Текст книги "Формалистика"
Автор книги: Александр Найденов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Найденов Александр
Формалистика
Александр Найденов
Формалистика
рассказ
1
" Сейчас я, на минуту... Только переоденусь..."– выговорил с нервною, фальшивой улыбкой Станислав Харитонович. Не добиваясь ответа, он повернулся и так стремительно вышел из комнаты в коридор, что послышалось, как его шлепанцы нахлапывают задниками ему по пяткам. Придя в спальню, затворив за собою дверь, он остановился в тревожном раздумье. Взволновал Станислава Харитоновича совершенно неожидаемый им визит к нему в дом посторонней женщины. " Вот же, а если б Зинка не на смене была сегодня ?!."– мысленно восклицал он, представляя, как к этому отнеслась бы его жена... Машинально переводя глаза с предмета на предмет, он заметил, наконец, в зеркале трюмо свое отражение, почему-то заинтересовался им и направился к нему ближе.
Станислав Харитонович Сергеенко мог увидеть в зеркале облаченного в халат, нахмуренного, высокого, худощавого, сорокадвухлетнего мужчину с бородкою клинышком и с помятым лицом.
Подойдя вплотную к трюмо, он приблизился лбом к стеклу, уткнулся сумрачным взором в свои зрачки, потом поднес руку и на щеке пальцами оттянул кожу – тем убрав дряблый мешок под веком. Он отпустил пальцы – и мешок снова отвис, где был... " Возраст уже... – размышлял Сергеенко.– Да, возраст... Это ей и надо сказать... Глупостей-то, мол, уже хватит... Хочется спокойно пожить... Для чего, спрашивается, явилась ?.. Зачем ?.. Ну, зачем ?.. Не смешно ли: через двадцать-то лет ?.. Я уже и думать забыл... А что если еще Наташка сейчас из школы ?.. Что тогда ?.. Я скажу, что с работы это... с работы это она.." Сказать, что она с работы – показалось неплохой выдумкой: даже если Наташка растрещит потом матери, можно будет отпереться, что это начальство присылало ее по делу. "... Присылали по делу, мол,– и все тут !.. Узнать, куда сложены инструменты..."
У Станислава Харитоновича прояснел взгляд, разгладилась ложбинка между бровями; немного отстранившись от зеркала, он оглядел себя тщательнее. Сразу обращало внимание, что не только эти синюшние мешки под глазами, но и вся его физиономия, с ее, каким-то сероватым оттенком кожи, производит нездоровое, нехорошее впечатление. Главное же, что смутило сейчас – это был бледно-розовый отпечаток от давнишней ссадины, протянувшийся наискосок лба и продолжающийся немного на загорбине носа. Сергеенко поморщился, опустил глаза вниз и стал разглядывать не отражение уже, а воочию – свои ладони. Они были шершавые, широкие, с толстыми буграми мозолей, с капиллярными линиями вроде черной паутины из-за въевшегося в них автомобильного масла; большой палец левой руки, ударенный молотком, имел темный ноготь. " Нет, это хорошо даже: отшугнет ее...– подумал Станислав Харитонович с возникшею хитринкой в глазах и вдруг хмыкнул.– А как мне ее теперь называть: на "вы", что ли ?.." Тут он снова вспомнил о дочери и про то, что надо спешить. Он отпрянул от зеркала, кинулся к шифоньеру, распахнул его, порылся между одеждами, вытащил пластмассовые плечики с рубашкой и с брюками, швырнул на кровать – и начал, дергаясь, изгибая спиной, стряхать с себя и стягивать за рукава халат...
В комнате, откуда выскользнул Станислав Харитонович, его поджидала рыженькая строгая женщина в очках с золотой оправой. Оказавшись в одиночестве, она оглянулась, осторожно села на диван, сделала ногу на ногу, на колени себе натянула подол своей стильной лазоревой юбки. С критическим интересом, прищурясь, она осмотрела с дивана всю комнату: приметила, что у мебельной стенки, весьма затейливой по форме, есть на многих местах царапины; сосчитала, что из восьми стеклянных дверец к стенке подвешено только шесть, а остальные, вероятно выпавшие, составлены зачем-то в промежуток за тумбочкой телевизора; с потолка свисает красивая люстра с плафонами в виде тюльпанов, но забеленная пылью.
Тонкие, злые губы гостьи сложились в усмешку. Точно спохватившись, женщина наклонилась к своей сумочке, вынула из нее карандаш оранжевой помады и круглое зеркальце, старательно нанесла помаду и, чтобы растереть ее равномерно по губам, немного пожамкала ими одну о другую...
Из коридора опять донеслись шлепки – Сергеенко со словами: "Ну вот, Кэт, – и я !.."– улыбаясь, бодро влетел в комнату и, шаркнув по паласу подошвами шлепанцев, с хитринкою в глазах, встал перед ней.
– Может, чаю хочешь, или – кофе ?..– радушно спросил он, изъявляя намеренье сразу же унестись обратно.
Гостья, Екатерина Тимофеевна Демина, увидав его без халата, удивилась, до чего он в брюках оказался поджарый.
– Не надо ничего. Ты не суетись... Лучше – сядь...– ответила она, складывая косметику назад в сумочку и потом, подняв на него поблесткивающие линзы очков, повторила строго.– Садись.– так как он медлил.
Сергеенко шагнул и, сгибая в костлявых суставах свои длинные ноги, опустился на самый конец дивана, ближе к двери. Оба они сразу почувствовали себя неловко. Екатерина Тимофеевна молчала, Сергеенко тоже не знал, о чем говорить, искоса поглядывал в сторону гостьи, безмолвствовал и только перекладывал свои руки: сперва положил ладонями себе на колени, потом их сдернул с коленей и продавил кулаками сиденье дивана по бокам от себя, в конце же концов – подсовывая ладони снизу, большими пальцами себя обхватил за ляжки,– и так замер. Екатерина Тимофеевна, уставясь в упор, изучала его, хотя бородатый, но тонко очерченный профиль...
Набравшись духу, Станислав Харитонович улыбнулся и дружески поинтересовался у Деминой:
– А ты надолго сюда, Кэт ?.. Ну, в Волгоград, то есть ?..
– Я к тебе ехала. Зачем он мне – Волгоград ?– возразила она.
Сергеенко от смущения начал посмеиваться.
– Неожиданно очень... И как ты только меня отыскала ?.. А я это... кто, думаю, там звонит ?.. Некому, вроде бы... Наташке – еще рано, кажется... Наташка, дочка моя может придти из школы...– бормотал он, при этом мысленно себя коря, почему он не на рыбалке сегодня ?– У меня же, Кэт, дочка есть – семнадцать лет уже... девушка... Я ведь женатый уж давно, Кэт...– предпринял попытку он объясниться.
– – Не называй меня, пожалуйста, так,– подергивая судорожно уголком рта, ему приказала гостья.
– Не называть тебя ?.. Почему ?.. Раньше, помню, я так всегда... Может быть, называл раньше, а теперь – что-то не то, да и не нравится мне...
– – Ну конечно, я старый стал...– сразу согласился он с нею и, пряча хитринку в глазах, быстро покивал головой.
Екатерина Тимофеевна проницательно посмотрела в его лицо, цвета потемневшего в употреблении медного пятака, заметила черный ноготь на пальце – и хотела колко ответить, что тут годы не главное, но раздумала и сказала другое:
– Как ты живешь, расскажи ?.. Станислав Харитонович высвободил из-под себя, приподнял разверстые кисти рук и произнес, пожимая плечами:
– Да ничего, вот живу, как видишь... Он хотел показать своим жестом, что живет он благополучно, но обыденно до такой степени, что тут нечего и рассказывать. Он не обманывал: так в действительности и было, во всяком случае – до ее сегодняшнего прихода. Его жизнь, как любая устроенная, наладившаяся жизнь, давно спокойно двигалась сама собою, не нуждаясь ни в каком душевном усилии с его стороны и, хотя не доставляла ему новых впечатлений, не приносила, зато, и новых волнений, позволяла обходиться раз и навсегда усвоенными привычками. Внешне казалось, что Сергеенко все мечется, суетится, хитрит, юлит, хочет нравиться у себя в автосервисе и начальникам и клиентам, чтобы уметь "вытянуть" с них побольше, потом на эти деньги "урвать" что-нибудь по дешевке для квартиры или для сада, и при этом еще обязательно успеть выпить. Но такой была только видимость – Сергеенко в своей убежденности, что у него все как надо, в душе был абсолютно спокоен и в этом отношении напоминал тот шар, который, ввалившись в лунку, лежит уже там удобно и неподвижно. Однако, визит Деминой вывел Станислава Харитоновича из равновесия. Первым его желанием было – потребовать, чтоб она убралась во своясье, ко всем чертям, туда, откуда пришла; захотелось страстно, чтобы все осталось по-прежнему. Но точно также, как шар, вытолкнутый со дна, снова скатывается вниз и, ударяясь о стенки, будто запутавшись, кружит по лунке,также точно запутался Станислав Харитонович в своих чувствах. Он понимал, что Екатерина должна уйти, обязана поторопиться отсюда, чтобы о ней не узнала его жена; а в то же время, памятуя о прошлом, отпадало намеренье ее обидеть. Он оживлял в памяти это прошлое: как когда-то давно, сразу после армии, ездил по путевке в Сухуми и там с Екатериной они оказались близки. Это не могло назваться ни романом, ни увлечением:– "... Так, глупая история, да и все !.."– думал Станислав Харитонович. И из-за чего же приходилось теперь рисковать ? Сергеенко, хотя ответил сегодня, увидев Демину на пороге, что он ее сразу узнал,– но он, пожалуй, преувеличил. И сейчас ему не верилось, что он держал некогда эти плечи, мог целовать эти поджатые губы и что эти ее бледные, в коричневых крапинках руки, когда-то обнимали его. Так с ним было – он знал, но никак не удавалось теперь воскресить в себе ни своих чувств, ни эмоций от тех встреч. Оттого все начинало представляться произошедшим не наяву, а словно он прочитал об этом в газете или видел в кино. Она больше не нравилась ему, не манила его, а вызывала чуть ли не отвращение. "... И пусть она уйдет,– думал Станислав Харитонович.– Уйдет... и чтоб – не обидеть... И не замышляла чтоб против меня ничего..." Он решил ей все объяснить, но не прямо, не наобум, а келейно, в обход – так примерно, как сообщал клиентам у себя в автосервисе: сначала им подробно перечисляя трудности поломки их машины, и уж потом объявляя цену ремонта.
"... Пускай поймет: не до нее мне..."– думал Станислав Харитонович, принимаясь описывать Деминой в черных тонах свою жизнь.
– Как живу ?..– после долгой паузы повторил он вслух.– По-разному, в общем, живу... Хуже, конечно, стало: здоровье, семья, дочка выросла – то ей купи, то... И на работе тоже еще, ты знаешь... Такие все хлопоты... Развели формалистику... Я же как привык раньше: норму свою выполнил – ну, положено там за это, оклад... копейки... Но зато халтуришь уже потом – все себе в карман... Да коммерсанты меня сманили, сдернули с места, гады... По первости – ничего... Двое было их компаньонов... А как "настригли" немного "бабок", миллионов, скажем так, триста – перелаялись между собой, от кого из них больше пользы... Чуть – не в драку, не могут договориться... Тогда давай управу искать каждый через своих рекетиров... Понаехали крутые... Мирно так рассудили: этот – тем двести пятьдесят миллионов должен за услугу, а тот должен этим триста.. Не знаю, чем уж они закончили,– только у мастерской нашей теперь рекетиры хозяева. И такое развели гадство – не приведи бог !.. Нам денег – вот !.. ( Станислав Харитонович, сложив кукиш, сам же на него посмотрел.) Начальника своего назначили... Нас, двух слесарей,– на голый оклад... С запчастями – глухо, и за каждого клиента – квитанцию им, бумажечку предоставь !.. Формалистика, блин !.. Формалистика, одним словом !.. А начинаешь спорить, начальник тебе – бух на стол телефон:" Повтори это им в слух !.."– как же, буду я разговаривать !.. С ними поговоришь !..
Екатерина Тимофеевна, проницательно щурясь, молча выслушивала его. Этот взгляд и ее скептическая ухмылка выказывали, что она не надеется, чтобы ей говорили правду, но все равно раскусит любую уловку – и, стало быть, замышлять против нее бесполезно. Такое выражение лица у незваной гостьи начало раздражать Станислава Харитоновича. Пока он говорил, ему все чаще хотелось прерваться, воскликнув в сердцах: " Ай да, пошла ты !.."– и взмахнуть рукой, как делала его жена Зинка, когда он пытался ей втолковать, что напился не на свои.
Но, одолевая себя, он спросил у нее с улыбкой:
– Так ты зачем сюда-то, Екатерина ?..
Демина начала опять нервически передергивать губами, прежде чем сумела ответить:
– Зачем ?.. У меня к тебе дело...– выговаривая это, она взглянула в глаза Станиславу Харитоновичу с такой ненавистью, что тот изумился и заерзал на месте.
– Дело ?..– тихо прошамшил он.
– Да, дело.– подтвердила Демина голосом, набирающим твердости.– Мне от тебя нужно родить ребенка.
Длинное лицо Станислава Харитоновича еще более вытянулось, он откинулся от гостьи к спинке дивана, вытаращил глаза и долго не мог подыскать слов на ответ...
2
– Что ты это сказала ?..– не скоро пробормотал он.
– – Я хочу родить от тебя ребенка,– повторила с нажимом Демина.
– Извини... Мне как-то... Как-то это мне... знаешь...– залепетал Сергеенко. ( Он ей хотел сказать, что он удивлен.):– Ребенка ?!..проговорил он громко, совладав с голосом.
– Да, ребенка.
– Но почему ты это... ко мне ?.. Я тут причем ?..
" Бред, бред !.. не может этого быть !.. А Наташка, Наташка если сейчас из школы – и матери, матери все потом ?!.."– полыхнула в голове и опять закружилась опасливая мысль.
Лучше всего было выпроводить Демину сразу же, но Станислав Харитонович, привыкши на работе обхожденью с клиентами, еще пытался с ней разделаться по-хорошему.
– У меня уже устроено, Катя, все – ты пойми !.. Квартира у меня, машина, сад,.. дочка девушка у меня... Ну, я... я не могу... Прости... Мне зачем это ?.. Ты должна понять...– Станислав Харитонович, перечисляя, взбрасывал перед собой по воздуху кулаком с выставленным вверх больным пальцем, будто этот ноготь тоже для него служил аргументом, что у него устроена жизнь.
– Так ты не можешь ?!. Значит, ты не можешь ?!. Машина у тебя, машина, да ?!..– внезапно расстервеняясь, крикнула гостья.
– Катя, слушай – ну ты что ?.. Тише...– пугливо начал Станислав Харитонович, но, застыдясь своего испуга, закончил уже решительно.– Не втравливай меня в это дело... Что у нас было? Подумаешь !.. Ну и что теперь ?.. Это не дает тебе права !.. Извини... И, Катя... ты уходи...
– Вот как ?.. Ты еще и гонишь меня ?.. Ну, гони, гони !.. Давай, вытолкай в дверь коленом !.. Что ж ты ?.. Ну ?.. Ну ?!.
– Катя, послушай...
– А что – Катя ?!. Что – Катя ?!. Вот приехала – и что ?.. Расселся как истукан – и ни слова мне, ни полслова !.. Не спросил, как живу ?.. С кем ?. Как провела эти годы ?..– Ничего !.. Ничего !.. Как истукан... Как... как бревно !..
– Да, да, надо поговорить, конечно,..– пожелав ее успокоить, согласился Станислав Харитонович.– Я к чаю только сейчас соберу – и поговорим мы... о прошлом поговорим...– он вскочил с дивана и, еще раз попросив ее не волноваться, выбежал на своих длинных ногах, шлепая подошвами, из комнаты. Женщина, отпыхивая ото рта прядь волос, достала из сумочки зеркальце и, пытаясь с разных сторон рассмотреть себя в нем, стала поправлять свою прическу.
Сергеенко, потенькивая чашками и блюдцами, вкатил в комнату и поставил перед ней сервировочный маленький стол на колесиках, с горстью желтого печенья на тарелке из полуфарфора,– снова сбегал на кухню и вернулся с термосом в руке и белым вафельным полотенцем на локте.
– Нужно, нужно поговорить, в самом деле... Чего уж... В кои веки увиделись...– подсаживаясь к столу, с хитринкою во взгляде, заговорил он. Нажимая кнопку у термоса, он нацедил в две чашки из него кипятка, долил заварки и, не обращая внимания на слова гостьи: " Не наводи, не наводи – я не буду пить !.."– с улыбкою – почти всунул ее чашку ей в руки. Екатерина Тимофеевна действительно отказалась от чая, возвратив чашку на столик, и не взяла полотенце, которое он принес ей вместо салфетки,– тогда он, сдавливая полотенце кистью, отхлебнул чай и начал с ней вести приличную беседу:
– Ну так как ты... вообще... как живешь ?..
Демина не спешила ему ответить, прищуриваясь с тем выражением глаз, что ее здесь обманывают.
– Что ж, я могу тебе рассказать, если ты хочешь ?..– наконец проговорила она.
Станислав Харитонович, улыбаясь, кивнул и еще отхлебнул чая из чашки.
– Ну, слушай... Когда ты бросил меня тогда... Помнишь ?.. И я осталась одна...
– У меня путевка кончилась...– не слишком смело, подсказал ей Сергеенко. – Да, путевка... Осталась одна – и тоже поехала к себе в Челябинск... Опять на работу в русский народный хор...
– Как же, как же: ты ведь поешь, я помню !..– значительно улыбнувшись, подхватил разговор Станислав Харитонович.– Ну а вообще-то ты как ?.. Замуж не выходила ?..
– Как тебе сказать ?.. Выходить-то я выходила, но не совсем... – А !.. Не расписаны были?..– догадался Сергеенко.
– Не расписаны,– подтвердила Демина и уточнила нежданно.– Ему было нельзя.
– Почему – нельзя ?..– удивился Станислав Харитонович, прежде чем сообразил.– Так он семейный был ?..
– Нет, просто... понимаешь... он "вор в законе"...– ответила равнодушно артистка. Станислав Харитонович моргнул так, будто получил щелчок по лбу. – Кто он ?..– вырвалось у него. Чтобы не оплескаться из чашки, он тоже отставил ее на стол.
– "Вор в законе", "авторитет",– повторила она, прищуриваясь, и пояснила для Сергиенко.– Им ведь нельзя жениться по "воровскому закону": не хотят ни к чему на свете привязываться...
– И ты... что ли... значит... с ним эти годы ?..– заговорил Станислав Харитонович, аккуратно подыскивая слова.
– Ну да вот, с ним, представь, до сих пор...
– Но... почему ты – ко мне-то ?.. – Ай, я же сказала: мне нужно родить ребенка !.. Сергеенко, впадая в растерянность, заметал взгляд по комнате. Ему уже не казалось, что это бред, поскольку "новые русские" всегда, он слышал, чудят.
Он попытался для поддержки мысленно вызвать образ своей жены, как она восклицает, взмахивая рукой: " Да отстань от меня !.."– жена представилась, но почему-то руку не подняла и даже померещилось, что глаза у нее округлившиеся, напуганные... Станислав Харитонович, не замечая, начал сминать ладонями полотенце, как на работе он отирал их об ветошь.
– А как ты с ним познакомилась ?– все же решил усомниться он.
– Познакомилась ?.. Очень просто... Он на концерте увидел меня...
– Да, да...– уже безнадежно согласился Сергеенко.– В самом деле, все просто...
Чем некрасивее начинало казаться ему теперь лицо женщины, тем, почему-то, сильней верилось, что это правда. " Чего только не влезет в голову этим "ворам в законе" ?..– думал Станислав Харитонович.– От безделья-то им, чтоб развлечься ?.. Артистка все-таки... Блатную песенку может под водку спеть... Они же и всегда – к артистам и к певцам нашим тянутся... Не с босявками ж им водиться ?.."
– И ты... с ним эти годы ?..– затушив всякое лукавство в глазах, бормотал он все об одном.
Демина наклонила голову и слегка усмехнулась.
– Катя, слушай, а что, если он узнает... что ты – ко мне ?.. Ведь прикончит он... Но я тебя сразу узнал, сразу...– отчего-то добавил Станислав Харитонович и затем уже предложил нерешительно, простирая к ней руку.– Ну вот, Катя, и рожала бы ты от вора...
– От вора, от вора !..– вконец рассердилась Екатерина.– Заладил. А я от тебя решила родить !..
Сергеенко быстро отдернул руку, вызвав новую усмешку у Деминой.
– Что же ты меня больше не выгоняешь ?– ядовито спросила она. Станислав Харитонович не знал, что придумать уже ей в ответ ?..
– Если хочешь, я тебе сама объясню, почему ?– с вызовом предложила она. Хочешь ?.. А то я могу... А вот что: ты этого позволить себе не смеешь.. Не смеешь просто, и все !.. Ты же твердо знаешь, что тебе можно, а что нельзя – ну ты и не гонишь !.. Такие гены в тебе – в этом все дело... И знай, я тебе скажу: это ты виноват, почему мне на старости нужно рожать ребенка !.. ты и гены твои !..
– Я ?!.– прикрывая себе ладонью грудь, с ласковым недоумением воскликнул Сергеенко.
– Ты, ты !..– в злом исступлении повторяла гостья.– Ты, ты !..
– Но послушай, Катя,.. ведь двадцать лет...
– И гены твои проклятые !.. Из-за них все !.. Вот хочешь выгнать меня – а нельзя, нельзя !.. А с ним – не так,– стала она торопливо рассказывать о своем сожителе.– Если захочет что, заблажит,– то так вот чтоб было: "Вынь, да положь ! А можно это или нельзя – знать не хочу !.."Захотел – и захапал себе целый остров. Остров, остров целый возле города на реке !.. Перед носом у всех властей. И не пикни никто !.. Молчат... Сделал лагерь на острове для своих пацанов: водка там у них, наркотики... Учит их, качков-дурачков... И все через пальцы, через пальцы на это глядят !..
– Формалистика...– поддакнув, встрял Сергеенко.
– Формалистика, да...– после паузы, согласилась с ним гостья.
– Так, Катя, я говорю: тебе не опасно это ?.. Ведь может узнать ?..
– Кто? он может ?.. Да он и так знает !..
– То-есть, как знает ?!.– изумился пуще прежнего Станислав Харитонович.– Знает – и ты, что ?.. Все равно ?!.
– Да он же сам тебя и нашел... По своим связям... Только пальцами щелкнул, понимаешь,– и сразу справка ему: где, когда, почему и с кем... все про тебя, все написано !..
– Ничего не понимаю...– произнес Станислав Харитонович, ладонью разглаживая свой лоб. Он пытался вспомнить изо всех сил, не пора ли придти Наташке из школы ?..:– Бред, бред !.. Ну зачем я вам сдался ?..– спросил он.
Вместо ответа, Демина полезла рукой в сумочку, нащупала фотокарточку, вытащила и подала Сергеенко.
– Погляди,– сказала она.
Отняв руку со лба, он взял и посмотрел снимок. Сфотографирован был улыбающийся молодой солдатик в защитной форме, с погонами ефрейтора.
– Кто это ?..– спросил он, уже что-то подозревая.
– Это твой сын,– отозвалась Екатерина Тимофеевна, следя с напряженным вниманием за выражением чувств на лице Станислава Харитоновича.– Вернее так: он был твоим сыном...– уточнила она.
– Катя, почему – был ?..– тихо спросил Сергеенко.
– Ну хотя бы потому, что его убили в Чечне...
– Как убили ?.. – Обыкновенно... как убивают ?.. Не всем же живыми быть на войне...– она пыталась говорить сухо, философствовала, думая, что этим больше ранит его, но не выдержала сама и заговорила с жаром, срываясь.Убили его, понимаешь, убили !.. Все ! Все !.. Нет его больше !.. Это ты во всем виноват ! Ты ! Ты !.. Не хотел он в армию – так зачем слушал ?!.. Приказали – он и пошел... И вот убили его... А ты есть... И я хочу второго такого же !.. Ты понимаешь ?!. Точно такого !.. Только ты помочь можешь, гад, только ты !..
Станислава Харитоновича покоробило, что подруга "вора в законе" с ним устраивает "разборки": это могло быть очень опасно.
– Да ведь друг-то твой – он-то что же не защитил ?..– нашел в себе силу свалить вину Сергеенко.
Екатерина Тимофеевна мгновенно запнулась, отдышалась и ответила не так задиристо:
– Это, Алешка, сын... не хочу, говорит, никому неприятности делать...
– Ну, вот видишь,– неизвестно к чему сказал Станислав Харитонович.
Демина, казалось, успокаивалась, но, очевидно, еще что-то вспомнив, вытянула голову вверх и, напрягая жилы на шее, снова заговорила громко и торопливо:
– В военкомате полковник мне: Я вам, говорит, Екатерина Тимофеевна, от всего сердца сочувствую. Поверьте, говорит, мне даже самому больно... А я ему как закричу: Не смейте говорить, что вам больно !.. Вот Алешке моему действительно было больно ! Да !.. Когда в танке на нем горела одежда !.. Ему было так больно – что он знал: убьют, нельзя вылазить из танка, но не мог терпеть, вылез – и чеченцы... они его застрелили из автомата!..
Было заметно, что Демина не впервые рассказывает, как ей удалось "срезать" полковника и что эта единственная возможная для нее месть, доставляет ей облегчение.
– Ты вот говоришь: формалистика... Точно, точно, все формалистика...– спокойнее продолжала она.– Мой который... этот... ну, вор... захотел, чтоб наш начальник по борьбе с оргпреступностью был у него в кумовьях. Ты скажешь, так не бывает ?.. А он захотел – и стало... Подсунул ему одну верченую девчонку... И представь, она от него родила – да, родила !.. Собрались за городом крестить ребенка: полковник с любовницей, поп, пригласили нас с другом восприемниками быть от купели... И вот, держу я, знаешь, этого ребенка в руках, качаю... Остальные шашлыком занялись... Думаю: никому, бедненький, ты не нужен !.. Ведь это же "мой" спланировал тебя, чтобы только так вот, по-приятельски, с полковником у костра потрепаться... А вот мне действительно мой Алешка нужен !.. Мне по-настоящему нужен, а у меня его нет !.. И тогда я вспомнила о тебе... Мне не для формальности только... Мне – не для формальности, ты пойми !..
Станислав Харитонович не ответил, он смотрел на нее, почти не соображая. С какого-то момента ему стало казаться, что у него в груди возник ком и мешает вдохнуть воздуху, сколько следует. Сергеенко, не понимая, что это с ним, посмотрел удивленно по сторонам и тут же догадался, что его может выручить – тогда он положил на диван карточку сына и полотенце, встал и, ничего не говоря, скорыми шагами проследовал на кухню. Там он извлек из-за пенала заначеную им бутылку водки, набулькал себе полстакана, выпил; повторил еще полстаканом – и занюхал своим запястьем. Позабыв спрятать водку, он уже уходил из кухни, когда его осенила мысль.
" Постой ! Да ведь это же все в газете писали !.. В "Известиях" же, ну да !.. Только остров у которого – тот на Дальнем Востоке где-то,.. а ребенка который крестил у обэповца – в Екатеринбурге живет !.."
Станислав Харитонович, взбудораженный, вбежал в комнату к Деминой и срывающимся от возбуждения голосом заговорил:
– Катя, вспомнил я !.. Это же все – в газете !.. Ты что думала – мы не читаем газет ?!. Ты мне все время, значит, врала ?!. А, врала ?.. Нету, что ли, у тебя вора ?!.
Екатерина Тимофеевна смутилась и отчаянно покраснела. Сергеенко понял: нет вора !.. Возбуждение улетучилось так же разом, как появилось, тревожные мысли в голове улеглись, не надо было уже беспокоиться ни о жене, ни о дочери; Станислав Харитонович, ощутил под собой знакомую твердую почву, словно скатился в родную лунку. Показалось так хорошо, что он не рассердился даже на Демину за эту глупую шутку, а развеселился и лукавый огонек опять появился в его глазах.
– Ну вот, Катя, зачем ты это ?.. Разыгрывала меня про вора ?.. Как будто так мы с тобой, по-хорошему, договориться бы не смогли ?..– улыбаясь, заговорил он, но осекся, увидев ее глаза и оранжевые дыгающие губы. – Так что ?.. Правда, он умер ?..– упавшим голосом спросил он.
Демина не ответила, но лицо ее, дергающее губами было странным...
Пьяная слеза вывалилась из глаза и защекотала по щеке Станиславу Харитоновичу, он нащупал ее над усами и растер; вторая слеза защекотала другую щеку,– только тогда Сергеенко понял, что плачет. Он опустился на диван, на то же место, где сидел раньше, взял полотенце и начал прикладывать его к глазам.
Екатерина Тимофеевна, увидав его плачущим, тоже собралась плакать; глаза ее утратили злой прищур, превратились в испуганные и жалкие. Прежде чем заплакать, она посмотрела на Сергеенко так, будто поблагодарила его, что у нее смогли сделаться такими глаза. Заметив ее взгляд, Станислав Харитонович окончательно уверился, что ничего страшного его семье не грозит, и хоть он плакал теперь и мысленно расстраивался о своем неизвестном сыне, но на сердце у него уже было легко и с каждой минутой становилось все легче и легче. Особенно успокаивало его, что они нашли с Екатериной общий язык и плачут теперь об одном и том же. Пожелав развить эту общность, он начал ласково подсовывать ей в руку свое полотенце и, застенчиво улыбаясь сквозь слезы, проговорил:
– Бери, Катя, бери... Тушь, тушь побежит...
Он еще плакал и делал грустным лицо, когда Демина, взяв полотенце и утеревшись, уже опять глядела на него зло...
