Текст книги "Две стрелы: детектив каменного века"

Автор книги: Александр Володин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

и вместе – куст дрожит листочком каждым.

Тогда со мною это и случилось.

Я повернулся и швырнул колчан.

И долго шел куда глаза глядят.

В тот миг я не испытывал стыда,

не думал ни о чем еще тогда…

– Но теперь все это уже не имеет значения. Если ты не будешь жить, все перестанет иметь значение.

И неудачи, и удачи,

и развлечения вечерние,

и плачу я или не плачу

перестает иметь значение.

И неба светлое свечение,

и речек сильное течение

перестает иметь значение,

перестает иметь значение…

Ушастый обнял ее, и они лежали на земле. Она хотела стать его женой сейчас, здесь, пока он жив. В пещеру заглянул Долгоносик.

– Ушастый! Кто с тобой?

– Никого нет! Никого нет! – воскликнула Черепашка.

Долгоносик влез в пещеру.

– Как никого? Ты здесь.

– Я здесь все время, так что ты давно уже виноват. Уйди отсюда!

– Ушастый, зачем ты меня подводишь? – укорил Долгоносик.

– Да, да… Мы его подводим…

– Не прогоняй меня, милый! – попросила Черепашка.

– Но мы его подводим, милая!

– Может быть, мы с тобой говорим в последний раз. Что тебе важнее?

– Конечно, говорить с тобой в последний раз!

Долгоносик страдал.

– Не имею права оставить пост.

– Скажи ему, милый!

– Но с другой стороны, милая. Если он уйдет с поста, ему придется отвечать!

Черепашка:

Ушастый мой! Что сделал ты со мной!

Не став невестой, сразу стать вдовой!..

Она поднялась, дала пощечину Долгоносику, потом дала пощечину Ушастому и ушла, не оборачиваясь более.

Стоял туман. Скалы вырастали прямо из тумана, словно висели в воздухе. Слышался плеск воды. Но и она была в белом тумане, и нельзя было понять, где кончается берег и начинается вода.

Долгоносик достал из-под шкуры глиняный кувшинчик.

– Погреемся?

– Выпьем и забудемся.

– Забудемся, и все будет в порядке. Они по очереди хлебнули настойки.

– Умирать страшно, – сказал Долгоносик. – Неизвестно, в кого потом превратишься. Вдруг в шакала. Или в змею.

– Это возможно.

– Мой тебе совет – беги, Ушастый!

– Но тогда получится, что я признал свою вину.

– Зато ты будешь жить. А здесь тебе не жить.

– Погреемся еще, – сказал Ушастый.

– Погреемся. Они выпили.

– Я маленький человек, меня можно не слушать. Но ведь Глава тоже тебе говорил: беги!

– Откуда ты знаешь, что он мне говорил? Ты подслушивал?

Долгоносик обиделся, смотрел на Ушастого с пьяной укоризной.

– Ты уж всех начал подозревать. Обижаешь. Тебе вот обязательно надо поставить себя выше других. Ты вот честный, а я хитрый. Ты вот смелый – «как это я убегу». А я вот трус, подбиваю тебя бежать. И во всем ты хочешь показать: вот какой я! Наконечники у всех круглые, а у тебя вот почему то плоские…

Ушастый взял его за голову и повернул к себе.

– Ты что? Ты что? – оторопел Долгоносик.

– Откуда тебе известно, какие у меня были стрелы?

– Про стрелы я сказал для примера. Дело не в одних только стрелах.

– Вот эти стрелы с плоскими наконечниками, когда ты их видел? Когда, когда?

– Мало ли когда, не помню.

– А ты припомни. Где, где ты их видел?

– Ну в праздник, в праздник я их видел, когда стреляли в цель.

– Ты не мог их видеть в праздник. Я насадил эти наконечники перед самым боем. Припомни, Долгоносик, поточнее, это очень важно!

Долгоносик разозлился.

– Да объясни ты мне попросту, в чем дело?

– Я тебе потом объясню, сначала скажи.

– Ну, когда все, тогда и я увидел, когда нашли убитого Длинного.

– Не мог ты, не мог ты их тогда увидеть!

– Почему? Почему?

– Потому что они были внутри, внутри!

– Где внутри, где внутри?

– Да в нем же, в нем, в Длинном!

– Когда же я, по-твоему, мог их увидеть?

Ушастый молча смотрел на него. Долгоносику показалось, что этот взгляд прошел сквозь него, сквозь камни пещеры и затерялся в лесу.

– Не пугай меня, не смотри так.

– Знаешь, когда ты мог видеть наконечники моих стрел?

– Когда?

– Перед тем.

– Перед чем?

– Перед тем, как Длинный был убит.

Долгоносик согласился.

– Перед тем, перед тем, ты прав.

– Перед тем, перед тем, я прав. Ты мог увидеть их, если бы сам стрелял. Я задам тебе один вопрос. Не ты ли пристрелил Длинного?

– Какого Длинного?

– Того, того. Ведь может статься, ты в него и стрелял?

– Как же я мог стрелять, когда ты в него стрелял?

– Да почему ты думаешь, что я в него стрелял?

– Да потому что стрелы-то были твои!

– Но ведь я их потерял!

– Ну и что…

– Значит, они могли попасть к кому угодно?

– Ну и что?

– Значит, они могли попасть и к тебе?

– Ну и что?..

– Значит, этими стрелами ты мог его и прикончить!

– Зачем мне твои стрелы! Что, у меня своих нет?

– А затем, чтобы на тебя не подумали. Долгоносик, после долгого молчания, проговорил:

– А тебе никто не поверит.

– Почему?

– Потому что все равно они с тобой покончат.

– Кто – они?

– Скоро узнаешь.

Тем временем начинался рассвет. Сначала засветился край неба, потом озеро, потом листва деревьев. Да так быстро, словно утро знало, что оно будет ясное и яркое, и торопилось показаться людям.

В селении уже не спали. Кто на каменной наковальне отесывал кремень, кто рубил мясо костяным топориком. Женщины и дети собирали земляные орехи.

Глава рода вышел из жилища и стоял, щуря на солнце единственный глаз. Жалко было отрывать людей от дела, но надо.

Глава махнул рукой вдове, она нетерпеливо закричала:

– Со-вет! Со-вет!

Люди оставили свои дела и двинулись на поляну.

Толкаясь, втираясь поближе, они усаживались полукругом.

Глава открыл совет.

– Красноречивый, напомни людям, на чем мы остановились вчера.

– Дорогие сородичи! Напоминаю вам содержание вчерашнего совета. Ушастый безо всякой причины, лишь по собственной прихоти, лишил жизни нашего сородича. И вот давайте задумаемся, что начнется, если каждый из нас станет колотить людей направо и налево.

Красноречивый сделал паузу, давая людям время оценить это выражение.

– Направо и налево! – хихикнул кто-то и изобразил, как он стукнул своего соседа справа, а потом слева.

– Направо и налево! Ха-ха-ха!

– Направо и налево, ха-ха!

Теперь уже все колотили воображаемыми палками направо и налево и хохотали, утирая слезы и восхищаясь Красноречивым.

– Ну, скажет!

– Направо и… Ха-ха-ха!

– И налево!

– Именно направо и налево, – заключил Красноречивый, глядя на Ушастого. – Предлагаю лишить его жизни, так же, как он лишил жизни моего друга.

– Смерть за смерть! – воинственно закричали воинственные.

Ушастый встал.

– Я хочу сделать важное заявление.

– Потом, потом, – отмахнулся Человек Боя.

– Но я хочу сказать! – крикнул Ушастый.

– Но он хочет сказать! – крикнула Черепашка.

Человек Боя был уже раздражен.

– Ты сказал все.

– А я хочу последнее слово!

– А он хочет последнее слово!

– Если самое последнее слово, тогда можно, – разрешил Человек Боя.

– Если последнее слово, пускай говорит, – рассудили люди.

Когда стало тихо, Ушастый сказал:

– Этой ночью я узнал, кто убил Длинного.

Люди снова всполошились.

– Как ты мог узнать, кто убил Длинного, когда ты сам убил Длинного?

– Сам убил, а говорит, что убил не он, а кто-то другой!

– Ведь два человека не могли убить – и ты и кто-то другой. Значит, ты хочешь сказать, что якобы убил кто-то другой? А сам ты якобы не убивал?

– Кто же, по-твоему, убил? – спросил Глава.

– Я не хочу называть его. Пусть наберется смелости, встанет и признается сам.

Никто не встал.

Человек Боя подтянул на себе скрещенные кабаньи ремни.

– Может быть, голова моя не имеет никакой цены. Поэтому я и готов сложить ее на поле боя… Может быть, другие головы нужнее, нежели моя. Но я дорого отдам за свою голову. Не одной головой враг заплатит за мою голову.

Мужественное лицо его горько передернулось.

Красноречивый успокоил его.

– Не говори так, твоя голова нужна нам. Твоя голова дороже многих и многих голов. Твоей головой гордится наш род, побольше бы таких голов…

От волнения он не мог продолжать.

– Тогда объясните мне. Кого мы здесь слушаем, проводим время. Ушастого слушаем. Вы посмотрите на свои уши и посмотрите на его уши.

Люди стали трогать свои уши и разглядывать уши соседей.

– И вот такой человек сидит здесь в самой середине, а мы вынуждены сидеть вокруг и на него смотреть. Красноречивый, развей мою мысль.

Красноречивый грустно уточнил:

– И это относится, к сожалению, не к одному только Ушастому. Действительно, обратите внимание, как мы сидим. Оглядитесь, оглядитесь, это интересно.

Все огляделись.

– Заяц с леопардом, гусеница с бизоном, все вперемешку, вот как мы сидим. Казалось, это пустяк? На лучших местах я хочу видеть лучших воинов и охотников. А те, кто всегда пробавляется за счет других, – их место там, позади, чтобы лица их терялись в тумане.

Глава прервал его.

– Это отдельный вопрос. Сейчас нам его не решить.

Однако, Красноречивый возразил:

– Этот вопрос решить нетрудно. Кто чего достоин, тот там и должен сидеть.

С восхищением Человек Боя повторил:

– Кто чего достоин. Кто чего достоин. Прекрасное выражение.

– А кто решит, кто чего достоин? – спросил Глава.

– Достойнейшие, – красноречиво сказал Красноречивый.

Человек Боя повторил:

– Достойнейшие! Прекрасное выражение.

– А кто будет решать, кто достойнейшие? – спросил Глава.

– Достойнейшие и будут решать.

– То есть они же сами и будут решать? – с удивлением спросил Глава.

Люди были взволнованы. Старики забеспокоились за свои места у костра. Воинственные, в предчувствии благотворных перемен, шутя, попихивали соседей. Среди женщин завязалась ссора. Мальчишки начали драку.

Глава поднял руку, и склоки прекратились.

– К делу, родичи. К делу. Попытаемся все-таки разобраться, кто убил Длинного. Итак, на чем мы остановились. Ушастый попросил виновного сознаться. Но он пока не решается. Попробуем ему помочь. Женщины, вас я хочу спросить. Не обращались ли вы к Длинному с какой-нибудь просьбой?

– Да, мы обращались к Длинному, – сказала женщина, что была посмелей.

– С какой же просьбой?

– Мы ему сказали: «А ты все молчишь, Длинный. Все видишь, а молчишь», сказала другая.

– Что он на это ответил?

– Он ничего не ответил.

– Этим все и кончилось?

– Тогда мы сказали: «Значит, ты тоже считаешь, что одни могут быть сыты, а другие в это же время могут быть голодными?» – сказала третья женщина.

– Мы ему сказали: «А если человек постарел, значит он уже не человек?»

– Мы сказали: «Они только радуются, что ты молчишь. Потому что они боятся твоего слова».

Человек Боя рассвирепел.

– Кто боится?

– Ты и боишься, – сказала храбрая женщина. – Мы Длинному сказали: «А то все думают, ты молчишь, потому что доволен».

– Что же он вам на это ответил? – спросил Глава.

– Он не сразу ответил. Сначала он молчал. Мы даже подумали, может он разучился говорить. А потом сказал: «Хорошо, будет совет – я им скажу». Но он уже не смог сказать. Потому что они его убили.

– Дело прошлое, – лениво проговорил Красноречивый, – но думаю, что к Длинному вы обращались напрасно. Все знают, как я ценил его красноречие. Однако, ни для кого не секрет, что к заботам нашего рода он был равнодушен. Он что говорил?

Необходимо ль твердым быть?

Необходимо ль честным слыть?

И надо ль голову сложить,

неправоту разоблачая?

Не знаю.

И надо ли, меня прости,

другим прокладывать пути,

чтоб легче было им идти,

когда в душе дыра сквозная?

Не знаю.

А не знаешь, так и молчи! Вот почему он молчал. Вот почему он перестал выступать на нашем совете. Вот почему, я бы так выразился, он стоял в сторонке и потирал руки, радуясь нашим бедам.

– Потирал руки. Потирал руки. Прекрасное выражение, – поощрил его Человек Боя.

– Но все же он согласился выступить, – сказала белокурая женщина.

– Смотри-ка, – рассмеялся Человек Боя, – Тут был целый заговор, а мы ничего не подозревали.

– Подозревали вы, – сказала смуглая женщина. – Длинный сам предупредил тебя, что выступит в совете.

– Что-то было, но я не придал этому значения.

– Нет, ты придал этому значение, – вскричал Ушастый. – Я хочу при всех поговорить с Долгоносиком.

– А?.. – встрепенулся Долгоносик.

– Долгоносик. Давай повторим наш ночной разговор.

– Мы ни о чем не говорили. Может быть, ты что-то говорил, а я ничего не говорил.

– Я спросил тебя: «Долгоносик, не ты ли убил Длинного?»

– А я сказал: «Ты что, рехнулся?»

– Нет, ты не ответил на этот вопрос. Ты сказал: «Они тебя все равно прикончат». Я спросил: «Кто – они?» А ты сказал: «Скоро узнаешь».

– Я ничего не говорил, – Долгоносик прижал дрожащие руки к груди. – Я ничего не говорил!

– И вот теперь я узнал, кто они.

Ушастый показал на Человека Боя.

– Это он надоумил тебя убить Длинного?

– Нет! Нет! Нет!.. Я ничего ему не говорил! Я не виноват! Он сам догадался!

Человек Боя сказал ему спокойно:

– А зачем ты выкручиваешься, Долгоносик? Смотри, как тебя запугали. Может быть, я не привык к обходным маневрам, может быть, я слишком люблю прямой удар противнику в лоб, – но раз они хотят сами, – говори, Долгоносик. Тебе стыдиться нечего. Да, прихлопнул ты несчастного. Но ради чего? Только ради порядка и справедливости.

Ушастый бросился к Долгоносику.

– И ты молчал, когда меня обвиняли в убийстве! Ты молчал, когда меня хотели лишить жизни! Ты же был друг мне!

Черепашка оттащила Ушастого от Долгоносика, обняла его.

– Ушастый, я думала, что ты убил его из-за меня… Но если не ты убил, то еще лучше! Зато мы будем жить!

Человек Боя с отвращением пророкотал:

– Нельзя ли отложить все это? Совет же идет.

Но Ушастый и девушка не разъединялись. Они стояли вместе, не все слыша, что говорилось вокруг.

Глава попросил:

– Расскажи нам, Долгоносик, зачем ты это сделал?

– Я боялся.

Человек Боя передернулся от презрения к нему.

– Чего ты боялся?

– Кого ты боялся? – спросил мягко Глава.

Долгоносик молчал.

– Не стесняйся, объясни нам. Каждый человек чего-нибудь боится. Некоторые боятся темноты. Ты боишься темноты?

– Боюсь, – признался Долгоносик.

– Духов, скажем, боятся все. Ты боишься духов?

– Боюсь, – признался Долгоносик.

– А вот Человек Боя. Его ты боишься? – Долгоносик долго молчал, потом крикнул:

– Я не виноват!

– А кто виноват? – спросил Глава.

– Пускай я виноват. Но не один я виноват! Я маленький человек. Разве я сам решился бы на это? Разве я сам посмел бы это сделать? Однажды Человек Боя позвал меня и угостил рыбой…

– Мы слушаем тебя.

– С этих пор я стал к нему заходить. Мы разговаривали с ним, как друзья. О том, о сем.

– Точнее.

– О том, что пришла пора жизнь изменить. Но однажды он сказал, что наши разговоры кто-то передал Длинному. И теперь Длинный грозится выступить с речью на совете и опозорить меня.

Почему же тебя? Тогда уж вас обоих.

– Меня опозорить проще, чем кого-нибудь другого. Хотя я только поддакивал и не говорил ничего такого… И тогда Человек Боя мне посоветовал: хорошо бы прикончить Длинного. Но я сказал – не могу решиться. Но он засмеялся и сказал, что на меня никто не подумает. И дал мне чужую стрелу.

Глава обратился к Человеку Боя:

– Ты советовал ему убить Длинного?

– Советовал, советовал.

– Зачем?

– Старый дурак стал на нашем пути. Пришлось его убрать.

Люди были в смятении. Они неясно еще понимали, что происходит. Они еще не решались осудить тех, кто убил. Но уже с опаской отползали от Человека Боя. Только воинственные были спокойны, словно их ничего не касалось. Они ждали своего часа.

Долгоносик бросился к Человеку Боя.

– Но я отказывался! Скажи им, что я не хотел. Ведь я говорил: «Может быть, не надо!» Человек Боя покачал головой.

– С кем связался, а? С кем связался!

Вдова накинулась на Долгоносика:

– Как ты мог убить моего мужа и не подумать о его жене!

– Я в это время думал о другом.

– А теперь я осталась одна. Ты знаешь, что такое одинокая женщина? На твоем месте порядочный человек женился бы теперь на мне.

– Не суетись, женщина, – остановил ее Глава.

Долгоносик вдруг вскричал:

– Нет, дорогая вдова! Нет, дорогие сородичи! Я вижу, вам хочется всю вину свалить на меня. Всегда, дорогие родичи, я был среди вас самый тихий, самый жалкий. Всю жизнь вы смотрели на меня сверху вниз.

И вот вы сидите, полные собою!

Переполненные до краев собою!

И вот вы смотрите на меня

и сравниваете с собою,

а я, никудышный, стою перед вами,

подавленный вашей важностью,

полнотой и переполненностью собою,

и оправдываюсь перед вами,

и смешу вас своим ничтожеством

и своей несообразностью ни с чем!

И все же. И все же, прошу вас выслушать еще одного человека. Может быть тогда вам станет еще смешней… Ходок!

– В чем дело? – рассеянно спросил Ходок.

– Расскажи им, откуда взялась вторая стрела.

– Значит, ты выпустил не одну, а две стрелы.

– Одну я выпустил, одну. А другую выпустил ты!

Ходок повернулся к женщинам.

– Ничего не знаю, ничего не понимаю.

– Клевета, клевета, – поддержали Ходока женщины. – Ты, Долгоносик, если сам виноват, зачем на других наговариваешь?

Глава жестом остановил женщин.

– Ходок, объясни-ка нам, как было дело.

– Не было дела! Не было! Ничего не было.

Человек Боя брезгливо передернулся.

– Не трясись, Ходок. Веди себя достойно, на тебя смотрят женщины.

Ходок бросил взгляд на женщин. Да, они смотрели. Тогда он словно увеличился в размерах и заговорил:

– Хорошо. Было! Не отрекаюсь и горжусь этим. Да, Человек Боя пригласил меня в гости. Да, ели рыбу. Да, говорили. Говорили, что добычу делят не по заслугам, а как попало. И я согласен с этим. Что делать, например, человеку, если он пользуется популярностью среди женщин? Их надо угостить, разве не так? Не говоря уже о том, что после этого вообще появляется аппетит. Мне нужно больше мяса, чем другим!

Глава прервал его:

– О Длинном расскажи.

– Да, потом зашла речь о Длинном. Да, Человек Боя открыл мне на него глаза. Оказывается, этот Длинный – он был шутник. Он подшучивал надо мной! Ничто так не роняет мужчину в глазах женщины, как неуместная насмешка. И есть законы чести, наконец! Да, я получил чью-то стрелу. Чья – не интересовался. Да, я пригласил его жену к себе, чтобы Длинный остался один, и не было свидетелей. И пронзил его этой стрелой. И не считаю себя виноватым.

Женщины опять заступились за Ходока.

– Его можно понять.

– Можно, можно понять…

– Да и зачем его наказывать, – сказала вдова, – если он наказывает сам себя. Посмотрите, во что могут превратить человека беспорядочные связи!

– Мне трудно, но я не жалуюсь.

– Это и привлекает к тебе сердца женщин, – нежно проговорила вдова.

– Ты опять суетишься, – прервал ее Глава.

– Я пострадавшая, я имею право. Если бы он женился, ему сразу стало бы легче.

Женщины заволновались.

– Нельзя пользоваться тем, что человек попал в беду! Нехорошо!

– Я бы оставила ему свободу. Я бы разрешила ему гулять с девушками по лесу.

– Помолчи, – попросил Глава. – Родичи! Произошло заранее подготовленное убийство. Выяснилось, что в нем участвовало два человека. И, значит, наказание понесут двое.

– Нет уж, дорогие мои, – восстал Ходок. – Только не двое. Не хотелось бы беспокоить такого человека, как Красноречивый, но придется. Красноречивый! Скажи нам несколько слов.

Красноречивый ответил сдержанно и красноречиво:

– Считаю, что у обоих были серьезные причины, и прошу оказать им снисхождение.

– Заодно попроси снисхождение себе! – воспылал Ходок.

– Может быть, я виноват в том, что недостаточно ценил Длинного при жизни. Но больше – ни в чем.

– Нет, ты достаточно ценил его. Ты боялся его!

– Чего я мог бояться?

– Ты боялся, что он переспорит тебя на совете.

– Он никогда бы меня не переспорил. Потому что, правда на моей стороне.

– Зачем же ты уговаривал его не выступать, Красноречивый?

– Ради его же блага, бабник.

– Значит, ты знал, что ему грозило?

– Ему грозило стать посмешищем. —

Глава сказал Ходоку:

– Подожди. Пусть Красноречивый скажет, что ему ответил Длинный.

– Длинный плюнул мне в правый глаз. Единственное, что ему оставалось, когда не хватает запаса слов. Но я ему на это возразил: «Длинный, а дурак».

– А тебе не захотелось отомстить ему?

– Но я же отомстил! Мое оружие – слово. Дорогие родичи! Я, в конце концов, отказываюсь понимать. Было же две стрелы: одна стрела Ходока, другая стрела Долгоносика. Ходок, видимо, намекает, что в этом убийстве участвовал и я. Но где же тогда третья стрела?

– Ты промахнулся, слепая курица! – расхохотался Ходок.

Глава попросил:

– Покажите нам, где это произошло.

Ходок быстро пошел к лесу. Все поднялись и, боясь отстать, бросились за ним. Обошли ржавое болотце, пробрались через петли ползучих растений.

Здесь было сумрачно. Странные листья, как бледные лампы, светились в скрещении ветвей.

Люди сгрудились, не решаясь подойти к месту убийства. Дети замолкли.

– Предположим, я – Длинный, – сказал Глава. – Я поговорил с Ходоком. Теперь Ходок, где ты в это время стоял? Ходок занял свое место за стволом дерева.

– Долгоносик, где в это время был ты? Долгоносик стал за стволом другого дерева.

– Красноречивый, займи свое место.

– Какое место? Какое место? Меня тут не было! —

Ходок показал:

– Он там стоял. И Длинный шел как раз в его сторону.

– Стань туда, – сказал Глава.

– Хорошо, я стану, но меня здесь не было.

Человек Боя наблюдал за этим со стороны, усмехаясь.

Глава сказал:

– Итак, вот Длинный идет в твою сторону. Медленно зашагал к Красноречивому. Все ближе. Как вдруг тот закрыл лицо руками и закричал:

– Хорошо, я сознаюсь!.. Но не полностью. Мы стреляли одновременно. Но я не успел натянуть тетиву, как Длинный вдруг упал. И превратился в труп.

Глава обратился к людям.

– Дорогие родичи! Теперь нам известны все, кто повинен в гибели Длинного. Почти все. Нам предстоит решить, какую кару они заслужили.

Но тут Человек Боя, перебив его, пророкотал:

– Может быть, по моему лбу слишком много лупили дубинками враги, и он перестал соображать. Может быть, я гожусь только на то, чтобы отдать за вас жизнь молча. А говорить мне не положено. Тогда растолкуйте мне; что происходит. Второй день нам тычут этого Длинного. А что Длинный! Он хотел стать на нашем пути к обыкновенной справедливости. Однако, нашлись среди нас люди, которые ему помешали. И вот, вместо того, чтобы воздать им почести, мы обвиняем их! Как будто они совершили преступление! Что, Друзья, разве не так?

Воинственные зычно закричали:

– А то нет!

– Довольно уж!

– Хватит уж!

– Пора уж!

Черепашка запричитала:

Оборотни!

Не морочьте нас!

Простодушные,

простецкие,

непорочные!

Оборотни

с улыбочками безобидными!

Заклинаю вас!

Незаметные,

станьте видными!

Оборотни,

нам в глаза светло глядящие!

Ящерицы!

Обернитесь

ящерами!..

Красноречивый в страхе забормотал:

– Чур меня… Чур меня… Нечего заклинать, нечего!

– Здесь наводят порчу на людей! Возьмите-ка ее! – распорядился Человек Боя.

Двое воинственных направились к Черепашке, но Ушастый бросился на них, и они покатились по земле.

– Так вот для чего ты берег своих молодцов! – ошеломленно крикнул Долгоносик. – Наше дело было убрать Длинного, а они чистенькие, они вступают в игру теперь!

– Этого тоже взять, – велел Человек Боя.

Двое воинственных направились к Долгоносику, но он побежал от них, увертываясь. Началась оголтелая жестокая драка.

Глава поднял руку, но на него не обращали внимания. Тогда он выхватил кого-то из свалки, повернул к себе.

– Меня стукни. Меня! Хлобыстни! Врежь мне по глазам! Хрясни меня по шее! Сорви на мне злость, сразу станет легче!

Выхватил одного за другим, кричал:

– Укуси меня! Кусай! Какие клыки у тебя острые! Откуси мне ухо! Перегрызи мне глотку!.. А это кто же? Девушка! Крепкие у тебя, оказывается, когти. А ты – меня! Меня! По роже моей старой! Интересно же, – будет о чем рассказать!

Люди расползались, разбредались. Драка иссякала.

– Раздор и склока. Раздор и склока… Это конец.

– Нет, старый, сказал Человек Боя. – Это не конец. Это начало… Подойди, юноша.

Один из воинственных, смущенно улыбаясь, подошел.

– Вчера в лесу на него напал тигр. А у него в руках была одна рогатина. И он победил, одержал победу над полосатым! Вот какие люди нам нужны. Вот кому первое место и на совете, и у костра! Потом станем лелеять никчемных и бесполезных. Потом, это я тебе обещаю. Но пока пускай они потеснятся.

– Пускай потеснятся, – поддержали Человека Боя воинственные.

– Пускай потеснятся!

Мы видели этих людей и раньше, но что-то изменилось в них. Как будто выросли подбородки, как будто укоротились лбы.

Ушастый встал перед Человеком Боя.

– Значит, ты считаешь, что одни могут быть сыты, когда другие голодны, так тебя понять?

– Да, Ушастый, ты смышленый парень.

– И значит ты считаешь, что свирепость – это для человека самое главное, так, да?

– Да, я Человек Боя, для меня это самое главное.

– А тех, кто не так свиреп, надо уничтожить. Так, да?

– Да, приятель, бесполезных полезно уничтожать.

– А помнишь ли ты, что если луна увидит кровь человека, пролитую его сородичем, то этот сородич должен умереть?

– Сначала ты умрешь, Ушастый.

Две стрелы просвистели в воздухе. Они поразили Ушастого в спину.

Вскрикнули женщины, толпа угрюмо вздохнула, и стало тихо.

Черепашка бросилась к Ушастому, вгляделась. Боясь понять, что произошло, она села на землю, радом с ним.

– Надо было увести тебя отсюда. Я не смогла, прости меня. Прости меня. Прости меня.

Глава рода, опираясь на палку, подошел к обожженному стволу дерева. Снял со лба повязку – знак своего звания – и повесил на сук.

– Пора уходить, – сказал он.

Человек Боя приблизился к нему, проговорил севшим вдруг голосом:

– Не уходи, старый. Не оставляй нас. Самый большой костер мы будем раскладывать тебе. Не думай, отец, что я все забыл. Ты хром из-за меня. Твоя нога спасла нам жизнь… Да, отныне мы пойдем новой дорогой, но мы пойдем вместе с тобой.

– Нет, друзья мои, – отвечал Глава. – Не я поведу вас этой дорогой. Вы уже пошли по ней. Я давно уже стою в пыли, поднятой вашими ногами. А кто теперь будет вместо меня, он скоро объявится. Приготовь свою речь, Красноречивый. Когда ты успеваешь собраться с мыслями, ты говоришь особенно красноречиво. Я иной раз завидую твоему умению. И тебе, Ходок, можно позавидовать. Ни на кого не прольется столько счастья, сколько на тебя. Как на глухого – птичий щебет. Как на слепого – свет солнца. А тебя, вдова, не знаю чем утешить. Поплачь, это помогает. Ты перед всеми унизилась, теперь едва ли кто-нибудь захочет жениться на тебе. Никто не узнает, как ты красива, когда купаешься в озере. Красивее юных девушек. Плачь. Едва ли кто-нибудь испытает гладкость твоей кожи, ласку твоих рук. Перед тобой, Черепашка, я не виноват. Я говорил Ушастому: уходи. Он не захотел.

А я иду. Пора, пора идти.

Мне кажется, что ухожу не я,

а вы идете. Нам не по пути.

Желаю я тебе, моя семья,

нестрашных горестей, нетяжких бед…

Я здесь остался.

Я смотрю вам вслед.

Люди опустились перед ним на колени. Вдова плакала. За ней заплакали другие женщины. Глава заковылял прочь.

Красноречивый:

Военачальник! В этот трудный час,

в час, выражаясь проще, грозовой,

ты лучший здесь, ты первый среди нас.

Прости меня, ты должен стать Главой.

Человек Боя

Клянусь, друзья, грядущею победой…

Долгоносик:

Нет, будущим ты не клянись. Оно

позором этих дней осквернено.

Человек Боя:

Кто там опять? Все тот же Долгоносик?

Долгоносик:

Да. Долгоносик! Жить в постыдном страхе

перед тобою – то же, что не жить.

Человек Боя:

Зачем же в страхе? Что с тобою, брат?

Иная мне рисуется картина:

как пчелы, что на всех цветах сбирают

их сладкий сок, мы, рот набивши медом,

летим в свой улей и, подобно пчелам…

Долгоносик:

Встречаем смерть в награду за труды!

Уже две жизни только за два дня

тебя своею кровью запятнали.

И может быть, через одно мгновенье

тебе на душу тяжко ляжет третья.

Человек Боя:

Чья же это жизнь?

Долгоносик:

Моя, вот в чем беда.

И – в спину, в спину, вам не привыкать…

Он повернулся, чтобы уйти, но две стрелы, просвистев, поразили его в спину.

Человек Боя (в ярости):

Кто там стрелял? Связать и наказать!

Неужто недостаточно убийств?

Неужто не настало время мира,

покоя и порядка в нашем роде?

Черепашка:

Нет, не настало! И не будет больше!

Человек Боя:

С почетом должным схоронить обоих.

Голосованье и гулянье – завтра.

Он хотел было уйти к себе, но вдруг быстро, как животное, обернулся и присел в страхе:

– Что?!

Люди стояли, пригнувшись, готовые нападать или спасаться. Смотрели на Человека Боя тревожно.

Просвистела стрела. Он быстро, по-звериному присел и увидел, как люди стоят, глядя кто куда.