Текст книги "Вайка-булкутенок, зверек удачи"

Автор книги: Александр Гейман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Гейман Александр
Вайка-булкутенок, зверек удачи

Александр Гейман

Вайка-булкутенок, зверек удачи

Рассказ-фэнтэзи

За ужином пато Лувгалл едва притронулся к еде, рассеянно выслушивая жалобы жены на очередной приступ ужасной мигрени и шалости детей. У Лувгалла была своя головная боль -неприятности на работе. На следующее утро, только встав с постели, Онголл, шестилетний сын Лувгалла и Адины, сильно расшиб плечо, а восьмилетняя Дита ела абрикос и опасно подавилась косточкой. И тогда Экке, старому слуге четы Коддоров, стало окончательно ясно: на дом пато Лувгалла навели порчу. Столь же очевидно было и противоядие: булкут!

Однако в доме хозяина заправляли женщины, и Экке следовало действовать осторожно и в обход. Сначала он заручился одобрением муты Адины. Улучив подходящую минуту, старый слуга начал жаловаться на засилье обнаглевших крыс и полную небоеспособность обленившегося кота Коддоров, – и то, и другое, кстати, было совершенной правдой.

– Ну хорошо, хорошо,– простонала Адина, прижимая к вискам платок, смоченный в итейском бальзаме,– возьми нового кота или... я уж не знаю что! Боже мой, Экка, поговори об этом с М'Нади, неужели тебе нравится наваливать на меня каждую мелочь!..

Такого ответа и ждал Экка и тотчас отправился к кухарке.

– Мута М'Нади,– убеждал он,– этот бездельник Гридо совсем никуда не годится. Вчера в погребе я видел вот такую крысу! Принес кота, и что же? Он посмотрел на хвостатую воровку, зевнул, забрался на бочку и уснул.

– Да? – с неудовольствием отвечала кухарка (кот был ее любимцем). – Что ж, все мы стареем.

– Что ты, мута М'Нади! – горячо опроверг Экка. – Ты нисколько не постарела, все такая же сдобненькая шалунья, как в семнадцать лет!

– Ах ты, старый кот! – отмахнулась польщенная повариха. – Еще не разучился подъезжать к глупым бабам. Ну, что тебе надо, признавайся.

Если Экка со дней своего отрочества служил семье Коддоров, начиная с деда Лувгалла, то М'Нади была кормилицей Адины и вошла в дом ее супруга вместе со своей госпожой. Она пользовалась безграничным доверием своей госпожи и на деле была не поварихой, а мажордомом – заправляла и кухней, и казной, и всем вообще хозяйством пато Лувгалла. Нянька и молоденькая служанка Остия подчинялись М'Нади беспрекосоловно, а с Эккой у домоправительницы установилось нечто вроде раздела сфер влияния: он отвечал за гардероб хозяина, выполнял мужскую работу по дому и в саду и еще присматривал за деревенским имением Коддоров неподалеку от города. Так что М'Нади была не более благородных кровей, чем Экка, и он называл М'Нади мутой – госпожой – желая польстить и показать свое уважение к самовластной распорядительнице. Его маневры удались, и Экка без хлопот разжился нужной суммой.

– Пойду присмотрю какую-нибудь зверушку в помощь Гридо,-пообещал он.

– Только смотри, чтоб покрасивей и пушистого! – наказала служанка.

– Да уж само собой,– ухмыльнулся Экка.

Он направился прямиком на Птичий рынок – именно там можно было купить не только какую-либо птицу, а всякую живность вообще – барашка или собаку, или ласку – или вот булкута, как намеревался Экка.

В Дхаранге булкуты были еще редки – десятка два-три на город. Они водились в другом конце Увесты, в Зантойе, в самых диких и неприступных уголках джунглей. Топотун, топтыжка – а таково было значение зантойского слова "булкут" – был сноровистым и неутомимым охотником, несмотря на некоторую внешнюю неуклюжесть. Булкуты легко приживались в человеческом доме и, несомнено, сильно потеснили бы кошек в качестве домашних мышеедов. Одна беда – булкуты плохо размножались, особенно за пределами мест своего обитания в Зантойе. Вот почему эти зверьки были редки и стоили довольно дорого, так что простой народ предпочитал держать обычных кошек, чаще всего нидийских, гладкошерстных, что лучше соответствовало теплому климату Дхаранга.

Но было у булкутов кое-какое свойство, о котором знали немногие – в основном, туземцы джунглей Зантойи или наиболее сведущие из знахарей и колдунов. Об этом особом даре топтыжек знал и Экка – он был сыном зантойского шамана, но на их деревню напали враги и Экку ребенком продали в Дхаранг. Коддор-дед купил его из жалости и хотел отпустить на волю, но Экке идти было некуда, и так он стал слугой Коддоров. Теперь он мог отблагодарить семью своих благодетелей. Правда, личных сбережений Экки не достало бы на покупку хорошего зверька, и вот почему ему пришлось уламывать М'Нади. Зато – он знал, какого зверька купить – вот этого повариха бы не сообразила.

Однако на Птичьем рынке Экке поначалу не посчастливилось. Он шел вдоль рядов, степенно здороваясь и перекидываясь парой словечек с торговцами постарше – он знал почти всех, и его все тут знали. Какой только живности не было у продавцов: и попугаи, говорящие человеческим языком, и собачонки величиной с рюмку, и павлины, и анорийские белки, и генеты, и фазаны, и соловьи, и самые разношерстные отпрыски кошачьего племени, и даже несколько бамбуковых медежежат – в общем, все, что потребно для услады глаза или слуха дхарангских вельмож или купцов побогаче. Не было только булкутов – ни единого.

Убедившись, что нужного ему товара нет, Экка спросил одного-другого из знакомых, и наконец Самил, продавец мангуст для бродячих факиров, подсказал ему, к кому обратиться:

– Кажется, у одного матроса был булкут на продажу. Я не стал брать, зверек был полудохлый. Но ты можешь взглянуть сам, Экка.

– А где этот моряк?

– По-моему, он в рядах певчих птиц, продает попугаев, если только еще не ушел. Ну-ка, Норрил! – окликнул он сынаподростка. – Проводи-ка пато Экку к матросу – ну, тому, что подходил утром.

Мальчишка живо нашел моряка с попугаями.

– Эй, господин морской волк! К тебе покупатель.

Бородатый и крепкий матрос, заурядный представитель своего сословия, зорко оглядел Экку, мгновенно оценив верхний и нижний предел возможной поживы.

– Верный выбор, пато! – начал он торговлю. – Посмотри на расцветку – это павлины, а не попугаи. А как схватывают язык! Вон этот зеленый – он даже по-очакски знает. И всего дюжину монет за...

– Птицы красивые,– холодно остановил его Экка,– но я пришел посмотреть булкута.

– Булкута?

Моряк прищурился, вновь прикидывая, какова степень нужды в его товаре и какая вытекает из этого прибыль.

– Что ж, есть у меня булкут, да вот не знаю – может оставить своим детишкам на забаву,– проговорил матрос, изображая нежелание расставаться со зверьком. – Ну, разве что показать уважаемому господину...

Он взял с земли корзиночку и, открыв плетеную крышку, поднял ее на уровень груди. Экка с равнодушным лицом глянул на зверька и нахмурился:

– Эй, эй, моряк, так не годится! Какой же это товар -зверь-то вот-вот помрет. Что же ты предлагаешь людям, а?

Экка укоризненно мотал головой. И верно, булкутенок лежал неподвижно, почти безжизненно, и еле дышал.

– Да нет, пато! – поспешил оправдаться моряк. – Мы просто долго шли, заходили в Очаку, вот зверя и укачало. Я только вчера с корабля, а еще день-два – и булкут отойдет. Посмотри, какой у него пушистый хвост! Это – признак силы, точно говорю.

Экка с сомнением поцокал языком.

– Да нет, ты уж, пожалуй, оставь его играть своим детям! – он сделал шаг в сторону.

– Эй, пато! – поймал его за рукав матрос. – Не торопись. Всего десять монет.

– Десять монет! – вскричал Экка. – Да тебя самого укачало в дороге. Десять монет за то, чтобы забрать булкута и через час похоронить его в саду у забора.

– Похоронить у забора! – вскричал в свою очередь моряк. – Даже если он умрет через час, как ты говоришь, пато,– за одну шкурку ты выручишь шесть монет, не меньше. Смотри, какой красивый мех!

– Эй, я что, скорняк, по-твоему? – обиделся Экка. -Какие такие шесть монет за мех? Такому заморышу красная цена -две монеты.

– Две монеты за булкута! – возопил продавец. – Эй, слушайте все – за булкута хотят дать две монеты!

– За умирающего булкута,– уточнил Экка. – Ну ладно, три монеты.

– Восемь монет!

– Четыре монеты.

– Семь монет, и не грошем меньше!

– Ну,– махнул рукой Экка. – Знаешь, моряк, продавай уж лучше попугаев. Красивые птицы! Всего тебе доброго, я...

– Пять монет!

– Четыре с половиной. Вместе с корзинкой.

– Согласен! – вскричал моряк с явным облегчением.

– Смотри,– предупредил Экка, отсчитывая деньги,– если помрет дорогой, то деньги назад.

Моряк начал клясться бородой морского царя и оком тайфуна, но Экка не стал слушать. Он забрал корзинку с булкутом и сразу направился за кормом для зверька – мелкой пресноводной рыбкой, что для булкутов была лакомством. Булкутенок и правда был плох, и хотя Экка не сомневался, что выходит его, в ином случае он бы его не взял. Но старый зантоец с первого взгляда заметил кое-что – пять еле различимых полосок, что шли почти от самого носа топотунчика до хвоста. А пять полосок – это было все равно что императорская корона, и Экка про себя решил обязательно купить булкутенка.

Он показал свое приобретение М'Нади, и кухарка поначалу рассердилась:

– Экка, да ведь он же полудохлый! Я думала, ты принесешь котенка или мангуста, а это что!

– Ничего,– успокоил Экка,– он оживет, это его укачало море. Булкуты, мута М'Нади, они совершенно не переносят качку. Сейчас мы его напоим молоком.

Он положил зверька на пол рядом с блюдцем, куда уже было налито молоко. Булкут слабо пошевелился и остался лежать на полу. Экка нахмурился.

– Неужто ты, бедолага, так ослаб... Похоже, этот моряк совсем не кормил тебя!

Так оно и было – матрос лишь изредка подкармливал зверька и не выпускал на палубу, где булкут и сам бы сумел себя подкормить – топтыжки охотно поедали не только мышей и прочих грызунов, но и всяких мушек и насекомых, включая скорпионов и ядовитых пауков. Матрос, очевидно, не знал этого и считал, что булкутенок утомлен качкой, тогда как прожорливый зверек просто-напросто голодал.

Экка окунул палец в молоко и сунул в пасть зверьку. Булкут обсосал молоко и раскрыл глаза. Старый слуга повторил процедуру, и теперь булкутенок уже чувствительно укусил палец острыми зубками. Экка поднял зверька, придвинул к блюдцу и сунул носом в молоко. Булкутенок начал лакать лежа, потом поднялся и, стоя на дрожащих лапах, вылакал всю порцию. Он посмотрел вверх и громко щелкнул.

– А, дело пошло на лад! – довольно улыбнулся Экка. -Ну, то-то.

Слуга наполнил блюдце снова, и опять булкутенок вылакал его до дна. Он раздулся в боках и теперь напоминал маленький бочонок. Покончив с молоком, булкут тотчас свернулся клубком рядом с блюдцем и немедленно заснул. Экка налил новое блюдце и насыпал рядом небольшую кучку рыбешки.

– Оставь его здесь, мута М'Нади. Зверек-то, видно, изголодался. Как проснется, пусть снова поест.

Кухарка, созерцавшая процедуру кормления, постепенно смягчалась: зверек был такой милый! – что-то вроде миниатюрной помеси медвежонка и бурундука или соболя.

– Хм,– милостиво произнесла наконец властительница продовольствия,– да он ничего, пушистенький... Так ты говоришь, пато Экка, он хорошо ловит мышей?

– Даже змей и крыс, мута,– заверил Экка,– а еще всяких жучков и мух. Булкуты очень прожорливы, а до чего ловки! Лазают по стенам, как гекконы, хотя с виду такие медвежата. И еще,-Экка заговорщицки понизил голос,– они – лучшее средство от порчи и всякой злой ворожбы.

Он поведал поварихе, что булкуты – единственные зверьки, которые смогли обжить самые зловещие немеречи и урочища Зантойи.

– В джунглях и горах, мута, есть такие места, где водятся дэкети,– полушепотом повествовал Экка. – Это злые существа, они почти бесплотны, как призраки или духи, их трудно разглядеть. Но они живые и охотятся на живых – присасываются, как пиявки, и сосут жизненную силу. Я сам однажды видал крокодила, мута М'Нади. На нем не было ни одной ранки, только крохотный укол возле затылка – и что же? В крокодиле свернулась вся кровь, вот как!

Кухарка слушала, затаив дыхание и делая ладонью коробори против нечистой силы – просовывала большой палец между средним и безымянным и сжимала кулак.

– А вот булкуты никого их не боятся, мута. Никто точно не знает почему. В нашем народе было поверье, будто все дело в запахе, который отпугивает дэкети, но отец говорил мне, что на затылке у булкута растут невидимые шипы. Когда дэкети пытаются напасть на булкута, а нападают они со спины и стараются впиться в шею ниже затылка, так вот, они натыкаются на эти колючки и ранятся, и сами погибают! Дэкети, мута,– торжественно заявил Экка,– они сами боятся булкута. Вот так.

– Только,– добавил старый слуга,– никому не говори этого, мута. Потому что, мне так кажется, какой-то злой человек наводит на наш дом плохое колдовство.

– А,– сообразила М'Нади,– так вот почему ты уговаривал меня завести булкутенка. Ладно, пато Экка, я не болтлива – ты ведь знаешь.

Это было правдой – М'Нади была из тех немногих женщин, что умели, когда требуется, держать язык за зубами. Впрочем, Экка мог бы и не рассказывать ей про чудесные способности булкутов – кухарка еще раньше приняла зверька под свое покровительство, едва топотунчик раскрыл смышленые бусинки-глаза и посмотрел вверх, в сторону людей.

– Отодвину-ка я его с прохода,– рассудила М'Нади,– вот сюда, в уголок. А то еще кто-нибудь нечаянно наступит. Так, и блюдце сюда, и рыбку... Спи, клубочек,– погладила она пушистое теплое тельце.

x x x

Всю ночь в доме Лувгалла то здесь, то там слышалось легкое постукивание коготков по деревянному полу. Конечно, это был булкут. Вечером он проснулся, вновь вылакал молоко и подкрепился горкой рыбешки. Немедля после этого зверек отправился исследовать неизвестную территорию. Обследовав первый этаж, он сразу определил, откуда исходят запахи добычи, и живо отыскал ходы в подвал и погреб. Поразмявшись внизу, топотунчик забрался еще на второй этаж, где располагались спальни, обошел комнаты, а потом спустился на кухню, к пустому блюдцу, и там снова уснул.

Остия, отправившись по приказу кухарки за провизией в погреб, завизжала от удивления и испуга – она едва не наступила на дохлую крысу. Девушка позвала М'Нади, и старая служанка спустилась вниз вместе с Эккой.

– Смотри-ка,– удивилась Остия, – а наш Гридо еще на что-то годится!

Она светила масляной лампой то туда, то сюда, и везде на полу лежали убитые грызуны.

– Нет,– отвечала М'Нади. – Гридо спал у меня в ногах. Это, наверное, булкутенок.

– Ну, мута,– торжествующе сказал Экка,– теперь ты сама видишь!

– Это вот тот крошка зверек, что вечером спал на кухне? – недоверчиво спросила Остия. – Но как он мог справиться с этими страшилищами? – он же такой маленький, меньше крысы!

– Э, Остия,– отвечал Экка,– булкут умеет за себя постоять. Взрослый зверь и от собаки всегда отобьется. А на крыс он прыгает сверху или сзади, кусает за шею – и тварь уже мертва. Вот увидите – скоро крысы сами уйдут из дома, им теперь здесь не жить.

– Надо будет накормить зверушку на славу,– решила старая повариха,– ничего не скажешь, заслужил.

– Ну, нет, мута М'Нади,– возразил Экка,– как раз и не надо. Теперь булкут будет кормить себя сам. Если хочешь побаловать его, то наливай блюдечко-другое молока в день. Ну и, можешь иной раз угостить его мелкой рыбкой – у булкутов это лакомство.

– У котов тоже,– вздохнула М'Нади, вспомнив лентяя Гридо.

Лувгалл, как всегда, ушел рано утром, и Адина завтракала вместе с детьми. В отсутствие мужа она восседала во главе стола, а напротив находилась кормилица с годовалым Товгиллом. Служанка кормила его с ложечки рисовой кашей на молоке, меж тем как старшие дети уминали десерт и пытались болтать с набитым ртом. Адина, проглотив ложечку ананасового желе, собиралась было призвать их к порядку, как вдруг – в столовой послышалось постукивание по полу чьих-то коготков, от входа к столу катнулась какая-то рыже-бурая зверушка и вскочила на колени Онголлу. Зверек на миг замер, понюхал живот мальчика, понюхал край стола, катнулся на грудь мальчишке и, смело уставясь ему в глаза, принялся нюхаться нос к носу по обычаю всех зверей.

– О,– восхищенно протянул Онголл,– о!

– Что это такое, Онголл? – строго спросила Адина. – Это ты принес его в дом?

Зверек, забавно вывернув мордочку, посмотрел на хозяйку дома, живо развернулся и прыгнул с неожиданной легкостью и силой через весь стол на плечо к Дите. Он точно так же понюхал девочку и ласково лизнул ее в щеку, вымазанную чем-то очень вкусным. Дита осторожно погладила зверька.

– Мама, какой он пушистый! – с восторгом сказала дочка.

– Я понял, это он топотал ночью у нас в спальне! -закричал Онголл. – Ура!

– Откуда он взялся? Кто это? – продолжала вопрошать Адина с нарастающим недоумением.

– Все в порядке, мута Адина,– отозвалась М'Нади, торопясь на подмогу своему новому любимцу. – Это булкут, тот, которого вчера принес Экка.

Она взяла зверька с плеча Диты и поднесла поближе к муте Адине.

– Видишь, мута? Это наш новый мышеед.

– Как ты его назвала? Бал..

– Булкут.

– Ва... й... ка... – пролепетал, пытаясь повторить, Товгилл со своего места на высоком детском стуле.

– Вайка! – хором завопили дети. – Его зовут Вайка!

– Тише! Онголл, Дита! тише! – постучала ложечкой о блюдце Адина.

Она осторожно коснулась булкутенка. Топотунчик смотрел на нее с дружелюбным любопытством и тотчас облизал руку. Милая мордочка булкута забавно сморщилась.

– Ну,– сказала Адина, стараясь казаться строгой,– если уж наш Вайка поселился с нами, то... Неужели такой малыш справится с этими зубастыми исчадиями?

– Ха, мута,– гордо улыбнулась М'Нади,– да он только за эту ночь прикончил не меньше десятка.

– В погребе они так и валяются! – закричала из кухни Остия.

Она показалась в двери и затараторила:

– Я, мута Адина, пошла утром в погреб и ступила ногой на лестницу, и вдруг – лежит крыса! Я так завизжала...

Меж тем Вайка вырвался из рук поварихи, подскочил к Адине и обнюхал ей ноги. Он проворно вспрыгнул ей на плечо, с любопытством заглянул в глаза, огляделся с высоты – и вдруг замер, заметив близ потолка большого серого мотылька. Топотунчик метнулся на пол, оттуда с невероятной ловкостью вскарабкался на буфет, а потом перемахнул на стену – и вдруг побежал, цепляясь лапами за шероховатости, прямо по стене. Дети завизжали от восторга, а Вайка преспокойно подобрался к добыче, сцапал мотылька, мгновенно оттолкнулся от стены и спланировал наискосок через стол прямо в фартук М'Нади – походило на то, как если бы булкутенок уцепился за какой-то невидимый канатик и на нем перелетел с места на место.

– Чур, Вайка мой! – закричал Онголл.

– Почему это?!. – возмутилась Дита. – Вайка общий!

– Нет, мой!

Адина насилу утихомирила детей.

x x x

На склоне дня домой вернулся Лувгалл, хмурый и озабоченный, как обычно в последнее время. Едва он переступил порог, к нему, как капелька ртути, катнулся рыжеватый пушистый зверек. Он встал столбиком, обнюхал ноги Лувгалла, глянул ему в лицо снизу вверх – и внезапно зрачки зверька расширились и заблестели озорством. Он пригнулся, подпрыгнул и, как по дереву, вскарабкался на грудь человека и уставился ему в глаза, смешно высунув язычок и прижав ушки. Зверек щелкнул и спрыгнул прямо на пол.

– Хм,– сказал Лувгалл, непроизвольно улыбаясь,– хм... Это кто же такой у нас?

– Это Вайка! – разом закричали Дита и Онголл, выбегая навстречу отцу.

Дети затараторили, наперебой расписывая подвиги Вайки в охоте на грызунов и то, как они гуляли с ним в саду и как Вайка бегает по стенам и теперь он будет жить в комнате Онголла,-нет, не Онголла, а по очереди, да тише вы, бесенята, ах, Лувгалл, с ними весь день просто нет сладу, удивительно, как это сегодня обошлось без мигрени, здравствуй, как ты, устал? -это уже подошла Адина и поцеловала мужа.

А Вайка, действительно, почти весь день провел в обществе детей и побывал в саду. Впрочем, во время сиесты булкутенок заглянул и на чердак и оттуда бросил первый взгляд на свои владения. Они были довольно обширны: сад Лувгалла был велик, а к тому же, и в дому было множество мансард, галерей, пристроек и тому подобного. Так что после беглого знакомства Вайке предстояло уже основательное – ведь он принимал под свое покровительство все хозяйство Коддоров. Булкута не смущало, что он будет обитать здесь вместе с котом и собакой Сатти. Сатти была очень умна, а кот – ленив, Вайка уже познакомился с обоими. Высокие стороны быстро разделили сферы влияния и заключили договор о разграничении полномочий.

"– Что ж ты,– упрекнул кота топотунчик,– совсем запустил дело! Столько добычи, а ты!"

Кот презрительно глянул на булкута и зевнул.

"– Вот и охоться, если ты такой прыткий,– лениво отвечал Гридо. – Я свое отловил. И не лакай из моего блюдца, м-р-м..."

"– Ничего, мута М'Нади еще нальет",– успокоил Вайка -он, конечно, уже усвоил кто есть кто в доме Коддоров.

Незнакомым для булкутенка оставался только сам хозяин -Вайка повсюду натыкался на его запах, но еще не видел его воочью – и вот почему топотунчик поспешил к Лувгаллу, едва тот пришел со службы. Стоило Лувгаллу открыть дверь своей комнаты, смежной с кабинетом, как Вайка шмыгнул у него под ногами и принялся изучать неизвестную территорию. Пока Лувгалл переодевался, Вайка обнюхал платье хозяина в шкафу и проследовал в кабинет. Вскоре послышался шум падающих письменных принадлежностей и книг. Лувгалл поспешил к своему столу – Вайка рылся в его бумагах.

– Эй, эй! Вайка! Нельзя,– скомандовал Лувгалл.

"– Почему? – булкутенок выжидательно смотрел ему в глаза. – Правда нельзя?"

– Нельзя! – подтвердил хозяин. – Это мне нужно для работы.

Лувгалл поднял уроненные перья и ручки и положил на место. Стоя столбиком Вайка почистил мордочку, спрыгнул со стола, по циновке на стене стрелой взлетел под потолок и попытался поймать тень от какой-то ветки. Лувгалл покачал головой и тихонько засмеялся. Он поймал себя на мысли, что такого с ним давно не было.

То же самое повторилось за ужином – вечерняя трапеза прошла несколько сумбурно, дети иногда начинали шуметь, но и Адина и Лувгалл смеялись и шутливо поддразнивали друг друга -совсем как в первое время своего супружества. Вайка, разумеется, вертелся тут же в столовой – но, как выяснилось, вовсе не из желания подкормиться чем-нибудь вкусненьким: он был сыт и даже не брал тайком предлагаемые кусочки. Зверьку просто все было внове, а потому любопытно, и кроме того – ему нравилось быть вместе со всеми. Он то забирался на буфет и созерцал, как проходит ужин, поблескивая смышлеными глазками, то пробегал под ногами, то прыгал из-под потолка над головами людей.

– Поразительно,– заметил Лувгалл,– как ему удаются такие прыжки? Он будто планирует на крыльях. Надо будет как-нибудь порасспрашивать Тортолла об этих зверьках.

– Лучше спросите Экку, пато Лувгалл,– отозвалась М'Нади,– Вайка с его родины, из Зантойи. Много вам расскажет этот задавака Тортолл!

Тортолл был школьным приятелем Лувгалла, он занялся наукой и теперь продвинулся аж в секретари Академии. Специальностью Тортолла была зоология, наука о животных, вот почему Лувгалл вспомнил о нем. Что же до "задаваки", то это было отчасти правдой – быть ученым в Дхаранге считалось куда почетней, нежели чиновником, как Лувгалл, и при встречах двух приятелей это как-то всегда всплывало.

Вечером Вайка улегся спать на кухне, под надзором и защитой поварихи – она отразила все приставания детей и сдала их на руки Адине – нечего, нечего, пора в постель. Вайка проснулся, когда уже все спали, и снова отправился на промысел. Под утро он еще наведался в спальню Адины – и не зря, его подозрение подтвердилось: булкут уловил, как метнулась темная фигурка из-под кровати к горшку с пальмой. До рассвета Вайка оставался в засаде под кроватью, но когда рассвело, задремал.

Супруга Лувгалла проснулась одновременно с мужем и проводила его на работу, что теперь бывало не так часто: Лувгалл уходил рано, а Адина из-за Товгилла нередко вставала ночью, и досыпала свое утром. От этого-то, считала она, ее и мучит эта злосчастная мигрень. Но в это утро она чувствовала себя удивительно легко и радостно, как в пору девичества, когда они с Лувгаллом только-только познакомились и Адине ужасно хотелось жить, и все приносило радость.

Молодая женщина позавтракала с детьми, отправила их гулять в сад – и только тогда осознала, что головная боль сегодня ни разу о себе не напомнила. Она пошла к себе в комнату отдохнуть и там обнаружила Вайку. Топотунчик, весь перемазанный черноземом, сидел рядом с горшком. Пальма, какой-то особенный редкий вид, что ей по великой дружбе подарила подруга, была чуть ли не вся вырыта, рядом с кадкой были кучи земли и какой-то уродливый скользкий корень – Адине сначала показалось, будто это ящерица или змейка.

Вайка сидел на полу, забавно сморщив испачканную мордочку, и смотрел на Адину как ни в чем не бывало – он как будто ничуть не сомневался, что та не будет сердиться. И действительно, Адина не нашла в себе сил изобразить неудовольствие. Она кликнула Остию и велела ей убрать беспорядок, а еще позвать Экку – Адина подумала, может быть, у булкутов есть некая землеройная повадка, и решила разузнать об этом. Женщина не только не сердилась на Вайку, но, странное дело, ей даже и эту пальму было нисколько не жалко – деревцо казалось ей теперь каким-то неприятным, уродливым... особенно этот гадкий корень на полу возле горшка.

Тем временем подошел Экка:

– Вы звали, мута?

– Да, да, Экка, присядь.

– Спасибо, мута Адина,– поблагодарил Экка,– не так я стар, чтобы не держаться на ногах.

– Ты как будто знаешь о повадках булкутов? Вайка сегодня разрыл кадку с пальмой,– может быть, ему чего-нибудь не хватает из еды?

– О нет, мута Адина, не думаю,– отвечал Экка.

Слуга кинул взгляд на кучки земли и поднял двумя пальцами мерзкий корень.

– Я думаю, мута, Вайка просто хотел вас избавить вот от этого. Булкуты, мута Адина, они очень чутки на все нечистое и беспощадно преследуют и изгоняют всякую порчу.

– Да? – удивилась Адина. – Какой интересный зверек... Где ты его взял?

– Пошел и купил его на Птичьем рынке, мута.

– Да? – с разочарованным лицом переспросила госпожа. -Неужели просто взял и купил?

– О, нет, мута,– ухмыльнулся Экка, уяснив желание молодой хозяйки. – Не просто пошел и купил. Булкут -очень-очень редкий зверек, они почти не размножаются в городе. Но мне здорово повезло – как раз в тот день был один булкут на продажу.

Экка посмотрел на Адину и продолжил рассказ, мало-помалу отклоняясь от действительности.

– Его, мута, привез один заморский торговец, из тех, что продают только самых редких и особенных зверей. Само собой, и цену он спрашивал немалую, но... В общем, была огромная толпа, все кричали, пихались, но я, мута Адина, всех растолкал, дал на десять монет больше других, и вот – Вайка у нас.

На лице хозяйки появилась удовлетворенное выражение -Адина входила в круг придворных дам, правда – не в самый высший, и теперь ее тщеславие было утешено: доорогой редкий зверек – это соответствовало неписанным требованиям избранного дамского общества. И к тому же, такой забавный!

– Что любят булкуты, Экка? – спросила Адина.

– О, они почти всеядны, мута. Правда, мясное им больше по вкусу. Вот есть такие маслянистые орешки, нокнок,– думаю, Вайка не откажется, если вы его угостите.

– Скажи там на кухне, чтобы купили два... нет, четыре фунта орешков,– распорядилась Адина.

x x x

В этот вечер Вайка совершил первый выход на крышу. Он прислушался к перекличке булкутов, щелкнул пару раз на пробу -и уверенно присоединил свой голос к общему хору. Щелканье у Вайки было не так чтобы очень громкое – скорее, это было стрекотание,– но довольно приятное и даже мелодичное. Добрых полчаса Вайка то откликался на реплики булкутов, живших неподалеку, то выводил мелодические фигуры вместе со всеми. Городское сообщество булкутов, разумеется, немедленно приняло к сведению новость о появлении нового топтыжки, внимательно изучило его заявку на вступление в свои ряды и в тот же вечер удовлетворило прошение.

С этого вечера Вайка неизменно участвовал в заочных сессиях Вседхарангского общества булкутов. Голос его крепчал день ото дня, а сам Вайка за какой-то десяток дней вырос вдвое – он наверстывал упущенное во время злополучного плавания. Теперь топотунчик почти достиг размеров взрослого самца-булкута, хотя до совершеннолетия ему оставалось не менее полгода, как утверждал Экка. Но булкут рос и не собирался останавливаться. Как ни странно, с увеличением размера и веса ловкость и живость Вайки нисколько не уменьшились – он с прежним проворством бегал по стенам, а прыгать стал еще дальше и выше.

Что до крыс, то предсказания Экки оправдались – уже через неделю со дня новоселья Вайки в дому Лувгалла крысы побежали прочь из опасного места. Это было воскресным утром, Лувгалл и Адина стояли на террасе и своими глазами наблюдали великий исход серого семейства. Крысы гуськом бежали со двора в сад и одна за другой ныряли в лаз под забором. Вайка и тут не упустил своего – когда прикрывавшая отход крыса юркнула в щель, откуда ни возмись выскочил булкут и вцепился ей в хвост. Крыса заполошно завизжала, рванулась и – в зубах у Вайки остался трофей: розоватый хлыстик крысиного хвоста. Адина брезгливо наморщилась, ожидая, что булкут слопает его у них на глазах, но Вайка зарыл его в землю у самой лазейки под забором.

– Похоже, он делает метку на память,– заметил Лувгалл.

О своем подвиге Вайка поведал в тот же вечер на ежедневной перекличке булкутов Дхаранга. Вайку расспросили о подробностях, похвалили и допустили к исполнению сольной партии. Вообще -люди в доме Коддоров стали замечать, что пощелкивание Вайки все чаще стало звучать соло, как будто он мало-помалу забирал себе роль первой скрипки. Тачинта, первая прелестница Дхаранга, обладательница трех полосок на спине и буро-голубоватой шерстки, решила нанести Вайке соседский визит.

В назначенный день она прибыла и остановилась, пощелкивая через забор. Вайка приветственно откликался с другой стороны сада. Тачинта махнула на верх забора и спросила разрешения войти, кокетливо распушив хвост. Затем она грациозно спрыгнула на землю, и зверьки обнюхались, встав нос к носу.

"– Хм-м-м! – протянула прелестная гостья, обнаружив пять полосок на спине у Вайки. – Наш юноша, оказывается, очень-очень титулованный молодой человек..."

Вайка исполнил необходимые фигуры учтивости и перешел к позам ритуального ухаживания.

"– Ну нет, малыш,– отклонила Тачинта,– с этим мы повременим. Тебе надо еще подрасти. Лучше покажи мне, как ты устроился."

Дама проследовала в дом для инспекции условий обитания и первым делом продегустировала качество налитого в блюдце молока.

"– М-м... Ничего, вкусненькое,– заключила гостья, покончив с блюдцем."