Текст книги "Феномен Д Л Ч, или Таинственное исчезновение Костика Чебурашкина"

Автор книги: Александр Лазаревич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

ДОКТОР (СКВОЗЬ ЗУБЫ): С-садист... Ну, а во-вторых?

ВИТЕК: А во-вторых, как я мог вам об этом что-нибудь сказать, когда вы считаете, что ничего этого вообще никогда не было? Ведь вы только что пытались меня в этом уверить, не так ли?

ДОКТОР (ЗАКАТЫВАЯ ГЛАЗА И В ЯРОСТИ СЖИМАЯ КУЛАКИ): А-а-а, черт!!!

ВИТЕК: Дышите глубже, доктор, это помогает... Ну, кажется, отошел родимый... Так вот, доктор, я смею надеяться, что теперь, когда вы знаете – что я знаю – о вас – вы – не станете – никому рассказывать – что – вы знаете – обо мне.

ДОКТОР (ТЯЖЕЛО ДЫША): Чего-чего?

ВИТЕК: Я хотел сказать, доктор, что я более не вижу препятствий на пути к открытию своего маленького бизнеса, дабы помочь несчастным жаждущим, которые боятся страшного заклинания "А ну, дыхни!". Так что мой совет вам, доктор: никогда в будущем не ездите на автобусе – даже если от водителя не пахнет водкой. Я не хочу, чтобы вас хоронили – начнут с нас деньги на венок собирать, все расходы, расходы... Бегайте лучше трусцой полезно для здоровья!.. Господи, что с вами, доктор?! Вы сегодня прямо не в себе! Уж который раз за день...

ДОКТОР (В УЖАСЕ УКАЗЫВАЯ РУКОЙ ЗА КУЛИСЫ): Чебурашкин! Он уже переоделся! И они все идут сюда! Что сейчас будет!

ВИТЕК: Все больше алкоголя будет накапливаться в мозгу, Чебурашкин с каждой минутой будет становиться все пьянее и пьянее, и вскоре окончательно захмелеет и уснет. Раз он еще на ногах, надо как можно скорее выпроводить его домой и уложить спать, пока его опьянение не стало для всех очевидным. Как можно скорее уложить его спать...

НА СЦЕНУ ВЫСКАКИВАЕТ ЧЕБУРАШКИН. НА НЕМ ЕГО ЕДИНСТВЕННЫЙ ВЫХОДНОЙ КОСТЮМ. ЧАСТЬ ШЕИ ЗАЛЕПЛЕНА ПЛАСТЫРЕМ. НА ЛИЦЕ ЕГО – БЛАЖЕННАЯ УЛЫБКА. ВЫБЕЖАВ НА СЕРЕДИНУ СЦЕНЫ, ОН НАЧИНАЕТ БЕГАТЬ ВПРИПРЫЖКУ ВОКРУГ ДОКТОРА И ВИТЬКА, И РАЗМАХИВАТЬ РУКАМИ, ОЧЕВИДНО ИЗОБРАЖАЯ ПТИЦУ, ГОТОВЯЩУЮСЯ ОТОРВАТЬСЯ ОТ ЗЕМЛИ.

ЧЕБУРАШКИН (КРИЧИТ): Свершилось! Наконец свершилось!

ВСЛЕД ЗА ЧЕБУРАШКИНЫМ ПОЯВЛЯЮТСЯ АГНЕССА КУЗЬМИНИЧНА И ПОДПЕВАЛОВ. У ОБОИХ СОВЕРШЕННО ОШАРАШЕННЫЕ ЛИЦА.

ЧЕБУРАШКИН: Свершилось! Свершилось! Ура!!!

ПОДПЕВАЛОВ (ИСПУГАННО): Костик! Костик!!! Перестань, прошу тебя перестань! Мне страшно! (БРОСАЕТСЯ К ДОКТОРУ) Доктор, доктор! Что же это такое?! Что с Костиком? Он всегда был такой тихий, такой скромный... Я не понимаю... Мне страшно...

ЧЕБУРАШКИН (ОСТАНАВЛИВАЕТСЯ И ХВАТАЕТ ПОДПЕВАЛОВА ЗА ГАЛСТУК): Ах, Игорь, друг! Ты неча... нещачн... нестщасчнейший щ-человек! Тебе м-меня не понять! Пока... что... Но если ты будешь честно трудиться и отдавать все силы на благо обсч... оптс-тсчессва... обчества, то ты поймешь. П-потом. А пока я лучше доктору расскажу. Доктор, вы человек полностью отдаюси... отдаючий... отдаючийся работе! Только вы, с вашим трудолюбием сможете по настоящему понять, что сегодня у меня свершилось! Только вам я расскажу про свою радость! Доктор, у меня есть дядя. Он очень хороший человек. Мой дядя такой же трудолюбивый и честный как вы, доктор!

ВИТЕК: О-о-о! В таком случае, вашему дядюшке недолго осталось гулять на свободе!

ЧЕБУРАШКИН: Хам! Ты не знаешь моего дядю! Мой дядя работает на складе! Мой дядя самый трудолюбивый человек на свете! У него зарплата 80 рублей, а вы бы побывали у него на даче! У него дача трехэтажная, в саду бассейн с лебедями. Еще там этот, гараж есть... Две "Волги", "Чайка" списанная, и один "Мерседес", кажется "Б-бенц!"

АГНЕССА (ВНЕЗАПНО ОЖИВИВШИСЬ): Да, правда, вы знаете, чего-чего, а дядя у него нормальный! Внутри дачи никаких обоев – все стены бархатом обиты и красным деревом! А на бархате блюда блестят здоровенные, из чистого золота! Кругом хрусталь, мебель старинная, резная. Картины висят, тоже старинные, все уж почернели, ничего не видно. Там еще иконы есть с драгоценными камнями. И в каждой комнате цветной телевизор! Даже в уборной! Вот кто жить-то умеет! И как только у такого замечательного дяди может быть такой племянник-лопух, не понимаю!

ВИТЕК: Это на каком же складе этот дядя работает, что столько наворовать сумел?

ЧЕБУРАШКИН: Не сметь так говорить о моем дяде! Он не вор! Он честнейший человек! Да, у него оклад 80 рублей в месяц. Но он такой трудолюбивый, что все время получает большие-пребольшие премии. К тому же он рационализатор и изобретатель. Он все время получает государственные премии за свои изобретения. Мой дядя – честнейший человек! Он меня так любит! Когда я был еще совсем маленький, лет пять, он часто, бывало, сажал меня к себе на колени, смотрел на меня грустными такими глазами, и говорил, проникновенно так: "Смотри, – говорил, – Костик, расти честным человеком. Только честный человек может спокойно спать по ночам!"

ВИТЕК: А лицо у него, когда он так говорил, было, конечно, (ДЕЛАННО ЗЕВАЕТ) невы-ы-спавшееся...

ЧЕБУРАШКИН (СМЕРИВ ВИТЬКА ВЗГЛЯДОМ ПОЛНЫМ ПРЕЗРЕНИЯ, ПРОДОЛЖАЕТ РАССКАЗЫВАТЬ ДОКТОРУ): "Не гонись, – говорил он мне, – за деньгами, а лучше, – говорил – ,гонись за моральным удовлетворением от честно выполненного долга! Деньги, – говорил, – презренный металл! Если в каждом ночном шорохе мерещатся тяжелые шаги прокурора, зачем тогда деньги?!"

ВИТЕК: Мда-а. Видно, что говорил человек, который все сам прочувствовал. Вашему дядюшке, небось, каждую ночь ОБХСС снится!

ЧЕБУРАШКИН (ВСЕМ СВОИМ ВИДОМ СТАРАЯСЬ ПОКАЗАТЬ, ЧТО ОН ИГНОРИРУЕТ РЕПЛИКИ ВИТЬКА): И еще он мне говорил: "Будь трудолюбивым! Только трудолюбивый человек может быть по настоящему счастлив. Но счастье, говорил он, – приходит не обязательно в виде денег. Оно может взять да и придти в виде морального удовлетворения. Главное трудись и надейся!" – и он послал меня перекапывать грядку у себя на даче. Перекопал я все, прихожу к дяде, говорю что устал, что руки-ноги болят, и вообще мне плохо, и спрашиваю: неужели это и есть это самое моральное удовлетворение?

"Нет, – отвечает дядя, – моральное удовлетворение, это года тебе очень и очень хорошо, но для этого надо много-премного трудиться! А ты, выходит, еще недостаточно потрудился, мало усердия приложил!"

И с тех пор я начал прикладывать усердие. В школе учился прикладывал! В институте – прикладывал! На работе – тоже прикладывал! А морального удовлетворения все не было! Одна усталость. Но я помнил слова дяди, я понимал, что мало приложил усилий, и прикладывал еще больше. (ТОРЖЕСТВЕННЫМ ГОЛОСОМ) И, наконец, сегодня свершилось!!!

ВИТЕК: Господи, что же это такое свершилось сегодня?

ЧЕБУРАШКИН: Количество перешло в качество!!!

ВИТЕК: Слава богу! Наконец-то!

ЧЕБУРАШКИН: Сегодня утром на работе я приложил особенно много усердия. На бумаге была неразборчивая подпись. Но я приложил все усердие, я поднес папку прямо к глазам, и тут... мне порезала шею эта железяка в скоросшивателе. Понимаете? Я не только приложил усердие, я принял муки для блага дела! Меня привезли сюда... и-и-и пожалуйста! Я ощутил блаженство! Мне захотелось петь, плясать! Мне захотелось расправить крылья и выпорхнуть в окошко! Ох, как кружится голова! Доктор, я просто уверен, что это оно – моральное удовлетворение! Наконец-то, наконец-то мои труды вознаграждены! Свершилось, наконец свершилось! И это потому, что я сегодня приложил больше усердия чем обычно!

ВИТЕК: Ну а подпись-то вы все-таки разобрали или нет?

ЧЕБУРАШКИН: А зачем? Главное приложить усердие! И все! И будет моральное удовлетворение! Ой да, доктор, скажите, вот вы трудолюбивый человек, вы наверное много раз испытывали моральное удовлетворение? Вот скажите, у вас это тоже так же происходит: на душе легко, весело, а по всему телу тепло-о-о, и голова кружится, а? Бывает у вас так?

ДОКТОР: М-да, в общем-то, иногда...

ВИТЕК: Это бывает у него два раза в месяц: после получки и после аванса. А однажды моральное удовлетворение случилось с ним, когда он делал операцию. Так он потом...

ДОКТОР ПОДБЕГАЕТ К ВИТЬКУ, ХВАТАЕТ ЕГО ЗА ЛОКОТЬ И ОТВОДИТ В СТОРОНУ.

ДОКТОР (СЕРДИТЫМ ШЕПОТОМ): Мы же, кажется, договорились, что ты будешь молчать об этой истории.

ВИТЕК: При одном условии, доктор, при одном условии. Я буду молчать об истории с вашей зарплатой, если вы приложите все усилия, чтобы не выплыла на свет моя история с переливанием крови. Посмотрите на Чебурашкина – он хмелеет все больше и больше с каждой минутой! Его нужно немедленно отправить домой, уговорить его лечь спать. Прикажите ему, доктор! Вы, кажется, пользуетесь у него авторитетом, ведь он принял вас за героя труда и честного человека. Кстати, это еще одно подтверждение тому, что он в доску пьян. Итак, доктор, быстрее! Прикажите ему спать, и я не вымолвлю больше ни слова!

ДОКТОР: Да, да, конечно... (ПОДБЕГАЕТ К ЧЕБУРАШКИНУ) Я бы с удовольствием послушал вас еще немного, но ваше состояние здоровья требует, чтобы вы немедленно отправились домой и легли спать. Я говорю вам это как врач.

ЧЕБУРАШКИН (ОСОВЕЛО): Чиво-о-о?

ВИТЕК: Вам надо домой, баиньки. Понимаете?

ДОКТОР: Спать, спать...

ЧЕБУРАШКИН: Вздор! Я не хочу спать, я не должен спать, я не смею спать! Как я могу спать, когда страна не спит?! Страна зовет к новым трудовым свершениям!

Шумят тракторы на полях!

Колосится жнивье и картошка!

Космические корабли бороздят!

Дымятся мартеновские трубы!

Огненная река расплавленного металла вливается в закрома Родины!

Я хочу грудью встать в едином строю на трудовую вахту!

Пустите меня, я должен ехать на работу!

ПОДПЕВАЛОВ: Костик, но ведь рабочий день уже кончился!

ЧЕБУРАШКИН: Пустяки, устроим субботник!

ПОДПЕВАЛОВ: Но ведь сегодня понедельник!

ЧЕБУРАШКИН: Субботник, понедельник – какая разница! Устроим понедельник!

ДОКТОР: Я запрещаю вам! Я как врач запрещаю вам! Вы еще не оправились после тяжелой травмы!

ЧЕБУРАШКИН: Ничего, я – превозмогая! Опять же, если превозмогу, больше морального удовлетворения будет! Ну, доктор, показывайте где здесь у вас понедельник совершить? Ой, доктор, у меня ведь идея была! Я когда сюда шел, я видел у вас в конце коридора великолепно написанный портрет пьяницы висел. Давайте перетащим эту картину сюда, и вокруг лозунгов понавешаем антиалкогольных. И будет у нас отличный антиалкогольный уголок. Я ведь, доктор, противник алкоголя, потому, что только трезвый человек способен трудиться так, чтобы получать моральное удовлетворение! Я даже в нашу учрежденческую газету стихи писал антиалкогольные! Хотите я вам свои стихи почитаю?

ДОКТОР: Как-нибудь в другой раз...

ЧЕБУРАШКИН: Нет уж, вы послушайте, у меня сейчас вдохновение!

ЧЕБУРАШКИН СТАНОВИТСЯ В СООТВЕТСТВУЮЩУЮ ПОЗУ, ПОДРАЖАЯ ПОЭТАМ, КОТОРЫЕ ЧИТАЮТ СТИХИ С ЭСТРАДЫ.

ЧЕБУРАШКИН (ВЕСОМЫМ ГОЛОСОМ):

Приложился вечером к бутылке

Утром будет боль в затылке!

(ЗАМОЛКАЕТ)

ВИТЕК: И это все?

ЧЕБУРАШКИН: Нет, почему же, есть еще! Пожалуйста:

Тому, кто любит водки нализаться,

Место не среди нас, а в канализации!

ВИТЕК: Потрясающие перлы!

ЧЕБУРАШКИН: Правда?!

ВИТЕК: Конечно! Меня еще и сейчас от них трясет! Кстати, о какой это картине вы только что говорили?

ЧЕБУРАШКИН: Портрет пьяницы. Отвратительная рожа: вся перекошенная, нос красный, глаза мутные, и гадко так улыбается. Великолепная картина!

ВИТЕК: Это та, что на втором этаже, в том конце коридора?

ЧЕБУРАШКИН: Да-а-а...

ВИТЕК: Метр в высоту, сорок сантиметров в ширину?

ЧЕБУРАШКИН: П-приблизительно...

ВИТЕК: Рамка светлая, орехового дерева?

ЧЕБУРАШКИН: Угу..

ВИТЕК: Рядом еще фикус стоит?

ЧЕБУРАШКИН: Ну точно!

ВИТЕК: Дорогой мой, это не картина.

ЧЕБУРАШКИН: А что же это?

ВИТЕК: Это – зеркало.

НЕМАЯ СЦЕНА. ЗАНАВЕС

СЦЕНА ВТОРАЯ

20 ДНЕЙ СПУСТЯ. КОМНАТА В КВАРТИРЕ ЧЕБУРАШКИНЫХ. СЛЫШЕН ЗВОНОК В ДВЕРЬ. ЧЕРЕЗ СЦЕНУ, СЛЕВА НАПРАВО (ИЗ ВАННОЙ В ПРИХОЖУЮ), ВЫТИРАЯ РУКИ О ФАРТУК ПРОХОДИТ АГНЕССА КУЗЬМИНИЧНА ЧЕБУРАШКИНА. СЛЫШЕН ЗВУК ОТПИРАЕМОЙ ДВЕРИ, ПРИГЛУШЕННЫЕ ГОЛОСА В ПРИХОЖЕЙ. ЗАТЕМ АГНЕССА СНОВА ПОЯВЛЯЕТСЯ В КОМНАТЕ.

АГНЕССА: Проходите пожалуйста. Так вы говорите, что работали вместе с ним?

БЕРМУДСКИЙ (ВХОДЯ В КОМНАТУ): Да, мне посчастливилось быть его непосредственным начальником. (КОРЧИТ СОЧУВСТВЕННУЮ МИНУ) Бедный Чебурашкин! Как мы все его любили! Он всегда был для нас примером самоотверженной преданности своему делу и образцом высокой нравственности, достойным подражания. (В СТОРОНУ) Черт возьми! А она не дурна! Весьма, весьма... (СНОВА ОБРАЩАЯСЬ К АГНЕССЕ) Однако позвольте мне представиться Генрих Осипович Бермудский. (ЭЛЕГАНТНО РАСКЛАНИВАЕТСЯ) Начальник вашего мужа. Точнее бывший начальник вашего бывшего мужа. Простите ради бога, что я затрагиваю еще не зажившие душевные раны. Я прошу вас принять искренние соболезнования, как от своего имени, так и от имени всех служащих нашего отдела. Простите мня еще раз, но как человек, столько лет проработавший с вашим супругом, я хотел бы знать как это все произошло. Сейчас в городе ходит об этом столько слухов...

АГНЕССА: Ну что ж, присаживайтесь, я расскажу вам все, что знаю.

БЕРМУДСКИЙ САДИТСЯ И С ЛЮБОПЫТСТВОМ СЛУШАЕТ.

АГНЕССА: 20 дней назад мой придур... то есть мой муж чем-то оцарапал себе шею. Когда я пришла за ним в больницу, он показался мне каким-то странным. Вообще-то говоря, он всегда был немного чокнутым, но на этот раз как-то по-особому. Если бы я не знала, что он трезвенник, я бы подумала, что он в стельку пьян. Но этого не могло быть, и вообще водкой от него не пахло. Было ясно, что он окончательно свихнулся. Вначале он, правда, был еще ничего – как всегда трепался про свое благо общества и какое-то там моральное удовлетворение, только уж необычно веселый был. Но под конец с ним сделалось нечто невообразимое. Он начал бить себя кулаком в грудь и кричать, что он – барахло. "Я – барахло! – кричит. – Если будет война, я не смогу броситься грудью на пулемет. Я часто мысленно пробовал, и чувствую – боюсь! Я – трус! Я – барахло!" И он начал рыдать. Мы с Подпеваловым взяли его под локотки и повели к выходу. В этот момент на улице затарахтел двигатель самосвала, и начала стрелять выхлопная труба. Услышав выстрелы, Чебурашкин вдруг встрепенулся, вырвался у нас из рук, выскочил на улицу, и с криком: "Ур-р-ра!!! Вперед, орлы! Бросимся грудью!" побежал прямо на выхлопную трубу самосвала. С разбегу он перемахнул через задний борт, и повалился в кузов.

Мы с Игорем Степановичем подбежали к самосвалу и стали уговаривать Чебурашкина вылезти оттуда, тем более, что на Чебурашкине был его выходной костюм, а в кузове валялся грязный, ржавый металлолом.

В ответ Чебурашкин сказал, что его место среди лома, потому что он барахло, свернулся калачиком на дне кузова и тут же уснул.

В этот момент самосвал тронулся с места и увез Чебурашкина. Навсегда. С тех пор я его больше не видела.

Первые несколько дней его исчезновение было для меня приятным сюрпризом, но потом, когда стал приближаться день получки, а мой муженек все не появлялся, я была вынуждена заявить в милицию о его пропаже.

Милиция разыскала водителя того самосвала. Он заявил, что вывалил весь металлолом на свалке на окраине города и уехал. Был ли среди металлолома человек, он не знает.

Милиция обыскала всю свалку и ее окрестности. Метрах в ста от свалки удалось найти в траве записную книжку Чебурашкина, в которую он переписывал из книги "В мире мудрых мыслей" цитаты о честности и трудолюбии. Чебурашкин никогда не расставался с этой книжкой. Когда мне сообщили об этой находке, я поняла, что стала вдовой.

БЕРМУДСКИЙ: Но может быть он просто потерял эту книжку?

АГНЕССА: Он мог потерять что угодно, но только не это. Поверьте мне как человеку который маялся с ним восемь лет. Я просто уверена, что его убили. Это подтверждает и вторая находка, сделанная через два дня после первой – выходной костюм Чебурашкина опознали в одном комиссионном магазине по данным мною приметам. Человека, сдавшего костюм, допросили. Он уверяет, что купил костюм с рук на вокзале, у случайных, неизвестных ему людей. Костюм оказался ему велик, и он сдал его в комиссионку. Он дал словесный портрет двух неизвестных, у которых купил костюм. Ни один из них не похож на Чебурашкина. По-видимому, это его убийцы. Они убили его, раздели, а труп бросили в реку неподалеку от свалки. Течение в реке быстрое, труп отнесло далеко, поэтому его до сих пор и не нашли.

БЕРМУДСКИЙ (В СТОРОНУ): Да она прехорошенькая! Экий розанчик право! А не тряхнуть ли мне стариной? Не приухлестнуть ли за вдовушкой? Разумеется, все должно быть шито-крыто, чтоб никто-ничего, а то еще, чего доброго, жениться заставит. Знаем мы этих цыпонек... (ОБРАЩАЯСЬ К АГНЕССЕ) Но неужели и в самом деле нету никакой надежды на то, что ваш честнейший и высоко нравственнейший супруг жив? Простите, может быть я задам сейчас несколько бестактный вопрос, но не допускаете ли вы, что он... э-э-э... скрывается... м-м-м... у другой женщины?

АГНЕССА: Чебурашкин? Ха-ха-ха! Да вы что, совсем? Да какая дура его к себе в дом впустит! Кому такой нужен? К тому же этот придурок был влюблен в меня до безумия!

БЕРМУДСКИЙ: Простите, но я несколько удивлен... Вы произнесли это таким тоном... Вы, очевидно, несколько недолюбливали вашего супруга?

АГНЕССА: Несколько недолюбливала? Ха-ха! Да я ненавидела его! Этот человек разбил всю мою жизнь! Это он затащил меня в это проклятое захолустье, этот проклятый городишко, этот богом забытый Белибердянск! Проклятая провинция! Медвежий угол! О, если б вы знали, как я жила в Москве!

БЕРМУДСКИЙ: Вы жили в Москве?

АГНЕССА: Да, когда училась. Какие интересные люди меня тогда окружали! Среди моих знакомых был один художник. Знаете, по-моему он был гений! Он писал с меня картину... название очень длинное, я вечно забываю... вот, вспомнила: "Обнаженная колхозница смотрит по цветному телевизору марки "Радуга-704" научно-популярную программу "Очевидное невероятное" и грызет семечки."

К сожалению, это высокохудожественное эпическое полотно, повествующее о том, как достижения передовой науки и техники входят в сознание широких колхозных масс, так и не было завершено. Художник захлебнулся.

БЕРМУДСКИЙ: Вы хотите сказать – утонул?

АГНЕССА: Нет, он не утонул, он захлебнулся. Он на одной вечеринке немножко сильно выпил, почувствовал, что его тошнит и пошел в туалет. Наклонился над унитазом, потерял равновесие – он немножко нетвердо стоял на ногах – упал головой в унитаз, и она там застряла. А один шутник, проходя мимо туалета, это увидел и спустил воду... Так ушел от нас этот большой художник.

БЕРМУДСКИЙ: М-да, сколько вы всего пережили!

АГНЕССА: Вся моя жизнь – это одно большое несчастье!

Помню, когда я развелась со своим первым мужем, я уже кончала институт, и меня должны были распределить. И тут мне вдруг попадается под руку этот Чебурашкин. Он был таким прилежным, таким старательным студентом, таким активным общественником! Все думали, что его оставят в Москве при аспирантуре. И я выскочила за него. И что же? Когда подошло распределение, он вдруг возьми да и заяви: я, мол, хочу ехать в город Белибердянск, где живет мой дядя, чтобы постоянно брать с дяди пример. "Мой дядя – честнейший, трудолюбивейший, высоко нравственнейший человек будет помогать мне в моем нравственном совершенствовании", – заявил Чебурашкин и увез меня в эту глухомань, в этот проклятый Белибердянск, мерзкий медвежий угол, где даже приличного ресторана и то нету! Я уж не говорю об элегантных людях! (НАЧИНАЕТ ВСХЛИПЫВАТЬ) Все элегантные люди живут в Москве!

БЕРМУДСКИЙ (ПОДКРУЧИВАЯ УСЫ И ПОПРАВЛЯЯ ГАЛСТУК): Ну, это еще как сказать... Однако я не пойму, почему же вы сразу не развелись с Чебурашкиным?

АГНЕССА: Ах, не спрашивайте меня! Вначале я была так потрясена случившимся, что мне было все равно куда меня везут.

БЕРМУДСКИЙ: А потом? Почему вы не развелись потом?

АГНЕССА: Потом... (ЛИЦО ЕЕ ПРОЯСНЯЕТСЯ И ПО НЕМУ ПРОСКАЛЬЗЫВАЕТ КОКЕТЛИВАЯ УЛЫБКА) А потом я уз... (НЕОЖИДАННО, СЛОВНО БЫ СПОХВАТИВШИСЬ, ОСТАНАВЛИВАЕТСЯ НА ПОЛУСЛОВЕ) А впрочем, какое вам дело до того, что было потом. Раз я осталась, значит у меня были причины остаться. Это мое личное дело, вас это не касается!

БЕРМУДСКИЙ: И-извините. Так значит, вы говорите, что не любили своего покойного супруга?

АГНЕССА: Я уже сказала – я ненавидела его!

БЕРМУДСКИЙ: По правде сказать, я его тоже не очень любил. Был он, знаете ли, какой-то такой, извините за выражение, э-э-э... юродивый, что ли... Вот простейший пример. Сейчас лето, жара стоит. Разве можно в такую жару работать? В такую погоду только на пляж пойти, в речке разок-другой окунуться, на солнышке погреться. Так у нас потихоньку все и делают, все! И лишь ваш супруг отделился от коллектива. И ведь вроде люди у нас в учреждении хорошие, коллектив дружный, а вот проглядели Чебурашкина! До последнего дня он приходил на работу вовремя и сидел за своим рабочим столом от сих до сих!

Вот, помню, зашел я на работу, дня за два до исчезновения это было, во всем учреждении ни одного человека, только Чебурашкин сидит за столом и что-то пишет. Спрашиваю: где, мол, все? Чебурашкин отвечает: этот на совещании, тот в управлении, третий еще где-то, в общем все по делам. Я сделал вид, что не догадываюсь, что они все на пляж умотали. Я понимал их: ведь был такой прекрасный, солнечный день. Это даже похвально, что они отдыхали все вместе – это укрепляет коллектив. Вот кого я не мог понять, так это Чебурашкина. Он сидел один в большой комнате, и все рабочие столы вокруг него были пусты. Он казался таким маленьким, таким ничтожным в своем потертом черном костюмчике, согнувшийся в три погибели над своими бумажками. Мне даже стало его жалко. Я подошел и положил ему руку на плечо. "Слушай, Чебурашкин, – сказал я ему, – а может, ты просто воды боишься? Может ты болен водобоязнью?"

"Что вы, Генрих Осипович, – ответил он, улыбнувшись своею робкой улыбкой, – я совершенно здоров. Я каждое утро поднимаю гири и обтираюсь снегом из холодильника. Только совершенно здоровый человек может работать так, чтобы получать моральное удовлетворение от работы."

Ну как еще это можно назвать, если не юродством? Что у нас на работе делать? Ведь последнему дураку должно бы быть ясно, что работа нашего учреждения – сплошное надувательство.

АГНЕССА: То есть как это – надувательство? Что вы имеете в виду?

БЕРМУДСКИЙ: Как! Вы не знаете? А впрочем, откуда вам знать. Ваш покойный супруг по-видимому был таким круглым дураком, что ничего не понимал, а может быть не хотел понять. Дело вот в чем. Одно московское высшее учебное заведение долгое время готовило специалистов очень-очень узкого профиля. Но жизнь идет вперед, и в один прекрасный день необходимость в специалистах этого профиля отпала. Однако эти специалисты переучиваться не захотели – и без того пять лет учились – а вместо этого придумали одну маленькую хитрость. Я не буду вдаваться в технические подробности. Я лишь скажу, что работа наша бумажная, а бумага все стерпит. Одним словом, наше учреждение на протяжении последних двадцати лет работает только над тем, чтобы создать иллюзию, что оно над чем-то работает.

И вы знаете, там, наверху, нам верят. Правда, приезжала один раз какая-то комиссия, мы им стол накрыли, банкетик там... ну, это не важно... В общем, комиссия, удовлетворенная, уехала.

Так мы и живем – получаем премии, провожаем стариков на заслуженный отдых, а на освободившиеся места сажаем молодых специалистов – ведь институты продолжают готовить специалистов нашего узкого профиля. А что делать – ведь преподаватели спецпредметов в институтах тоже не хотят переучиваться и продолжают читать курсы, которые устарели еще пол-века назад.

Но ваш покойный супруг ничего об этом не знал. Каждое утро он являлся в учреждение вовремя и требовал, чтобы я загрузил его работой. Мне приходилось давать ему самые идиотские задания. И вы бы видели, с каким энтузиазмом он принимался портить бумагу! А бумага та, между прочим, казенных денег стоила. Эти деньги можно было бы пустить на культурно-просветительные мероприятия наших служащих – ну, там, банкетик, пикничок какой-нибудь... ну, это не важно... А Чебурашкин эти деньги на чернила изводил! Я ему как-то сказал: "Чебурашкин, ты бы не очень торопился, эта работа не срочная."

А он в ответ бодро так: "Не могу, Генрих Осипович. Мысль о том, что я тружусь на благо Родины, окрыляет меня!" И опять строчить!

Из-за этого блаженненького я был вынужден на работу каждый день вовремя приходить – чтобы задание ему дать. Один раз опоздал на пол-часика, так гляжу – Чебурашкин жалобу в министерство пишет, что, мол, в нашем учреждении плохая организация труда, и что он не для того пять лет учился, чтобы сидеть сложа руки. Да-а-а, сколько он мне крови поперепортил, этот ваш Чебурашкин. Он ведь меня со всем коллективом перессорил.

АГНЕССА: Каким же образом?

БЕРМУДСКИЙ: Да очень просто! Допустим, служащий опоздал на работу. Совсем на немного – ну на часик, на два. Какая разница, все равно мы ничего не делаем. Я бы, конечно, его простил, если бы не Чебурашкин. Чебурашкин тут же начинал возмущаться: мол, что это такое, тут работаешь, не щадя себя, на благо общества, а всякие там опаздывают. И мне, ничего не поделаешь, приходится объявлять опоздавшему выговор. Потому что если не объявлю, Чебурашкин накатает жалобу в министерство, что я покрываю нарушителей трудовой дисциплины. А вдруг в министерстве эта жалоба попадет в руки какого-нибудь тамошнего Чебурашкина и тот тоже заставит свое начальство дать этой жалобе ход. Так и места можно лишиться! Нет, уж лучше объявить выговор опоздавшему!

Конечно, из-за бесконечных выговоров меня подчиненные невзлюбили, считают, что я такой же маньяк как Чебурашкин. А ведь я так стремился наладить с ними контакт. Господи, восемь лет меня терроризировал этот Чебурашкин! Какая радость, какое счастье, что он наконец пропал!

РАЗДАЕТСЯ ЗВОНОК В ДВЕРЬ.

БЕРМУДСКИЙ: Что это?!

АГНЕССА: Кто-то пришел. Извините, я пойду открою.

БЕРМУДСКИЙ: Постойте! (В СТОРОНУ) Господи, и кого это принесло среди бела дня. Не понимают люди, что в рабочее время надо на работе сидеть, а не по гостям шататься.

Однако будет очень нехорошо, если меня кто-нибудь здесь увидит. Раз уж я решил приухлестнуть за вдовушкой, мне свидетели не нужны, а то еще, чего доброго, жениться заставит!

ДВА НАСТОЙЧИВЫХ ЗВОНКА В ДВЕРЬ.

БЕРМУДСКИЙ: Постойте! (В СТОРОНУ) Ах, черт! Где бы спрятаться? (К АГНЕССЕ) Постойте, скажите, где здесь у вас ванная, я хотел бы помыть руки, сегодня так жарко, я весь вспотел.

АГНЕССА (ПОКАЗЫВАЕТ РУКОЙ НАЛЕВО): Это там, первая дверь по коридору.

БЕРМУДСКИЙ: Благодарю вас. (УХОДИТ СО СЦЕНЫ НАЛЕВО).

АГНЕССА (ВДОГОНКУ): Только, пожалуйста, поосторожней там, в ванной. Там белье разложено, я стираю. Так трудно жить одной. Приходится экономить даже на прачечной.

ТРИ НЕТЕРПЕЛИВЫХ ЗВОНКА В ДВЕРЬ.

АГНЕССА (КРИЧИТ): Ну иду же, иду!!! (УХОДИТ СО СЦЕНЫ НАПРАВО).

ИЗ ПРИХОЖЕЙ ДОНОСИТСЯ ЗВУК ОТПИРАЕМОЙ ДВЕРИ, ЗАТЕМ ВОЗБУЖДЕННЫЕ ГОЛОСА И ГРОМКИЕ СТОНЫ. В КОМНАТУ ВХОДИТ ПОДПЕВАЛОВ, ЗА НИМ АГНЕССА И ЖЕНА ПОДПЕВАЛОВА – НОННА СЕРГЕЕВНА. ВИД ПОДПЕВАЛОВА УЖАСЕН: ВОЛОСЫ ВСКЛОКОЧЕНЫ, ПИДЖАК ЗАСТЕГНУТ НЕ НА ТУ ПУГОВИЦУ, ГАЛСТУК СВОБОДНО БОЛТАЕТСЯ НА ШЕЕ. БЛАГОДАРЯ БЕЗУМНОМУ ВЗГЛЯДУ, ЛИЦО ЕГО НАПОМИНАЕТ ЛИЦО ИВАНА ГРОЗНОГО, ТОЛЬКО ЧТО УБИВШЕГО СВОЕГО СЫНА. ГОЛОВА ЕГО ПОДЕРГИВАЕТСЯ, РУКИ ДРОЖАТ. ОН СТОНЕТ И ПРИЧИТЫВАЕТ.

ПОДПЕВАЛОВ (ИСПУГАННО ОЗИРАЯСЬ ПО СТОРОНАМ): Голова!... Голова!!! О-о-ох! (В ИЗНЕМОЖЕНИИ ВАЛИТСЯ НА СТУЛ И НАЧИНАЕТ ИСТЕРИЧЕСКИ ХОХОТАТЬ. ХОХОТ БЫСТРО ПЕРЕХОДИТ В СУДОРОЖНЫЕ РЫДАНИЯ, КОТОРЫЕ ВНЕЗАПНО ПРЕКРАЩАЮТСЯ. УСТРЕМИВ БЕЗУМНЫЙ ВЗОР В БЕСКОНЕЧНОСТЬ И ВЫТЯНУВ ВПЕРЕД ДРОЖАЩУЮ РУКУ, ТИХО ПРОИЗНОСИТ): Она высунулась из воды... Прямо на самой поверхности воды... Каких-нибудь пол-метра от меня... Каких-нибудь пол-метра... Я бы даже мог дотронуться рукой... (ГОЛОВА ЕГО НАЧИНАЕТ УЖАСНО ДЕРГАТЬСЯ. ОН БЫСТРО ВСКАКИВАЕТ СО СТУЛА, ХВАТАЕТ ЛИЦО РУКАМИ И ВОПИТ): Боже мой! Я не перенесу всего этого! Я сойду с ума! Я вижу его! Это лицо стоит у меня перед глазами! (СНОВА ВАЛИТСЯ НА СТУЛ, БУРНО РЫДАЯ)

АГНЕССА: Что с ним?

НОННА: Это нервное потрясение. Мой муж в последнее время так много думал о смерти бедного Костика. Ведь они были друзьями еще с института. И вообще это ужасно. Убить человека, раздеть, и труп бросить в реку. Ужасно!

ПОДПЕВАЛОВ (СТОНЕТ): Голова!... Голова! Я видел ее!

АГНЕССА: О какой голове он все твердит?

НОННА: Он уверяет, что видел голову Костика Чебурашкина.

АГНЕССА: Что?! Не может быть! Мертвую?!!!

НОННА: Он уверяет, что видел живую голову Костика Чебурашкина.

АГНЕССА: Не может быть! Когда?! Где?!

НОННА: Спокойно Агнесса! Я просто уверена, что моему мужу все померещилось. Он просто перегрелся на солнце. От жары и нервного напряжения вполне могут начаться зрительные и слуховые галлюцинации.

ПОДПЕВАЛОВ (СНОВА ПЕРЕСТАВ СТОНАТЬ И УСТРЕМИВ ВЗОР В БЕСКОНЕЧНОСТЬ): Это не галлюцинации... Я видел голову... Каких-нибудь пол-метра от меня... Сегодня утром мы пошли с женой на пляж... Я отплыл на надувном матрасе на середину реки, привязал матрас к бакену, чтобы не относило течением, и лег читать газету. Внезапно я услышал тихий всплеск, как будто рядом с матрасом что-то всплыло из-под воды. Я не обратил внимания и продолжал читать. Вдруг, почти над самым ухом, я услышал голос. Я почувствовал, что это знакомый голос, очень знакомый, только никак не мог вспомнить чей. Голос сказал: "Простите, не могли бы вы сказать, как развивались на протяжении последних двадцати дней события в Португалии?"

Я отложил газету и на расстоянии вытянутой руки увидел... Бедный Костик! Он так любил готовить политинформацию! (НАЧИНАЕТ РЫДАТЬ)

НОННА: Спокойно Игорь! Возьми себя в руки!

ПОДПЕВАЛОВ: Да, да, конечно, сейчас...

АГНЕССА: Так что же вы увидели?

ПОДПЕВАЛОВ: Я увидел высовывающуюся из воды мокрую человеческую голову. Вначале я не узнал его. Но потом я вспомнил... Я вспомнил чей это голос, и узнал... Это был Костик Чебурашкин, но только почему-то с бородкой и усами... С волос капала вода... Я что-то закричал... Потом... Что было дальше я не помню...

АГНЕССА: Ерунда! Этого не может быть! Чебурашкин никогда не носил бороды!

НОННА: Вот видишь! Ты просто ошибся! Это был совсем другой человек. Ты принял за Чебурашкина кого-то другого.

ПОДПЕВАЛОВ: Но почему он спросил про Португалию? Почему сказал про двадцать дней? Костик пропал двадцать дней назад!

НОННА: Тебе послышалось. Ты читал в газете про Португалию, вот тебе и послышалось. Ты просто перегрелся на солнце. По-моему, и головы-то никакой не было. (К АГНЕССЕ) Понимаешь, Агнесса, я лежу на пляже, греюсь на солнце, и вдруг слышу со стороны реки какие-то истошные вопли. Гляжу в ту сторону и вижу: мой муж на середине реки скачет по надувному матрасу и орет нечто нечленораздельное, ожесточенно размахивает перед собой газетою, словно отгоняет мух. Никакой головы по близости не заметила. Когда спасатели вытащили его на берег, он бился в истерике.