Текст книги "Оперативное вмешательство"

Автор книги: Александр Михайловский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

– Но товарищ Ленин не мог предвидеть того, что случится через шестьдесят с лишним лет! – воскликнул расстроенный Сосо.

– На самом деле мог, – сказал я, – ведь при создании Советского Союза за образец он брал лоскутную империю Габсбургов, а та к двадцать второму году уже успела развалиться на множество карликовых национальных государств. И уж ни в какие ворота не лезла передача территорий с чисто русским населением в состав вновь создаваемых национальных республик с целью их так называемого «укрепления». И в том, что русские в двадцать первом веке оказались одним из самых больших разделенных народов в мире, а все окрестные народы подпали под власть националистических «элит», оказался виновен человек с двойной фамилией Ульянов-Ленин.

– И за это вы его убили, да? – спросил расстроенный Сосо, отодвигаясь от меня прочь. – Неужели нельзя было как-то по-другому доказать свою правоту и убедить товарища Ленина, что он ошибается? Наверное, вы очень сильно торопились, да? Нет человека – и нет проблемы…

– На самом деле, если бы товарищ Ленин был бы просто обыкновенным человеком, обуреваемым завиральными идеями, или мы были бы самыми обычными людьми, действующими только на физическом уровне, – ответил я, – то мы поступили бы с ним так же, как Старшие Братья из мира моей супруги. Они поставили его перед выбором: либо сотрудничество с отказом от низвержения самодержавия и воплощением всех остальных идей, либо полный отказ от политической деятельности, либо физическое уничтожение. Там он выбрал первый вариант, и здесь было бы так же. Но ни ваш Ленин, ни мы ни в коем случае не обыкновенные люди.

– Что значит «не обыкновенные люди»? – встопорщился Сосо.

– Батя – адепт Порядка и младший архангел, – сказала про меня Кобра, – бог русской священной оборонительной войны и Бич Божий для всяких негодяев. Мощь его так велика, что никто не знает ее пределов, но он пользуется ей крайне осторожно. Если бы решать довелось ему, то все было бы как обычно, и ваш Ленин остался бы жив. Я – магиня огня высшего посвящения – вот, смотри… – В подтверждение своих слов она зажгла на ладони пылающий жаром плазменный шар, – и я являюсь ему прямой противоположностью. Я, как сам огонь, импульсивна, горяча и сначала что-то делаю, а потом уже думаю. Обычно это оправданно, потому что мне приходилось иметь дело с морскими чудовищами, трехглавыми драконами и прочей мерзостью, которую и вправду следует уничтожить, а только после задумываться, что это было. Другие наши товарищи – тоже люди необыкновенные. Вьюнош Дима – сильнейший маг-исследователь, Анастасия – маг стихий ветра и воды. Второй Всемирный Потоп не устроит, но тропический тайфун ей вполне по силам. Ну или тихий грибной дождик на половине страны, в то время когда крестьянские поля изнывают от засухи. Анна Сергеевна или иначе товарищ Птица – магиня Разума. Она помогает людям разобраться в себе, избавиться от чужеродных сущностей и ловушек сознания, а также осознать, что для них главное, а что суета сует. И ваш Ленин тоже не был обыкновенным человеком, только, в отличие от нас, получивших дополнительные способности тут, в нижних слоях Мироздания, он был неинициализированным колдуном, обращающим вытянутую из последователей жизненную энергию на воплощение своих политических планов.

– Я вам не верю, товарищ Кобра! – возмущенно сказал Сосо, – товарищ Ленин – колдун? Это же смешно…

– Нет, Сосо, – с горечью сказала Кобра, – это не смешно. Иначе как он мог произвести ментальную атаку на товарища Птицу, когда та чистила сознание бывшего императора Николая, готовя его к тому, чтобы он сам, по доброй воле, передал трон своему брату? Почуяв слабость и растерянность своего старого врага, он атаковал его, желая окончательно вбить в прах, а когда Птица встала на защиту своего пациента, то насланные вашим Лениным образы революционных матросов угрожали ей немедленным убийством. Птица – это самый безобидный и беззащитный член нашей команды, она не только не применяет насилия сама, но и совершенно не умеет от него защищаться. Поэтому, когда она попадает в беду во время своих экспедиций в подсознание, мы с Батей кофе не допиваем и партию в шахматы не доигрываем. А ваш Ленин был человеком совершенно другого склада. Трус перед тем, кто сильнее него, над тем, кто не в состоянии ответить на его агрессию, он чувствовал свою полную власть и всегда доводил дело до полного морального уничтожения. Припомните случаи в партийной жизни, когда любой из ваших товарищей, хоть в чем-то не сошедшийся в мнениях с главным вождем, сразу становился объектом самой беспощадной травли. Малейшее сопротивление, которое воспринимается как покушение на ментальную кормовую базу – и человек становится ему смертельным врагом. Когда мы примчались на помощь Птице, то картина была вполне однозначна. Успей Батя раньше – и все могло бы пойти по-другому, но первой оказалась все-таки я. Я не стала уничтожать насланные сущности – это так же бесполезно, как и топтать ногами разбегающихся по полу тараканов. Не прикасалась я к вашему Ильичу и на физическом плане. У меня и мысли не было о том, чтобы открывать портал в маленькую квартиру на женевской улице Каруж и вершить там свое огненное правосудие. Клянусь вам в этом тем Огнем, который горит внутри меня. Я просто нащупала сознание того, кто атаковал нашу Птицу, и нанесла по нему ответный ментальный удар, выразившийся в виртуальной декапутации глумливого засранца. Мы, маги Огня, решительны и скоры на расправу. А потом я бросила образ головы вашего Ленина перед беснующейся революционной толпой – и та тут же истаяла в беспощадном свете наступившей новой реальности. Кровавой революции, затмившей французские художества стодвадцатилетней давности (для 1904 года), задуманной вашим вождем, уже не будет, не будет двадцати миллионов погибших, разоренной и вытоптанной страны, где брат пошел на брата, а сын на отца. А вот что будет, решать уже вам с императором Михаилом, или же только Михаилу, если вы откажетесь от сотрудничества и уйдете в глухую оппозицию.

Я думал, что после это исповеди Кобры Сосо вскочит и заявит, что он больше никогда не будет иметь с нами дела, но, видимо, великий прагматик уже начал побеждать в нем горячего кавказского парня. Минут пять он сидел в полной тишине, а потом глухим голосом сказал:

– Я признаю ваше право защитить своего товарища от кого бы то ни было, будь это хоть сам товарищ Ленин. Возможно, на вашем месте я поступил бы по-другому, но я – это я, а вы – это вы. Но меня сейчас интересует другое. Вот вы, товарищ Кобра, обвинили товарища Ленина в том, что после революции он развязал жестокую гражданскую войну. Но разве могло быть как-то иначе в условиях, когда свергнутые угнетатели будут всеми силами пытаться вернуть себе привилегированное положение и снова господствовать над народом?

– На самом деле все могло быть совершенно иначе, – жестко сказал я. – Об этом нам говорить опыт еще одного мира, из которого к нам упал офицерский костяк кавалерийского корпуса. Там те же, или почти те же Старшие Братья в самый канун социалистической революции провели рокировку в партии большевиков. Вас, Сосо, выдвинули в председатели Совнаркома, а товарища Ленина переместили на законодательную работу, ибо Советской Республикой было невозможно управлять с помощью декретов. И ничего самого страшного не произошло: не было ни позорного Брестского мира, ни бессудного расстрела царской семьи, ни Гражданской войны, ни террора против эксплуататорских классов, под которыми отчаянные поклонники люмпен-революции понимали всех образованных людей, а их и без того в России было крайне недостаточно. Вместо выборов в Учредилку – отмененных, потому что в воюющей стране вообще-то такими делами не занимаются – через полгода состоялись выборы в Верховный Совет Советской Республики, которые партия большевиков выиграла с разгромным результатом, получив мандат доверия народа на избирательных участках, а не в ходе братоубийственной бойни. Да и как же могло быть иначе, ведь все остальные политические силы к тому времени обанкротились, а большевики сделали для народа все, что обещали, или даже больше. И все это, Сосо, под мудрым руководством товарища Сталина и при полном непротивлении Ильича…

– Да, – сказал будущий товарищ Сталин, – задали вы мне задачу. Когда я услыхал о смерти товарища Ленина, то испытал от этой новости возмущение и недоверие к вашим словам. Но у вас, товарищ Серегин, тут репутация человека, который никогда не врет и не дает врать другим, а товарищ Кобра скорее обратит своего оппонента в прах, но не будет ему лгать. Теперь я должен думать над всем этим, очень хорошо думать, чтобы потом не было безумно стыдно за неправильно сделанный выбор…

– Давайте сделаем так, – сказал я, – сейчас я отведу вас, Сосо, в гостевые апартаменты, где вы сможете как следует выспаться. А завтра с утра вы переговорите с людьми, которые знали вас во всех ваших трех ипостасях, а уж затем, если у вас будет такое желание, я организую вашу встречу с императором Михаилом. Договорились?

– И вы за ночь успеете подговорить своих людей, что и как им мне говорить? – спросил Сосо. Но тут же сам ответил на свой вопрос: – Нет, я вижу, что вы никогда не будете заниматься такими вещами, потому что это совсем не в вашем характере. Ведите меня в свои «гостевые апартаменты», пусть даже это будет местная тюрьма…

К тому времени, когда мы встали из-за стола, танцульки уже закончились, оркестр прекратил играть и собрал свои инструменты, и даже магическое освещение танцплощадки пригасло до дежурного уровня. Мы с Коброй отвели Сосо в Башню Власти: если он и в самом деле будущий товарищ Сталин, то ночевка в этом месте благотворно повлияет на него, а если нет, то завтра с утра нам надо будет начинать процесс приручения партии большевиков с самого сначала. Но почему-то мне кажется, что такого не потребуется.

Шестьсот тринадцатый день в мире Содома. Утро. Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Власти.

Ночь Сосо провел так же беспокойно, как и весь предшествующий день. Ум его был занят попытками осознать свое новое место в мире, поэтому, едва он смежил веки в маленькой комнатке, похожей на номер в заштатной гостинице, только без клопов и тараканов, аура Башни Власти стала насыщать его сон образами соответствующей направленности. У Духа Города, верно служащего новому хозяину, все ходы записаны – и когда важный гость мысленно задавал вопрос, ему тут же приходил соответствующий ответ. Вроде человек спит, а на самом деле работает с документами.

Картины блистательного и победоносного мира, из которого происходит супруга Артанского князя… Чистый, будто только что вымытый, Санкт-Петербург двадцать первого века, без трущоб на окраинах. Люди на улицах, одетые так, что не понять, кто из них барин, а кто мужик. Воспоминания подчиненных майора Красной Гвардии Половцева: трепещущие на осеннем ветру алые знамена и мерный шаг курсантских коробок в день Революции. И если от первой картины веяло холодом, как с какой-нибудь заснеженной вершины, то вторая вызывала у Сосо теплые чувства. В этом мире революция не только победила, но и сумела породить крепкое государство, сохранившее ее завоевания даже в двадцать первом веке. Именно там он достиг своего максимального успеха, подняв учение Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина на недосягаемую в других мирах высоту.

Потом пошли мрачные картины из прошлого Артанского князя и его изначальных спутников. Разоренная заплеванная страна в лихие девяностые, совсем недавно пережившая величайшую геополитическую катастрофу, наглые жирные рожи нуворишей, растащивших в частную собственность общенародное достояние, и народные массы, выживающие на грани нищеты. Потом тяжкое, трудное восстановление, сопровождающееся периодическими откатами к исходным рубежам. Вот только, кажется, начали прилично жить – и опять слышно: «не смейте кошмарить бизнес» и «денег нет, но вы держитесь». Теперь Сосо была понятна та беспощадная ирония, с которой товарищ Серегин разговаривал с нефтепромышленниками. Сознавая их нужность на данном историческом этапе, Артанский князь не видел для них дальнейшей перспективы, ибо, с его точки зрения, в правильно устроенном государстве есть место только для средней и мелкой буржуазии, но отнюдь не для крупной.

Потом пошли картины похода по мирам: от первого мгновения, когда отец Александр поверг порождение Нечистого, и до разгрома японской армии при реке Шахэ. Картина напоминала катящийся с горы снежный ком, который с каждым оборотом не только увеличивался в размерах, но и становился все плотнее. Первоначальная команда, амазонки, тевтоны, волчицы, остроухие воительницы гренадерских статей, бойцы и офицеры советского танкового полка, артаны, древнерусские воины, освобожденные полоняники из мира Смуты, русские солдаты времен войны с Наполеоном – все они сбились вокруг товарища Серегина в один неразделимый монолит, без различия на эллинов и иудеев, бар и холопов. Особенно впечатлила Сосо сцена с уничтожением товарищем Коброй трехголового дракона. Только что была смертоносная бронированная тварь, дышащая огнем – но вот взметнулась в небо огненная комета, сверкнула вспышка, прогремел гром, и из облака дыма к земле падают горящие лохмотья…

Показали ему и то, как случилось несчастье с товарищем Лениным, легко узнанным в образе главного матроса. Кто ж заставлял его приказать затыкать штыками слабую женщину, всего лишь желавшую защитить своего пациента? Да и сам Николай после предписанной ему Артанским князем обработки уже не представлял собой никакой угрозы. Было в поведении Старика (один из партийных псевдонимов Ленина) что-то, заставляющее поверить во все, что о нем рассказывал товарищ Серегин, назвавший его «глумливым засранцем». Мстя за былые реальные или мнимые унижения, после победы революции этот человек будет готов благословить самый беспощадный террор против бывших правящих классов, даже несмотря на то, что такой образ действий будет вреден для первого в мире государства рабочих и крестьян. Но почему прежде никто из товарищей не замечал таких особенностей поведения будущего вождя мировой революции?

И тут ему приснилась Кобра.

– Дело в том, Сосо, – сказала она, – что ваш Ильич (такой клички Ленина Сосо не знал, но сразу понял, о ком речь) был великим конспиратором и шифровался не только от сатрапов проклятого царизма, но и от своих товарищей по партии. Даже взяв власть, он предпочитал совершать свои злодеяния чужими руками. Но в своих снах человек может позволить себе то, чего он никогда не сделал бы наяву. Ведь сон – дело обычно сугубо личное, к которому нет доступа посторонним. Должно быть, много раз он думал над тем, что сделает со всей этой камарильей после того, как добьется своего, и проклятое самодержавие падет. Вспомните Робеспьера, превратившегося в комок неприкрытой ненависти, который отправлял на гильотину не только ненавистных ему дворян, но и своих товарищей по партии.

– Вы думаете, что товарищ Ленин напал на товарища Птицу, потому что понимал, что это сон, и считал, что никто об этом никогда не узнает? – спросил Сосо.

– Да, вы правы, – согласилась Кобра, – потому что если бы ваш Ильич бодрствовал, то ограничился бы зажигательной речью с крыши броневика. Мы бы ему еще потом за нее спасибо сказали, ибо иное слово может ударить не слабее, чем штык в живот, и Николай после такой обработки немедленно сбежал бы с трона впереди собственного визга. А так нам еще потом его приходилось доламывать. Но Ленин в тот момент спал, а потому пошел совсем другим путем, который закончился для него тем, что хуже обыкновенной смерти. Это для обычного человека сны – это только сны, а для людей нашего магического сословия это либо пророчество, либо оскорбление действием. Для нас, магов, не существует отговорки: мол, это было во сне. Если мы не будем себя контролировать, то, проснувшись, можем увидеть, что кошмарный сон продолжился наяву.

– Но если это был только сон, так, быть может, товарищу Птице ничего не угрожало, кроме кошмарного пробуждения? – спросил Сосо.

– Угрожало, – покачала головой Кобра, – она у нас часто ныряет внутрь сущности разных людей, стремясь им помочь и избавить от разных личностных проблем, и не всегда это бывает безопасно. Один раз во время такой ментальной экспедиции мы недоглядели, и ее ударили ножом в живот. Можете мне поверить – рана оказалась настоящей. И настоящими были трупы засранцев по ту сторону сна – наша черная метка миру воплощенного кошмарного бреда, в который пока нет прямого доступа. Но не будем больше об этом; проблемы того мира не имеют отношения к нашим нынешним делам.

Казалось бы, Сосо спал и видел сны, но, в отличие от обычных сновидений, забывающихся сразу после пробуждения, утром, он помнил все, что ему снилось, в малейших деталях. Да и сон ли это вообще был?

– Да, – подтвердила ему товарищ Кобра за завтраком, – у нас тут не бывает обыкновенных снов даже для обыкновенных людей, а ведь вы, Сосо, у нас человек необыкновенный. Судя по вашему рассказу, Башня Власти приняла вас как законного постояльца, а это, знаете ли, весьма высокая оценка. Хотела бы я сунуть туда Кукурузного Хруща или Меченую Гниду, чтобы полюбоваться на то, в какой кисель наутро превратятся их мозги. А вы оттуда вышли как ни в чем не бывало, не заработав даже легкой головной боли.

– Головная боль есть, – признался Сосо, – но не настоящая, а в переносном смысле. Я понимаю ваше стремление переделать этот мир, не доводя дело до настоящей революционной ситуации, и в то же время получившийся результат будет для меня чужд. Умом я понимаю, что так будет лучше для всех, а сердце говорит мне, что если товарищу Михаилу удастся все задуманное, то самодержавное правление в России будет сохранено навсегда. Эта самая Башня Власти показала мне мир товарища Волконской. По сравнению с нашими нынешними делами, там величайший прогресс, наука достигла невиданных высот, государство могуче, народ благополучен, а император для своих подданных – добрый отец, а не жестокий угнетатель. И все же получившаяся картина не вызывает во мне радостного восторга. Кому-то такое может понравиться, а мне нет. Гораздо больше мне по душе мир товарища Половцева, где социалистическая революция в России все же произошла, но при этом ее постарались избавить от самых вопиющих детских болезней. Там, как мне кажется, народ и государство не разделены прозрачной, но непробиваемой стеной абсолютной монархии, а пребывают между собой в нерушимом диалектическом единстве…

– Вы понимаете, Сосо, – сказал Артанский князь, внимательно слушавший этот разговор, – что здесь, в вашем мире, мы ни в коем случае не можем предложить революционный путь развития?

– Понимаю, товарищ Серегин, – тяжело вздохнув, ответил тот, – и поэтому, когда вы пойдете дальше по мирам, я тоже хотел бы уйти с вами… Со смертью товарища Ленина партия большевиков фактически прекратила свое существование, ведь это именно он был нашей объединяющей и направляющей силой. И одновременно с началом реформ императора Михаила исчезнут и основания для дальнейшего существования большевизма как политического явления. Не с чем нам будет бороться, ибо все самые вопиющие проблемы власть собирается разрешить сама, без нашего участия, а это уже не для меня. Пока вы действуете в моем родном мире, я, конечно, помогу вам чем смогу, но потом мое место будет уже не здесь.

– Вы понимаете, что на следующих площадках в четырнадцатом и сорок первом годах будут свои товарищи Сталины, и вам там тоже не будет места? – спросил Артанский князь.

– Да, товарищ Серегин, – согласился Сосо, – и не претендую там ни на что большее, чем роль одного из ваших помощников. Ведь я еще не настоящий товарищ Сталин, а только заготовка для него. Ведь мне еще учиться и учиться, в том числе и у людей из вашей команды. На самом деле я подумал о мирах, лежащих, как вы говорите, выше пресловутого девяносто первого года – где социализм уже пал, но образовавшееся дикое буржуазное государство все равно потребуется переделывать во что-то более человекообразное.

Наступила тишина. Артанский князь переглянулся с Коброй, а потом и с Анной Струмилиной.

– В общем, мне нравится ход ваших мыслей, Сосо, – сказал он после безмолвного обмена мнениями, – а детали этой операции можно обговорить позже. А пока добро пожаловать в команду, товарищ… Бесоев. Пусть это громкое в некоторых мирах имя послужит вам псевдонимом, чтобы в Основном Потоке зря не пугать людей фамилиями «Джугашвили» и «Сталин». А сейчас мы должны заняться текущими делами. Лилия!

Хлоп! И вот возле стола стоит мелкая божественность собственной персоной, в древнегреческом хитончике и с нимбиком над головой. Непривычного человека такие появления могут довести до икоты, но Сосо даже глазом не повел.

– Слушаю тебя, папочка, – спросила она, сдувая со лба непослушную челку.

– Вот этого человека, – Серегин указал на Сосо, – необходимо обследовать и выработать рекомендации по лечению…

– Но, товарищ Серегин, – возразил тот, – я абсолютно здоров…

– Не протестуйте, товарищ Бесоев, – твердо сказал Артанский князь, – вы же сами выразили желание отправиться с нами по мирам, а это дело неизбежно начинается с медкомиссии. Такой уж у нас порядок. Потом вами займутся отец Александр, Дима-Колдун, Анна Сергеевна и наш главный специалист по иконам стиля мисс Зул. Мне не нужно делать из него слащавого красавчика, но надо добиться, чтобы, когда он будет входить в Зимний дворец, ни одна собака не посмотрела на него второй раз. Выглядеть он должен молодо, прогрессивно, и в то же время абсолютно надежно. И вообще подберите этому человеку несколько ходовых образов, которые он в случае необходимости мог бы менять как перчатки. На этом пока все, Сосо, вперед, потому что время не ждет…

Шестьсот тринадцатый день в мире Содома. Утро. Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Силы.

Серегин Сергей Сергеевич, Великий князь Артанский.

Отправив Сосо на комиссию, я вернулся к вопросу рабочего соглашения. Поскольку прочие мои гости ни разу не относились к категории властителей, то и поселили их в Башне Мудрости по соседству с Птицей и ее гавриками.