Текст книги "Гранд-Леонард"
Автор книги: Александр Палкин
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)
Элинор ожила, убрала руки от лица. Ее большие глаза загорелись:
– Неужели ты, наконец, созрел?
– А что остается? Нам с ними не справиться. Пусть подавятся, пусть забирают весь пансион.
– Я рада, я очень рада, что ты дошел до такого решения. Сама второй день… Так, куда двинемся? Говорят, в Хавьере есть отличные…
– Элинор, ты что? Какой Хавьер? Я же говорил тебе: нам нельзя светиться в городе.
Бывшая филомена взглянула на него, словно врач на особенно докучливого душевнобольного пациента.
– Неужели, ты еще надеешься выжить здесь?
Он коротко кивнул.
– И не просто выжить! Знаешь, говорят, нет худа без добра. Охраны больше нет, а значит – мы вольны передвигаться по сектору и делать, что нам вздумается. Представь, какие возможности открываются! На том месте, где стоял пост охраны, мы можем возвести себе маленький домик! Или жить в башне. Ты когда-нибудь думала, что будешь жить на сороковом уровне? Так мы это устроим! Уж туда эти черти не полезут, я позабочусь.
– Рамон, мысли реально. Вокруг нас только руины и ничего более. Для жизни они не приспособлены, и даже ты, как сильно бы тебе не хотелось, сколько бы времени ты не потратил на «благоустройство», существенно их не улучшишь. Все останется, как и прежде. Посмотри хотя бы на наш чердак. За что здесь держаться? За картонные стены и жесткую кровать?
– Стены я планировал сделать полноценные, ты же помнишь. Да и мебель однажды можно было бы купить.
Элинор вздохнула:
– Однажды! Рамон, я не хочу однажды! Я хочу жить сейчас. Уверена, ты тоже, милый. Тебе всего лишь надо пересмотреть свое отношение к отдельным вещам.
– Ничего не надо пересматривать, – он мотнул головой. – Я давно решил, как и где хочу жить. И ты тоже решила, как мне казалось. И понимала, что предстоит период лишений.
– Период – да! Но не вечность. А Периферик – это погибель. Сколько ты думаешь протянуть на сухих закусках? Что делать с нехваткой денег, которая скоро начнет ощущаться, раньше или позже – не суть важно? Для пополнения запасов необходимо выбираться в город. Мы не можем жить в полной изоляции.
Рамон фыркнул:
– Так у нас и нет полной изоляции. Вон, спустись и выйди на улицу, раз тебе одиноко, раз моего общества тебе недостаточно! Там целое поселение рождается у нас на глазах. Они развлекут – только попроси!
Элинор проигнорировала его едкий выпад, боясь потерять мысль, и продолжила:
– Мы с тобой – дура и дурак. Инфантильные, бестолковые. Мы думали, что, уйдя от людей, приблизимся к тому, чего нам так долго не хватало. А на деле – двинулись в противоположную сторону. Сбросили балласт в виде тех, о ком приходилось заботиться, сменили обстановку, отказались от элементарных благ и предсказуемости ради так называемого «оазиса». Но правда такова, что оазис оказался миражом.
– Даже так, да? – буркнул Рамон, уже донельзя раздраженный.
– Да, милый. Несколько недель здесь помогли мне понять, что решение наших проблем не в смене места и уединении, а в нашем отношении к людям. Мы разучились разговаривать, слушать. Твердо решили ненавидеть тех, с кем мы даже не знакомы. И из-за чего? Из-за наших же собственных ошибок и разочарования в своем выборе. То, что я не нашла в себе сил возразить матери; то, что прожила столько лет с нелюбимым и не выстроила нормальных отношений с сыном; то, что угробила молодость на тяжелой и неблагодарной работе – это все мои ошибки. Люди вокруг лишь подыграли мне в моих заблуждениях. Я долго отказывалась принять такую простую правду, потому что было страшно. Тяжело проснуться однажды и понять, что ты слаб и не в состоянии самостоятельно взрастить свое счастье. Ведь с этого момента встаешь перед непростым выбором: продолжить барахтаться в болоте несбывшихся желаний и ненавидеть окружающих, либо же возненавидеть себя и начать грандиозную работу, посмотреть на людей другими глазами, протянуть им руку. Я хочу верить, что второй вариант мне по силам. И тебе тоже. Потому что мы с тобой похожи.
Рамон ожидал, что случится неприятный разговор. Он боялся упреков, истерики. Но столь глубокая речь привела его в замешательство и пробудила смутный страх. Хотел бы он нажать на кнопку «стоп» и проснуться неделей ранее, когда все было предельно просто и безоблачно!.. Впрочем, так было для него, и только – Элинор своим монологом дала это понять. С первых дней совместного проживания она вынашивала мысли, призванные подорвать все его устои и устремления, посеять сомнения и свернуть на желаемую для нее тропку. Такое, увы, он не мог позволить даже любимой женщине.
На смену страху пришла злая уверенность в себе. Возможно, ее вызвали не слова Элинор, но болезненные фрагменты воспоминаний. Перед Рамоном вставали образы жены, тещи, собственного отца, начальника – все они упрекали его в нерешительности, неспособности принять решение без оглядки на кого-либо. Его называли безынициативным, и на этот раз он их заткнет. В кои-то веки Рамон твердо решил, чего хочет, и намеревался эту цель достичь. Он докажет и им, и себе, что от природы не безволен, что таким его сделало окружение. Что в самоизоляции способность принимать решения пробудилась и расцвела в глубинах его разума. И Элинор придется вспомнить, что он – мужчина и иногда вынужден упорно стоять на своем, пусть даже ей кажется, что она права, а он – нет.
– Рамон, не молчи. Тебе тоже надо выговориться, я знаю. Я чувствую, что ты тоже близок к переломному моменту, к переосмыслению. Не противься этому. Я помогу тебе, если ты тоже сделаешь шаг навстречу.
Рамон сделал шаг. Но не к ней, а к закутку со стеллажами. Он дрогнул лишь на секунду, потому как ее голос был очень нежным, убедительным, каким и должен быть голос любящей женщины.
– Ну, куда ты? Давай поговорим! – Элинор последовала за ним.
– Дорогая, мы с тобой еще наговоримся. Надо собирать вещи и идти.
– Куда? Ты все-таки надумал? – с надеждой, граничащей со страхом, спросила она: ведь один ответ ее бы обрадовал до крайней степени, а другой – привел в окончательное расстройство.
Рамон повернулся, держа в руках большую дорожную сумку.
– Я давно надумал. Наш новый дом – Периферик. Продолжай верить мне, и у нас все получится.
– Рамон! Я тебя умоляю, послушай меня! К чему это упрямство? Ты цепляешься за мираж, еще раз тебе говорю! Ни работы, ни друзей, ни уютного дома, ни вкусного ужина. Это – мазохизм, а не жизнь! – в глазах Элинор стояли слезы: обезоруживающие, искренние до боли в сердце, вне всякого сомнения. – Давай еще раз начнем новую жизнь, но уже не по-твоему, а… по-другому, ничего не усложняя? Соберемся с духом, разведемся, ты – с женой, а я – с мужем, и прятаться ни от кого не придется. Научимся жить среди людей без отчуждения. По крайней мере, попытаемся. Как ни крути, а там у нас больше шансов. Мы ведь всего лишь люди. А люди могут быть счастливы только среди людей. Я, наконец, пришла к этому, и ты должен. Иначе…
– Что «иначе»? – резче, чем намеревался, спросил Рамон.
Элинор не дрогнула под тяжелым взглядом. Напротив, он как будто подтолкнул ее к ультиматуму.
– Иначе свои вещи я сложу в отдельную сумку, и уйдем мы отсюда в разные стороны.
Рамон уставился на нее. Исчезли шумные вольноходцы, исчез Периферик, исчезла надстройка. Остались только он, Элинор, столкнувшиеся взгляды и развязка, застывшая в ожидании его решения.
– Я думаю, если бы ты действительно любила меня, то не заставила бы что-то выбирать, но последовала бы за мной, продолжая верить и помогать в общем деле.
Элинор горько усмехнулась и смахнула прыткую слезу.
– Милый Рамон… Если бы ты действительно любил меня, то послушал бы и не стал зацикливаться на иллюзии. Это уже болезнь, одержимость. Жаль, что не мной…
У Рамона задрожали руки. Плохой знак. Он поспешно отвернулся от Элинор, сделав вид, что ищет что-то на стеллаже. На деле же ему не хотелось, чтобы она увидела, как против воли начало искажаться его лицо. В столь волнительный момент он просто не удавалось себя контролировать. Могло ли существовать их общее «мы» после двух реплик, которыми они обменялись? Неужели, всё, подошли к краю?
– Что ж, тогда нашему наивному приключению конец… Мне так жаль, просто невыносимо, Рамон. Но я вижу, что мне не достучаться до тебя, не переубедить. Я оставлю тебя наедине с оазисом, а сама вернусь в город. Быть может, мы еще встретимся, и – кто знает.... Береги себя.
Рамон позволил ей обнять себя, но сам не поднял рук, не обхватил за талию, как в прежние времена. Он сдерживался из последних сил. Это была пытка похуже каленого железа. Его бросали, его оставляли наедине с толпой смуглых, посреди осажденного оазиса прямо в данную секунду, и он не мог ничего поделать. Он не мог предать собственное решение, отказаться от судьбы. А это была судьба, несомненно. Но Элинор? Рамон до последнего верил, что и она была в его будущем, где триумф покоя и гармонии нежно расправил бы крылья над высотками самого грандиозного сектора Гранд-Леонарда, который охранял бы их взаимопонимание, их уникальную, уединенную любовь. Но нет. Ему не суждено иметь все сразу. Наверное, это нормально, наверное – справедливо, просто он еще не мог постичь все хитросплетения высшего замысла. Когда-нибудь поймет, обязательно.
Сейчас же он всего лишь застыл на месте и морщился. Словно тысячи ядовитых жал вонзились в тело, а тысяча первым был ее взгляд… Как бы Рамон хотел ее прямо сейчас возненавидеть, оттолкнуть, спустить по лестнице головой вперед и кинуть вдогонку платья и косметику. Но он даже этого не мог. Слабость, старое проклятье, окутала его под прикрытием нестерпимой боли.
– Ты поможешь мне собрать вещи? И, конечно, я была бы тебе очень благодарна, если бы ты проводил меня через канализацию обратно, – Рамон вырвался из нежных объятий и ответил, скосив глаза на пустую стену:
– Нет нужды идти через коллектор. Вольноходцы выпустят тебя через ворота. Ты их только попроси разрезать…кхм… Прости, у меня дела наверху, – и он поспешил к лестнице на крышу.
– Рамон! – окликнула она его.
– Всё, Элинор, всё. Собирай вещи и исчезни, прошу тебя. Счастливой новой жизни в комфорте!
Мужчина вновь услышал свое имя, будучи почти у люка, но не обернулся, не отозвался. Необходимо было как можно скорее с этим покончить. Там, наверху, на секунду или две им овладел яростный порыв: разбежаться, перелететь через невысокое ограждение и камнем ухнуть вниз, прямо на бетонный двор. А потом Рамон вспомнил, где находился, пробежал взглядом по пейзажу, который, он был уверен, никогда ему не надоест. Элинор… Что теперь с нее взять. Она не поняла это место, не смогла полюбить его, а значит, была его недостойна. Выходит, и самого Рамона она тоже недостойна?
Ушла. Зато теперь ему никого не придется убеждать, никому не надо угождать, кроме себя. И он может сосредоточиться на любви к каждому окну, каждой колонне, каждому кирпичу, исследовать все, создать себе новое жилище.
Вольноходцы тоже когда-нибудь уйдут вслед за предавшей его женщиной, как ушли охранники. А значит, рано или поздно, он станет единственным хозяином сектора. Он наведет порядок собственноручно, чтобы наслаждаться им день за днем, год за годом.
– Оазис, – крикнул Рамон и почувствовал, как притупляется боль, а взамен по коже начинают разбегаться приятные мурашки. Слово обладало целительной силой, как и виды перед ним. – Оазис!
Проблески
Шипение открывающейся бутылки пива – самый приятный звук за день. Холодное, бодрящее… Оно всегда успокаивало, если потреблялось в небольших количествах. Однако за последние пару часов это была уже третья бутылка в четыреста миллилитров. Рекорд, пожалуй. Диаманд залпом выпил сразу треть, а то и больше, чему виной – вымотавшая его жара. Только к текущему моменту солнце спряталось за окружавшими небольшой беговой стадион высотками. И возник легкий ветерок. А от вод канала прохлады не было, хоть убей.
Диаманд еще одним глотком прикончил бутылку, поставил на бетонный пол и откинулся на спинку сиденья. Отсюда, с верхнего ряда трибуны, вид был неплохой. Стадион стоял посреди искусственного острова в самом широком месте канала, а на противоположном берегу раскинулась набережная с аттракционами, палатками мороженщиков и всяческих торговцев. Через дорогу – среди множества дорогих резиденций и магазинов – высилось здание отеля. Он-то и был интересен. Сумерки приближались, и с их приходом отель превратился в объект развлечения.
Томислав все рассказывал, шутил. Диаманд особо не слушал, но и не останавливал: болтовня трусоватого, но, в общем-то, неплохого паренька его в этот раз не раздражала. Он позволял ему таскаться за собой, проводить с собой время и называть просто Диам. Простой, понятный Томислав, чего не сказать о подавляющем большинстве… Что в регульере, что на улицах – везде его ровесники были одинаковыми: следовали моде, слушали дурацкую слащавую музыку, сбивались в стаи по интересам. Стоит кому-то одному выделиться из стаи – и все, затравят. Называют себя бунтарями и тут же создают шаблоны, высмеивают правила, но сами по ним живут. И при этом каждый из них считал и будет считать себя уникальным. Идиоты. Ни мозгов, ни характера, чтобы хоть попытаться жить иначе.
– Амди, а ты…, – Томислав, едва открыв рот, получил затрещину.
– Я тебя предупреждал. Никаких «Амди»!
– Да, извини. Хотя мог бы и помягче реагировать. Я-то тебе плохого не желаю никогда, и не издевки ради так…
– Я знаю, кто ты и чего. Хватит. Меня зовут Диаманд. Диам – на крайняк.
Томислав кивнул, поджав губы. Обиделся, черт бритоголовый. Но, зная нрав старшего товарища, не рисковал это подчеркивать. Старая тактика – молчать.
– Ну, говори, чего хотел. Только за языком следи.
Парень подулся для эффекта, а потом спросил, стараясь, чтобы голос звучал легко – как до применения против него воспитательной меры:
– Ты пойдешь завтра на эту… как ее, встречу с комитетом?
Диаманд не ответил. Томислав решил попробовать еще:
– Я к тому, что у тебя теперь будут собственные апартаменты. Мало кому так везет в шестнадцать лет. Только достиг возраста полноправия, и сразу…, – Диаманд хмыкнул. – Что, не пойдешь, значит? Тебе же надо подписать бумаги, принять во владение…
– Плевать я хотел на это владение. Оно не мое. Пусть таким и остается.
– Но ведь с отцом тебе жить не очень нравится? А тут ты мог бы от него съехать.
Диаманд ударил пяткой спинку сиденья, стоящего рядом ниже, и сосредоточенно вслушался в характерный треск пластика.
– Что, бритый, поговорить не о чем больше?
Друг спешно закивал и выставил перед собой ладони:
– Все, все, я понял.
С минуту они сидели молча: назревшая буря утихла без особых последствий.
– Темнеет, – заметил Томислав.
– Начинает, – кивнул Диаманд.
Действительно: табло над беговыми дорожками показывало без двадцати девять. Пронзительный свисток тренера разогнал команду бегуний из молодежной сборной по раздевалкам. Были среди них и годные к употреблению – Диаманд со своей дальнозоркостью ошибиться не мог. Но в этот вечер девицы были ему не интересны. Не то настроение. Хотя… Высокая темненькая, покинувшая поле одной из последних, хорошо сложена… Но нет, не сегодня. К тому же, они часто тут тренируются. Никуда не денется.
– Гляди: вон, кажется, Манюр с Рихардом, – Диаманд проводил взглядом потенциальный объект и лишь после обернулся к Томиславу.
– Что? – он не знал, послышалось ему, или друг просто решил пошутить: манюром обычно называли удобрения и им подобное.
Бритый указал рукой в сторону пешеходного моста, что соединял остров с набережной. По нему вразвалку, растопырив локти, шел здоровяк Рихард и с ним – нескладный рыжеволосый.
– Кто такой?
– Манюр, говорю же. Да, знаю, странно. Но это прозвище, а как зовут его, я и сам не в курсе. Помнишь, в дистракционной Хавьера к нам подсел, предлагал подработку у его брата?
– Вспомнил. Я тогда еще сказал ему идти на хрен. Зачем Рихард притащил этого идиота? – Томислав помялся. – Говори, – потребовал Диаманд.
– Рихарду понравилось наше маленькое развлечение в тот раз. Он предложил серьезно поиграть.
Диаманд посмотрел на друга в раздражении:
– Что значит «поиграть»? Вы, не спросив меня, букмекерскую контору решили из моего места сделать? Из того, что я придумал?
Томислав поспешил уточнить:
– Я не имею к этому отношения. Это он захотел.
Лицо Диаманда приняло свирепое выражение, когда он перевел взгляд на тех, что уже поднимались к ним по проходу.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
