Текст книги "Бр. Драгонфлай"

Автор книги: Александр Медведев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Воспоминания

Ничто не приносит так много страданий, как большое количество удовольствия; ничто так сильно не связывает, как безграничная свобода.

Бенджамин Франклин

Я, Бруно Драгонфлай, родился и вырос в прекрасном городе Мемфисе. Это завораживающее место притягивало людей как магнит, и те, кто хоть раз побывал в этом прекрасном городе, уже ни за что не хотели с ним расставаться. Спокойная и размеренная жизнь в то же время бурлила, как и кровь в жилах, и клеймом оставляла хорошие воспоминания об этом чудесном месте. Мой небольшой старый дом стоял на окраине этого города с изумительными видами на живописнейшие леса. Мне доставляло огромное удовольствие сидеть у берега близлежащего озера и просто наблюдать за его удивительным спокойствием. Как безмятежно небольшие волны неторопливо накатывали на берег и вдребезги разбивались о камни. Манящие пещеры тянули исследовать их неприкосновенный и таинственный мир. Я старался быть везде, но не дома, так как там было не всё гладко, и я в последнее время ощущал нарастающий негатив между мамой и отцом. Частые ссоры, скандалы по пустякам не давали мне покоя, и я запирал свою комнату, а сам вылезал через окно, спускался по сливной трубе на улицу, шёл на излюбленный берег озера и, немного успокоившись, возвращался обратно.

Я помню, как в школе нам показывали различные эксперименты по физике, и мне это жуть как нравилось. В средних классах к нам пришла молодая и веселая учительница с очаровательной улыбкой – преподавать физику. Это была Элизабет Вайнер. Мой интерес к предмету с каждым днём только рос, как росли и мои познания. Сама она ростом не слишком высокая, но с ярко выраженными, необычайно голубыми глазами, завораживающим голосом и доброй душой.

Наш класс был далек от списка «Форбс», и в него входили лишь дети из бедных семей, среднего звена и выходцев из Мексики. Я не был тем, кого можно запугать, но и в неприятности старался не лезть. По мне, так лучше переждать в каком-нибудь укромном местечке или скрыться из виду, пока всё не утихнет, и пойти себе со спокойной душой и целым телом. Ещё я помню, как некая обида закралась на ребят, которым доставалось всё необходимое по щелчку, в отличие от нас, которым всё приходилось доставать самостоятельно, начиная от обычной авторучки и заканчивая новомодными шмотками. В классе также были и отъявленные маленькие гангстеры, которым доставляло удовольствие над кем-нибудь поиздеваться и пошутить. Самый ярый из всех был Питер Коллинз. Блондин с зачёсанными набок волосами, с гордо приподнятой головой, всегда вальяжно ходил вместе со своей свитой по школе. Иногда избивал и унижал своих ровесников, а тем, кто помладше, просто раздавал подзатыльники для профилактики. Меня почему-то он называл Гарри, да и не только меня – все, кто ему не нравился, были Гарри, и неважно, как на самом деле кого зовут, Адам, Бруно, Томас, Джордж или ещё как-нибудь. Для Коллинза и его компашки мы все Гарри. Имя Гарри стало нарицательным, обозначающим, что ты неудачник.

– Эй, Гарр, дай нам пару баксов.

– Без проблем…

– Эй, Гарри, сгоняй за пивком!

– В два счёта…

Ух, как я их ненавидел и делал всё, чтобы не попадаться лишний раз им на глаза. В общем, школа была сущим адом и больше напоминала курсы по выживанию. Я помню, что как-то раз я заметил в коридоре Питера его банду. По их лицам было видно, что они не в настроении, поэтому решил не испытывать судьбу и проскользнул незаметно в туалет. Краем глаза заметил, что за мной последовал один из его дружков, и я быстро спрятался в одном из шкафов, в котором хранились принадлежности для уборки. В это время зашел Мэттью – он был правой рукой Питера Коллинза. Пока он справлял нужду, я старался стоять неподвижно, но в нос попали частицы порошка, отчего я чихнул. Мэтью обернулся, медленно открыл дверцу шкафчика, и улыбка растеклась по всему его прыщавому лицу.

– Так вот ты где, Гарри! – и в это время в туалетную комнату вошел ещё и Питер Коллинз. Увидев, что тут что-то намечается, остальные поспешили убраться оттуда, чтобы не попасть под раздачу этим негодяям.

– Так вот ты где прячешься, Гарри! – повторил он ещё раз.

– Я Бруно, – тихо произнёс я, опустив голову.

– Похер, Гарри! – и его кулак прилетел точно в живот, отчего скрючило и затошнило от жуткой боли, но упасть мне не дали, поймав на лету. Дотащив до кабины, приклеили к ней скотчем. Затем они со спокойной душой ушли, и после них в туалет так никто больше и не заходил, а освободиться самому у меня не вышло. Поэтому так я и провисел до самого вечера, пока не зашел охранник и, удивившись, что я висел враскорячку, обмотанный по рукам и ногам дешёвым скотчем, немного посмеялся. Потом прочитал мне лекцию о том, что школа уже закрыта и нельзя находиться в туалете привязанным.

А я как-то сразу и не догадался. Даже и не знаю, чтобы я без него делал? Вот знал бы раньше о том, что висеть привязанным по рукам и ногам нельзя, да ещё и в уже закрытой школе, я бы уж точно ушёл домой! В общем, я пообещал, что больше такое не повторится, затем охранник меня развязал и отпустил. Вернувшись домой, от родителей я тоже получил взбучку, ведь я, никого не предупредив, потерялся до самого вечера. Ну а что я мог сказать? Извини, мам, но меня Коллинз примотал к туалетной кабинке, поэтому я опоздал?! А она мне в ответ – ну, если ты в туалете был привязан, то тогда ничего страшного, что пришёл поздно. Так, что ли? Мне оставалось только делать печальный вид и молчать.

С каждым днём обстановка у родителей всё только сильнее обострялась. Скандалы, крики и битая посуда повторялись с каждым днём всё чаще, но и это продолжалось недолго, пока им не взбрело в голову, что необходимо сменить обстановку и разрядиться от накопившегося негатива. Немного поразмыслили – появилось желание переехать в другое место, и, рассмотрев различные варианты, они остановили выбор на новом доме в небольшом поселке пригорода Уиллистон, что находится на берегу реки Миссури. Новый дом с виду не особо отличался от других стоявших неподалеку. Поэтому найти его кому-либо впервые было задачей не из лёгких. После переезда родители так и не перестали ругаться и скандалить. С каждым днём всё острее ощущалось недовольство и безразличие друг к другу, пока всё это не переросло в развод. Старый дом продали, а новый делить не стали и сошлись на мнении, так как я единственный ребенок в семье, то останется он только мне. Ведь я уже совершеннолетний, могу устраивать теперь свою жизнь так, как захочу. Первой уехала мама и в суете забыла свой мобильник в комнате. И именно оттуда я узнал из её переписки, что она встречается с каким-то человеком по имени Томас и, по всей видимости, их роман длится уже целый год. Приблизительно год назад и начались эти скандалы, и теперь мне стало ясно, что являлось истинной причиной конфликтов и переезда, но отцу я побоялся об этом сказать и сохранил все в тайне. Мать, собрав вещи, уехала во Францию, а ещё через пару месяцев уехал и отец – за просветлением в Тибет, как он мне твердил, «для поддержания духовной составляющей». Время от времени они присылали мне деньги, их только и хватало на оплату счетов. У родителей теперь своя, новая жизнь, а у меня свой собственный дом. Пустой большой дом. Прожив тут год, я получил письмо от маминых родственников из Франции, в котором сообщалось, что она погибла в автомобильной аварии. Для меня это был шок, и я виню в её смерти только этого Томаса, ведь это он увёл ее из семьи и, возможно, был инициатором переезда в Париж. Осталась бы она здесь, ничего такого не произошло бы! Второй удар был от отца. Он перестал выходить на связь и больше не присылал мне денег. Как выяснилось позже, он вместе с группой монахов поднимался на одну из гор и просто исчез, так и не добравшись до места назначения, и теперь считается без вести пропавшим. На его поиски неоднократно поднимали этих «просветителей», но никаких следов так и не обнаружили. Вот так я и остался один.

Иногда по ночам я ощущаю их присутствие рядом, и по спине бежит холодок, и волосы встают дыбом. Но, оборачиваясь в страхе, я вижу только пустоту и насквозь пропитанный воспоминаниями дом. Ещё живя в Мемфисе, я мечтал о совершеннолетии, свободе от родительского контроля, хотелось уединения и спокойствия. Но теперь, когда я остался совсем один, я начал понимать, как мне их не хватает. Иногда, сидя на полу возле старого комода, я снова и снова листал семейный альбом с фотографиями, вспоминая о былых временах. Минут по десять держал перед глазами каждую фотографию, улавливая мельчайшие детали. Я стал видеть в них что-то такое, чего раньше не замечал. Насколько строгим выглядел отец – но он был таким родным, хотя и немного помешанным на религии. В каждом фото чувствовалась жизнь. На одном из старых снимков мама, держа меня на руках и крепко прижавшись к отцу, неумело позировала фотографу. Именно в эту секунду фотоаппарат будто силой вырвал этот момент из жизни и перенёс его на свой черно-белый негатив. Я всегда думал, что у меня всё находится под контролем, но на самом деле это «всё» проходило сквозь пальцы. Сейчас для меня каждое тёплое воспоминание о них бесценно. Но я понял это слишком поздно. И осознание грызло изнутри мою душу за то, что их не ценил и не ценил минуты, проведённые вместе. Иногда винил себя за то, что не попытался их помирить, а может, только усугублял ситуацию в и без того тяжёлое время.

* * *

После окончания школы я старался из дому никуда не выходить и всё время сидел в Интернете, изучая разнообразные материалы по физике, которых было не найти в обычной библиотеке. Тем временем Питер Коллинз, чтобы свести концы с концами, понемногу приторговывал наркотой, зарабатывая на этом неплохие деньги. И всё из-за отчима, который его растил. В его семье голод – это было нормальное явление. А одеваться ему приходилось самому где придется. Отчим частенько выпивал и, когда был пьян, всегда норовил избить Питера за какую-нибудь оплошность. Пит пробивался в жизни самостоятельно и деньги добывал в основном с помощью торговли наркотой. С чем его и поймают в будущем в одном из переулков Мемфиса и засадят за решетку. Потом, отсидев свой срок, он вышел на свободу и, завязав с торговлей, подрабатывал где придется. Но денег ему всегда очень не хватало, и приходилось себя ужимать по максимуму. Мне тяжело вспоминать о нём как о человеке, который вызывал восхищение и страх в школьные годы. А теперь я его ненавижу каждой частичкой своего тела, и любое упоминание о Питере вызывает у меня только гнев и ярость.

Это случилось много лет назад. Как-то раз Питер, изрядно подпив, возвращался домой со своими старыми друзьями и по дороге домой случайно наткнулся на моего дядю Сэма. Он узнал его и решил немного поразвлечься, показать всем, что, выйдя из тюрьмы, он стал ещё круче, чем раньше. Ведь Сэм был огромным по сравнению с Питером. Пит подошёл к нему почти вплотную и, ничего не сказав, нанёс молниеносный удар в челюсть в надежде, что противник рухнет. Но Сэм, немного ошалев от такой наглости, ответил ему взаимностью и ударом повалил Пита на асфальт. Его дружки, почуяв, что Питер явно стал проигрывать, решили помочь и набросились толпой на Сэма. Дядя был не из слабых и вырубил троих, остался ещё один, который стоял на ногах, но и тот попятился назад. Питер понял, что не на того напал и необходимо действовать решительно. Пока Сэм стоял к нему спиной, Питер резко встал и нанёс один, но точный удар ножом в шею. Нож зашёл по самую рукоять. Кровь струей потекла по шее и окропила деревянную рукоять, затем тонкой пульсирующей струйкой брызнула на асфальт. Сэм, обернувшись, схватил обеими руками за шею этого ублюдка и приподнял над землёй. Питер висел в воздухе, схватившись руками за кисти Сэма, и стал понемногу отключаться. Обессилев, дядя сначала поставил его на землю, затем сам опустился на колени и рухнул на бок. Эти подонки сбежали, оставив его умирать на холодном асфальте в луже собственной крови. Приехавшая на вызов полиция начнёт расследование и наконец поймает по горячим следам всю банду. Питер получит десять лет тюрьмы за непредумышленное убийство. В тюрьме он подхватит СПИД от пассивного секса с сокамерниками и, выйдя на свободу, умрёт через три дня после освобождения, так и не почувствовав вкус свободы. Но тогда я этого ещё не знал, и Питер был только занозой в заднице, тем, кому доставляло удовольствие задирать других. Видимо, так он поднимал свой авторитет среди сверстников. Ну а что касается меня, я с каждым днём всё больше вникал в физику и, приходя домой, всегда читал и разбирал наперёд будущие темы, дабы выглядеть в классе как можно лучше в глазах мисс Элизабет. Она часто выделяла меня из всего класса, что мне в свою очередь льстило. Её бесподобная улыбка и ярко-голубые глаза, от которых невозможно оторваться!

Только спустя время я понял, что без математики физика не имела смысла и, как оказалось, они настолько тесно связаны… Очень близко друг к другу… Настолько близко… Её аромат духов никак не давал покоя – и глаза… Её очаровательные голубые глаза, в которых можно утонуть, как в бездонной пропасти!

Чем больше я изучал физику, тем лучше понимал, что математика идёт всегда на шаг впереди её. Поэтому заставил себя учить математику, геометрию, высшую математику и тригонометрию, ведь она вместе… вместе… мы вместе… Тонкая талия, обтягивающее чёрное платье, идеальные пропорции – она была совершенством, и, взглянув в её лазурно-голубые глаза, я словно проваливался в бездну знаний! Ярко-алые губы что-то говорили, но я совершенно ничего не слышал и всего лишь жадно наблюдал за их движением.

Подготовка к летней выставке изобретений заняла много времени и сил. Но мне необходимо было победить, чтобы получить признание публики и, конечно же, мисс Элизабет. Мисс Элизабет… О, насколько прекрасен этот запах духов, смешиваясь с теплом её тела, он источал аромат необыкновенной нежности. Я чувствовал каждую нотку парфюма, исходившую от гладких волос. Её голубые глаза тащили опять меня в бездну… и её грудь! Её грудь уместилась бы в двух моих руках! Тогда нужно всего четыре, чтобы держать обе полностью. Но у меня только две! Придётся по очереди держать сначала одну, а потом другую либо двумя ухватиться за обе, но тогда не полностью смогу держать!

Так, стоп! О чём это я? Не судите строго – я так и не осмелился к ней подойти, хотя и страдал от неразделённой любви. И последние школьные годы мне только и оставалось тайно любоваться ею и представлять, как мы обнимаем друг друга и сливаемся в поцелуе в порыве страсти. В общем, мне так и не хватило смелости, да и что бы я сказал? «Миссис Элизабет, я вас люблю и хочу с вами встречаться – ну или для начала просто переспать»? А она мне в ответ: «Да, конечно, Бруно! Я так долго ждала, когда вы ко мне подойдете! Я тебя тоже люблю, ведь ты самый толстенький из вашего класса! Мне всегда нравились твои кривые зубы, прыщики на лице и сальные волосы! Я их просто обожаю! Сегодня задержись после урока, пообнимаемся в моем кабинете и вечером зайдем ко мне домой изучать биологию, а точнее физиологическое строение тел, но только после нескольких бокалов вина, которые я специально приготовила для такого случая. А сейчас, если хочешь, можешь потрогать мою грудь».

Всё это было только фантазией и осталась там же. Благодаря ей я ещё больше увлекся наукой. Ещё со школы родители разрешили переоборудовать подвал, где я постоянно пропадал, днями и ночами напролёт изготавливая различные механизмы и бесконечно проводя эксперименты. Не всегда удачные. Ведь неудачная попытка – это тоже попытка. Меня сильно заинтересовал эксперимент с телепортацией частиц, где одна частица передает свое квантовое состояние другой частице, что в свою очередь доказывало существование пространственных тоннелей. В домашних условиях это было довольно сложно воплотить, из-за того что необходимо сверхточное и дорогостоящее оборудование, которое мне явно не по карману. Зато такое оборудование есть в Стэнфордском университете. Поэтому пришлось повозиться с поступлением на бюджетной основе.

В Стэнфорде я познакомился с Ксу Янгом. Это был невысокий худощавый азиат с ярко выраженными скулами и длинными передними зубами, выпирающими из-под губ. В целом его внешность была так себе, даже я на его фоне казался Аполлоном, чем значительно повышал свои шансы закадрить какую-нибудь девчонку. Родительский дом пришлось сдавать в аренду, а на вырученные деньги я снимал небольшую комнату вблизи университета. Оставшихся денег с трудом хватало, чтобы дотянуть до следующего месяца. Позже я понял, что Ксу был ещё более одержим телепортацией, чем я. Со временем он стал моим лучшим другом. Спустя целых три года совместных усилий мы впервые добились перемещения монеты на расстояние семь метров в лаборатории колледжа. Я до сих пор помню, как за нашим экспериментом наблюдали десятки высокопоставленных людей. И как мы радовались и как нам аплодировали, когда одноцентовая, мелкая монетка переместилась в соседний аппарат. Со стороны может показаться, что это всего лишь маленький кусочек металла переместился в другое место. Но на самом деле это значило куда больше, ведь он смог преодолеть пространство. После удачного перемещения проект наспех закрыли, а оборудование изъяли и запретили работать над перемещениями. Я впал в отчаяние, ведь наши достижения не должны были уйти в небытие, что не могло не сказаться на дальнейшем обучении. Последние годы в университете дались с трудом, и только благодаря усилиям Ксу Янга я смог закончить обучение. Он всячески подбадривал меня и вселял надежду на большое будущее, в которое верилось с трудом. Я надеялся, что диплом мне даст дорогу в жизнь и после окончания я сразу получу хорошую работу. Как я ошибался… На протяжении следующего года я обегал добрую часть города в поисках вакансии, но все старания были безрезультатными. Теперь я работаю в пиццерии доставщиком еды с лозунгом во всю спину: «Тридцать минут, и мы тут как тут!»

– Следующий заказ – номер 510, Гудвин-парк. И поторопись, заказчик обещал хорошие чаевые.

– Есть, босс! – и я сел на велосипед, засунув пиццу в большой рюкзак и накинув его на спину. За четыре месяца изнурительной работы я изрядно похудел, что не могло не радовать. Диеты? Правильное питание? Спортзал? Доставщик пиццы! Сначала кросс на велосипеде несколько миль, потом пешком поднимаешься на двадцать четвёртый этаж, так как лифт не работает, звонишь в дверь, а там открывает какой-нибудь амбал и говорит: «Тридцать три минуты, парень», – и захлопывает дверь перед твоим носом, не заплатив ни цента. И вот поэтому я стараюсь приезжать вовремя. Пока размышлял, не заметил, как добрался до Гудвин-парка. Секундомер показывал ровно двадцать четыре минуты, а значит, в запасе было немного времени. Присев на скамейку, я скинул рюкзак на землю и уставился в телефон, пролистывая сообщения. Призадумавшись, набрал номер телефона заказчика и в этот момент, не успев нажать на кнопку вызова, увидел, как подъехал отполированный до зеркального блеска, дорогой чёрный автомобиль с тонированными стеклами и остановился у самой обочины напротив меня. Задняя дверь открылась, и из машины вышел смуглый мужчина лет сорока в идеально отглаженном, стильном, дорогом чёрном смокинге и тёмных очках как у Терминатора. Зачёсанные набок волосы придавали ему солидности и в то же время совсем ему не подходили.

– Вы приехали вовремя! – неторопливо произнёс мужчина, одёрнув пиджак и сняв очки. Достав из внутреннего кармана бумажник и расческу, он принялся поправлять причёску, затем, выпрямившись, прищурился, будто оценивал меня взглядом.

– Тридцать минут, и мы тут как тут!

– Знаю, знаю. – Мужчина, закивав головой, улыбнулся в ответ.

– Вот ваша пицца с курицей и грибами, как заказывали. С вас тринадцать девяносто пять.

– Держите сотню, и сдачи не надо.

– Щедрые чаевые! Спасибо, мистер. – Моему удивлению не было предела. Такие чаевые дают слишком редко, и на моей памяти такого ещё не встречалось.

– Можете и пиццу оставить себе.

– Как? Оставить себе? Тогда я не могу взять с вас эти деньги. Возьмите их назад! А пиццу я отвезу обратно, скажу, что отказались.

– Я ни от чего не отказывался. Пицца принадлежит мне, и я вправе делать с ней что захочу. Вот поэтому дарю её вам. А сдачу оставьте себе. Скажем… за скорость.

«Не взять пиццу и оставить ещё восемьдесят шесть баксов на чай? Это немыслимо! Что-то тут нечисто». Я торопливо засунул коробку обратно в рюкзак, решив побыстрее свалить, пока этот странный человек не передумал.

– И… минуточку, – сказал он спокойным тоном, отчего после этих слов страх сковал меня изнутри. Я словно ждал подвоха и чувствовал, что тут что-то не так. Не оборачиваясь, я осторожно, с волнением отозвался ему.

– Вы что-то ещё хотели? – зазвучал мой голос с тревогой.

– Мистер Драгонфлай? – произнёс он твёрдо, и это куда больше походило на утверждение, чем на вопрос.

– Да… Но я не представлялся. Как вы меня узнали? Кто вы такой? – Повернувшись к нему лицом, я стал пристально разглядывать его, попутно нащупав в кармане телефон и набирая 911.

– Вы меня, наверное, не помните?

– Нет, что-то ваше лицо мне совсем не знакомо. Вы из налоговой?

– К вашему счастью или сожалению, но нет. Меня зовут мистер Паркер, можете обращаться просто Паркер. Мне крайне неудобно с вами разговаривать в таком месте, и поэтому я попрошу вас сесть в машину. – Открыв дверь, он любезно указал жестом на сиденье. На его лице проглядывала лёгкая улыбка, и от него веяло каким-то спокойствием. Немного ошеломлённый происходящим, я пристегнул замок на велосипед и медленно уселся в автомобиль, а Паркер осторожно закрыл за мной дверь и, обойдя машину, уселся с другой стороны.

– Мистер Бруно, я очень рад, что вы согласились со мной поговорить, и хочу предложить вам работу.

– Спасибо, не нужно. У меня уже есть неплохая работа. И могу сразу предупредить – киллер из меня никудышный. Если вы думаете, что за сотню я готов сделать что угодно, то вы ошибаетесь, можете забрать её обратно. Мне неприятности совсем не нужны.

Улыбка на худощавом лице Паркера стала ещё шире.

– Нет, что вы! Деньги ваши, и убивать никого не придётся. Я вам это обещаю. Довольно любопытно – почему сразу киллер?

– Вы одеты как киллер! Чёрная тонированная машина, дорогой костюм – и что-то мне подсказывает, что вы вовсе не Паркер!

– Как знать, как знать! Но я уж точно не тот, за кого вы меня принимаете.

– Да? Тогда кто же вы?

– Называйте меня просто Паркер.

Авто тронулось и медленно покатилось по улицам города.

– Подождите, там мой велосипед!

– Не волнуйтесь, за ним присмотрят.

Стоявший неподалеку незнакомец подошел к велосипеду и, осмотрев его, присел на лавочку рядом, листая небольшую книжонку.

– Так чего же вам тогда надо, просто Паркер?

– Как я вам уже говорил, хочу предложить работу в одной из крупнейших компаний, я уверен, что вы о ней слышали, и не раз.

– «Гугл»? «Амазон»? «Майкрософт»? «Прайм-тайм»?

– Хах, – усмехнулся Паркер, прикрыв рот рукой. – Нет… НАСА. Помните ваши эксперименты с перемещением, которые в последующем были закрыты?

– Ну конечно! Я мог бы большего достичь, если бы кому-то не понадобилось его свернуть. Откуда вам об этом известно?

– Я не могу раскрывать никакие подробности, но будьте уверены, что я не сомневаюсь в ваших способностях – как и те, кто меня к вам прислал. Единственное, что могу сказать, – так это то, что мы наблюдали за вами с того самого момента, когда вы смогли осуществить перемещение монеты, и я хочу, чтобы вы продолжили этот проект.

– Вы за мной всё это время следили?..

– Только ради вашей же безопасности! Могу пообещать вам любое оборудование, которое будет необходимо. Мы доставим его в кратчайшие сроки, а ведь, насколько мне известно, в Стэнфорде была большая проблема достать необходимое! И так как вы являетесь одним из ведущих специалистов в этой области, то зарплата будет соответствующая. Около четырёхсот тысяч долларов в год после уплаты налогов. Плюс дополнительные надбавки и премии.

– Воу, подождите… Вы серьёзно? – Мне такое и не снилось. – А бесплатное питание и льготный проезд на транспорте тоже будут?

– Аха-ха, – засмеявшись, закивал он головой. – Не волнуйтесь, питание и проезд мы вам обеспечим! Ну, если вы со всем согласны, то тогда вам осталось поставить подпись, что вы ознакомлены с условиями договора, и я прямо сейчас отвезу вас на место вашей новой работы для ознакомления.

Из договора я понял, что обязуюсь никому не сообщать никаких сведений о работе или её местонахождении, и ещё там была куча пунктов, где я что-то обязан и должен. Поставив свою подпись, я сунул ему бумаги обратно.

– Я и не сомневался, – сказал Паркер, затем повернулся к водителю и хлопнул его по плечу. – Едем, кучер!.. Ах да, я совсем забыл. Вот еще… – Достав небольшую борсетку и поковырявшись в ней, он вынул пропуск с моей фотографией и с улыбкой протянул мне.

– Когда вы успели его сделать?

– Я же говорю, что не сомневался в вашем выборе. Иначе пришлось бы вас убить.

– Что? – негромко произнес я в растерянности.

– Шутка! Вы совсем шуток не понимаете?

– Очень смешно, мистер Паркер. Чуть со смеху не умер. – Показывая своё недовольное лицо, я глядел прямо ему в глаза.

– Может, мой юмор для вас и жестковат, но это всё-таки юмор! Привыкайте.

– Конечно, – нервно ответил я ему и уставился в окно. Набирая скорость, автомобиль помчался прочь из города, затем свернул с трассы на грунтовую дорогу, оставляя за собой поднимающиеся клубы пыли. Весь оставшийся путь, который длился по меньшей мере ещё час, больше никто не проронил ни слова, и в салоне автомобиля воцарилось молчание. Паркер, уставившись в окно, задумчивым взглядом прожигал насквозь густые леса. Тихая музыка дуэта скрипки и фортепиано тоскливо завывала из динамиков машины и создавала тяжёлую, угнетающую атмосферу. Паркер подхватил ритм мелодии и, наслаждаясь каждой нотой, вылетевшей из динамиков, слегка покачивал головой, словно дирижировал на сцене театра. Автомобиль петлял по извилистому пути, и неожиданно для себя я увидел, как вдоль обочины неспешно прошли трое человек, одетые в военную форму, с автоматами наперевес, не обратив на машину никакого внимания. После выезда из леса почти сразу показался небольшой пропускной пункт с шлагбаумом, рядом с которым дежурил постовой. Как оказалось, моё новое место работы больше походило на военную часть, нежели на лабораторию. Толпы людей в военной форме сновали из стороны в сторону, перенося тяжёлые деревянные ящики с непонятным содержимым, и всё время куда-то спешили. Караул на вышках охранял территорию, три высоких забора из металлической сетки и колючей проволокой ограждали часть от непрошеных гостей. Я бы нисколько не удивился, узнав, что здесь ещё и минные поля разбросаны по периметру. Проехав внутрь базы, я ничего необычного не заметил. Только позже я понял, что с виду неприметные одинаковые ангары таили свои секреты. Каждый ангар был оборудован лифтовой шахтой, которая вела глубоко вниз, и вся военная часть была пронизана сетью сообщающихся тоннелей. Мы зашли в один из таких ангаров, нас молчаливо встретила охрана и проводила к лифту. Паркер зашёл в лифт последним и, раздражённо ткнув пальцем в свои часы, заметно занервничал.

– Мистер Бруно, приложите пропуск к считывателю. Вы же наверняка знаете, как им пользоваться?..

– Конечно…

Я неуверенно приложил свой пропуск, лифт дёрнулся, и на небольшом табло загорелась число –21.

– Это что, такая шутка?

– Нет, никакая не шутка. Мы едем на минус двадцать первый этаж.

В этом лифте не было никаких кнопок, и я понял, что на другие этажи не попасть, поэтому приходилось только догадываться, чем они там занимаются. Вероятно, пропуск каждого сотрудника даёт допуск лишь на определённый этаж и мне лучше не совать свой нос куда не следует. Лифт быстро спускался вниз, уши закладывало от перепада давления. Паркер стоял впереди меня, испуская аромат своего одеколона. Постепенно мы начали притормаживать, пока совсем не остановились. На табло загорелась надпись «–21-й этаж», затем послышался звон колокольчика, и двери распахнулись. Паркер, сделав шаг в сторону, прижался к краю лифта и вежливо указал рукой на выход:

– Пойдёмте. Этот этаж полностью в вашем распоряжении! С немногочисленным персоналом мы вас познакомим позже, а пока покажу ваше рабочее место. Вам очень повезло, что столовая находится напротив вашей лаборатории, и да, там все бесплатно, так что кушайте сколько захотите!

Около десятка людей в белых халатах бродили по кабинетам. Пройдя по длинным коридорам, мы свернули два раза направо и спустились по крутой лестнице туда, где находилось огромное помещение с оборудованием, вывезенным из Стэнфорда. Эту аппаратуру я узнал сразу.

– Теперь ясно, кто стоял за закрытием проекта.

Паркер обернулся и снял свои тёмные очки, при этом не выказывая удивления. По его лицу было понятно, что он мысленно со мной согласился, почти незаметно кивнув головой.

– Вы же сами понимаете, что об этом нельзя никому знать. Может попасть не в те руки. Бог его только знает, что может произойти! Вот вы только представьте – а если этой технологией завладеют террористы? Тогда начнется хаос! Ведь отправить килограмм тротила в Белый дом не составит никакого труда! Поэтому технология строго засекречена, и вы понимаете, решившись на такой шаг: такие люди не дадут вам покоя, и мы вынуждены отныне охранять вас даже тогда, когда вы находитесь дома. Опасность может поджидать вас всюду!

– Я всё понял, можете не продолжать, – кивнул я ему. Сзади подошел какой-то человек и хлопнул меня ладонью по спине. Обернувшись, я наткнулся взглядом на улыбающееся лицо Ксу Янга. Я не ожидал его увидеть, но этот человек был единственным, кого я действительно был рад видеть.

– Ксу! Твою мать! Ты как тут очутился?

– Так же, как и ты. Впрочем, я тебя увидел ещё у входа, но ты меня не заметил, хотя находился не так далеко. Твою походку можно узнать за милю!

– Мистер Бруно, мистер Ксу, мне необходимо покинуть вас на некоторое время, а пока устраивайтесь здесь поудобнее. – Слегка кивнув головой, Паркер направился к лифту.

– И как давно ты тут работаешь?

– Может, пару недель, не больше. Пока только закончили с расстановкой мебели, а приборы и оборудование только вчера завезли на главный склад. Ты, может, ещё не заметил, но в соседней комнате стоит новый магнитный резонатор, у которого амплитуда и скорость полей гораздо выше, чем у предыдущего агрегата, а это значит, солитоны могут передавать больше информации, что даст нам новые возможности для исследований.