Текст книги "Том 7. Пьесы 1873-1876"

Автор книги: Александр Островский

Действие четвертое

ЛИЦА:

Царь Берендей.

Снегурочка.

Мизгирь.

Лель.

Весна-Красна.

Все берендеи, свита Весны, цветы.

Ярилина долина: слева (от зрителей) отлогая покатость, покрытая невысокими кустами; справа – сплошной лес; в глубине озеро, поросшее осокой и водяными растениями с роскошными цветами; по берегам цветущие кусты с повисшими над водою ветвями; с правой стороны озера голая Ярилина гора, которая оканчивается острою вершиной. Утренняя заря.

Явление первое

Призрак Снегурочки несется, едва касаясь земли. Мизгирь идет за ним.

Мизгирь

 
Всю ночь в глазах мелькает милый образ.
Снегурочка, постой одно мгновенье.
 

(Убегает за призраком в лес,)

Снегурочка сходит с горы.

Явление второе

Снегурочка, потом Весна.

Снегурочка

(обращаясь к озеру)

 
Родимая, в слезах тоски и горя
Зовет тебя покинутая дочь.
Из тихих вод явись – услышать стоны
И жалобы Снегурочки твоей.
 

Из озера поднимается Весна, окруженная цветами.

Весна

 
Снегурочка, дитя мое, о чем
Мольбы твои? Великими дарами
Могу тебя утешить на прощанье.
Последний час Весна с тобой проводит,
С рассветом дня вступает бог Ярило
В свои права и начинает лето.
 

(Подходит к Снегурочке.)

 
Чего тебе недостает?
 

Снегурочка

 
Любви!
Кругом меня все любят, все счастливы
И радостны, а я одна тоскую;
Завидно мне чужое счастье, мама.
Хочу любить – но слов любви не знаю,
И чувства нет в груди; начну ласкаться —
Услышу брань, насмешки и укоры
За детскую застенчивость, за сердце
Холодное. Мучительную ревность
Узнала я, любви еще не зная.
Отец-Мороз, и ты, Весна-Красна,
Дурное мне, завистливое чувство
Взамен любви в наследство уделили;
В приданое для дочки положили
Бессонные томительные ночи
И встречу дня без радости. Сегодня,
На ключике холодном умываясь,
Взглянула я в зеркальные струи
И вижу в них лицо свое в слезах,
Измятое тоской бессонной ночи.
И страшно мне: краса моя увянет
Без радости. О мама, дай любви!
Любви прошу, любви девичьей!
 

Весна

 
Дочка,
Забыла ты отцовы спасенья.
Любовь тебе погибель будет.
 

Снегурочка

 
Мама,
Пусть гибну я, любви одно мгновенье
Дороже мне годов тоски и слез.
 

Весна

 
Изволь, дитя, – любовью поделиться
Готова я; родник неистощимый
Любовных сил в венке моем цветочном.
Сними его! Присядь ко мне поближе!
 

Весна садится на траву. Снегурочка подле нее. Цветы окружают их.

 
Смотри, дитя, какое сочетанье
Цветов и трав, какие переливы
Цветной игры и запахов приятных!
Один цветок, который ни возьми,
Души твоей дремоту пробуждая,
Зажжет в тебе одно из новых чувств,
Незнаемых тобой, – одно желанье,
Отрадное для молодого сердца,
А вместе все, в один венок душистый
Сплетясь пестро, сливая ароматы
В одну струю, – зажгут все чувства разом,
И вспыхнет кровь, и очи загорятся,
Окрасится лицо живым румянцем
Играющим, – и заколышет грудь
Желанная тобой любовь девичья.
Зорь весенних цвет душистый
Белизну твоих ланит,
Белый ландыш, ландыш чистый
Томной негой озарит.
Барской спеси бархат алый
Опушит твои уста,
Даст улыбку цветик малый —
Незабудка-красота.
Роза розой заалеет
На груди и на плечах,
Василечек засинеет
И просветится в очах.
Кашки мед из уст польется
Чарованием ума,
Незаметно проберется
В душу липкая Дрема.
Мак сердечко отуманит,
Мак рассудок усыпит.
Хмель ланиты нарумянит
И головку закружит.
 

(Надевает венок на голову Снегурочки.)

Снегурочка

 
Ах, мама, что со мной? Какой красою
Зеленый лес оделся! Берегами
И озером нельзя налюбоваться.
Вода манит, кусты зовут меня
Под сень свою; а небо, мама, небо!
Разлив зари зыбучими волнами
Колышется.
 

Весна

 
Снегурочка, прощай,
Дитя мое! Любовным ароматом
Наполнилась душа твоя. Кипучий
Восторг страстей тебя охватит скоро;
Красой лугов и озером зеркальным
Дотоле ты любуешься, пока
На юношу не устремятся взоры.
Тогда лишь ты вполне узнаешь силу
И власть любви над сердцем. С первой встречи
Счастливца ты даришь любовью, кто бы
Ни встретился тебе. Но, радость-дочка,
Таи любовь от глаз Ярила-Солнца,
Спеши домой, не медля: не любуйся
Багряными потоками рассвета, —
Вершины гор покрылись позолотой,
И скоро царь светил осветит землю.
Беги домой тропинками лесными
В тени кустов и избегая встречи;
Предчувствие тревожит сердце мне.
Прощай, дитя, до нового свиданья,
И матери советов не забудь.
 

(Опускается в озеро.)

Снегурочка

 
Какое я сокровище храню
В груди моей. Ребенком прибежала
Снегурочка в зеленый лес – выходит
Девицею с душой счастливой, полной
Отрадных чувств и золотых надежд.
Снесу мой клад тропинкой неизвестной;
Одна лишь я по ней бродила, лешим
Протоптана она между болотом
И озером. Никто по ней не ходит,
Лишь лешие, для шутки, горьких пьяниц
Манят по ней, чтоб завести в трясину
Без выхода.
 

(Идет в лес.)

Навстречу ей выходит Мизгирь.

Явление третье

Снегурочка, Мизгирь.

Мизгирь

 
Снегурочка!
 

Снегурочка

 
Ах, встреча!
 

Мизгирь

 
Снегурочка, мои слабеют силы,
Всю ночь ловлю тебя. Остановись!
Боишься ты?
 

Снегурочка

 
О нет, Мизгирь, не страхом
Полна душа моя. Какая прелесть
В речах твоих! Какая смелость взора!
Высокого чела отважный вид
И гордая осанка привлекают,
Манят к тебе. У сильного – опоры,
У храброго – защиты ищет сердце
Стыдливое и робкое. С любовью
Снегурочки трепещущая грудь
К твоей груди прижмется.
 

Мизгирь

(обнимая ее)

 
Жадным слухом
Ловлю твои слова, боюсь поверить
Блаженству я, Снегурочка.
 

Снегурочка

 
О милый,
Прости меня! Чего-то я боялась,
Смешно самой и стыдно, берегла
Какое-то сокровище, не зная,
Что все, что есть на свете дорогого,
Живет в одном лишь слове. Это слово:
Любовь.
 

Мизгирь

 
Еще отрадных слов, еще,
И счастию не будет меры.
 

Снегурочка

 
Милый,
Позволь взглянуть в твое лицо, в огонь
Твоих очей вглядеться! Слушай, прежде
Считала я девичью миловидность,
Сребристый пух ланит и нежность кожи
За лучшую красу. Не понимаю,
Слепа, глупа была. Да разве можно
Красу девиц равнять с твоей красою?
Незрелый цвет девичьей нежной кожи
Равнять с мужским румянцем загрубелым?
Снегурочка твоя, бери в свой дом
Жену свою, – любить и нежить буду,
Ловить твой взгляд, предупреждать желанья.
Но, милый мой, бежим скорее, спрячемся
Любовь свою и счастие от Солнца,
Грозит оно погибелью! Бежим,
Укрой меня! Зловещие лучи
Кровавые страшат меня. Спасай,
Спасай свою Снегурочку!
 

Мизгирь

 
Дитя,
Спасать тебя? Любовь твоя – спасенье
Изгнаннику. На солнечном восходе
Мизгирь тебя супругою покажет,
И царский гнев правдивый укротится,
И, милостью богатый, Берендей
Младой чете свою окажет ласку.
 

Снегурочка

(на коленях)

 
Завет отца и матери, о милый,
Не смею я нарушить. Вещим сердцем
Почуяли они беду, – таить
Велели мне мою любовь от Солнца.
Погибну я! Спаси мою любовь,
Спаси мое сердечко! Пожалей
Снегурочку!
 

Мизгирь

 
Покорными серцами
Привыкла ты владеть, привыкла тешить
Угодами обычай прихотливый.
Но сердцем я не мальчик – и любить,
И приказать умею: оставайся!
 

Снегурочка

 
Не прихоть, нет. В руках твоих погибнет
Снегурочка!
 

Мизгирь

 
Оставь ребячьи страхи
Неведомой беды! Но если вправду
Беда придет – тогда погибнем вместе.
 

Снегурочка

 
Смотри, смотри! Все ярче и страшнее
Горит восток. Сожми меня в объятьях,
Одеждою, руками затени
От яростных лучей, укрой под тенью
Склонившихся над озером ветвей.
 

(Становится под тенью куста.)

Из лесу по горе сходит народ; впереди гусляры играют на гуслях и пастухи на рожках, за ними царь со свитой, за царем попарно женихи и невесты в праздничных одеждах, далее все берендеи. Сойдя в долину, народ разделяется на две стороны.

Явление четвертое

Снегурочка, Мизгирь, Царь Берендеи, Лель и весь народ. Все с ожиданием смотрят на восток и при первых лучах солнца запевают.

Общий хор

Одна сторона:

 
А мы просо сеяли, сеяли,
Ой Дид-Ладо, сеяли, сеяли.
 

Другая сторона:

 
А мы просо вытопчем, вытопчем,
Ой Дид-Ладо, вытопчем, вытопчем.
 

1-я:

 
А чем же вам вытоптать, вытоптать,
Ой Дид-Ладо, вытоптать, вытоптать?
 

2-я:

 
А мы коней выпустим, выпустим,
Ой Дид-Ладо, переймем, переймем.
 

1-я:

 
А мы коней переймем, переймем,
Ой Дид-Ладо, переймем, переймем.
 

2-я:

 
А мы коней выкупим, выкупим,
Ой Дид-Ладо, выкупим, выкупим.
 

1-я:

 
А чем же вам выкупить, выкупить,
Ой Дид-Ладо, выкупить, выкупить?
 

2-я:

 
А мы дадим девицу, девицу,
Ой Дид-Ладо, девицу, девицу.
 

1-я:

 
А нашего полку прибыло, прибыло,
Ой Дид-Ладо, прибыло, прибыло.
 

2-я:

 
А нашего полку убыло, убыло,
Ой Дид-Ладо, убыло, убыло.
 

При пении обе стороны сближаются медленными шагами под размер песни. При конце песни женихи берут невест и кланяются царю.

Царь

 
Да будет ваш союз благословен
Обилием и счастием! В богатстве
И радости живите до последних
Годов своих в семье детей и внуков!
Печально я гляжу на торжество
Народное: разгневанный Ярило
Не кажется, и лысая вершина
Горы его покрыта облаками.
Недоброе сулит Ярилин гнев:
Холодные утра и суховеи,
Медвяных рос убыточные порчи,
Неполные наливы хлебных зерен,
Ненастную уборку – недород,
И ранние осенние морозы,
Тяжелый год и житниц оскудненье.
 

Мизгирь

(подводя Снегурочку к царю)

 
Великий царь, твое желанье было
Законом мне, и я его исполнил:
С Снегурочкой на брак благослови,
Прости вину мою и гнев на милость
Перемени!
 

Голоса из народа

 
О, диво, полюбила
Снегурочка.
 

Царь

 
Охотой ли, девица
Снегурочка, вручаешь жениху
Судьбу свою? С твоей рукою вместе
Даешь ли ты любовь ему?
 

Снегурочка

 
О царь!
Спроси меня сто раз, сто раз отвечу,
Что я люблю его. При бледном утре
Открыла я избраннику души
Любовь свою и кинулась в объятья.
При блеске дня теперь, при всем народе,
В твоих глазах, великий Берендей,
Готова я для жениха и речи,
И ласки те сначала повторить.
 

Яркий луч солнца порезывает утренний туман и падает на Снегурочку.

 
Но что со мной: Блаженство или смерть?
Какой восторг! Какая чувств истома!
О Мать-Весна, благодарю за радость,
За сладкий дар любви! Какая нега
Томящая течет во мне! О Лель,
В ушах твои чарующие песни,
В очах огонь… и в сердце… и в крови
Во всей огонь. Люблю и таю, таю
От сладких чувств любви! Прощайте, все
Подруженьки, прощай, жених! О милый,
Последний взгляд Снегурочки тебе.
 

(Тает.)

Мизгирь

 
Снегурочка, обманщица, живи,
Люби меня! Не призраком лежала
Снегурочка в объятиях горячих:
Тепла была; и чуял я у сердца,
Как сердце в ней дрожало человечье.
Любовь и страх в ее душе боролись,
От света дня бежать она молила.
Не слушал я мольбы – и предо мною
Как вешний снег растаяла она.
Снегурочка, обманщица не ты:
Обманут я богами; это шутка
Жестокая судьбы. Но если боги
Обманщики – не стоит жить на свете!
 

(Убегает на Ярилину гору и бросается в озеро.)

Царь

 
Снегурочки печальная кончина
И страшная погибель Мизгиря
Тревожить нас не могут; Солнце знает,
Кого карать и миловать. Свершился
Правдивый суд! Мороза порожденье —
Холодная Снегурочка погибла.
Пятнадцать лет она жила меж нами,
Пятнадцать лет на нас сердилось Солнце.
Теперь, с ее чудесною кончиной,
Вмешательство Мороза прекратилось.
Изгоним же последний стужи след
Из наших душ и обратимся к Солнцу.
И верю я, оно приветно взглянет
На преданность покорных берендеев.
Веселый Лель, запой Яриле песню
Хвалебную, а мы к тебе пристанем.
Палящий бог, тебя всем миром славим!
Пастух и царь тебя зовут, явись!
 

Лель

(запевает)

 
Свет и сила,
Бог Ярило.
Красное Солнце наше!
Нет тебя в мире краше.
 

Общий хор

 
Свет и сила,
Бог Ярило.
Красное Солнце наше!
Нет тебя в мире краше.
 

На вершине горы на несколько мгновений рассеивается туман, показывется Ярило в виде молодого парня в белой одежде, в правой руке светящаяся голова человечья, в левой – ржаной сноп. По знаку царя прислужники несут целых жаренных быков и баранов с вызолоченными рогами, бочонки и ендовы с пивом и медом, разную посуду и все принадлежности пира.

Хор

(допевает)

 
Даруй, бог света,
Теплое лето.
Красное Солнце наше!
Нет тебя в мире краше.
Краснопогодное,
Лето хлебородное.
Красное Солнце наше!
Нет тебя в мире краше.
 

Трудовой хлеб

Сцены из жизни захолустья, в четырех действиях

Действие первое

ЛИЦА:

Иоасаф Наумыч Корпелов, лысый, преждевременно состарившийся и сгорбившийся, но всегда улыбающийся человек. Одет в черное длинное сак-пальто, застегнутое сверху донизу. Тон, движения, манеры педантские, с примесью шутовства. По занятию – учитель, промышляющий дешевыми частными уроками.

Наталья Петровна Сизакова, сирота, красивая девушка, лет 25, племянница Корпелова по матери.

Евгения Львовна, бедная девушка, дальняя родня Наташи, одних с ней лет.

Павел Сергеич Грунцов, молодой человек, кончивший курс в университете, ищущий места; недурен собой, с бородкой; одет прилично; короткий пиджак, красивые, хорошо вычищенные сапоги по колена, фуражка всегда немного на затылке, в руках толстая палка. Шагает широко, в жестах развязен.

Иван Федулыч Чепурин, лавочник, хозяин дома, в котором живет Корпелов. Молодой человек, косоват, рябой; рыжеватая неподстриженная борода клином. Одет щеголевато в серенькую одноцветную пару. Держит себя скромно и сосредоточенно. Взгляд, речь и движения энергичны.

Маланья, кухарка, лет за 50, одета по-русски. (Корпелов зовет ее Аглаей.)

Бедная комната, соседняя с кухней. С правой стороны (от зрителей) окно, под окном небольшой письменный стол, на нем разбросаны книги; перед столом стул; далее, в углу, горка с книгами. С левой стороны шкафчик с посудой; за ним, в углу, дверь в комнату Наташи. В глубине узкая дверь в кухню; направо от двери тонкая перегородка, у которой, между дверью и горкой, мягкий ситцевый диван, служащий постелью Корпелову; над диваном на стене висит гитара; налево от двери до угла бок выбеленной русской печи; у печи деревянная скамейка; на ней железное ведро, самовар и медный подсвечник. Посредине комнаты обеденный стол и несколько стульев.

Явление первое

Корпелов (один).

Корпелов (входит усталый, снимает измятую широкополую шляпу и садится у письменного стола. Со вздохом).Вотще! (Помолчав.)Напрасно, так сказать, всуе! и без денег, и тощ вспять возвратися. Но мудрый унывать не должен, – мудрый всегда найдет себе усладу в горести. Обращусь к живительной влаге!.. (Подходит к шкафу и отворяет его.)Сей источник радостей… (осматривая графин)иссяк. (Громко.)Аглая, Аглая!

Входит Маланья.

Явление второе

Корпелов, Маланья.

Корпелов (показывая графин).Воззри!

Маланья. Чего тут зрить-то!

Корпелов. Пусто.

Маланья. Да чему ж и быть-то, коли выпито.

Корпелов. Сам Сократ глаголет твоими устами. Выпито! Вижу, что выпито; но кем?

Маланья. Да кому ж, окромя что сам. Умереть на месте! Пошлешь на пятачок, да хочешь, чтобы неделю велось, что ли? Кабы ты мог рассудить правильно, так тут и на один-то раз чего! Да мое бабье дело, да я…

Корпелов. Довольно!

Маланья. Стало быть, от тебя только одна обида, больше ничего не будет?

Корпелов. Аглая, довольно!

Маланья. Что ж напрасно-то! Вот лопни утроба…

Корпелов. Аглая, Аглая!

Маланья. Боже мой!

Корпелов (громко и затыкая уши).Satis! [1]1
  Довольно! (лат.)


[Закрыть]

Маланья. Только что беспокойство. Тоже хозяева! Чтоб вас… (Уходит.)

Явление третье

Корпелов (один).

Корпелов (ставит графин в шкаф).Сего утешения лишен. Разве возбряцать на сей бандуре! (Указывая на гитару.)Но персты мои и сладкий глас мой исполнены дрожания от многого хожденья. Остается усладительница душ, поэзия. Приди и утоли скорбный дух мой! (Берет со стола книгу и читает про себя несколько времени.)«Бегут быстротечные годы!» – говорит Гораций. Да, действительно, бегут проворно; но еще проворней бегут месяцы, особенно если нечем платить за квартиру. Гораций этой заботы не знал, оттого и дух его парил так высоко. А если б он и знал, если б и задолжал месяца за два, то не без основания можно полагать, что Меценат заплатил бы за него. А я вот нонешний день, будучи обязан иметь семь с полтиной, обежал всех учеников своих, пешешествуя по стогнам столицы семо и овамо, от сего конца и до оного и даже до последних пределов, сиречь до вала Камер-колежского… Семи с полтиной не обрел, ибо ученики мои беднее учителя, и се жду со смиренным сердцем от хозяина поношения и поругания. (Ложится на диван и складывает руки на груди.)

Входит Грунцов, запыхавшись, садится у стола, бросает фуражку и отирает со лба пот.

Явление четвертое

Корпелов, Грунцов.

Грунцов (едва переводя дух).Здравствуй, domine! [2]2
  Dominus – господин (лат.)


[Закрыть]

Корпелов. Здравствуй, юноша! Шагал?

Грунцов. Шагал.

Корпелов. Много стадий?

Грунцов. Шесть верст за заставу, на дачу. Барчонок один за лекции двадцать рублей должен…

Корпелов. Результат?

Грунцов. Nihil [3]3
  Ничто (лат.)


[Закрыть]. Пристяжную новую покупает, самому нужны. Показывал, в кольцо вьется. Велел после приходить.

Корпелов. Male, сиречь – нехорошо. Динарии, юноша, имеешь?

Грунцов. Нет, отче!

Корпелов. Зело потребны.

Грунцов. Ты бы, domine, прежде сказал. Утру глубоку я забегал к ростовщику, к Мурину, понаведаться, что он за мой хронометр даст.

Корпелов. И тебе, юноша, сребреники понадобились?

Грунцов. Барышне конфеты проспорил, остальные тебе, domine, отдал бы, вот и квит.

Корпелов. Ты, видно, как я же: завелись деньги, так маешься, маешься с ними, тоска возьмет, точно кандалы тяготят, – ходишь, ходишь, по трактирам-то газеты читаешь, пока выдут все. Ну, тогда полегче станет, опять повеселеешь. А вот нужны динарии, так их и нет.

Грунцов. Какая у нас нужда, domine! Вот я нынче видел нужду-то! Прихожу я к Мурину, от него выходит молоденький франтик, в коляску хочет садиться… пара рысаков, тысячи полторы стоят… вышел от Мурина-то, шатается; прислонился у двери, едва дух переводит, – бледный как полотно, губы трясутся, а сам шепчет: «Душит он меня, душит, кровь пьет; зарежу я его». Вот она – нужда-то! в коляске на рысаках ездит, а мы что!

Входит Евгения.

Явление пятое

Корпелов, Грунцов, Евгения, потом Маланья.

Евгения (Грунцову).Вы опять пришли?

Грунцов. Да вам-то что за дело? Я не к вам, я к отцу.

Евгения. Конечно, мне все равно, есть ли вы на свете, нет ли вас; только, пожалуйста, не разговаривайте со мной.

Грунцов. Извольте.

Евгения. А когда ж конфеты?

Грунцов молчит.

Что ж вы молчите? Как это учтиво с вашей стороны!

Грунцов. Да ведь вы сами не велели с вами говорить.

Евгения. У вас на все отговорки есть. Только надо вам знать, что благородные люди всегда свое слово держат. Да и я-то глупа, – жду от вас. Вам либо жаль рубля, либо у вас нет его.

Грунцов. Будет и на нашей улице праздник.

Евгения. Когда это?

Грунцов. А вот поеду в Уфу, так вам пять фунтов куплю.

Евгения. Вы давно собираетесь, а все ни с места.

Грунцов. Не заплачьте, барышня.

Евгения. Я-то? Ах, как вы много о себе думаете! Маланья, ставь самовар! Скоро Наташа придет.

Выходит из кухни Маланья и берет со скамейки самовар.

Маланья. А вы прежде спросили бы, вода-то есть ли у нас, а то самовар!

Корпелов. Аглая, не груби!

Грунцов вынимает из кармана две копейки, показывает Маланье, надевает фуражку, берет со скамейки ведро и уходит. Маланья с самоваром за ним.

Евгения. Грунцов такой спорщик, такой спорщик! Просто сил никаких нет.

Корпелов. Вот он не заспорил, а взял ведро да за водой пошел.

Евгения. Ну, что ж из этого?

Корпелов. Я у него денег попросил, он тоже не заспорил; а хотел часы заложить да заплатить за нас хозяину за квартиру. Ergo [4]4
  Следовательно (лат.)


[Закрыть], он не спорщик.

Евгения. Может быть, он хороший и добрый человек, только я его не люблю и видеть не могу. (Взглянув в окно.)Хозяин идет. Как чай, так и он тут, и всегда за себя нам гривенник заплатит. Он в кого-нибудь влюблен, либо в меня, либо в Наташу.

Входит Грунцов.

Грунцов. Domine, к тебе хозяин. (Евгении.)Позвольте к вам в комнату войти, барышня, поспорить о чем-нибудь.

Евгения. Войдите, пожалуй; только спорить с вами я ни за что не буду; говорите что хотите, а я буду молчать.

Грунцов. Предмет спора: есть у женщин ум или нет?

Евгения. Ну, уж извините! Разумеется, есть.

Грунцов. А я утверждаю, что нет. У них только каприз, и его-то они за ум и считают.

Евгения и Грунцов уходят. Входит Чепурин.

Явление шестое

Корпелов, Чепурин.

Чепурин (кланяясь).Асафу Наумычу… почтение-с. (Подает руку.)

Корпелов. За деньгами? о тиран души моей!

Чепурин. Больше по знакомству-с, а уж кстати и за деньгами, потому срок-с.

Корпелов (нагибаясь).Ты зри главу мою, лишенную волос.

Чепурин. Вижу-с. От ума, говорят, это приключается, у кого ежели лишнего много.

Корпелов. Не трогает тебя?

Чепурин. Не редкость какая! Бывают и еще пространнее.

Корпелов. Ну, хочешь, я тебе вместо денег песенку спою и на гитаре сыграю?

Чепурин. Уж очень дорого мне ваша музыка обойдется-с, не по капиталу.

Корпелов. Ну, хочешь, латинскую или французскую книжку тебе почитаю?

Чепурин. Интересно бы послушать, да только у меня к этим языкам как-то понятливости нет-с.

Корпелов. Ну, нечего с тобой делать, надо отдать.

Чепурин. Пожалуйте-с.

Корпелов. Постой! Я говорю, что надо отдать, а не говорю, что отдам сейчас. Денег ни одного абаза нет. Приходи завтра.

Чепурин. Я только удивляюсь на вас: как это вы, при всей вашей учености, всякие вы языки знаете, и никакого себе профиту не имеете.

Корпелов. А оттого я профиту не имею, что от самой юности паче всего возлюбил шатание. Как кончил курс, так и пошел бродить по лицу земному: где у товарищей погостишь, где на дешевеньком учительском месте поживешь. Юношей в гимназии да в университеты готовил рубликов за шестьдесят в год, да из них еще бедной сестренке уделял. В Тамбове год, в Ростове полгода, в Кашине три месяца, а в Ветлугу на недельку погостить хаживал; и прожил я так лет семнадцать, как един день. Товарищи мои до генеральства дослужились, а я выучился только на гитаре играть. С какой котомкой вышел из Москвы, с такой же и вернулся.

Чепурин. Да, тоже, видно, жизнь-то никому не легка, горя-то про всякого довольно.

Корпелов. Ты какое видел?

Чепурин. Лыком подпоясано-с. Я недавно и человеком-то стал, а жить-то начал в лошадиной запряжке. Прежде на этом самом месте пустырь был, забором обнесенный, и калитка на тычке; нанял я подле калитки сажень земли за шесть гривен в год, разбил на тычке лавочку из старого тесу; а товару было у меня: три фунта баранок, десяток селедок двухкопеечных, да привозил я на себе по две бочки воды в день, по копейке ведро продавал-с. Вот какой я негоциант был-с. Потом мало-помалу купил всю эту землю, домик выстроил, – имею в нем овощной магазин, с квартир доход получаю: бельэтаж двести рублей в год ходит-с.

Корпелов. Что ж ты сам в бельэтаже не живешь?

Чепурин. Кабы у меня супруга была-с, так сумел бы и я жить в бельэтаже; а как я холостой, так с меня и темного чулана довольно достаточно-с.

Корпелов. Друже, заведи супругу, сделай милость, заведи!

Чепурин. За этим дело не станет, да надо, чтоб у нее капитал был, хоть небольшой-с; вот как у Натальи Петровны.

Корпелов. А ты почем знаешь, какой у Натальи Петровны капитал?

Чепурин. Слухом земля полнится. У них от маменьки.

Корпелов. Да, да. Вот была женщина-то!

Чепурин. Коли умела деньги оставить, значит ум в себе имела-с.

Корпелов. Оставить! Мало ль кто оставляет. Дело в том, как оставить. Вот слушай! Да нет, уйди лучше, – я плакать буду.

Чепурин. Да, может, и я заплачу-с; это ничего-с.

Корпелов. Уж не помню, где я скитался, кажется в Харькове; только помню, что дело было на святках; загуляли мы у градского головы, – разный народ был: учителя, чиновники из семинаристов, певчие, – уже третий день мы пели душеполезные канты, хозяин сидел на кресле посреди залы, а мы все на стульях у стен, – мы пели, а он дирижировал и плакал. Только что мы затянули «Среди долины ровныя, на гладкой высоте…», тенора залились вверху, хозяин чуть не навзрыд, – вдруг приносят мне от сестры письмо. Читаю: «Милый братец, приезжай скорей, умираю». Хмель с меня соскочил, поплелся я в Москву пешком. Одежонка плохая, денег всего три рубля; попадется обоз, подсяду; замерз было. Дотащился кой-как; сестра при последнем издыхании. «Вот тебе, говорит, дочь! Береги ее, смотри, чтоб она трудилась, работала; честнее труда ничего на свете нет; коли найдешь хорошего человека, выдай ее замуж. Вот тебе деньги, не тратьте их, это мои трудовые; живите трудом, работайте, а денег не трогать ни под каким видом, – это я сберегла ей на приданое. Выйдет замуж, тогда отдай мужу; а не выйдет, пусть бережет под старость, на черный день». Да такой это строгий был приказ, так строго она на меня посмотрела своими умирающими глазами, что у меня и теперь мурашки по спине ползают и слеза меня прошибает.

Чепурин. Надо вам исполнить-с! Уж это святое дело-с! Только я наслышан, что, окромя этих, еще должны быть деньги.

Корпелов. Разве где-нибудь пятак завалился; а больше нет.

Чепурин. Потому как ваша сестрица жили у богатого барина в экономках…

Корпелов. Ну, бросайся в окно!

Чепурин. Зачем же-с?

Корпелов. У меня силы нет тебя выкинуть, а ты стóишь.

Чепурин. Да я не в осуждение-с.

Корпелов. Вот как это было, stultissime! [5]5
  превосходная степень от stultus: глупец, дурак (лат.)


[Закрыть]Сестра моя была красавица, выдали ее замуж за горького, бессчастного чиновника Сизакова. Маялась с ним, маялась она; года через два и овдовела; осталась с дочерью без копейки, хоть по миру идти. Тут один барин, старый знакомый, и пригласил ее к себе в экономки. Ну, и жила она, точно, покойно; только не нравилась ей эта жизнь. «Скучно, говорит, дела мало, – да без заботы и без горя жить нехорошо, бога забудешь. Жила я с мужем, говорит, выработала себе денег на шерстяной салопчик и сама его сшила, так, веришь ли, как он мне был мил; а потом, говорит, как жила у барина и очень хорошо одевалась, да все нéмило, только людей стыдно». Потом стал этот барин в старость приходить, оступила его родня, начали на сестру косо посматривать; не могла она этого перенести, ушла, даже и своего много оставила. После барин не раз звал ее опять к себе – не пошла; денег посылал – не брала.

Чепурин. Теперь вам, значит, только человека найти.

Корпелов. В том вся и задача.

Чепурин. А я полагаю: если вы и найдете, так ничего толку не будет. Получит ваш жених эти деньги, нашьет себе брючек да жилетов, а Наталья Петровна должны из его рук каждую копейку смотреть. Охотников-то на деньги много, да притом же Наталья Петровна в себе красоту имеют.

Корпелов. Как же быть-то? Научи!

Чепурин. Прикажете?

Корпелов. Прикажу.

Чепурин. Отдайте Наталью Петровну за меня, тогда и деньгам место найдется.

Корпелов. Ты… asinus. [6]6
  осел (лат.)


[Закрыть]

Чепурин. Мы бы в бельэтаж перешли и завели там мастерскую, и во весь дом над окнами вывеску: «Моды и уборы. Мадам Чепурина». А внизу над окнами тоже во весь дом вывеску: «Индоевропейский магазин китайских чаев и прочих колониальных товаров купца Чепурина».

Корпелов. Ты когда-нибудь на себя глядел в зеркало-то?

Чепурин. Глядел-с, – ничего такого чрезвычайного…

Корпелов. Как ничего чрезвычайного? Да ведь ты Рожер, ужаснейший Рожер; ведь ты мне грубости говоришь, – тебя за это к мировому. Ну, кланяйся в ноги!

Чепурин. За что же-с?

Корпелов. А чтоб я Наташе не сказывал.

Чепурин. Они знают-с, я им даже на письме выражал.

Корпелов. Что ж, она тебя больно?..

Чепурин. Чего-с?

Корпелов. По физиономии-то больно?

Чепурин. Совсем напротив-с. Очень даже деликатно…

Корпелов. Что деликатно?

Чепурин. Дали понять-с.

Корпелов. Да что?

Чепурин. Что будто я глуп-с.

Входят Грунцов и Евгения.

Явление седьмое

Корпелов, Чепурин, Грунцов и Евгения.

Евгения (в кухню).Маланья, что ж ты самовар? Скоро ль там у тебя?..

Маланья (из кухни).А как поспеет, так и готово. Все вы там, что ли? Много ли посуды-то сбирать?

Евгения. Собирай больше! (Грунцову.)Вы будете чай пить?

Грунцов. Непременно, и прошу вас налить мне как можно послаще, – да еще краюху черного хлеба у Маланьи выпрошу.

Евгения. За что же вам такие особенные милости?

Грунцов. За конфеты.

Евгения. Которых нет.

Грунцов. Которые будут.

Чепурин. Плесните чашечку и мне-с. (Вынимает из портмоне гривенник.)Извольте получить-с!

Евгения. Не надо вашего гривенника, не разбогатеешь на него.

Чепурин. Вы не разбогатеете, да и я не обеднею; а что чего стоит, я заплатить обязан. Кабы счеты, я бы вам как по пальцам разложил. Чай у вас хороший, на мое рыло ползолотника мало-с, кладите на кости полторы копейки; два куска сахару – два золотника, – рафинад нынче в цене: голову купить – двадцать одна с денежкой за фунт, а по фунтам – дороже; извольте класть воду, теперича уголья, услуга, посуда, вы от дела отрываетесь; в расчете – лишнего ничего нет-с. Окромя всего-с, умный разговор от ученых людей и приятная компания. (Садится у письменного стола.)

Корпелов лежит на диване с книгой в руках.

Грунцов (садясь у среднего стола).Пока до чаю, об чем же мы спорить будем с вами, барышня?

Евгения (садясь к столу с другой стороны).Ни об чем и никогда. Я рта не разину.

Грунцов. Я утверждаю, что вы меня завтра поцелуете.

Евгения. Что вы, с ума сошли? С чего вы выдумали?

Грунцов. На фунт конфет!

Евгения. Вы проигранные-то отдайте прежде!

Грунцов. На фунт конфет!

Евгения. Утешайте, утешайте себя! Так в вашем воображении и останется.

Грунцов. На фунт конфет!

Чепурин. Паре интересное.

Евгения. Ты-то что? Ты не хочешь ли пари подержать?

Чепурин. Нет-с, я проиграю, потому что от вас не смею надеяться.

Евгения. Да, я знаю, от кого ты надеешься; ты ведь в Наташу влюблен.

Наташа входит и останавливается у двери.

Чепурин. А от них тем более не ожидаю.

Евгения. Почему же тем более?

Чепурин. Сказать-с?

Евгения. Скажи.

Чепурин. Потому что у них есть любовник.

Корпелов. Чепурин, быть тебе нынче битому.

Евгения. Молчи, безобразный! Что ты говоришь!

Наташа входит.

Явление восьмое

Корпелов, Чепурин, Грунцов, Евгения и Наташа.

Наташа. Он правду говорит. Здравствуйте, господа! (Садится у стола между Грунцовым и Евгенией.)

Евгения. Да как же он смеет любовником называть?

Наташа. А как же назвать-то? Конечно, любовник. Чайку бы поскорей, устала; а денег не принесла, дяденька, подождать велели.

Корпелов. Не печалься, денег добудем; у меня есть в запасе старый товарищ, Матвей Потрохов. Богат, как Крез, а главное, сам навязался: «Приходи, говорит, когда нужно будет; мой бумажник всегда открыт для тебя». Надо ему сделать честь, занять у него! А вот ты нас словечком-то ушибла немножко.

Наташа. Каким словечком? Любовник? Что ж, дело очень обыкновенное. Кабы мы были барышни как следует, так об нас и честней бы говорили. Барышни-то как замуж выходят? Придет в дом сваха, запрется с маменькой и шепчутся, потом маменька с папенькой запрутся и шепчутся, потом по всему кварталу шепот пойдет. Все шепчутся, а барышня ничего не знает, сидит в зале и на фортепьянах играет.

Чепурин. Все это так точно-с.

Наташа. Потом снарядят старух разузнавать, каков человек; те всю подноготную выведают. Потом жених станет ездить в дом, благословят образом; а барышне останется только ходить, обнявшись с женихом, да поминутно целоваться. И чем больше народу смотрит на них с улицы, тем лучше.

Чепурин. Все это верно-с. Еще у окон-то соседи подмостки сделают, скамеек из своих домов натаскают да считают, сколько раз поцеловались: «Нынче, говорят, столько, а вчерась столько-то»; да спор из этого подымут.

Наташа. А мы с тобой, Женечка, должны сами женихов выбирать; а ведь для этого нужно познакомиться, видаться почаще, говорить по душе. Ну вот и пошел разговор, что любовник. А все дяденька виноват.

Корпелов. Коли не кто другой, так, должно быть, я; надобно же кому-нибудь быть виноватым.