиваемся в ваши дела, однако наблюдаем за вами.

Я рассмеялся, хотя было не до смеха.

– То-то у нас ловят агентов Гемы!

– Их как раз и нет. Мы не нуждаемся в агентах.

– Подглядываете в замочную скважину?

– Нам приходится это делать по необходимости, – признал Кей.

– Вы оправдываетесь совсем как Урм, даже его словами!

– Разве дело в словах? Своим незримым присутствием мы никому не вредим, а помочь можем.

– Не вмешиваясь? Странная помощь...

Кей опустил мне на плечо тяжелую руку, и я вздрогнул, потому что не ожидал этого от "призрака".

– Мы могли бы приобщить тебя к нашему коллективному разуму.

– Я не уверен, что нам от него будет польза.

– И зря. В нашем обществе интеллектуальный потенциал каждого сделался достоянием всех. Осуществилась мечта философов о гармонии между личностью и обществом. Равенство стало возможным!

Едва ли Кей был склонен к пафосу, но с какой же гордостью произносил он эти слова!

А мной овладел дух противоречия:

– Какое может быть равенство между глупым и умным!

– Но ведь человек не виноват, что глуп. Таким уж он родился. И умный не вправе поставить себе в заслугу свой интеллект.

– Выходит, формула "от каждого по способностям, каждому по потребностям" не так уж плоха? – спросил я с подковыркой.

– А кто говорит, что плоха? Такими-то формулами Лоор и завоевывал популярность, – парировал Кей. – Только задача эта, при всей своей привлекательности, не имеет решения.

– И у вас тоже?

– Мы избрали другой путь: уравняли способности людей.

– У одних повысили интеллект, у других понизили?

– Нет, всех подняли до интеллектуального уровня гениев.

Я был обескуражен.

– Но ведь это могло привести к всеобщей унификации не только способностей, но и вкусов, интересов, склонностей, словом, к унылому единомыслию!

– Думаешь, появились миллионы гениальных инженеров и ни одного гения-врача? – добродушно усмехнулся Кей. – Ну нет, каждый утверждает свою гениальность в той сфере, которая ему по душе. И каждый мыслит по-своему, но одинаково эффективно.

– Эффективность мышления... Это что-то новое!

– В нашем коллективном мозгу сопоставляется множество мнений, порою исключающих друг друга. Эффективность мышления состоит в их обобщении, синтезе оптимального варианта.

– И вам удается примирять непримиримое? – спросил я недоверчиво. – Или все сводится к подчинению меньшинства большинству?

Кей снова усмехнулся.

– Между прочим, чаще бывает право не большинство, а меньшинство!

– Так ведь можно оправдать Лоора и кучку его приспешников! – возмутился я.

– Диктатура не в счет, – поморщился Кей, – она-то как раз опирается на "большинство". "Да здравствует великий Лоор!" это разве выкрикивали фанатики-одиночки? Нет, я говорю о демократическом обществе. Так вот, истина озаряет сначала немногих. И лишь затем ее постигают все. Решение у нас считается принятым, если нет ни одного несогласного с ним человека.

– Но ведь споры могут продолжаться бесконечно!

– Коллективному мозгу присущ ускоренный отсчет времени. Да и спорить не с кем: в это время все объединены в сверхличность, для которой не существует вкусовщины, амбиций, упрямства. Единственный критерий – целесообразность.

– А как же мораль?

– То, что противоречит морали, не может быть целесообразным. Коллективное сознание опирается на правовые акты и этические нормы, – пояснил Кей. – Но не хочу сказать, что все у нас идеально, что мы достигли того, к чему стремимся. А если бы это произошло, то худшей беды нельзя и придумать: наше общество превратилось бы в замкнутую систему. Надеюсь, так не случится, и мы сохраним в себе вечное стремление к совершенству...

Я молчал. "Призрак" не торопил меня.

– В условиях Гемы ваш... коллективный разум... может быть, очень даже хорош... – сказал я наконец, – но нам он не подходит.

– Верно, – подтвердил Кей. – Его нужно выстрадать. К системе коллективного мышления надо прийти сознательно и добровольно. Мы вовсе не собираемся экспортировать ее на Космополис. Речь идет лично о тебе. Ты сможешь воспользоваться ею для решения ваших проблем. Ну, что скажешь?

Мое молчание затянулось, и Кей повторил вопрос в лоб:

– Ты согласен?

– Нет, – отказался я. – Спасибо за доверие, которого не заслужил и вряд ли заслужу. Я никогда не смог бы стать агентом Гемы, да и вы в этом не нуждаетесь.

– Неужели ты так меня понял? – с обидой спросил "призрак".

– А вы не понимаете, в какое двусмысленное положение я бы себя поставил, согласившись?

– Вовсе нет! Ты бы всего лишь воспользовался нашей интел-лектуальной мощью.

– Почему же вы не хотите наделить ею Урма? Я ведь тоже человек и могу пойти по стопам Лоора!

– Мы бы этого не допустили, – возразил Кей.

– Вот! – торжествующе воскликнул я. – Кого пытаетесь ввести в заблуждение? Меня или себя? Кому хотите внушить, что, войдя в коллективный мозг, я буду независим в поступках?

– Странный ты человек... – раздосадованно произнес "призрак". – Прошлый раз настаивал на том, чтобы мы вмешались, а теперь опасаешься нашего вмешательства?

Я стиснул руками голову.

– Не знаю... Ничего не знаю! Что-то мешает мне принять ваше предложение. Не могу...

– Ну что ж... Наверное, я слишком хорошо убедил тебя во вреде вмешательства... Не пришлось бы нам обоим пожалеть об этом.

– Вероятно, вы ошиблись во мне.

– Нисколько. Ты именно таков, каким я тебя представлял. Не буду уговаривать. Действительно, между вмешательством и невмешательством слишком зыбкая грань. Ты прав, мы пытались обмануть самих себя. Пытались найти лазейку, чтобы помочь вам, не поступаясь собственными принципами. Хорошо, что это лишь сон.

– Как сон?!

– Сны иногда бывают очень похожи на явь. Спи, тебе предстоит трудный день...

Сном это было или нет, но уже на следующее утро я ощутил в себе перемену. И она не прошла мимо внимания Асды:

– Что с тобой, Фан? Ты словно стал старше. У тебя взгляд умудренного жизнью человека!

Я умолчал о своем "сне". Это был секрет, которым я не мог поделиться даже с Асдой...

15. Террор

Бесследно пропал Той. Его исчезновение вызвало переполох, тем более, что вместе с ним исчезли два "верняка"-телохранителя. Думаю, здесь не обошлось без деструкции. Только кто мог на нее осмелиться, ведь речь шла не о каком-нибудь Фане, а об одном из "малых вождей"...

Допустим, Лоор решил отделаться от Тоя, как раньше от Тиса. Состоялся бы еще один показательный процесс: мол, вынашивал коварные замыслы, но их вовремя пресекли, обезвредили гнусного предателя! Лоору не было ни малейшего смысла в бесследном исчезновении сподвижника, ведь это могло быть воспринято как признак его слабости: не уберег. Но если не он, то кто? Еще один таинственный "невидимка", сведший с Тоем личные счеты? А "верняки"-телохранители, не отходившие от "малого вождя" ни на шаг и сгинувшие вместе с ним? Одиночке с ними не справиться!

Остается одно: заговор, задуманный и осуществленный террористической группой. Но откуда ей взяться?

Задал я себе этот вопрос, и сердце неожиданно сжалось: Урм, не иначе, как он!

Я спросил Асду:

– Скажи, это ваших рук дело?

Она возмутилась:

– С чего ты взял?

– Ты говоришь правду?

– Разве я тебя когда-нибудь обманывала?

– Не обманывала, но скрывала. Может, и сейчас что-то скрываешь?

– Неужели ты считаешь, что я способна на такое? – обиделась Асда.

– А Урм тебе ни о чем не говорил?

– Да нет же! Хочешь, пойдем к нему?

– Сходи сама, – предложил я. – Мне кажется, последнее время он меня сторонится.

– Выдумываешь!

– Очень может быть. А ты все-таки сходи.

Никогда я не видел ее такой подавленной.

– Как Урм мог? Как мог?! – повторяла она.

– Значит, я был прав...

– Операцию провела группа боевиков, втайне от остальных. Спрашиваю Урма: "Какое ты имел право решать, не согласовав с нами?". А он: "Время рассуждений кончилось, пора действовать!"

Возмущенный, я кинулся к Урму.

– Чего ты добьешься таким образом?

– Думаешь, мне самому это нравится? – нахмурившись сказал он. – Террор – крайнее средство, к нему прибегают, когда все остальное исчерпано. На Гему надеяться не приходится, ты же помнишь, что сказал Кей: "Рассчитывайте только на себя".

– Он еще советовал расшатать лооризм изнутри. И у нас есть организация, с помощью которой можно это сделать, не прибегая к террору.

– Я убедился, что от нее мало проку. Игра в конспирацию, пустые споры и никаких действий. Нас горстка, половина – слабы и безвольны. И на каждого, сам знаешь, добрая сотня "верняков". Рано или поздно до нас доберутся.

– И ты решил опередить события?

– А что еще делать? После разговора с Кеем мне стало ясно, что гемяне отразят нападение. Но что будет с нами? Нас попросту сотрут в пыль!

– Гемяне никогда так не поступят, – возразил я.

– Ты неисправимо наивен, Фан. Мы для них ничего не значим!

– А что может изменить террор?

– О, многое! Ты бы видел Лоора, он вне себя от бешенства!

– Ты собираешься его убить?

– Сделать это вряд ли удастся. Он очень осторожен. Окружил себя кольцом охраны. Всех, кто к нему допущен, просвечивают с головы до пят.

– Вот видишь, – жестко сказал я. – Уничтожить Лоора – руки коротки. Остальные – мелкая сошка. Убьете двух-трех, на их места тотчас усядутся другие. А "вождь и учитель" на террор ответит террором. Нет, насилием ничего не добиться. Оно лишь породит встречное насилие. В результате пострадают простые люди.

– Ты называешь это стадо людьми? – вырвалось у Урма.

– Что ты говоришь! – одернул я его гневно. – Опомнись!

– Но как еще назвать тех, кто покорно переносит унижения, мирится с рабством, готов подчиняться самым вздорным приказам?

– Люди пошли за Лоором, потому что его обещания на первых порах сбывались. Некоторые продолжают верить ему до сих пор, остальные уже не верят, но ничего не могут поделать. Допустим, тебе удастся уничтожить Лоора. Ну и что? За тобой все равно не пойдут ни те, ни другие. Ведь в их глазах ты один из выкормышей диктатора. Думаешь, космолец, который слушал твои речи, поверит, что ты враг лооризма? А в искренность твою тоже поверит?