Текст книги "Дороги Нестора Махно"

Автор книги: Александр Белаш

Соавторы: Виктор Белаш
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 65 страниц)

Махно митинговал на площади перед крестьянами, которые за исключительную храбрость, героизм и умение, проявленные Махно в этом бою, наградили его званием «Батько». Они кричали ему: «Будь нашим батькой, освободи от гнета тиранов!»

Но вскоре мы снова были окружены.

С боем прорвались через мост на южной стороне села. Нас преследовали стоны дибривчан, пытаемых офицерами, мы ясно слышали треск и шум падающих в огне строений, мы видели с холма огонь и дым пожарищ. Но помочь горю были не в силах.

Удаляясь на пятьдесят верст в глубину степи, мы были молчаливы, подавлены событиями. В противоположность нам Махно был особенно весел и болтал о всенародном восстании.

– Если бы случилось со всеми деревнями, селами и городами то же, что с Дибривками, – говорил он, – восстание было бы неизбежно. Задача сегодняшнего дня и должна заключаться в том, чтобы как можно скорее раскачать село против гетманского насилия. Наш спаситель и путеводитель – только террор, только уничтожение всего дворянско-помещичьего строя. Мы должны это запомнить и проводить в жизнь.

Весь отряд, бывший до сих пор на поводу у Щуся, признал Махно. С этих пор он стал «батьком», политическим и военным организатором и воспитателем отряда и федерации анархических групп, назвавшей себя «Гуляйпольский союз анархистов». В союз входили группы: Дибривская, Покровская и Гуляйпольская в полном составе.

К этому времени атаман Краснов добился мира с украинским гетманом. Конница и грузная пехота украинских войск начала постепенно оставлять Дон, отходить на Украину.

Один из первых этих эшелонов на ст. Цареконстантиновка попал нам в руки и был разоружен. Четыре офицера расстрелял сам «батько», а солдат высадили из вагонов и направили в сторону Александровска. Зарыв в крестьянских тайниках оружие, мы пошли к северу и налетели на ст. Гайчур.

К стрелке подходил поезд со ст. Пологи, и мы его оцепили. В нем обнаружили девять вартовых, сопровождавших членов договорной миссии между Доном и Украиной, и четыре офицера. Офицеры были ответственными представителями Краснова на Украине и разъезжали с целью знакомства с обстановкой. Мы их изрубили на куски вместе с вартовыми.

О последнем налете сразу стало известно гуляйпольскому гарнизону и он, погрузившись на подводы, вышел на Гайчур. В то время, когда он подходил к станции, мы заняли Гуляйполе со стороны Туркеновки. Несколько пойманных вартовых были изрублены и пролежали на площади три дня.

Телеграф работал исправно. Наскоро составили телеграмму: «Всем, всем, всем!»и за подписью «Революционного полевого штаба»разослали по Украине. В ней говорилось о могуществе повстанчества в Гуляйполе, о ликвидации оккупантов и гетманских ставленников. Заканчивалась она призывом к восстанию.

Наше пребывание в Гуляйполе близилось к концу. Из Полог подошел немецкий отряд и окружил село. Однако, вражеское кольцо было настолько непрочно, что мы, завязав бой, из центра незаметно вышли в степь.

Осведомительный отдел Департамента державной варты сообщал Министру Внутренних дел: «...Александровский уезд: С уходом из Гуляй-Поля австрийских войск шайка анархистов Махно терроризировала население. 16 октября эта шайка числом 200 человек, располагая 4-я пулеметами и другим оружием, заняла село и вступила в бой с вартою и самоохраною. Ныне шайка скрылась, меры к ее задержанию приняты, село Гуляй-Поле занято австрийскими войсками. В остальных уездах спокойно. Грабежи продолжаются...»[108]108
  ЦГАОО Украины. Ф. 5. Оп. 1. Д. 332. Л. 231.


[Закрыть].

В селе Ново-Николаевке (50 верст северо-западней от Гуляйполя) мы соединились с отрядом Вильгельма[109]109
  ВИЛЬГЕЛЬМ – середняк-анархист из с. Николаевск Александровского уезда. Командир повстанческого отряда против гетмана. Командир кавалерийского полка Повстанческой Армии. 28-го ноября 1920 г. расстрелян красным командованием сводной дивизии курсантов.


[Закрыть], численностью в 200 человек. Было решено вместе выступить на Дибривки. Пройдя ст. Мечетную, разрушив стрелки, изрубив покровскую варту, мы заняли Дибривки.

Так мы ходили по левобережной Екатеринославщине. Было множество налетов, боев, митингов. В селах, где нам приходилось останавливаться хотя бы на несколько часов, проводились митинги с призывами к восстанию против оккупантов, Скоропадского и их сторонников, за лучшую жизнь, за свободу.

С регулярными, дисциплинированными, многочисленными и хорошо вооруженными войсками оккупантов бороться было нелегко. Жизнь заставляла нас применять всевозможные военные хитрости.

Находчивость, неисчерпаемую инициативу в большом и малом, которую проявляли повстанцы и население, порой трудно представить.

Бой всегда носил скоротечный характер, сближение с противником отмечалось стремительностью и непрерывностью движения, полное отсутствие перебежек и сомоокапывания, обеспечения боя соответствующим огнем быстро маневрирующих пулеметов на тачанках и выезжающей на прямую наводку артиллерии. Начавшись всегда неожиданно для противника, нападением со всех сторон, бой быстро переходит в стадию рукопашной схватки и заканчивается либо поголовным уничтожением противника, либо взятием его в плен.

Общий резерв у отрядов, ведущих бой, почти всегда отсутствует, и в отрядах все, до единого, принимают участие в наступлении. Общим же резервом для всех частей, дерущихся на разных направлениях, всегда являлось население восставшего района.

В случае пассивной обороны противника на какой-либо определенной линии сближение с ним и атака переносится, как правило, на ночь при одновременной организации паники в тылу и наступлением на флангах.

Главным принципом, на котором основывалась наша боевая деятельность, являлась внезапность. Суворовское положение «удивить и победить» в наших отрядах оправдывалось и применялось. Внезапность действий являлась залогом успеха и минимальных потерь.

Ну, например, удачно разыгрывалась такая картина. Засыпанная снегом деревня занята сильным отрядом противника. Дороги на околице перекрыты постами, секретами. В село ни зайти ни выйти. И вдруг в середине дня едет свадебный поезд. На первых санях мальчик с иконой, жених и невеста. Дальше дружки, с перевязанными через плечо полотенцами, сватовья, гости. Гармошки, бубен, нарядное платье, радостные лица. Песни с гиканием и присвистом – свадьба. Пост не останавливает, а если возникает заминка, его без звука, прихватывают с собой. Кавалькада приближается к штабу противника. Ребята на ходу соскакивают с саней и врываются в штаб. По сигналу к селу подходят главные силы отряда.

Лишенный управления и руководства, отряд противника редко оказывал сопротивление.

Невестой обычно наряжался Махно. О нас ходили всевозможные легенды и слухи, и было такое множество всевозможных трюков, что трудно было отличить быль от придуманного. Но все это создавало нам популярность и авторитет борцов за народное дело и обеспечивало всяческую поддержку населения.

Австрийцы шли за нами по пятам и уже строили позиции за селом. Махно был пьян, навеселе были и повстанцы. Однако сознание вернулось и, не принимая боя, мы вышли на юг и числа восьмого ноября, разогнав варту, заняли с. Темировку (35 км северо-восточнее Гуляйполя), где и расположились на отдых. Но на нас неожиданно навалились оккупанты, окружили и повели активнейшее наступление, не жалея ни людей, ни патронов. Австрийцы прорвались в центр села и вели бой во дворах, в хатах, захватили уже штук десять тачанок. Бой был жаркий, повстанцы отлично сражались, но отряд погибал – силы далеко не равны. Махно стоял во дворе и стрелял из револьвера по бегущим по улице австрийцам, когда ему доложили, что тяжело ранен Щусь. Видя безвыходность положения, Махно хотел застрелиться, но в это время у двора развернулась тачанка и пулеметчики буквально в упор начали расстреливать противника. Мы воспользовались замешательством. Поражение было жестоким, 170 повстанцев погибли. А мы с 180-тыо бойцами, успевшими выйти из села, раненым Щусем, и второй женой Махно Тиной[110]110
  ТИНА – телефонистка с. Большая Михайловка Александровского уезда. Агент махновщины. Жена Махно с октября 1918 г. по март 1919 г. Беспартийная. В 1930 г. была жива.


[Закрыть] скрылись в балках степи.

В смерти товарищей мы всецело обвинили Махно. Понурив головы, двигались к Днепру на соединение с повстанцами сел Михайлове-Лукашево и Жеребец. Там мы надеялись найти подкрепление и погонять помещиков.

Осведомительный отдел Департамента державной варты сообщал Министру внутренних дел: «10 ноября в 5 часов вечера шайкой Махно на станции Гайчур взята станционная выручка; у семафора со стороны Гуляй-Поля разобран путь, а затем пущен паровоз с 12 порожними вагонами: паровоз свалился на бок и 4 вагона разбито; путь поврежден на протяжении 50 саженей. Уходя шайкой захвачены телефонный аппарат и слуховая трубка телефона и расстреляны 5 неизвестных пассажиров стоявшего нд станции поезда.

В ночь на 11 ноября поезд № 3, шедший из Бердянска, между ст. Гайчур и Гуляй-Полем был остановлен, ограблен железнодорожный артельщик на 52839 рублей. Сопровождавший артельщика казак и ехавшие в поезде 3 офицера расстреляны. По сведениям разбойничает шайка Махно, грабившая поезда около станции Пологи»[111]111
  ЦГАОО Украины. Ф. 5. Оп. 1. Д. 59. Л. 243, 244.


[Закрыть].

Обрушившись на с. Жеребец, в ночь на 20 ноября мы обезоружили гайдамацкий курень Козыревых. Гайдамаки без боя сложили оружие и перешли на нашу сторону.

Двадцать седьмого ноября 1918 г. мы основательно заняли Гуляйполе. Гуляйпольский район, до того насыщенный войсками, в начале декабря был почти пуст. Гуляйполе, Дибривка и Рождественское были оставлены оккупантами на произвол судьбы. Они группировались, главным образом, на железнодорожных узлах: Пологи, Чаплине, Волноваха, Синельникове, Павлоград, Лозовая, Гришине, и, если на них не нападали, не проявляли себя наступательными действиями.

Австро-немецкая солдатская масса не о чем другом уже не мечтала, как только о возврате домой. Они до такой степени доусмиряли Украину, что уже сами нуждались в усмирении со стороны своих офицеров. Даже немецкие воинские части отказывались выполнять приказы о несении оккупационной службы, самовольно занимали эшелоны и ни под каким видом не желали освобождать их.

Так, 1-й батальон 424 полка и батарея 98-го полка, выделенные для охраны железной дороги в пригороде Александровска, добились отправки в Германию в результате вооруженного выступления, во время которого были пущены в ход ручные гранаты.

«Около 300 тыс. солдат, – писал участник интервенции, немецкий офицер Г. Франц, – вышедших из подчинения своим начальникам, устремились на родину через страну, охваченную восстанием, в которой больше не существовало ни авторитета, ни порядка, где царил произвол и партизанская война. Впереди была суровая русская зима, всюду нас окружали враги»[112]112
  «Крах германской оккупации на Украине.»С. 13.
  Висящая в воздухе ссылка: Антонов-Овсеенко В. А. Указ. соч. Т. 3. С. 81.


[Закрыть].

У отступающих, зараженных революцией и чувствующих свою вину за зверства солдат, можно было купить за деньги и выменять за хлеб и сало все, вплоть до орудий. И этим широко пользовалось население, вооружаясь на всякий случай.

Постепенно очищаемые немцами населенные пункты занимали повстанцы, петлюровцы, гетманцы, белогвардейцы.

Крестьянская молодежь становилась под ружье.

Станции Чаплино и Пологи были основательно заняты нами к 10 декабря. Выгнанные для взятия Павлограда и Лозовой отряды ст. Лозовую взять не смогли, так как там находились крупные силы немцев и гайдамаки 2-го Пав-лоградского полка Запорожской дивизии.

К 11 декабря наши отряды, перерезав железную дорогу Лозовая-Мерефа, расположились севернее ст. Лозовой у ст. Краснопавловки.

На демократических началах был избран «Революционный штаб», в состав которого как командующий отрядами входил Махно. Я (Чубенко – Ред.) был начштаба, членами были: коммунист-большевик (левый) Херсонский, левый эсер Миргородский[113]113
  МИРГОРОДСКИЙ – крестьянин-середняк Александровского уезда. Левый социалист-революционер. Член махновских реввоенсоветов первых трех созывов. Видный эсеровский бунтарь и чекист. Расстрелян махновцами под Бердянском в 1920 г. за экспроприацию кооператива.


[Закрыть] и анархист Горев. Это был первый коалиционный штаб Повстанчества Гуляйпольского района.

Организовались Советы рабочих, крестьянских и повстанческих депутатов, начали функционировать профессиональные союзы. Наш клуб анархистов и секретариат «союза»начали издавать листовки, призывающие население на борьбу с реакцией.

Числа 12 декабря мы снарядили отряд Красикова[114]114
  КРАСИКОВ – середняк из с. Воскресенки Конско-Раздорской волости Александровского уезда. Беспартийный повстанец – командир по выборам.


[Закрыть] для занятия Цареконстантиновки. В бою он был убит, и командование принял Куриленко. Я с отрядом в 100 человек занял Орехово. Крестьяне всех групп и рангов спешили к нам в отряды.

Однажды меня вызвал по проводу комиссар главного штаба, «наш знакомый»Горобец[115]115
  ГОРОБЕЦ – полковник царской армии, земский деятель губернского масштаба. Идеолог украинского национализма. Бессменный Екатеринославский губернский комиссар гетмана Скоропадского и Петлюры.


[Закрыть] из Екатеринослава, и предложил объединить силы для борьбы с белым Доном.

Штабом было решено выманить у него оружие. Была выделена делегация в составе меня, Горева, Херсонского и Миргородского, и мы 15 декабря прибыли в Екатеринослав. Был выработан проект договора, который состоял, приблизительно, в следующем:

Обе стороны заключают союз против белого Дона. Махновская армия получает вооружение, обмундирование и продовольствие от петлюровской. Взамен этого она дает петлюровской право мобилизовать людей на своей территории.

Горобец нам отпустил один вагон патронов и полвагона винтовок. Кроме того, за хорошую взятку нам удалось неофициальным путем получить из артсклада бомбы и взрывчатку.

Мы ликовали, сели в вагоны и были готовы к отходу. Вдруг поезд отцепили, нас арестовали и привели к Горобцу. Возмущенный, он показал нам телеграмму из Синельникове, в которой сообщалось, что Махно занял Синельникове и изрубил петлюровскую роту. Мы заверили Горобца, что это провокация, и он отпустил нас.

Переехав мост, остановились в Нижнеднепровске. К нам зашли местные большевики из ревкома и стали расспрашивать о цели нашей поездки к петлюровцам. Мы рассказали о наших намерениях, но они отнеслись к этому недоверчиво. Для подтверждения наших объяснений мы пообещали прислать нашего представителя в их губернский ревком. Распрощались и уехали в Гуляйполе.

Представителем от нашего штаба в губревком в Нижнеднепровск мы послали Марченко.

Приехали в Гуляйполе и доложили о результатах поездки. Махно и секретариат «союза анархистов»целиком высказались за занятие Екатеринослава с целью захвата арсенала и орудий. Вот они теперь и заняли город, и уже четвертый день удерживают наступающего противника.

Чубенко прервали, срочно вызвав к аппарату. Вскоре он вернулся взволнованный и сообщил, что Махно едет обратно, и по тону его было видно, что у наших неприятности.

Наконец-то сегодня увижу его, подумал я, проснувшись утром. На улице поднялся какой-то шум. Слышны были разговоры, топот коней, стук проезжающих подвод.

Я увидел Махно и Щуся со свитой, ехавших впереди экспедиции. Махно, видимо, устал. Он лениво соскочил с лошади и, пропустив подводы, зашел в гостиницу.

– Что ж вы тут сидите, подлецы, пьете наверное, а нас там бьют! – долетел до меня полуженский голос.

Я поспешил выйти в коридор. Там были Чубенко, Махно, Щусь и другие. Махно, непрерывно бранясь в адрес членов штаба, вошел в свой номер.

Щусь заметил меня и, поздоровавшись, потянул за руку.

– Батько, а вот тот, который обещал высадить десант из Кубани! – сказал он.

– А, обещальник, обманул! – протягивая руку, сказал Махно. Я вкратце объяснил историю с десантом и Кубанью. Махно своим криком на подчиненных штабников, входивших и выходивших, все время мешал мне говорить, и я с трудом заканчивал доклад. Тогда он перебил меня и заговорил екатеринославской неудаче. Сразу все притихли и насторожились.

Махно походил на разукрашенную куклу. Ниже среднего роста, живой е движениях, с маленьким лицом, вздернутым носом, быстрыми карими глазами и длинными волосами, спадавшими на шею и плечи, он казался мальчиком. Одет он был в маленькие офицерские сапожки, диагоналевое галифе, драгунскую с петлицами куртку, на голове студенческая фуражка, через плечо маузер. Он мотнул головой, громко ругнулся и заговорил:

– Можно ли было с этими остолопами идти в Екатеринослав?

Там получилось так. В первой половине декабря по решению городской конференции КП(б)У прошли выборы в Екатеринославский Совет рабочих депутатов. Первое заседание Совета началось 21 декабря в Зимнем театре, но было разогнано петлюровцами. В ответ на это большевики призвали к забастовке. Петлюровцы в свою очередь разгромили их комитет, штаб, и другие организации и всех выгнали из города. Оказавшись в Нижнеднепровске, большевики, желая взять реванш, но не имея для этого сил, пожелали союза с нами.

В моем распоряжении был отряд Каретникова и гуляйпольский батальон и, не согласись с большевиками, я бы сражение выиграл, но закрепиться в городе ни за что не согласился бы, – размахивая рукою, говорил Махно. – С батальоном я выехал из Гуляйполя и захватил из Синельникова отряд Каретникова. Прибыли в Нижнеднепровск, где меня встретил Марченко и информировал о положении. Он говорил, что в самом Екатеринославе имеются большевистские подпольные организации, которые нас поддержат. К тому же, петлюровцы неделю тому назад обезоружили немцев и выгнали восьмой белогвардейский корпус. Силы петлюровцев незначительны – всего 3–4 тыс. человек, разбросанных по городу. Они воюют с местными большевиками, у которых в округе, включая Новомосковск, Нижнеднепровск и Каменское, наберется до пятисот вооруженных человек. Из них одна рота находится в Новомосковске, две сегодня отосланы в Каменское для закрепления власти ревкома, а 1-я и 2-я роты Новомосковского советского полка находятся здесь, в Нижнеднепровске. К тому же, прибыл эсеровский отряд, в котором наберется до 200 человек. В общем, Марченко думал, что наших сил достаточно для того, чтобы выкачать из города оружие и вновь отойти за Днепр. Рассчитывать на закрепление города за собой нам нельзя было, ибо сильная группа «сичевых стрельцов»Самокиша поездами шла из Кременчуга в Екатеринослав для усиления гарнизона. Так меня информировал Марченко, так я его понял и решил не медлить с наступлением.

Вдруг приходят большевики и приглашают меня на заседание губревкома, в который входил и наш Марченко. Они поручили мне командование всеми своими частями. Людей у них было более четырех сотен.

Ровно в 5 часов утра 27 декабря из Нижнеднепровска, под видом рабочих, была отправлена группа захвата с целью занятия вокзала и пристани. Гуляйпольский батальон я погрузил в рабочий поезд, а отряд Каретникова должен был ехать в своих двух составах. Их задача состояла в том, чтобы под видом рабочих проехать мост и занять станцию и пристань. Соколову, командиру первой роты советского полка, и Панченко, командиру второй роты, я дал задание: одновременно с продвижением по мосту моих эшелонов провести роты по мосту цепью и наступать вдоль линии железной дороги в направлении на Кайдаки.

Мы двинулись. Застава на мосту дремала, и вообще петлюровские войска во главе со штабом в первый день рождества спали в городе. Первый эшелон переехал мост и одновременно советские роты без выстрела обезоружили сонную заставу.

Unknown[116]116
  Неизвестная сноска: Украшська РСР в першд громадянськсм вшни 1917–1920 рр. К., 1968. Т. 2. С. 74.


[Закрыть]

Пройдя мост, наступающие части направились на Провиантскую улицу, захватили вокзал и пристань. На вокзале в руки повстанцев попали 20 пулеметов, 4 орудия. Перед нами открылась живописная картина: весь перрон усеян винтовками, шинелями, прочим военным имуществом; безоружные, полураздетые петлюровцы, разбегающиеся кто куда.

По сигнальной ракете в бой вступили остальные части. Наши эшелоны разгружались и на ходу строили цепи, проникая в город. Две большевистские роты повели наступление на Кайдаки. У станции находились два орудия, командир которых предложил мне свои услуги. Завязался 20-ти часовой бой. Петлюровцы на всех участках защищались слабо, если не считать дома № 10 по Провиантской улице, где был их главный штаб. Штабники дрались хорошо, засев в домах. Я навел орудие и прямой наводкой обстрелял здание. Тогда дело пошло живей: петлюровцы отступили, и мы заняли город. Я приказал Каретникову выслать на Кайдаки гуляйпольский батальон для подкрепления участков двух советских рот, а его отряд оставил в резерве. Заняли аэродром, где захватили семь аэропланов. Ввиду неожиданности наступления все банки, другие государственные учреждения, арсенал остались неэвакуированными. Со всех тюрем и домов заключения мы выпустили всех арестованных, думая, что ребята наши, но через день самому пришлось расстрелять трех бандитов за грабежи. Воспользовавшись происходящими событиями, бандиты подожгли на Озерном базаре магазины и занялись грабежами. Половина корпуса базара сгорела. В связи с этим, нами было распространено воззвание.

Махно взял листовку и начал читать: «Воззвание, к гражданам гор. Екатеринослава и губернии. Граждане. При занятии гор. Екатеринослава славными партизанскими революционными войсками во многих частях города усилились грабежи, разбои и насилия. Творится ли эта вакханалия в силу определенных социальных условий, или это черное дело совершается контрреволюционными элементами с целью провокации, во всяком случае это делается. И часто делается именем славных партизанов-махновцев: борющихся за независимую, счастливую жизнь всего пролетариата и трудового крестьянства.

Чтобы предотвратить этот разгул пошлости, совершаемой бесчестными людьми, позорящими всех честных революционеров, не удовлетворяющимися светлыми завоеваниями революционного народа, Я ИМЕНЕМ ПАРТИЗАН ВСЕХ ПОЛКОВ ОБЪЯВЛЯЮ, что всякие грабежи, разбои или насилия ни в коем случае ДОПУЩЕНЫ НЕ БУДУТ в данный момент моей ответственностью перед революцией и будут мною ПРЕСЕКАТЬСЯ В КОРНЕ. Каждый преступник, совершивший преступление вообще и в особенности под именем махновцев, или других революционных отрядов, творящих революцию под лозунгами восстановления Советского строя, БУДЕТ БЕСПОЩАДНО РАССТРЕЛИВАТЬСЯ, о чем объявляю всем гражданам, призывая их также бороться с этим злом, подрывающим в корне не только завоевание революции, но и вообще жизнь честного гражданина.

Главнокомандующий батько Махно»[117]117
  ЦГАОО Украины. Ф. 5. Оп. 1. Д. 262. Л. 262.


[Закрыть].

Пострадавший после пожара Озерный базар был целиком мной конфискован и служил нам продовольственной базой.

Под вечер петлюровцы перешли в контрнаступление и начали бить по нас из орудий со стороны артиллерийских казарм. Мы бросились туда и оторопели: петлюровская батарея (орудий шестнадцать) выбросила в нашу сторону белый флаг и ураганным огнем била по своим. Командир т. н. артбригады Мартынов перешел на нашу сторону, и петлюровские стрелковые полки Гулого-Гуленко снова бежали в направлении Диевки.

Наступило сравнительное затишье. Наши хлопцы грузили боеприпасы на поезд и посменно дежурили на западном участке. Оружия было много, и по просьбе ревкома ему было отпущено свыше тысячи винтовок. По распоряжению ревкома профсоюзы на предприятиях открыли запись добровольцев, и уже имелись солидные дружины. Ревком их вооружил и заставил нести гарнизонную службу.

30 декабря Екатеринославским губернским ревкомом был издан приказ № 2.

«В целях восстановления нормальной жизни в городе Губернский Военно-Революционный Комитет впредь до утверждения Советом Рабочих и Солдатских Депутатов временно назначает:

Главнокомандующим Советской Революционной рабоче-крестьянской армии Екатеринославского района тов. Нестора Махно. Военным Комиссаром назначается тов. Григорий Мартыненко. Комендантом гор. Екатеринослава тов. Николая Хавского. Комиссаром Екатерин, жел. дор. тов. Николая Стамо. Комендантом ст. Екатерин, тов. Федора Орделяна. Комиссаром почты и телеграфа тов. Виктора Перенского (Пульман). Комиссаром Финансов тов. Исаака Крейсберга (Георгия). Комиссаром продовольствия тов. Феодосия Бондарчука. Комиссаром Труда тов. Владимира Клочко (Кошко). Комиссаром Тюрем тов. Леонида Степанова. Комиссаром типографий тов. Михаила Колтуна. Комиссаром Центр. Телегр. ст. Екатерин, тов. Полторацкого.

Назначая опытных, честных революционеров на ответственные посты, Губернский Военно-Революционный Комитет уверен, что означенные товарищи будут твердо защищать дело революции и приказывает всем лицам и учреждениям безупречно выполнять все их приказания по соответствующим отраслям»[118]118
  ЦГАОО Украины. Ф. 5. Оп. 1. Д. 262. Л. 260, 261.


[Закрыть].

Ревком объявил себя единственной властью к начал организацию учреждений, почти не допуская к работе нашего Марченко. Эсеров они совсем не признавали, и те просили меня повлиять на них, чтобы на паритетных началах организовать новый ревком.

На третий день нашего пребывания в городе я отправился с эсерами в губревком с предложением реорганизовать его или пополнить пятью человеками от каждой организации, то есть от нас, большевиков и эсеров. Но они не согласились и вели усиленную организацию военных сил в городе. Для нас ревком собственно не был нужен, мы бы ему никогда не подчинились, и потому я особенно не настаивал.

Слухи о несогласованности действий стали достоянием массы бойцов и действовали разлагающе, ставя их в дурацкое положение. И действительно. Что за формула? Вы будете воевать, а мы будем керувать[119]119
  Руководить (укр.). – (Александр Белаш. Здесь и далее – А. Б.).


[Закрыть].

Я спешил погрузить отбитое оружие и готовился оставить город, зная, что это неизбежно в силу нашей малочисленности и начавшейся партийной грызни за городскую власть.

Так и случилось. 1 января вбегает к нам на совещание запыхавшийся поручик Тосинский, командовавший одним из большевистских отрядов, и истерично срывающимся голосом кричит, что петлюровцев видимо-невидимо, и наши бегут. Я выехал на фронт и ужаснулся многочисленности петлюровцев. У города были сичевые стрелки полковников Самокиша и Саквы, прибывшие из Верхнеднепровска, и теснили наших на всех участках. Я начал приводить своих в порядок и оттягивать их к мосту, как вдруг дружины, организованные Губревкомом, особенно серпуховская, все время охранявшая город от бандитизма, повернулась против нас. «Хотя бы состав с оружием выхватить», – подумал я и послал Лютого на станцию. Но везде была измена. Переодетые санитарами белогвардейцы и петлюровцы, ревкомовские дружины стреляли по нас из домов в спину, а Самокиш напирал все сильнее.

Я с группой своих отбросил серпуховцев от моста и перешел его по верхней части с кавалерией и тачанками, по нижней части удалось вывести два эшелона пехоты. Остальные, сдерживая противника, вели бой в городе и были отрезаны от моста. Отступая по льду на левый берег Днепра, они попадали в полыньи от разрывов снарядов и расстреливались, точно утки, стрелками Самокиша.

Я потерял шестьсот человек, спас четыреста. Наш состав, груженый оружием, железнодорожники умышленно загнали в тупик. Итак, я вернулся с двумя орудиями, собственно ни с чем.

Самокиш успешно перешел мост и сбил нас на Нижнеднепровск. Там у нас состоялось совещание, где большевики предлагали продолжить совместную борьбу, но мы по известной причине отказались. Вот я и решил ехать на Синельникове, куда ранее затребовал из Гришине отряд Петренко, а Ревком со своими ротами Новомосковского полка, тоже полуразбитыми, отступил в Новомосковск, но он не удержится и там.

Теперь нам следует смотреть за Самокишем, чтобы он на Синельникове не ударил. Ты, Чубенко, сейчас же одевайся и поезжай туда и если он не будет наступать дальше Нижнеднепровска, надо занять Павлоград и Лозовую. Может быть удастся соединиться с Красной Армией, которая, по слухам, заняла Белгород и перешла в наступление по всему Украинскому фронту. Если с ней будешь иметь встречу – заключи военный союз.

– Согласны, ребята? – обратился к нам Махно.

Мы, как один, были согласны.

Нас пригласили в столовую, и мы пошли за Махно. Он налил стакан спирта: «За будущее повстанчества!»

Подвыпив немного, я начал говорить Махно относительно повстанческого или крестьянского съезда, который бы, с одной стороны, объединил все отряды в достойные войсковые единицы и, с другой, организовал исполнительный орган в лице Совета. Он был согласен, остальные – тоже. Тут же мне было поручено созвать фронтовой съезд, выбрав место по своему усмотрению, а Головко[120]120
  ГОЛОВКО КОНСТАНТИН – середняк с. Большая Михайловка. Анархист с 1917 года. Председатель первого махновского съезда.


[Закрыть] – рабоче-крестьянский и фронтовиков.

Я поспешил известить все отряды, чтобы они на третье января 1919 г. прислали своих делегатов на съезд в Пологи.

Подъезжая к штабу, увидел женщин, которые о чем-то горячо расспрашивали повстанцев. До нас долетели отрывочные фразы: «Сукин сын, погубил детей, потопил несчастных, а сам невредимым вернулся». Я понял, что они ругали Махно за неудачную екатеринославскую экспедицию.

Улица пестрела множеством людей, тут и бородачи в истрепанных полушубках с винтовкой на плече, тут и школьник, выросший из пальто, с обрезом в руках носится в кругу, заломив фуражку. Гармошка фальшивила в дюжих руках парня, и он заглушал ее новыми куплетами «Яблочко»:

 
...Махнов–чики-чики,
славны хлоп-чики-чики
потопились у Днепра!,
як гороб-чики-чики...
 

Здесь кулаки, середняки, батраки и рабочие смешались в одну общую массу.

Мыё с Долженком ехали на вокзал, когда в селе ударили в набат, вероятно, ш созывая людей на митинг. «Плохо придется Махно за Екатеринослав», – проговорил Долженко.

В Пологах, кроме местного отряда под командой Нестеренко[121]121
  НЕСТЕРЕНКО ВАСИЛИЙ АНТОНОВИЧ – родился в 1893 г. в середняцкой семье в с. Пологи Александровского уезда. По профессии – мельник. На царской службе – фельдфебель. Беспартийный, но всегда симпатизировавший большевикам. В 1930 г. был жив.


[Закрыть], стояли еще два: кирилловский и семеновский. В этих двух отрядах насчитывалось, примерно, до семисот человек, наполовину вооруженных самодельными пиками, вилами и ключками. У другой половины были винтовки, обрезы и дробовые ружья. Обладатели их считались счастливыми людьми, хотя патронов на винтовку имелось не более пяти-десяти.

Меня там встретили командиры: один лет пятидесяти, другой – молодой. Они просили помощи. Я предложил им выбрать на съезд делегатов от своих трядов. Это их обрадовало, и они обещали мне, как только отобьют свои села, всех мужчин погнать в армию.

На разъезде Ново-Карловка я встретил новые отряды: басанский (до 500 человек), под командой атамана «батьки»Зверева[122]122
  ЗВЕРЕВ – середняк из с. Басань Александровского уезда. В 1919 г. – командир отряда и член оперативного штаба. В 1920 г. – член штарма. Левый эсер и прапорщик времен Керенского. Карьерист и барахольщик. Расстрелян ЧК 29 декабря 1921 г.


[Закрыть], петропавловский (до 400 человек), под командой Коляды[123]123
  КОЛЯДА ЕВДОКИМ – середняк из с. Петропавловки Александровского уезда. Анархист с 1918 г. Командир петропавловского отряда в 1918 г., член оперативного штаба, начальник боеучастка махновцев в начале 1919 г. С сентября 1919 г. – командир кавбригады Повстанческой Армии (махновцев), в 1920 г. – член штарма. Убит 24 ноября 1920 г. в бою с 3-м кавкорпусом.


[Закрыть] и вербовский (до 300 человек), под командой Паталахи[124]124
  ПАТАЛАХА – батрак из с. Большой Токмак Мелитопольского уезда. Левый эсер в 1917 г., с 1918 г. – анархист. Убит в бою с белыми в начале июля 1919 г. в с. Вербовое.


[Закрыть]. Вооружены они были как два первых, но командиры различны. Одни хотели куда-нибудь влиться, лишь бы отбить свои села, другие не хотели, боясь потерять личный авторитет.

Я созвал собрание командиров. Большинство из них одеты в немецкие дорогие шубы, каракулевые шапки, хромовые сапоги. Но были и победнее. Одни имели по два-три револьвера, торчавшие за поясом, а другие носили на ремне тяжелые берданки или дробовики. Я выступил с докладом о задачах съезда и призвал избрать на общем собрании повстанцев полноправных делегатов, намекая на авторитетных командиров.

Против выступил Паталаха, но меня поддержал Коляда.

– Надо наступать, а то, черт знает, и квартир недостает, и хлеба нет, – говорили повстанцы этих отрядов. Они митинговали и большинством голосов решали, куда идти в налет: на Басань, Петропавловку или Вербовую. Видимо, их батьки об этом договорились заранее, и, как только мы кончили разговор, командиры уселись на свои залихватские тачанки, обвешанные персидскими коврами и заваленные немецкими перинами. Четверки здоровых лошадей помчали их от поезда в расположение своих отрядов.

Я поехал дальше. В с. Малая Токмачка стоял отряд под командой Ищенко[125]125
  ИЩЕНКО – батрак из Малотокмачки. В 1917 г. эсер. С 1918 г. анархист. Бессменный помощник начальника формирования Повстанческой Армии (махновцев). Расстрелян ЧК в 1921 г.


[Закрыть], здорового, красивого детины в немецкой шубе и большой папахе. Его тачанка была обвешена коврами, четверка лошадей в новой немецкой упряжи и сетчатых попонах напоминала выезд старого помещика. Конная свита одета не хуже господина: через плечо на ремне свисали сабли, за красными поясами торчало по два револьвера, висели бомбы.