Текст книги "Коромисло"
Автор книги: Александр Кругленя
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Александр Кругленя
Коромисло
/ Фрески августа
Ветром навеяло осень на лето.
Теплым порывом толкается в спину
С шорохом утренней свежей газеты
С детства знакомый мне пух тополиный.
Я обниму его нежным касанием
Теплого бриза и древностью здешней
С привкусом самых огромных желаний
Чуть задержаться над пьяной черешней.
После шагну. Мне остаться, уйти ли
От покрывал тишины в шум житейский
Или Икаровы выпрямив крылья,
Трогать расцветшие августа фрески?
Верно, останусь, побуду с тобою,
Больше обычного, но и не долго.
Время совместное в звуках прибоя
Я возвращаю – часть странного долга.
/ «и тень бывает тоже равнодушной…»
и тень бывает тоже равнодушной
немой и из-за этого послушной.
прольется после полудня на землю,
меня склонив вопросом: стану тем ли,
кем было предначертано мне выше
по плану, Бог который солнцем выжег
своим углем, моим же телом, в чей-то
судьбе, напоминающей мне флейту.
и тень бывает тоже равнодушной.
у здания – нема, слепа, послушна,
не носится туда-сюда, всё резво,
не замечая высунутых лезвий,
готовых, если кто скомандует, обрезать
жизнь линии, скандируя: отрезок
вся ваша жизнь, одна из заморочек,
способная стать даже меньше точки.
и тень бывает мертвой, неспособной
за рамки выйти – памятник надгробный
еще живого вроде бы творенья,
по сути же – как в мавзолее Ленин:
и рядом вроде бы, не упросил сам
спокойно тело скрыть под мелкой тырсой,
а дальше продолжает равнодушно
жить в комнатушке многолюдно душной.
бывает тень еще другого свойства,
заядлая, с оттенками геройства,
попробуй ты ее словить, не в силах,
тень прячется, как будто рыба в иле,
тень прячется и пламенеет в искрах
геройства – и сгорает быстро,
не насладиться тишиной и ночью,
они и так всех остальных короче…
/ Тарелочный мир
Да и тень мне не тень, да и я ей не тело.
После смерти есть жизнь, как ни странно, у тени.
После смерти своей – тенью стану несмелой
Своей тени, а смерть моя ей – днём рождения.
Перевернутый мир, или потусторонний,
Не бывает сейчас. Он лишь ждет нашей смерти
У надгробия нашего, как на перроне,
И в руках своих жизнь он тарелкою вертит.
На одной стороне я и тело, в котором
Я сегодня хожу, охраняемый тенью.
А с другой стороны – я без тела покорно
Счастлив каждому данному тени мгновенью.
/ Узник жизни
Я узник этой странной жизни,
И смерть – мое освобожденье.
По кругу все: Бог правит тризну
По смерти в радости рожденья.
И сходятся в борьбе извечной,
Уничтожая всё, два лба:
Начальный путь и путь конечный,
Два Божьих – жизнь и смерть – раба.
/ «Хотя деревья созданы молчать…»
Хотя деревья созданы молчать,
Они нередко – лучший собеседник,
И впитывают мысли, как тетрадь,
От слов начальных и до слов последних.
И каждое из дерева поймет,
Гораздо лучше, чем сто тысяч близких,
Причину, почему ты пьешь вино,
И почему к нему добавил виски.
/ «Мир, замкнутый среди деревьев…»
Мир, замкнутый среди деревьев,
В корнях запутавшийся – нерв
Оставленной родной деревни
И в памяти засевший червь.
Мир, не насытившийся толком
Всей сотней миллиардов дней,
Несчастлив сам. И нужно ль столько
Ему тех дней? Что будет мне?
Мне, ставшим его микровзглядом,
Песчинкой в тающих часах.
Простое дело – сверху надо
Вниз прыгнуть, оставляя страх.
/ Критика солнца
Мы солнце оцениваем сдалека
С любым подходящим прохожим,
Не видя его первозданных лекал
И ткань разрезающих ножниц.
Ругаем его среди холода зим,
Как будто оно виновато.
Когда припекает, на пляже лежим
Находкою для нумизмата.
И тело, как медь, отчеканено вновь,
Сверкает на старой основе.
В квартирах распахнуто настежь окно —
Прохлады у нас малокровие.
Всю жизнь человеческую, все века
Рецепторами своей кожи
Мы солнце оцениваем сдалека,
По силе озноба и дрожи.
А надо ли так и как можно судить
О нем, если не дотянуться
К нему никогда нам? Икара молить
Осталось нам солнца коснуться.
/ «туманное утро и блеклые краски…»
туманное утро и блеклые краски
и взгляд, устремленный под ноги себе
чрезмерно послушен, опущен по-рабски,
как жест – и земля покорилась судьбе.
склоняется солнце – все больше покорность,
и меньше становится блеска в глазах.
все тише звучат – клонят к спячке – аккорды,
все меньше пытаюсь и я доказать,
что где-то вдали, за листвою осенней,
жила, зеленела, дышала трава,
когда к ней мои прикасались колени,
чтоб, тихо обняв тебя, поцеловать!
/ Беременность
в животе влюбленной женщины
вьются ростками новой жизни
минуты общего счастья.
они проводят внутри живота ножкой,
прося добавить еще ложечку
улыбки и смеха,
обещая вырасти
в час, день, неделю,
месяц, год, десятилетия
чьей-то новой
и необычной
жизни.
#верлибр
/ Закоханість
твої губоньки,
наче пелюстки квітки.
я – в середині
#хайку
/ я)
я) тетива лука
Не лук я, увы, и не лучник.
Сжал мастер меня, как нить,
своими руками – я мученик —
и думает, не казнить ль?
я) центр части круга
Улыбка за буквою скобкой
Пытается “я” обнять.
Шепнет мне на ухо – не робко ль? —
И нежно, как будто прядь:
я) в центре любви
В наш век, нестабильный и зыбкий,
Нехватка у нас любви.
Пытается к центру улыбка
Пробраться, я ей обвит.
И я) молчаливо улыбкой,
Наверное, соглашусь.
Сшиваю стихами, как ниткой,
И прячу в комоде грусть.
я) полуоткрытостью голый
Без рук твоих, без друзей.
Разорванный мяч футбольный
Без скобки – я-мавзолей.
/ Собирая в зонтик дождь
новый день затопило осенним
и наполненным скукой дождем.
зачеркну я штрихом воскресенье
от других.
дома мы вчетвером —
я и ты, наши двое мальчишек —
в середине квартиры сидим,
выжидая, чтоб дождь стал чуть тише,
и просматривая новый фильм.
забавляя нас музыкой капель,
щекотящих промокший асфальт,
ставший другом мне дождь-подстрекатель,
вздумал нас к себе в гости позвать.
мы решаемся – зонтики в руки
и бегом, под осенним дождем,
его впитывая в свои брюки
и своим собирая зонтом.
/ Узелки винограда
поцелуи нас
завяжут узелками —
виноград весной
#хайку
/ Помада
сочной помадой
влюбленным становится
спелая вишня
#хайку
/ Розовый и синий
Два оттенка правят миром —
Розовый и синий.
Делят надвое квартиру
Слабый пол и сильный.
Мир поделен на две части.
Женщина мужчину
Просит выбрать очень часто
Розовый, не синий.
А мужчина очень часто
Выбирает синий,
Ведь нужны нам обе части —
Слабый пол и сильный.
В розовой коляске едет
Розовое платье,
А во взрослой жизни – леди
В розовом халате.
В синей распашонке мальчик
Гармоничней всё же.
Рядом новый синий мячик
Папочкой положен.
Мир поделен на два цвета —
Розовый и синий,
Летом он в росу одетый,
А зимою – в иней.
Для одних желанней мальчик
Для других – девчонка.
Руки сунем в тайный ларчик:
Чья же там ручонка?
Где в нём бантики, сережки?
Где искать машинки?
В цвет какой украсить ножки,
Щечки и смешинки?
Мир поделен на две части.
Женщина с мужчиной
Разукрашивают счастье
В розовый и синий.
/ Мелодика
По вечерам, когда я злюсь,
Беру свою мелодику
И снова проверяю вкус
Её медовой родинки.
Смываю солнечный загар,
А с ним – свои эмоции,
Которые моя строка
Внесла стихами в социум.
Несу мелодику в кровать
И прикасаюсь к клавишам
По телу твоему играть
Начну, уже растаявший.
Играю. Губы на руке
И шее ищут родинки.
И звук, неслышимый никем
Другим, издаст мелодика.
Интимный звук. Лекарство в нем
От всех забот, с мелиссою,
Которое скрывалось днем,
За яркими кулисами.
А вечером, когда я злюсь,
Его моя мелодика
Дает попробовать на вкус
С нектаром твоей родинки.
/ Заброшенный дом
1.
Не всё ль равно, кто покидает дом,
Его лишив своей любви и ласки?
Сверкает столб заброшенным гнездом.
В углу ржавеют детские салазки.
Не всё ль равно, где птицы стали жить,
И живы ли они, посильна жизнь ли?
Усадьбы наши – острова женитьб, —
Вдруг почему-то разобрали сквигли*.
Зачем заброшены дома? Зачем
В заброшенном саду растут деревья
Без всяких письменных правопреемств?
Оставленное племенем кочевье.
2.
Гнездо покинуто орлом,
Впитало пыль в себя и небо. —
В деревне детства чахнет дом,
Как много лет никто в нём не был!
Не помнят стены тех людей,
Что жили в нём, не помнят рук их.
Добряк ли жил там иль злодей,
Уже не важно. Дом, как дюкер**.
Не видно вовсе. Под водой
Отныне будет он всё время,
И длинной тенью гнездовой,
Заброшенный, вступает в темень.
* Сквигли – это зомби, в отличие от большинства нежити им было позволено сохранить свои собственные мысли и личность.
** Дюкер – участок трубопровода. Обычно прокладывается под руслом водоема или же по дну оврага.
/ Ива
Руки мои, как ветки,
Плачущей ивы стали:
Вверх поднимаю редко —
В них килограммы стали,
И, чем к зиме поближе,
Крепче сжимают воды
Ветки, и еле дышит
Ива – мне нужен отдых.
/ Огонь
Возникла искра, паутиной
Обвила сердце, и внутри
Возник огонь, настолько длинный —
Достанет ночью до зари.
В параболических зерцалах,
Как олимпийский, маг-огонь
Раз вспыхнув, эстафетой в дали
Унесся. Самый резвый конь
Догнать не в силах. Скорость искры
Ни изменить, ни затушить.
Счастливее телефонистка
Стихом моим продолжит жить.
Улыбки – солнечные блики —
Передают меня, я им
Огнем стал олимпийских игр,
Смешав его с огнем своим!
/ Воробьи у ног
воробьи у ног,
как дети в детском саду —
прыг-скок целый день.
#верлибр
/ Летняя заря
покраснели щеки
неба, вспомнив прошлую
ночь на лужайке
#хайку
/ Розбишака
розбишакою
вітром розбитий глечик —
пелюстки маку
#хайку
/ Подсолнух
цапля на одной
ноге высматривает
солнце. Подсолнух
#хайку
/ Дівочі ноги
відкрию двери
у спокусливе життя —
дівочі ноги
#хайку
/ «бубнит, как будто бы спросонья…»
бубнит, как будто бы спросонья —
еще не зол, но и не добр, —
ленясь открыть свои драконьи
глаза с оттенком яда кобр.
бубнит, и тучи перекатом
разносит дальше, без огня,
но током больше много ската
наполненным, по склонам дня.
весенний гром бубнит и учит,
что разве можно, раз – и всё! —
спросонья, но по полной, тучи
трясти весной, до искр из зорь…
/ «брови ясне небо хмурить…»
брови ясне небо хмурить
та й не дивиться на себе —
ніч приховує озера,
роси сховані між стебел.
місяць молодий всміхнеться:
гей, озера!
гей, дзеркала!
покажіть, що там, на серці
неба, кольору фіялок!
/ «когда проснусь…»
когда проснусь —
а рядом ты —
мне больше некуда стремиться.
для жизни правила просты:
поцеловать тебя,
умыться,
прижаться нежно,
не дать встать,
представить, словно бы весь космос
стал по размерам как кровать,
а мы с тобой —
как горы ростом
/ «я родился как крошка…»
я родился как крошка —
и жизнь пролилась
на поверхность земли,
раздувая меня,
словно шарик воздушный.
и увидела смерть,
что стремится к границам
ее царствия шар,
наполняемый мной,
и, ревнуя, меня
начала объедать —
раз в неделю по крошке,
меньше делая жизнь.
#верлибр
/ «Коли щось не так в нас стається…»
Коли щось не так в нас стається,
підходжу до тебе і цьомаю,
твоє вигріваючи серце,
бо все ж розбираюся в цьому я.
І навіть якщо я не скоїв
нічого поганого, поглядом
розбуджу (це все в нас, як сповідь)
в тобі найяскравіші спогади.
І твій потеплішає подих.
Зрадію: правий був у цьому я,
Що все, що є зайвим, проходить,
Коли тебе всоте поцьомаю.
/ Перелетная птица
тогда возвращается к матери сын,
оторванный обществом взрослых,
когда ему кажется, что он один
глотает весь дым папиросный,
и хочется свежего воздуха в грудь,
как в детстве, вдохнуть и напиться,
увидеть опять – рассыпается грусть
в по полю несущихся спицах.
когда сын становится всем нелюбим,
отторгнутым, права лишённым,
прижаться к кому-нибудь и на груди
расплакаться – ищет, где клёны
с березами шепчутся, словно назад
вернутся его приглашая
туда, где ему каждый скрип будет рад,
туда, где его уважают.
послушно, на части разорванный сын,
в родительский дом возвратится:
– ты где пропадал?
– а всё ждал… ждал весны…
– моя перелётная птица…
/ Стадион-удав
стадион-удав:
тысячу болельщиков
за раз – и замер
#хайку
/ «Представься мне, словно ты…»
Представься мне, словно ты
Желающая объятий,
Изъятий моих и взятий
В цепях моей темноты.
Раскрой свои лепестки
Для пчел моих наслаждений,
Как будто бы день весенний
Коснулся твоей щеки.
И я растворюсь в тебе,
Себя оставляя в старом,
Тебя забирая даром,
Покорный своей судьбе.
Представься мне, словно ты
Душа моя наизнанку,
Капкан и моя приманка,
Забравшая весь мой стыд.
Представь, словно я, как ты —
Единое целое тело,
Которое нужно сделать
Из общей уже мечты.
Ты радостная, а я
Тебя отражаю грустью,
Мы, слившиеся два устья,
В одно. Мы вдвоем – семья.
/ Прохожий
Мои стихи похожи
На день, который прожит.
Для многих я – прохожий
Случайный, ну и что же?
А кто-нибудь заметит
И все же обернется.
Мои стихи – как сети,
Закинутые в социум.
Прохожие обвиты
Моим стихом. Им в душу
Я проливаю литры
Поэзии, как в душе.
Мои стихи похожи
На поры нашей кожи.
Хороший стих – как о́жил,
Или ожи́л прохожий.
Мои стихи похожи
На день, который прожит.
Для многих я – прохожий
Случайный, ну и что же?
Я согреваю словом —
Задумчивым, бодрящим,
Заезженным и новым —
Случайных проходящих.
И кто-то повернется,
Улыбкой мне ответит —
Светлее станет социум
На загнанной планете.
/ «если сутки длиною в год…»
если сутки длиною в год;
если ночь – словно бы зима;
если утро весною пахнет;
день, как лето, расцветом дел
перекатится в вечер-осень,
значит, я для тебя – твой Бог:
ночью порчу тебе прическу,
наслаждаясь, что это – я;
утром, словно весною, мою,
освежая весь лесопарк;
днем в делах, что не замечаю,
как всё лето проходит вскользь;
осенью же – я точно знаю —
расцветает листва, и ты
свои волосы распускаешь,
сняв заколки – пора цветов
завершилась, и я, как Бог,
обнимаю весь лес – зимою
я ему и тебе
нужнее.
#верлибр
/ Сомелье
Бог, глядя на бутыль Земли,
обращается к Солнцу:
– Ох, сомелье, сомелье…
неси мне бутылку синего
и атмосферного
земного вина…
вкрути свой солнечный луч
штопором в мякоть неба,
и пусть пеной игристого
станут перистые
облака
#верблибр
/ «раньше женщин учили…»
раньше женщин учили
при виде мужчины
прятать глаза
в пол
в церкви меня научили
склонять свою голову,
опуская глаза
детей в художественной школе
учат показывать тени,
пряча источник света за картиной
#верблибр
/ Шпаги
скрестили две шпаги (здесь)х(сейчас)
фехтовальщик Миг
и фехтовальщик Тысячелетие
взрослая Вечность улыбается:
два ребенка, кроха Миг и старший Тысячелетие,
напротив Вечности – малыши
#верблибр
/ Забытая страна
умершее тело —
забытая страна чьей-то жизни
#верблибр
/ «ты стоишь у реки – ноги босые…»
ты стоишь у реки – ноги босые
прикасаются нежно к волне.
я старательно новые способы
отыскать попытаюсь, чтоб мне
прикоснуться к ногам твоим девичьим,
намекнуть, что они созданы,
так, как черный квадрат – для Малевича,
для меня,
строки будущих книг.
ты стоишь у реки, наслаждаешься
нежным трепетным шумом волны,
и немного горда, и важна ещё,
губы краской и медом полны.
я вплетусь незаметно в ворсистые
согревающие дом твой ковры.
я коснусь твоих ног, словно пристани,
так, как волны целуют обрыв.
словно мост разводной, волны мыслями
разведу я и смело пойду,
прикасание волн к тебе смыслами
наполняя, как тело – наш дух,
и коснется тебя моя искренность
и душевность, и где-то внутри
у тебя серебристыми искрами
чувства вспыхнут, и сердце зари
искупается в небе, и пёрышки
неба нежно коснутся тебя —
раньше было лишь маленьким зёрнышком,
а сегодня – длиной в твою прядь.
прикоснусь к этой пряди я брызгами,
моросящим и теплым дождем,
пока ты еще там же,
у пристани,
меня так же,
по-прежнему,
ждешь.
/ «Я приближаюсь к возрасту отца…»
Я приближаюсь к возрасту отца,
И даже если путь посередине,
Все больше старятся черты лица
И с каждым новым годом взгляд мой стынет.
Я приближаюсь к возрасту отца,
Когда покинул я, гонимый Богом,
Родителей, застывших у крыльца,
Со взглядом, уже нежным, а не строгим.
Отец тогда был лет так сорока,
А я примерно – годиков под двадцать, —
Но всё же усмотрел издалека,
Как не хотел отец мой расставаться.
Я приближаюсь к возрасту отца.
Сегодня возраст мой – уже под сорок.
Все меньше я похож на сорванца,
Мечтающим стать кинорежиссером.
Все больше понимаю, как строга,
Не мать, и даже не отец, а доля,
Выманивая нас из очага —
Лет в двадцать – с выражением довольным…
/ «В моей жизни опять началось безразличье…»
В моей жизни опять началось безразличье
Под названием странным – без снега декабрь,
Обнаженные зимы уже всем привычны,
Точно так же без лунок осталась река.
Безразлично холодное поле озимых
Прикасается к небу, чтоб выпросить снег.
А живые ли зерна в земле, может снимок
Показать, или явится нам по весне.
Настроения нет. Золотистая осень
Навсегда поглотила в себя серебро.
В шубы нынче одетые только лишь сосны,
Из зеленого меха у них гардероб.
А у всех остальных – полуголых и голых —
Как у поля с озимыми, – только душа
Нараспашку открытая. Чем вам не поле?
Выйди сам и попробуй в нем не задрожать.
Безразличия полные крутятся люди.
Им согреться попроще – одежда и дом,
Теплый чай, согревающий чей-то рассудок,
Охлаждаемый, если захочется, льдом.
Стало всем все равно, безразличные лица
Не хотят даже слышать и мозг свой ломать,
Отчего в наше время черна, словно злится,
Вся природа и, в частности, эта зима.
/ «я нарисую кистью пустоту…»
я нарисую кистью пустоту
и в центре пустоты поставлю пару
(его, ее), вселю в них дух
и дорисую возле них гитару.
он улыбнется мне, взглянув наверх,
и его пальцы побегут по струнам,
будя внутри гитары царство эх
и искры страсти в сердце юном.
она же нежно-ласковой зарёю
ему, с гитарою в руках, подсветит,
взгляд уводя вдоль новых горизонтов.
волнение струны чуть успокоив,
вдохнет в себя он ароматы лета
и чувств любви, заманчивых и тонких.
/ Голая осень
попробуй и ты,
раздевшись, стать на зимнем
холодном ветру
#хайку
/ Вышивка в небе
черной строчкой
вышивка в небе – стая
перелетных птиц
#хайку
/ «иду оберткой…»
иду оберткой
жизни, не понимая:
конфета – внутри
#хайку
/ Страх
Лошадь молнией
Под черными облаками
Пронесется. Страх.
#хайку
/ «роза, взятая…»
роза, взятая
за горло, висит в руках
у ухажера
#хайку
/ Надзея
сонечны прамень
кране струны ля сэрца —
ўспыхне надзея
#хайку
/ «представь, десятки лет…»
представь, десятки лет
тому назад на сене,
не дома на столе,
я целовал колени
тебе, хоть рядом ты,
возможно, и не была;
и я был, словно дым,
семья же наша – былью.
представь себе, губами
снимал снежинки с век
твоих, уже годами
касаясь их, как свет.
представь, что я – заря,
и в будущие будни
к тебе себя – заряд —
слал, слепо веря, будет
у нас с тобой одна
судьба, и из соцветий
для каждого из нас
ее родятся дети.
представь, как я представил,
что я рожденным был
в век этот против правил,
как часть твоей судьбы.
представь, десятки лет
тому назад на сене,
не в кухне на столе,
я целовал колени
тебе, хоть рядом ты,
возможно, и не была;
и я был, словно дым,
семья же наша – былью.
/ «вкраду свою я любоньку…»
вкраду свою я любоньку
назавжди, певно, людоньки,
від ваших залицянь.
складу її я губоньки
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
