Текст книги "Стихотворения"

Автор книги: Александр Шеллер-Михайлов

А. К. Шеллер-Михайлов
Стихотворения

А. К. Шеллер-Михайлов
Стихотворения

Александр Константинович Шеллер родился 30 июля 1838 года в Петербурге.

Его отец – родом из эстонских мещан – служил в театральном оркестре; мать происходила из обедневшего аристократического рода и вынуждена была зарабатывать шитьем. Дом Шеллеров посещали артисты Александрийского театра – Н. О. Дюр, Я. Г. Брянский и другие. Часто бывал здесь и дядя Шеллера – профессор Педагогического института и либреттист А. И. Шеллер.

Еще в дошкольном возрасте Александр Шеллер научился говорить по-немецки и немного понимал по-французски. Окончив немецкую школу (Annen-Schule), Шеллер поступил вольнослушателем в Петербургский университет, принял участие в студенческих волнениях, и после того как осенью 1861 года университет был временно закрыт, должен был прекратить учение. Он определился домашним секретарем к гр. Апраксину и отправился с его семьей за границу.

По возвращении на родину Шеллер основал общедоступную школу для бедных детей, при которой существовал и субботний лекторий для взрослых. В конце 1863 года финансовые затруднения заставили сначала повысить плату за обучение, а потом и вовсе закрыть школу. Примерно в это же время знакомый Шеллера, некто Михайлов, без ведома автора отнес его стихи в некрасовский «Современник», где они и были опубликованы за подписью «А. Михайлов», которая с этих пор стала основным псевдонимом писателя. Одновременно со стихами «Современник» печатал два больших автобиографических романа Шеллера – «Гнилые болота» (1864) и «Жизнь Шупова» (1865).

В дальнейшем Шеллер вел иностранный отдел в «Русском слове» и в «Деле», печатался в «Неделе» и участвовал в ее редактировании и, наконец, с 1877 года стал редактором «Живописного обозрения». Во всех этих, а также и в ряде других журналов он поместил множество произведений самых различных жанров: стихи, прозу, статьи научного и политического содержания (в том числе о положении рабочего класса в Европе). Дважды выходили прижизненные собрания его сочинений, [1]1
  Стихотворения вошли в изд: А. Михайлов. Сочинения, тт. 1 и 6, СПб., 1873, 1875.


[Закрыть] включавшие далеко не все им написанное.

Шеллер был бессемейным, сугубо кабинетным человеком. В его жизни не происходило крупных перемен и передвижений. Его беспрерывный журнальный труд продолжался три с половиной десятилетия и окончился там же, где и начался, – в Петербурге 21 ноября 1900 года.[2]2
  Поэты-демократы 1870-1880-х годов.
  Библиотека поэта. Большая серия. Второе издание.
  Л., «Советский писатель», 1968
  Биографические справки, подготовка текста и примечания В.Г. Базанова,
  Б.Л. Бессонова и А.М. Бихтера


[Закрыть]

285. ПРОЛОГ

 
Каким бы чистым вдохновеньем
Ты ни сверкнула, песнь моя, —
Не ты мне будешь утешеньем
И не тобой горжуся я.
Тебя дешевою ценою
Во дни свободы я купил,
Но я горжусь перед толпою
Запасом неубитых сил.
Не довели их до паденья
10 Ни безотрадная нужда,
Ни беспощадные гоненья,
Ни годы скорбного труда.
Я совладел с судьбою глупой,
Холопски служит мне она
(Так лижет гордых скал уступы
На них бежавшая волна).
Теперь, когда минули муки,
Когда мне стала жизнь легка,
Стихов непрошеные звуки
20 Невольно льются с языка;
Но я не жду за них привета,
Не оскорбляюся хулой
И имя глупое поэта
Не оставляю за собой.
К чему я призван в день рожденья,
Тем я останусь навсегда —
Героем гордого терпенья
И всемогущего труда.
Я даже рад бы эти звуки
30 Проклятий, горечи и слез,
Врагов не трогающей муки
И не пугающих угроз,
Постылых песен гнев безвредный
И звучных рифм ненужный вздор
Сменить опять на угол бедный,
На пилы, молот и топор,
Забыть, чем менторы и книги
Сковали молодецкий ум,
К навсегда разбить вериги
40 Тревожных, безысходных дум.
Пускай бы вновь визжали пилы
И молот весело гремел,
И с каждым часом крепли силы,
Ум отдыхал и здоровел;
Чтоб блеском счастья нестерпимым
Мое лицо горело вновь
И пред врагом неумолимым
Лилися песни про любовь;
А он, иссушенный развратом,
5 °C своим изношенным лицом,
Не смел бы рядом с меньшим братом
Стоять под солнечным лучом,
Как в годы жизни пережитой
Боялся появляться я,
Одеждой ветхою прикрытый,
На ваших пиршествах, друзья.
 

1864

286. МОЛОДАЯ УДАЛЬ

 
С горем да с нуждою
Борешься до боли,
Спать ложишься – молвишь:
«Умереть бы, что ли?»
 
 
А в ночи-то снятся
Золотые грезы,
Как роса при солнце,
Высыхают слезы.
 
 
Ранним утром встанешь,
Вскинешь кудри бойко,
Передернешь плечи —
Усмехнешься только.
 
 
Выходи, кто хочешь,
Смеряемся силой,
Делай что угодно —
Не скажу: «Помилуй!»
 
 
Не убьешь, не сгубишь
Молодую силу,
Не уложишь парня
Заживо в могилу.
 
 
Из тюрьмы он выйдет,
Из могилы встанет
Да про удаль песню
Пред врагами грянет.
 

<1866>

287
«Пусть ликует твой враг…»

 
Пусть ликует твой враг,
Твои силы губя,
Только б было светло
На душе у тебя.
 
 
Только б в дом твой друзья —
Люди честные шли
И на смену отцу
В нем младенцы росли.
 
 
Только б мог ты врагу
Смело в очи глядеть,
Перед смертью своей
Не дрожать, не бледнеть.
 
 
Только б знал, что пойдет
Враг за гробом твоим,
Между честных людей
Робким страхом томим,
 
 
Что позорным столбом
Станет памятник твой
Для того, кто тебя
Так измучил враждой.
 

<1866>

288
«Не боюсь я судьбы…»

 
Не боюсь я судьбы,
Не боюсь я врагов.
Сила есть для борьбы,
Руки есть для трудов.
 
 
Кто из нас победит —
Эта речь впереди,
А покуда кипит
Жажда жизни в груди.
 
 
В голове удалой
Много сладостных дум,
Бури, визги и вой
Заглушает их шум.
 
 
Пусть на небе гроза —
И во тьме для меня
Моей милой глаза
Блещут ярче огня.
 
 
И чем дольше и злей
Будет гром грохотать,
Тем отважнее с ней
Будем мы пировать.
 

<1866>

289. ШКОЛА

 
В сонном воздухе сверкает
Первый чистенький снежок,
И румянит людям щеки
Легкий зимний холодок.
 
 
Солнце на небо восходит…
Встаньте, дети! Полно спать!
Школа близко – по морозцу
Можно славно пробежать.
 
 
Платье теплое надето,
10 И порядочный запас
Булок с маслом и вареньем
Спрятан в сумочках у вас.
 
 
Чудный день! Замерзли лужи,
И по гладкому их льду
Без коньков вы проскользнете,
Разбежавшись на ходу.
 
 
Вот и школа: эти доски,
И скамейки, и столы —
Всё вам близко, всё знакомо,
20 Даже самые углы.
 
 
Встретит в комнате уютной
Вас толпа друзей-ребят, —
В ней теперь и смех и говор
Несмолкаемо звенят.
 
 
Но всего дороже, дети,
Провозвестница добра,
Гувернантка молодая,
Ваша старшая сестра.
 
 
Погодите, чрез минутку
30 Шумно броситесь вы к ней,
Чтоб словить ее улыбку,
Звуки ласковых речей.
 
 
С легким сердцем, с бодрым духом
Вы усядетесь потом
За обычную работу,
И утихнет всё кругом.
 
 
Всё утихнет – так в обедню
Тих бывает божий храм, —
Но слышней в затишье этом
40 Будет сладкий голос вам,
 
 
Голос честный, говорящий
Вам о правде, о труде,
О любви к несчастным ближним,
Погибающим в нужде;
 
 
Говорящий, как далеко
Избы наших деревень
Все заносятся снегами
В безотрадный зимний день;
 
 
Как там, часто голодая,
50 В жалком рубище своем,
Задыхаются от дыма
Дети вместе со скотом;
 
 
Как от них до школ далеких
И дороги даже нет
И в умы их просвещенья
Не прольется кроткий свет;
 
 
Как невежество доводит
Этих темных бедняков
До тяжелых преступлений,
60 До острогов и оков;
 
 
Как при помощи познанья
Может каждый из людей
Сделать жизнь кормильцев наших
И отрадней и светлей, —
 
 
Говорит она в волненьи,
Слезы катятся с лица, —
А у вас горят глазенки,
Бьются чуткие сердца.
 
 
Вы работаете дружно
70 И, бог даст, дождетесь дней:
Вы спасете меньших братьев
От пороков и цепей…
 

<1873>

290–298
ЛИСТКИ ИЗ ЗАПИСНОЙ КНИГИ

1
«С честной любовью покойно живи…»

 
С честной любовью покойно живи,
Как бы ни гнал, ни давил тебя свет,
Всепокоряющей силе любви
В нем ничего недоступного нет.
 
 
Много есть силы у нежных речей;
Первый раз в жизни услышав «люблю!»,
Самый отъявленный, грубый злодей
Голову склонит в раздумье свою.
 
 
Всё пережитое вспомнит он вдруг,
Всё, что сгубила в нем жизни гроза, —
И твою руку сожмет он как друг,
С впалых очей его канет слеза.
 
 
Может быть, этот порыв и пройдет,
Дикие страсти возьмут перевес —
Но не однажды в нем мысль промелькнет,
Что на мгновенье он сердцем воскрес.
 
 
Верь, если б более было любви,
Если бы мы не таилися с ней —
Реже бы желчь закипала в крови,
Меньше бы было жестоких людей.
 

2
«Собери свои свежие силы…»

 
Собери свои свежие силы,
Не проси никого ни о чем,
Бейся с жизнью до самой могилы
Или гибни безмолвным рабом.
 
 
Умирай в своем порванном платье,
Умирай в своем смрадном угле,
Умирай, посылая проклятья
Изолгавшейся нашей земле.
 
 
Только знай: с неподкупной любовью
Не придут на спасенье к тебе,
Если ты своим потом и кровью
Сам не купишь победы в борьбе.
 
 
Где одне бесконечные битвы
Из-за хлеба дневного идут,
Там за звоном оружья молитвы,
Надорвав твое сердце, замрут.
 
 
Только враг, насмеявшись над ними,
Нападет на тебя с торжеством,
Потому что мольбами своими
Ты сказал о бессильи своем.
 

<1873>

3
«Иди, покуда хватит силы…»

 
Иди, покуда хватит силы,
Устанешь – сядь и отдыхай,
Своей судьбы не проклинай
И хладнокровно жди могилы.
 
 
Смотри от скуки на дорогу:
Тревожной жизни гам и шум
Разгонят рой тяжелых дум
И грусть рассеют понемногу.
 
 
Тех, кто отважней и моложе,
За взгляд надменный не кляни
И пожалей их, что они
Когда-нибудь угаснут тоже…
 

<1871>

4
«Пусть будет вновь покорена…»

 
Пусть будет вновь покорена
Вольнолюбивая страна,
Пусть сгубят пули палачей
Ее красавцев сыновей.
 
 
Прольется кровь на почву нив,
Где, тяжко головы склонив,
Колосья сочные растут
И, зрея, новой жатвы ждут.
 
 
Ту жатву дети соберут,
И, как отцы, они пойдут
Бороться вновь под звон мечей
За волю Греции своей.
 

<1867>

5
«Враги умолкли – слава богу!..»

 
Враги умолкли – слава богу!
Друзья ушли – счастливый путь!
Осталась жизнь, но понемногу
И с ней покончу как-нибудь.
 
 
Немой покой меня тревожит,
Пою, чтоб слышать звук живой,
А под него еще, быть может,
Проснется кто-нибудь другой.
 

<1870>

6
«Еще рассвет от нас далеко…»

 
Еще рассвет от нас далеко,
Еще нельзя нам отдохнуть,
Еще бредем мы одиноко,
Впотьмах отыскивая путь.
 
 
И, непроглядной тьмой объяты,
Мы упадем еще не раз,
И тень неузнанного брата,
Как тень врага, встревожит нас.
 
 
Но знаю я, что день всесильный
Одержит верх над царством тьмы,
И только то даст плод обильный,
Что проповедовали мы.
 

<1871>

7
«Настала осень: пыль и зной…»

I

 
Настала осень: пыль и зной
Не станут мучить до истомы,
И над усталой головой
Не грянут бешеные громы.
 
 
Но замолчат и соловьи,
Задремлет лес, увянут розы,
И лишь бессменные дожди
Польются медленно, как слезы.
 

II

 
Не плачь, что листья увядают,
Не плачь, что смолкли соловьи
И что тебя не согревают,
Сверкая, осени лучи.
 
 
Но горько плачь, что с каждым годом
Ты сам относишься черствей
К людским страданьям и невзгодам
И даже к грезам юных дней.
 

<1871>

8
«Пусть, всё, что в сердце наболело…»

 
Пусть всё, что в сердце наболело.
Забыв мертвящий рабский страх,
Потоком бурным льется смело
В проклятьях, криках и слезах.
 
 
Но только в скуке полусонной
Не дай мне, господи, уснуть
И ядом желчи затаенной
Не отравляй больную грудь.
 

<1871>

9
«До слез, до боли не нужна…»

 
До слез, до боли не нужна,
Страшна, как дикий крик мученья,
Тоски и ужаса полна,
Пугает жизнь, как привиденье.
 
 
Порою рад сойти с ума,
Чтобы спастись от мысли смелой,
Чтоб днем казалась эта тьма
И дню не виделось предела.
 
 
Но гордый ум, назло судьбе,
Всё сознает, всё переносит
И рвется, пламенный, к борьбе,
Покуда тела смерть не скосит.
 

<1870>

299. САМОУЧКА

 
Мужик и нищий по рожденью,
Душою чуткой с детских лет
Рвался ты к книге и ученью,
Как рвутся узники на свет.
 
 
На чердаке ночной порою,
Забыв и сон, и детский страх,
Перед украденной свечою
Лежал ты с книгою в руках.
 
 
Бог знает, как во мраке ночи,
Дитя безграмотной семьи,
Твои заплаканные очи
Следить за буквами могли.
 
 
Но всё же ряд великих истин
Ты уловил назло судьбе,
И угол твой стал ненавистен,
Как место лобное, тебе.
 
 
На самовольное изгнанье,
Дитя, решился ты тогда,
Чтоб воевать за право знанья,
За право вольного труда.
 
 
Какие дни, какие годы
Среди обид и нищеты,
Герой бестрепетный свободы,
За право знанья прожил ты!
 
 
Но бой окончился победой,
Теперь ты опытом богат,
Иди же в путь и проповедуй —
Купил ты это право, брат.
 
 
Пускай в тебя летят каменья,
Но не врагам того смутить,
 
 
Кто мог оков тяжелых звенья
Рукою скованной разбить.
 

<1873>

300. МОЯ СУДЬБА

 
Я не из тех, кто по дороге ровной
Спешит дойти к уютному гнезду,
Чтобы смотреть оттуда хладнокровно
На бедствия, гоненья и нужду.
Порывисто, в мучительной тревоге
Стараюсь я расчистить сорный путь,
И никогда от бурь среди дороги,
Не хочется мне в сторону свернуть.
 
 
Я не боюсь суровой непогоды, —
Мне песнь ее мятежная сродни:
В ней слышен гнев за старые невзгоды,
В ней слышен стон за сгубленные дни.
И грезится мне часто в те мгновенья,
Что за грозой настанет тишина
И после тьмы, тревоги и волненья
Еще милей покажется она.
 
 
Я не из тех, кто всё друзьям прощает,
Кто может жать к груди своей врагов,
Кто своего покоя не сменяет
На страстный гнев иль жгучую любовь.
Знакомы мне живых страстей порывы!
Я первый звал врагов своих на бой,
Я первый рвал все связи дружбы лживой
И никогда не дорожил собой.
 
 
Мне всё равно, придется ль мне расстаться,
Горя враждой, с последним из друзей,
Придется ль мне изгнанником скитаться
В чужом краю, среди чужих людей, —
Но всё ж себя не оскверню я ложью,
Из ближнего кумира не создам
И не склонюсь в мольбах к его подножью,
Подобно всем запуганным рабам.
 
 
Я не из тех, кому нужна опора,
Кто с детских лет ходил на помочах,
Кто без чужой поддержки гибнет скоро,
Кто должен гнуть чело свое во прах.
Я вышел в мир из темного подвала,
Оборванный, голодный, босиком,
И песнь одну мне нищета певала
Во тьме ночной, за каторжным трудом:
 
 
«Ты призван в мир работать и бороться!
Не уставай открыто биться с злом,
Покуда грудь от мук не разорвется,
Или, как раб, безмолвствуй под бичом».
И я пошел отважно в путь унылый,
И с той поры мне не страшна судьба:
Она грозит мне темною могилой,
Но я спасен от участи раба.
 

<1875>

301. БЛАГОДУШНЫЕ

 
Вам блага земные с избытком даны,
Несет вам богатства житейское море,
Но радостей ваших порывы смешны
И вдвое смешней ваше горе.
 
 
На пажитях тучных, как стадо овец,
Пасетесь вы мирно до самого гроба, —
Далеки сомненья от сонных сердец,
Чужда им могучая злоба.
 
 
Гражданские распри терзают весь свет,
Проклятья и стоны доходят до неба, —
Вы сыты – вам дела до ужасов нет,
Не тронувших вашего хлеба.
 
 
Несутся рыданья сирот, матерей
Над трупами падших, но, к ним без участья,
Отпраздновать пир вы спешите скорей
Во славу животного счастья.
 
 
Но радостей вечных, к несчастию, нет,
И жизнь ваша тоже нелегкая шутка:
Порой назначают парадный обед,
У вас же – расстройство желудка.
 

<1875>

302. ОРЕЛ

 
Молчит угрюмо лес дремучий,
В долинах мрак ночной царит,
И только на скалистой круче
Один орел уже не спит.
 
 
Еще минута – и могучий,
Расправив крылья, он взлетит
Туда, на выси гор, за тучи,
Где луч зари уже горит.
 
 
Так из кромешной тьмы паденья
В годину бурь, в годину бед,
Почуяв близость возрожденья,
 
 
Завидев издали рассвет,
Навстречу жизни и движенью
Несется истинный поэт.
 

<1875>

303. ПРОРОК

1

 
У сыновней колыбели
Мать в слезах молилась богу,
Чтобы сын к высокой цели
Избрал честную дорогу.
 
 
И явился ангел чистый
К ней с божественною вестью:
«Сын твой кончит путь тернистый
С незапятнанною честью.
 
 
Целомудрием суровым
10 Он, как древние пророки,
Купит право грозным словом
Ополчаться на пороки.
 
 
Загремят его глаголы
Над преступным грешным миром,
Над безумством произвола,
Над служением кумирам.
 
 
И, как все пророки в мире,
Будет всем родимым краем —
Трезвый гость на пьяном пире —
20 И гоним, и презираем.
 
 
Весь продрогнувший, голодный,
В зимний день, во имя неба,
Будет он просить бесплодно
И угла, и корки хлеба.
 
 
Оттолкнут его злодеи,
Вспомнив все его упреки,
И пойдет он, костенея,
Без приюта, одинокий!
 
 
И бездушно в назиданье
3 °Cкажут детям люди эти:
„Вот какое наказанье
Ждет таких безумцев в свете!“
 
 
Он погибнет…» Мать в волненьи
Поднялась у колыбели,
Точно сына в то мгновенье
Взять враги у ней хотели…
 
 
А ребенок в сладких грезах
Был еще милей и краше:
Он не знал о страшных грозах,
40 О невзгодах жизни нашей…
 

2

 
И, исполненная муки,
Вновь, как статуя печали,
Мать в слезах сжимала руки,
И уста ее шептали:
 
 
«Пощади, отец небесный!
Это хрупкое созданье
Упадет под ношей крестной
Непосильного страданья!»
 
 
А над нею сердцу внятный,
50 Как гармония святая,
Тот же голос благодатный
Раздавался, ободряя:
 
 
«Внял господь твою молитву
И святое назначенье
Дал тебе: готовь на битву
Это слабое творенье.
 
 
Закали, как сталь, в нем волю,
Чтобы снес он без проклятий
Предназначенную долю,
60 Погибая за собратий.
 
 
Дай ему опору в руки,
Чтобы в страхе и тревоге,
Обессиленный от муки,
Он не пал на полдороге.
 
 
Научи его с любовью
Крест нести и все богатства,
Добываемые кровью,
Проклинать как святотатство».
 
 
Мать воскликнула, рыдая:
70 «Где ж мне силы взять настолько?
Мне ль учить? Весь век страдая,
Я любить умела только…»
 

3

 
В это самое мгновенье
Пронеслась гроза над домом,
Так что ветхое строенье
Чуть не рухнуло под громом.
 
 
Бился град свирепо в окна,
Ярко молнии сверкали,
Будто в клочья туч волокна
80 Когти огненные рвали.
 
 
Перепуганный спросонок,
Обвивая мать руками,
Весь дрожа, вскричал ребенок:
«Мама, что же будет с нами?»
 
 
– «Успокойся, мой родимый! —
Мать ему сказала твердо. —
Пронесется буря мимо,
И за ней настанет вёдро.
 
 
Бурь боятся только злые,
90 Видя в бурях божье мщенье
За злодейства их былые,
За былые преступленья.
 
 
Буря смертью их пугает,
Ждут они за гробом казни, —
А кто добр, тот умирает
Без тревоги, без боязни.
 
 
Знает он, что благодатны
Грозы в жизни: после бури
Чище воздух ароматный
100 И яснее цвет лазури.
 
 
Зеленее завтра станет
После ливня поле наше,
И, когда за тьмой настанет
Свет, – он будет вдвое краше.
 
 
Ночь темна, но луч рассвета
Вслед за нею наступает…
Вон, взгляни, полоска эта
Близость дня нам возвещает…»
 
 
И вперил свои глазенки
110 Мальчик вдаль, где чуть заметно,
Словно пар какой-то тонкий,
Брезжил проблеск предрассветный;
 
 
Быстро рос он в отдаленьи,
Расширяясь и светлея,
А пред ним, как бы в смущеньи,
Отступала ночь, бледнея.
 
 
Наконец взял верх над мглою
День, и, вспыхнув на востоке,
Разлились над всей землею
120 Точно пламени потоки.
 
 
«Там горит!» – вскричал в волненьи
Сын, припав к стеклу оконца,
Мать же в сладком умиленьи
Прошептала: «Это солнце!»
 

4

 
Эта ночь, с грозой нежданной,
С ярким светом на востоке,
В чутком сердце мальчугана
След оставила глубокий.
 
 
Точно так же, слово в слово,
130 Это сердце сохранило
Всё, что в миг грозы суровой
Мать сынишке говорила…
 
 
И ребенок с этой ночи
Не боялся больше бури,
Устремлял он смело очи
К помутившейся лазури.
 
 
И смотрел на тьму и тучи
С твердой верой, что над ними
Верх одержит день могучий —
140 День с лучами золотыми.
 
 
Полюбил он даже грозы
И, под грохот непогоды,
Перед ним носились грезы
Про житейские невзгоды.
 
 
Понимать он стал с годами,
Что несчастья и утраты
Разражаются над нами
Как громовые раскаты,
 
 
Что спокойнее выносит
150 Тот житейские мученья,
Кто в душе своей не носит
Темных пятен преступленья,
 
 
Что оплот себе находит
Только тот, кто верит твердо,
Что за ночью день приходит,
Что сменяет бурю вёдро,
 
 
Что пред правдой ложь отступит,
Что вражда любви не сгубит,
Что когда-нибудь наступит
160 Царство тех, кто ближних любит…
 

5

 
Мальчик вырос. Пролетали
Чередой обычной годы,
Принося с собой печали,
Принося с собой невзгоды.
 
 
Но спокойно, с сердцем чистым,
Бодрость духа сохраняя,
Он вперед путем тернистым
Шел, судьбы не проклиная.
 
 
И когда порой, бывало,
170 Мать под бременем мученья
На судьбу свою роптала,
Он твердил ей в утешенье:
 
 
«Не гневи напрасно бога:
Под своею ношей крестной
Каменистою дорогой
Мы идем с тобою честно.
 
 
Мы не пали пред врагами,
Не пошли стезей порока,
И когда-нибудь над нами
180 Прояснится мрак глубокий».
 
 
И, подняв свой взор унылый,
Мать вздыхала в изумленьи:
«Где ты черпал эти силы
Безграничного терпенья?»
 
 
Сын же, бодрый и веселый,
Мать свою лаская нежно,
Отвечал на вздох тяжелый
Ей с улыбкой безмятежной:
 
 
«Да не ты ль меня, родная,
190 Научила верить твердо,
Что проходит буря злая
И за ней приходит вёдро?»
 

<1875>

304. ЗИМНИМ ВЕЧЕРОМ

 
Снежные волокна
Падают весь день;
Хмуро смотрит в окна
Ночи зимней тень.
 
 
Ветер с дикой силой
Воет и ревет;
Сорванный уныло
Ставень в стену бьет,
 
 
Занесло дороги;
10 Как медведь, сиди
У себя в берлоге
И гостей не жди.
 
 
Вымер дом, сдается;
Слышишь в эту тишь
Только, как скребется
Где-то робко мышь,
 
 
Как в углу бессменно
Маятник стучит,
Как в печи полено
20 На огне трещит.
 
 
Дело не спорится,
Силы нет уснуть,
И тоской томится
Безотчетно грудь.
 
 
Длинной вереницей
В памяти моей
Пролетают лица
Близких и друзей.
 
 
Думаешь уныло:
30 Что им жизнь дала,
Как их приютила,
Где гнездо свила?
 
 
Близко иль далеко?
Если бы теперь
Ими вдруг широко
Распахнулась дверь!
 
 
Полились бы снова
Говор, шум и гам,
Приговор суровый
4 °C смехом пополам,
 
 
Споры молодые
О вопросах дня…
Где же вы, былые
Милые друзья?
 
 
Минувшие годы, событья и лица
Пред памятью длинной встают вереницей,
И – скорбного детства друзей —
Я вижу соседних детей.
 
 
На улицах пыльных, в дешевенькой школе
5 °Cо смехом беспечным в тяжелой недоле
Со мною резвились они —
И быстро мелькнули те дни.
 
 
Детей-горемык нищета и невзгоды
К труду приковали, лишили свободы,
Под грохот фабричных колес
Затихнуть их смеху пришлось.
 
 
Другие попали в лавчонки куда-то
Учиться торговле за жалкую плату —
Науке пробить себе путь
60 Уменьем ловчее надуть.
 
 
Со мной они стали стесняться при встрече,
Смущали меня их недетские речи, —
И целая пропасть потом
Легла между нашим кружком.
 
 
Один я пошел по великой дороге
Развитья и знанья, в сердечной тревоге
Твердя свой заветный обет —
Пробиться из мрака на свет…
 
 
Юность, любимый кружок,
70 Новых стремлений поток,
Страстность горячих речей…
Мне не забыть этих дней!
 
 
Вот эти юноши бедные,
Лица худые и бледные,
Горькая жизнь бедняков
И к угнетенным любовь.
 
 
Помню я эти углы,
Где посреди полумглы
Множество радужных грез
80 В юных умах пронеслось.
 
 
Страстно они увлекалися,
Страстно они заблуждалися,
Но и ошибки-то их
Полны стремлений святых.
 
 
Нужды забывши свои,
Счастья желали они,
Родина-мать, для тебя,
Бедный народ твой любя.
 
 
Если их думы заветные
90 Даже плоды чуть заметные
Дали тебе – и тогда
Их не кори никогда.
 
 
Детски наивен упрек,
Если не каждый цветок
В пору лихих непогод
Даст ожидаемый плод.
 
 
Но где ж они теперь?
Как смутный рой видений,
Проходят предо мной знакомые их тени:
Внезапная гроза, слетевшая на них,
100 Умчала в край иной безжалостно одних;
Другие, уступив в борьбе незримой силе,
Хирея, добрели давно к сырой могиле;
Иные… одного из нашего кружка
Однажды встретил я.
Он брел из кабака,
Оборванный, худой, с потухшими глазами…
Не сладил он с судьбой, не справился с врагами,
В тупом отчаяньи махнул рукой на всё
И запил… На его угрюмое лицо
Легли следы тоски, унынья и бессилья…
110 О, если у орла надломите вы крылья
И бросите его на грязный птичий двор, —
Не будет ли и он, властитель высших гор,
И жалок и угрюм, в густой грязи шагая
И зная, как чиста даль неба голубая?..
Да, много сгибло сил прекрасных и живых
Среди житейских дрязг. Но для друзей былых
Порой иной удел готовился в грядущем,
И пролетариям, голодным, неимущим,
Как заморенным псам, бросал коварный рок
120 В добычу лакомый, заманчивый кусок,
Как будто тешась тем, как с бешеною злостью
Они начнут грызню над брошенною костью…
Да, эти жалкие избранники судьбы
Одни с трофеями выходят из борьбы,
Чтоб в грязь топтать всё то, что дорого и свято,
Казалось, было им, как их друзьям, когда-то,
И, на костях бойцов справляя гнусный пир,
Предписывать навек всем людям жалкий мир.
Они не умерли. Не их ли посещенья
130 Так страстно я желал в своем уединеньи?
 
 
Прочь, ненавистные, прочь!
Нет, это грезы одне!
В эту ненастную ночь
Люди не пр_и_дут ко мне.
 
 
Люди не пр_и_дут, и сам
Я затворил бы теперь
Этим постылым друзьям
В угол заветный свой дверь.
 
 
Пой же, метель, на дворе,
140 Вихрями снег завивай,
Снегом к моей конуре
Путь для друзей заметай.
 
 
Пой, чтоб под песню твою
Здесь, посреди тишины,
Скорбную душу мою
Тешили светлые сны.
 
 
Пой, мои вежды слипаются,
И, забываяся сном,
Слышу я, как разливаются
150 Буйные песни кругом:
 
 
«Вьюги, метели, морозы суровые,
Дети угрюмой зимы,
Вечно к борьбе беспощадной готовые,
С жизнью сражаемся мы.
 
 
Стынут под нашим дыханьем
Буйные волны морей,
В лес мы свернем – с замиранием
Падают листья с ветвей.
 
 
Мы пронесемся над нивами —
160 Окаменеет земля,
Больше цветами красивыми
Не запестреют поля.
 
 
Снежной шагая дорогою,
Путник пред нами дрожит
И с затаенной тревогою
К первой берлоге спешит.
 
 
Множество божьих работничков,
Странничков, нищих с сумой,
Беглого люда, охотничков
170 Пало здесь в битве с зимой.
 
 
Где загостимся, незваные, —
Холодно, голодно там,
Люди идут, бесталанные,
Хлеб собирать по домам.
 
 
Много их в землю холодную
Втоптано в тысячу лет,
Только на силу народную,
Видно, и гибели нет.
 
 
Рать ее всё прибавляется:
18 °Cгубишь десяток бойцов —
Сотня, глядишь, нарождается
Новых, лихих удальцов.
 
 
Что разнесешь непогодами,
В первые вешние дни,
Словно глумясь над невзгодами,
Снова наладят они.
 
 
Иль мы не войско могучее?
Иль мы умеем щадить?
Иль это племя живучее
190 Вовсе нельзя победить?»
 
 
Громко поют-заливаются
Вьюга, метель и мороз,
А у меня поднимаются,
В образы, в звуки слагаются
Тысячи радужных грез.
 
 
Снятся мне наши родимые
Нивы, поля и леса,
Снегом зимой заносимые,
Солнышком летом палимые…
200 Здесь ли не ширь, не краса?
 
 
Слышу я звуки могучие
Заступов, вил, топоров…
Всюду-то дело кипучее
Делает племя живучее —
Племя родных мужиков.
 
 
Вслед за сраженными взводами
Выдвинув новые в бой,
Бьется оно с непогодами,
Бьется с лихими невзгодами,
210 Бьется с самою судьбой.
 
 
Чу! проносится песнь забубённая.
Каждый звук ее мне говорит,
Что поет то не рать побежденная:
В этих звуках ничем не смущенная
Молодецкая удаль звучит…
 

<1879>