Текст книги "…Но где-то копилось возмездье"

Автор книги: Александр Володин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Александр Володин
…Но где-то копилось возмездье

Круглая площадь средневекового городка. Здесь грязновато. Серо. Жестяные вывески. На одной – старинный башмак из сыромятной кожи, на другой – тоже башмак, но более модный, с загнутым носом. На трактире вывеска с надписью: «Мы – три дурака» (нарисованы только две дурацких головы в колпаках, третий, мол, – ты, глазеющий на них). Другой трактир – «У чаши»: кварта эля с пеной. А на этом домишке лишь красный фонарь. Вдалеке, на возвышенности виднеется туманная башня замка со шпилем. С другой стороны, на более высокой возвышенности – другая башня со шпилем.

Остается предупредить, что многие мужчины, населяющие эту местность, страдают заметными повреждениями: у одного голова все время обращена в сторону, у другого рука навсегда повернута назад. Что касается изогнутых носов или одноглазия, то об этом и упоминать не стоит.

Раннее утро. Ставни домов заперты. Где-то прокричал петух. Ему нервозно ответил другой. Вывернутой рукой неся за спиной кошелку, к трактиру «Мы – три дурака» подошел простолюдин. Он постоял перед вывеской, засмеялся и присел в ожидании открытия на ступеньку крыльца. Вскоре на площади появился еще один простолюдин – тот, что словно бы не знает, куда ему идти. Мутно оглядевшись, он выбрал трактир «У чаши» и присел на его крыльцо.

Из печной трубы башмачника потянулся дым. Пошел дым из трубы другого башмачника.

На крыльцо вышел трактирщик. Рассеянно потрепав своего первого клиента, он обратился к тому, кто сидел на другом крыльце.

– Эй, милый, ты чего там ждешь?

Простолюдин (сипло). Поздно открываете, хозяин.

Трактирщик. Ставлю вас в известность: отныне трактир «У чаши» открывается на четыре минуты раньше. Прошу вас, добрые люди!

Но на крыльцо трактира «Мы – три дурака» вышел другой трактирщик.

Второй трактирщик. Не торопитесь, любезные. С этого дня мы открываемся на шесть минут раньше.

Трактирщик. Эй, парень, пока ты хихикал, глядя на эту вывеску для уловления дураков, тот мошенник за своими ставнями хохотал над тобой, подливая воду в твою кружку эля.

Второй трактирщик. Эта вывеска рассчитана на людей, которым доступно чувство юмора. Здесь они могут хотя бы побеседовать с грамотным человеком.

Трактирщик. Пока его жена будет разбавлять водой следующую кружку эля!

Второй трактирщик. Если бы я даже наполовину разбавил ее водой, то и тогда там осталось бы больше спиртного, чем в твоей чаше, которую ты остроумно именуешь квартой. Хотел бы я заполучить эту пресловутую чашу и для сравнения поставить ее рядом с моей!

Трактирщик. Я сам как-нибудь приду к тебе с моей чашей и расшибу ею тебе голову.

Второй трактирщик. Сначала приди ко мне и хорошенько подкормись. Могу предложить окорок из вепря.

Трактирщик(простолюдину). Слушай, друг, на моем очаге кипит отличный овечий суп.

Второй трактирщик. Тринадцатый век на дворе, никто уже не завтракает супом!

Трактирщик. Клянусь землей и морем – овечий суп никому не повредит!

Второй трактирщик. Клянусь небом – с утра только окорок! На это указывает вся современная медицина.

Первый простолюдин блудливо перебежал в противоположный трактир. Но второй простолюдин, соблазнившись, побрел за овечьим супом.

Трактирщики поторопились втащить их к себе и захлопнули за ними двери.

Некоторое время на площади тихо. Еще раз прокричал петух и ему нервно ответил другой.

Открыл ставни башмачник. Другой башмачник тоже открыл ставни.

Первый башмачник(вглядываясь вдаль). Кто-то поскакал в верхний замок.

Второй башмачник. Кажется благородный рыцарь Гутьере де Гуччо.

Первый башмачник. Скорее – это Эрнесто де Ховальенос, которому сломал шею дон Альба.

Второй башмачник. Нет, пожалуй, это Хосе де Кальяно, который стукнулся головой о голову Гутьере де Гуччо и повредился в рассудке.

Первый башмачник. Однако, пора и за дело. (Он уселся на подоконник, свесив ноги наружу и стал тачать башмак.) А ты что же? Боишься, что украду твои секреты?

Второй башмачник. Тебе это не поможет, старик.

Первый башмачник. Уж если это тебе и самому не помогает…

Второй башмачник. Мне-то помогает.

Первый башмачник. Что-то незаметно.

Второй башмачник. Другим заметно, старик, другим заметно.

Первый башмачник. Герцог, однако, заказал башмаки мне.

Второй башмачник. Герцог – оригинал, старик, герцог – оригинал. Таких немного.

Первый башмачник. На мой век хватит, любезный, на мой век хватит.

Второй башмачник. Как знать, любезный, как знать. Тринадцатый век, новые вкусы, тут надо улавливать, не то раз – и остался за бортом.

Первый башмачник. Кто шьет хорошо, за бортом не останется.

Второй башмачник. Современность – понятие сложное, милый, очень сложное. Тринадцатый век. Век формы.

Первый башмачник. Значит – форма ради формы? Красота ради красоты? Выделываешь туфли для мирных спален? Измышляешь моды, понятные только для посвященных?

Второй башмачник. Сказать, почему у тебя не ладится дело? Потому что ты мне завидуешь. А от зависти дрожат руки.

Он хотел скрыться в своей мастерской, но не успел закрыть ставень, как первый башмачник запустил в него колодкой. Тогда он запустил колодкой в ответ. Прикрываясь ставнями как щитами, они стали швыряться колодками.

Из трактира тем временем вышел опохмелившийся простолюдин.

– Нельзя ли потише?

Башмачники скрылись в своих мастерских.

Жмурясь на солнце, посмотрел на дорогу.

Второй простолюдин. Опять кто-то скачет в замок. Да это благородный рыцарь Антонио, которому сломал шейный позвонок дон Дьего.

Первый простолюдин(тоже вгляделся). Проснись! Это благородный одноглазый рыцарь Фуонторес, который так удачно швырнул на землю Фернан де Альфонсо, но потом повредил себе поясницу в поединке с одноухим доном Манрике.

Второй простолюдин. Всегда споришь со мной. Когда-нибудь я поверну тебе в обратную сторону и другую ногу, и ты не найдешь дорогу в трактир.

Первый простолюдин. Берегись, парень, как бы я не подправил тебе вторую руку, будешь крестить свой затылок!

Неторопливо, как бы прогуливаясь, на площадь вышел окоченевший от утреннего холода шут. Он одет просто, на шее кольцо с бубенчиком. Поклонившись, он счел необходимым объяснить свое присутствие в городе:

– Потешное недоразумение: герцог срочно вызывает меня к себе. А страже забыл сообщить. И вот хожу у моря, жду погоды. Говорю иносказательно. Правая рука не знает, что делает левая. Вольный перевод латинской пословицы, применяя ее к себе…

Распахнулись ставни окна под красным фонарем, и миловидная женщина, потянувшись, облокотилась на подоконник. Раскрылось другое окно под красным фонарем, и более полная, но тоже миловидная женщина облокотилась на подоконник.

В остальных окнах возникли жены и увели мужей от соблазна.

Первая миловидная. Говорят, ты понизила таксу?

Вторая. Кто это тебе сказал?

Первая. Те, которых не смущает дороговизна.

Вторая. Не обольщайся, они идут к тебе потому, что ты принимаешь без очереди инвалидов и школьников. А у меня живая очередь.

Первая(мелодично рассмеялась). Очередь? Что-то не видно. Наверное, ты имеешь в виду очередь бесплотных душ, которые погибли в твоем логове?

Вторая. Злишься много, оттого такая тощая.

Первая. Что же! У меня седьмое место в герцогстве по тонкости талии.

Вторая. Шестое место по объему бюста, это существенней.

Первая. Зачем тебе такой объем? Мучного меньше надо есть.

Вторая. На юге есть местность – забыла название, где общепризнанно, что красота – это полнота.

Первая. Вот и отправлялась бы в эту местность.

Вторая. После того, как ты отправишься на тот свет!

– Идет, идет! – оповестил кто-то.

Миловидные женщины, расправляя шали, несколько открыли себя взорам.

В маленьком городе развлечения редки.

– Где, где?

– Огородами, огородами!

А Петруччо между тем уже протискивался в заборную щель. Он поклонился людям.

Те, в некотором замешательстве, поклонились в ответ.

Петруччо подошел к крайнему дому и, тяготясь общим вниманием, спросил:

– Не могу ли я временно поселиться у вас? Разумеется, за плату. Правда, скромную, сейчас у меня затруднения…

Первый башмачник(растерянно). Ваша милость! К лицу ли вам жить у башмачника?

Петруччо. Это меня не смущает, добрый человек.

Жена башмачника(тоже смущена). Но у нас нет подобающих удобств, у нас кожей пахнет, ваша милость…

Петруччо. Благодарю вас. (Он подошел к дому другого башмачника.) Может быть у вас что-нибудь найдется?

Второй башмачник. У нас дети, благородный рыцарь, едва ли вы представляете наши условия…

Его жена. И потом, у нас тоже пахнет кожей.

Петруччо. Благодарю вас.

Первый трактирщик. Кварту эля – милости прошу. Оставаться же на ночь вы бы сами бы не согласились, все время народ: мошенники, алкоголики, ночные бродяги…

Петруччо. Благодарю вас.

Второй трактирщик. Я бы посоветовал добраться до Пуньело, там есть постоялый двор, чистое белье, рукомойники.

Петруччо. Вы правы, но я не могу отсюда уйти. Некоторое время я должен пожить здесь.

Горожане молчали. Заметив шута, Петруччо обратился к нему.

– Поняли, почему они меня не пускают? Боятся неприятностей. Им самим еще непонятно – каких. Поэтому лучше всего не пускать.

Горожане смотрели на него покорно и внимательно.

Шут. Запуганный народ.

Петруччо(присел рядом). Тоже ищете пристанища?

Шут. Слава Богу, нет. Просто коротаю время, наблюдаю. Я уже вступил в тот период жизни, когда окружающее перестает быть поводом для мечтаний, а становится интересным само по себе.

Петруччо. Глубокая мысль.

Шут. По интеллигентности я занимаю третье место. Бронзовая медаль.

Петруччо. Я наверно обидел вас, когда спросил, не ищите ли вы ночлег.

Шут. А если бы и обидели? Сейчас принято обижать. Это делается совершенно незаметно.

Петруччо. И здесь вы правы.

Шут. Простой пример: герцог вызывает меня в замок. Срочно! Специально послал гонца! А если я не могу? Меня нет? Я заболел? Что тогда? Развелось столько шутов, а ему почему-то понадобился именно я. Положим. Но в чем дело? Что случилось? Даже не удостоились сообщить.

Петруччо. Вот скотина!

Шут. Кто?

Петруччо. Эти твари вызвали вас для того, чтобы вы потешались надо мной.

Шут. Поверьте, мне это было бы неприятно.

Петруччо. Потешаться над другим приятно всем. Сейчас это модно… Единственная мода, которая не стареет. К сожалению, я покинул замок и теперь не знаю, как вам быть.

Шут. Что же они не сообщили об этом вчера!

Петруччо. Вчера еще никто об этом не знал. Я решил уйти сегодня.

Шут. Выходит, притащился за семь верст киселя хлебать. (Пояснил): Шуточное выражение, имеющее смысл: ехать черт знает за чем, черт знает куда.

Петруччо(вгляделся в сторону дороги). А вот это за мной.

Послышался голос поспешающего человека: – Эй, вижу вас! Все равно вижу!..

На площадь выбежал человек из благородных, но обедневших. Горожане смотрели в окна.

Благородный. Так… Сейчас… Минутку… Я, благородный, вызываю… на поединок вас, благородного, по причине, вам известной… Вплоть до перелома кости или же полного лишения чувств жизни. Вот только отдохну.

Петруччо. Да я бы и не прочь. Только причину, честно говоря, не припомню.

Благородный. Не прикидывайтесь!

Петруччо. Вы знаете, решительно не припомню.

Благородный. Замечательно. Я напомню вам. Прошлым летом, на трапезе у герцога вы заняли место за столом, которое как по годам, так и по всему остальному подобало не вам!

Петруччо. В таком случае вам следовало бы вызвать на поединок не меня, а герцога. Ведь это он усадил меня на неподобающее место.

Благородный. Герцог рассеян, вы же должны помнить свое место всегда!

Петруччо. К тому же это случилось так давно. Почему же вы не вызвали меня сразу же, не откладывая?

Благородный. Тогда у меня был поврежден сустав.

Петруччо. Вот теперь я припомнил эту досадную историю. Едва я заметил, что вас это обидело, я хотел заметить герцогу, что он усадил меня на чужое место.

Благородный. Но вы же не пересели обратно!

Петруччо. А вот это обидело бы его.

Благородный. Значит, герцога обидеть нельзя, а меня можно? Словом, приступим, я отдохнул.

Петруччо приблизился к нему и что-то неразборчиво сказал.

– Что, что?.. Как, как?

Петруччо(с неловкостью). Я готов принести вам свои извинения.

Благородный(испугался). Так что же, так я и останусь в дураках? Что получится? Вы уедете, с вас взятки гладки, но я-то остаюсь!

На площади, тем временем, появился другой Благородный из обедневших. Он тоже очень поспешал сюда.

Второй благородный. Здесь. Прекрасно. Думал, скроешься, милейший? Не так просто! (Обратился к первому Благородному.) Вы, как я понимаю, находитесь здесь по той же причине. Но попрошу вас уступить свою очередь мне. Надеюсь, что вы…

Первый. Да почему… однако, вы на это надеетесь?

Второй. Да потому, что у меня, уверяю вас, более веская причина.

Петруччо. Но какая у вас-то причина? Хотелось бы знать и мне!

Второй благородный. А вам и невдомек?

Петруччо. Абсолютно.

Второй. Позвольте назвать вам одно имя.

Петруччо. Если вас не затруднит.

Второй. Паула.

Петруччо. Подумать только. Паула. В каком смысле?

Второй. В простом, зайчик мой, в самом простом!

Петруччо. Помилуйте, я с ней словом не обмолвился.

Второй. А взглядом? Взгляды эти ваши!

Петруччо. Мой?

Второй. Ну, ее, какая разница!

Петруччо. Вот это да. Толстушка Паула?

Второй. Толе… как вы сказали?

Петруччо. Виноват, я хотел сказать, пышная Паула, то есть в хорошем смысле. Это, собственно, ее даже красит!

Второй. Так. (Скинул плащ, остался в кожаной рубашке и коротких штанах.) Исполняйте свой долг, зайчик!

Первый благородный. Постойте, приятель. Мы, кажется, так не договаривались. Я первый нашел его.

Второй. Но я же попросил у вас разрешения!

Первый. Но я же не дал вам его! И кстати. Вы не в первый раз перебегаете мне дорогу.

Второй. Когда? Когда!

Первый. А вы не знаете.

Второй. Прекрасно, раз уж об этом зашла речь, то смею вспомнить, и вы не впервые торчите на моем пути.

Первый. Что же, вот случай разрешить эту проблему раз и навсегда.

Второй. Я не сделаю вам больно, я сверну вам шею быстро, как петуху!

Противники согнулись и, волоча по земле длинные руки, стали медленно ходить по кругу. Горожане молча смотрели из окон. Но вот бойцы ринулись друг на друга. Этот поединок немного напоминает потасовки акробатов-эксцентриков, которые перекидывают партнеров через себя, поднимают их с земли на голову, вертят и вертятся сами, и выворачивают противника в направлении, обратном тому, как это было задумано Богом. И первый Благородный повержен в прах. Боком, как краб, он покидает площадь. А второй, под одобрительные возгласы горожан, вернулся на исходную позицию и обратился к Петруччо:

– Что же, теперь ваша очередь… Вот, отдохну… немного.

Однако, победитель чувствует себя из рук вон плохо.

Он стоит, пошатываясь, свесив голову на грудь.

Петруччо. Видите, как нехорошо получилось. Теперь придется лежать. Читать вы не умеете, представляете, какая тоска? Хорошо еще, если нет скрытых переломов. А вечером у герцога танцы. Теперь это все уже не для вас.

Второй. Вам посчастливилось, сейчас я не в форме… Но когда я буду в форме…

Петруччо. Разумеется.

Поддерживая поврежденную руку, Благородный удалился.

Шут. Все так. Но что же со мной, ваша честь? Меня же вызвали, как вы понимаете, специально… А получается, что вас нет!

Петруччо. Вы правы. Я не снимаю с них вины.

Шут. Должен напомнить, что у меня три поощрительных приза за остроумие.

Петруччо. Я тебя уважаю.

Шут. А с каких это пор мы на ты? Хорошо, я не благородный. Но и вы теперь, как я понимаю…

Петруччо. Виноват.

Шут. И вообще…

Петруччо. Что вообще?

Шут. Шли бы вы обратно. От себя не убежишь. Как бы пословица, народная мудрость.

Петруччо. Я не от себя бегу.

Шут. От себя, от себя. Все от себя бегут. Моя мысль. А ведь здесь ты человек был. А там ты кто будешь?

Петруччо. Где – там?

Шут. Там, куда ты бежишь.

Петруччо. Я и сам еще не знаю, куда я бегу.

Шут. А вот мне сдается, что ты никуда не убежишь.

Петруччо. Почему же это тебе так сдается?

Шут. Потому что ты вот сидишь и думаешь: не вернуться ли мне?

Петруччо. Я не думаю. Я жду. Должна прийти дама. Впрочем, может быть и не придет. Но на всякий случай надо подождать. А ты иди.

Шут. Куда идти-то! Я ведь по твою душу пришел. Образное выражение. И должен признаться, кое-что для меня тут есть. И для легкой шутки, и, извините, для сарказма.

Петруччо. Пошел, кретин. И подальше уйди, чтобы мне не наткнуться на тебя.

Шут. Ты не наткнешься – я наткнусь. Пути Господни неисповедимы. Цитата.

Ушел.

Город тем временем возвращался к мирной жизни. Заблеяла овца. Залаяла собака. Зазвонил колокол.

Первый башмачник, совершая прогулку по площади, проследовал со своей супругой мимо окон второго башмачника. Второй башмачник тоже проследовал и тоже удалился на покой. Трактирщик протирал полотенцем глиняную кружку, поглядывая на окно второго трактирщика, где тот тоже протирал кружку, независимо поглядывая на него. Миловидная дама приблизилась к окну, чтобы подышать воздухом и расстегнуть застежки платья. Обнаженно мелькнула в окне и Вторая миловидная дама. Спать тогда ложились рано. Вот уже в окнах заполыхали одеяла. Одно за другим окна погасли, подул ночной ветер.

Молоденькая девушка(по виду служанка) появилась на площади.

– Здравствуйте, ваша милость. Госпожа велела, чтобы вы вернулись.

Петруччо. Скажи госпоже, что это исключено.

Служанка. Госпожа сказала, что все можно еще исправить. Она берет это на себя.

Петруччо. Скажи госпоже, что я не хочу исправлять. Я хочу портить дальше.

Служанка. Госпожа велела поговорить с вами лично в своей опочивальне. Она говорит, если вы не придете, то между вами все кончено.

Петруччо. Значит, все кончено.

Служанка. Тогда подождите минутку, она здесь и сейчас подойдет.

Петруччо. Она здесь!

Служанка. Но она сказала, что никогда этого вам не простит.

Служанка ненадолго исчезла. Слышался горячий шепот.

Госпожа появилась внезапно. Она была закутана в шаль. Она зябла и простуженно кашляла.

Она. Простите, что у меня такой вид. Я простужена.

Петруччо. У вас прекрасный вид!

Она. Бросьте!

Она обняла его, засмеялась, посмотрела в глаза проницательно и весело.

– Ну что? Как настоящий мужчина убежал от большой любви? Была бы поменьше, остался бы?

Петруччо. Я убежал не от тебя.

Она. От кого же? Ты был мой. Значит, убежал от меня. Правда, подружка моя, Доротея, на что-то рассчитывала. Но не тут-то было.

Петруччо. Промокла! В такую ночь, больная!

Она. Ну. Как же вы собираетесь жить дальше? Конкретно. Там же нужна какая-то профессия, или как это у них называется?

Петруччо. Буду куплетистом.

Она. Зачем вам это! Так уж невозможно жить здесь? Люди живут.

Петруччо. Не могу видеть этого. Которому сломал позвоночник. Я не хотел. Теперь он ходит вот так. (Показал, согнувшись под прямым углом.) Так теперь и будет ходить до конца жизни. И все время, то и дело встречался бы мне. Нарочно попадался бы мне на глаза.

Она. Да это же страшный человек! Вспомни, какой он был, когда ходил еще так! (Показала, как ходил, выгнувшись величаво.) Хитроумный, вкрадчивый такой вампирик! И вот, ты из-за него бежишь от меня?

Петруччо. От тебя?.. Ты знаешь, чего мне это стоит. Я от этой жизни бегу. Базар больных честолюбий. Все самоутверждаются. «Я такой. А ты какой? А я – вот такой!» Я думал: как жил, как живу, будет так продолжаться до ста лет. Вдруг разом! Все лопнули связи! Зависимости, неудобства! Один лишь поступок! Простое решенье! И – к Богу, и к черту! Разнузданная беззаботность! Всем мир объявляю почетный! В дорогу! Куда? А, не знаю, по белому свету!

Она. Пешком?

Петруччо. Ну и что? Подвезут по дороге – подъеду.

Она. Там будет лучше?

Петруччо. Будет иначе. И этого достаточно.

Она. Нет, дорогой мой, всюду одно и то же. Будет только помельче, пожальче. Станешь куплетист по нумерации талантов, скажем, номер семнадцать. Это в лучшем случае. А восемнадцатый будет тебя подсиживать.

Петруччо. Согласен быть девятнадцатым.

Она. А хозяин из благородных, который пригласит тебя для развлечения гостей, будет тебя демонстрировать: смотрите, этот тот самый Петруччо, который сбежал в куплетисты. Неужели тот! Быть не может! Поразительно, во что может превратиться человек! Петруччо, рассказал бы нам, как ты, что ты. Доволен ли своей жизнью?

Петруччо. По-разному, хозяин, как когда.

Она. Где же ты теперь обитаешь, бедняга?

Петруччо. Где придется, хозяин.

Она. Где же ты хранишь свое имущество, дружок?

Петруччо. Вам известно, что у меня нет имущества.

Она. Что же у тебя есть, плут? Не может быть, чтобы у человека так уж ничего и не было!

Петруччо. Свобода у меня есть, хозяин. Одна только свобода. А так, из наличности больше ничего.

Горожане в ночных колпаках, облокотясь на подоконники, внимательно слушали их.

Она. Свобода. От всего? И от долга? И от чести? И от стремленья к совершенству? А ведь это закон жизни. Это хороший закон. Лучшие становятся примером для других. А если они немного красуются, можно простить. Многим это стоит жизни. Нет, милый, рыцарская честь чиста как белый снег. Заслуг ее тебе не счесть, и не поднять на смех. Нет, милый, рыцарская честь – сестра веселых зорь! Предателю – укор и месть. Насильнику – позор. Что нас хранит от суеты до самых поздних лет? Наивной юности мечты, гербов старинный свет. Нет, милый, рыцарская честь – за всех, кто угнетен. О, рыцарство! Победы весть, надежды женской стон… Его мечей умолкнет звон, поржавеет доспех – но станет рыцарства закон навек законом всех…

Петруччо. Посидим на прощанье.

Он сел на землю. И она села. Петруччо смотрел на нее. Она смотрела в сторону. Горожане смотрели на них.

Она. Мы прощаемся как думаешь, навсегда?

Петруччо. Хочу верить, что нет.

Она. А я хочу, чтоб навсегда…

На сцену вышла молодая женщина, гримерша. Она подошла к Петруччо – тот поднялся и стала накладывать на его лицо черты возраста. Реквизитор накинул на него что-то живописное, хотя и потрепанное. Вручил простенький музыкальный инструмент, наподобие виолы. Тем временам Она тоже поднялась и, скорбно глядя на Петруччо, исчезла.

Прошли годы.

На подмостках Петруччо и еще один куплетист, тоже с инструментом и такого же потрепанного облика. Они сидят в ожидании и, видимо, уже давно.

Куплетист. А здорово ты его подсек. Я, признаться, тоже хотел ему сказать, но, думаю, ладно. «Где, говорит, хранишь свое имущество?» «А вам известно, граф, нет у меня имущества!» «Что же, говорит, у тебя есть?» «А свобода, граф, больше ничего!»

Петруччо. Интересно, долго они там?

Куплетист. Откушают – вызовут. Наше дело торчать тут наготове. Да еще заплатят ли? Там ведь все со вкусом. Сейчас у всех вкус. Опозоришься – погонят и до свидания не скажут. О! Вот взгляните-ка, это поучительно. Первый наш тащится. Талант ты наш, популяр ты наш, номер один! Только номер-то твой уже под сомнением, и не встретил-то тебя никто! Все, тишина.

Куплетист № 1 вошел, вперил в коллег тяжелый взгляд.

– Здорово, братцы.

Куплетисты поднялись.

– Да сидите вы, чего там.

И сам присел.

– А давно вы так?

Куплетист. Да вот, вас ждем. Это ведь вы у нас главный, а мы так, гарнир. Позвольте представиться…

Первый. Давайте уж попросту, а то нет памяти на имена. По гамбургскому-то счету, вы кто?

Куплетист(смутился). По гамбургскому-то счету номер восемнадцать.

Первый. Чего же смущаться. Лучше быть твердым восемнадцатым, чем проблематичным первым.

Куплетист № 18 (засмеялся шутке). Ну уж, вам ли уж… Ну, вы скажете! Но мое имя действительно не стоит запоминать. А вот его имя – Петруччо – с вашего разрешения!

Куплетист № 1. Да ну. Тот Петруччо?

Куплетист № 18. Тот, тот!

Куплетист № 1 (заволновался). Ехал сюда – чувствовал: что-то должно случиться. Давно хочу встретиться с вами! Разъезды эти чертовы. Не принадлежал себе. Теперь принадлежу, разъездов стало меньше. Что, кстати, симптоматично. Есть вопросы. Именно к вам. Может быть один вопрос… (Обратился к восемнадцатому.) Слушай, друг. Прости меня ради Господа и не обижайся. Пошел бы погулял. Такой случай…

Куплетист № 18. Вас понял. Но если вам когда-нибудь понадобится сбегать за спичками – кликните меня. (Исчез.)

Куплетист № 1. Как вы решились? Вот что меня поражает! Ведь это поступок! Я ведь тоже подумываю: а что, если взять и отказаться? Уйти в тень. Подальше, далеко. Пока не поздно. Но возможно ли – уйти? Все равно мы числимся. У всех, от кого, казалось бы, ушли. Любой на виду, как на ладони. Им даже интересней, когда мы начинаем дергать лапками как лягушки под током. Ее уже нет в живых, а она дергается. Любопытно же наблюдать! С другой стороны: я далеко, мне их не видно, для меня не имеет значения, чем я у них там числюсь! Ведь так можно рассудить! Хотел задать вопрос, а заговариваю вас, прошу прощения. Вот вопрос: почему вам пришла в голову эта мысль? С чего началось?

Петруччо(в затруднении). Началось-то, собственно, незаметно. Я и не знал еще, что это началось…

Куплетист № 1. Вы не теоретизируйте, это и я умею. Что толкнуло? Конкретно.

Петруччо. А толкнуло, пожалуй, вот что: в каком-то бестолковом поединке повредил человеку позвоночник. После этого он согнулся пополам. Вот так он ходит, вот так!.. И каждый раз, как он попадался мне на глаза, я сворачивал в первый попавшийся закоулок. Перестал ходить по улицам, где мог его встретить! Но он – как нарочно, как нарочно! Ходил по всем улицам!..

Куплетист № 1. Да, это причина… Простите, я слушаю, слушаю, просто немного устал. Сегодня с утра какой-то негодяй испортил настроение на целый день: хвалит песенки этого пенкоснимателя, Рейнальдино. Ну, того, который выцыганил себе приз на межпровинциальном фестивале. Не знаю, как вы к нему относитесь, но мне сдается, что у него даже в песнях о смерти слышится самодовольная улыбочка популяра… Вот так живем ради сомнительных оценок сомнительных ценителей. Рабы престижа. Кстати, вы, я слышал, по-гамбургскому – семнадцатый? Берегитесь восемнадцатого. Рейнальдино совсем недавно был третьим, потом съел второго, теперь хочет закусить мной.

Петруччо. Что касается меня, то, сказать по чести, мой порядковый номер не имеет для меня большого значения. Я же не учился петь песенки, имею право не уметь! Но зато – зато! Прежде я все время был занят мыслями о себе самом, все время как бы поглядывал на себя со стороны. Теперь же у меня открылись глаза на все вокруг! Брести по дорогам, нести, что стоит и то, что не стоит. Я клоун, политик, философ! Я эпикуреец, я стоик! Где страхи, тревоги? Унынье, заботы, обиды? Дороги! Пороги! Разнообразные виды!.. Нет, не думайте, что я все вижу в розовом свете, я не слепой. Я понял, что покоя и равновесия нет нигде. Да, мне невтерпеж видеть достоинство, которое просит подаянья. Видеть, как ложь глумится над простотой, видеть ничтожество в роскошной одежде…

Первый. Постой, постой, как ты сказал? Ничтожество в роскошной одежде… Ничтожество в роскошном одеянье… Это неплохо. И вот тебе – справедливость: ты куплетист номер семнадцать, а этот пенкосниматель – знамя прогресса. Но ты мыслишь! А он? У меня все ученики говорят, что он бездарен! «Ничтожество в роскошном одеянье.» Ему было бы непонятно, что это значит! Или даже вот: мне невтерпеж видеть… Мне видеть невтерпеж достоинство, что просит подаянье. Да ведь и еще что-то такое было, – как это, про ложь. Ну да, над простотой глумящуюся ложь. Именно – над простотой. В яблочко. Именно над простотой. Благодарение Богу, что у меня такая память.

Петруччо. Когда эти ничтожества, эти нули выносят свои бестолковые приговоры всему и всем! Иной раз – совершенству, которое они не в силах оценить!

Куплетист № 1 (возбуждаясь все более). Да! Да! И совершенству ложный приговор!

Петруччо. Но дело даже не в этом, не в призвании, не в славе. Что с теми, кто и защитить себя не может? Что вам говорить. Женщины! Поруганная девственность, да еще нагло, грубо…

Куплетист № 1. И девственность, поруганная грубо! Эту мысль, прости, я у тебя украду. Не девушка, поруганная грубо, а именно девственность, поруганная грубо. Образ непривычный, но иной раз можно и рискнуть… (Записал.) Ну, что ты замолк? Говори, что тебе еще видеть невтерпеж?

Петруччо(польщен, растерян). Еще? Не знаю… Вообще, честно говоря, – все!

Куплетист № 1 обнял его. Затем настроил свой инструмент, стал перебирать струны. Аккорд, другой – предчувствие вдохновенья – забормотал:

 
…Мне видеть невтерпеж
Достоинство, что просит подаянья,
та-та-та-та, как там (заглянул в запись)
над простотой глумящуюся ложь,
ничтожество в роскошном одеянье…
 

Отворилась дверь парадной залы, в гуле застолья и звоне чаш вошел Хозяин. Увидел Куплетиста № 1. Раскрыл объятья, но на расстоянии.

– Драгоценный вы наш! А мы тебя ждем!

Куплетист № 1. А я уже здесь.

Хозяин. И ничего не говорят, вот люди! Уволю!

Куплетист. Ладно, это мелочи жизни… Но – дурацкое положение! Честно говоря, я в растерянности. Охота запереться и остаться с собой наедине. Как-то осмыслить. А потом уж выходить на люди с песнями. Вам бы лучше пригласить этого пенкоснимателя, тот всегда готов, прямо завидно.

Хозяин. Потому-то мы и пригласили не его, а тебя!

Куплетист № 1. Ну, не знаю… (Беспомощно обернулся к Петруччо.) А что, если взять и исполнить им эту штуку? Сымпровизировать. Рискнуть. А?

Хозяин. Что ты спрашиваешь, конечно рискни!

Куплетист(захохотал). Но – предупреждаю: возможен скандал. Тем более, что – буквально сейчас, вот здесь, ничего законченного…

Хозяин. Экспромт? Тем лучше! Я так и объявлю, что экспромт! Присутствуем при рождении песни!

Куплетист № 1 (прикрыл глаза, подергивая струны, забормотал):

 
…и совершенству
ложный приговор
и девственность
поруганную грубо…
И совершенству ложный приговор…
И девственность, поруганную грубо…
 

Так верней. Хотя все равно пока еще не то… А! Была ни была! Ругай меня, мой друг.

Петруччо. К черту.

Куплетист № 1. Что?

Петруччо. К черту, – это я ругаю вас.

Куплетист № 1. А, спасибо…

Куплетист от волнения неуклюже направился в залу.

Петруччо сидел, прикрыв глаза.

– Камилла! Что ты там топчешься! Заходи, никого нет.

Со двора, быстро оглядевшись, вошла служанка. Теперь это вполне зрелая уже девушка и пышет здоровьем.

– Здравствуйте, сударь.

Петруччо. Да, да, здравствуй…

Служанка. А мы видели, как вы прятались от нас в саду. Госпожа расстроилась.

Петруччо. Я не хотел ее компрометировать.

Служанка. Об этом поздно уж думать.

Петруччо. Что ты имеешь в виду?

Служанка. К ней уже не относятся серьезно. Над ней посмеиваются, ваша милость.

Петруччо. Что же они находят в ней смешного?

Служанка. Невежды подтрунивают над госпожой из-за вас…

За спиной появился шут. Тоже проник со двора.

– Кто тебя звал сюда! А ну, пошел! Вот, скажите ему. Проходу не дает, не отогнать.

Шут. Привет, куплетист.

Служанка. Обращайся к его милости как должно, шут!

Шут. Да ведь мы с тобой теперь почти что собратья, куплетист? Скажи ей.