Текст книги "Западня"

Автор книги: Александр Лыхвар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 38 страниц)

Дерево с хрустом, ломая все, что за многие годы выросло возле него покачнулось, увлекая лианы, сухие ветки и гнилые остатки всего, что обитало, росло и тянулось к свету. Зеленая, раскидистая крона, руша все на своем пути, продравшись через сплетение ветвей вынырнула из леса и рухнула, на перепаханное старательными пилотами поле, накрыв листвой ничего не соображающего от ужаса Роберта.

Когда он пришел в себя, взрывы грохотали где-то в стороне, но где именно он определить не мог – мешал шум в голове, да и листва, укрывшая его от посторонних глаз искажала звуки.

Он попробовал выбраться и это у него получилось. Ни одна более-менее толстая ветка кроны, не достала до того места, где он лежал, а тонкие и длинные побеги не могли причинить никакого вреда, даже при таком падении. Хотя они были и тонкие, но выбираться из под них было трудно. Росли они густо, к тому же давала знать о себе жесткая листва. Когда Роберт выбирался, ему показалось, что листья на этом дереве не настоящие, а сделаны из пластмассы, – такие они были жесткие на ощупь, и с острыми краями.

Выглянув из своего убежища, он увидел неприглядную картину. От поселка практически ничего не осталось. Руины уже не горели, а разделившиеся уже штурмовики летали над перепаханными полями и руинами поселка, выискивая уцелевших и добивая раненых. Время от времени слышался одинокий выстрел, за ним незамедлительно следовал взрыв, и все опять погружалось в такую, казалось нереальную, после недавнего воя и грохота, тишину, нарушаемую только далеким свистом двигателей налетчиков.

Осмотревшись, Роберт поглубже забрался в свое неожиданное убежище, на все лады благословляя ракету, пролетевшую прямо над ним, ее проявившего халатность создателя, дерево, которое срезала эта ракета и свою удачу, благодаря которой он оказался именно в этом месте, а не на любом другом открытом участке. После долгих неудач Фортуна в первый раз бросила на него свой быстрый, удивленный взгляд.

Взрывы прекратились. Штурмовики ушли в том же направлении, откуда появились. Больше ничто не нарушало тишину.

Нужно было немедленно действовать, подальше убираться отсюда. Он прикинул, что в главном поселении скоро узнают о случившемся, если они уже не знали… Хотя на вездеходе оттуда и было добираться полдня, но челноки, которые он видел в Цхатуре, преодолеют это пространство за минут десять – пятнадцть.

Риск того, что кто-то из охранников или надсмотрщиков остался в живых конечно был велик, но выбирать не приходилось. Нужно было рискнуть и пробраться в поселок, забрать припасы – того что сейчас лежало на краю поля хватило бы только на несколько дней при строжайшей экономии. В ангаре, за стойкой нар лежал еще один сверток с сухарями, предусмотрительно отложенный в надежде на счастливую случайность, который нужно было забрать во что бы то ни стало.

Хотя, если рассмотреть все варианты и взвесить все за и против, то вероятно бы выяснилось, что возможность такого расклада, какой выпал сегодня Роберту, имела вероятность один на многие миллионы, и лишь по капризу шаловливого случая он воплотился в жизнь. Но ему некогда было думать о привратностях судьбы и о капризных случайностях. Во-первых, у него на это не было времени, а во-вторых, у него слишком болела голова, чтобы в ней могли возникнуть рассуждения подобного рода.

Он вылез из-под спасительной листвы и опасливо озираясь по сторонам, направился к дымящимся остаткам поселения отверженных. Посреди растерзанных грядок валялись в самых неестественных позах бывшие рабы, вернее то, что от них осталось, а при прямом попадании ракеты такого класса в человека от него действительно мало что оставалось. Кое-где дымилась даже земля. Видимо в таких местах ракеты попадали несколько раз в одно и то же место, а теперь из рыхлого грунта просто выходил дым от разорвавшегося на большой глубине заряда. Пройдя еще немного Роберт заметил остатки своего надсмотрщика, валяющиеся по сторонам от неглубокой воронки и свисавшие с низких ветвей одинокого дерева. Подойдя поближе, недалеко от места трагедии, он заметил почти полностью прикиданный грунтом плазменник. Только смерть смогла вырвать оружие из рук этого человека. Откопав его, и убедившись что оружие не пострадало, он прихватил его с собой. Правда запасных источников питания видно нигде не было. Или их далеко разбросало при взрыве, или их не было вообще. Тот, что стоял в оружии, показывал на своем индикаторе половину емкости, а это уже было не плохо.

Чем ближе Роберт подходил к поселению, тем больше ему попадалось на пути растерзанных взрывами тел. Большинство из них не возможно было даже опознать. Только с некоторой долей вероятности можно было определить, ссыльный или надсмотрщик, да и то только по остаткам одежды.

В самом поселке разгром был абсолютным, только по кучам битого камня, рванным дюралевым листам и дымящимся остаткам, можно было определить, как располагались постройки, какое назначение они имели раньше. Все было тщательно заровнено и перемешано.

Обойдя дымящуюся кучу битого камня, которая совсем недавно представляла собой элитное место поселения, и в котором Роберту никогда не приходилось бывать, он направился по одной из центральных «улиц» к своему бараку. Оружие держал на готове, готовый выстрелить в любой момент, тем более, что раб с плазменным излучателем в руках не вызовет жалости ни у кого в этом месте. Пройдя еще немного, и свернув для уверенности несколько раз он добрался до своего барака, который исчез точно так же, как и все остальное. В огромной куче мусора тщетно было даже пытаться найти свои припасы.

«Что же я дурак сначала не подумал про столовую? – Подумал Роберт. – Там наверняка есть не только хлеб и сухари. Наверное там можно найти кое-что и получше»!

Когда он свернул на тропинку ведущую в столовую, то заметил, что в конце дорожки кто-то ползет. Он присел и прицелился. Приклад коснулся щеки и плотно прижался к плечу. Если бы его плазмомет мог говорить, то он бы сказал: «не волнуйся, все будет в порядке». Что-что, а уверенности оружие придавать умеет, – в этом и состоит одна из его главных задач, кроме основной, конечно, – убивать. Посидев немного Роберт набрался смелости и пошел вперед, готовый в любой момент разнести в дребезги выбирающегося из пекла человека.

Тот изо всех сил полз по тропинке, непонятно куда и зачем. По залитому кровью лицу пробегали судороги напряжения. Роберт остановился, не доходя до него метров десять. Человек, медленно полз подтягиваясь на локтях. Обеих ног у него не было. Не было вообще. По зеленой траве, тянулась полоса нереально алой, еще живой крови. Раненый бал из охраны. Он полз и полз, выбрасывая вперед руки и подтягиваясь, выбрасывая и подтягиваясь. Ничего не видя перед собой от болевого шока и потери крови, и только когда до остановившегося Роберта оставалось метра два, он его заметил, замер, а затем прогнувшись, запрокинул голову вверх и щурясь посмотрел на него. Взгляд длился долго, на этот раз Роберт выдержал его взгляд и не отвел глаза.

Наконец до охранника стало доходить, кто стоит перед ним. Он со стоном перевернулся на спину, потянулся не слушающейся, окровавленной рукой к зажиму на поясе, которым к нему крепился импульсный излучатель, отстегнул оружие, зажав его двумя руками стал медленно наводить на Роберта.

Роберт отступил немного в сторону, но черный глазок излучателя неуверено последовал за ним, тогда он прицелился и выстрелил. Потроха разлетелись в разные стороны, забрызгав Роберта с ног до головы. Он брезгливо обтер лицо и отряхнул одежду. Поискав немного вокруг, нашел ручной импульсник, который до сих пор судорожно сжимала оторванная рука, морщась, разжал пальцы и забрал оружие. Потом нашел пояс с зажимом этого оружия, снял его с пояса, вставил в него излучатель и положил себе за пазуху. В зажиме была вставлена запасная обойма. Хотя у Роберта не было куда повесить зажим, пояс он брать не стал, тот уж через чур был в крови и потрохах.

Возле столовой контролирующего персонала, удалось найти разбросанные около развалин сублимированные концентраты. Продуктов было очень много и Роберт быстро набил подобранный тут же пластиковый мешок. Сначала он брал все, что попадалось на глаза, потом стал перебирать, выбирая только целые, непомятые упаковки. Когда мешок наполнился, он соорудил из него при помощи валявшихся тут же, упаковочных лент, подобие заплечного рюкзака, подвязав ими свой мешок за углы и верхушку. Забросил его за спину и направился к запретному периметру.

Не зная, какую именно опасность мог таить забор, которым было обнесено вся площадь, находящаяся под плантациями, и вспомнив о покойном ныне надзирателе, который всегда старался держался от него подальше, Роберт решил не испытывать судьбу еще раз, преходя это препятствие в неизвестном для себя месте и пошел на свое поле, к рухнувшему дереву. Если ограда и была оборудована чем-то вроде системы слежения или уничтожения, то, как он надеялся, на испорченном пролете она уже была в нерабочем состоянии.

По пути ему больше никто живой не попался, хотя он особо не задерживался и не присматривался. Необходимо было спешить. Наверняка с минуты на минуту на этом участке плантаций появятся головорезы Мердлока, и для него все начнется снова, на этих полях или на других, где-нибудь в другом месте.

Время равнодушно бежало с обычной для себя скоростью, и ему как явлению было абсолютно все-равно, успеет или не успеет единственный несчастный, выживший при налете, после которого принципиально не возможно было выжить, покинуть это место.

Из рыхлой почвы поля, перепаханной слишком глубоко, на этот раз дым уже не струился. Все было тихо. Оглядевшись по сторонам, Роберт, насколько позволял груз у него за плечами, бегом пересек открытый участок. Раня руки и царапая лицо, о острые листья рухнувшего дерева, перебрался через периметр. Эти листья казалось кто-то специально заточил, старательно доведя каждый листочек до состояния острой бритвы.

Руки саднило, пылало лицо и Роберт не мог без боли прикоснуться к своей собственной щеке. Видимо дерево таким образом защищалось от животных, которые были не против поедать его листья или жить в его кроне. В мельчайших зубчиках, расположенных по краю листа, содержался, видимо,какой-то токсин, действующий раздражающе. Он не знал, действительно ли это было так по отношению к представителям местной фауны, но на человека он действовал именно раздражающе.

Не успел он отойти и двадцати метров, как завыла сирена, сделав затяжной переход от низких, к высоким тонам, затем перешла в прерывистый режим, похожий на истерический смех. Роберт остановился и замер, лихорадочно соображая, что же будет дальше по программе. Вдруг ударили пулеметы, сначала один, установленный где-то сразу за спиной Роберта, с небольшим опозданием в стороне застучал еще один. Он упал и перекотившись, насколько это можно было сделать с заплечным мешком укрылся за стволом векового исполина.

С удивительной точностью, для этих непролазных зарослей, пули отследили то место, где только-что находился Роберт, затем огонь молниеносно перенесся на дерево. Опять включился второй пулемет, установленный намного правее. В первые мгновения ничего не изменилось, но скоро и второй прочистил заросли своим огнем и его пули то же стали долетать до этого места, стараясь достать спрятавшуюся за деревом жертву. Фронтальный пулемет работал не останавливаясь. Щепки летели из живого, наполненного жизнью ствола дерева. Срикошетившие, неразорвавшиеся пули с визгом уносились прочь в заросли делать дырки в листьях.

«Вот значит какая у них система безопасности, – подумал Роберт и плотнее вжался в прелый ковер павшей листвы, – не даром они сами боялись близко подходить к ее датчикам. Хорошо, хоть не плазмометы, но их то как раз использовать и нельзя – лес. Вот значит почему пулеметы»…

Некоторое время пулеметы работали в экономичном режиме, перейдя на короткие, частые очереди. Роберт лежал в своем укрытии боясь поднять голову. Пули свистели и рвали в клочья все, во что попадали, вымещая свою бессильную злобу на листьях, стволах деревьев и еще бог знает на чем, что на ходило приют и пищу в этих зарослях. От толстого ствола, за которым прятался Роберт осталась только половина его толщины, но датчики, улавливая жизнь, все посылали и посылали системе приказ на на уничтожение, который та, как могла старалась исполнить.

В безоблачное, ясное небо, прямыми, как колонны струями поднимался черный дым. Ветра не было и ничто не нарушало порядка этой хаотической колоннады. Смерть безраздельно властвовала на этом клочке проклятой тысячу раз земли. Единственным звуком, который нарушал воцарившийся покой, граничащий с провалом забвения, были регулярные, короткие очереди, перешедшего в экономичный режим пулемета. Иногда ему вторил второй, длинно и заливисто, тогда первый замолкал, внимательно вслушиваясь в брошенную реплику, а выслушав, отвечал коротко и отрывисто.

Смерть бродила по полям, заходила в уничтоженный поселок, внимательно осматривая добытые трофеи. Хотя раб, каторжник или его палач, не ахти какая удача, но она успокаивала себя мыслью, что если не с качеством, то с количеством у не сегодня все в порядке. Она чувствовала себя легко и спокойно, как всякий, кто потрудился на славу и приступил к осмотру результатов своего труда. Наконец-то в этом месте, всегда обуреваемом страстями и стремлениями, обидами и жестокостью наступило спокойствие. Спокойствие, которое было всегда так желанно ее жестокому сердцу, не знающему чувства жалости ко всему, что к чему-то стремилось, переживало и страдало.

Легко ступая по рыхлой почве, пачкая пылью свой ниспадающий до земли, иссиня-черный плащ она ходила и наслаждалась безмолвием страстей, на которые она всегда так болезненно реагировала.

Но что это? Совсем рядом она заметила еще одну, оставшуюся непотушенной искру жизни. Она уловила волны страха и безисходности, распространявшиеся от жалкого существа, забившегося в непроходимые заросли. Первым ее порывом было немедленно загасить эту искру, так нагло нарушавшую установившееся спокойствие, но потом, помедлив мгновение, мол возиться еще, и так здесь в этот день сделано немало, махнула рукой, и отправилась дальше по своим неотложным делам. Чего чего, а дел у этой госпожи всегда хватало.

Вдруг небо обрушилось на землю. Система сошла с ума, если у нее конечно таковой имелся. Пулеметы включились и больше не выключались, мало того, к двум стрелявшим, присоединились молчавшие до этого три, расположенные совсем далеко, но тем не менее решившие принять участие в охоте. Вокруг убежища, теряющего надежность с каждой секундой, поднялась пыль. Отколотые щепки не успевали падать, поддерживаемые в воздухе ударами пуль и вновь отколотых кусочков дерева. Роберт закрыл глаза и решил что пришла Смерть. Стало до истерики обидно, ну да что делать, – против танка не попрешь.

И тут все стихло, оборвалось сразу, будто кто-то властной рукой переключил выключатель.

Роберт открыл глаза и еще не веря своей удаче отполз немного в сторону и выглянул из-за укрытия. Фронтальный пулемет, от которого ему больше всего досталось было даже видно, от Роберта к нему тянулся очищенный пулями от всего, что росло тунельчик, в диаметре метра полтора. Он стоял установленный на невысокой треноге. Дым тонкой струйкой вытекал из его ствола, пополняя сизое облако, которое окружало эту смертельную штучку.

Сквозь пробитые в зеленом переплетении бреши врывались узкие лучи света, кромсая ломтями переполненный медленно оседающей пылью воздух.

Роберт встал. Больше ничего не происходило. Всем вдруг стало наплевать что он остался жив, что собирается уйти, не восполнив страданиями затраченные на него кредиты.

«Наверное патроны кончились, – подумал Роберт, – очень кстати. Еще бы немного этого шквального огня, особенного того, какой был в конце и дерево бы рухнуло».

Сориентировавшись по Карманту, он определил направление своего маршрута на север, здраво рассудив, что продвигаться в восточном и западном направлениях слишком опасно, так как в этой зоне могли располагаться и другие плантации Мердлока, к тому же существовала опасность нарваться на его конкурентов, занимающихся точно таким же бизнесом. Подтверждением его рассуждений было и то, что штурмовики, превратившие в прах целое поселение, пришли именно с запада. Роберт мог только догадываться кто именно это был и чью волю они исполняли, но что-то ему подсказывало, что сегодняшнее проишедствие, было как-то связано с конкуренцией Мердлока с подобной ему силой. Так что Роберт, спешил, как только мог, поскорей убраться из этой части континента, такой благоприятной для культивирования Ариноска, в надежде, что сумеет, выбраться в более спокойные места.

Целый день он шел на север, делая пятиминутные привалы только после того, как уставал настолько, что не мог сделать без отдыха и шага. Узкие лямки импровизированного рюкзака врезались в плечи, а плазменное ружье стало таким тяжелым, что часто выскальзывало из рук. С этим оружием было особенно трудно. Предусмотренный конструкцией заплечный ремень отсутствовал и Роберт нес его взвалив на плечо, через каждые пятьсот метров меняя правое на левое, и наоборот.

Один раз ему попался ручеек, протекавший поперек его движения, почти на восток. Сделав привал возле воды, он не задумываясь утолил жажду и набрал немного воды в мешок, плотно завязав его все той же пластиковой тесьмой. Убедившись, что импровизированная фляга не протекает он подвязал ее к своему заплечному мешку и поволокся дальше. В этот день, он один раз даже попытался поесть, здраво рассудив, что при такой работе, как постоянная ходьба и переноска тяжестей, необходимо пополнить тратившуюся при этом энергию, но ничего толком съесть так и не смог – кусок просто не лез во горло. Стресс делал свое дело, а умный организм мобилизовав все свои силы на борьбу со сложившимися обстоятельствами, не мог выделить даже немного энергии для приема и переваривания пищи.

По по мере продвижения, джунгли менялись буквально на глазах. Видимо это было нестабильное, постоянно меняющееся образование. То Роберт попадал на абсолютно непролазный участок, где бушующая растительность нижнего яруса, переплетаясь у самой поверхности образовывала непроходимые заросли. Такие места ему приходилось обходить, даже мысли не возникало ломиться сквозь буйство молодняка. В противоположность этим, залитым светом участкам, больше было угрюмых и темных, в которых верхние, хорошо сформировавшиеся ярусы, полностью заглушили нижние, припочвенные слои. В таких местах передвигаться было намного легче, даже не смотря на то, что лишенная какой бы то ни было растительности почва была устлана не менее чем полуметровым, рыхлым слоем растительных остатков, давая питательную основу не только для деревьев-великанов, но убежище и пищу огромному полчищу насекомых, бактерий и грибков, которые выполняя строго определенную природой роль, даже не подозревали об этом, а рождались, порождали подобных себе и умирали, находясь в полной уверенности, что весь этот мир создан специально для них и они в нем самые главные.

Пока Роберту не встретилось ничего опасного, конечно из того, что он мог заметить и осознать. О незримой опасности думать не хотелось, тем более, что ее не было видно. Правда, один раз он оказался на пути протоптанном какими-то странными насекомыми, переносившими куда-то прелые веточки и живые, зеленые листья. Их было так много, что не смотря на незначительные размеры, Роберту пришлось побыстрее освободить этому племени дорогу. Гнезда он не заметил, но по количеству особей, покрывших плотным ковром всю дорогу жизни, можно было судить о его гигантских размерах.

Сумерки внезапно, без предупреждения, как это и бывает в джунглях, накрыли своим пологом и без того сумрачное пространство нулевого яруса. Роберт, видя, что нет больше возможности двигаться дальше, стал кружить в поисках подходящего места для ночлега. В том, что это необходимо было сделать, не оставили никаких сомнений изменяющийся по мере сгущения сумерек характер звуков издаваемых джунглями. Куда-то делось беззаботное пересвистывание разноцветных, юрких птичек, которые Роберту в течении дня иногда попадались на глаза, а взамен им джунгли все больше наполнялись звуками совершенно другой природы. Зычные рыки и душераздирающие, затяжные завывания слышались с разных сторон, поначалу, как-то несмело и разрозненно, но потом, видимо в чем-то убедившись или просто как следует проснувшись, обладатели этих голосов стали покрикивать более уверено и часто.

У этих джунглей оказалась и ночная жизнь, хотя Роберт и надеялся, что таковая отсутствует, но она была и зычно подавала в доказательство этого свой голос. Дело в том, что все время, которое он находился на Карманте(3), это была первая ночь, которую ему предстояло провести на свежем воздухе. Ведь и во время транспортировки его с группой на плантации и все время на самих плантациях, на ночь их всегда загоняли в ангары не разрешая никакого передвижения в темное время суток даже по территории лагеря. Это могло быть и простым условием режима, направленным на облегчение обязанностей надзирателей и дающее им отдых от надоевших за день подопечных. Но это могло быть и нечто другое. Хотя сквозь толстые панели ангаров нельзя было услышать звуки долетающие из джунглей, но пулеметные очереди слышно было отчетливо. Теперь, после побега он знал, что это были за пулеметы.

На глаза попался участок, на котором росли только огромные деревья. У одного из них кора имела какое-то рваное строение. По ней вполне можно было добраться до первой развилки широченных ветвей.

От ночлега на поверхности Роберт отказался сразу, как только услышал первые пробы голоса, неизвестных пока ему животных. И где только силы взялись! Еще недавно ему казалось, что он не в состоянии пройти и ста метров, а сейчас он лез по торчащим выпуклым сегментам коры с легкостью заправского альпиниста.

Добравшись до развилки он обнаружил довольно просторную площадку, на которой с минимальным комфортом могли разместиться несколько человек. Молодые побеги, проросшие по краю площадки повышали качество убежища, делая его незаметным с поверхности и делая невозможным падение во сне, хотя на незаметность своего убежища Роберт меньше всего надеялся. Те, у кого могло бы возникнуть желание им пообедать, учитывая их ночной образ жизни, привыкли видимо, полагаться больше не на зрение, а на более тонкие и развитые органы чувств, и это больше всего беспокоило Роберта.

Он залег в своей импровизированной берлоге таким образом, что единственный возможный путь сюда находился под его вниманием и щелкнул переключателем на своем плазмомете. Пискнув, оружие зажгло свой красный глаз индикатора процесса зарядки в внимательно посмотрело на на своего нового хозяина, не найдя ничего предосудительно ни в его внешности, ни в месте, в котором его включили, красный огонек индикатора подготовительного процесса сменился зеленым, сигнализируя о том, что оружие готово убивать, только дай знак.

Немного перекусив в своем убежище, Роберт почувствовал себя немного лучше, а то, что пока не нужно было никуда бежать его несколько успокоило. Он решил не спать всю ночь и сторожить себя – возня и редкие, но мощные крики доносились с разных сторон. Через некоторое время он с ужасом обнаружил, что засыпает, как он не боролся с усталостью, но она как всегда оказывалась сильнее. В конце концов, невероятным усилием воли он заставил себя встать и долго возился привязывая оружие, делая некое подобие охотничьего настороженного самострела, получившие широкое распространение в отброшенных мирах. Направив его на предполагаемый вход в свое убежище и подвязав ленту к спуску, протянул ее через узкое пространство входа, закрепил, и повалился на поросшее мягким мхом дерево, забывшись бездонным сном.